Ровно в восемь Фрэнк Хантер позвонил в дверь дома, и Челси сама вышла ему навстречу. Они стояли у порога, отец и дочь, изумленно глядя друг на друга. Оба сразу поняли, как похожи – если внешнее сходство между живущими вместе родственниками часто не замечается и принимается как должное, Фрэнку и Челси оно казалось чудом. Они долго стояли, не в силах двинуться с места, не отводя глаз.

– Мой Бог, Челси, ты прекрасна! – вырвалось наконец у Фрэнка, и он шагнул к дочери, протягивая руки. Сердце девушки сильно забилось, комок в горле не давал говорить, но она позволила обнять себя, положила голову на плечо Фрэнку, закрыла глаза, вспоминая одинокие ночи детства, проведенные в холодной неуютной постели в мечтах об отце, который мог бы защищать и охранять ее.

Фрэнк осторожно, не разжимая рук, вошел вместе с Челси в холл, захлопнул за собой дверь. Потом приподнял ее голову и поцеловал в лоб.

– Возможно, во мне говорит тщеславие, радость моя, потому что ты так на меня похожа, но, клянусь Богом, лучшего зрелища эти старые глаза уже давно не видели!

Где мы можем поговорить? Нам так много надо сказать друг другу.

Онемевшая от наплыва чувств, Челси лишь кивнула и повела отца в гостиную, мимо более уединенной и тихой библиотеки, где был убит Фернандо, и усадила на диван. Только потом, обретя наконец способность говорить, девушка прошептала:

– Как я рада, что ты здесь. Выпьешь что-нибудь?

– Может, позже, – отказался Фрэнк, взяв ее за руку. – С чего начнем?

– Просто расскажи, почему не приходил: это для меня сейчас важнее всего, – попросила Челси, опуская голову: слезы вот-вот готовы были хлынуть из глаз.

– Это не очень приятная история, но я хочу, чтобы ты знала правду, Челси. Это, по крайней мере, самое малое, чего ты заслуживаешь, – объявил Фрэнк и рассказал без утайки все, что произошло.

– Поэтому, – добавил он, – все эти годы твоя бабушка пользовалась этим письмом и единственной ошибкой юности, словно дамокловым мечом, угрожая опозорить меня и друга, и пришлось уйти навсегда, потому что не хотелось навлекать позор на семью и на приятеля. Это сын известного во всей стране судьи, и родные не знают, что он гомосексуалист. Кроме того, он, как и отец, юрист, очень способный, и пользуется прекрасной репутацией.

Челси жадно впитывала каждое слово, все понимая и восхищаясь порядочностью Фрэнка. Он не мог отдать друга на растерзание.

– Ты правильно сделал, что опасался бабушки. Она способна на все, даже на убийство, чтобы защитить маму, – заметила она.

– Расскажи о себе. Подумать только, двадцать три года, а я ничего не знаю о тебе.

– Ну, я веду довольно серенькую жизнь. Принести чай или выпьешь что-нибудь?

– Вполне достаточно чая. Я выпил пару рюмок в самолете, чтобы поддержать угасающее мужество. Очень уж хотелось произвести хорошее впечатление, – ухмыльнулся Фрэнк.

Челси позвонила Кларку, попросила принести чай с пирожными и снова уселась на диван. Они говорили и говорили без конца, и Челси открыла отцу душу, рассказав все: о детстве, стремлении стать дизайнером ювелирных изделий, предложении «Тенейджерс». Но только поздно вечером она собралась с силами открыть правду об Уилсе. Девушке не хотелось обременять отца неприятным известием о своей беременности, но его искренность и нескрываемая любовь к дочери располагали к откровенности.

– Мне так стыдно, что приходится говорить тебе это, – с отчаянием вырвалось у девушки.

Фрэнк быстро подвинулся к дочери и, обняв, привлек к себе.

– Быть отцом, дорогая, это прежде всего уметь принимать на себя страх и боль собственного ребенка. А теперь объясни, ты уже звонила своему молодому человеку?

– Не могу, – печально прошептала Челси. – Его семья меня не примет. Маргарет, сестра Уилса, когда-то моя лучшая подруга, без обиняков дала понять, что я запачкана и заклеймена этим грязным скандалом.

– Послушай, моя родная малышка, я приехал сюда не для того, чтобы учить тебя жить, но… – Фрэнк глубоко вздохнул, – думаю ты нуждаешься в отцовском совете.

– Прежде чем ты скажешь что-то, хочу объяснить, что я не в таком уж отчаянном положении. Джонатан Корелл просил меня стать его женой. Он хочет дать моему ребенку свое имя. И говорит, что влюблен в меня!

– Кто этот Корелл? – спросил Фрэнк.

Челси рассказала о Джонатане, но Фрэнк недоуменно нахмурился:

– Почему ты должна выходить замуж за человека, годящегося тебе в отцы? Сама ведь говорила, что любишь Уилса.

Челси отстранилась и, встав, начала в задумчивости мерить шагами комнату.

– Все не так просто. Даже если Уилс захочет жениться на мне, не могу же я просто так уехать из Лос-Анджелеса. Бабушке недолго осталось жить, а я нужна здесь.

– Зачем? – мягко спросил Фрэнк и, хотя был уверен, что знает причину, желал все услышать от самой Челси.

– Мама не сможет без меня. Она совсем беспомощна, – пробормотала девушка, уставившись в пол.

Фрэнк, вздохнув, покачал головой.

– Челси, я тоже жил в этой семье и прекрасно понимаю, в каком положении ты очутилась. Леверн взяла с тебя клятву? Заставила что-то обещать?

– Не совсем, но…

– Твоя мать давно уже взрослая. Пора ей самой о себе позаботиться, – твердо сказал Фрэнк.

– Она не в состоянии, – так же решительно возразила Челси. – Бабушка всегда…

– Да-да, – перебил Фрэнк, – я прекрасно знаю, что Банни всегда была беспомощным младенцем, а Леверн именно так с ней обращалась… Не считаешь ли ты, что Банни пора вырасти и стать нормальным человеком? Неужели она не заслуживает шанса по крайней мере попытаться?

Но Фрэнк видел, что его слова не тронули дочь и не заставили ее изменить решение. Эта проклятая гарпия Леверн прекрасно знает, что делает! Все для Банни. Каждый должен пожертвовать жизнью ради Банни и ее карьеры. Дьявол бы всех побрал! Фрэнк кипел от гнева, но старался держаться спокойно.

– Послушай, детка, давай поговорим о тебе и малыше. Прежде всего, ты отвечаешь за это крохотное создание и должна заботиться только о нем. Пожалуйста, умоляю, сделай для меня только одно одолжение: позвони Уилсу и все ему скажи. Не лишай его любви и радости отцовства, как лишили меня. Даже если не захочешь выйти за него замуж и жить в Англии, он все равно должен знать о своем ребенке. Если Уилс отвернется, у тебя всегда есть иной выбор, а главное, теперь у тебя есть отец. Я обо всем позабочусь, ни ты, ни малыш ни в чем не будут нуждаться, и мы теперь никогда не расстанемся. Как-никак это мой первый внук!

Челси колебалась не столько из-за сказанного Фрэнком, сколько потому, что его слова дали толчок неожиданной мысли, до сих пор не приходившей в голову. Действительно ли Уилс имеет право на своего ребенка? Возможно. Но – что еще важней – имеет ли она, Челси, право лишать нерожденного ребенка отца, подобно Леверн и Банни? Доводы Фрэнка были достаточно вескими, чтобы заставить ее изменить решение. Как могла она хоть на мгновение попытаться сделать с собственной крошкой то, что сделали с ней?

Девушка подняла голову и улыбнулась: всякая тень сомнения, таившаяся в глазах, исчезла.

– Спасибо, что помог мне понять. Я позвоню Уилсу и расскажу о ребенке.

Фрэнк не мог поверить, что так легко сумел убедить дочь.

– Почему ты так внезапно передумала? Что я такого сказал?

Челси нерешительно улыбнулась:

– Не хочу, чтобы малыш рос без Уилса, как я росла без тебя.

На глазах Фрэнка выступили слезы, но он и не пытался их скрыть.

– Спасибо, Челси. Никогда не забуду того, что ты сказала сейчас. – И, поднявшись, добавил: – Ну что ж, я отправляюсь в отель, уже поздно, а мне еще нужно позвонить. Что, если я заеду за тобой утром и мы поедем куда-нибудь позавтракаем вдвоем? Сможешь поподробнее рассказать об отце моего внука.

– Я буду готова в восемь. Хорошо?

– Превосходно, – кивнул он, взял Челси под руку и пошел вместе с ней к двери.

После его ухода Челси поспешила наверх. Хотя сначала она собиралась пожелать матери спокойной ночи, но передумала и отправилась в свою комнату. Нужно позвонить Уилсу, пока мужество не покинуло ее.