Пич беседовала с высоким худощавым человеком, бывшим неотъемлемой частью жизни семейства Малони на протяжении долгих лет, пока Дрейк пребывал в добром здравии и активно вел дела. Дуглас Дулей, бывший профессиональный игрок в бейсбол, офицер службы безопасности и частный сыщик, был телохранителем Дрейка и всех остальных членов семьи. Пич только что закончила рассказ о том, что произошло с ней в миланском аэропорту:

— Что ты об этом думаешь, Дуг?

Дуг был немногословен:

— Не знаю. Это могло быть и простой попыткой ограбления на вид явно обеспеченной женщины. С другой стороны, действительно странно, что ребята решили стрелять. Я считаю, что нам надо кое-что выяснить перед тем, как делать заключения.

— Вы не против этим заняться? Я слышала, что вы организовали собственное преуспевающее агентство.

— Не против? Да я счастлив вновь видеть вас своими клиентами. Я займусь этим делом. Мне кажется, что с вами должен постоянно находиться один из наших людей. Майлз не обучен правильным действиям в случае опасности, а у меня в распоряжении целый штат профессиональных охранников. Вы знаете, что все люди, занимающиеся по-настоящему крупным бизнесом, вынуждены следить за собственной безопасностью.

— Я уже чувствую себя спокойнее. А как насчет моих детей?

— Я позабочусь о том, чтобы там, где они живут, нанять им достойную доверия охрану. Предоставьте все мне.

— Сегодня после обеда я должна быть у врача.

— Я сам вас туда отвезу.

— Но иногда я могу захотеть поехать куда-нибудь с другом в его машине.

— С этим проблем тоже не будет. Мы просто будем держать вас под присмотром.

Пич сидела в кабинете Джима Аустина, дожидаясь, когда он закончит разговор по телефону. В первый раз она смогла дать себе отчет в том, насколько он привлекателен как мужчина, до сих пор воспринимая его только как лечащего врача мужа. После внезапной смерти Эверарда Аллисона, бывшего семейного врача и близкого друга Малони, его место занял Джим. Пич была глубоко благодарна ему за такт и человеческое участие.

Но сейчас перед ней был не целитель, а человек, испортивший жизнь другому. И если она не сможет пересмотреть свое отношение к Джиму, то и оставаться его пациенткой не сможет.

Джим закончил разговор, быстро перелистал медицинскую карту Пич, а затем спросил:

— Так что случилось? Перед поездкой в Европу вы прошли полное обследование, и все было в норме, кроме небольшой фибромы молочной железы.

Пич смутилась перед тем, как задать свой вопрос:

— Скажите, я уже слишком старая, чтобы забеременеть?

Джим с трудом сдержал удивление:

— А вы хотите?

— Нет! Я хочу быть уверена, что не забеременею.

Джиму было бы страшно любопытно узнать, от кого боится забеременеть Пич. Господи, ее муж умер всего два месяца назад, а она уже смотрит по сторонам… или всерьез задумывается об этом.

— Пич, в вашем возрасте это крайне нежелательно, но возможно. Я бы все-таки посоветовал применять меры предосторожности.

— Понимаю. Я должна принимать пилюли?

— Нет. Повышенное содержание эстрогена может создать проблемы с фибромой. Вам лучше использовать диафрагму… или пусть он пользуется презервативом.

Пич не слишком обрадовало это предложение.

— Каков реальный риск беременности?

— Пич, дело не только в ваших молочных железах. В вашем возрасте повышается вероятность сердечных приступов. Возможная беременность могла бы послужить детонатором… и подкосить весь организм. Следует ее избегать.

— А есть что-нибудь… попроще?

— Губка с новым составом. Стопроцентной гарантии нет, но риск значительно снижается.

— Вы знаете, Джим, с Дрейком мы не применяли никаких средств контроля над рождаемостью. Он считал, что чем больше детей, тем лучше, и был бы только счастлив, будь их у нас не двое…

— О, ну тогда… Избегайте половой жизни в середине цикла. Этого будет достаточно.

Пич с облегчением вздохнула. Ей претила мысль о том, что она будет вынуждена думать о контрацепции во время спонтанных и всегда очень эмоциональных встреч с Джейсоном. Их связь была, конечно, очень хрупкой, но Пич хотелось, чтобы она продолжалась еще какое-то время.

— Как поживает Лаура, Джим?

— Прекрасно. А как Анна и Стив?

— Джим, я слышала, что вы ушли из дома, и я переживаю из-за Лауры.

Джим подошел к окну и после долгого многозначительного молчания ответил:

— Я больше ничем не могу помочь Лауре. Она не хочет выходить из дома, постоянно принимает транквилизаторы. Она потеряла интерес ко всему, кроме жалости к самой себе. У нее нет желания помогать себе самой.

— Джим, ты ей нужен. Она сдалась, потому что чувствует, как тебя теряет. Можешь ты это понять?

— Она потеряла меня… Что ж, это ее проблема! Я не могу жить во лжи. Мы теперь будто из разных миров. Она все еще хочет быть маленькой домохозяйкой в Лонг-Бич, и я почти уверен, что все это она начинала, чтобы наказать меня за то, что я ее оставляю.

Пич была поражена язвительностью его слов.

— Джим, Лаура — твоя жена, мать твоих детей… как можешь ты быть таким циничным?

— Лаура из породы тех слабых людей, которые используют собственную беспомощность, чтобы контролировать жизнь близких. Она думает, что, приводя себя в жалкое больное состояние, она вызовет во мне чувство вины, достаточное, чтобы я вернулся. Наш брак изжил себя, и если ты считаешь ее своей подругой, то помоги Лауре принять этот факт и начать новую жизнь без меня.

Пич разозлила его бесчувственность. Захотелось сказать что-то грубое, накричать на Джима, но она сдержалась. Со свойственным ей чувством справедливости припомнила его доброту у смертного одра Дрейка и не хотела платить злом за добро. В конце концов можно попытаться встать на его место и посмотреть на все с точки зрения мужчины, уставшего от истерик жены.

— Прости мне мои нравоучения. Я просто наслушалась всяких историй о тебе и Джилли… и, видя, в каком состоянии Лаура…

— Я рад, что у нее есть такие подруги, как ты. Ей нужна помощь.

— Она совсем перестала тебя волновать?

— Конечно, я переживаю, даже если со стороны этого не заметно.

Перед тем как продолжить разговор, он сел.

— Будучи врачом, я знаю, насколько на самом деле хрупок этот кажущийся совершенным механизм, называемый человеческим существом. Какой-то сбой, и… пишите письма. Все кончено. Человека больше нет. Такова природа. Все мы смертны. И сколько бы мне еще ни осталось на роду, я хочу прожить оставшиеся годы с радостью… Так, как хочу я…

— Даже если придется разрушить чужую жизнь?

— Пич, разве у кого-то есть право диктовать человеку, как он должен жить? Разве это не эгоизм?

И хотя Пич не во всем была с ним согласна, она поняла Джима. Мужчина за Сорок представляет, сколько лет активной жизни у него впереди. И кто осудит его за решение, которое он принял сам.

— Джим, боюсь, что на этом пути ты потеряешь больше, чем приобретешь. Джилли Джордан красива, но, поверь моим словам, она очень непостоянна. Не рассчитывай, что эта женщина скрасит твою старость. Тебе еще повезло, что ты продержался с ней вместе до Рождества.

— Вы все считаете ее хуже, чем она есть на самом деле. Она чудесная женщина.

У Джима была своя правда.

— Ну что же, удачи тебе, Джим. Спасибо за то, что уделил мне столько времени.

— Пич, я рад, что ты вернулась к нормальной сексуальной жизни. Я боялся, что у тебя будут трудности с привыканием к жизни без Дрейка.

— Я сама немного удивлена. Возможно, из-за того, что Дрейк тяжело болел последние несколько лет, и мне было немного легче ко всему привыкнуть. Если бы он умер внезапно, едва ли я смогла бы так быстро оправиться от шока. Он сделал для меня все и даже подготовил к самостоятельной жизни без него.

— Я понял, что ты не одна. И кто этот счастливчик?

То, что личная жизнь Джима стала предметом досужих сплетен, не означает, что Пич должна раскрывать ему свою.

— Пусть это будет моей маленькой тайной, — ответила она, улыбнувшись.

Пич спешила домой. Джейсон должен позвонить из Нью-Йорка в четыре часа. Реклама «Песочного человека» должна была начаться по национальному телевидению на следующей неделе. Фотография Джейсона скоро появится на первых страницах самых престижных журналов, включая «Таймс». Все, что было связано с картиной, заставляло сердце Джейсона замирать от предвкушения триумфа.

Сара сообщила, что звонил Джейсон. Пич расстроилась, но тут же спросила:

— Где он? Я могу до него дозвониться?

— Это невозможно. Он находится в пути и сказал, что сожалеет о том, что позвонил слишком рано.

— Еще что-нибудь?

— Да, мадам. Он передал, что все устроено… Да, именно такими словами.

— В самом деле? Так это здорово! Значит, «Песочный человек» будет на обложке «Таймс» уже на этой неделе! Он сказал, что перезвонит?

— Нет, но миссис Хаммонд звонила и просила перезвонить.

Пич пошла в свой кабинет:

— Привет, Мэгги. Сара передала, что ты звонила. Ну, как работается на Белинду?

— Надеюсь, я останусь в живых. Это весьма жесткая леди.

— Знаешь ее прозвище? Железная леди.

— Пич, ты видела Лауру? Я так занята последнее время…

Пич сообщила ей о своем разговоре с Джимом и была рада разделить с подругой свое разочарование в нем. Когда она закончила свой рассказ, Мэгги вздохнула:

— Господи, мы должны как-то заставить ее выйти из дому.

— Похоже, здесь потребуется помощь профессионала.

— Согласна. Ты не знаешь хорошего психоаналитика, с которым мы могли бы связаться? — спросила Мэгги.

— Нет. Дрейк в них не верил, но у меня есть друзья, которые знают все.

— Дай мне знать, когда найдешь специалиста.

— У тебя полно дел. Не позволяй Белинде сесть тебе на голову. Как твой муж?

— Надеюсь, прекрасно. Мы не слишком много видимся. О, тут мне звонят. Я только что два часа говорила с Белиндой. Наверное, она думает, что я от нее прячусь.

— Пока. Позже поговорим.

Пич перезвонила Алине. Ей было о чем с ней поговорить. Может быть, удастся выяснить о планах Берта относительно Джейсона.

В голосе Алины чувствовалось гораздо меньше тепла, чем обычно. Еще меньше она была расположена вести разговор о планах Джейсона. Пич срочно придумывала повод для звонка. Кратко описав проблемы Лауры, не называя ее имени, Пич спросила, не может ли Алина порекомендовать знающего психотерапевта.

— Почему бы тебе не позвонить Кристине Сабатини? Она психотерапевт с отличной репутацией. Специализируется на женских проблемах и, как я слышала, быстро добивается результатов. Офис у нее в Санта-Монике, но тебе самой придется отыскать номер телефона. Я ее услугами не пользовалась.

— Спасибо. Прямо сейчас ей позвоню.

На том конце провода долго молчали, что было не характерно для манеры Алины вести беседу. И никогда она не разговаривала с Пич так холодно.

— Алина, что-то не так?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты… ты не похожа на себя. Я чем-нибудь тебя обидела?

Неловкую тишину разорвал рассерженный голос Алины, которая и не пыталась скрыть свое раздражение:

— Скажи, пожалуйста, что за суета с Джейсоном Дэрроу?

Пич была обескуражена прямотой заданного вопроса и обвинительной интонацией подруги.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты, черт возьми, прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Берту с трудом удалось уговорить Джоди Джакобс снять информацию о тебе и Джейсоне из светской хроники. Один из ее корреспондентов заснял вас милующимися на пляже. Опомнись, дорогая, он вдвое моложе тебя!

У Пич затряслись руки. Она увидела себя глазами Алины и не придумала ничего лучшего, как пробормотать в оправдание:

— Не совсем… Ему почти тридцать.

— Ты хочешь погубить его карьеру? Он теперь не просто никому не известный юнец, а восходящая звезда. Вскоре он станет предметом грез миллионов юных девушек, но это только в том случае, если никто не узнает, что он крутит шашни с дамой твоего возраста.

Пич не была готова к этой атаке.

— Алина, как… как ты можешь говорить со мной в таком тоне? Я считала тебя подругой…

— Кто-то должен был тебе об этом сказать. Ты выставляешь себя на посмешище. К тому же после смерти Дрейка прошло совсем немного. Ты оскверняешь память о нем!

— Мне жаль, что ты все расценила именно так, Алина. Я хочу Джейсону только добра и не сделаю ничего, что может повредить его карьере.

— Тогда ты должна благодарить меня за откровенность. Парень стоит у подножия славы. Не стоит омрачать ему это событие. Ты представляешь себе, какими красками вашу связь распишут газеты? С каким удовольствием раздуют этот маленький скандальчик? Известие о премьере просто потонет в потоке сплетен. Ты этого хочешь?

— Ты думаешь о Джейсоне или о кассовости «Песочного человека»?

— О том и о другом, моя дорогая. Тебе должно быть хорошо известно, что без большой кассы нет и большой карьеры.

— Алина, я больше не хочу об этом говорить.

— Прости, что делаю тебе больно, Пич, но пойми меня правильно: рано или поздно тебе об этом дал бы понять кто-нибудь еще, и тогда, возможно, было бы еще больнее. При всех твоих деньгах ты все равно не сможешь удержать молодого мужчину надолго, и особенно если это Джейсон Дэрроу.

Пич повесила трубку. Она чувствовала себя униженной, старой и мерзкой. Никогда еще она не была так оскорблена. Упав на кровать, Пич зарылась в подушку. Внезапно она почувствовала, что ей не хватает воздуха, и стала шумно со всхлипами дышать. Перед тем, как потерять сознание, она успела крикнуть только одно слово:

— Дрейк!

Вернувшись в сознание, Пич увидела Джима Аустина, сидящего у нее на постели.

— Ну как, получше? — спросил он, тепло улыбаясь.

Взглянув в лицо своему врачу, Пич не могла не улыбнуться про себя над горькой иронией судьбы. Сейчас, рядом, был мужчина, который, как и она, не мог удержаться от соблазна обладания молодым красивым телом кинозвезды. Но Джим женат, а она, Пич, одинока. Существенная разница. Она никому не делала больно, кроме себя самой. Или нет?

Пич припомнила жесткие безжалостные слова Алины, и слезы полились из ее глаз. Уткнувшись в подушку, она всхлипывала, сотрясаясь от рыданий. Джим попытался успокоить ее, но, видя, что истерика усиливается, сделал Пич укол димедрола.

Первый раз в жизни она узнала, что такое жестокий и несправедливый суд, и оказалась к этому не готова. До сих пор от превратности жизни ее защищала сначала родительская любовь, затем положение мужа. Пич не умела ограждать себя от ударов судьбы. Ранимая от природы, она была глубоко задета резкой критикой Алины.

Через три часа Пич очнулась от вызванного лекарством сна. Рядом с ней была Сара.

— Который час?

— Почти восемь. Как вы себя чувствуете? — тревожно спросила Сара.

— Не совсем хорошо, но… я уверена, скоро мне будет лучше.

И вновь глаза Пич наполнились слезами.

— Позвать доктора Аустина? Он сказал, что в случае необходимости готов провести у нас ночь.

Сара заботливо протирала лицо хозяйки холодной салфеткой.

— Не надо вызывать врача, Сара. Еще чуть-чуть, и все пройдет.

— Как насчет чашечки бульона и крекеров? Я попрошу Майлза побыть с вами, пока я все принесу.

— Не надо. Занимайся спокойно своими делами.

— Включить вам телевизор?

— Почему бы и нет.

Может быть, какой-нибудь сюжет отвлечет ее от мрачных мыслей и самобичевания.

Сара включила телевизор и положила на прикроватный столик пульт. Шли вечерние новости, и Пич постаралась сконцентрировать свое внимание на происходящем. Все, что угодно, лишь бы забыть разговор с Алиной. Однако жестокие слова глубоко врезались в сознание. Несмотря на то, что Пич легко могла бы опровергнуть все то, что сказала ей подруга, чувство вины оставалось. Ведь в глубине души Пич и сама понимала: то, что происходит у них с Джейсоном, — дурно. Она старалась заглушить это чувство. Слишком хорошо ей было с ним, и казалось, что Джейсон получает не меньше наслаждения, чем она. Как бы там ни было, но настало время поставить точку в их отношениях. Пич должна его забыть.

И вдруг на экране появилось знакомое лицо и побежали титры. Господи, реклама «Песочного человека»! И тут Пич поняла, как трудно будет ей вычеркнуть Джейсона из своей жизни. Всю оставшуюся жизнь его лицо будет преследовать ее с экрана телевизора, смотреть с обложек журналов, имя его будет мусолиться на светских раундах. Нет, стереть его из памяти не удастся.

Зазвонил телефон, но она не поднимала трубку. Через пару минут вошла Сара, объявив, что Джейсон звонит из Нью-Йорка. Поколебавшись всего мгновение, Пич попросила:

— Скажите ему… Скажите, что меня нет.