За три дня до Рождества Рудольф привез Грэйс и Кейси домой. Грэйс совершенно безучастно смотрела на дом, где прожила долгие годы, ничем не проявляя радости возвращения. Кейси вышла из машины первая и подала ей руку:

— Мама, пойдем. Вот мы и дома.

Они обе очень похудели и теперь были скорее похожи на сестер, чем на мать и дочь. Казалось, что все наносное исчезло, оставив только то, что присуще обеим изначально, и если раньше сходства между ними было не много, то сейчас родство было налицо.

— Ты рада? Дом все такой же? — спрашивала Кейси, но Грэйс только улыбалась и молча кивала. Ни проблеска узнавания в глазах, ничего, что могло бы указать на то, что она понимает, где находится.

Садик благоухал цветами, посаженными и любовно выращенными Рудольфом. Повсюду в доме красовались красные розы в прозрачных вазах — символ наступающего Рождества. В гостиной стояла елка, распространяя смолистый хвойный аромат. Солнце из окна освещало праздничное убранство зеленой красавицы, зажигая шары.

— Мама, Рудольф сам украсил елку для тебя. Красиво, правда? Посмотри, он нарядил елку всеми нашими игрушками, даже теми, что помогала мне разрисовывать Кэт, когда я была еще маленькой.

Грэйс подошла к елке и пристально на нее посмотрела, поглаживая игрушки. Потянувшись, она достала большой серебряный шар, на котором было написано красной краской: «Кейси, 1963». Она произнесла всего одно слово: «Кэт».

Кейси подошла к маме поближе и заметила, что она беззвучно плачет.

— Кэт, — повторила мать, и Кейси напомнила ей:

— Кэт ушла от нас, мама. Она умерла больше десяти лет назад. Она заболела и уехала к себе домой в Филадельфию, где и умерла. Помнишь, как мы плакали, мама?

У Кейси тоже заблестели глаза при воспоминании о доброй ирландке, так бережно ухаживавшей за ними долгие годы.

— И Дрейка больше нет, — проговорила Грэйс.

Кейси кивнула:

— Да, мама, он умер, зато Пич здесь. Хочешь, я позвоню ей и приглашу к нам?

Грэйс покачала головой:

— Не сейчас. А где Лили?

— Лили? Какая Лили?

Грэйс не ответила. Сев на кушетку, она приложила платок к глазам, промокая слезы. Это был первый ее разговор за долгие недели молчания.

— Мама, я когда-нибудь видела Лили? — продолжала настаивать Кейси, решив, что эта ниточка может раскатать клубок, приведший к самоубийству.

— Лили тоже ушла от нас, — сказала Грэйс, покачав головой.

Позже, вечером, когда Грэйс уснула, Кейси позвонила Пич и спросила у нее, не знает ли она что-нибудь о Лили. Пич ненадолго замешкалась, но все же ответила:

— Я ни разу ее не встречала. Знаю только, что она была подругой твоей матери много лет назад, еще до ее знакомства с Дрейком. Я думаю, что Лили убили. У нее был маленький сын, которого Грэйс хотела усыновить, однако ничего не получилось, поскольку существует идиотский закон, не позволяющий одиноким женщинам усыновлять детей. — Пич быстро поняла, что проговорилась, и тут же добавила: — К этому времени Грэйс уже была вдовой.

«Из-за одного человека мы все становимся лжецами», — подумала Пич про себя. Многие годы она настоятельно советовала Грэйс рассказать дочери правду, и вот теперь сама строит очередную баррикаду лжи, чтобы защитить ложь, уже существующую.

— Мама очень переживала из-за убийства? — спросила Кейси.

— Да, конечно, но это было много-много лет назад, моя милая. Боюсь, это не имеет никакого отношения к ее теперешним проблемам. Вы придете ко мне на Рождество? Может, и твой профессор к нам присоединится?

— Я бы очень хотела, но, по-моему, этого не произойдет.

— Мне кажется, что все у тебя будет хорошо, и то, что ты потеряла ребенка, никак не отразится на ваших планах, — сказала Пич и, немного помолчав, вдруг решилась задать вопрос: — Ты ведь все ему рассказала, не так ли?

— Я расскажу ему, когда мы будем вместе. Какая разница, когда? Я знаю, это не так уж важно.

«Мать и дочь, обе одинаковы, — вздохнула Пич, — обе усложняют себе жизнь ненужной хитростью и ложью».

— Ты так не думаешь, иначе ты давно бы рассказала ему обо всем. Но теперь это уже действительно не мое дело и не спрашивай больше у меня советов. Увидимся на Рождество.

Пич бросила трубку на рычаг. Все получилось грубее, чем хотелось, но ей действительно было неприятно. Кроме того, Пич понимала, что обругала Кейси еще и потому, что сама с нетерпением ожидала реакции Джерри на эту печальную новость.

Может быть, Кейси и права, откладывая разговор до встречи. Может быть, увидев, как красиво они живут в теплой, солнечной Калифорнии, он и сам не захочет возвращаться в свой холодный, унылый Иллинойс. Ведь Кейси не хотелось туда возвращаться. Она была дитя солнечного Запада, да и кроме того, теперь от Грэйс она никуда не уедет.

Кейси уговаривала себя не переживать из-за Джерри и побольше подумать о матери. Завтра надо будет поездить с ней по магазинам, заглянуть на завтрак в «Скэнди». Шаг за шагом Кейси предстояло возвращать Грэйс в мир. Единственное, что ее сейчас тревожило, это как будет воспринято известие о выкидыше Джерри и матерью. Господи, как могло такое случиться? Жизнь была бы великолепна, не потеряй она ребенка.