О некоторых особенностях средневекового образования

По какой-то загадочной причине в расхожем представлении о Средневековье прочно укоренилась мысль о том, что люди в те времена быль сплошь безграмотны, и тем более безграмотны были женщины. На самом деле эта предполагаемая безграмотность – всего лишь миф, и доказательств противоположного существует масса. Сведений о средневековом образовании много, настолько много, что это даже сбивает с толку: с чего начать? Пожалуй, с раннего детства ребенка из аристократической (или просто дворянской) семьи, потому что одним из мифов о женской средневековой безграмотности является следующее утверждение: люди заучивали молитвы на память и не читали их, а просто произносили заучиваемое.

Мы знаем, что первым учителем ребенка чаще всего была именно мать, потому что чтение религиозных текстов домашним в средние века (и позже) было обязанностью хозяйки дома. Но с какого момента эта тенденция получила распространение? Во всяком случае, Часослов блаженной девы Марии совершенно точно был настольной книгой в замках знати, зачастую делался для определенного заказчика, украшался его гербом и бережно хранился в семье, переходя из поколения в поколение. Часословы делались в качестве свадебных подарков и заказывались в честь знаменательных событий как знак благодарности. Один из самых ранних из известных в Англии часословов был сделан в 1240 году для дамы, живущей в окрестностях Оксфорда.

Разумеется, под рукой матери средневековые дети находились недолго. Согласно педагогическим представлениям того времени, человек был малышом до 7 лет, ребенком – до 14 и молодым – до 28 лет. То есть максимум в семилетием возрасте образование ребенка становилось обязанностью воспитателя или воспитательницы. Предполагалось, что к тому моменту хорошая мать уже привила воспитаннику базовые знания и интерес к литературе, которые, очевидно, имела сама. Путаницу в контексте средневековой Англии в вопрос о женской образованности вносят некоторые моменты.

Во-первых, сам концепт грамотности. Человек может уметь читать, не умея писать. Является ли он в этом случае грамотным? Человек может выучиться читать на незнакомом языке, не понимая ни слова из того, что именно он читает вслух. Является ли он при этом грамотным? Во-вторых, оригиналы средневековых книг были написаны на латыни, которая была в средневековой Европе универсальным языком образованных людей – от королей до многочисленных чиновников и священников. Насколько хорошо и насколько широко благородные дамы были сведущи в латыни? И насколько им вообще необходима была университетская и юридическая латынь, если в их распоряжении всегда были секретари? Насколько им было необходимо умение писать по этой же причине?

С ранних Средних веков сохранилось довольно мало письменных источников, написанных женской рукой. Тем более источников академических, показывающих уровень образованности писавших. Мария Французская, поэтесса, прибывшая в Англию в свите Алиеноры Аквитанской, да и сама Алиенора, получили образование не в Англии. Дело в том, что образованная средневековая дама должна была уметь читать и анализировать на латыни классиков: Овидия, Горация, Эзопа, Виргилия. В идеале уметь писать к ним комментарии, владеть искусством риторики и логики – в придачу к владению грамматикой. И уметь складывать стихи. Не те, которые сделали бы авторессу бессмертной для восхищенной публики, вовсе нет (хотя здесь вопрос был, скорее, в том, нашла бы ученая дама для себя такого покровителя, как нашла в Генрихе II Мария Французская, и при французском дворе – Кристина Пизанская, или нет). Достаточно было изящно сплести слова для домашнего употребления, чтобы окружающие восхищались, а супруг гордился. Или просто для себя, как это сделала в 1440 году герцогиня Вустерская, подписав свой Часослов следующим образом:

Обычная просьба вернуть книгу в дом герцогини, если она ее потеряет, но выраженная изящно.

Поскольку англо-норманнская культура была в Англии культурой, импортированной с континента и удивительно быстро интегрированной в местные условия и культуру, логично предположить, что критерии обучения и образованности – как для мужчин, так и женщин – сохранились на новой почве идентичными с континентальными как минимум на период с середины одиннадцатого по середину тринадцатого веков, когда англо-норманнская знать еще принадлежала и Англии, и Франции, курсируя между островными и материковыми владениями. Нельзя, к тому же, забывать, что само по себе создание и приобретение книг в Западной Европе периода 500—1500 годов представляет собой особую область исторического изучения предмета, достаточно сложную, отражающую изменяющиеся политические и экономические условия и развитие самой письменности. В частности, в Ирландии в 600-х годах начали делать между словами пробелы, тогда как раньше их писали слитно, затем появились параграфы и регулировки по расположению текста. В общем и целом, и производство, и продажа книг были отраслью экономики, бизнеса, подчиняющимся правилам и регуляциям, стандартам своего времени и налогообложению. Уже в начале пятнадцатого века книги имели отдельные страницы с содержанием, страницу индексов, хедлайны и нумерацию страниц. А во второй половине пятнадцатого века в Англии вовсю заработали печатные станки.

Что касается того, какое количество женщин в Англии имели собственные книги и библиотеки, то Сьюзен Грог Белл из Стэнфордского университета пошла по пути изучения описей имущества и завещаний женщин, не являющихся членами духовных сообществ и живших в 800—1500 гг. по всей Европе. Сведенные в таблицу результаты показывают рост женских частных библиотек в 51 – 200 книг, начиная с четырнадцатого столетия. Она связывает это с некоторыми техническими изменениями быта: появлением большого количества застекленных окон, замена огромных очагов в общем зале на сеть каминов в небольших комнатах, а также распространение в тринадцатом веке корректирующих зрение линз и увеличительных стекол для чтения. В то же время книги стали дешевле (и их стало гораздо больше) из-за нового стиля переплета страниц (pecia system), позволяющего как бы разбирать одну книгу на части, давая ее на переписку одновременно многим писцам.

Известно, что в Англии латинские тексты переводились на английский с достаточно ранних времен – с двенадцатого века, если не раньше. Уже во времена короля Генриха V английский язык был достаточно развит для того, чтобы на нем велась большая часть документации. Несомненно, английский язык стал и широко распространенным языком для партикулярной литературы, и уж совершенно точно французский язык был языком английских любителей чтения, потому что именно на нем писались многочисленные романы о девах и рыцарях, которые не несли особой смысловой нагрузки, но были взахлеб читаемы по обе стороны пролива. И да, это были копии, написанные вручную. Кстати сказать, эти копии необязательно заказывались в монастырях. Графиня Клэр наняла в 1324 году на полный пансион писца к себе домой, который за четыре месяца сделал ей роскошную копию книги «Жития Отцов Церкви», получив в качестве оплаты восемь шиллингов (около 254 фунтов на современные деньги). А вот графиня Артуа, Маго, использовала услуги не переписчика, а переписчицы Марии, которая сделала ей в 1308 году копии «Троянских Войн» и «Персиваля» за семь ливров и десять су, а в 1313 году – копию «Утешений» Боэция за восемь ливров. Маго Артуа вообще заказала более 30 копий различных книг за период с 1300 по 1330 годы, по книге в год.

Известно, как воспитывали девочек в эпоху Ренессанса, или хотя бы некоторых из них. Принцесса Мэри, дочь Генриха VIII, была в трехлетием возрасте обручена с французским дофином, и французский двор внимательно следил за образованием и развитием принцессы. Поэтому мы знаем, что 13 июня 1520 года, в возрасте 4 лет, она уже самостоятельно приветствовала французских послов, прибывших посмотреть на нее. Мэри развлекала их разговорами на французском, играла для них на клавесине и наслаждалась тем, что находится в центре внимания и может блеснуть. В связи с ее вторым обручением, мы знаем, что большую часть времени маленькая принцесса училась. Латынь, французский, итальянский, греческий, Платон, Сенека, Плутарх, Цицерон, Мор и Эразм Роттердамский, танцы, музыка, упражнения на воздухе, а в качестве развлекательного чтения – истории о Лукреции и Гризельде. И все это к девяти годам. Позже началось углубленное обучение. Конечно, принцесса – это принцесса, спрос с нее велик. И мы знаем, что программу обучения принцессы Мэри составляла ее мать, королева Катерина Арагонская, знающая латынь в совершенстве (потому что ее латыни, в свою очередь, основательно обучили) и твердо намеренная увидеть свою дочь на троне. Насколько типичным было такое интенсивное образование для девочек из знатных семей? Во всяком случае, модель для обучения Мэри получившая средневековое образование Катерина позаимствовала у Томаса Мора, модного ученого-гуманиста, который именно так обучал своих дочек. Но Мор не был аристократом, он был именно школяром. А Катерина Арагонская получила свое образование в Испании. Образование, к слову сказать, излишне академическое и явно не включающее искусство быть женщиной. Так что вопрос об уровне женского образования и в Англии времен Ренессанса остается открытым, не говоря о Средних веках.

Во всяком случае, мы знаем, что отцы дарили дочерям книги. Такой подарок сделал Хью де Кортни, 10-й граф Девона, своим трем дочерям. Элеанор де Бохун, герцогиня Глостерская, умершая в 1399 году, завещала свою библиотеку двум дочерям. Сесили, герцогиня Йоркская, завещала свои книги внучкам. Кстати говоря, женщины обычно предпочитали дорогие, рукописные копии, но сестра Эдварда IV, Маргарет, покровительствовала книгопечатнику Какстону и даже помогла ему перевести с французского на английский «Историю Трои». Маргарет Йоркская вообще была книжницей и большой умницей. О начитанности Маргарет Бьюфорт и ее любви к книгам известно достаточно хорошо, хотя сама она не раз досадовала, что основательного знания латыни, которое позволило бы ей свободно писать на этом языке, у нее не было.

Христианские моралисты, кстати сказать, относились к обучению девочек очень положительно. «Закажи буквы для нее и храни их в коробочке из слоновой кости или дерева», – писал св. Джером матери новорожденной дочери в четвертом веке. «Учи ее им, и когда она неверной рукой начнет писать, руководи ее рукой или сделай образцы прописи». Франческо де Барберино, итальянский юрист и поэт конца тринадцатого – начала четырнадцатого столетия, написавший трактат «О правилах и манерах для леди», считал естественным, что женщина будет ответственна за начальное и моральное образование своих детей – и дочерей тоже. «Учи ее писать и читать, и если ей придется в будущем управлять хозяйством, приобретенная мудрость укрепит ее природный ум». Кстати сказать, ученый муж прямо рекомендовал, что девочек должны обучать женщины, что говорит о том, что социум должен был поддерживать на определенном уровне количество достаточно образованных для преподавательской работы женщин.

Как именно обстояло дело со знанием подобных идей относительно женского образования в Англии, точно сказать просто невозможно. Но есть косвенные доказательства. Во всяком случае, культ св. Анны, обучающей деву Марию чтению, пришел во Францию именно из Англии. Культ, изображающий моменты обучения в иллюстрациях, в скульптурных группах, на витражах. Откуда и почему? Идея явно не была взята из библейских источников, потому что по ним Анна и Иоахим отвели Марию в храм, когда той было всего три года. Тем не менее, алтарная картина в доминиканском приорате в Тетфорде, включающая сценки из жизни девы Марии, показывает св. Анну обучающей дочь читать – причем на латыни. Скорее всего, заказчиком и патроном работ был Генри Ланкастерский, и дело было в 1335 году. Текст, который изучает св. Мария, представлен на картине ясным и для зрителя. Это очень интересный текст из псалма 45:10, текст обращения к дочери и наставления в том, что дочь должна быть посредником между своей семьей и мужем: «Hearken, dauther, and see and inclin thine ear, for the king has desired thy beauty”. Интересным его делает то, что в нем отсутствует призыв забыть своих людей и дом своего отца, который есть в оригинальном тексте псалма: «Hearken, О daughter, and see, incline thine ear, And forget thy people, and thy father’s house, And the king doth desire thy beauty, Because he [is] thy lord – bow thyself to him». To есть, в «Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего, И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему» отсутствует фраза «и забудь народ твой и дом отца твоего», и вовсе не за недостатком места. В варианте Тетфордского приората св. Анна наставляет св. Марию таким образом выступать посредником между человечеством и небесным супругом, энергично указывая на слово «царь» в тексте.

На миниатюрах того периода действительно книги находятся именно в руках женских персонажей, не мужских. Дева Мария часто держит в руках книгу, и на миниатюре 1220 года одна из женских фигур, изображающая Истину, тоже изображена с книгой в руке. В церкви Всех Святых в Йорке сохранился витраж, подаренный в 1420 году сэром Николасом Блэкбурном, мэром города, где тоже изображается св. Анна, обучающая деву Марию, причем моделью для образа св. Анны послужила леди Маргарет Блэкбурн, а моделью для девы Марии – одна из дочерей сэра Николаса, Изабель или Алис. Эта семья интересна тем, что Маргарет Блэкбурн не была по рождению ни леди, ни, тем более, принцессой. Маргарет Ормшед, как и ее муж, была из семьи богатых землевладельцев в графстве Ричмонд – и тем не менее была основательно образованной женщиной.

Тем не менее мы не можем знать, являются ли изображения, о которых шла речь выше, отражением широко распространенной в жизни практики, или они были задуманы в качестве образца для подражания матерям, наставляя их на путь образованности, которую они должны были передавать своим детям. Возможно, они были и тем, и другим, являя собой моральный идеал общества того времени. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что ничто не появляется из пустоты. Если в истории сохранилось огромное количество документов, свидетельствующих о чрезвычайной образованности представительниц английской аристократии и джентри в эпоху уже ранних Тюдоров, то эта образованность просто не может не быть результатом ранее существующей, работающей и хорошо развитой системы образования.

Св. Анна, обучающая деву Марию. Изображение с витража церкви Всех Святых в Йорке. Около 1420 года

Можем ли мы сделать из всего этого вывод, что люди Средневековья вполне отдавали себе отчет в том, что знание – это добродетель и что невежественный человек не может соответствовать требованиям времени? Разумеется. И, хотя здесь идет речь о представительницах «привилегированных классов», как говорится, для полноты картины нельзя не упомянуть о том, что работа по распространению грамотности среди населения велась на всех уровнях. При всей неоднородности городского социума и дети буржуа, и дети ремесленников в двенадцатом – четырнадцатом веках начинали свое образование одинаково, в элементарных школах, куда ходили и бедные, и богатые, и мальчики, и девочки. Некоторые получали это образование дома, у профессиональных учителей, но все-таки чаще всего в обычной школе, хотя бы и в сопровождении наставника. Известно, что все программы элементарных школ были практически идентичными, обучение проводилось без разделения школьников, и женщины преподавали в этих школах наравне с мужчинами, что уже говорит о наличии хорошо образованной прослойки среди женского населения средневековой Англии. Практика частных школ была введена во Фландрии и Италии только во второй четверти четырнадцатого века. Оттуда она распространилась по другим странам. Школы, таким образом, разделились на муниципальные и частные, и именно тогда начали раздаваться голоса о необходимости разделения детей.

О том, получали ли хоть какое-то формальное образование крестьянские девочки, не осталось никаких записей. Но здесь вопрос был не только и не столько в том, кого и чему учить, сколько в государственной политике. Потому что тенденция оттока образованного населения из села на работы в замки, в города и в бюрократический аппарат существовала уже в Средние века, а необходимость обеспечить сельское хозяйство достаточной и компетентной рабочей силой была очевидной для всех. В принципе, за образование на селе в первую очередь отвечали местные священники, но есть предположение, что крестьянам знания передавали нарративно, устно, как это было принято еще в одиннадцатом веке во всех слоях населения. Во всяком случае, в крестьянских хозяйствах вообще не существовало никаких разделений обязанностей для детей на женские и мужские, и трудно предположить, чтобы девочки были исключены из существующей системы образования, в каком бы виде она ни существовала. Во всяком случае, писать, читать и считать крестьяне не могли не уметь – этих навыков требовал их стиль жизни, подразумевающий ведение не самых простых учетных книг.

Но академическая грамотность – это всего лишь часть того, что мы называем образованностью. Для того чтобы успешно занять место хозяйки замка или поместья, девушка должна была, как минимум, иметь практические навыки ведения обширного хозяйства, управления штатом, умения развлекать гостей и свою семью, а также уметь «поставить себя», что называется. Однобокость образования и тогда не считалась хорошим делом. Достаточно заглянуть в роман Хельдриса Корнуэльского «Тишина», чтобы понять, какие требования общество и обстоятельства уже того времени предъявляли к женщине, и насколько сложно было совместить одно с другим, чтобы получить удовлетворительный результат.

Роман был написан в тринадцатом столетии, и определить его по жанру можно как средневековое фэнтези. Это роман о девушке, которую родители вырастили как юношу. Дело было в том, что в романе король запретил девушкам наследовать за родителями, поэтому история и закрутилась. Тишина, Сайленс – такое имя было дано девушке, которая, подрастая, думала отнюдь не о любви и замужестве, а о том, сможет ли она стать добрым рыцарем. И, если закон о наследовании будет изменен, и ей больше не придется скрывать свой пол, сможет ли она быть хорошей женщиной, не умея ни шить, ни вышивать?

По литературным обычаям того времени, Обучение в паре с Рассудком и Природа ведут длительные дебаты, показывающие полный хаос в душе Сайленс. Она знает, что умение махать мечом – это, конечно, дело славное и нужное, но оттого, что ее воспитали мальчиком, ее женская составляющая никуда не делась. Девушка подспудно понимает, что не сможет всю жизнь прожить в образе мужчины, что никакое состояние не стоит потери своего «я». И четко осознает, что составляющие воспитания для ее истинного «я» ей преподаны не были. Ее научили стремиться к совершенству как рыцаря, и ей больно оттого, что как женщина она от совершенства далека.

Чтобы разорвать порочный круг, Сайленс принимает радикальное решение. Она убегает с менестрелями, потому что менестрелем может быть и женщина, и мужчина. И потом одерживает всяческие победы и как менестрель, и как рыцарь, и попадает в конце концов ко двору того самого короля, глупое распоряжение которого превратило ее жизнь в постоянное сражение самой с собой. Под личиной славного рыцаря и искусного менестреля Сайленс становится настолько популярной, что этого рыцаря (вернее, образа рыцаря) начинает добиваться королева Юфимия, которая в конце концов лживо обвиняет всеобщего любимца в изнасиловании.

Поскольку Сайленс не может рассказать, что она никак не могла изнасиловать даму, ей приходится принять наказание: отправиться на поиски Мерлина, которого, как известно, могла поймать и пленить только женщина. И, разумеется, Сайленс Мерлина поймала, но он всем открыл, что храбрый рыцарь – это на самом деле храбрая девица, а вот королева Юфимия водит шашни с мужчиной, который притворяется монахиней. Так что король в конце концов не просто отменил свой несправедливый закон, но и женился на Сайленс. Это, возможно, и есть то самое, для чего написан весь роман: король, имея в женах склочную, лживую и порочную женщину, потерял уважение к женщинам вообще и поэтому запретил наследницам наследовать за родителями (хотя в романе явной причиной выводится смертельный поединок между двумя рыцарями за руку наследницы). Встретив создание талантливое, чистое и благородное, он отменил несправедливый закон. Заметьте посыл: поведение твоего мужа отражает твое совершенство или отсутствие такового.

Так что да – для того чтобы с достоинством зваться дамой, средневековая девочка из аристократической семьи должна была пройти такую школу, перед которой трудности современных бизнес-вумен как-то меркнут. А может быть, и не меркнут. И в наше время социально успешные женщины являются объектом наветов и сплетен. Женщин, преуспевших в карьере, небрежно обвиняют в том, что они не умеют шить и вышивать. Женщин, отличившихся на войне, с гнусной ухмылкой обвиняют в распущенности. И в наше время женщина разрывается между семейными, профессиональными и социальными требованиями и ни на минуту не может достичь того идеала, который устанавливают масс-медиа, все время поднимающие планку. Нельзя даже сказать, что в наше время над женщиной хотя бы не висит опасность в любой момент оказаться вовлеченной в локальную войну. Висит, к сожалению. Разве что наше образование меньше подготавливает нас к сюрпризам реальной жизни, а Мерлин, который мог бы все расставить на свои места, похоже, наглухо забаррикадировался в своей пещере.

 

Об ученых дамах и истории Средневековья

Очень многие предвзятые мнения относительно образованности средневековых женщин берут свое начало в девятнадцатом веке, когда целая плеяда женщин-историков стали писать многотомные сочинения по «женскому вопросу» в контексте истории. Пожалуй, в числе первых из них были Агнес и Элизабет Стрикленд, за ними последовали Мэри Энн Эверетт Грин, Алис Стопфорд, Люси Тамлин Смит, Джорджиана Хилл, Лилиан Ноле, Эйлин Пауэр и многие другие.

Эти исследования были далеко не идеальны и по нескольким причинам. Во-первых, дамы, которые их писали, не всегда затрудняли себя работой с архивами. Яркий пример тому – монументальный труд Джорджианы Хилл «Women in English Life from medieval to modern times». Она резво перескакивает из седьмого-восьмого веков прямиком в конец пятнадцатого – начало шестнадцатого столетия, упомянув пару образованных саксонских монахинь и переходя сразу к леди Маргарет Бьюфорт. Относительно остальных Хилл отмахивается заключением, что средневековые дамы из-за плохих дорог сидели в своих поместьях, так что это вынужденная изоляция обращала их к учению, а не требования социума. И что поскольку рукописные манускрипты были дороги, то вряд ли в Средние века вообще много читали.

Комментарии излишни, но можно ли многого требовать от дамы, начавшей с издания рецептов приготовления кролика и пудингов? Хилл была образованной дамой, бесспорно, но не настолько образованной, чтобы делать выводы о таком масштабном предмете, как средневековое образование и образованность. Она могла бы задуматься над тем, какое количество переписчиков было при каждом монастыре, и о том, что отнюдь не все рукописные манускрипты были украшены персонализированными и драгоценными миниатюрами. Не говоря уже о том, что высший класс всегда имел неплохие библиотеки по темам от библейских до управленческих, включающие солидное количество трудов по истории и медицине, романы, всевозможные астрологические таблицы, третизы по темам охоты и ведения войны. Мы знаем, что Генрих V занимал редкие книги у графини Уэстморлендской, мы знаем о библиотеке Маргарет Бьюфорт, герцогини Йоркской, и даже Элизабет Вудвилл имела свою библиотеку, о чем свидетельствуют подписанные ею книги. И это только примеры навскидку, в действительности вряд ли был хоть один замок или одно поместье, в котором вообще не было книг. Другой вопрос, что писцы, нанимаемые знатью, не всегда отличались точностью в копировании текстов, так что появление книгопечатания, несомненно, не напрасно получило сразу высоких покровителей. Женщин, в случае Англии.

Совершенно отдельно в плеяде ученых дам девятнадцатого столетия стоит Каролина Амалия Халстед (Аттхилл в замужестве), написавшая в 1839 году биографию Маргарет Бьюфорт (Life of Margaret Beaufort, Countess of Richmond and Derby). Эта дама умела работать с источниками! Биографию родоначальницы династии Тюдоров она написала, работая, помимо прочих архивов, с личным архивом графов Дерби (семейства Стэнли), и на сегодняшний день именно данная биография является наиболее заслуживающей внимания и наиболее основательной. Не случайно Халстед указала своим соавтором саму Маргарет Бьюфорт. К сожалению, Халстед, историк, уже в начале девятнадцатого века пришедшая путем анализа всех мыслимых существующих архивов именно к той картине внешнего вида и личности Ричарда III, которую мы имеем сейчас благодаря раскопкам и более современным авторам, практически забыта и крайне редко цитируется. Она просто разделила судьбу женщин-историков, которые не имели по очевидным причинам научных степеней и которых влиятельный историк Чарльз Росс заклеймил «группкой любителей, ведущих войну против профессионалов». Забавно, что ее труды явно используются современными авторами, теми самыми профессионалами, не забывающими хотя бы включать работы Халстед в библиографии, но ее имя практически никогда не упоминается вслух в ряду тех, кто внес свой вклад в нашумевшие исторические исследования.

Доступ к архивам в девятнадцатом веке не был простым и легким квестом. Сестры Стрикленд пытались получить доступ у лорда Джона Расселла и наткнулись на твердый отказ. Позже к архивам их все-таки допустили, но этот эпизод проливает свет на трудности, с которыми сталкивались женщины-историки, которые пытались писать историю женщин. Мэри Энн Эверетт Грин повезло в ее ученой карьере больше, и она не только сразу же получила доступ к архивам, но и встретила важных для ее карьеры покровителей. Кроме того, путешествуя с мужем-художником, она проштудировала все заслуживающие внимания архивы других европейских стран. Именно ее работа «Lives of the Princesses of England: from the Norman Conquest» может рассматриваться как наиболее фундаментальная для тех лет, но здесь всплывает другая причина, по которой работы викторианских историков порой далеки от совершенства. Политика.

Еще Агнес Стрикленд возмущалась тем, что «все прислуживает политической системе», и мы прекрасно знаем, что так оно и есть по сей день. Нет, необязательно из-за чьего-то злого умысла, хотя Эйлин Пауэр в начале двадцатого века была вынуждена многое урезать и пригладить в своей работе «Medieval Women», которая и без того не поражает своими объемами, потому что издатели сочли эссе неуважительным к женщинам, к церкви и к правилам приличия. Средневековая раскрепощенность оказалась просто неприемлемой для общества, в котором на тот момент поддерживались консервативные моральные ценности. Впрочем, Эйлин Пауэр является представительницей уже принципиально нового поколения средневековщиков-феминистов – тех, кто с 1890-х годов стали изучать «женский вопрос» с точки зрения экономической и социальной истории: профессор Лилиан Ноле, бизнес-леди и феминистка Алис Кларк, Иви Пинчбек. Термин «феминистка» здесь очень важен, потому что именно феминизм как идеология зачастую мешает женщинам-историкам абстрагироваться от штампов восприятия любой системы как системы, подавляющей женщину. Если Джорджиана Хилл, восторженно относящаяся к прогрессу, попросту решила, что раньше все было темно и ужасно, а сейчас все хорошо и будет еще лучше, то ученые леди, жившие во времена, последовавшие за индустриальной революцией и среди потрясений начала двадцатого века, не смогли удержаться от искушения искать в жизни средневековой дамы некий идеал, которого, конечно же, никогда не существовало.

То есть не существовало на практике. В теории же женщин, разумеется, учили, какими они должны быть в идеале. Причем самой модной в Англии была книга, написанная именно женщиной, вопреки ироническому замечанию поэта Чосера, что все книги о женщинах написаны мужчинами. Кристина Пизанская была явлением интернациональным. Итальянка по происхождению, живущая во Франции четырнадцатого – пятнадцатого столетий, она была самой читаемой писательницей по всей Европе. Автором бестселлеров, как бы сейчас сказали. Le Livre des Trois Vertus, Книга о Трех Добродетелях, была написана в 1405 году для женщин, но читали ее и мужчины. Кстати, уже сам факт, что находящаяся под покровительством французского королевского двора профессиональная писательница писала для женщин, говорит о том, что среди таргетной группы тех лет существовал достаточно обширный читающий контингент.

 

О трех добродетелях, или руководство к тому, как стать истинной леди

Эта монументальная книга является продолжением более философско-полемического сочинения «О Ераде Женском», но для современного читателя и с практической точки зрения она куда как интереснее, чем многоступенчатый диспут о том, что женщина ничуть не хуже мужчины. Потому что «Книга о трех добродетелях» – это и руководство к действию, и обзор многочисленных обязательств, с которыми средневековая дама должна успешно справляться. Слишком часто можно услышать, что средневековых аристократок не учили ничему, кроме элементарных знаний и умения управляться с хозяйством и детьми. Поэтому имеет смысл подробно рассмотреть то, что именно включало это «управляться» и какого уровня интеллекта оно требовало.

Три Добродетели – это Рассудительность, Честность и Справедливость, и все советы в книге даются именно от их имени. Не то чтобы из скромности автора, просто в те века это было законом жанра. Там, где современный автор употребляет загадочное «мы», авторы-гуманисты средневековья писали от имени Добродетелей и прочих сущностей, стоявших как бы над человеческими несовершенствами.

Первый призыв Трех Добродетелей к женщинам – учиться, и первым уроком должна быть любовь к Богу и богобоязненность. Логика урока проста: поскольку великие леди подняты Божей милостью и удачей над другими людьми, то они должны быть обеспечены и самой лучшей духовной пищей. Любить Бога надо за то, что он дал. Создания Божьи, которые любят его, следуют по его стопам, которые по определению добродетельны. Бояться Бога надо за его божественную и святую справедливость, которая не оставит безнаказанным ни одного неправедного деяния.

Три Добродетели предупреждают, что на праведный путь время от времени падают тени греха и соблазна.

В принципе, отнюдь не всегда высокорожденная леди просыпалась «между мягкими простынями, окруженная изысканными атрибутами и всем, что угодно для телесного комфорта, окруженная коленопреклоненными прислужницами, готовыми немедленно исполнить приказ, отданный одним взглядом или невнятным словом». Мы знаем, что высокорожденные леди, хозяйки замков и даже королевы нередко просыпались в походных палатках, а то и на крепостных стенах под звуки начинающегося штурма. Но здесь речь идет о другом. Речь идет об искушении почувствовать себя лучше других, за которым может последовать искушение вспомнить о нанесенных обидах и почувствовать себя вправе отомстить за эти обиды сладко и основательно. Речь идет об упоении властью, и эта тема никогда не теряла актуальности.

Кристина Пизанская презентует свою книгу королеве Изабелле Баварской. Миниатюра начала XV века

И что хорошего может последовать из мстительности, тщеславия и праздности, рассуждают Три Добродетели. Ты можешь собрать столько денег, что сможешь купить чью угодно дружбу, и удовлетворить любую свою прихоть. Ты можешь платить своим слугам гроши, но они все равно будут прислуживать тебе в надежде на лучшее. Кто посмеет ослушаться тебя, и какой вес будут иметь плохие слова о тебе? Короче говоря, у тебя будет все – кроме радости от этой жизни, потому что никто не может быть счастлив и удовлетворен, если он не заработал это счастье и удовлетворение. Только легкое сердце дает счастье и радость в жизни. И только любовь Бога и богобоязненность могут рассеять тени Искушения. Только Бог в своем милосердии напомнит тебе, что ты – слабое создание, подверженное болезням и страстям, что твое тело смертно. Так чем же ты превосходишь остальных? Рецепт рассеивания чар Тщеславия Три Добродетели видят в труде. «Безделие – мать всех грехов и жестокая мачеха всем добродетелям», – говорят они. Интересна мысль и о том, что самоуничижение перед Богом, потому что только перед ним может высокородная леди чувствовать себя жалкой и недостойной, является своего рода уравновешивающим власть фактором.

Путей любви к Богу и спасению два, объясняют Добродетели. Первый – умозрительный. Абсолютно забыть все – родителей, семью, себя саму – и думать каждую секунду своей жизни только о Боге, вот что такое умозрительный путь. Второй путь служения Богу – путь активной жизни. Нужно быть милосердной, учат Добродетели. Нужно служить людям, помогать, по возможности, больным и бедным, не щадя себя. Нужно любить людей, печалиться их бедам, радоваться их радостям, как если бы они были собственными. Добродетели явно предпочитают активный путь служения Богу пути созерцательному – ведь от него больше пользы окружающим. Тех, кому ближе по духу путь созерцательный, Добродетели утешают примером Марии Магдалены, которая только сидела у ног Иисуса в тот момент, когда ее сестра Марта хлопотала по дому, но, тем не менее, была занята не менее важным делом. Однако, предупреждают они, прежде чем выбрать свой путь, высокорожденная леди должна обдумать несколько моментов. Во-первых, нужно подумать о сильных и слабых сторонах своей собственной личности. Если женщина чувствует, что созерцательный путь служения Богу ей не под силу, она не должна отчаиваться – ведь когда Господь говорил, что богатым не будет спасения, он говорил лишь о тех, кто богат без добродетели. Он говорил, что блаженны нищие духом, те, кто не считает себя выше прочих по праву богатства, но служит людям.

Второй урок Трех Добродетелей заключается в том, что настоящая принцесса/леди должна блюсти честь своего общественного положения. Что означает, что она должна «контролировать свое сердце, не давая ему наполниться гордостью и высокомерием». Настоящая леди будет настолько кроткой, что даже мысленно не возжелает наказать тех, кто поступил по отношению к ней плохо. И если так случится, что ее обидчики пострадают, она пожалеет их и будет им сострадать. Настоящая леди будет сильна в своем мужестве и крепка в своем спокойствии, она не будет обращать внимания на уколы завистников. Истинная леди будет всегда в глубине души верить, что, будучи созданием грешным и слабым, она в какой-то мере заслуживает упрека. Такое поведение будет прекрасным примером для менее значительных персон, ведь, как сказал св. Григорий, «как роза цветет и благоухает среди шипов, так терпеливый человек победно красуется среди тех, кто пытается обидеть его».

Истинная леди будет помнить слова св. Павла, что никакое поклонение Богу, никакое поклонение святыням и дары монастырям не помогут тем, кто не имеет сострадания в сердце своем. Настоящая принцесса не ограничится сожалением в сторону тех, кто страдает, но засучит рукава и поможет страдальцам сделать их жизнь лучше. Она также не будет просто откупаться деньгами на благотворительность, но пойдет к людям с утешением и добрым словом. Таким же образом, как благотворитель, леди будет посредником между своими людьми и своим мужем.

Ведь может так получиться, что муж, по стечению обстоятельств (или следуя дурному совету), может начать притеснять подданных. В этом случае люди должны знать, что их леди настолько сострадательна и чиста, что придут к ней со своими горестями. И те, кто случайно обидел хозяина словом или делом, тоже придут к ней, как и те, кто ищет награды и повышения. И настоящая леди никогда не откажется их выслушать и никогда не заставит их ждать. Она заверит своих подданных, что сделает все возможное, и попросит их сохранить веру и лояльность своему лорду. Она сделает так, что люди уйдут от нее успокоенными и уверенными, что она не оставит их. А мужу она представит ситуацию, обосновав, почему она просит и почему ему необходимо ответить на петиции положительно, и сделает это кротко.

А если случится так, что принц, муж истинной леди и принцессы, рассорится со своими баронами, настоящая леди должна задуматься о том, сколько зла и разрушения принесет такая ситуация, обратить мысли к Богу с просьбой о совете и попытаться найти пути примирения. Она должна убедить супруга и его советников, что кровопролитие – великое зло, и не должна медлить со своими словами. В крайнем случае, она может попросить кого-то говорить от своего имени.

Добродетели предупреждают леди, что она не должна перепоручать благотворительность никому из своих подданных, никаким раздатчикам милостыни, которые должны быть только исполнителями ее воли. Она должна знать, где и кто в окрестностях нуждается в помощи: благородные люди, сраженные болезнью или терпящие тяжелые времена, бедные вдовы, арендаторы, бесприданницы, роженицы, бедные студенты, нищие священники. Она будет сама посылать своего раздатчика милостыни к этим людям, тайно, как св. Николай, делая им подарки и не показываясь при этом сама. А леди будет нести моральное облегчение – посещать бедных и несчастных и утешать их словом и прикосновением.

Все это означает, что принцесса должна уметь управлять своими финансами. И это не означает, что она должна раздавать все, что имеет. Леди, несомненно, должна иметь средства на то, чтобы поддерживать свой статус, если эти средства принадлежат ей законно и не выкручены непосильными поборами с ее людей. Принцесса всегда должна оплачивать работу слуг, делать подарки, когда это уместно, и платить свои долги и прочие положенные ей по статусу повинности. Нет смысла в благотворительности, если она делается в долг. Лучше воздержаться от покупки еще одного наряда и еще одной драгоценности, если их и так слишком много. Но принцесса должна помнить притчу о том, как некоторые люди раздавали все, что имели, бедным, а потом умирали с голоду, а тот, кто был умнее и наблюдательнее, обеспечивал свои будущие нужды.

Добродетель Рассудительность хочет отдельно научить истинную леди тому, как блюсти свою репутацию и честь своего имени, что означает иметь хорошие манеры и благонравное поведение. Честь дороже жизни, утверждает Рассудительность, потому что тот, кто умер хорошо – спасен, а тот, кто запятнал себя бесчестьем, мертв дважды – и заживо, и в памяти. «Добрая репутация для леди – как благоухание, распространяющееся повсюду, чтобы люди могли вдыхать его», – продолжает Рассудительность и затем переходит к практическим указаниям того, как и что должна делать принцесса, чтобы благоухать подобным образом.

Во-первых, манеры и поведение, и, во-вторых, стиль жизни – вот над чем нужно работать. Жить необходимо трезво и целомудренно, и трезвость распространяется не только на еду и питье, но и на все области жизни, где излишество губительно. Не спать слишком много, потому что у истинной леди всегда много дел. Не разбазаривать много средств, потому что излишества в гардеробе и ларце с драгоценностями глупы и лишь тешат грешное Тщеславие. Не тратить деньги и силы на возвеличивание своего статуса, потому что он уже есть. Нельзя поглощать все, что жизнь складывает перед тобой, но нужно проявлять разумность в выборе.

Но и это еще не все. Истинная леди не болтает много и, тем более, не болтает попусту. Потому что положение обязывает. Люди должны доверять каждому слову своей госпожи, как и каждому слову своего господина, и поэтому истинная леди никогда не скажет публично то, что сама не проверила на истинность и разумность. Имеет значение и то, как она говорит, если говорит. Излишняя фривольность так же неприятна и неприемлема, как и излишняя сухость. Настоящая леди говорит приятным голосом, спокойно, по сути и без излишне живой жестикуляции. Истинная леди также не смеется громко и не смеется попусту. Но, главное, истинная леди не злословит и не критикует, но всегда подчеркивает в своих речах те добрые качества, которые есть в каждом человеке. Даже говоря с прислугой, даже отчитывая ее, истинная леди будет избегать резких и злых слов, но спокойно объяснит, что и как должно быть сделано, и что если это не будет сделано, то слуга будет уволен. И она будет отдавать разумные приказы и отдавать их вовремя.

Поскольку благородная дама знает ценность хороших слов и мыслей, она будет часто слушать проповеди достойных проповедников, и озаботится, чтобы дамы и девушки из ее окружения слушали их вместе с ней. Потому что всем нужны добрые примеры, и все должны делать все возможное для спасения души своей и своих ближних. Но не только проповеди слушает истинная леди. Она будет рада слышать о людях окружающего мира, рыцарях и людях благородных, об их делах и открытиях, об ученых клириках и их мудрости. Она будет привечать их у себя и награждать достойными дарами. Истинная леди также будет стараться, чтобы среди ее друзей были люди, известные праведной жизнью и любовью к Богу.

Что касается целомудренности, то ни слово, ни дело, ни внешний вид, ни поведение, ни важность истинной леди не должны давать ни малейшего повода для критики. Леди должна быть заслуживающей доверия в глазах своего мужа, потому что именно ей придется быть главой дома, когда муж занят где-нибудь в другом месте. Именно она будет главой совета, и она должна понимать не только то, о чем там говорится, но и принимать во внимание то, кто говорит, и являются ли ее советники людьми чести. Не говоря о том, что честь хозяйки дает весомость ее суждениям. За своим столом леди не только ест, но и продолжает делать политику, заботясь о том, чтобы все уважаемые люди вокруг нее были приглашены к столу, и чтобы каждый чувствовал за этим столом соответствующее его рангу уважение. С людьми пожилыми следовало разговаривать серьезно и сдержанно, с молодыми – в более веселой и легкой манере.

Свои свободные часы леди будет проводить не в праздности, но выполняя какую-либо работу, которая может сопровождаться приятным времяпровождением для ее домочадцев, причем атмосфера этих часов должна быть легкой, чтобы каждая девица из свиты леди любила ее как личность добрую и милостивую. Леди также должна озаботиться тем, чтобы каждый день иметь время выслушать тех, кто захочет с ней побеседовать.

Разумеется, Добродетели наставляли будущих леди и в том, как вести себя с супругом, и здесь тоже главное слово получила Рассудительность. Первым правилом для истинной леди является любовь к мужу и согласие в жизни с ним, иначе она рискует познать все адовы муки уже в земной жизни. Будь муж стар или молод, истинная леди будет вести себя по всем правилам любви и уважения, скромно, вежливо и без сетований. Леди должна предусмотрительно заботиться обо всем, в чем будет нуждаться ее супруг, душевно и телесно. И разве сможет супруг отказать такой достойной леди хоть в чем-нибудь? Но может случиться так, что леди усмотрит в делах или мыслях супруга тень греха. В этом случае ее долгом является поговорить о них со своим исповедником и попросить того наставить заблудшего супруга на путь истинный. Истинная и разумная леди будет также проявлять заботу о телесном здоровье супруга и регулярно беседовать об этом с врачами мужа.

Нет также ничего постыдного и в том, чтобы всегда быть в курсе дел своего супруга. Поскольку зачастую принцессы и аристократки не могут общаться со своими мужьями так свободно, как это делают женщины других классов, разумная леди всегда будет в хороших отношениях со старшими офицерами хозяйства ее мужа и всегда будет их спрашивать о его делах. Истинная леди всегда рада видеть своего мужа, когда он приходит к ней, она говорит то, что сделает его довольным, и будет иметь при этом счастливое выражение лица. И если читательница спросит, все ли мужья заслуживают подобного отношения (ведь некоторые из них ведут себя по отношению к супруге отстраненно и не выказывая любви), то ответ будет таков: эта книга обращена к женщинам и наставляет их в том, как избежать неприятностей и облегчить свою жизнь. Да, есть мужья, которые извращены и грубы. И есть мужья, которые явно не любят свою жену или имеют любовниц. И если супруга никак не может повлиять на ситуацию, она должна вести себя так, как если бы они ничего не знала и не замечала. Грубые речи в таком случае только «пришпорят» мужа, и леди может оказаться отверженной и публично оскорбленной, и смеяться в этом случае будут именно над ней. Так что разумная леди должна понимать, что, каким бы супруг ни был, ей с ним жить до конца – и нужно вести себя с достоинством.

Разумная леди озаботится тем, чтобы быть интересной и приятной своему мужу, и если ей нужно что-либо донести до его сведения, она сделает это тактично, мягко и приватно. И даже если она хочет отлучить его от той привязанности, которую она должна к нему испытывать, она сделает это с улыбкой и не обидно, словно в шутку. Разумеется, истинная леди будет всегда продолжать стараться направить своего супруга на путь истинный при помощи исповедника и никогда не станет слушать сплетен о муже – ведь они только опечалят ей, не принеся никакого проку. И, раньше или позже, недостойный супруг задумается о своих грехах и захочет исправить их, и тогда он оценит, с какой добродетельной леди связала его жизнь, и вознаградит ей за любовь и терпение любовью и уважением.

Если же супруг отправится надолго в какое-то опасное приключение, истинная леди в его отсутствие будет покидать дом как можно реже, одеваться скромнее обычного и увеличит сумму раздаваемой милостыни. А когда супруг вернется, она встретит с радостью не только его, но и всех его спутников, и будет рада выслушать истории об их подвигах и приключениях. Она окажет им уважение и одарит подарками. Но не только к спутникам супруга она должны проявить внимание, но и к тем, кто ухаживал за ним и заботился о нем во время похода, – и отметит тех, кто делал свою работу добросовестно. Леди должна проявлять свой интерес к благополучию мужа открыто, потому что это – единственный метод, которым леди может доказать лояльность своему лорду. Люди судят о других по внешнему проявлению эмоций, а не по скрытым добрым намерениям.

Вторым правилом для леди (да и для любой разумной женщины), желающей показать свою любовь супругу, является отношение к его родичам. Настоящая леди не пожалеет усилий для того, чтобы расположить их к себе, и на людях всегда будет оказывать больше внимания им, чем своим родственникам. Она всегда будет превозносить их достоинства, а если кто-то из них не ведет себя по отношению к ней любезно, она должна постараться выиграть его симпатию – не теряя собственного достоинства. И не только родичам своего супруга должна леди выказывать симпатию, но и тем, кого он любит. И даже если среди них есть люди недостойные, она все равно будет дружелюбна к ним. Лучше она их сделать не сможет и с мужем разлучить не сможет тоже, так к чему ссориться со своим лордом и наживать себе врагов? Люди говорят правду, что жена никогда не полюбит того, кого любит ее муж, но даже если эти люди действительно плохи, леди поговорит со своим супругом о них наедине или через исповедника, а на людях будет любезна и вежлива, и за это муж будет ее уважать. Чем более леди уважаема и любима родней и друзьями мужа, тем прочнее ее положение в любой час невзгоды.

Третьим правилом для леди является энергичная забота о своем потомстве, даже о сыновьях, хотя забота об их воспитании и обучении и должна лежать на муже. Даже если леди не слишком расположена к такой ответственности, она постоянно должна помнить, как важно научить детей дисциплине. Истинная леди всегда должна быть в курсе, насколько хорошо ведут себя ее дети, и кто отвечает за их образование и уход за ними, и как хорошо этот человек справляется со своей работой. Хорошие дети – это лучшая страховка, уважение и украшение, которое может иметь любая леди. И самое лучшее, что можно сказать о леди – это то, что она заботится о своих детях. Разумная и мудрая леди будет любить своих детей и будет энергично их обучать. Она убедится, что ее дети умеют возносить молитвы Богу и читать и писать, и убедит их отца, что они должны быть обучены латыни и прочим наукам. Когда дети вступят в возраст понимания, она позаботится, чтобы они были обучены подобающим манерам, управлению и всему, чему должны быть обучены дети лорда. Мудрая леди будет пристально наблюдать за всеми, кто имеет доступ к ее детям, и немедленно заменять воспитателей, чье поведение и характер не соответствует возложенной на них ответственности.

Храбрость, Забота, Любовь, Мудрость, Верность. Гобелен 1912 года

Истинная леди позаботится, чтобы дети ее уважали. Она будет часто их видеть и наблюдать за их речами и манерами, и немедленно исправлять все их ошибки. Она будет беседовать с ними, чтобы проверить их ум и развитие. И никто, у кого манеры плохи, а поведение недостойно и фривольно, не должен иметь доступа к детям лорда. Истинная леди не позволит, чтобы книги, которые читает ее дочь, содержали что-либо недостойное, ибо то, что усваивается в нежном возрасте, усваивается навсегда. И, разумеется, достоинства леди всегда будут лучшим примером для ее детей.

Но как должна вести себя истинная леди с теми, кто ее, несмотря на все ее достоинства, все-таки не любит, и с теми, кто ей завидует? И на этот случай у Добродетелей есть рекомендации. Для начала, говорят они, необходимо усвоить как данное, что нет на свете такого человека, который был бы всеми любим. Даже Иисуса Христа, который был идеален, убила человеческая зависть, так что уж говорить об остальных. Так что же должна делать истинная леди, если она заметит, что некоторые люди не желают ей добра или пытаются лишить ее любви супруга, или пытаются ее оговорить? Ни в коем случае не относиться к ним как к своим врагам, учат Добродетели. Своим поведением она должна дать им понять, что уважает их и ценит так же, как и своих друзей, и не допускает и мысли, что они могут относиться к ней по-другому. Они должны думать, что она доверяет им, и не видеть, что ее дружественное расположение – результат расчетливости.

Леди притворится, что она доверяет их советам, она будет приглашать их на конфиденциальные (как они будут думать) совещания, где под видом великих секретов будет говорить самые обыденные вещи. И все это она должна делать с великой искренностью, чтобы они не насторожились. Она должна быть осторожна, чтобы не сказать о них что-то злое за их спинами. Никто из равных или слуг не может быть настолько преданным своей леди, чтобы не проговориться об этих словах. Разумеется, искушение облегчить сердце в такой ситуации очень велико, но одно неосторожное слово может похоронить весь проект. Потому что ее враги решат, что она любезна с ними из страха, и обнаглеют окончательно.

Если кто-то доложит истинной леди, что некоторые личности говорят о ней дурно, она немедленно должна отвергнуть донос словами, что прекрасно знает этих людей и что они желают ей только добра, а их слова были сказаны не по злобе, а по какой-то другой причине. Но не показывая, что она в курсе козней своих врагов, леди будет наблюдать за ними пристально. Держа своих врагов рядом с собой, она избежит несчастий открытых ссор, требований реванша и несчастий для многих людей, которые в ситуации вражды были бы обязаны вступиться за ее честь. Если же враги ее не уймутся, то именно они будут выглядеть дурно в глазах всего света, потому что они будут дурно говорить о той, кто должна быть им другом.

Добродетели наставляют будущую идеальную леди и в том, как и для чего нужно строить добрые отношения с персонами более низкого ранга, и с какими именно. В первых рядах, разумеется, должны быть священники и члены религиозных орденов. Во-первых, они всегда могут за леди помолиться, а во-вторых, всегда могут оповестить большой мир о ее достоинствах, не говоря о том, что в минуту испытаний их помощь могла оказаться неоценимой. Во-вторых, разумная леди приблизит к себе советников собственного мужа. По причине вполне очевидной: если они сочтут ее разумной и доброй госпожой, они будут хвалить ее достоинства мужу, а заодно леди будет держать руку на пульсе того, чем занимается ее супруг, какого рода информация к нему идет, да и оговорить ее перед супругом будет при таком раскладе трудно. Очень полезно, напоминают Добродетели, завязать добрые отношения с ведущими торговцами и управляющими, а также важными персонами в городах и поселениях, находящихся под рукой супруга леди и ее собственной. Кроме того, что эти люди будут благодарны ей за честь доброго приема, они охотнее дадут заем, когда и если таковой понадобится. Дополнительным бонусом от общения с таким широким кругом людей будет информированность о том, что происходит вокруг. Люди не пойдут с информацией к леди и лорду, которых не знают, и они не будут уважать чужаков, как бы высок ни был их статус. Сделать семью лорда «своей», за которую и жизнь отдать можно, было задачей леди.

Поскольку леди всегда окружена женским персоналом разного ранга и возраста, она должна установить в своем хозяйстве полный порядок, потому что бесчестье и дурное поведение окружения леди – это бесчестье самой леди. Принцесса, таким образом, должна занимать своих дам и шлифовать их поведение. Элегантные игры, к которым могли присоединиться и мужчины, поощрялись. Но леди должна была зорко наблюдать, чтобы мужчины определенного пошиба не смели выпрашивать у дам подарки в знак любви и бесчестить несчастных потом насмешками, не говоря о более серьезном бесчестье. Дамы же, в свою очередь, и особенно дамзели, должны были вести себя безукоризненно – говорить приятные вещи мелодичными голосами, не быть фривольными, не носиться, вздернув голову, «как дикие лани». Они должны быть разумны, образованы и хорошо одеты, обладать безукоризненными манерами, помня о том, что они – на виду, и простые женщины будут им подражать. Авторитет леди при ее дворе должен быть абсолютен, и непокорные должны немедленно отлучаться от ее компании, потому что своей непокорностью они не делают чести ни ей, ни себе. Впрочем, дисциплину можно поддерживать и будучи кроткой и вежливой, просто своим авторитетом и силой своих добродетелей.

Разумеется, имея столько обязанностей, истинная леди и принцесса должна уметь управлять своими финансами. Она всегда должна знать свои расходы и доходы и всегда должна выслушивать доклады своих управляющих по определенным дням. Она должна вникать, как в ее хозяйстве распределяется еда и прочее добро. Она должна понимать, как именно управляется ее хозяйство, и иметь в помощниках людей доброй репутации и хорошего ума, добродетельных и справедливых. Истинная леди никогда не допустит, чтобы цены, по которым производятся закупки в окрестностях, были слишком низки и чтобы ее люди притесняли ее подданных чрезмерно и несправедливо. Разумная леди разделит свой доход на пять частей. Первой частью будет та сумма, которую она хочет ассигновать на благотворительность и помощь. Второй – расходы на хозяйство, и при этом она должна поставить дело так, чтобы ее супруг не совершал никаких сделок, не поставив ее в известность. Третья часть должна быть платой подчиненным, прислуге и управляющим, четвертая предназначалась для неожиданных и планируемых подарков по различным оказиям. Пятая же часть принадлежала самой леди – ее сбережения и деньги на личные расходы.

Кристина Пизанская и Три Добродетели через нее признают, что есть леди, которые еле сводят концы с концами, и леди, которых мужья держат без единого собственного гроша, но рекомендует бедняжкам лишь запастись терпением и шлифовать свои добродетели, потому что этот труд в любом случае даром не пропадет. Книга, собственно, на этом далеко не заканчивается. В первой части, для знатных дам, она содержит практические рекомендации благородным вдовам, которые будут приведены в другой главе, а вторая часть посвящена рекомендациям женщинам, не принадлежавшим к аристократии.

Разумеется, не может не возникнуть искушение проанализировать, насколько хорошо вышеприведенное руководство к действию усваивалось таргетной группой. В принципе, усваивалось вполне успешно, за одним ярким исключением. Настоящие, живые принцессы/великие леди вовсе не желали самоуничижаться. Набожнейшая герцогиня Йоркская и во вдовьи годы именовала себя «королева в своем праве Сесилия, мать короля», а не менее набожная Маргарет Бьюфорт подписывалась «Маргарет Р.», что могло означать как Ричмонд, так и «регина», и означало, скорее всего, именно второе. Во всем остальном видные дамы королевства полностью соответствовали тому идеалу, который вывела в своей книге Кристина. Они были уважительны и лояльны к мужьям хотя бы на публике, заботились об их здоровье. Даже Маргарет Анжу отложила на время свои грандиозные планы, отправившись ухаживать за супругом, впавшим в кататоническое состояние, хотя этот поступок и был вынужденным. И они были уважаемы своими мужьями. Все эти дамы обладали прекрасной деловой хваткой и успешно управляли как своими финансами, так и социальными связями своих домов. Разумеется, Алиенора Аквитанская, основательно и искусно натравливающая своих сыновей на своего мужа, в образ истинной принцессы у Кристины Пизанской не вписалась бы. Как не вписалась бы и свергнувшая мужа и открыто поселившаяся во дворце с любовником Изабелла – «французская волчица». Не вписалась бы в этот образ и Маргарет Анжу, не останавливавшаяся перед физическим устранением своих врагов. Не говоря уже об Элизабет Вудвилл, смертной ненавистью ненавидящей родню своего супруга. Но идеал потому и называется идеалом, что в живой жизни соответствовать ему не всегда хочется, да и не всегда можется.

 

О том, как осуществлялась «шлифовка» девочек из благородных семей

Большинство светских новостей, слухов, сплетен и мнений обо всем, что происходило в английском королевстве в Средние века, историки черпают из двух архивов, так называемых «писем Стоноров» и «писем Пастонов». Оба архива изданы, и с перепиской может ознакомиться каждый. Другой вопрос, что интерпретировать их удается даже не всякому историку, особенно письма Стоноров. Зачастую совершенно невозможно понять, о ком из многочисленных Мэри, Джейн или Элизабет в письмах идет речь. Зачастую в письмах отсутствуют даты, отсутствуют имена отправителей или адресатов. Тем не менее, эти письма – живые, домашние, «непричесанные» – очень важны для понимания того, как жили и с какими проблемами сталкивались люди привилегированных классов в средневековой Англии.

Стоноры были семейством джентри, то есть землевладельцами благородного происхождения, весьма состоятельными и, разумеется, состоящими в родстве с половиной английской аристократии и дворянства. Благо, со времен Вильгельма Завоевателя у семейства было время и возможности богатеть и родниться. В данном случае, интерес представляет поколение Стоноров, которое жило в Оксфордшире во второй половине пятнадцатого века. Потому что одно из писем, касающихся темы отправленных на воспитание дочерей, было, очевидно, ответом вдовы Томаса Стонора I ее дочери, которая была против своей воли и воли матери помещена королевой на воспитание в чужую семью. И вот бедолага писала Алис Стонор, умоляя принять ее обратно домой, потому что семья, в которую ее поместили, не любит ее и устала от нее.

У Томаса Стонора и Алис Кирби было пять или шесть дочерей (и два сына), так что неизвестно, кто именно из девочек Стоноров жаловался на судьбу – Элизабет, Изабель (хотя, скорее, прав историк Кингсфорд, а не Алисон Ханьям, что это была одна и та же девочка, Элизабет, она же Изабель), Мод, Филиппа, Джоан или Анна. Тем не менее, любая из них была очень богатой наследницей, и ее насильственное отлучение от дома было вызвано волей королевы наградить кого-то из своих людей доходами до совершеннолетия опекаемой и, скорее всего, ее замужеством с отпрыском семейства опекунов. Алис отвечает дочери, что она и ее новый муж, Ричард Дрейтон, были бы счастливы видеть девочку у себя, но не смеют сделать это без письменного разрешения королевы и согласия нынешних опекунов дочери:

«видя раздражение Ее Величества против меня, мой муж сказал, что он не готов ее ослушаться». «Я думаю, что они не так уж устали от тебя, принимая во внимание ту энергию, с которой они тебя добивались», – пишет мать. Королевой, о которой идет речь, была Маргарет Анжуйская, которая на новый 1449 год подарила по золотому армлету Алис Стонор и Ричарду Дрейтону, и еще раз, в 1453 году, Ричарду Дрейтону. Об этой королеве много чего можно сказать, но она свято и рьяно выполняла ту часть наставления Кристины Пизанской, которая инструктирует принцессу блюсти интересы своих приближенных.

А вообще девочек помещали на воспитание в чужую семью по многим причинам. Очевидным поводом была смерть хозяина дома. Как бы богата ни была вдова, она практически никогда не могла рассчитывать на то, что ей позволят воспитывать собственных детей. Наследники и наследницы имели такую колоссальную ценность на брачном и политическом рынках, что зачастую ребенка забирали от матери чуть ли не в младенческом возрасте, помещая в семью «хранителя» до достижения 14 лет. Обычно – с правом устройства брака. Таким образом, корона укрепляла доходы и лояльность своих союзников и регулировала приток благ к определенным семействам за счет чужих наследств. Все-таки количество земель короны было ограничено, при этом пожалованные земли, титулы и должности были подвижными. Король дал, король и взял – и передал другому. А вот наследственные земли были личным, неотъемлемым источником дохода рода. Единственным доступным для короны способом произвести перераспределение ценностей в этом случае было распоряжение о передаче наследников в другую семью.

Мать, конечно, могла потребовать должность хранителя для себя, но мало у кого было достаточно влияния и силы, чтобы получить согласие королевской администрации. Известны даже случаи, когда матери похищали своих детей вместо того, чтобы передать их в чужие семьи, но никто теперь не может с уверенностью сказать, что ими двигало: то ли материнская любовь, то ли понимание того, какой ценностью является наследник или наследница семьи. В принципе, еще Магна Карта пыталась ограничить подобную практику короны, и короли клялись не изымать наследников из семей без согласия родителей или опекунов, но согласие легко получить, если семейство просто опасается перечить, а вдовами, большая часть которых быстро вступали в новое замужество, было легко манипулировать. Сохранилось, например, письмо короля Генриха III к Мабель, вдове Роджера Торпелла: «Мабель, вдове Роджера Торпелла. Она должна помнить, что король дает права на земли и наследников вышеупомянутого Роджера Торпелла, с правом женить наследников, Епископу Чичестерскому, канцлеру, на время детства наследников… Поскольку Уильям, старший сын и наследник, умер, король приказывает ей, ради нее самой и ее добродетели, не задерживать Айселотту, следующую по старшинству и наследованию, а передать ее посланцу епископа, который предъявит письмо, доказывающее, что он этим посланцем является». Довольно недвусмысленный приказ. А ведь Генрих III считался королем даже слишком либеральным. Учитывая же особенности характера Маргарет Анжуйской, легко понять, что Алис Стонор и ее муж просто боялись за себя и за дочь.

Второй причиной, по которой джентри и даже аристократы добровольно помещали своих наследниц на воспитание в могущественные семьи, было желание заключить союз о покровительстве своего рода, попасть на ту социальную ступеньку, которая в противном случае была бы недоступна. К примеру, дочери еще одного Стонора, Уильяма, уже во времена Эдварда IV воспитывались при дворе самой Сесилии, герцогини Йоркской, матери короля. И смогли устроить так, что их мачеха, всего лишь купеческая вдова, попала в светское общество и была в свите герцогини в 1476 году, когда та встречалась со своим сыном-королем в Гринвиче. Собственно, именно из письма этой Элизабет Стонор и известно, что герцогиня осталась недовольна платьями своих воспитанниц Стоноров и пригрозила, что если их отец не озаботится гардеробом девочек, она отправит их прочь.

И третьей причиной была привлекательность богатых брачных рынков, которыми потенциально и являлись дворы больших вельмож. Дороти Пламптон, в свое время засыпавшая отца мольбами забрать ее от леди Дарси (на которые тот ни разу даже не ответил, имея на руках еще пятерых сыновей и семь дочерей), с помощью леди Дарси благополучно вышла замуж. Леди, впрочем, изначально взяла Дороти к себе, чтобы помочь Пламптонам, переживавшим в тот момент не лучшие времена. У Дороти совершенно очевидно не было приданого, но для кого-то покровительства леди Дарси оказалось вполне достаточно.

А иногда в семьях появлялись сложные дочери, которые своим поведением доставляли семейству и себе такие проблемы, что единственным способом пристроить их хоть в какое-то замужество было покровительство какой-нибудь значительной леди. Например, у Агнес и Уильяма Пастонов, семьи уважаемой и имеющей дело с виднейшими аристократами своего времени, старшая из дочерей, Элизабет, ухитрилась связаться с каким-то молодцем, замужество с которым с точки зрения семьи было совершенно невозможным. Девицу побили и заперли, но отношения между дочерью и родителями осложнилось до такой степени, что она была готова выйти за Стивена Скропа, который по возрасту годился ей в деды и, по слухам, был исключительно безобразен, но даже из этой попытки ничего не вышло. Элизабет было уже 29 лет, когда ее взяла к своему двору вдовствующая леди де ла Поль – и через год засидевшаяся в девичестве бунтарка оказалась замужем за сэром Робертом Пойнингсом. Правда, муж вскоре погиб при Сент-Олбанс, но теперь Элизабет была сама себе хозяйкой. Впрочем, с мужьями ей определенно не везло. Ее второй муж, сэр Джордж Браун, ухитрился в 1483 году примкнуть к бунту герцога Бэкингема и был казнен. Невольно приходит в голову, что родители оказали Элизабет Пастой очень дурную услугу, пытаясь устроить ее жизнь наилучшим образом.

Письма семьи Пастонов. Титульный лист

Впрочем, Агнес Пастой вообще была суровой матерью даже по меркам средневековых понятий о воспитании, заключающихся в том, что детей не ограждали от реалий жизни. Агнес и относительно сына рекомендовала школьному мастеру розги в качестве аргумента в пользу усердия. Если с современной точки зрения подобные методы кажутся бесчеловечными, то имеет смысл вспомнить о том, что феодальное общество держалось на иерархии и подчинении. Над каждым бароном был местный граф или герцог, над каждым пэром – король, и над всеми был Бог, представляемый церковью. В свою очередь, и король, и пэры были зависимы от своих подданных – в Англии, по крайней мере, которая избежала многих несчастий, ограничив власть монарха уже в двенадцатом столетии. Дисциплина, умение подчинять себе свои страсти и подчинять себя вышестоящим, при таком положении вещей была практически базовой необходимостью. И девочки в этом отношении вовсе не были исключением. Им тоже нужно было учиться подчиняться, требовать подчинения и иметь превосходный самоконтроль.