Калим Дариэль покинул Мелиту вместе с имперскими войсками. Он не знал сна последние трое суток. Он боялся засыпать. Каждую ночь ему во сне являлся этот ужасный призрак Лавриена. «Помоги мне!» — твердило отвратительное порождение тьмы. Юноша возненавидел свой новый дом, свою роскошную опочивальню, ибо там к нему являлись эти страшные видения. В последнее время Калим стал чрезвычайно раздражителен. Он мог без повода накричать на сестру, не раскрывая ей причин своего состояния. Битва за столицу отняла у него последние силы, и теперь он выглядел крайне измученным. Он мог внезапно рухнуть в обморок, но тут же в ужасе вскочить, вновь узрев пред собою пугающий облик. Лишь однажды ему предстало иное видение, взбодрившее его и направившее в путь. Закрыв глаза, он увидел знакомый силуэт Лиолата. И голос твердил ему: «Твой страх приведет тебя к последней реликвии». Юноша не желал медлить. На рассвете он покинул столичные стены в составе имперской армии, отправлявшейся в Доку.

Вскоре пути Калима и военных сил империи разошлись. Юноша держал путь в проклятую деревушку Уилфорд, где бродит ужасный призрак Лавриена а, точнее в заброшенный форт, расположенный неподалеку. Если Калим не ошибался и там действительно находится его тело, то вскоре его неистовым мучениям должен быть положен конец. Но даже не это гнало его по глухим дебрям империи. Реликвия… последняя седьмая реликвия ждет его там, впереди. И будь он трижды обессиленным, ноги сами понесли бы его за последней частью чудо-доспехов Лиолата.

Долго ли юноша блуждал по лесам, имперским дорогам или побережью Морфиса, но вскоре его взору открылся старый полуразрушенный форт. Проклятую деревушку Уилфорд Калим решил обойти стороной, и лишь мрачные крыши покинутых домов зловеще сверкнули в лунной тьме.

Но, к удивлению, и намека на спокойствие не было в заброшенном форте. Там, среди развалин, горел костер, слышались хриплые голоса, какие-то стуки, будто проводился древний ритуал. Но, подойдя поближе, юноша понял, что в форте был всего-навсего разбит военный лагерь ваалов. Здесь их насчитывалось не много: десять или пятнадцать. Вероятно, отряд отстал от основных сил и расположился здесь, в старом форте, на крутом берегу Морфиса-реки. Надолго ли ваалы поселились в стенах заброшенного сооружения, было неизвестно. Однако, просидев весь вечер в засаде, юноша понял, что никуда уходить они не спешат. Так как же пробраться в логово врагов империи? Пойти напролом — глупо. Это понимал даже Калим при всей своей самоуверенности. И причем это вовсе не означало, что юноша недооценивал возможностей своих уникальных доспехов. Теперь его умения велики, и было бы смело заявлять, что ему не под силу захватить лагерь в одиночку. Но некое чувство все же подсказывало ему, что стоит подождать и тщательно все обдумать. Этим он и намеревался заняться, даже устроился поудобнее в своей засаде, но тут острие меча уперлось ему в спину.

— Ты кто такой?! — спросил неизвестный.

— Опусти меч! — воскликнул в ответ юноша.

— Отвечай, кто ты и что здесь делаешь! — вновь донеслось из-за спины.

— Опусти меч, иначе я за себя не ручаюсь! — угрожающе повторил Калим, взявшись за свой клинок.

— Этот лагерь мой! Я сторожу его уже не один час, и я никому не позволю мешать мне!

Минуло всего несколько мгновений, и незнакомец оказался на земле: ловкий юноша легким движением руки свалил того с ног и приставил к горлу свой острый меч. Пред собой Калим увидел светловолосого мужчину лет тридцати в офицерских доспехах. От неожиданности тот вытаращил глаза, а юноша лишь улыбнулся своей зловещей улыбкой.

— Я убью тебя, — промолвил он, — и тогда не придется решать, кому достанется этот лагерь.

— Постой, постой! — завопил незнакомец. — Не убивай меня. Я помню тебя. Это ты сражался в Мелите, сметая одного ваала за другим. Я восхищаюсь твоей силой!

— Да, это был я! — не без доли гордости подтвердил Калим.

— Э… зачем нам враждовать? Давай лучше объединимся. Вместе мы непременно победим этих отвратительных ваалов.

Юноша убрал клинок от собеседника со словами:

— Так и быть, я не трону тебя. Кто ты такой и что тебе нужно в этом лагере?

— Зовут меня Орин. Я офицер имперской армии, участник текущей войны. Участвовал в освобождении Нартэля в составе войск под командованием нового полководца Майка, сражался за столицу. Я всю жизнь служил в имперской армии, а они так со мной поступили!..

— Что ты имеешь в виду?

— После битвы в Мелите они отстранили меня от командования и понизили в звании. А все потому, что, видите ль, я оказался частично виноватым в третьем проникновении ваалов на улицы города. Но я докажу им! Я захвачу лагерь врага, и тогда мы посмотрим, кто чего стоит!

— А уверен ли ты, Орин, что смог бы в одиночку победить всех этих ваалов? — с легкой насмешкой спросил Калим.

— Ха! Ты еще ставишь это под сомнение? Хорошо разработанный план в совокупности с моими возможностями обязаны дать результат.

Юноша не думал скрывать своего насмешливого удивления.

— А велики ли твои возможности? — с недоверием поинтересовался он.

Орин бросил пронзительный взгляд на своего спутника и, гордо улыбнувшись, вновь отвел глаза в сторону. Было видно, что офицер имперской армии, забредший в такую глушь ради того, чтобы доказать что-то своему командованию в разгар войны, честолюбив и даже чрезмерно хвастлив. Похоже, собеседники стоили друг друга.

— Я обучался военному искусству в столичной академии, — заявил Орин, — в лучшей военной школе из существующих в империи. Меня обучали великие мастера своего дела, и я как ученик впитал в себя все эти знания.

— Ну и что? — с улыбкой возразил Калим. — Я не обучался ни в каких академиях, и тем не менее мне ничего не стоит сразить тебя в бою.

— Постой, постой… то, что ты случайно свалил меня с ног, еще ничего не значит. Ведь обучение в военной академии — далеко не главный мой козырь.

— А ну ка! — с интересом воскликнул юноша. — Чем еще ты сможешь меня удивить?

— Моя сила в сапогах, — гордо ответил офицер и поднял одну ногу, на которой таинственно сверкали черные, как морская бездна в ночи, сапоги. Калим застыл на месте, увидев это чудо. Удивительные сапоги распирались от энергии, чувствуя близость к своему целому. Это сапоги Лиолата, столь же мрачные и прекрасные, отражение самой тьмы! Это седьмая реликвия, последний штрих к полному совершенству боевой мощи! Это она, и она ждет своего хозяина. — Эти сапоги уникальны, — продолжал Орин, не подозревая о пылающих чувствах своего собеседника. — Они обладают невероятной силой и могут помочь мне совершить такое, что тебе, юноша, даже и не снилось. В частности, при помощи этих крепких, но чрезвычайно легких сапог можно увеличить скорость своего бега раза… в три! А однажды они помогли мне продержаться в воздухе… — тут он сделал короткую паузу и задумался, — э… скажем, больше, чем это может сделать обычный человек. Но главное достоинство этой обуви — магическая энергия, которая переполняет мое тело.

— Откуда же у тебя эта удивительная вещь? — поинтересовался Калим, к которому вернулся наконец дар речи.

— Эти сапоги достались мне от отца. А ему — от деда. А деду — от прадеда… Это многовековая семейная реликвия. Эти сапоги вечно принадлежали моей семье, а значит принадлежат мне, и только мне, и никто не посмеет посягнуть на них!

— Ты как никогда прав, — то ли озадаченно, то ли с улыбкой отметил юноша, теперь думая лишь о том, как завладеть реликвией.

Последующие словесные перепалки постановили, что напарникам следует дождаться, пока ваалы погрузятся в сон, и лишь тогда напасть на их лагерь.

Ночь выдалась глухой и безлунной. По мрачному небу молча скитались надутые тучи. Ветер шумно носил по воздуху опавшие листья, швыряя их в лица сидящим в засаде Калиму и Орину и заглушая все утихающие голоса из форта. В воздухе чувствовался запах войны. И хотя здесь, на побережье Морфиса царило ночное ветреное спокойствие, небеса не давали забыть, что где-то там, на передовых решается судьба империи. Там идут великие сражения, а те, кто не там, могут лишь безучастно ждать, молиться и надеяться на лучшее. Отставший отряд врагов империи постепенно затихал. Заброшенный форт с каждой минутой все больше охватывался тьмой. Догорающий костер был не в силах бороться с ночной стихией, и каменные развалины превращались в очередную мрачную тень. Ваалы не подозревали о нападении.

Глубокой ночью напарники бесшумно вторглись в старый форт. Ворота главного входа, сохранившиеся на своих петлях, громко скрипели. Из лагеря тонкой струей валил дым от догорающего костра, раскрасившего невзрачные стены адским полумраком. У костра сидели трое неприятелей-ваалов и о чем-то шептались между собой на непонятном языке, время от времени швыряя камни в висящее на веревке сгнившее человеческое тело. Сомнений не возникало: мертвец, подвешенный за ноги в самом центре полуразрушенного форта — не кто иной, как Лавриен, бывший хозяин деревни Уилфорд, над которым разбойники, видимо, жестоко издевались, прежде чем тот лишился жизни. И теперь не удивительно, что его призрак блуждает по ночам и прожигает стены форта своим ужасным мертвым взглядом.

Незаметно пробравшись к шумящему костру, Калим мечом зарубил двоих из трех сидевших там ваалов, не позволив им издать и звука. Третий был тут же повержен стрелой, выпущенной из лука Орина. От неожиданности он успел слабо вскрикнуть, но никто из собратьев не проснулся на этот отчаянный зов, и вскоре над развалинами вновь воцарилась тишина. Двое напарников остались одни в окружении больше десяти спящих ваалов. Калим обнажил свой меч и бесшумно направился к одному из них, чтобы втихаря вскрыть ему шею, но совершенно нежданно за его спиной послышался голос Орина.

— Да что же это творится! Я должен на цыпочках бродить среди спящих врагов?! Неужели я не способен вызвать их всех на бой?! Эй, ваалы, просыпайтесь! Я пришел, чтобы убить вас!

— Вот идиот! — донеслось из уст пораженного юноши, и в этот же миг он был окружен сворой озлобленных врагов.

Началась битва. Двое имперцев отбивались от атак недовольных внезапным подъемом ваалов. Каждый из напарников был неплох в бою. Калим разбрасывал противников по темным углам. Его меч разил точно в цель, а щит без труда отражал атаки краснокожих. В его глазах горел зловещий огонь, как и всегда в разгар сражения. Он все еще не мог вдоволь насладиться своими новыми способностями, своей силой, подаренной ему чудесными реликвиями Лиолата. Он живет иной жизнью, не такой, как прежде, когда, бессильный и беспомощный, он влачил жалкое существование. Теперь он сам творец своей судьбы и может так же легко управлять своей жизнью, как сейчас умерщвляет одного ваала за другим. Рядом бесшумно носился бедняга Орин. Похоже, он так и не научился управлять силой своих сапог. Реликвия давала ему энергию, и он мог одним движением руки поразить врага мощным огненным ударом. Но сапоги были капризны. Не раз Калим замечал, как они в самый ответственный момент отбрасывали офицера в сторону, и тот едва держал равновесие. Однажды чудо-реликвия подняла Орина над головами противников, но из этого не вышло толку, ибо, опять же, он не умел правильно управлять этой кипучей энергией.

— Идиот… — вновь тихо сорвалось с уст юноши, когда он в очередной раз бросил взгляд в сторону своего горе-напарника.

Нельзя сказать, что захват лагеря дался нападавшим легко. Бессонные ночи, тяжелые бои окончательно обессилили Калима. Победив последнего ваала, он едва стоял на ногах. Веки падали и тут же приподымались, окружающие картины стали восприниматься смутно. Но юноша держался, ибо знал, что не все дела им сделаны. Орин и вовсе был серьезно ранен в ногу и истекал кровью. Но офицер не падал духом, а лишь довольно восклицал:

— Я победил… мы победили! Я получил ранение в тяжелейшем бою и теперь докажу им…

— Снимай сапоги! — вдруг воскликнул Калим, направив острие своего клинка на лежащего Орина.

— Ах ты мерзость! Предатель!..

— Снимай сапоги! — угрожающе повторил юноша. — Они принадлежат мне!

— Ничего ты не получишь! — завопил раненный офицер. — Они не твои! Это семейная реликвия!

Насмешка, гнев, ирония и еще много разнообразных чувств смешалось в плывущем взгляде Калима, и он промолвил, глядя на жалкого противника:

— Тогда я сниму их с твоего трупа! Прощайся с жизнью!.. — и острый меч вонзился в беспомощное тело Орина…

Присвоив последнюю реликвию, юноша направился к висящему мертвому телу и бесцеремонно разрубил державший его старый канат. Останки купца Лавриена с шумом низверглись на каменный пол и превратились в отвратительную бесформенную массу. В тот же миг над ними возник страшный призрак хозяина деревни. Он был столь же безобразен, но, казалось, улыбался, обретя свободу. Дух Лавриена неподвижно стоял, в упор глядя на едва державшегося на ногах Калима, а затем вспарил вверх, спустя мгновение исчезнув в недовольных небесах. И юноша остался один. А уже светало.

Чудо-сапоги, надетые на ноги Калима, на миг засияли магическим светом и слились воедино с черными доспехами. Калим был полностью экипирован. Он собрал все реликвии Лиолата и обрел безумную силу. Уникальная энергия пульсировала по его венам, и он не знал большего наслаждения. Он выиграл игру, предложенную ему таинственным гостем в ночи, и вот она награда! Он преодолел все преграды, встречавшиеся на его пути, и понял, что в мире что-то изменилось. А может, и в нем самом… Это странное чувство внезапно коснулось его души наряду со сладостью победы, и он так и не смог понять его значения…

Слившись воедино, реликвии открыли портал. Полупрозрачные ярко-красные врата, горящие магическим огнем, вдруг возникли в старом заброшенном форте. Зловещий инстинкт манил юношу туда, и он шагнул в пустоту. В тот самый миг он почувствовал, как его плоть мгновенно распадается на мельчайшие атомы, чтобы вновь воссоединиться в иной точке пространства.