коллаж-иллюстрация: Brand Bariman (в обработке Мисс Жуть).

Доктор и его новообретенная дочь Дженни разлетелись каждый в свою сторону — очень беспокойная семейка, а мы с Ривер ненадолго задержались в Берлине тысяча девятьсот тридцать восьмого года, чтобы ликвидировать все расставленные по городу и штаб-квартире военной разведки — Абвера — фильтры восприятия и заглушки. Я как раз демонтировал последние, спрятанные в легендарных «трех обезьянках» на столе адмирала Канариса, когда мы почувствовали это. Похожее на удары хвоста Левиафана в глубинах, где тяжесть вод раздавила бы кашалота в тонкую пластинку, не толще папиросной бумаги, гул ветра в бесконечном темном колодце, уходящем за край Вселенной и душераздирающий скрежет колец Сатурна, «скребущих по вакууму» или обшивке ТАРДИС, вздумавшей материализоваться среди этих колец.

Оно проявилось именно, когда я снял последнюю заглушку — только из-за этой защиты мы не ощутили аномалию раньше.

— Ты тоже это чувствуешь?

Ривер, хмурясь, беспокойно вертела головой. Наконец она кивнула.

— Очень сильное. Я бы сказала, это вторжение.

— Возможно, вероятность вторжения. Такой сильный поток — не проходит ли он куда-то мимо?..

— Вторжение, — повторила Ривер. — Только… не здесь и сейчас.

Теперь я покачал головой, продолжая «прислушиваться».

— Кажется, все-таки здесь. Тут даже какая-то ключевая точка.

— Рядом, совсем рядом!.. — Ривер предупреждающе подняла палец.

— В смежном измерении.

— Несколько лет спустя.

Мы уставились друг на друга с видом озарения.

— Хотя тут и какая-то ключевая точка, но не прямо здесь, — подвела итог моя дражайшая супруга. — Это место только как-то связано…

— С возможностью предотвращения?

— Может быть.

— Но откуда такая сила, раз это даже не в нашем измерении?

— Потому что если там вторжение пройдет успешно, это отразится и здесь. Начнется «тут», — Ривер сделала машинальное движение рукой, обрисовывающее некоторую протяженность этого «тут», — все будет сметено и уничтожено. Наша вселенная в опасности.

— Что? Не смотри на меня так, будто это я виноват.

— А ты и не виноват. Но будешь виноват, если мы это не остановим.

В коридоре послышался обычный дробный топот каблучков, не напоминающий никаких инфернальных звуков, дверь кабинета распахнулась, и в кабинет ввалилась запыхавшаяся британская дипломатка Элис Саксон, взъерошенная, со строгими очками в роговой оправе, съезжающими с переносицы набекрень. Она тут же закрыла дверь на задвижку.

— Герр адмирал!.. Ох! Забываю, что вы не адмирал, да и выглядите вы… — последние слова она произнесла удивленно-задумчиво, поправляя очки.

— Это потому, что я убрал фильтры восприятия. — Я показал ей зажатый в пальцах маленький «жучок».

— Ясно! — победно кивнула Элис. — Но сейчас все идут сюда! Все как проснулись!

— Ну да, естественно. Потому что я убрал помехи. Но не беспокойтесь, как только все увидят пустой кабинет, произойдет откат. Все «вспомнят», что так и должно быть, и все в порядке, а адмирал скоро вернется из своей секретной миссии.

— Пустой кабинет, но как же?..

— Мы отсюда просто телепортируемся.

— А я хотела вас предупредить! — Элис в отчаянии схватилась рукой за щеку. — Сглупила, да?.. Как же теперь я?..

Ривер вздохнула и, подойдя к девушке, успокаивающе взяла ее за руку.

— Да, дорогая, сглупила. Тебе придется телепортироваться вместе с нами.

— Здорово! — воодушевилась отважная дипломатка. — А куда?

— Конечно же, в британское посольство, — строго ответил я.

— А можно мне?..

— Нет, мы не собираемся снова сюда возвращаться, и тем еще более усугублять аномалию. Так что сейчас — прямиком в посольство…

— Аномалию? Вы же сказали «аномалию»? Я ведь потому и вернулась, — затараторила Элис. — Я знала, что меня велено пускать сюда в любое время беспрепятственно, когда вы здесь. Правда, когда я шла по коридору, все стало изменяться, на меня стали смотреть подозрительно…

— Я же говорил — это как раз потому, что…

— Да, но это не «аномалия». Аномалия не здесь, она на улице. Я подумала, что вы лучше разбираетесь. В городе полно каких-то крылатых тварей, как летучие мыши или живые горгульи, они нападают на людей и… кажется, проглатывают!

— Проклятье, ненавижу этих летающих свиней!..

Есть много версий о том, кто такие риперы. Некоторые полагают, что это естественные стражи времени. Те, кто устраивал парадоксы более-менее регулярно, не купится на эти детские сказки. Случаи появления риперов при возникновении временных разрывов мизерны. Третьестепенный побочный эффект. Они — нечто давно вытесненное из континуума: нарушение естественного хода вещей и событий лишь иногда приоткрывает им щелку двери, в которую они жадно устремляются, бессмысленно пожирая все подряд. Они не защищают порядок вещей, порядок вещей защищается от них, вырывая из своего организма целые пораженные области, замыкая их в зацикленные периоды, пока нечто внутри случайно или намеренно не восстановит временную нить. Тогда они автоматически выдворяются вновь в свое условное пространство, где отбывают свой никчемный век. Неизвестно, были ли они когда-нибудь разумными, и сами ли напросились на свой образ жизни. В любом случае, когда они появляются, это значит, что дело пахнет ракетным топливом. Правда, я всегда был уверен, что лазеры, любые хорошие пушки или сотня токлафанов избавили бы их самым естественным образом от их дурных голов, но дело в том, что они лишь симптом, и обычно рациональнее просто устранить причину.

— Нельзя терять ни минуты! — сказала Ривер.

— Ладно, посольство отменяется! Мисс Саксон, держитесь крепко! Следующая остановка — ТАРДИС!

Конечно, все могло бы быть еще хуже, и наши машины времени могли забуксовать, блокированные в защитном цикле. Но мы все еще ощущали мощный аномальный поток, проносящийся мимо нас. Судя по всему, он и был причиной появления этих вселенских паразитов, и нам нужно было попасть к его источнику, чтобы исправить создавшееся положение.

Дверь затрещала, окно разлетелось вдребезги, перекошенная, вырванная с кусками штукатурки, рама рухнула из проема на рабочий стол адмирала, и в кабинет ворвался пышущий энтузиазмом и боевым аппетитом рипер, вовсю взбивая воздух кожистыми крыльями и разевая с истошным верещаньем зубастую пасть.

— Всегда мечтал это сделать! — с веселым азартом ответил я на его крик, встречая раззявленную пасть импульсом компрессора материи, встроенного в последнюю модель лазерной отвертки.

Тварь испустила вопль, исчезающий в диапазоне ультразвука, задергалась и со стуком упала камушком на пол.

— Момент, дамы!..

— Мастер!..

Я вырвался на секунду из рук своих спутниц, ринулся к трофею и подобрал за крылышко.

— Брось эту дрянь! — возмутилась Ривер.

— Сейчас!

Дрянь тихо застрекотала и забила «игрушечными» крыльями, пытаясь достать меня миниатюрными зубами и коготками.

— Живучая… — Умолчим, что однажды я сам угодил под действие своего компрессора и пережил это. Ну что ж — в карман лучше не совать. Я бросил ее на пол и с любопытством пристукнул сверху каблуком.

Тварь вякнула, продолжая ощутимо копошиться под подошвой. Я покачал головой.

— Вот упорная…

— Мастер!

— Да-да-да! — Я отступил и напоследок направил на помятую тварюшку луч лазера максимальной интенсивности — надо же добить ее хоть из милосердия! — испепеляя дочиста и до черной дыры в паркете; одновременно, не оборачиваясь, протянул руку Ривер. Она вцепилась в мое запястье и активировала готовый к запуску вихревой манипулятор. Единственными свидетелями нашего исчезновения, не считая сразу нескольких риперов, застрявших в покалеченном оконном проеме, — застряли они настолько слету, что одна из пастей рефлекторно отрыгнула чью-то сильно пожеванную голову, пронесшуюся над нами вращающимся снарядом и смачно впечатавшуюся в противоположную стену, — остались три легендарные обезьянки адмирала, обещавшие все видеть и слышать, но никогда не болтать лишнего!

Восстанет ли моя подопытная летучая мышка из кучки пепла, мы едва ли узнаем…

— Ух ты! — восхитилась Элис, задрав голову и крутанувшись на широком каблуке устойчивой практичной туфельки. — Космический корабль!..

— Машина времени к тому же! — добавила Ривер, деловито бросившись к консоли и начиная вычислять точные координаты пункта назначения. Я поспешил за ней. В конце концов, это же была моя ТАРДИС.

— Ты встроил в отвертку компрессор материи! — констатировала Ривер, не отрываясь от вычислений.

— Никогда не знаешь, когда может понадобиться. А вот аппарат Лазаруса едва ли когда-нибудь еще пригодится, так что освободилась куча места! — я нажал старт, ТАРДИС нырнула во временной вихрь.

Ривер только смешливо фыркнула.

ТАРДИС содрогнулась в полете. Снаружи послышался инфернальный скрежет, будто металлических тонких коготков по стеклу.

Мы дружно посмотрели на сканеры, подстроили перископный режим (уже без помощи Элис). Ага! Пара риперов прицепилась к обшивке брутальным архитектурным излишеством. Да они просто пируют «сейчас» в Берлине. Впрочем, едва мы устраним причину, окажется, что их там никогда и не было. Что, как ни забавно, не отменит того, что мы отбыли оттуда именно в это время. Даже парадоксы обладают определенной эластичностью.

— Вижу! Вывожу ток на периметр!

«Горгульи», пронизанные и окутанные синими электрическими искрами, оторвались от ТАРДИС и полетели, вращаясь и разваливаясь на лету на части, в вортекс.

— Отлично, они не могут существовать в этой штуке, не цепляясь к чему-то стабильному!

Ривер посматривала на меня, улыбаясь.

— И чему ты так радуешься, дорогой?

— Всегда терпеть не мог этих тварей! Они же «против» аномалий.

Сзади послышался тревожный перестук устойчивых практичных каблучков. Мы оглянулись. Сквозь чуть затуманенные стекла в строгой роговой оправе на нас трагично смотрела Элис.

— А что стало с моим миром? Мне еще есть куда возвращаться? — спросила она дрогнувшим, зазвеневшим оборванной струной, голосом.

— Мм… это сложный вопрос в данный момент. Но видишь ли, с миром постоянно что-то происходит, это, в сущности, такая норма…

— Мы сделаем все для того, чтобы твой мир был в полном порядке! — твердо сказала Ривер.

— В конце концов, это и наш мир, — прибавил я. — Если все пойдет по плану, все станет так, будто ничего не было. Но если нам не удастся…

— Нам удастся, — с нажимом сказала Ривер.

— Я говорю гипотетически — рухнет Вселенная! Потому что, к сожалению, Вторая мировая — важное формирующее событие. — Правда, важное и формирующее только для одной захудалой планетки, но также этот участок слишком близко прилегал к началу нашей собственной истории в начале двадцать первого земного века, переплетался с ней, так что его разрушение сказалось бы плохо на всей структуре, не только на истории самой Земли и человечества. — Так что ж, за дело? Сперва осмотримся? Только сперва мне лучше переодеться. — Я бросил взгляд на сканер. — На дворе тысяча девятьсот сорок второй год, — война в разгаре, — а фильтры восприятия только помешают.

— Будущее! — с чувством воскликнула Элис. — Значит, я узнаю, куда все зайдет!..

Лучше бы ей остаться в ТАРДИС, — подумал я по дороге в гардероб, хотя, кто знает, может, лишняя пара глаз и рук, на которые можно положиться — потому что им некуда деваться, — не помешают…

Поскольку я точно знал, за чем шел и, еще выслеживая Ривер, подготовил сразу несколько легенд для различных возможностей развития событий, вернулся я буквально через две минуты. Ривер, по-видимому, тоже отлучилась переменить шляпку на более современный фасон — мода ведь быстротечна. Завидев меня, Элис вздрогнула и чуть побледнела. Кажется, впервые она осознала себя оторванной от мира, одинокой, на неведомом космическом корабле…

— Боже, вы в форме офицера СС!

— Гауптштурмфюрер Мейстер, если быть точнее, к вашим услугам, фройляйн Саксен, — усмехнулся я, внимательно за ней наблюдая. Чин я выбрал в самый раз — не слишком привлекающий внимание, но достаточный для того, чтобы, не вызывая фурора, иметь возможность проникнуть практически в любое место, которое мне может здесь понадобиться. Точно в таком же был и небезызвестный доктор Менгеле. Фамилию Элис я решил лишь чуть-чуть изменить в произношении, не меняя по сути.

Элис нервно сглотнула.

— Насколько правдивы слухи, что правительство Германии находится в союзе с инопланетянами?

Я глянул на хронометр «Zenith» на своем запястье — все в духе времени и места.

— Думаю, скоро мы кое-что об этом узнаем. Странно, что это не приходило вам в голову, когда я был главой германской военной разведки. Наверное, во всем повинно мое смертельное магнетическое обаяние… проще говоря, гипноз.

Элис испустила какой-то жалобный сдавленный звук.

— Элис, я шучу, — вздохнул я. — Кстати, думаю, будет лучше сейчас звать вас Эльзой. Вспомните, как все изменилось, пока вы шли к моему кабинету. Они не знали, что я там, и кто я такой. — Элис попыталась несмело улыбнуться. — Кстати, оружие у вас есть?

— Э?..

— Держите, я захватил для вас запасной «вальтер». На всякий случай.

Элис медлила с каким-то тоскливым видом.

— Вы же умеете им пользоваться?

Элис кивнула.

— Значит, все плохо? — проговорила он тихо. — Сейчас сорок второй год, и там война?

— Да, но посмотрите на это с другой стороны. Это сорок второй год, который существует, несмотря на то, что ваш тридцать восьмой разрушен, и это означает вероятность его не-разрушения. А история человечества — это история войн. Что-то новое рождается в противоборстве, что-то доходит до абсурда, чтобы опровергнуть само себя. Иначе как кто-то поймет, что так делать не стоит? Скверно, или просто глупо? — Дальше меня понесло в поэзию: — Разве сама жизнь не появилась в битве льда и пламени?

— Скорее там, где они заключили временный союз и были умеренны.

Я пожал плечами.

— Но как именно они к этому пришли? Потому что не сумели уничтожить друг друга. Кажущийся мир — это просто очень тихая, растянутая во времени война.

— Достаточная для жизни.

— В этом вся хитрость.

Тут появилась Ривер в элегантном золотистом костюме и шляпке в тон, с задорным орлиным пером.

— Фрау Штром, вы просто сногсшибательны! — обрадовался я. — Предлагаю примитивнейшую легенду. Я в отпуске, с целью похвального чистопородного размножения… Дамы, не желаете ли со мной прогуляться?..

Я подставил обе руки калачиком. Ривер положила мне на предплечье затянутую в перчатку ладонь, засмеявшись и покачав головой. Элис присоединилась к нам как сомнамбула, и мы вышли из ТАРДИС. Тут Элис встрепенулась, оглянувшись, отдернула свою руку, и отбежала в сторону. Но не убегая, а просто уставившись на наш «космический и временной корабль».

— Это же… Это же автомобиль!

— Да, фройляйн Эльза, вы совершенно правы. Мерседес-Бенц тысяча девятьсот тридцатого года. Старомодно, зато эффектно — кабриолет великолепного красного цвета, с четырьмя дверцами…

Ривер иронично кашлянула.

— Я хочу сказать, что понимаю ваше восхищение. — Элис уже оббежала машину вокруг, оценивая ее микроскопические масштабы по сравнению с тем, что она только что видела и себе представляла. — Кабриолет в прекрасном состоянии, но может быть, не будем слишком сильно привлекать к себе внимание? За пределами «автомобиля» маскировочный режим уже не искажает восприятие для посторонних, — прибавил я, несколько понизив голос.

— Не искажает восприятие? — Элис озадаченно подняла взгляд от номерного знака.

— А как, по-вашему, мы могли все втроем выйти под ручку из кабриолета? Это выглядело бы по меньшей мере странно. Но когда мы уже вышли, тем, кто нас заметил, показалось, что мы вышли самым обычным образом.

— Так это все искажение восприятия?..

— Не совсем. Пока не открыты двери, она на самом деле имеет снаружи такую форму. И да, она гораздо меньше снаружи, чем внутри.

— Невероятно!..

— Спасибо, — люди всегда так говорят. — Но давайте-ка сосредоточимся на том, чтобы спасти ваш мир.

— Наш мир, — поправила Ривер.

— Конечно, дорогая.

— Да-да-да! — Элис тут же выразила стопроцентный энтузиазм. — А как мы это сделаем?

Мы с Ривер переглянулись.

— Ну, для начала, осмотримся, — сказала Ривер. — Будем обращать внимание на ненормальности. Разумеется, кроме нашего кабриолета, и кроме того, что сейчас уже сорок второй год. У нас есть некоторые собственные способности для восприятия аномалий, особенно таких сильных, как эта, а есть и кое-какие приборы, но и ваша помощь может быть незаменимой.

Элис только скорбно покачала головой, явно сомневаясь в своей полезности.

— Просто держитесь с нами, а там разберемся, — дал я самое простейшее указание. И для начала потянул Элис за руку с мостовой на тротуар. Мы были недалеко от здания Абвера, на углу Тирпицуфер и Бендлерштрассе. Источник аномалии должен был тоже находиться где-то рядом… Я запрокинул голову, прислушался, впитал в себя пульс этого мира, абстрактный узор причинно-следственных связей, и меня обуял неожиданный головокружительный восторг гурмана.

— О!.. Поразительно!.. Как мне нравится это измерение!..

— Не тебе одному, дорогой, — снисходительно заметила моя жена. — Кто-то именно потому и решил, что это наилучшая точка для вторжения.

— Столько вероятностей! Здесь совершенно не имеет значения, когда кончится эта война!.. Все необходимое уже случилось — все дальнейшие сценарии допустимы!..

— Не совсем все. Если кое-кто проникнет сюда, это будет не одной причудливой, но здоровой ветвью, пострадает весь ствол.

Я засмеялся.

— Дорогая Лидди, суть в том, что это запах свободы — для нас! Мы не должны допустить вторжения, но сами можем делать практически что угодно, и это прекрасно!

— Несомненно, прекрасно, — Ривер пыталась сохранять строгость, просто чтобы кое-кто не увлекался. — Но главное, чтобы неким невероятным парадоксом не оказалось, что в аномалии повинны мы сами. Вот от чего я предостерегаю!

— Тут мы будем осторожны. В конце концов, если выяснится, что во всем повинны мы, это нам тоже предстоит узнать и исправить. Но почерк тут явно чужой.

Ривер согласно кивнула, оглядываясь.

— Да, присутствие очень чуждое.

— Разделимся? Пожалуй, я снова загляну в Абвер.

Ривер кивнула.

— У меня есть одна мысль. Мы с Эльзой кое-что проверим.

— Отлично, — улыбнулся я.

Держа открытыми глаза, уши и прочие органы чувств, недоступных человеку, я направился прямо к центральному входу. Дежурный в будке вытаращил глаза, завидев мою форму. В Абвере недолюбливали птиц из этой стаи — зато никто и не заподозрит, что у нас заговор.

— Гауптштурмфюрер Мейстер, — представился я своим «особым» голосом, подойдя прямо к дежурному, и пристально посмотрел ему в глаза: — И ты будешь мне повиноваться.

Через несколько минут я подходил к «собственному» кабинету, из которого не так давно унесся с помощью вихревого манипулятора. На этот раз адмирал был не в отъезде, — ведь тут я еще никуда его не спровадил, — и ждал внутри. Когда я повернул ручку двери и вошел, он с изумлением оглядел меня, дверной косяк, и сделал движение, будто пытался выглянуть в коридор.

— А где?.. — начал было он, явно не понимая, как мне удалось отделаться от необходимого в таком серьезном месте сопровождения и вторгнуться хотя бы без непосредственного доклада секретаря.

Я приложил палец к губам, поднял лазерную отвертку и повел ею вокруг. Встроенный сканер тут же зафиксировал несколько жучков. Я нажал на кнопку, пустив усиленную радиоволну, в точности настроенную на приемники, безопасную для всего остального, раздался характерный визгливый звук, и потянуло паленой проводкой.

— Бросьте это немедленно! — адмирал уже стоял на ногах и недрогнувшей рукой направлял на меня пистолет, наблюдая за моими манипуляциями очень холодным взглядом.

— Не беспокойтесь, адмирал, это не бомба и не секретное оружие Аненербе, призванное испечь вам мозги. Как вы понимаете по звуку и запаху, я только что удалил прослушку. — Вильгельм Канарис только апатично пожал плечами. По крайней мере, о некоторых жучках он давно знал и имел их в виду. Об остальных если не знал, то догадывался, и тоже имел их в виду. — У меня к вам серьезное дело.

— Ну разумеется… гауптштурмфюрер, — тон адмирала был полон тончайшей иронии, настолько тонкой, что она буквально ласкала слух.

— И я отнюдь не планирую вас убить, — улыбнулся я, игнорируя пистолет, сунул отвертку в карман и направился к стулу, стоявшему по другую сторону стола от адмирала. — Ведь верно говорят, что в военной разведке традиционный тост звучит так: «Наша первейшая задача — фюрер, а точнее, как от него избавиться»?

Канарис усмехнулся. Он уже сел и полностью владел собой.

— Врагов рейха лучше держать поближе. Как, по-вашему, еще должна работать разведка? Быть откровенной и искренней, и отправляться устраивать диверсии в тыл врага с фанфарами? Вы пришли поговорить о моих методах?

— Или, возможно, о ваших личных дневниках с весьма опасным содержанием?

Адмирал слегка прищурился.

— Повторяю — вы пришли поговорить о моих методах?

— Да и нет. Хотите поговорить о моих? О том, как я вошел сюда?

— Боюсь, я слишком занят, чтобы играть в загадки, молодой человек, так что говорите, что вам нужно, или немедленно уходите. Иначе я начну подозревать, что вы не имеете никакого отношения к форме и знакам отличия, которые носите. И моим прямым долгом затем будет задержать вас.

— Превосходно, адмирал. Я собираюсь играть с вами с открытыми картами, так как знаю, что ваш уровень интеллектуального развития позволит вам очень долго сопротивляться гипнозу. Поэтому я хочу, чтобы вы стали моим союзником, а не врагом.

— Кто вы такой, в конце концов?

— Мое имя — Мейстер, и как ни смешно, оно настоящее, насколько могут быть настоящими имена, которые мы носим.

— Гипнотизер с именем Мейстер? — Канарис насмешливо вздернул седоватые брови.

— Совершенно верно, адмирал. Эта папка на вашем столе. Она перевернута, и я не вижу названия, но это досье некой Марты Краузе, не правда ли? Оно стало заметно пухлее с тех пор, как я видел его в прошлый раз.

С лица адмирала сползла улыбка, и в глазах появилось что-то яростное.

— Прекратите морочить мне голову!

— Я отнюдь ее вам не морочу. И не скрываю деталей, только не могу их все объяснить, мне не хватит ни слов, ни времени. Эта дама, насколько мне известно, уверяет, что может вступить в контакт с цивилизацией — прародительницей ариев, обитающих на другой планете. Может быть, уже вступила?

Канарис едва заметно моргнул. Его взгляд невольно скользнул по моим петлицам. Не надо было обладать телепатией, чтобы прочесть в этом взгляде отчетливое: «Проклятое Аненербе…»

— Минуточку, гауптштурмфюрер. Так значит, это внутреннее расследование…

— В некотором роде.

Его взгляд стал снисходительным.

— Да, если вам так проще. Видите ли, есть ненулевая вероятность, что она сумеет с ними связаться, кто бы они на самом деле ни были.

Взгляд адмирала стал ироничнее.

— «Есть многое на свете, друг Горацио…» — проговорил он на чистейшем английском.

— Надеюсь, военная разведка относится к подобным вещам, по меньшей мере, так же серьезно как Горацио, который пожелал сперва сам увидеть призрака. Ведь вам зачем-то нужно это досье.

Адмирал задумчиво глянул на папку.

— Полагаю, какое бы расследование вы ни вели, я не могу обсуждать с вами никакое из своих дел. Я не опровергаю ваших слов насчет того, что это за папка, лишь потому, что не намерен давать вам никаких подсказок.

— Адмирал, все очень просто. Хотите ли вы спасти мир? И Германию?

— А-а, — протянул адмирал после паузы. — Вы один из этих? Что считают себя спасителями отечества, замышляя очередное варварское кровопролитие…

— А вы даже не пытаетесь мне подыграть, адмирал. Как же ваши методы? Где попытки держать врагов рейха поближе под рукой?

Кажется, я в самом деле завел его этим рассуждением в тупик. На полторы секунды. Но мне этого хватило, чтобы начать говорить следующее:

— Давайте, я расскажу вам побольше о содержимом этой папки. Может быть, тогда вы мне хоть чуточку поверите. Расскажу о том, что в ней есть и, может быть, о том, чего в ней нет. Возможно, это будут недостающие ниточки, которые вы давно искали…

Тех полутора секунд замешательства хватило, чтобы мой голос проник в его сознание, и чтобы он отнесся к моим словам серьезно, хоть это не было настоящим внушением.

— Вы абсолютно правы в том, что это дело вызывает беспокойство, — заключил я минут через пять. — Вовсе не тем, что фрау Краузе шарлатанка или сумасшедшая. Хотя, признаться, было время, я сам считал ее таковой. — Но с тех пор сложил два и два. Сперва Марта Краузе была ширмой, за которой, как я думал, я скрываю вмешательство в историю Ривер. Потому что удобнее всего было скрывать тень вмешательства извне именно за этой личностью. Я полагал, что обманываю Доктора, чтобы ему было спокойнее. Смягчаю углы в нашей небольшой семейной размолвке, даже не размолвке, просто в замешательстве. Но похоже, ложь обернулась правдой. Стоило лишь убрать все фильтры восприятия и узнать, где находятся «точки напряжения» в происходящем вторжении. — Но полагаю, вы и сами не раз сталкивались в своей практике с необъяснимыми вещами.

Последние слова вывели его из очень легкого транса, почти вернув на прежнюю скептическую позицию. По крайней мере, на ее видимость.

— Все это, несомненно, очень занимательно, герр гауптштурмфюрер. Но мы слишком редко сталкиваемся с «необъяснимым», чтобы считать его влияние на нашу жизнь сколь-нибудь серьезным. Какие есть поводы считать все эти басни более чем обманом?

— А? — переспросил я, рассеянно выставляя координаты на вихревом манипуляторе. В данный момент было неважно, что он думает, я сказал ему главное, а он выслушал, и не сможет в нужный момент не учесть полученную информацию. — Да, разумеется, совершенно никаких, всего доброго, герр адмирал!

Я весело ему улыбнулся, нажал на кнопку и исчез из его кабинета в тот самый момент, когда он пристально на меня смотрел. Пусть думает что угодно хоть про гипноз, хоть про зеленых человечков — он будет настороже и готов ко всему.

Перенесся я недалеко, возникнув перед носом его секретаря, сидевшего за своей конторкой неподвижно, будто манекен, напоминавший дурно замаскированного автона. Я щелкнул пальцами перед его остекленевшим взором и задал вопрос:

— Когда адмирал встречался с Мартой Краузе?

— Два дня назад, — последовал незамедлительный ответ довольно-таки надтреснутым голосом. Дальше он забубнил несущественные подробности о месте и точном времени встречи посреди насыщенного расписания адмирала.

— Хорошо, отомри, когда я исчезну, — велел я и, услышав, как в кабинете загремел стул, а затем послышались быстрые приближающиеся шаги, усмехнувшись, «исчез». Разумеется, адмирал кинулся к двери почти сразу же, как мы расстались, но браслет перенес меня не только через закрытую створку, но и на минуту раньше во времени, что дало мне более чем достаточную фору.

Теперь браслет был настроен на сигналы манипулятора Ривер. Где бы она ни находилась, я должен был очутиться поблизости. Трудно было рассматривать это как покушение на частную жизнь, так как она намеренно оставила открытый канал для перемещения. Меня ждали.

Хлоп! Ага, я в чьей-то квартире… В прихожей, если быть точнее. За приоткрытой дверью в комнате слышались знакомые голоса Ривер и Элис. Я постучал в створку привычные четыре стука, чтобы появление не было неожиданностью, и вошел в гостиную — очень классическую, в очень ровных салфеточках на всех тумбочках, на какие не были навалены бумаги, книги, от брошюр до солидных фолиантов, и карты — те, что не были пришпилены к стенам, испещренные рунами и прочими условными знаками. Помимо земных карт тут были карты звездного неба и каких-то местностей слишком локального значения, чтобы на них можно было с уверенностью распознать, на какой планете они находятся.

Посреди гостиной стояло кресло с высокой спинкой, в котором неподвижно сидела белокурая женщина, довольно красивая.

— О, фрау Краузе, полагаю? — уточнил я очевидное. Ривер рассеянно кивнула, продолжая рассматривать какие-то шифры и хмурясь.

— Выходит, ты тоже просто следила за ней в тридцать восьмом году?

— Не то чтобы всерьез, но она начала меня интересовать, подвернувшись случайно. И тут кто-то заглушил все аномальные сигналы.

— Нда… и это был я. Но в любом случае, в тридцать восьмом еще ничего не случилось, — не считая того, что это время сожрали риперы. — Это должно случиться здесь.

— Да. И! — Ривер победно помахала каким-то листом бумаги. — Это планета Нибиру!

— Название Юпитера у шумерцев? — переспросил я скептически.

— Есть различные версии. На аккадском название планеты означает «место встречи». Предположительно, она повлияла на развитие цивилизации на Земле. — Как и множество других. Ни одна планета во Вселенной на деле не «висит в вакууме». — Она движется по орбите, расположенной в пространстве-времени не самым обычным образом. Периодически она будто полностью исчезает из пространства, затем возникает вновь. Можно было бы предположить, что в эти периоды она перемещается более во времени, чем в пространстве.

— Отличная планета.

— Есть одна тонкость. Периодичность ее появления связана на самом деле не столько со скачками в цивилизационном росте, а с периодами и скачков и одновременно самых больших упадков и откатов в развитии. Последующие всплески можно даже рассматривать как побочный эффект. Насколько можно заключить, жителям Нибиру нужна Земля как маяк, для того, чтобы возвращаться в это самое пространство. Им нужен определенный уровень отдельных частей общества, чтобы помочь им открыть дверь с этой стороны, но общий высокий уровень цивилизации не нужен абсолютно и оттого обычно искусственно подавляется в глобальных масштабах. Знания же, необходимые для того, чтобы открыть доступ в данное пространство, передаются из поколения в поколение, через тайные общества, шифры и коды для посвященных — через людей, которые верят в пришествие «благих богов» и помогают им скоординировать когерентность измерений.

— Ты сказала — когерентность! То есть, на самом деле, это не движение в пространстве-времени, а движение в различных вселенных, получающих когерентность в некоторых точках.

— Именно. — Ривер покосилась на озадаченную Элис. — Но боюсь, ты выразился для нашей спутницы еще менее ясно, чем я. Тогда как мы всегда поймем друг друга!

— Отлично, тогда, как ты думаешь, для чего им нужна эта когерентность? Судя по появлению риперов в смежных измерениях, это нечто совсем нехорошее.

Ривер удалось покачать головой и покивать ею практически одновременно.

— Я полагаю, что они совершают периодические прибытия для проверки, насколько подходит им для заселения данная вселенная. Динамика, судя по всему, идет в нужную им сторону. Я думаю, что это — исход.

— Ага. Жители угасающей Вселенной ищут себе новый дом. Могу понять.

— И судя по массовому появлению риперов даже в тридцать восьмом году, боюсь, в этот раз они собираются остаться.

— Риперы! — радостно улыбнулся я и с интересом принялся возиться в бумагах, быстро просматривая руны, шифры, иероглифы, которые сами собой складывались в различные комбинации и формулы в глубине мозга. — Так и знал! Никакой это не аналог фагоцитов континуума, это стервятники, устремляющиеся в слабые места, но когерентность ускользает, и их появления не отличаются стабильностью. А вот если все сделать правильно, то ничто их не остановит. Это армия вторжения и зачистки, чистящий порошок для удаления всех бактерий — ненужных форм жизни. С тем, чтобы затем их хозяева поселились в чистоте и комфорте! — заключил я торжествующе. — Ха-ха!

— Вы… радуетесь? — оторопело уточнила Элис.

— Только тому, что прав, — успокоил я. — Они мне тут совсем ни к чему, терпеть их не могу. Рад, что узнал их гнусную подноготную. И да, у нас отличные новости. Для того, чтобы они вошли, нужно открыть дверь отсюда. И ключ для открытия двери у нас здесь. Нужно только кое-что подправить в шифрах, чтобы ключ стал негоден. Тем более сам ключ, как и задумано теми, кто его создал, имеет весьма туманное представление о том, что открывает. — Я покосился на покоящуюся в трансе фрау Краузе. На ее щеке красовался след от гипнопомады.

— Теперь действует не только через слизистую? — поинтересовался я.

— Всегда действовало, но замедленно, — отозвалась Ривер. — А еще у меня есть галлюциногенная нюхательная соль.

— Отлично, ну… посмотрим, как лучше зациклить коды?

— Я уже подобрала оптимальные варианты. Их можно замкнуть на прежние периоды возвращений и их остаточные следы — следы деятельности нибирцев в прошлом, их генетические эксперименты над землянами и прочее. Это достаточно безопасно и поможет ослабить все следы.

Примерно час мы возились с документами — бумагами, папирусами, парой глиняных и каменных табличек, внося мелкие исправления. Элис, видимо, от скуки, открывала дверцы комодов, продолжая обыск помещения. С ее стороны донеслось заинтересованное восклицание. В одном из шкафов обнаружилась целая коллекция колб с формалином и множеством человеческих зародышей различных рас, на разных стадиях развития, с отклонениями и без.

— Кажется, у этого два сердца, — заметила Элис.

— Действительно? — Я подошел взглянуть, критически осмотрел двойной шар сросшихся черепов сиамских близнецов, вскрытую грудную клетку и брюшную полость с двумя сердцами, тремя легкими и с одним желудком, бросил: — Не наш, — и вернулся к делам.

Фрау Краузе все это время сидела неподвижно, а Элис, уже закрыв все шкафы, нервно на нее посматривала.

— Вы думаете, она не заметит, что тут кто-то был? Она же может вспомнить, как мы появились.

— Маловероятно, — отозвалась Ривер, прожигая лазером дополнительные штрихи в шифре на старинном свитке. — Кстати, на данном этапе подготовки она уже может вступать в частичный телепатический контакт с нибирцами, в режиме приемника. Скорее всего, она решит, что это был один из таких контактов. Ничего не помнить после них совершенно нормально.

— Тонкое хирургическое вмешательство тонким хирургическим вмешательством, но… — я пристально посмотрел на Ривер, когда мы завершили свое усовершенствование преданий старины глубокой.

— Стоит уменьшить вероятность на всех уровнях, — кивнула она.

— И как мы это сделаем? — изнывая от любопытства спросила Элис.

— Здесь мы сделали все возможное, а теперь — в ТАРДИС! — Ривер подошла к Марте Краузе и, вытащив носовой платок, аккуратно стерла след от помады.

Элис с энтузиазмом бросилась к двери.

— Элис! — позвал я, и показал ей браслет. — Так быстрее!

Элис стушевалась и побежала обратно…

Так-так-так… и что говорят приборы?

Все могущие быть полезными датчики уловили понижение вероятности аномалии, но она все еще была высока. Значит, время «взлетать». Мы рассчитали координаты появления блуждающей планеты, «взмыли» во временной вихрь и заняли свое место в засаде. Вмешательство должно было быть минимальным, чтобы затронуть как можно меньше причинно-следственных связей. Мы планировали заключить саму точку проникновения во временную петлю, чтобы полностью заблокировать эту возможность. Чем меньше будет петля, тем быстрее ее содержимое растратит свою энергию в замкнутом цикле и прекратит существование в принципе. Но для того, чтобы петля была мала, нужно будет подойти очень близко. Почти соприкоснувшись с вероятностью ответного воздействия, или даже соприкоснувшись с ней.

Когда на наших сканерах проступил огромный, кажущийся пылающим, шар, я не сдержался.

— Да она как Галлифрей!..

— Видно, судьба у нас такая, — меланхолично согласилась Ривер, продолжая быстро перерассчитывать коррекции координат. Ее пальцы порхали над клавишами со скоростью крылышек колибри.

— Они нас заметили.

Похожий на метеоритный поток, к нам несся гудящий в ментальном поле рой живых горгулий. Вероятность того, что они сумеют «установить когерентность» с содержимым нашей ТАРДИС при массированной атаке, была далеко не нулевой. Поэтому, пока Ривер была занята тщательной подготовкой и отладкой петли, я вывел на поверхность оптимально модифицировавшейся в форму дискообразного боевого космического корабля ТАРДИС электромагнитные пушки, генерируя отражающую волну. Тварей, что сумеют прорвать заслон, будут поджидать и другие фокусы…

— Прогноз! — объявила Ривер. — Волна ментального воздействия, для нас несущественная. Парадоксальная фаза, затем цикл окончательно замкнется, и все в порядке! Мы их остановили.

— Отлично! — отозвался я, увлеченно отражая попытки риперов не только атаковать ТАРДИС, но и прорваться в лакомую для них вселенную — вот она, та самая волна, в иной вероятности, вероятности успешного вторжения, где не было нас, прорвавшаяся в тридцать восьмой год.

— Зона ментального воздействия!..

Все спокойно…

— Парадоксальная фаза через пять, четыре…

Я ощутил еле уловимый ментальный всплеск, теряющийся в общем «шуме» волны, и вместе с ним тихий щелчок — щелчок предохранителя «вальтера», и оглянулся. Элис, стоя в стороне, с видом сомнамбулы вскинула пистолет, целясь в Ривер, контролирующую ювелирную петлю.

«Ривер!..» — я сдержал оклик, да и отталкивать ее от приборов сейчас было нельзя. До Элис я бы тоже не успел добраться вовремя, оставалось только одно — быстро переместиться на линию огня и словить пулю под ложечку.

Вот тебе… не вручай всяким низшим формам жизни пистолетов…

И какая дивная статистика — два раза из трех это была женщина по фамилии Саксон. Не зря я решил, что пора мне в британские короли… Я свалился под консоль, стиснув зубы, чтобы не ругаться и не засмеяться одновременно — это было бы больно, и продолжал мысленно считать, так как уже плохо слышал Ривер, да и перед глазами повисла еще призрачная золотистая дымка.

— Один!..

Парадоксальная фаза!

Я снова стою у консоли, безо всяких последствий выстрела. Мы с Ривер переглядываемся, она кивает — дело сделано! Дальше дело автоматики и законов природы. Мы смотрим на Элис, поднимающую пистолет, и просто отпрыгиваем в разные стороны. Я выхватываю отвертку, чтобы выбить импульсом из руки Элис оружие. Но что-то меня останавливает. Неожиданная перемена в воздухе и в лице девушки. Ее глаза перестают быть стеклянными. Она торопливо опускает пистолет, предусмотрительно защелкивает предохранитель, а потом бросает «вальтер» на пол. И, совершенно очнувшись, беспомощно переводит взгляд с одного из нас на другого.

— Я чуть не сделала это снова! Ох… — выдохнула Элис. — Но я не могла… Как?! С вами все в порядке? Правда? Это же машина времени!

— Это не только машина времени! Да вы просто чудо, Элис!

Она уловила ментальную волну как обычный человек, но оправилась необычно быстро. Большинство людей не ощутили бы столь малую парадоксальную фазу, даже находясь в ее эпицентре, и не запомнили.

Мы переместились на некоторое время вперед, с того момента, как в последний раз были в Берлине, и зависли над «ключевой точкой» — замком Вевельсбург, где фрау Краузе намеревалась провести приглашающий нибирцев ритуал. Переведя стены ТАРДИС в режим условной прозрачности, так, что казалось, будто консоль ТАРДИС и мы парим в облаках, к восторгу Элис — снаружи нас и вовсе не было видно — мы понаблюдали за уровнем аномалий в течение всего дня и сочли его полностью приемлемым.

А потом заглянули в Северную Африку, и полюбовались, как танки генерала Роммеля раскатывают в пыль ошметки разбуянившихся, но уже потерявших заряд и управление мумий, повылезших из подземного города Хамунаптры, и для верности методично обстреливают весь квадрат, покрывая небеса Египта непроглядной тьмой вздымающегося песка. Искать после этого что-нибудь живое в тех местах было бы бессмысленно. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что и раньше живого там было кот наплакал, даже когда оно двигалось и совершало запрограммированные агрессивные действия.

И наконец, совершили последний тест в этой вселенной — заглянули еще на неделю вперед, посмотреть, как будут развиваться события: отправились в Берлин сорок второго года, который в нашей Вселенной никто не видел и не увидит. Все еще мрачный, настороженный, кровавый, возбужденный, пропитанный сводящим с ума воздухом жаждущих родиться вероятностей. Все говорили о конце войны как о чем-то решенном. Много было растерянности и недовольства, озабоченности, подавленности, и, одновременно, радости. Приглушенной, но распирающей стены, как готовая ворваться на улицы, подмывающая фундамент, разбушевавшаяся подземная река. Мы поблуждали по улицам, ловя самые разные ментальные волны и взгляды. Кто-то открыто шарахался от моей формы. Кто-то, напротив, взирал с надеждой и норовил вставить гвоздику в петлицу. А ведь был еще только февраль.

— Кажется, ты выбрал не самую удачную маскировку, — заметила Ривер.

— Зато как познавательно! — возразил я.

Затем мы вспомнили, что люди все же иногда едят, и завернули в какой-то кабачок, ненадолго отвлечься на баварские шпикачки и местные экзотические напитки. Общество в нем было самое разношерстное, но не недружелюбное. Все кругом гудело, и до сих пор, конечно, обсуждали невероятное исчезновение вождя германской нации прямо во время пламенной речи на военном совещании, транслировавшемся в прямом эфире на телевидении. С внезапным возникновением на его месте огромного гладковыбритого человека в набедренной повязке и золотых египетских украшениях, которого с испугу немедленно застрелили на месте. И правильно сделали. Этот древний результат генетических экспериментов над землянами предполагался еще и неуязвимым, но нашим невольным агентам и союзникам, судя по всему, отлично удалось подобрать ключ к его защитному коду. Мы, конечно, подстраховывали, оставаясь неподалеку, но они прекрасно справились сами!

Играл патефон. Какой-то молодой лейтенант пригласил Элис потанцевать, и мы на время остались одни.

— Мечты сбываются, — пошутил я. — Вот мы и убили Гитлера.

— Все еще соревнуешься с Доктором? — улыбнулась Ривер.

— Нет. Но по-моему, все равно забавно. Шутка это была или нет — начавшееся шуткой, хоть где-то, да происходит совершено всерьез. Теперь война тут закончена, и что-то пойдет совсем по-другому — в другой вселенной.

— Может быть, и не совсем по-другому.

Я пожал плечами.

— «Совсем» никогда ничего не бывает. Историческая инерция требует своего. Импульс должен выработать свою энергию, чтобы самопогаситься. Может быть, они и не извлекут должного урока из того, что закончилось быстрее, чем могло бы. А может, наоборот, им будет легче, чем после всех совершенных оборотов. Может, им повезет, и они сумеют найти равновесие. Может, нет. Не знаю. Но пожалуй, это все равно того стоило. По крайней мере, в том мире, где это было возможно.

— Конечно, стоило. — Ривер задумчиво посмотрела на танцующую Элис. — Она довольно странная девушка.

— Да, я тоже заметил. Очень быстро избавилась от ментального воздействия, помнила все, что с ней произошло и в трансе и в парадоксальной фазе, очень легко переносит транспортировку на вихревом манипуляторе. Обычно людей мутит с непривычки.

— Может быть, Доктор был прав в своих подозрениях.

— В каких подозрениях!..

— Из-за ее фамилии. Что она как-то связана с тобой…

Я вытаращил глаза, и поставил опустевшую рюмочку из-под анисового ликера на стол.

— Ривер, да как я мог?..

— Не ты.

— Не понимаю.

Она вздохнула. Поля шляпки с орлиным пером опустились, скрывая ее лицо.

— Когда ты счел, что лучший способ спасти Вселенную — запереться в Пандорике, я не расформировала базы. Но я все же спрятала часть детей — превратила их в людей, и отправила в приюты и к приемным родителям в разных временах, на разных планетах. Потом, когда Вселенная была перевоссоздана, и все эти полгода будто никогда не существовали, казалось, что не нужны никакие отменяющие действия — все дети были снова на месте, и вообще, всего этого времени просто не было. Но в условиях сильных аномалий, вот как эта, к примеру, мог сработать некий остаточный эффект, эхо произошедшего и никогда не происходившего. Элис Саксон может быть одним из потерянных, хоть и никогда не терявшихся детей Нового Галлифрея. А может не быть. Как тут поступить, неизвестно. Чтобы не рисковать, я собирала части их личностей у себя. Но в итоге — я этого будто не делала. У Элис нет «часов», которые могли бы восстановить ее природу.

— Но мы ведь сделали таймледи даже Сьюзан, а она была просто человеком.

— Да. Но едва ли правильно хватать и переиначивать природу всех, кого мы подозреваем, или кого придет в голову.

— Да, конечно. Тем более, по нашему счету, все наши дети на месте, никто не пропадал. Возможно, Элис — эхо одного из них, с которым и так все в порядке.

— Да, это возможно.

— А если к ее истории примешиваются иные вероятности, может быть, когда-нибудь у нее найдутся и часы. Или просто что-то станет более явно. Пожалуй, имеет смысл просто слегка за ней присматривать.

Ривер удовлетворенно кивнула:

— Я тоже так думаю.

Какое-то время мы просто смотрели на танцующую Элис. А потом в воздухе снова что-то переменилось. Я бросил взгляд на дверь и увидел исчезающий за ней край твидового пиджака. Очень знакомого… но ощущение тут же пропало.

Я с тревогой посмотрел на Ривер. Она обеспокоенно озиралась.

— Ты видела его? Это был он?

— Не знаю. В любом случае, он не вошел.

— Может быть, его тоже привлекла аномалия.

— Возможно.

— И ты не хочешь с ним встретиться?

Хотя, что мы знаем о нем в это мире? Что он помнит? Что знает? Одиннадцатый, а не Десятый. Зато это был Доктор Ривер.

Ривер ответила мне долгим загадочным взглядом.

— Я вернулась в тридцать восьмой год не для того, чтобы встретиться с прошлым. А для того, чтобы с ним попрощаться.

Я сел на место. Меня распирали чувства. Причем, хорошие.

— Но все же как-то жаль. Он кажется таким одиноким, неприкаянным. Даже с Дженни у него, похоже, не сложилось родственных отношений.

— Может, он просто так устроен?

— И потому вечно о чем-то печалится? Может, мы можем сделать для него что-то хорошее? Вернуть часть прошлого. Например — Донна. Как ты думаешь, он обрадуется Донне? Уж она-то его растормошит? Мы же можем вернуть ей память.

— Но только в теле таймледи.

— Разумеется.

— А куда мы денем человеческое?

— Это же всего лишь тело! — фыркнул я.

— Знаешь, у некоторых есть предрассудки на этот счет.

— И в самом деле — предрассудки! Но игра же стоит свеч!

Ривер засмеялась.

— Я думаю, теперь главное, что стоит сделать — это вернуться в свою вселенную. Как бы тут ни было весело!

Танец закончился, раскрасневшаяся Элис вернулась к нам, и мы немедленно втроем растворились в сумрачном свете ламп кабачка, — в частности, чтобы не наткнуться случайно на Доктора, — и вернулись в ТАРДИС.

— А вот теперь — в британское посольство! — объявил я.

Элис заметно заволновалась.

Но мы вернулись в тридцать восьмой год, ничего не помнивший о вторжении живых горгулий, и которому до конца еще не развязанной Второй Мировой войны оставалось семь долгих лет.

Но что такое семь лет в сравнении со всей историей человечества? «Историей войн»?