Мы вышли из клуба Майорана, прошли через Карминский район и остановились на старом бульваре возле одного из заброшенных кирпичных коттеджей города. Маковецкий свалил мои вещи на старую лавочку и достал из кармана пачку сигарет. Я стеснялась его, мне было одновременно стыдно и боязно сталкиваться с ним взглядами.

Именно поэтому я всеми силами удерживала себя от того, чтобы посмотреть в его равнодушное красивое лицо. Однако за всё время от меня не утаилось цепкое раздражение в его движениях.

Кое-как сняв рюкзак с плеч, я поставила его на старый потрескавшийся асфальт. Негнущимися руками я открыла мою сумку и начала копаться в ней, проверяя, всё ли на месте. Я чувствовала себя просто ужасно. Меня мутило, и голова плохо соображала, я даже не совсем понимала, что я делала. Каждое моё действие казалось мне каким-то бесцельным.

Я пережила потрясение, и прекрасно это понимала. Я даже почти не помнила, как мы с Артёмом вышли из клуба Майорана, не помнила, как прошли через Карминский район, и как прошли по улицам Тверского до этой самой лавочки.

— Тебе разве не говорили о том, что в Карминском районе не следует трепать языком с кем попало?

Я подняла глаза. Маковецкий изучающе смотрел на меня, чуть склонив голову.

— Откуда мне было знать? — хрипло спросила я, пожав плечами. — Это же был просто нищий.

— Он нищий из района Майорана, — всё так же холодно продолжил Артём. — А, значит, работает на него. Все, кто крутится в Карминском, люди Майорана, и неважно, кто они — нищие, шлюхи или наемники.

— Спасибо, что предупредил, — разозлено ответила я. — Где же ты был раньше со своими советами?

Маковецкий некоторое время молча смотрел на меня, на его лице нельзя было ничего прочитать, хотя я прекрасно видела холодную ярость, сверкающую в его серых глазах.

— Может, мне следовало оставить тебя там? — спросил он жестко. — Майоран быстро бы научил тебя разговаривать.

Я так и застыла с открытым ртом. И хотя в голове крутились тысячи яростных слов, я молчала. Маковецкий был прав. Он спас меня из лап Майорана, и мне было даже страшно представить, что со мной сейчас происходило, если бы не он.

Я стыдливо закусила губу, едва не плача от досады и гнева. Я так устала, что мне просто хотелось заползти под эту лавку, положить рюкзак под голову и заснуть.

— Прости, — сказала я, не глядя на Артема. — Я благодарна тебе за помощь. Ты даже не представляешь как…

— Да мне и представлять не надо, — буркнул Маковецкий, прикуривая сигарету. — Мне и так все понятно. — Я хотела возмутиться, но не успела. Артем испытующе уставился на меня. Холод его серых глаз пробирал до костей. — Но да будет тебе известно, что я спас твою шкуру не просто так.

— Надеешься получить от меня деньги за это? — сощурив глаза, с отчаянием спросила я срывающимся голосом. — Могу отдать тебе свои пятьсот жетонов. Больше у меня ничего нет, я отдала Майорану…

Я хотела сказать про мой брелок, но у меня не хватило сил. Ком застрял в горле, и глаза снова защипало — в конце концов, Маковецкий ни в чём не виноват, я сама все испортила. Если бы я не была такой доверчивой дурой, то мне бы не подбросили цепочку и всего этого бы не случилось. Я с горечью опустила глаза. Да и вообще, если бы я не была такой тщеславной гордячкой, то смогла бы договориться с Артемом сразу, и мне не пришлось бы идти одной в логово Майорана.

— Мне так жаль, — прошептала я, вытирая слезы и глядя в небо. — Мне так жаль…

Я плакала, и слезы жгли мои щеки, но как жгло чувство вины мою душу!.. Несколько минут Артём молчал. Я, наконец, пришла в себя и тихо вздохнула.

— Я отдала Майорану очень ценную вещь, — призналась я тихо. — Больше у меня ничего нет.

— Ты говоришь об этой побрякушке? — спросил Маковецкий. — Или я что-то пропустил, и «очень ценной вещью» оказалась твоей невинность?

Я подняла заплаканные глаза на Артема, постаравшись пропустить мимо ушей его язвительное подшучивание. Маковецкий небрежным движением вытянул руку. Я увидела, что его пальцы переплетала тонкая цепочка с висящим на ней серебряным волком. Сердце затрепетало в моей груди, переполненное радостью.

— Мой волк! — ахнула я, не сдержав счастливой улыбки. — Где ты достал его?

— У Майорана, что очевидно.

Маковецкий кинул мне волка, и я с легкостью поймала его. Глаза наполнились слезами умиления. Моему счастью не было предела. Я смотрела на подарок отца и с такой силой сжимала его в руке, что пальцы вскоре начали болеть.

Я думала о том, что больше ни при каких условиях не должна терять мой брелок, и тем более отдавать его кому-нибудь.

— Спасибо, Артём, — всё ещё не в силах сдержать улыбку, сказала я.

Маковецкий фыркнул.

— Обойдусь без твоей благодарности, — отрезал Артём, делая затяжку и выпуская серый дым. — Лучше не будь такой дурой. И постарайся хотя бы четверть часа не доставать меня своими выходками.

Я поникла. Момент радости и ликования был испорчен. Мне было так обидно, словно бы меня ударили, но у меня совсем не было сил для каких-либо споров. Я подавила в себе желание съязвить.

— Раз я тебя так раздражаю, зачем ты вообще вытащил меня оттуда? — спросила я, пытаясь скрыть едкую обиду. — Интересно, что ты вообще оказался в курсе того, что происходит. Я так понимаю, ты следил за мной.

— У меня контракт накрылся, — прикусывая сигарету, сказал Артём. — А мне сейчас срочно нужны деньги.

Я горько усмехнулась.

— И ты вспомнил про меня?

Артём посмотрел на меня, не скрывая презрения.

— Да, — сурово ответил он. — Я вспомнил про тебя.

Несколько минут мы смотрели друг на друга, не скрывая своей неприязни. Мне не нравился Маковецкий, и меня тошнило от его самовлюбленности, но мне нужен был наёмник, а ему, по всей видимости, нужен был клиент с деньгами. Вот только жетонов у меня было очень мало.

— У меня всего пять сотен жетонов, — буркнула я.

Артём приподнял бровь в сомнении.

— И куда тебе надо?

Я помолчала немного. Всё больше краснея, я опустила голову, продолжая замерзшими пальцами разбирать рюкзак.

— В Москву, — тихо, но твёрдо сказала я.

Мне думалось, что истеричный хохот этого парня был слышен даже в клубе Майорана. Мы стояли посреди старого бульвара, возле покосившейся лавочки, в окружении высохших коряг-деревьев. Рядом с нами высился заброшенный дом жуткого вида. Редкие прохожие поглядывали на нас, проходя мимо, пока я всё больше и больше краснела. Зато этот придурок Маковецкий всё ржал, не в силах остановиться.

— В Москву? — переспросил Артём, вытирая слёзы и все ещё посмеиваясь. — Ты собралась в Москву с пятью сотнями жетонов в кармане? Ты в курсе, что половина из этой суммы уйдёт у тебя на воду, попутки и оружие. И это только в том случае, если ты всё это время не будешь ничего есть.

Я ничего не ответила, понимая, что всё пропало.

Всхлипывая и вытирая слёзы грязным рукавом, я снова полезла в свой рюкзак. А что я отвечу? У меня действительно всего пять сотен жетонов.

И на что я надеялась?

Конечно же, Маковецкий был прав — дойти до Москвы это не до «Адвеги» добежать. А ведь деньги-то ещё и на дорогу нужны, и на припасы. Я об этом не подумала. В жутком оцепенении я продолжала копаться в рюкзаке, когда вдруг наткнулась взглядом на странный мешок. Я нахмурилась, присматриваясь к нему: черный вельветовый мешок, перевязанный золотой тесемкой. Это ещё что такое? У меня такого никогда не было. Как странно…

Я постаралась отвлечься от дурных мыслей. Дрожащими пальцами я развязала тесемку и замерла, не в силах пошевелиться. И тут у меня, должно быть, глаза на лоб полезли. Жетоны. Красивый бархатный мешок почти до самых краёв был заполнен жетонами Московского метрополитена.

— Это что ещё такое? — хмуро спросила я сама у себя, вытягивая мешок из рюкзака. Я внимательно посмотрела на него, у тесемки я заметила маленькую булавку с клочком бумаги. Развернув записку, я прочитала её: «Майорану. 800 жетонов за цепочку-браслет с камнями».

Я нахмурилась. Как такое могло произойти? Как в моём рюкзаке мог оказаться мешок с деньгами Майорана. В голове не укладывается…

Припомнив всю шумиху в клубе, я вдруг хлопнула себя по лбу. Ну, конечно! Я наверняка схватила этот мешок в тёмном кабинете Майорана, когда собирала свои вещи, которые разлетелись из рюкзака по всем углам.

— О, да ты нашла клад, я смотрю, — сказал голос у меня за спиной.

Я вздрогнула и обернулась, настороженно уставившись на Маковецкого.

— Жетоны, полученные Майораном как раз за ту цепочку, которую мне подкинул его оборванец, — сказала я, усмехнувшись и указав Артёму на записку. — Они бросили меня в кабинет. У меня тогда все вещи из рюкзака выпали, я случайно подобрала этот мешок…

— Да ладно тебе оправдываться. — Артём усмехнулся, прищурив глаза. — Я-то знаю, что у тебя кишка тонка спереть что-нибудь. Считай, что это компенсация от Майорана за моральный ущерб.

— Спасибо большое, — процедила я сквозь зубы. — Тебе-то чего? Тебе ж небось и этих жетонов не хватит до Москвы меня довести.

Я скривила лицо, показав Артёму язык. Тот недоуменно закатил глаза.

— Гони сюда этот мешок, и мы в расчёте, — сказал он. — Я доведу тебя до центра Москвы за эти твои грёбаные восемьсот жетонов. И это всё только потому что мне безумно нужны средства.

У меня было такое ощущение, что меня ударили. Я почувствовала, что от радости едва могу дышать, и мои губы сами собой расползись в кривой улыбке. Я уже открыла рот, чтобы воскликнуть что-нибудь одобрительное, но парень поднял руку, призывая меня молчать. Артём не спускал с меня серьёзного взгляда. Его прищуренные глаза мерцали льдисто-серым.

— Я сказал, что я пойду с тобой, но не сказал свои условия. Если ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя и отвечал за твою безопасность, тебе придется заключить со мной договор.

Маковецкий нахмурился, ветер подхватывал его волосы и бросал в стороны. Я смотрела на холодное желтое небо позади Артёма, небо, светившееся через кривые ветви выгоревших деревьев. Моё любимое небо. В этот момент образ Маковецкого показался мне каким-то таинственным и даже чуточку героическим.

На его красивом лице я не могла почитать ни единой эмоции, и нельзя было узнать, о чём он думает в данный момент. Я просто не знала, что сказать. Всё ещё сидя у своего рюкзака, я смотрела на Артёма, ожидая, когда он, наконец, перечислит мне условия договора. Признаться, я даже немного опасалась, что эти условия по каким-либо причинам могут оказаться невыполнимыми для меня.

Маковецкий склонил голову и сказал хриплым голосом:

— Итак, правило первое: ты внимательно слушаешь меня, когда я к тебе обращаюсь. Второе. Ты молча выполняешь то, что я тебе скажу, когда нужно будет действовать в боевых условиях. Третье. Все найденные деньги и заработанные награды мы делим пополам. Четвёртое. Если твои действия мне в тот или иной момент не понравятся, я не буду тебе помогать выполнять их. Пятое. Ты не влюбляешься в меня и не штампуешь мне мозг сопливыми признаниями в любви, предложениями нежной ласки и прочего.

Я внимательно слушала все эти быстро перечисленные правила, пытаясь их хоть как-то запомнить, но огласка пятого пункта напрочь вышибла меня из колеи, посему я мгновенно забыла все предыдущие четыре.

— Без проблем, — отгоняя смущение, ответила я, поднимаясь на ноги.

— Артём Маковецкий, — протягивая руку, произнёс наёмник. — Можно просто Артём.

Он выглядел очень серьёзным. Я, надо сказать, была настроена не менее серьёзно, чем он.

— Мария Орлова, — сказала я в тон моему новоиспеченному сопровождающему. — Можно просто Маша.

Я пожала ему руку.

— Отлично, Орлова, — гадко ухмыльнулся Маковецкий. — Подбирай свой баул и двигаем отсюда. Если не хочешь застрять где-нибудь в пасти одного из пустошных мутантов посреди ночи, то нам лучше поторопиться.

Я возмущенно закатила глаза, но не стала терять времени и решила последовать совету Артёма. Времени действительно было очень мало, а нам предстоял долгий путь. Застёгивая рюкзак, я улыбнулась, благодаря Бога за то, что рядом со мной хоть какое-то время будет человек, готовый помочь мне.

* * *

Мы пересекали безжизненные пустоши, двигаясь по обочине старого автомобильного шоссе.

Практически всё время я держала лицо опущенным, потому что дикий пустошный ветер жёг кожу. Мне не нравилось носить очки, тем более такие громоздкие, как эти противоосколочные. Но днём на пустошах невозможно было находиться без них. К тому же, очки были затемнены, и через них свет не бил по глазам. Мы шли, а солнце въедливо выжигало окружающий мир, пекло наши головы, обжигало лицо. Ветер разносил мелкую пыль и песок.

О, этот песок… Он скрипел на зубах, царапал кожу и забивался в нос.

После двух часов нашего путешествия, я уже ненавидела этот песок лютой ненавистью. Ненавидела так же и пекло, по которому мы шли, практически не останавливаясь.

Да уж, у меня был странноватый вид, наверное. На голову мне пришлось повязать косынку, а сверху ещё и накинуть капюшон. От идеи повязать платок на лицо я отказалась — дышать в нём было невозможно. Маковецкий услышав о таком варианте с присвистом покрутил у виска. В дальние путешествия следовало одевать тяжелую респираторную маску, а не марлевые повязки или платки.

Впрочем, Артём, который так любезно помог мне собрать «костюм пустошного туриста», как он его назвал, сам был одет практически так же, как и я.

Мы шли без всяких остановок очень долго. Обходили стороной бывшие поселения с полуразрушенными коттеджами и старались держаться подальше от поселков, застроенных многоэтажными домами. Маковецкий говорил, что опасно долго находится в подобных местах. Банды мародеров, убийц и любых других преступников давненько орудовали здесь, грабя караваны и заманивая наивных путников в свои сети. Преступность здесь процветала будь здоров. Во-первых, здесь рядом был крупный город Тверской, а во-вторых, эта дорога — из Санкт-Петербурга в Москву — была единственной доступной дорогой из одного полиса в другой. Неудивительно, что здесь осели банды нахлебников-убийц, потрошащие людей и их кошельки.

— На пустошах много дураков, — нравоучительно втирал мне Маковецкий, пока я, изнывая от жары и жажды плелась возле него, пытаясь отвлечься от мечты об отдыхе. — Но преступников ещё больше. Помимо больных ублюдков и наркоманов, режущих людей направо и налево для развлечения, или мародеров, готовых отобрать у тебя всё, что можно будет сбыть на рынке, вплоть до трусов и носков, и таких говнюков, как Майоран, есть ещё банды различных идиотов разной степени опасности. — Маковецкий бросил на меня быстрый взгляд через свои полутемные очки, затем снова уставился вперёд. — Ликвидаторы, Химеры, Хищники… Их здесь тысячи. Ликвидаторы самые опасные. Но опасаться стоит всех.

Я смотрела под ноги, перешагивала через трещины на асфальте. С самого начала нашего путешествия, то есть уже почти два часа, я слушала лекции Маковецкого, посвященные опасностям, пустошам и средствам выживания в этом страшном мире. Это был бесплатный бонус, который Артём решил мне подарить в честь заключения нашего договора. Конечно, он предварительно хорошенько прикинул, стоит ли вытрясти с меня треть мешка моих жетонов, но смилостивился и решил поведать мне всё «за так».

Схватывать приходилось буквально на лету, запоминая едва ли не каждое слово Маковецкого. А ещё мне приходилось держаться к нему поближе, чтобы хоть что-нибудь расслышать, ибо Артём, как и я, был одет в респираторную маску.

Пока продолжалось наше путешествие, я во всю оглядывалась вокруг. Мы шли по автомобильной трассе Е105, вернее по тому, что от неё осталось. Нас окружал бескрайний дремучий лес. Деревья, покрытые полусухими листьями, шелестели и поскрипывали. Бугристая земля по обочинам от дороги поросла пожухлой жёлто-зелёной травой. И почти любой клочок этой земли был исчерчен канавами, рытвинами и громоздкими камнями.

Украшением этих земель были полуразрушенные запекшиеся в чёрной копоти обломки жилых домов и магазинов, ржавые остовы автомобилей и вросшие в рыхлую землю кости.

Мы проходили мимо зловонных луж с едкой густой жижей и вонючих канав, мимо гор мусора и сломанной техники. Время тянулось так медленно, и мне казалось, что мы так и будем идти по этой дороге, пока не дойдём до самой столицы.

К счастью, это было не так.

* * *

Я тяжело вздохнула и посмотрела на Артёма, который с привычным холоднокровием оглядывал трассу и болезненный лес, окружавший нас со всех сторон. Мы стояли возле стеклянных дверей магазина у автозаправки. АЗС была раскрашена в бело-синих тонах, некоторые из бензоколонок были повалены и разбиты, другие просто накренились. Широкий навес над основной частью АЗС и вовсе был наполовину разрушен.

У магазина, на треснутом асфальте, валялось несколько старых, проржавевших автомобилей. Один из них был перевёрнут, двери его были разворочены, а одно из кресел и вовсе было выдрано из салона и лежало рядом на траве.

Мы остановились на этой АЗС всего четверть часа назад. Сделав небольшой привал, мы с Артёмом сняли обмундирование, сидя в магазине. Там мы немного переждали жару и заодно перекусили. Когда температура немного спала, мы решили продолжить путь.

И вот Маковецкий прикуривал очередную сигарету своей еле работающей зажигалкой, пока я прохаживалась мимо больших окон магазина. Кстати, внутри постройки обвалилась часть потолка, и теперь там из кривых дыр торчали обломки труб и железяк. На полу в магазинчике везде были разбросаны остатки каких-то продовольственных товаров и старые никому ненужные вещи.

Обойдя строение сбоку, я вышла к старой вентиляционной системе. Проржавевшая квадратная труба тянулась по стене и терялась на крыше. Пыльная решетка, что выходила на улицу, загораживала тёмную пустоту, в которой заунывно выл ветер. Ощутив укол привычного страха, я отскочила от вентиляции и сбила с насыпанных камней смятый диск для автомобильного колеса. Диск с грохотом ударился об асфальт и покатился в сторону. Я уже собралась побыстрее покинуть место преступления, но, развернувшись, чтобы идти обратно, я заметила, что Артём стоит неподалёку и задумчиво за мной наблюдает.

— Вентиляционная фобия? — спросил он ехидно, и уголок его губ дёрнулся в улыбке.

Я покраснела, отворачиваясь от него.

— Представь себе.

Маковецкий прищурился, медленно поправил бандану кончиками пальцев, виднеющихся из обрезанной перчатки, затянулся сигаретой и подошёл ко мне. Из-за магазина послышалось странное стрекотание, которое заставило меня вытянуться по струнке и схватиться за пистолет. Маковецкий даже бровью не пошевелил, когда к нам выползли два огромных чёрных жука с жирными усиками и мохнатыми лапками.

Я в ужасе уставилась на насекомых. Будь я одна, то я бы, конечно, уже что-нибудь предприняла, но сейчас-то со мной рядом был Маковецкий, а значит, можно было не волноваться. Я обернулась. Артём нарочито медленно направлялся к перевёрнутому автомобилю, он остановился около него и с гадкой улыбкой уставился на меня.

— Ну, пристрели их.

Я одновременно почувствовала волнение от возлагаемой на меня миссии и раздражение на самодовольство Маковецкого. Показав ему язык, я вскинула пистолет и с четырёх позорных выстрелов уничтожила копошащихся насекомых. Артём, цокая языком, недовольно покачал головой.

— Что ж, я так понимаю, стрелять ты не умеешь.

— Как это не умею? — возмутилась я. — Я прошла двухгодичный курс по стрельбе в «Адвеге»!

— Ну, тогда самоё время начать тренироваться на жуках и ящерицах, мечтающих закусить твоими пятками, — усмехнулся Маковецкий. — Ладно, идём. Нам до заката лучше дойти до Ямуги.

Я почти обиделась, но не стала ничего говорить.

Ветер подул сильнее. Сухие еловые иголки и комки травы, перемешанные с пылью, проносились над треснутым асфальтом старого автомобильного шоссе.

Я закашлялась и закрыла лицо от пыли. Артём прикрыл глаза широкой ладонью, чуть сощурился, и на его лице с ровным золотистым загаром на секунду отразилась глубокая тоска. Я ещё раз подумала о том, какой он красивый и непохожий на остальных изъеденных жизнью обитателей пустошей, затем кинула быстрый взгляд на солнце. Было около трёх часов, когда мы решили сделать привал на заправке, а сейчас уже не меньше половины четвёртого.

Пока мы шли по Е105 в сторону Клина, нам встретилось несколько торговых караванов, парочка мародёров-торговцев и один путник. Артём сказал, что днём на этой дороге бандитов не так много, как вечером или ночью. И нам сегодня везло, пока никакой серьёзной угрозы для жизни мы не встретили.

Мы продолжили свой путь по трассе. Сейчас нам необходимо было дойти до Ямуги и остаться там на ночь, а завтра утром сразу же отправиться в Клин. Маковецкий сказал, что утром в городе можно будет поймать попутку и добраться чуть ли не до самой Москвы на машине. Но особо надеяться на это не стоило. Здешние бомбилы часто требовали больших денег за свои услуги.

До Ямуги мы шли около двадцати минут.

Жара медленно спадала, и пыльный ветер словно остывал, становясь более резким. Небо окрыляло меня своей бездонностью. Я всё смотрела на него, наблюдая за низкими облаками, быстро проносившимися над нами.

Маковецкий не уставал повторять, что я упаду куда-нибудь в яму, если не буду смотреть себе под ноги. А я всё, честно признаться, завидовала ему, Артёму. Я завидовала его грации и уверенности в себе, его остроумию и обаянию. Как мне казалось, он как-то совсем не был похож на прожжённого жизнью обитателя пустошей, или на жаждущего наживы мародёра и даже с трудом походил на классического наёмника. Он был другим. Слишком умным для простого обывателя и слишком умелым для жителя какого-нибудь бункера. Скорее всего, он пришёл откуда-то издалека. Может быть, из какого-то большого города. Может быть, он из Москвы?

Я сомневалась, что получу ответы на мои вопросы. Может быть, когда-нибудь, но точно не сейчас. Мы шли по дороге мимо огромного недостроенного торгового центра, который, видимо, так и не успели закончить до Москвы. Я не отрываясь смотрела на этот наполовину обвалившийся торговый центр в три этажа до тех пор, пока не врезалась в застывшего на дороге Артёма. Прошептав извинения, я посмотрела туда, куда смотрел и он. Маковецкий, достав бинокль, устремил взгляд в сторону домов и коттеджей в посёлке Ямуга. Видимо, он оценивал обстановку. Некогда жилые дома располагались прямо за мостом, за рекой Ямугой. Многие из этих них превратились в груду обломков, заросшую бурьяном и красным мхом.

— Мы пойдём по дороге? — спросила я, оглядываясь по сторонам.

Маковецкий помолчал, продолжая вглядываться в бинокль через свои очки.

— Нет, — сказал он. — Пройдём под мостом и двинемся по окраине посёлка. Здесь ходить по открытой местности слишком опасно, даже днём.

— Почему это? — спросила я, щуря глаза и поправляя маску. — Бандиты?

— Бандитов тут уже давно не бывает, — ответил Маковецкий, убирая бинокль в сумку. — Да и путники стараются обходить Ямугу стороной. Легенда тут есть местная, мол, в Ямуге живёт некий Безымянный снайпер, который косит всех, кто здесь шляется.

Артём резко развернулся ко мне, хватая меня за плечи и встряхивая. Я отшатнулась от него, испугавшись. Маковецкий заржал, и я двинула ему в плечо.

— Очень смешно, — с сарказмом произнесла я, недовольно качая головой. — Ты шутишь или серьёзно?

Артём ответил мне, продолжая уже без бинокля пристально осматривать территорию за мостом.

— Я не верю в байки, придуманные торгашами и сплетниками, — холодно ответил Маковецкий. — Но допускаю, что россказням о Безымянном снайпере есть место быть. Не просто так эти места пустуют.

Я не успела ничего ответить, мы оба замерли, услышав грохот и протяжный скулёж в недостроенном торговом центре рядом с нами. Кровь отлила от моего лица. Я резко посмотрела в сторону широкого здания с большими окнами.

Артём тут же повернулся ко мне и мрачно вгляделся в моё лицо.

— Даже не думай.

Я покусала губы, поглядывая в сторону здания. Нет, так нельзя. Нас тут двое, мы с оружием. Я, конечно, всё понимаю — ловушки, бандиты, Безымянные снайперы… Но неужели мы просто так уйдём, оставив кого-то умирать? Нет, я, конечно, та ещё трусиха, но плюнуть на такое так просто не могу.

Я услышала взвизг и яростное шипение из здания и, схватив пистолет, ринулась туда.

— Остановись, идиотка, — догоняя и хватая меня за плечи, яростно прошептал Маковецкий. Его глаза блестели гневом. — Возможно, это ловушка!

— Вот сейчас я это и проверю, — пытаясь вырваться из хватки Артёма, сказала я. — Ты не обязан мне помогать. Четвёртый пункт твоих правил.

Маковецкий возмущенно уставился на меня, но его хватка его ослабла, что позволило мне вырваться и побежать в сторону торгового центра.

Да никакая это не ловушка. Не похоже. Наверняка, зверьё напало на путника. Надо помочь несчастному.

Я поднялась по разбитой лестнице, перелезла через проём в разбитом стекле дверей и побежала по пыльному серому бетону недостроенного здания. Обежав высокую колонну, я спряталась на ней, осторожно посмотрев в сторону заваленного эскалатора. Под ним лежала собака. Лапу несчастного животного придавили доски и какой-то брусок, упавший сверху. Судя по облаку пыли вокруг места трагедии, это произошло буквально несколько минут назад.

Я осторожно прошла мимо груды пакетов с цементом и мимо стопок кирпичей, перепрыгнула через яму в полу и подошла ближе к собаке, скулившей и пытающейся выбраться из-под завала.

— Ты в курсе, что если ты будешь пытаться спасать каждую зверушку на пустошах, которую встречаешь на своём пути, ты лишишься жизни раньше, чем подрастёшь ещё на пару лет.

Я повернулась к подошедшему ко мне Маковецкому.

— Лучше помоги мне вытащить его.

Качая головой и ругаясь, Артём всё же оказал мне помощь в изволении бедного щенка из-под завалов. Несмотря на мои опасения, пёс, сильно смахивающий на немецкую овчарку, сопротивления не оказал. Но только потому, что он был сильно изранен и почти без сил.

— Всё? — буркнул Артём. — Твоя миссия милосердия на этом закончилась?

Я обернулась и раздражённо посмотрела на Маковецкого.

— Размечтался, — ответила я, указав на мой рюкзак, который я неподалеку скинула на пол. — Будь добр, подай-ка мне аптечку.

Маковецкий раздраженно цокнул. Покопавшись в моем рюкзаке, он достал оттуда аптечку и протянул её мне. Он что-то пробубнил себе под нос, глядя на то, как я готовлюсь обрабатывать рану собаке, затем лениво потянулся в карман за пачкой сигарет.

В торговом центре мы пробыли не меньше двадцати минут. Пёс восстановился довольно быстро, и оказался очень дружелюбным и ласковым.

— Он ещё малыш, — сказала я, умилительно улыбаясь и давая собаке кусочек куриного мяса, купленного ещё в Тверском. — Интересно, сколько ему?

— Думаю, что даже собаки не будут есть эту резину, — парировал Маковецкий, глядя на щенка, обнюхивающего мясо и виляющего хвостом. — Ему не больше полугода. Это точно.

— Ну что? — обратилась я к щенку. — Пойдёшь с нами?

Маковецкий замер с маской в руках, так и не одев её.

— Ты действительно собралась эту псину с собой взять? — спросил Артём, покрутив пальцем около виска. — Совсем того? Она у тебя сдохнет через день.

— Я не хочу оставлять его одного, — взвешивая все «за» и «против», неуверенно сказала я. Я посмотрела на пса, катающегося на спине по полу. — Но, если он не захочет, то и тащить за собой его не стану. Ладно, идём. У нас нет времени.

— И в этом виноват я? — беззлобно огрызнулся Артём. — Разве я бегаю по недостроям и собираю собак?

— Ты тоже, — сказала я, посмотрев на Маковецкого.

О, как жаль, что из-за маски он не видел моей ухмылки.

* * *

Мы перебрались через почти полностью высохшую реку и поднялись по землистому склону оврага, когда небо уже порыжело на горизонте, ожидая закат. Надо было спешить.

Артём ловко и очень быстро выбрался на дорогу в поселении и осмотрелся, стояна улочке между домами. Это место за рекой в посёлке Ямуга оказалось вполне приятным взгляду, так как многие дома и другие строения здесь были целыми.

Я выбралась вслед за Маковецким и спряталась за покосившимся забором. Рекс, так я назвала щенка, что мы спасли в торговом центре у Ямуги, виляя хвостом и принюхиваясь, радостно копошился около меня. Я положила руку ему на голову, чтобы он немного успокоился, и огляделась.

Деревья сухими ветвистыми палками чернели на фоне розового неба. Грубые кривые корни этих деревьев зарывались в грязно-коричневую землю, из которой торчали разодранные остатки автомобильных покрышек, а ещё посуда, стекло и детские игрушки. Искореженные автомобили были раскиданы по всему посёлку, в основном их можно было заметить возле домов.

Кое-где обшивка этих домов была содрана и теперь гниющими досками валялась на земле. Окна почти везде были заколочены старыми досками, как и некоторые двери. Крыши домов посерели от пыли. Эта неизвестная мне улица Ямуги была завалена останками заборов, детскими велосипедами, телевизорами и другим мусором.

В конце улицы высился полуразрушенный коттедж из кирпича. Мне казалось это место странным, будто бы ненастоящим.

Я осторожно выползла из-за забора и подошла к Артёму.

— Ну-ка, подожди, — медленно сказал он. — Что-то здесь не так.

Артём обошел покорёженный красный автомобиль, что валялся металлическим куском перед нами, и пригляделся. Рекс заскулил и тихонько посеменил вперёд, Маковецкий схватил его за шкирку и с раздражением посмотрел на меня.

— Держи собаку. Тут как на бомбе — везде установлены растяжки.

Артём молча указал мне на тонкие веревочки, виднеющиеся то тут, то там.

Я ахнула и взяла Рекса за шкирку. И правда, все подступы к домам и тропинки для отхода, всё было заминировано.

Артём присвистнул.

— Интересно, кто это тут такой умный? — спросил он, скалясь.

Я обратила внимание, что настроение у Артёма изменилось. Кажется, в Маковецком проснулся какой-то азартный интерес. Я уже видела эту его горящую улыбку, когда он был в клубе Майорана. Видимо, он обожал встречаться с сильными врагами на поле битвы.

Артём направился вперёд. Он двигался быстро и довольно тихо, обращал внимание на каждый звук и внимательно осматривался по сторонам.

Мы с Рексом вслед за Артёмом тайком пробирались от одной перевёрнутой машины к другой. С середины улицы, куда мы дошли, я уже могла хорошенько рассмотреть высокий кирпичный коттедж в конце ряда домов. Дырявая крыша скрывала часть полуразрушенного здания с большими окнами без стекол. Несколько стен были полностью разрушены. Внутри коттеджа я увидела узкую лестницу, ведущую на верхние этажи.

Маковецкий был не так далеко, когда я услышала тихий выстрел где-то рядом.

В одну секунду я упала на землю и спряталась за горой насыпи. Я позвала Рекса и схватила его за шкирку, не давая метнуться куда-нибудь в сторону. Собака легла у меня под боком, испуганно прижав острые уши к голове.

В ужасе я думала о том, что произошло, и о том, куда мог деться Маковецкий. В голову уже начали лезть нехорошие мысли, когда рядом послышался шорох и из-за насыпи выпрыгнул Артём.

Он упал на землю рядом со мной и Рексом. Маски на нём не было, только очки.

— Что там такое? — взволнованно спросила я. — Что это был за выстрел?

— Снайпер там, мать его, — мрачно прохрипел Артём, перезаряжая свою винтовку. — Надо же, байка оказалась правдой. Хотя про его стопроцентную точность торгаши наболтали, стреляет он отвратительно.

— Значит, мы сможем уйти отсюда? — спросила я тоненьким голоском. Маковецкий кинул на меня возмущенный взгляд.

— Ну, да, так я и побежал, — сказал Артём, передёргивая затвор. — Он только этого и ждёт. Нет, я лучше доберусь до него и надеру ему задницу.

Артём перехватил винтовку и ловко выпрыгнул из-за насыпи на дорогу. Он не успел убежать далеко, уже через секунду он метнулся обратно. Напряжение на его лице сменилось секундным ужасом, он распахнул серые глаза, оскалился и, подхватив меня за шкирку, чуть ли не выбросил в сторону.

Раздался оглушающий взрыв.

— Рекс! — только и успела воскликнуть я.

Собака рванула за мной, в то время как я кувырком скатывалась по склону неглубокой низины. Я упала вниз, с силой ударившись левым боком о ребристый кусок бетона. Боль вышибла из меня понимание происходящего, дыхание сбилось, в глазах потемнело. Какая ужасная боль! Я в ужасе застонала, из глаз потекли слезы. Я слишком сильно ударилась. Спина была изранена, я чувствовала, как начинаю истекать кровью. В голове начало шуметь, но я даже толком не могла позвать на помощь, только хрипела и пыталась вдохнуть побольше воздуха.

Я не знаю, сколько времени прошло прежде, чем Артём оказался рядом. Выстрелы уже затихли, где-то трещал огонь и слышался шорох ветра, когда Маковецкий, подошел к краю низины и прокатился по камням до меня.

— Этот гад не такой тупой, как могло бы показаться, — ругнулся Маковецкий. — Укрылся в кирпичном доме в конце улицы. Надо попробовать его достать оттуда… Орлова? Ты меня слышишь?

Артём раздраженно обернулся ко мне. Его лицо мгновенно побледнело, а глаза расширились от ужаса. Мне было так плохо, что я даже не могла ответить ему. Маковецкий метнулся ко мне.

Я уже едва ли что-либо понимала. Мой бок и спину будто бы покрыл лёд, половина тела будто бы онемела и одновременно с этим я чувствовала страшное жжение там, где были раны. Мне хотелось пить, страшная жажда сдавила горло, и перед глазами всё плыло куда-то в сторону. Осознание происходящего теперь слишком медленно доходило до меня.

Я видела, как Артём быстро скидывает рюкзак с плеч.

Маковецкий подложил свой рюкзак мне под голову, ругаясь сквозь зубы и поминая нехорошими словами весь бункерный комплекс «Адвега», заполненный якобы ожиревшими неумехами. Артём снял с меня маску и очки, затем стянул с меня куртку и расстегнул толстовку, под которой я носила майку. Маковецкий достал мазь и какие-то лекарства. Я в ужасе дёрнулась и замычала, когда увидела шприц, заполненный какой-то сывороткой.

— Тише ты, — хмурясь, прошептал Артём, кладя руку мне на лоб. — Это всего лишь обезболивающее.

Артём сделал мне инъекцию в руку, затем осторожно перевернул меня на бок и немного приподнял майку, чтобы обработать рану. Я была в таком жутком состоянии, что мне было плевать, в одежде я лежу или без неё. Я почувствовала, что мои глаза закрываются.

Очнулась я, как выяснилось через двадцать минут после того, как вырубилась. Рекс лежал рядом со мной, пригревшись у меня под боком.

Я осторожно дотронулась до пропитанной кровью майки. Рана уже почти не болела. Маковецкий сделал перевязку. И, судя по всему, перед перевязкой обработал рану регенерирующей мазью.

Как только я зашевелилась и протянула руку, то тут же получила бутылку воды. Приподнявшись, я открыла крышку и сделала пару глотков, затем потерла глаза и взглянула на Артёма. Тот сидел рядом, на земле и курил.

Он кинул на меня быстрый взгляд, выпуская дым из носа.

— Как ты?

— Лучше, — ответила я хрипло, потрепав по холке радостного Рекса, топчущегося возле меня и виляющего хвостом. — Спасибо.

Я поёжилась под холодным ветром, смутно осознавая, что сижу в одной лишь майке. Я быстренько натягивала на себя толстовку. Припоминая происходящее, я начала чувствовать смущение и заливаться краской. Маковецкий заметил это и полуулыбнулся.

— Уймись, — не глядя на меня и всё ещё улыбаясь, сказал он. — Чего я там не видел?

— Что? — в ужасе переспросила я, замерев с курткой в руках. — Что ты имеешь ввиду?

Артём закатил глаза.

— У тебя рана на боку, дурында, — сказал он, поднимаясь и хлопая себя по боку. — Всего лишь на боку.

Я растерянно покусала губы, одевая куртку и глядя на то, как Маковецкий выбирается из низины. Спустя несколько минут, я выбралась вслед за ним.

— Что будем делать? — поправляя очки, спросила я у Артёма.

— За всё это время снайпер больше не появлялся, — низким голосом сказал Маковецкий. — Думаю, что я его ранил. Надо добраться до кирпичного здания и посмотреть, что там. Я пойду туда, — сказал Артём, подхватывая винтовку. — Ты сиди здесь.

— А если тебе нужна будет помощь? — растерянно спросила я.

— Ты хочешь, чтобы я тебе второй бок перевязывал? — раздраженно спросил Артём, сверкнув глазами в мою сторону. — У меня тут не передвижная аптека, лекарства жетонов стоят.

Маковецкий ушёл. Я с сомнением глядела ему вслед, намереваясь спрятаться где-нибудь и подождать его. К сожалению, мне не удалось этого сделать, так как совершенно неожиданно для меня, мой пёс рванул за ним.

С ужасом понимая, что собака может наткнуться на одну из растяжек, я побежала за ней, стараясь не привлекать внимания. Артёма уже не было в поле моего зрения, когда я добежала до конца улицы. Он уже был в доме, и там слышались выстрелы. Рекс ринулся вверх по лестнице.

Я пробежала за ним по первому этажу, забросанному коробками из-под еды, какой-то одеждой и гильзами, запрыгнула на лестницу и взбежала наверх. Я бежала, обливаясь потом и умирая от жажды, и чуть не врезалась в стену, когда, наконец, добралась до третьего этажа. Там Артём пытался отбиться винтовкой от раненого старика с ножом. В тот момент, когда я поднялась, Маковецкий оттолкнул снайпера и выстрелил в него. Тот упал, хрипло сопя и всхлипывая. Его маленькие пустые глазки расширились от ужаса, но он все ещё оставался жив. Старик был одет в поношенную рваную одежду: прохудившуюся длинную кофту, старое пальто и штаны, перевязанные верёвкой. Хватая ртом воздух, он махнул Артёму, чтобы тот наклонился к нему.

Маковецкий опустился на одно колено и прислушался. Я наблюдала эту картину со стороны, не в силах сделать шага. Я пробежала взглядом по старому матрасу с самодельной подушкой и с тонким свёрнутым одеялом, по двум столикам, заставленным посудой и бутылками из-под воды, и по ящикам с припасами, сложенным у стены.

Я подошла к Рексу, усевшемуся у разрушенной стены. Оттуда открывался вид на Ямугу, трассу Е105 и бескрайний лес. Наконец Артём поднялся на ноги. Он взял старое одеяло и накрыл им старика. Я старалась не смотреть на снайпера. Мне было очень жалко его.

— Думаю, что нам нужно осмотреть все эти дома и остаться ночевать здесь, — тихо сказал Маковецкий, не поворачиваясь ко мне.

Я подняла взгляд, наблюдая, как багряное солнце разливает по Ямуге свет, розовый и мягкий, словно сироп. Порыжел бетон, потеплели бледные камни и серая земля, заалели окна старых домов.

— Что он сказал тебе? — спросила я, растерянно глядя на Маковецкого.

Артём смотрел куда-то вдаль, на закат. Его лицо было абсолютно бесстрастным, взгляд был молчаливым и холодным.

— Что его имя Веритас.