– Нет, нет! – Элен вскочила, – Жоффруа не делал этого, не может быть!
– Он во всем сознался. Сам.
– А я не верю! Он не дурак… и не убийца!
– Да, я совсем не представлял его в этой роли. Тем не менее, Жоффруа сознался и будет осужден по всей строгости.
– Боже мой! – простонала женщина, закрыв лицо руками, – Но почему, почему он это сделал?
– Он рассказал вашу историю. Купец не желал хранить тайну и даже потребовал денег за молчание. Жоффруа убил его, спасая вашу честь… и, возможно жизнь.
– Я спрашиваю, почему он решил сознаться?
– Не мог допустить, чтобы из-за него осудили невинного. Он спрятал найденные вами улики под прилавок, потому что боялся обыска. Жоффруа не ожидал, что из-за этого подозрение падет на вашего мужа.
Издав невнятный звук, Элен опустилась на стул и разрыдалась. Доктор налил ей вина из кувшина. Он подождал, пока истерика пойдет на убыль, затем подал женщине стакан.
– Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Жить с мыслью, что из-за вас погиб любимый человек… Но Жоффруа совершил благородный поступок, защищая вас. Я уважаю его и не предам огласке обстоятельства этого дела.
– Если бы не эти проклятые деньги, – прошептала Элен, не слыша его, – если бы я не вмешивалась…
– Если бы вы не вмешивались, расследование пошло бы по другому пути. Но что сделано, то сделано. Как я уже говорил, огласки не будет. Все сказанное останется между нами. И следователи этого не найдут, – Андре бережно достал из-за пазухи последнюю улику и протянул Элен.
На его ладони лежала сухая былинка. Она была рыжей, как и мех лисьей накидки Греньи, поэтому поиски заняли так много времени.
– Что это? – очнулась от дум женщина и в изумлении уставилась на Андре.
– Доказательство вашей вины. Я нашел ее на теле при повторном осмотре, – доктор положил былинку на стол, – Признание Жоффруа показалось мне неправдоподобным. Более всего меня удивило место, которое он выбрал для улик: под прилавком их бы скорее нашли, чем в его сумке. Подбросить их туда могли только для того, чтобы навести подозрения на Пьера. Впрочем, не уверен, что деньги и ключ вообще успели побывать под прилавком.
Женщина сидела прямо, уставившись на травинку. Последняя фраза доктора заставила ее вздрогнуть.
– О чем вы?
– О том, что для вас это было слишком рискованно. Думаю, вы просто достали эти вещи из кармана прежде чем вручить их мне. Лжесвидетельство – серьезное преступление, но я буду молчать. К тому же версия Жоффруа объясняет все.
– Я просто боялась, что его обвинят, – прошептала трактирщица.
– И поэтому решились перенести тело?
– Да… Думала, если старика найдут посреди гостиницы, подозрение ляжет на всех сразу и в то же время ни на кого.
– Но потом вы стали действовать иначе…
– Вы все так тщательно разнюхивали. Я испугалась, что Жоффруа проболтается, и решила подтолкнуть следствие в нужном направлении.
– Вам следовало обсудить это с вашим возлюбленным. Он предпочитает умереть на виселице, взяв на себя ваш грех.
– Грех? – изумилась Элен.
– Я говорю об убийстве.
– Но я не убивала Греньи, – женщина окончательно растерялась, – когда я вошла в сарай, старик уже был мертв.
Такого поворота Андре не ожидал. Он пристально вглядывался в лицо Элен, но ее искренность не вызывала сомнений. Доктор снова уселся у очага и потер ладонями виски.
– Значит, вы нашли труп и решили перенести его?
– Ну да!
– И не назначали Греньи встречу? Разве не за этим он напоил вашего мужа – чтобы тот не расслышал, как вы покидаете спальню?
– Зачем мне эта встреча? Жоффруа обещал разобраться с этой историей до конца дня, а он всегда держит слово! Я поняла, что бедняга натворил дел, и попыталась все уладить.
– Но почему вы были так уверены, что убийца именно он?
– Ну а кто еще? Старик ходил по тонкому льду, когда издевался над нами. Эти усмешки, намеки – я чуть с ума не сошла. И Жоффруа это видел, целый день места не находил. Я пыталась его успокоить, но к вечеру он был вне себя от ярости…
– Элен, Элен… – простонал доктор, – Это все домыслы. Мотивы для убийства старика были у половины ваших жильцов.
– Да что вы говорите?! – изумилась трактирщица, – Мне и правда показалось, что появление Греньи за ужином смутило постояльцев… Но это же значит, что Жоффруа ни в чем не виноват!
– Я почти уверен в этом. Наделали вы дел, дорогая, – Андре прошелся по кухне, собираясь с мыслями, затем вновь уселся напротив Элен, – Вы должны рассказать мне о событиях прошлой ночи. Только правду, во всех подробностях. Чем больше вы сейчас вспомните, тем скорее мы найдем настоящего убийцу.
– Да, доктор! Я все-все вам расскажу…
– Итак, что привлекло ваше внимание в сарае. Вы услышали голоса?
– Нет, мсье. Пьер пришел ночью за одеялом, и я проснулась. Удивилась, что он не поднял крик: муж терпеть не может, когда Жако ночует с нами. Когда он ушел, я заметила, что Жако тоже не спит: он трясся, как осиновый лист. Я попыталась успокоить сына, но он сказал, что слышал в сарае голоса.
– Он смог их разобрать? С Греньи был мужчина или женщина?
– Нет, он спросонок перепугался и решил, что слышит нечистую силу. Я поняла только, что в сарае кто-то есть.
– Вы сразу направились туда?
– Нет, что вы! Я здорово испугалась и думала даже позвать на помощь. Но было совсем тихо, и я решилась… Отворила дверь и заглянула: там горела лампа. Греньи лежал на полу лицом вниз. Он не шевелился… Я потрогала его руку – она уже начала холодеть. Такая жуть! – Элен поежилась.
– Вы видели орудие убийства?
– Простите, мсье?
– То, чем его ударили по голове.
– Нет, мсье.
– Удар был достаточно сильным: убийца проломил старику череп. И это не был острый предмет, потому что кожа почти не пострадала. Может быть, обух топора или даже простое топорище, если как следует размахнуться…
– Боже, какие ужасы вы рассказываете! Нет, там не было ничего такого. Впрочем, я не осматривалась: не до того было. Я вернулась в спальню, сказала Жако, что ему померещилось, и быстро его убаюкала. Потом взяла уличную обувь и вернулась в сарай. Я решила, что Жоффруа добрался до старика…
– Понимаю. Вам нужно было действовать?
– Именно! Я тихонько выглянула во двор, там было пусто. Дождь уже закончился. Я пробежалась до главного входа – убедилась, что дверь не заперта, а через окошко увидела, что в зале никого. Потом вернулась за телом, почистила его обувь и одежду. На мое счастье старик был тощим и низкорослым. Я тащила его на себе и все старалась не испачкать: хотела, чтобы никому и в голову не пришло, будто купец выходил наружу.
– Что ж, ваш план удался… Я нашел испачканное грязью сено в сарае. Никто бы не стал чистить там обувь, если собирался вернуться через двор… Скажите, за все это время вас ничто не обеспокоило?
– Нет, мсье. Все спали. Свет горел только в номере господина де Мире, да еще в зале.
– Понятно… Что вы сделали потом?
– В зале я сняла обувь, чтобы не шуметь… Усадила старика на прежнее место. Потом вернулась к себе.
– Оставив главный вход открытым?
– Не было другого пути. Я не решилась пробираться ночью через кухню, где спали Жоффруа и Пьер. Думала, что встану утром раньше всех и закрою засов.
– А двери сарая?
– Ключ я нашла в кармане Греньи, когда приводила одежду в порядок. Открытый замок валялся рядом с сараем. Я прицепила его на место и плотно прикрыла дверь. Заперла сегодня утром, когда выходила на двор.
– Видимо, убийца торопился покинуть место преступления… А деньги?
– Вот тут и правда мой грех… Я уже собиралась вернуться в дом и наклонилась за лампой, когда заметила, что сундук не заперт. Там было целое состояние! Я подумала, что пропажу одного кошелька никто не заметит. Ведь у Жоффруа ничего нет, а если ему придется бежать…
– Элен, вы уверены, что сундук был открыт? Этот эпизод я не упомяну в своих записях или в устных показаниях. Но мне нужно знать правду: сундук был открыт или вы отперли его?
– Он был открыт, открыт, мсье! Я бы не поленилась повесить замок обратно, если бы сделала это сама.
– Понимаю. Итак, вы взяли деньги и вернулись на свой пост возле сына?
– Да, мсье. Я тихонько уселась и стала ждать. Устала ужасно, но до первых петухов глаз не сомкнула. Поднялась ни свет ни заря и прошмыгнула в зал. Там заперла дверь, осмотрела одежду купца – убедилась, что все в порядке… Потом подняла крик.
– О дальнейших событиях мне, кажется, известно. Элен, вы все это время считали убийцей Жоффруа. Правильно ли я понимаю, что сегодня вы даже не разговаривали?
– Ни словом не обмолвились, – печально покачала головой женщина, – Поручения по хозяйству я передавала через Жако. Я люблю Жоффруа, мсье, но не могла перестать думать о том, что он наделал
– Разумеется, разумеется… – Андре вытащил свиток с записями. Некоторое время он перечитывал их, затем спрятал документ в карман и поднялся, – Мы закончили, не стану больше вам докучать.
– Доктор! – Элен умоляюще поглядела на него, – Вы сможете помочь Жоффруа?
– Сделаю все, что в моих силах. Сейчас главное – найти настоящего убийцу. Поэтому прошу вас вести себя как прежде: как без пяти минут вдова, – с этими словами Андре покинул кухню и поднялся наверх. В коридоре он перебросился несколькими фразами с Лу, после чего вошел в номер Греньи.
Жоффруа сидел на стуле возле окна; он встал навстречу доктору. Тот приблизился, всматриваясь в хмурое лицо солдата. Под пристальным взглядом старый служака смутился, хоть и постарался это скрыть.
– Я пришел снять камень с вашей души, Жоффруа. Не всякий мужчина пойдет на верную смерть ради любимой женщины. Но ваша жертва была напрасной: Элен невиновна.
– О, боже! – солдат опустился на стул, – Но как? Я ведь слышал…
– Что вы слышали?
– Как она возится в зале утром. Я всегда просыпаюсь от ее шагов, если ночую на кухне. Вот и сегодня. Она долго была в зале, слишком долго перед тем как…
– Как закричала?
– Да. Я просто онемел, когда увидел мертвяка. Элен не могла его не заметить, понимаете? Значит, уже знала, что он там.
– Еще бы не знала! Ведь это она принесла труп в зал.
– Как? Откуда?
– Из сарая, где произошло убийство.
– В сарае? Жако сказал, что слышал там возню. Я и смекнул: вот как она до него добралась. Догадался, что ключ куда-то запропал, когда Пьер повел вас через кухню. А потом сержанта берут под стражу, а она глаза прячет… Но зачем она перенесла труп, если не убивала?
– Чтобы отвести подозрения от вас.
– Я не понимаю…
– Влюбленные часто мыслят одинаково, Жоффруа. Все это время Элен считала вас убийцей. Если бы вы не избегали друг друга весь день, все давно бы прояснилось.
– Боже, случается же такое, – солдат покачал головой и рассмеялся, – Ну что ж, вы раскусили нас обоих.
– К счастью, это так. Теперь прошу рассказать мне все без утайки.
– Но я все вам выложил… То бишь я оговорил себя, конечно, но все остальное чистая правда.
– Мне показалось, разговор с Греньи не был вымыслом…
– Точно! Вчера днем мне удалось переброситься парой слов со стариком, когда он пошел в сарай. Он и вправду потребовал денег за молчание. Я еле сдержался, чтобы не прикончить мерзавца прямо там… Послал его ко всем чертям и вернулся в дом.
– Понимаю. И все-таки вы чутко спите. Может быть, вы слышали что-нибудь ночью?
– Увы, – развел руками солдат, – сегодня я спал сном младенца.
– С таким камнем на душе? Ведь вы дали слово Элен…
– Ах, это. Я не упоминал, поскольку не считал нужным… Перед сном я говорил с Пьером. Рассказал ему все подчистую. И предложил сделку: я получаю Элен, а он – мои деньги.
– Какие деньги?
– Я же говорил, что скопил небольшое состояние. Так вот, никто меня не грабил. Все было в целости. Я скрыл это, когда пришел сюда – не хотел давать Элен ложную надежду. А вчера за ужином услышал разговор Пьера со стариком и понял, что дела его плохи. Вот и решил действовать. Я давно знаю сержанта: ради денег он на все пойдет.
– И он спокойно это принял?
– Пьер был здорово выпивши, когда вошел на кухню. Я ждал у очага, не ложился. Преградил ему путь и сказал, что есть разговор. Мы уселись за стол, выпили по стаканчику, ну, я все и выложил. Сержант слушал-слушал, а потом спросил только: мол, сколько у тебя денег?
– И сколько, простите за любопытство?
– Без малого шестьдесят золотых, – не без гордости сообщил Жоффруа.
– Ничего себе! Как вам это удалось?
– Армия кормила и поила меня, давала крышу над головой. Куда холостяку тратить деньги? Только на девок да выпивку, а меня не интересовало ни то, ни другое.
– Восхищаюсь вами! Но вернемся к делу. Значит, Пьер с готовностью принял ваше предложение?
– Он просто засветился, когда я назвал сумму. Сказал, что это решит все его проблемы с поставщиками.
– Да-да, он упоминал о них утром. Разумеется, о вашем разговоре речи не шло, – добавил доктор, встретив удивленный взгляд Жоффруа, – но на каких условиях вы получали Элен?
– Мы договорились, что сразу после того, как наладят переправу, он закроет гостиницу и мы вчетвером, с Жако, отправимся в Сен-Клод. Там оформим развод: я назову мальчика своим, а Элен признается в неверности. Потом мы с нею и сыном двинулись бы на юг, где нас никто не знает. Поженились бы и жили спокойно.
– Элен была посвящена в этот план?
– Он пришел мне в голову вчера вечером. А сегодня мы и словом не обмолвились. Утром я попросил Пьера вести себя как обычно, пока эта суматоха не закончится.
– В зале во время вашего ночного разговора что-нибудь происходило?
– Пьер прикрыл дверь, когда вошел, и я ничего не слышал, мсье.
– А после вашего разговора он не покидал кухни?
– Только сходил в спальню за одеялом, а потом сразу уснул. Не мудрено: столько выпить.
– Да уж… Вы можете идти, Жоффруа. Поговорите наконец с Элен – вам давно пора это сделать.
Солдат направился было к двери, но вдруг обернулся:
– А сержант?
– Пьер пока останется под стражей, – сказал доктор, – Это необходимо, чтобы усыпить бдительность настоящего убийцы. Прошу вас не распространяться об этом.
– Понимаю, мсье. Я буду молчать.
Солдат вышел в коридор. Предупрежденный доктором Лу молча посторонился, пропуская бывшего узника на свободу.