Ритчи наблюдал за манипуляциями тонких пальцев Беатрис с таким вниманием, будто от этого зависела его жизнь. Сердце его бешено колотилось, член пульсировал. Словно впервые он с предвкушением ждал, когда красивая молодая женщина обнажится перед ним. Точно такие же ощущения испытывал он с Кларой, и, да, даже с Маргаритой, но только не с более опытными любовницами. Однако сейчас он даже под страхом смертной казни не вспомнил бы, как выглядит тело ни одной его любовницы.

Нервничает ли Беатрис? Если и так, то она очень искусно симулирует невозмутимость. Боится ли? Нет, не похоже. Он бы сразу распознал страх, но в ее глазах отражалось лишь предвкушение.

Ритчи хотелось броситься к ней, преодолеть разделяющее их расстояние и помочь ей расстегнуть пуговицы, но он понимал, что должен дать ей время и позволить раздеться с такой скоростью, с какой она сама хотела. Кончики пальцев у нее двигались очень красиво и изящно, и он воображал, как она ласкает ими сначала годмише, а потом и его самого. Член его резко дернулся в штанах, а сердце забилось еще сильнее.

Наконец ленты были развязаны, пуговицы расстегнуты, но Беатрис еще не развела в стороны полы сорочки. Грациозным, но примитивным жестом она вцепилась в мягкую ткань и на мгновение замерла в таком положении. Она сделала вдох, отчего груди ее взлетели вверх, а потом резко сдернула сорочку через голову. Белая муслиновая ткань зацепила несколько шпилек, которые выбились из прически, и волосы Беатрис огненной рекой заструились по плечам. Не в силах больше сдерживаться, Ритчи бросился вперед и стал вынимать из ее прически оставшиеся шпильки. Ноздри ему щекотал нежный аромат ландыша, в глазах вспыхнуло желание.

– Опасно, – пробормотал он, отбрасывая шпильки на небольшой сундук, стоящий у кровати. Он и сам не был уверен, считал ли он опасными шпильки или саму Беатрис.

Будучи девственницей, она должна была бы трепетать всем телом, прикрывая себя руками. Но в действительности она являлась прирожденной соблазнительницей, груди которой вздымались с каждым вдохом. Она высоко подняла голову, и в глазах ее сияла такая гордость, что казалось, еще мгновение – и полетят искры.

– О, Беа… ты само совершенство.

Пальцы Ритчи сжались сами собой, готовые сомкнуться на ее мягких соблазнительных грудях, но он был не в силах пошевелиться, опасаясь, что в любую секунду может разлететься на кусочки от благоговения и желания. Ему уже приходилось лицезреть малую часть красоты Беатрис, когда он приезжал на Саут-Малберри-стрит, и она сразила его наповал. Теперь же, когда у него был лучший обзор, он и вовсе испытывал головокружение.

Ее изумрудно-зеленые глаза взирали на него вопросительно. Ритчи в самом деле считал Беатрис красотой в чистом виде, но сама она, похоже, в этом сомневалась. Набежавшая на ее лицо тень сомнений едва не вывела его из равновесия.

– Позволь мне помочь тебе. – Удивляясь, что он все еще в состоянии говорить, и совершенно неспособный дольше сдерживаться, Ритчи протянул руку к завязкам ее панталон. Его обычно ловкие пальцы дрожали, и мысленно он благодарил ее за то, что она последовала его совету и перестала носить шерстяные комбинации. Они представляли собой большое препятствие распространению модных веяний, хотя Ритчи не сомневался, что Беатрис и в этих ужасных творениях доктора Джагера выглядела бы привлекательно.

Руки их встретились у нее на талии, стремясь к одной цели, но мешая друг другу. Наконец Беатрис раздраженно вздохнула и предоставила Ритчи самому развязывать на ней панталоны.

– Ляг на спину, – скомандовал Ритчи, в нетерпении отталкивая в сторону шкатулку с эротическими игрушками и рассыпая их по полу. – Ну же! – поторопил он, легонько дергая Беатрис за панталоны, пока сама она устраивалась между подушками.

Глаза ее были широко раскрыты, но она ни секунды не колебалась. Приподняв бедра, она избавилась от последнего предмета одежды.

Все еще сжимая панталоны в руках, Ритчи воззрился на Беатрис.

Вот оно, зрелище, которое он так жаждал увидеть и которое обошлось ему в двадцать тысяч гиней.

Но оно стоит каждого уплаченного фартинга.

Пальцы его с такой силой впивались в тонкую ткань, что она порвалась. Беатрис была красива. Непревзойденна. Восхитительна. Но она ничем не напоминала развратную и приземленную жрицу любви. Тело ее оказалось очень изящным, пропорциональным, с мягкими изгибами, почти девчоночьим, невзирая на то что ей было уже двадцать четыре года. На коже в районе талии и бедер еще были видны следы от завязок, и Ритчи испытал необоримое желание потереться о них лицом, целуя и разглаживая.

Ее лакомое лоно было прикрыто ярко-рыжими волосами, такими ослепительными, соблазнительными и контрастирующими с белоснежной кожей.

– Что-то не так? – Снова сев, Беатрис нахмурилась, но не сделала попытки прикрыть себя. – Не такого ты ожидал увидеть, насмотревшись на эротические картинки?

– Зрелище, открывшееся сейчас моим глазам, гораздо лучше любых снимков. Несравненно лучше. – Ритчи отбросил панталоны в сторону, вдруг осознав, как глупо он, должно быть, выглядит, сидя с ними в обнимку.

– Что ж, хвала Господу! А я-то уж решила, что придется вернуть назад деньги и все новые платья и украшения, что я купила нынче утром.

Слова ее звучали раскованно, но кожа выдавала с головой – на щеках и груди выступил жемчужно-розоватый румянец. Она разыгрывала роль невозмутимой великосветской куртизанки, хотя в душе оставалась застенчивой и скромной девушкой.

– И слышать не хочу ни о каком возврате денег, Беа. Ты все, о чем я мог только мечтать. – Ритчи старался сдерживать эмоции, чтобы голос его звучал спокойно, несмотря на бушующую внутри бурю. Склонившись над Беатрис, он поцеловал ее, так как больше не мог сдерживаться.

В первую секунду она лежала неподвижно, принимая его мягкие губы, но потом, будто ожив под воздействием электричества, обвила его руками, прижимаясь своим обнаженным телом к его одетому. Ритчи изогнулся, сидя на кровати, чтобы крепче обнять ее.

Он пообещал себе, что сегодня непременно овладеет Беатрис, но теперь не был уверен, сможет ли сдержаться, находясь рядом с ней, этим живым воплощением энтузиазма и невинности, смелости и божественной чистоты.

Беатрис привнесла в его душу боль, которой он никогда не знал прежде.

Даже когда любил и дважды женился.

«Я обнажена и целую мужчину, – вертелось в голове у Беатрис. – Я обнажена и целую Эдмунда Эллсворта Ритчи».

Кто бы мог подумать, что дойдет до такого? Тем не менее, отвечая на прикосновение твердого, требовательного рта Ритчи, Беатрис впервые чувствовала, что находится именно там, где и должна быть.

Ей нравились губы Ритчи, такие бархатистые и мужественно-подвижные, нежные, но одновременно властные. Не отвечать на их прикосновение было просто невозможно, но делала она это противоречащими друг другу способами: бросая вызов и отступая, подчиняя и подчиняясь. Как это рот, который, по сути, является всего лишь образованием кожи, оказался способен на такую артистичность?

Изгибаясь и ерзая, Беатрис всем телом прижималась к одежде Ритчи, шерстяной материал которой ласкал ее кожу. Ей хотелось, чтобы он тоже обнажился, но тот контраст, что существовал между ними сейчас, казался ей чрезвычайно возбуждающим.

Руки Ритчи отправились в странствие по ее телу, чего она очень ждала, так как это являло собой новый чувственный опыт, новую провокацию. Ласкающее прикосновение его теплой кожи к ее коже. Сильные пальцы, порхающие по ее телу, – в них заключена большая сила, которую он сдерживает. Беатрис чувствовала, что внутри его существа нарастает напряжение, набирающее обороты, как вращающаяся все быстрее юла, но он касался ее очень осторожно, без жадности и сладострастия.

Если кто и был сладострастным, так это сама Беатрис, которая, не в силах сдерживаться, в экстазе терлась и терлась о тело Ритчи, двигаясь почти волнообразно, точно ласкающаяся к хозяину кошка. Когда он сел прямо, отстранившись он нее, с губ ее сорвался резкий звук недовольства.

– Я хочу, чтобы ты взялся за дело более рьяно, – сказала она и тут вскрикнула: – Ах! – потом рассмеялась от абсурдности своего поведения.

– Я и сам бы рад, моя сладкая, но позволь мне прежде снять пальто и ботинки. – Ритчи говорил совершенно серьезно, но глаза его при этом лучились весельем, энергией молодости. Прежде Беатрис никогда не приходило в голову поинтересоваться, сколько ему в действительности лет. По всей видимости, он старше ее лет на десять, а может, и больше. Когда Ритчи бывал чем-то опечален, чему раз или два становилась свидетельницей Беатрис, он выглядел на свой возраст.

Но сейчас… сейчас лицо его лучилось радостью и было почти ангельским. Со своими густыми светлыми волосами и кривоватой усмешкой он очень походил на молодого бога.

Прекрасно скроенное пальто было отброшено в направлении стула с подлокотниками, а мгновение спустя Ритчи уже успел развязать шнурки и снять свои до блеска отполированные ботинки. Затем он порывисто сорвал с себя булавку для галстука и уронил ее поверх горстки шпилек Беатрис, тут же принявшись освобождаться от галстука, который отправился вслед за пальто. Ритчи же поспешно снимал с себя высокий накрахмаленный воротник. Он уже совсем было собрался ринуться в объятия Беатрис, но все же помедлил еще мгновение, чтобы отсоединить карманные часы на цепочке и отложить их в сторону.

«Он не хочет поранить меня ими», – подумала Беатрис.

Этот предупредительный жест взволновал ее сердце и наполнил его еще большим желанием. Желанием чувствовать на себе прикосновение его губ и кожи. Повсюду. Им был отпущен всего один месяц, и она хотела, чтобы Ритчи овладел ею немедленно.

Осознание того, что отношения их не продлятся вечно, придавало каждому ощущению остроты и яркости. Ухватившись за полы его рубашки и жилета, Беатрис снова привлекла его к себе, ища и находя его губы. Когда Ритчи капитулировал, склонившись над ней, она обхватила его руками, снова растворяясь в пикантном прикосновении ткани к своей коже. Раздвинув ноги, Беатрис прижилась к Ритчи. Это оказалось так легко. Так естественно. Так странно, но в то же время уместно.

Поцелуй Ритчи был жадным, но сдержанным, и сердце Беатрис екнуло, когда он принялся ласкать ее тело, не отрываясь от губ. Его теплые пальцы ласкали ее кожу, оставляя после себя светящиеся и слегка покалывающие дорожки, как будто бы они были намазаны «Божественной пряностью». Чем больше он касался ее, тем больше она двигалась, потому что просто не могла поступить иначе. Его рот с легким привкусом чая поглощал ее мягкие обеспокоенные вскрики.

– Позволь доставить тебе удовольствие, тебе одной, – прошептал Ритчи, вплетая слова в поцелуй. – Позволь ласкать тебя. Я хочу видеть твое лицо, то, как ты станешь двигаться и кричать, достигнув оргазма. Не хочу в этот момент раствориться в собственном наслаждении.

Беатрис непонимающе воззрилась на Ритчи, который отстранился, глядя вниз. Лицо его при этом озарилось новым светом страсти. Он оказался совсем не таким, каким она его себе представляла, особенно принимая во внимание, что он заплатил за то, чтобы женщина удовлетворяла его потребности. Все ли мужчины таковы, или Ритчи совершенно особенный?

– Но…

Он прервал ее возможные возражения, предупреждающе положив ей пальцы на губы. Беатрис улавливала исходящий от его кожи аромат ландыша и другие запахи, принадлежащие ей и еще более возбуждающие.

– Твое наслаждение – это и мое наслаждение. Не отказывай мне. У нас еще будет время для плотских утех. А вот увидеть женщину на пике блаженства – довольно редкое и захватывающее зрелище. Им точно стоит насладиться.

Пальцы его соскользнули с ее губ и, обрисовав линию подбородка и шеи, на мгновение замерли на плече. Он пристально смотрел на нее своими пронзительными синими глазами, будто бы ведя безмолвный диалог, который она понимала. Ну, по крайней мере, немного.

Наблюдать за тем, как Беатрис отвечает на его ласки, извиваясь от избытка чувств, а потом кончает, не в силах противиться мощному приливу страсти, значило для Ритчи очень многое, если даже не больше, чем сам любовный акт.

Так тому и быть. Кто она такая, чтобы спорить? Сколько сотен разочарованных жен, чьими телами быстро и бездушно пользовались их неуклюжие мужья, отдали бы сейчас все на свете, чтобы оказаться на ее месте?

– Я твоя, Ритчи, – просто сказала Беатрис, действительно имея это в виду. То было признание гораздо более сокровенного свойства, чем поверхностная сделка на основе денег, и это взволновало ее. – Мое наслаждение – это и твое наслаждение. – Сердце ее неистово колотилось. Помедлив мгновение, она добавила: – И я счастлива дать его тебе.

– Ты настоящее сокровище, Беа. – В этот момент лицо Ритчи было соткано из противоречивых эмоций. Некоторые из них, вроде удовлетворения и страсти, были легко различимы, другие же мимолетны и неясны. Но радость и лихорадочное желание явно выбились в лидеры. – Ляг на спину и будь моей одалиской. Позволь обслужить тебя. Обещаю, ты получишь удовольствие.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь. Ты кажешься человеком очень опытным по этой части. – Беатрис одарила его, как она надеялась, томной улыбкой и прикрыла веки, чувствуя глубокую ироничность ситуации, но не испытывая по этому поводу никакого стеснения.

Именно в такой позе предстала она перед фотокамерой Юстаса. Бездеятельным, чувственным существом, богиней или нимфой, распростертой на кушетке, податливой и доступной. Но то было всего лишь позерство перед камерой, в то время как происходящее сейчас – очень даже реальным. Реальным, как дыхание, кровь, желание и самая жизнь.

Ритчи склонился над ней, упершись коленями в кровать. Глаза его были закрыты, а на губах играла кривоватая ухмылка. Пальцы его скользнули вниз с ее плеча, миновали ключицу, спустились к груди, не забыв игриво ущипнуть за сосок.

Беатрис взбрыкнула бедрами. Ее телу были приятны манипуляции Ритчи, хотя разум и не понимал почему. Она вспомнила, как Ритчи подверг ее похожей сладкой пытке в ее утренней гостиной на Саут-Малберри-стрит, и лоно ее тут же затрепетало, увлажнившись и воспылав желанием.

Улыбка Ритчи стала шире, и он сосредоточился на втором соске, пощипывая и покручивая его схожим образом. Попеременно возбуждая то один сосок, то второй, он добился того, что оба они раскраснелись, сморщились и затвердели, восхитительно чувственные, почти живущие своей жизнью и безмолвно умоляющие его касаться их снова и снова. Без предупреждения Ритчи подался вперед и, захватив сосок крепкими губами, принялся сосать его.

– О! О боже!

Лоно Беатрис захлестнула мощная волна наслаждения, почти граничащая с болью. То был еще не оргазм, а лишь его предвестник, и она снова закричала. Ей хотелось схватить руку Ритчи и направить ее прямо к жаждущему прикосновения клитору, но Ритчи одной своей силой воли удерживал ее, не позволяя двигаться.

– Да. Хорошо. – Его жаркое дыхание омыло ее груди, когда он на мгновение замер, чтобы произнести эти слова, и тут же снова принялся посасывать сосок, с силой натягивая его губами и щекоча языком. Будто бы и в самом деле прочтя мысли Беатрис и делая все, чтобы доставить ей наибольшее удовольствие, Ритчи положил ладонь ей на живот так, чтобы кончики пальцев едва касались лобковых волос, но не заходили дальше.

Зарывшись головой в подушку, Беатрис с силой сжала руками шишечки, вырезанные на высоких ножках кровати, и в немой мольбе приподняла бедра, умоляя прикоснуться к ним, приласкать. Но Ритчи продолжал целовать ее груди, полностью поглощенный этим занятием, а рука его по-прежнему неподвижно лежала на ее животе.

– Чего ты хочешь, Беатрис? Скажи мне, чего ты хочешь.

– Я… я хочу, чтобы ты дотронулся до меня. – Нижняя часть ее тела поднималась и изгибалась, поднимая с собой и его ладонь. Беатрис представляла, что внутри ее находится некая скрытая машина, заставляющая сжиматься ее мышцы и сухожилия помимо ее воли.

– Где? Скажи мне, где?

– Ты знаешь где! – вскричала она, не желая говорить о своих желаниях вслух, чего он от нее явно добивался. – Ты такой искушенный мужчина, Ритчи, а задаешь глупейшие вопросы!

Он рассмеялся легко и беззаботно, будто бы обрадовавшись, услышав подобный ответ, и наконец проник пальцами в ее лоно.

Беатрис больше не могла сдерживаться, не могла лежать, пассивно внимая его ласкам. Притянув его голову к себе, она погрузила пальцы в его густые светлые волосы. Потом руки ее спустились ниже, касаясь его рук, сжимая их. Ритчи снова рассмеялся, целуя ее грудь, и Беатрис кожей ощутила колебание воздуха. Пальцы его, удовлетворяя ее невысказанное желание, прижались к клитору и принялись ласкать его, опоясывая снова и снова, уже знакомым Беатрис способом.

Беатрис задергалась и заметалась, с силой впиваясь ногтями ему в голову и руку и немало не заботясь о том, не причиняет ли ему таким образом боль. Манипуляции Ритчи, которые он совершал с помощью языка и пальцев, доводили ее до исступления, и она с восторгом поглощала то, что он так щедро давал ей. Почувствовав, как лоно ее сжимается снова и снова от накатывающих на него волн страсти, Беатрис закричала. Ей казалось, что от захлестнувшей ее мощной волны оргазма, потрясшей все ее существо, волосы у нее на голове встали дыбом.

Как и следовало ожидать, Ритчи оказался неумолим. Не давая ей ни секунды передышки, он снова и снова виртуозно возносил ее на вершину блаженства. Лишь почувствовав, что она действительно находится на грани, он позволил ей перевести дух. Перестав лизать и сосать ее грудь, он запечатлел на ней нежный поцелуй, а пальцы его, по-прежнему находящиеся у нее между ног, расслабились, и он нежно накрыл ее лоно ладонью.

Все еще пребывая в состоянии шока, Беатрис сама чуть не рассмеялась. Разум ее заполнили абсурдные мысли, перемешивающиеся с запахом одеколона Ритчи.

«Как это мне удается быть ненасытной развратницей и девственницей в одно и то же время? – удивлялась она. – Интересно, если бы я была богатой-пребогатой женщиной, сколько денег заплатила бы я Ритчи, если бы он являлся одним из «джентльменов» Софии?»

– По крайней мере тридцать тысяч… – чуть слышно пробормотала она и рассмеялась. – Возможно, даже шестьдесят…

– Что ты там бормочешь, моя сирена? Что кажется тебе таким забавным? – Ритчи сел на кровати и, ухмыляясь, с любопытством воззрился на нее. Протянув руку, он нежно убрал несколько прядей ее рыжих волос, упавших на брови. Жест этот оказался таким изящным и естественным, что Беатрис едва не схватила его руку, чтобы поцеловать.

– Я вот о чем подумала – если бы ты был одним из жеребцов Софии, сколько бы я заплатила за твои услуги? – Беатрис также приняла сидячее положение, остро осознавая, что она обнажена, в то время как Ритчи одет. Это обстоятельство не пугало ее и не смущало – ничего подобного, ведь она была рядом с ним, – но контраст между кожей и тканью не заметить было невозможно. – Ты так много дал мне, что заслуживаешь поистине королевской оплаты.

Улыбка его стала шире.

– Буду иметь это в виду, Беа. Трудные времена никогда нельзя предвидеть заранее, и, если со мной такое случится, я буду знать, на каких ценных качествах сумею заработать.

– Да уж. – Отрезвляюще-холодная реальность мигом вывела Беатрис из радужного настроения. Тяжелые времена заставили ее саму реализовать некоторые свои качества. Как просто оказалось раствориться в тумане чувственности и наслаждений, забыть о том, что их с Ритчи связывают не романтические отношения, но деловая сделка, по которой она предоставляла ему свое тело внаем.

– Не делай такое лицо, – сказал Ритчи, будто бы с помощью своей невероятной интуиции сумев прочесть ее мрачные мысли. – Да, нас свели вместе необычные обстоятельства, но я не вижу причины, по которой мы не можем наслаждаться проведенным вместе временем, как это делают традиционные любовники. – Он крепко сжал обе ее руки. – Тогда нам обоим было бы гораздо приятнее.

– Да, разумеется. Но… ну… Пока все наши отношения односторонни. Я же не даю тебе того, за что ты заплатил, Ритчи.

Он покачал головой, и свет лампы, отражаясь от его кудрей, образовал над ним свечение наподобие нимба.

– Ах это, – протянул он. – Сексуальный акт. Сoup de gr?ce. Сношение. – Поднеся ее руку к губам, он запечатлел на ней поцелуй. – Это не венец чувственных отношений, моя дорогая.

– Но все же очень важная ее часть. Большинство мужчин придают этому огромное значение, а ты не проявляешь ни малейшего интереса.

– Ох, я проявляю интерес. Поверь мне, это так. Но стоит принимать во внимание некоторые соображения. – Он пристально воззрился на нее полуночно-синими глазами.

Беатрис сжала зубы. Ее привычка с раннего детства ездить верхом могла бы теперь сослужить ей добрую службу, облегчив первый акт физической близости, но все же… проникновение его члена наверняка станет для нее большим шоком, поэтому лучше признаться во всем прямо перед тем, как он войдет в нее.

– Что же это за соображения? Посвяти меня, – уклончиво ответила она.

– Это тот факт, что ты являешься девственницей, моя дражайшая Беатрис. Ты никогда прежде не была близка с мужчиной.