Как же трудно Беатрис было не желать большего в последующие дни! Особенно принимая во внимание тот факт, что она не виделась с Ритчи так часто, как ей бы того хотелось. Но от этого их любовные свидания были для нее еще более ценными.

Ритчи пристрастился к ней, как к наркотику, как к опию или иному одурманивающему веществу. Чем больше он ее касался, тем больше она жаждала его касаний. Чем дальше познавали они тела друг друга, тем больше Беатрис жаждала проникнуть и в его разум. Все время, что они не были вместе, она посвящала тому, чтобы по крупицам собрать сведения о нем.

Ужиная в «Белангерсе» или других подобных неизвестных широкой публике заведениях, Беатрис и Ритчи говорили о политике и экономике, обсуждали книги, в чем-то соглашаясь, а в чем-то расходясь во взглядах. Посещая частные выставки, они узнали о том, что обоим нравятся полотна лорда Лейтона и мистера Альма-Тадема. Лежа в постели и отдыхая от жарких занятий любовью, они вели разговоры о деревне, о верховой езде и прогулках пешком. Ритчи пообещал купить Беатрис велосипед, когда она выказала интерес к этому средству передвижения.

Как бы то ни было, во многих аспектах он все же избегал ее. И Беатрис чувствовала, что за маской уверенного в себе любовника с безукоризненными манерами Ритчи скрывает тягостную, почти агонизирующую печаль. Время от времени он приоткрывал завесу тайны, обычно в ответ на рассказы Беатрис о ее собственном безрадостном прошлом: о смерти родителей и потере имения Вестерлинн, где они счастливо жили всей семьей.

К концу одного вечера любовных утех, когда игры с шелковым шарфом были сыграны, игривые шлепки по ягодицам получены, звуки удовольствия затихли и они вдоволь насладились телами друг друга, Беатрис задремала, а Ритчи «стоял на страже», как он сам это называл. Он просто не позволял себе заснуть после занятия любовью, но, казалось, был вполне доволен ролью наблюдателя. Он любовался тем, как спит, посапывая, Беатрис.

Покачиваясь на волнах сна и готовясь вот-вот окончательно скользнуть в его объятия, Беатрис услышала доносящиеся до нее словно из глубокой пропасти слова Ритчи, хотя он и сидел на расстоянии вытянутой руки от нее, подложив под спину подушку.

– Почему ты не вышла замуж, Беатрис? Неужели ты никогда никого не любила? – От таких слов глаза ее тут же распахнулись и сон как рукой сняло. – Несомненно, такая изысканная леди, как ты, должна была получить предложения? – Она повернулась к нему, но лицо его превратилось в непроницаемую маску, какой она никогда не видела у него прежде.

Зачем Ритчи задает такие вопросы? Он, вероятно, и без того знает о ней все, что только возможно. За дни и недели, прошедшие с начала их связи, Беатрис стала чрезвычайно подозрительной касательно того, сколь многие факты ее жизни являются для Ритчи открытой книгой. Несомненно, он получал информацию от ее горничной Полли посредством Джейми Браунлоу, а возможно, даже Чарли время от времени невольно сообщал какие-то сведения. Эта троица явно что-то замышляет, что-то, с чем ей, однако, приходилось мириться, особенно учитывая ее собственное сибаритское поведение с Ритчи.

– Ну, однажды я была помолвлена, но молодой человек погиб, катаясь на лодке, – призналась Беатрис, хотя она была абсолютно уверена, что ему и без того все про Томми известно. – Я очень его любила.

Беатрис не могла не гадать о том, что если Ритчи знает о Томми, то насколько хорошо он осведомлен о ее отношениях с Юстасом?

Сообщили ли ему что-нибудь Полли или Чарли? Но даже своему брату и горничной она не рассказывала всей истории и просила их не распространяться при посторонних. Она предпочитала, чтобы люди считали, будто она сознательно решилась на шаг с фотографиями, а не что ее обвели вокруг пальца, как дурочку.

Но Беатрис отдавала себе отчет в том, что Чарли не умеет хранить секреты и не стал бы этого делать, даже если бы от этого зависела его жизнь. Полли была очень предана ей, но она всем сердцем ненавидела Юстаса и могла раскрыть Ритчи его имя в надежде, что тот покарает мерзавца.

А еще не стоило забывать о Софии. Беатрис никогда не раскрывала подруге личности загадочного фотографа, но ни для кого не являлось секретом, что Юстас непродолжительное время ухаживал за ней. Любой человек, умеющий размышлять логически, мог бы сделать из этого верные выводы.

Да, более чем вероятно, что Ритчи именно в Юстасе видел человека, погубившего ее репутацию, но, как бы это ни было невероятно, он никогда не пытался дознаться у нее о происхождении эротических карточек. Может быть, он просто выжидает подходящий момент, хладнокровно планируя наказать Юстаса по заслугам? Этого Беатрис очень боялась. Она искренне желала бы, чтобы Ритчи вообще никогда не затрагивал этого вопроса, но, зная о его волевом характере, опасалась какого-нибудь решительного шага с его стороны. Юстас опоил и обманул ее, практически сразу положив конец их отношениям. Он оказался подлецом, но все же Беатрис не могла от души пожелать ему зла. Особенно из-за того, что манипуляции Юстаса косвенно привели к появлению в ее жизни Эдмунда Эллсворта Ритчи.

Однако она сомневалась, что Ритчи станет смотреть на ситуацию ее глазами.

– Прошу прощения, может быть, ты предпочла бы о нем не говорить? Иногда лучше не бередить печальные воспоминания.

Удивленная его словами, Беатрис нахмурилась, но тут поняла, что молчит уже некоторое время, думая о Юстасе, а также о том, что Ритчи известно и неизвестно о нем.

– Нет-нет, тебе не о чем беспокоиться. Теперь мне не больно говорить о Томми. Я действительно любила его и очень тосковала по нему еще долгое время после того, как его не стало, но он точно не хотел бы, чтобы я погрузилась в меланхолию, бесконечно оплакивая его. Он был очень добрым и хорошим, поистине великодушным человеком.

– Он был достоин тебя. – Слова Ритчи были произнесены старательно нейтральным тоном, а его прекрасное лицо при этом не выражало никаких эмоций.

– А вот я не уверена, что была достойна его. – Беатрис ощутила укол вины. Если бы она раньше дала согласие на брак, а не предпочла выждать некоторое время, они с Томми поженились бы и ему, возможно, и в голову бы не пришло в тот злополучный день отправиться кататься на лодке. – Я вела себя легкомысленно, как глупенькая девчонка, просила подождать с женитьбой. Жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, если бы мы поспешили к алтарю.

Беатрис содрогнулась. Они оба молчали, осознавая значимость момента, и не хотели разрушить его грубой неуместной репликой. Испытываемое ею чувство вины усилилось.

«Если бы Томми был жив, – подумала она, – я никогда бы не встретила тебя, Ритчи. Ну, по крайней мере, мы не стали бы так близки, как сейчас».

Взгляд темно-синих глаз Ритчи стал пронзительнее, будто бы он, верный себе, снова прочел ее мысли, но ничего не сказал вслух.

– А что насчет тебя? – порывисто воскликнула Беатрис, накрывая его руку своей и все же задавая вопрос, который отчаянно старалась подавить. – Я знаю, что ты был женат, хотя и никогда не говорил мне об этом. Должно быть, ты тоже сильно любил… и не однажды.

На прекрасное подвижное лицо Ритчи будто упала завеса, сделав черты лица непроницаемыми. Беатрис поморщилась, осознав совершенную ею ошибку, хотя и понимала, что, как и он, она имеет право задать подобный вопрос. Или уплаченные Ритчи деньги, о которых она в последнее время и не вспоминала, лишили ее этого права?

Мускулы на его руке напряглись, сделались крепкими, точно древесина, но Беатрис не убрала своей ладони. Ах, если бы только он позволил ей облегчить его боль!

Воцарилось долгое мучительное молчание. Наконец Ритчи расслабился и произнес мягким голосом:

– Да, Беа, я любил. – Он судорожно вздохнул. – Я тоже любил одну добрую и славную девушку… которой, черт побери, совсем не был достоин.

– Но… – запротестовала было она, намереваясь сказать, что он сам очень добрый и славный и, вне всякого сомнения, заслуживает любви любой женщины. И ее собственной в том числе.

– Нет… помни, что сказал бы твой Томми. Не стоит цепляться за прошлое. Лучше наслаждаться настоящим. – Ритчи перекатился на нее, губами ища ее губы и жадно водя руками по ее телу. – Я снова хочу тебя, Беатрис, мой ангел, и это не терпит отлагательств. Как ты считаешь, сможешь ли ты ответить мне прямо сейчас?

Когда они лежали спокойно, тело Беатрис остывало и расслаблялось, но стоило только Ритчи начать ласкать ее между ног, как желание пробуждалось в ней с новой силой, пробуждалось в том самом месте, которое он сейчас столь настойчиво гладил.

– Вас хочет видеть один джентльмен, – несколько дней спустя объявил Саймон, новый лакей.

Сердце Беатрис екнуло. Неужели это пришел Ритчи? Должно быть, это именно он, вернувшийся раньше запланированного из своей поездки на север, куда на этот раз он отправился осматривать шахту. Какой же еще джентльмен станет наносить визит ей, скандально известной Сирене с Саут-Малберри-стрит, женщине с сомнительной репутацией, а теперь еще и любовнице богатого и не менее скандального человека?

Но почему в таком случае Саймон просто не сказал, что пришел мистер Ритчи? И почему на его серебряном подносе лежит визитная карточка?

По телу Беатрис прошла волна беспокойства. Она отбросила в сторону роман, который пыталась читать, немало не заботясь о том, чтобы не повредить переплет.

Книга плюхнулась на обтянутую тканью кушетку, и раздавшийся при этом звук показался Беатрис зловещим предзнаменованием. Она вдруг осознала, кем может быть ее таинственный посетитель – еще один человек, не привыкший слышать «нет» в ответ. Худшие ее опасения подтвердились, когда она взяла с подноса маленькую визитную карточку и прочла написанные на ней слова: «Юстас Ллойд, эсквайр».

Первым побуждением Беатрис было сказать Саймону, что для мистера Ллойда ее дома нет и никогда не будет. Но это было бы проявлением малодушия. К тому же Юстас всегда останется Юстасом и вполне может приходить к ней снова и снова, пока она не сдастся, согласившись все же принять его. Уж лучше пережить неприятный, но неизбежный разговор с ним сейчас и забыть об этом человеке раз и навсегда.

Даже если по окончании оговоренного месяца они с Ритчи и пойдут каждый своей дорогой, Беатрис никогда бы не приняла Юстаса Ллойда обратно, даже по прошествии тысячи лет.

– Саймон, проводите его, пожалуйста, – распорядилась Беатрис, сминая визитную карточку в кулаке.

Она поднялась, не зная, как лучше принять этого человека. Нервы ее были напряжены, и вовсе не от приятного предвкушения, как накануне встречи с Ритчи. Нет, то было ощущение, возникающее, если провести ногтями по поверхности бильярдного стола или классной доски, на которой ребенок учится писать буквы. Крошечные волоски у нее на шее встали дыбом, и она подошла к окну, обхватив себя одной рукой, чтобы восстановить спокойствие. Она была даже рада тому, что одета в корсет, помогающий держать спину прямой.

Дверь открылась, и Саймон объявил:

– Мистер Ллойд, мисс.

«Я знаю, – тоскливо подумала Беатрис, – к сожалению, знаю».

– Благодарю вас, Саймон, можете быть свободны.

– Нет, ты… принеси-ка мне бренди. И поживее.

Саймон удивленно поднял брови, но Беатрис кивнула.

– Чем могу быть полезна, Юстас? Кроме снабжения тебя горячительным в одиннадцать часов утра? – гораздо более едким тоном, чем намеревалась, произнесла она. Она готова была ударить себя за то, что позволила Юстасу так скоро вывести себя из равновесия.

Юстас посмотрел на Беатрис самодовольным взглядом, от которого у нее по спине побежали мурашки. Он явно знал что-то, о чем она сама осведомлена не была, и наслаждался этим превосходством. Скользкое и даже угрожающее выражение лица портило его внешность, которую можно было бы в противном случае счесть привлекательной.

Юстас намеренно заставлял Беатрис ждать – не более нескольких секунд, но ей они показались вечностью, – а она, прищурившись, всматривалась в черты его лица.

Строго говоря, темноволосый Юстас был красивее, чем Ритчи, и моложе. Но его красивая наружность казалась слишком мягкой, как бы неотполированной, лишенной характера и солидности, добавляемых несколькими глубокими морщинками. Также Беатрис отметила, что Юстас начал полнеть и модный костюм сидит на нем не так хорошо, как того бы хотелось.

Все эти наблюдения удовлетворили Беатрис и позволили мило ему улыбнуться.

– Юстас? – вопросительно произнесла она, продолжая взирать на него.

– Что ж, моя дорогая Беа, я приехал к тебе с предложением пересмотреть свой недавний ответ мне. – Он сел в кресло и, закинув ногу на ногу, сцепил их в лодыжках. – Мне кажется, мы с тобой сможем отлично поладить, невзирая на некоторое недоразумения. Если ты выберешь тихую жизнь вдали от светского общества, я соглашусь забыть о твоей запятнанной репутации.

Беатрис раскрыла рот от удивления, не в силах подсчитать даже, сколько оскорблений он ей причинил. Стараясь дышать равномерно, чтобы сохранить спокойствие, она опустилась в кресло напротив и воззрилась в улыбающееся лицо Юстаса. Пытаясь привести мысли в порядок, она открыла было рот, намереваясь дать ответ, но тут раздался стук в дверь и появился Саймон с бренди.

– Будут ли еще какие-нибудь распоряжения, мисс? – вежливо поинтересовался он, ставя графин и стакан на столик, расположенный у кресла Юстаса.

Саймон слегка прищурился, глядя на Ллойда, будто бы давая понять, что готов вышвырнуть его вон.

– Нет, Саймон, благодарю вас, это все. – Когда предупредительный молодой человек покинул гостиную, она повернулась к своему бывшему возлюбленному, все еще не зная, что ему сказать.

– Ну, что думаешь, Беа? Тебе ведь больше никто не сделает подобного предложения, как ты считаешь?

Беатрис вскочила и заходила по комнате.

– Юстас, – наконец произнесла она, поворачиваясь к нему лицом. – Я уверена или, по крайней мере, надеюсь, что ты не осознаешь, как сильно оскорбил меня своим предложением. Даже принимая во внимание мое стремление выйти замуж, я отвечу, что ты – наименее вероятная кандидатура мне в мужья, даже останься мы единственными людьми на земле. – Она помолчала немного, изо всех сил стараясь подавить рвущийся наружу стон и игнорируя гневное биение собственного сердца. – Я действительно надеялась, что мы могли бы расстаться на дружеской ноте и не вспоминать более о прошлом, но твое неприкрытое нахальство вынуждает меня поведать тебе несколько горьких истин.

Развернувшись на каблуках, она схватила с подноса стакан и плеснула в него немного бренди. Она и без того является в глазах Юстаса падшей женщиной, так что какая ей разница, если он сочтет ее еще и алкоголичкой?

– Если не забыл, – продолжила Беатрис, ощущая жар на языке, – то именно ты тот человек, кто погубил мою репутацию. Да, я была глупа, согласившись позировать для тех снимков, но я полагала, что мы – влюбленная пара, что я могу доверять тебе, а своими действиями помогаю изучать классическую композицию. Я и помыслить не могла, что очень скоро мой обнаженный образ можно будет приобрести во всех подпольных магазинчиках на Холиуэл-стрит… а ты бросишь меня из-за скандала, в который сам же и вовлек.

Она знала, что поведению Юстаса имеется и другое объяснение. Он полагал, что у нее есть деньги, а узнав, что она бедна, тут же потерял к ней всякий интерес. Она мгновенно превратилась для него в обузу, мешавшую ухаживать за другими молодыми леди, занимающими более выгодное положение на социальной лестнице.

– Фотопластины были у меня украдены, – слабо запротестовал Юстас. – То была моя вина… и я готов был закрыть глаза на этот позор. Но моя матушка не смогла смириться с происходящим. Она такая нервная, что любой скандал заставляет ее хворать.

Миссис Ллойд отличалась железным здоровьем и сильным характером, но Беатрис сочла за благо придержать язычок. Ситуация и без того была довольно неприятной, и ей не хотелось усугублять ее еще больше ребяческими обвинениями в адрес матери Юстаса.

Она сделала еще глоток бренди, едва чувствуя вкус напитка.

– Так отчего же она вдруг решила, что я для тебя подходящая кандидатура?

– Она хочет, чтобы я был счастлив, и принимает мои нежные чувства к тебе. – Юстас казался спокойным, но все же плеснул себе еще бренди.

«Твоя мать никому не желает счастья, – мысленно возразила Беатрис. – И тебе самому в последнюю очередь».

Беатрис вдруг осенило, что, возможно, именно не приемлющая нежных чувств натура матери Юстаса оказала значительное влияние на его поведение. Через пелену ее гнева к этому человеку пробился луч сочувствия. Не его в том вина, что у него такая ужасная семья. Она решила, что лучше примириться с ним, чем питать к нему ненависть.

– Дорогой Юстас, я в самом деле польщена твоим… э-э-э… предложением. Но мы просто не созданы друг для друга. Я искренне так думаю. А еще я абсолютно уверена, что очень скоро ты найдешь ту, с которой будешь гораздо счастливее. – Слова ее звучали неубедительно, но, даже если бы история с фотографиями никогда не случилась, Беатрис все равно уже не смогла бы принять Юстаса, эту бледную тень мужчины, после того, как погрелась в лучах солнца Ритчи. Она хотела было тактично намекнуть ему на появление в ее жизни некоего «друга», как Юстас со стуком опустил стакан на столик.

– Этот подлец Ритчи никогда не женится на тебе, сколь бы сильно ты этого ни желала! Ты не получишь ничего, кроме горстки монет, пары побрякушек да редких свиданий урывками, глупая девчонка!

Беатрис отвернулась от него, не в силах видеть притаившегося в его взгляде уродства. Она приходила в ужас при мысли о том, что некогда ей нравился этот мужчина.

Его слова потрясли ее. Конечно же она станет все отрицать, но ведь в действительности так и есть – она мечтает безраздельно принадлежать Ритчи, стать его женой, чтобы они смогли до конца дней своих быть вместе. Как бы ни старалась она обмануть себя, теперь, когда Юстас произнес эти слова, ей пришлось признать их справедливость. Она снова почувствовала всколыхнувшуюся в ее душе бурю гнева к этому человеку.

– Мистер Ритчи – это друг, который был очень добр ко мне и Чарли. Он помог нам выбраться из финансового кризиса, в который мы угодили.

– Эдмунд Эллсворт Ритчи – развратник и мстительный негодяй. – Юстас презрительно скривил губы. – Я подозреваю, что с помощью тебя он пытается отомстить мне, Беа. И все потому, что это доставляет ему удовольствие. Помяни мое слово, когда ему надоест трахать тебя, он выбросит тебя, точно самую недостойную шлюху из Уайтчепела!

Слова Юстаса настолько поразили Беатрис, что она едва удержалась на ногах, но все же сумела с собой справиться. Что же такого сделал Ритчи? Как навредил Юстасу? Она полагала, что ее любовник догадался о личности фотографа, сделавшего ее порнографические снимки, и неизбежно предпринял что-то, чтобы «отомстить» за нее.

– Не глупи. Ритчи – просто друг. Не понимаю, почему ты говоришь, что он причинил тебе вред. Не такой он человек.

Но она сама не верила в то, что говорит.

Она же видела, каким убийственным огнем вспыхнули глаза Ритчи, когда тот человек на крыльце «Белангерса» бросил на нее похотливый взгляд. Ритчи был свирепым и привык защищать свою собственность, а именно ею она сейчас и являлась, пусть даже и временно.

– Ты понятия не имеешь, что это за человек, дорогая Беа. Только за прошедшую неделю он увел у меня из-под носа не менее дюжины отличных сделок на рынках. Из-за него для меня теперь закрыты двери некоторых клубов. Он даже перебил мою ставку на скаковую лошадь, на которую я давно положил глаз.

Беатрис рассердилась, и не только на Юстаса. О чем только Ритчи думал? Юстас, несомненно, существо презренное, теперь она это совершенно отчетливо понимает. Но сколь бы ни считал себя Ритчи хозяином лондонских джунглей высшего общества, все же он не имел права втаптывать в грязь тех, кто стоит ниже его. Особенно из-за нее. Если Юстас не лжет, то ей стоит серьезно поговорить с Ритчи, когда она в следующий раз увидит его. Но сейчас ей все же придется иметь дело с Юстасом.

– Ритчи – проницательный бизнесмен. А история со сделками всего лишь совпадение. Я никогда не поверю, что он решил причинить тебе вред просто из-за… из-за наших с ним дружеских отношений. Это же абсурд!

– Дружеские отношения? Не смеши меня… этот человек намерен уничтожить меня только потому, что я первый увидел его любовницу голышом. Он просто мерзавец.

– Нет, это не так! Он нежный и внимательный! И щедрый…

И это была чистая правда. Ритчи был щедр на подарки и еще более щедр на проявление симпатии. Невзирая на тот факт, что он купил ее, он обращался с ней как с королевой, едва ли прося что-то взамен. Уж точно ничего такого, чего она сама не готова была с радостью ему дать.

– Ха! Он настолько нежен, внимателен и щедр, что запер свою жену в психиатрической клинике, заявив, что она умалишенная, хотя в действительности просто устал от нее!

Черты лица Юстаса исказились в ужасающей ухмылке, но Беатрис едва ли это заметила. Перед ее глазами вдруг поплыли черные пятна, и она едва не упала в обморок, но усилием воли сумела взять себя в руки.

– Да, – не унимался ее мучитель, – именно по этой причине он никогда не женится на тебе, глупая ты самка, даже если бы и хотел. Он вообще не может жениться ни на какой женщине, потому что у него уже есть жена!

Впоследствии Беатрис не сумела вспомнить, как ей удалось выпроводить Юстаса. Но все же она как-то это сделала, умудрившись при этом не лишиться чувств. Даже когда он ушел, она продолжала стоять, и ни Полли, ни другим слугам не нужно было приводить ее в чувство.

Всем ее существом завладел внутренний холод, и она как будто немного онемела. А еще она испытывала ярость. Она не могла бы сказать, что известие о том, что Ритчи женат, явилось для нее такой уж большой неожиданностью. Некоторая часть ходивших о нем легенд, без сомнения, была правдива, но в душе Беатрис надеялась, что львиная доля все же является преувеличением.

Ритчи точно не относился к тому типу мужчин, который стал бы запирать в больничных стенах здоровую женщину потому лишь, что она ему надоела. Но, тут же вспоминала Беатрис, преследуя свою цель, он мог вести себя жестоко. Сплетни, пересказываемые о нем в женском швейном кружке, были всего лишь вершиной огромного айсберга, образованного его целеустремленностью и преданностью делу. То, как он заманил саму Беатрис в свои сети, также являлось тому ярким примером. Как и его стремление покарать ее обидчиков.

Юстас в самом деле был безнравственным типом, и она сама частенько желала ему всяческих бед, но, если бы в ее силах было причинить ему реальный вред, она никогда бы этого не сделала. Желать падения другому человеку шло вразрез с христианскими принципами, которым ее учили. Беатрис признавала, что является грешницей – особенно в последнее время, – но мысли о милосердии никогда не покидали ее.

«Ах, Ритчи, ну почему ты во всем придерживаешься крайностей?» – с сожалением подумала она.

Человек всепоглощающих страстей. И всепоглощающей мести ради нее. Он мастерски очаровал ее и заставил без памяти влюбиться в себя.

Именно оттого, что Беатрис была столь сильно околдована Ритчи, она восприняла визит Юстаса гораздо более спокойно, чем предполагала. С того вечера, когда он сделал те снимки, она едва ли видела его, разве что мельком на какой-то выставке. Ей в самом деле следовало бы сильнее разозлиться на то, что он посмел явиться к ней в дом. Возможно, броситься на него, чтобы задать хорошую трепку. Но в действительности его визит практически не взволновал ее душу.

В мыслях Беатрис безраздельно царил Ритчи с его уклончивостью и отговорками, из ряда вон выходящими поступками и, возможно, даже его неудавшимся браком и разбитым сердцем. Она решила, что нужно раз и навсегда прояснить ситуацию, открыто поговорив обо всем том, что он от нее утаивал, а также и о том, что она сама утаивала от него.

Только в таком случае они могли рассчитывать на продолжение отношений.

Продолжение отношений до самой последней секунды самого последнего часа самого последнего дня… потому что Беатрис была не в состоянии обделить себя ни единым мгновением из тех, что у нее еще оставались с мужчиной, которого она любила.

Снова оказавшись в своем лондонском доме, Юстас Ллойд с силой запустил стаканом в стену. Бренди, выпитое им на Саут-Малберри-стрит, не оказало на него почти никакого воздействия, и теперь, отвергнутый и взбешенный, он отчаянно хотел выпить еще.

– Сука, – прорычал он, не обращая внимания на осколки стекла и на расползшееся пятно на обоях. Схватив другой стакан, он наполнил его почти до краев.

Как Беатрис все еще может испытывать что-то к Ритчи теперь, после того, что он ей сообщил?

Юстас выпил еще порцию бренди, едва чувствуя вкус. Вместо того чтобы поблагодарить его, а потом снова вернуться к нему, Беатрис отвергла его. Юстас видел, что глаза ее вспыхнули гневом, но, вместо того чтобы направить его на Ритчи, она обратила его против него самого, хотя должна бы была осыпать благодарностями.

Это было невыносимо. Внутри у него горело пламя, не имеющее ничего общего с выпитым спиртным.

Он не принял во внимание власть, которой, как оказалось, обладает над ним Беатрис, и понял это лишь теперь, встретив ее во плоти после разлуки.

Она была прекрасна, как никогда, сияющая и созревшая. В простом, но дорогом платье она показалась Юстасу еще более эротичной, чем когда лежала обнаженной на кушетке, а он фотографировал ее.

Половая жизнь – вот что так ее изменило. Превратило из красивой, но наивной и доверчивой юной девушки в настоящую богиню. Теперь Беатрис была уверена в себе и просто-таки источала чувственность, опытность и страстность. Собственная недальновидность, лишившая его этого наслаждения, разъедала Юстаса изнутри, как купорос.

«Будь ты проклята, Беатрис, будь ты проклята», – думал он.

Он просто обязан овладеть ею сейчас, а если ему это не удастся, то нужно хотя бы разрушить ее идиллию с Ритчи и разлучить их.

Пришло время претворить в жизнь его план. Время напомнить Эдмунду Эллсворту Ритчи о его обязательствах… а также представить законную миссис Ритчи любовнице ее мужа.