Хотя до сих пор ей и не удавалось разузнать никакой информации об Эдмунде Эллсворте Ритчи у преданного ему человека Джейми Браунлоу, все же Беатрис добилась желаемого, проявив жестокость.

Она ураганом ворвалась в кабинет, которым Джейми обычно пользовался, и обнаружила его там вместе со своим братом. Оба склонились над заваленным документами столом. Беатрис решила проигнорировать то обстоятельство, что Джейми с Чарли стоят слишком близко друг к другу и рука Джейми с излишней нежностью обнимает Чарли за плечи. Беатрис потребовала сообщить ей местонахождение Ритчи и предполагаемое время его возвращения.

– Полагаю, мистер Ритчи будет дома уже этим вечером, мисс Беатрис. Он имеет обыкновение присылать телеграмму, если у него меняются планы, но пока я ничего не получал, из чего могу сделать вывод, что все идет как было задумано.

– Превосходно. Что ж, тогда я нанесу ему визит сегодня же вечером. Не будете ли вы так добры сообщить мне его адрес?

Красивое лицо Джейми исказило беспокойство, и, как бы это ни было удивительно, он повернулся к Чарли, будто бы желая узнать его мнение. Чарли пожал плечами и усмехнулся.

– Лучше скажи ей, приятель, – посоветовал он. – Она ведь все равно выяснит, если задалась такой целью. Беа знает способы раздобыть информацию, которая ей требуется.

– Спасибо, Чарли. Итак, мистер Браунлоу, где же в действительности проживает ваш работодатель? Несмотря на то что мы очень близки, он так и не удосужился мне об этом сказать.

При этих словах Чарли слегка покраснел, и Джейми, также испытывающий смущение, все же сообщил адрес.

– Ах, ради всего святого! Ну что за невозможный хитрец! Он же живет через пару улиц отсюда!

Беатрис кипела от гнева. Именно в таком состоянии она пребывала, когда в два часа пополудни вышла из дома на Саут-Малберри-стрит, одетая в дорожное платье. Шляпка ее была лихо заломлена набок. Вот уже более двух недель она встречалась с Ритчи в «Белангерсе» и других подобных заведениях, в то время как этот треклятый человек в действительности проживает прямо за углом!

Ах, как же много он от нее утаивал! Слишком много у него секретов.

Беатрис пришлось в сотый, наверное, раз напоминать себе, что он и не должен изливать перед ней душу. Она ведь всего лишь его любовница, и к тому же временная. У нее нет на него никаких прав, поэтому она не должна тешить себя пустыми надеждами.

Все же какая-то часть ее понимала, что Ритчи не так прост.

«Ты держишь меня на расстоянии потому, что тоже жаждешь большего? – мысленно вопрошала она у него. – Потому что тоже привязался ко мне больше, чем следовало бы? Потому что сердце твое тоже влечет ко мне, как и мое к тебе, и потому, что наша любовная связь вышла далеко за рамки слияния наших либидо и моих долгов?»

Беатрис шагала по тротуару одна, без провожатого, чего уважаемая великосветская дама никогда бы себе не позволила. Джейми Браунлоу вызвался сопроводить ее в дом своего хозяина, но она недвусмысленно отказалась.

Чарли покраснел как свекла, когда Беатрис сообщила, что не нуждается в провожатом и объявила, что либо задаст Ритчи хорошую трепку, либо заставит его любить себя до беспамятства.

Потому что, несмотря ни на что, тело ее до сих пор жаждало его.

Подойдя к дому 17 по Прудхолм-Плейс, Беатрис нетерпеливо забарабанила молоточком в дверь, не давая себе возможности передумать. Она намерена бросить вызов своему светловолосому льву прямо в его логове, хочет он того или нет. Она не намеревалась покорно дожидаться его дома, как полагалось хорошей любовнице. На этот раз она заставит его выслушать себя.

Несколько мгновений спустя дверь ей открыла изысканно одетая горничная средних лет. Беатрис казалось странным, что у Ритчи имеются дом и другая жизнь, о которой ей ничего не известно, но, как она подозревала, прочие его любовницы подобными вещами вообще не интересовались.

– Мне бы хотелось видеть мистера Ритчи, если не возражаете. Я его друг. Мисс Беатрис Уэверли.

Горничная, явно привыкшая оберегать покой своего хозяина, колебалась. Беатрис стало интересно, часто ли женщины докучают визитами Ритчи, этому женатому волоките, у которого имеется запертая в сумасшедшем доме жена.

– Пойду узнаю, принимает ли он посетителей. Могу я попросить вашу визитку?

Беатрис подумывала о том, чтобы, оттолкнув горничную, проникнуть в дом силой, но воспитание и хорошие манеры не дали ей этого сделать. Выудив из сумочки карточку, она протянула ее бдительной горничной и была очень удивлена, когда та проводила ее в маленькую приемную, где ей надлежало подождать.

Комната эта была очень тихой и приятной, не загроможденной тысячами безделушек, которые обычно имеются в подобных помещениях, включая и приемную в ее собственном доме. Здесь же практически не было украшений, всего одна или две неброские картины на стене и ни единой фотографии.

Что ж, Ритчи точно не стал бы оставлять в доме изображения своей жены, особенно если он и в самом деле отправил ее в клинику для умалишенных, чтобы никогда больше не видеть.

Но Беатрис ни единой секунды не верила, что Ритчи может быть таким бессердечным. Это движимый злобой Юстас все преувеличил, стремясь опорочить своего врага, а также и ранить ее саму за то, что отвергла его.

Мгновения текли, отсчитываемые маленькими часами в лакированном декоративном корпусе. То была самая красивая вещица в комнате, но Беатрис была не в настроении любоваться ею. Она хотела лишь, чтобы время ускорило свой бег и появился Ритчи. Ей было трудно просто сидеть на одном из удобных элегантных стульев, ожидая его прихода, поэтому она принялась расхаживать по комнате взад и вперед.

«Ну где же ты, мерзавец?» – мысленно вопрошала она его.

Будто подчиняясь ее силе воли, дверь порывисто распахнулась.

– Добрый день, Беа. Ты меня опередила. Я как раз собирался нанести тебе визит, как только закончу свой туалет, но, увы, ты застала меня в домашнем халате.

Ритчи отсутствовал всего пару дней, но Беатрис всматривалась в его лицо с такой жадностью, будто бы они провели в разлуке многие годы. Ей было очень смешно видеть его в домашней одежде, и она вспоминала, как и сама оказалась в подобных обстоятельствах, кажется, целую вечность назад, когда они заключили согла шение.

Облаченный в роскошный темно-синий шелковый халат, украшенный орнаментом пейсли, Ритчи являл собой привлекательный образец мужской красоты. Он только что принял ванну и побрился, волосы его были влажными и завивались, а глаза светились радостью при виде Беатрис.

– Ты заставал меня и при более компрометирующих обстоятельствах, – тут же отозвалась она. Сердце ее неслось вскачь, а кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться к нему. С каждой новой встречей он казался ей все более желанным, и этот факт не под силу было изменить ни его мрачному прошлому, ни любому количеству лжи и обмана.

Плотно сжав губы, Ритчи наградил ее долгим взглядом, и Беатрис чувствовала, как он буквально вбирает ее в себя. Тут он плотнее завязал пояс своего халата, будто бы готовясь к схватке.

– Подозреваю, что ты явилась сюда вовсе не затем, чтобы отпраздновать мое возвращение домой страстным занятием любовью?

– Все верно, я пришла в надежде поговорить, а не в поисках плотских утех, Ритчи. – Беатрис поняла, что крутит в руках ремешок своей сумочки, и усилием воли заставила себя прекратить, ведь таким образом она выдавала охватившее ее волнение. – Я понимаю, что мой статус любовницы, купленной и оплаченной, запрещает мне задавать вопросы о твоей жизни и пытаться выведать тайны. Но, боюсь, по своей природе я всегда стремилась к знаниям и просвещению… чтобы сделаться более сильной. – Говоря это, Беатрис смотрела в синие поблескивающие глаза Ритчи. – Особенно это актуально с тех пор, как я последний раз проявила излишнее доверие… и… пострадала от последствий.

Ритчи глубоко вздохнул:

– Ход твоих мыслей мне понятен, Беатрис, и я принимаю его. Поверь мне, я и сам отлично осведомлен об опасностях слепого доверия к людям.

Кому же Ритчи доверял? В ушах у Беатрис громко звучали многочисленные вопросы и сомнения, но все же она расслышала в его голосе нотки печали и горечи. Должно быть, он слепо доверял своей жене, своей предположительно безумной жене.

– Не знаю, с чего и начать, – призналась Беатрис, робея перед громадой собственных вопросов и сомнений.

– Ну, для начала почему бы нам не присесть? – Ритчи указал на кожаный диван и, помедлив немного, сел на него первым, затем приглашающе похлопал по месту рядом с собой.

Беатрис тоже присела, стараясь держаться от Ритчи на некотором расстоянии, и принялась возиться сначала с сумочкой, затем с перчатками, которые снимала с преувеличенной медлительностью.

– Спрашивай все, что хочешь узнать, Беа, что бы это ни было. – Она подумала было, что он откинется на кожаную спинку дивана, испытывая ее любопытство, но он, напротив, подался вперед, помог ей снять перчатки и, бросив их на сиденье, сжал ее ладони в своих.

«Давай усложни все еще больше, дьявол ты этакий!» – подумала Беатрис.

Его прикосновение к ее коже было подобно гальваническому току, распространяющемуся от места контакта по всему ее телу.

– Ритчи, ты женат? Я знаю, что это совсем не мое дело, потому что я всего лишь твоя… твоя куртизанка, или как там ты предпочитаешь меня называть, но я решила, что хочу это знать.

Итак, она все же задала самый, возможно, трудный вопрос.

– Да, Беа, я женат. Я был женат дважды. Моя первая жена умерла… – В сказанных спокойным тоном словах отразилась глубокая печаль. – А вот вторая жена очень даже жива.

– Но она не живет с тобой?

Ритчи вздохнул, но не от раздражения, а от молчаливого принятия неизбежного.

– Нет, Маргарита со мной не живет. Между нами уже много лет нет супружеских отношений. Она не вполне в здравом уме. Врачи признали ее умалишенной, поэтому пришлось поместить ее в частную лечебницу в Уимблдоне, где она может вести безопасную и комфортную жизнь, где за ней обеспечен должный уход… и где она точно не повредит ни себя, ни кого-нибудь еще.

Ритчи замолчал, будто рот его и челюсть свело от напряжения. Глядя на него, Беатрис вспоминала его обнаженные спину и плечи с многочисленными шрамами, оставшимися от порезов и ожогов.

Значит, все это – дело рук Маргариты? Это казалось наиболее разумным объяснением.

Беатрис хотела было задать еще несколько вопросов, но, посмотрев на Ритчи, сдержалась. Он словно опустил завесу между собой и болезненными воспоминаниями. Стоило ей открыть рот, как Ритчи снова заговорил, более жестким голосом:

– Что столь внезапно побудило твой интерес, Беатрис? Я давным-давно ожидал осторожных вопросов, потому что для женщин свойственно интересоваться подобными вещами.

Беатрис сжала зубы, разрываемая противоречивыми эмоциями: сочувствием, досадой, любопытством. Она сожалела, что вообще явилась к нему домой, но понимала, что просто не могла поступить иначе.

Она высвободила свою руку, так как это мешало ей размышлять трезво.

– Как я уже сказала, я не считала себя вправе это делать… но потом кое-кто нанес мне визит и поведал некоторые горькие истины.

– Юстас Ллойд, – произнес Ритчи ровным, сдержанным голосом.

От слов его веяло холодным презрением.

– Да, тот самый человек, которого ты, по всей видимости, погубил ради меня. – Беатрис схватила свою перчатку и принялась вертеть ее, чтобы хоть чем-то занять руки. – Хотя, если бы ты потрудился посоветоваться со мной, я бы сказала тебе, что совсем этого не хочу.

Ритчи снова забрал у нее перчатку и отбросил ее вместе со второй, а также и сумочкой подальше. Избавляется от всего, что можно использовать в качестве оружия?

– Ллойд преувеличивает. Я всего лишь проследил, чтобы за последние пару недель ему не удалось заключить две или три выгодные сделки. А также чтобы его лишили членства в двух моих клубах – где, к слову сказать, его регулярно ловили на карточном мошенничестве. – Он внимательно всматривался в глаза Беатрис, ожидая, что она начнет протестовать. – Едва ли это можно назвать погибелью, Беа, к тому же Ллойд очень предприимчивый человек. Возможно, он отыщет других доверчивых юных девушек, которые согласятся позировать обнаженными перед его фотокамерой, и ему удастся сколотить состояние на порнографии.

Гнев клокотал в груди Беатрис, особенно едкий оттого, что она не знала, на кого его обратить. На Ритчи? На Юстаса? На Полли, или Чарли, или Джейми, или кого бы то ни было еще, кто раскрыл Ритчи личность таинственного фотографа? Возможно, ей следовало в большей степени злиться на саму себя? Лишенная перчаток, на которых можно было бы выместить гнев, Беатрис сжала руки в кулаки и, прежде чем поняла, что творит, забарабанила ими в крепкую, мускулистую грудь Ритчи.

– Да, я в самом деле была доверчивой. Признаю! А он подмешал мне опия в шампанское, чтобы притупить чувства, – вскричала она, когда он твердо схватил ее за запястья. – Но я и сама хотела это сделать. Понимаешь ты это? Я жаждала совершить что-то дерзкое и запретное. Я вовсе не образец добропорядочной дамы, Ритчи, и никогда им не являлась. А почему, по-твоему, я так легко согласилась спать с тобой за деньги?

Ритчи усилил хватку.

– Он опоил тебя? – Лицо, которое она считала таким привлекательным, напряглось и сделалось угрожающим. Несущим смертельную угрозу. Внезапно Беатрис показалось, что Ритчи даже стал выглядеть старше. – Я убью его. Не просто погублю, а сотру подонка с лица земли!

– Не глупи! Юстас не причинил мне вреда. – Увидеть Ритчи в гневе было впечатляющим зрелищем и даже немного пугающим, но Беатрис вдруг испытала глубокое первобытное возбуждение. Да что с ней такое творится?

Ей бы следовало прийти в ужас от угроз Ритчи об убийстве ради нее, а она чувствует ликование. Воин отправится на битву, защищая ее честь…

В ситуации с Ллойдом имелась и положительная сторона, на которую Беатрис намеревалась указать Ритчи, прежде чем он продолжит расточать угрозы.

– Видишь ли, Ритчи… если бы он не сделал тех снимков, мы с тобой так никогда бы и не встретились. Ты бы даже не знал о моем существовании.

На мгновение он отвел взгляд, все еще удерживая ее запястья.

– Мы все равно бы нашли друг друга. Я это знаю. Однажды на балу или приеме я заметил бы тебя и немедленно возжелал.

– Да, но при каких обстоятельствах это могло бы случиться? Я, вероятно, была бы замужем, и тогда ты никогда бы меня не получил. – Находя ситуацию глубоко ироничной, Беатрис рассмеялась. – Возможно, сейчас я и являюсь известной блудницей, но, будь я связана узами брака, никогда бы не решилась изменить своему супругу.

Они взирали друг на друга. Образы и события прошлого сменялись в голове Беатрис, как узоры в калейдоскопе, и она почти видела, как то же самое происходит в синих глазах Ритчи.

Постепенно он расслабился и отпустил ее. Беатрис потерла запястья, осознавая, как крепка хватка Ритчи. А он практически тут же снова завладел ее руками, на этот раз принявшись нежно растирать и массировать кожу.

Потом с губ его сорвался вздох.

– Похоже, мы столкнулись с дилеммой, Беа, как ты считаешь? – В глазах его снова бушевало сдерживаемое пламя.

– Да, в некотором роде… я бы сказала.

Прежде чем отпустить, Ритчи наградил ее долгим оценивающим взглядом, будто пытаясь выискать в ее лице что-то не совсем для себя приемлемое.

– Но ты хочешь большего, Беа, не так ли? Больше того, что есть у нас сейчас? – Он сделал едва заметный жест рукой, который тем не менее полностью охватил их отношения.

«Большего? – повторила она про себя. – Да, разумеется, я хочу большего. С тобой я хочу всего на свете».

То была правда, и Беатрис не стала скрывать ее. Она действительно желала бы выйти замуж за Ритчи, прожить с ним до конца своих дней и подарить ему детей.

Как и обычно, он точно угадал, о чем она думает.

– Однако ты должна понимать, что я не могу тебе этого дать. И никогда не смогу. – В голосе его звучало сожаление и печаль.

Беатрис хотелось обнять его, поцеловать и даже заняться с ним любовью, чтобы облегчить его страдания. Она почувствовала, как внутри ее словно открылась новая дверца, за которой простиралась дорога к их совместному будущему.

– Возможно, я хочу не совсем того, что тебе кажется. – Она храбро воззрилась ему в глаза. – Вовсе нам не обязательно жениться. Мне нет до этого никакого дела. – Произнеся эти слова, она осознала, что ничуть не кривит душой. – Мы могли бы просто жить вместе, как супруги. До общественного уважения мне нет никакого дела. Я давно распрощалась с этим понятием.

– Нет, это неправильно.

– Почему? – спросила Беатрис, гадая, уж не ошиблась ли она в Ритчи. Она, конечно, не обладает его сверхспособностями, но в данном вопросе вполне могла полагаться на свою интуицию.

– Ты заслуживаешь всего самого лучшего, Беатрис. У тебя должна быть свадьба, и уважение тоже, так же как и прочное и надежное место в обществе. Такая полужизнь не для тебя.

Ах, мужчины! Ну почему временами они бывают такими упрямыми? Сильно заблуждался тот, кто говорил, что это женщины не поддаются убеждению.

– Я же уже сказала, мне все равно.

– Но мне не все равно! Я хочу дать тебе все, чего ты по вине Ллойда лишилась. – Он крепко сжал челюсти и, запрокинув голову, воззрился в потолок, будто ища там поддержки. – Но не могу. – Он снова посмотрел на Беатрис. – Мне кажется разумным завершить наши отношения сейчас, пока они не зашли еще дальше и не причинили тебе еще больше боли. – Он сделал вдох, точно агонизируя. – Если ты бросишь меня прямо сейчас, возможно, остатки твоей репутации еще удастся спасти. Располагая некоторыми средствами, ты скоро обзаведешься поклонником. Это будет человек, который сумеет дать тебе то, чего я не могу. Достойный человек, который полюбит тебя и с которым у тебя появится собственный дом.

– Но ты этого, по-видимому, не хочешь?

Мир вокруг них словно сковало коркой льда. Ради всего святого, ну зачем она это сказала? Сердцем она понимала, что Ритчи беспокоится о ней, – так зачем она подстрекает и оскорбляет его?

Таково безумие любви. Похоже, теперь у Ритчи не только жена безумна, но и любовница тоже.

– Не глупи, Беатрис. – Если он и осознавал, что произносит те же самые слова, что она ранее, то виду не подал. Лицо его кипело от гнева, мощного праведного гнева. – Ты мне небезразлична, глупая женщина! Неужели ты этого не видишь? – Он поднес ее руку к губам и страстно поцеловал. – Именно поэтому мы и должны расстаться прямо сейчас, для твоего же блага. Я больше не хочу разрушать жизни женщин и не стану причинять тебе еще больше вреда.

Чувствуя губы Ритчи на своих пальцах, ощущая его омывающее кожу дыхание, Беатрис словно окунулась в океан чистого наслаждения. Но она испытывала не только возбуждение, но и злость на Ритчи за то, что он такой упрямый.

– Я же уже сказала тебе, что мне нет до этого дела. Зачем обсуждать одно и то же снова и снова? И отчего это вдруг такой скандально известный распутник, как ты, вдруг превратился в блюстителя морали под стать самой королеве?

Ритчи отпустил ее руки и отодвинулся от нее на диване, медленно, устало и неохотно.

– Думаю, будет лучше, если ты уйдешь, Беатрис. Чем больше мы об этом говорим, тем больше усложняем ситуацию. – Он поднял ее перчатки и сумочку и протянул ей. – Не волнуйся о деньгах, они принадлежат тебе, так же как и сумма ежегодного содержания и покрытие долгов семьи. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.

– Нет! Я не приму никакой платы! – Пряча руки в складках юбки, Беатрис снова сжала кулаки. Она чувствовала, что балансирует на грани совершения какой-то глупости, поэтому ей нужно было во что бы то ни стало держать себя в руках. – Возьму лишь столько, чтобы хватило на оплату долгов Чарли и моих курсов машинописи… но никакой благотворительности!

Расправив плечи, Беатрис воззрилась на Ритчи, мысленно побуждая его вступить с ней в спор.

Ее перчатки и сумочка снова оказались на полу.

– Не глу… – начал было Ритчи и тут же оборвал себя. Казалось, он вот-вот рассмеется. Внезапно на лице его с быстротой молнии стали сменять друг друга разнообразные эмоции: гнев, страх, раздражение, удивление.

И что-то еще.

– Беатрис Уэверли, если бы я точно не знал, каковы признаки безумия, то решил бы, что ты повергла меня именно в это состояние!

Глубоко вздохнув, точно она ударила его под дых, лишив возможности дышать, Ритчи снова пододвинулся к ней на диване и, схватив в охапку, страстно прильнул к ее губам.

Поцелуй был очень крепкий. Он никогда не целовал ее с такой жадностью. Беатрис отвечала с энтузиазмом. Вне зависимости от того, какое будущее ожидает ее саму и этого несчастливо женатого мужчину, настоящий момент и их объятия принадлежали им безраздельно.

– Мы должны в последний раз стать близки, Беа… это все, о чем я тебя прошу, – выдохнул он между поцелуями.

– Не произноси слова «последний». Мы еще ничего не решили, – возразила она. – Сконцентрируйтесь-ка лучше на том, что происходит здесь и сейчас, мистер Ритчи. Не нужно начинать новый спор.

Руки Ритчи скользнули ей под шляпку, прикасаясь к волосам, и принялись вынимать удерживающие прическу шпильки, и вот уже шляпка заскользила прочь. Целуя ее в губы, яростно сплетая свой язык с ее, Ритчи ахнул, уколов палец о шпильку.

– Вот чертова штуковина, – прорычал он, на мгновение отстраняясь от губ Беатрис и атакуя ее головной убор. Шпильки рассыпались повсюду, шляпка была отброшена за спинку дивана, а Ритчи запустил руки в густую массу ее рыжих волос, свободно рассыпая их по плечам. – Ты – само совершенство, Беа, – вжимая ее в диван, просто и очень яростно произнес он, снова приникая к ее губам и раздвигая их языком.

«И ты тоже… ты тоже», – мысленно добавила Беатрис.

Будучи не в силах вымолвить ни слова, она предоставила возможность своим рукам говорить за нее, водя ими по плечам и рукам Ритчи, исследуя скрытую тканью халата мускулатуру. Под халатом он был восхитительно обнаженным, что Беатрис находила чрезвычайно возбуждающим.

Ритчи сжал ее грудь через шерстяную ткань жакета, блузки, корсета и нижней сорочки, а Беатрис быстро просунула руки за отвороты его халата и распахнула его.

Она почувствовала, как он ахнул, но продолжала исследовать его тело с таким же энтузиазмом, с каким и он ее. Пока он возился с пуговицами ее жакета и блузки, она поспешно провела руками по его плоскому животу и сжала член.

– Ох, боже мой, да, – задыхаясь, произнес он, замирая на мгновение и поводя бедрами. – Да, о да…

Вот уж верно.

Беатрис нравилось держать в руке фаллос Ритчи, нравилось ласкать его, ощущая под пальцами его скрытую силу, реагирующую на ее собственную силу. Она любила их отношения именно за это переходящее превосходство. Когда пальцы ее сжимались вокруг члена Ритчи, она понимала, что завладевает контролем.

Все же они сражались друг с другом за главенствующую роль. Пока Беатрис раскованно ласкала мужской орган Ритчи, нимало не заботясь о собственной грациозности, Ритчи преследовал собственные цели. Пуговицы, тщательно пришитые неизвестной швеей, рассыпались по всей комнате, как до этого шпильки. Ритчи дергал, скручивал и – да – разрывал на Беатрис одежду, стараясь как можно скорее преодолеть многочисленные слои ткани и обнажить грудь. Действуя с суровой решимостью, он замер на мгновение, окидывая взглядом крючки ее корсета, затем расстегнул и их тоже с такой силой, что наверняка погнул.

Разорвав на Беатрис нижнюю сорочку, он наконец обнажил ей грудь и поспешно сжал ее руками, не обращая внимания на то, что сама Беатрис все еще ласкает его член.

Распластанная на диване, Беатрис смотрела на своего любовника из-под полуопущенных век. Тело ее воспламенялось от восхитительных ощущений, а пальцы продолжали массировать главное сокровище – орган Ритчи. Лицо Ритчи казалось ей особенно привлекательным, оно было одновременно напряжено и расслаблено. Он слегка приоткрыл рот, прикусив белоснежными зубами нижнюю губу. В его распахнутом халате блестело в капельках пота тело, а член под рукой Беатрис сильно увеличился в размерах и покраснел.

В столь интимные моменты вопросы о деньгах, взаимных обязательствах и личной свободе отодвинулись в дальний уголок сознания. Когда они касались друг друга, все разногласия исчезали. Все было прекрасно…

Внезапно в коридоре послышались шаги, заставившие Беатрис резко сесть на диване и, забыв о разгоряченном члене Ритчи, судорожно вцепиться в свою одежду в слабой попытке прикрыться.

– Расслабься, дорогая. Никто к нам не войдет. В доме только Агата, повар и лакей, а они не посмеют беспокоить меня, когда у меня посетительница. – Тем не менее Ритчи привлек ее к себе, закрывая своим телом и ее наготу, и свою собственную.

«Да, полагаю, им запрещено даже стучать в дверь, когда ты развлекаешь одну из своих женщин, чтобы не сбить тебя с ритма», – мысленно согласилась она.

Его женщины. Теперь Беатрис знала, что их в его жизни было не так много. Будучи осведомленной о печальной, даже мучительной ситуации Ритчи, она не винила его в поиске утешения в женских объятиях.

Но шаги в коридоре все же тревожили ее.

– Что ж, раз ты так говоришь, – с сомнением в голосе произнесла она, бросая взгляд на дверь и глубже зарываясь в спасительные объятия Ритчи.

Он погладил ее по лицу, заглянул в глаза. Его взгляд все еще пылал желанием, но также в нем была нежность и забота.

– Давай перейдем в мою спальню. Там нам будет гораздо удобнее. – Склонив голову, он запечатлел поцелуй на ее груди, легкий, точно перышко, но бесконечно возбуждающий. – Я хочу войти в тебя, моя красавица Беатрис, а презервативы я храню именно в спальне.

Ритчи кое-как застегнул на ней корсет и, насколько смог, привел в порядок ее растерзанную одежду. Беатрис совсем было собралась предложить пренебречь предохранением, но это было бы очень глупо и неразумно, и Ритчи никогда бы на это не согласился, как бы страстно он ни желал овладеть ею.

И как бы сильно она ни хотела родить от Ритчи ребенка, которого смогла бы холить и лелеять, как бы громко ни кричали об этом ее женские инстинкты, беременность навсегда погубила бы остатки ее репутации, а Ритчи просто не мог этого допустить.

– Да, давай ляжем в кровать, – сказала она, помогая ему привести в порядок ее одежду.