Прошли сутки, прежде чем Катя собралась с мыслями и раскрыла блокнот. Она перечитала свои предыдущие записи и стала задумчиво выводить иероглифы в углу чистого листа.

Катя недоумевала, что заставило её во время шабаша потерять голову и отдаться во власть всеобщего безумия — срывать с себя одежду, носиться в экстазе по залу и обниматься со всеми подряд. Было ли это вызвано обстановкой или действием наркотика? И что это был за наркотик? На первом курсе она пробовала «травку» и таблетки, но ни то, ни другое не оказывало на неё такого воздействия.

«Внутренность дьявольского храма озарялась светом пылающих факелов. Служитель Сатаны вышел из задней двери с мечом в руках», — написала Катя и нервно бросила ручку. Работа не клеилась. Фразы получались казёнными и невыразительными. Решив пройтись, она сунула блокнот в сумку, повесила сумку на плечо и вышла из дома. На ходу ей всегда думалось легче.

На улице пахло надвигающейся грозой. Катя бесцельно брела, то и дело натыкаясь на прохожих, и прокручивала в голове будущие строчки.

«Он обрызгал жертвенной кровью возложенную на алтарь обнажённую девственницу и воззвал к Люциферу…»

— Кэт! — окликнули её сзади. Катя оглянулась. На всех парах к ней мчалась Лилит.

— Кэт! Как здорово, что я тебя встретила! — затараторила она. — Я сейчас еду к Мастеру. Он пишет картину и центрального персонажа хочет писать с меня. Поехали со мной!

— А я не помешаю? — усомнилась Катя.

— Наоборот! Ему как раз нужна вторая натурщица!

Немного поколебавшись, Катя согласилась. Статью заклинило, и не было никакого резона упускать возможность ещё раз пообщаться с героем статьи. А вдруг это даст толчок «зависшим» Катиным мозгам?

Мастер щеголял в заляпанных краской джинсах. На месте отодвинутого в угол стола стоял похожий на жирафа-мутанта самодельный мольберт, а в центре комнаты непонятно зачем был установлен упирающийся в потолок наскоро обтёсанный столб. Катя тщетно пыталась взять в толк, как Мастер сумел затащить такую громадину в дом, водрузить и закрепить, если только ему не помогала в этом нечистая сила.

Фон начатой картины плавно перетекал от огненно-алого до тёмно-бордового. Передний план занимало окружённое языками пламени ложе, на котором, как объяснил Мастер, должна была возлежать в объятиях крылатого демона раздетая девушка. Роль этой самой девушки и предлагалось исполнить Лилит. Кто будет позировать для создания образа демона, художник не сказал. Вместо этого он посадил Катю в кресло, а Лилит скомандовал разоблачиться до полного естества и лечь на диван.

— Так, подопри голову рукой. Отодвинь локоть дальше. Хорошо. Теперь немного откинь голову и вальяжно развались. Помни, что ты — Королева Ада, возлюбленная Дьявола, отдыхающая рядом с ним после ночи любви.

Катя скучала и думала, что Мастер нашёл очень своеобразный способ удовлетворения своих сексуальных фантазий. Интересно, часто ли он развлекается подобным образом?

Через полчаса Лилит заныла, что устала лежать в одной позе.

— Ничего, потерпишь ещё, — усмехнулся Мастер. — Если бы шедевры создавались не ценой жертв, то грош была бы им цена.

«Микеланджело нашёлся!» — подумала Катя, вспомнив легенду о том, что великий Буонарроти умертвил натурщика, чтобы достовернее изобразить муки умирающего Христа. Она приподнялась и посмотрела через плечо Мастера. В картине, едва начатой, уже чувствовалось некое мрачное очарование, хотя сюжет, по правде сказать, немногим отличался от сюжетов тех «полотен», которыми торгуют в скверике ремесленники.

— Ладно, с тебя пока хватит, — смилостивился над Лилит Мастер. — Теперь, Кэт, займёмся тобой.

— А я кем буду? Возлюбленным супругом Лилит?

— Нет, ты будешь Мученицей Инквизиции. Ты будешь стоять, прикованная к столбу, и ждать, когда Дьявол заберёт твою душу.

— Это обязательно — вставать к столбу? — с опаской спросила Катя.

— А зачем же ещё я припёр сюда эту дубину? — искренне удивился Мастер.

— И что, у столба тоже придётся стоять нагишом?

— Естественно! Где ты видела одетых мучениц инквизиции?

Катя вздохнула. Она не была тургеневской барышней, но этот непрекращающийся стриптиз стал ей надоедать. Конечно, если того требует художественная достоверность…

С неохотой она сняла футболку.

— Полностью раздевайся, — приказал Мастер.

Катя вынуждена была раздеться и прислониться к столбу.

— Дальше-то что делать?

— Руки заведи назад, за столб. Голову наклони. Чуть-чуть набок. Немного сместись влево. Пока стой так.

Мастер придирчиво оглядел свою натурщицу со всех сторон, даже зашёл сзади.

Щёлк! Щёлк! Катины запястья крепко обхватили милицейские наручники. Катя вздрогнула. Достоверность достоверностью, но не слишком ли далеко заходит эта игра?

Лилит, правда, не выказывала ни малейших признаков тревоги, но когда лежишь на мягком диване, поводов тревожиться гораздо меньше, чем если тебя приковали голой к шершавому столбу!

Мастер обмакнул кисть и принялся за работу, что-то напевая под нос. Подолгу разглядывал Катю, наносил несколько мазков и отступал на шаг, оценивая получившееся. У Кати заныли ноги.

— Мастер, мне ещё долго так стоять? Уже ноги гудят! — пожаловалась она.

— А это только от тебя зависит. Недолго, если ты внятно объяснишь, кто ты такая, и что в твоём кармане делала эта вещица.

Мастер улыбался добрейшей улыбкой и раскачивал, словно гипнотизёр, перед Катиным носом её же крестик.

Катя обмерла. Надо же было так глупо попасться! И почему она не оставила его тогда дома?

— Я кричать буду, — просипела она.

— Не надо — понапрасну голос сорвёшь. Дом-то на отшибе, никто не услышит. Лилит, закрой ставни и вытряхни на стол всё из её сумочки.

Из сумочки посыпалась обычная женская мелочь — помада, зеркальце, расчёска, ключи, авторучка. А следом вывалился блокнот.

— Это что, никак конспект? — спросил Мастер, беря его в руки. — До чего прилежная попалась ученица! Или не конспект, а донос?

Катя молчала. Все улики были налицо.

— То кричать хотела, то молчишь, как рыба. Воистину, женщины — непостоянный народ.

Мастер подошёл к Кате, и Катя сжалась, ожидая, что он сейчас её ударит. Но он только взял Катю за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

— Я, Кэт, не зверь и не садист. Если ты мне расскажешь правду, и я поверю, что это правда, то я тебе ничего плохого не сделаю. Может быть, даже отпущу. Постой, подумай, а я твою рукопись почитаю.

— Кэт, это всё из-за меня, — шепнула Лилит, когда Мастер вышел. — Он мне сказал номер твоего дома и велел тебя сюда привести. Ты лучше признайся, он тогда подобреет.

«Быстро же они меня вычислили!», — поразилась Катя. — «Но признаваться нельзя. Как признаюсь, тут же укокошат».

Вернулся Мастер, поставил кресло напротив Кати, сел и закурил.

— А ты способная девочка, пишешь неплохо, — отвесил он комплимент. — Может, нам с тобой книжку выпустить, популярную? Растолковать народу сущность Люцифера. Ты будешь писать, я редактировать, фактические ляпы подчищать. А то, надо же, перепутала Асмодея с Астаротом!

Катя молчала.

Прошёл час, за ним второй. Миновал третий. У Кати пересохло во рту, и разболелась голова. Она едва держалась на ногах, но сползти на пол, к основанию столба, не решалась из боязни показать свою слабость.

Но Мастер её состояние заметил.

— Не мучай ты себя зазря — на тебя уже смотреть жалко, — сказал он. — На фээсбэшный отчёт твоя писанина не похожа, так что сильно бояться тебе нечего. Назови имя, фамилию, род занятий, мы пробьём по своим каналам, изыщем гуманные способы убедить тебя не трепать лишнего. Ты для чего хоть свой опус сочиняла?

Катя поняла, что упрямство ничего не изменит. Держать её прикованной к столбу сатанисты могут до бесконечности, а если бесконечность спустя в этом доме и появится кто-то, кроме дьяволопоклонников, Кате это уже не поможет.

— Для журнала, — растрескавшимися губами прошептала она.

— Для какого?

— Какой больше заплатит.

— А ты авантюристка! Теперь назови себя, и будем считать, что с этим маленьким недоразумением мы почти покончили.

— Гусева Екатерина Викторовна. Свободный журналист, — сказала Катя. Пускай убивают! Лучше умереть быстро, чем умирать медленно.

— Номер квартиры?

— Пятьдесят восемь.

— Ты там прописана?

— Да.

— Лилит, запомнила? Ступай, звони Чёрту на сотовый, пусть пробьёт.

Лилит ушла. Мастер запер за ней дверь, подошёл сзади к Кате и разомкнул один из браслетов.

— Не дури, — предупредил он. Подвёл её к креслу и пристегнул за руку к подлокотнику.

— Посиди пока так. На всякий случай. Пить хочешь?

— Да. И сигарету, — обнаглела Катя.

— Чёрт пробил, есть такая, — доложила Лилит. — Семьдесят восьмого года рождения, закончила журфак универа, последнее место работы — газета «Коммерческий вестник». Не замужем, детей нет. Отец разбился на машине в восемьдесят шестом, мать живёт в Заозёрске.

Катя вытаращила глаза. Вот это оперативность!

— Полезно поддерживать старые знакомства, — сказал Мастер. — Видишь, как хорошо получается: мама жива, значит, и тебя убивать незачем. Ты ведь, наверное, любишь маму и не станешь делать глупостей. Можно даже тебя и отпустить.

Он рассмеялся колючим смехом, от которого Кате стало не по себе.

— А, впрочем, я передумал. Не стоит отпускать, ты человечек полезный. Я тебя по-быстрому, в обход формальностей, инициирую, а ты пиши. Пиши, пиши. Только не статью, а книжку. Художественную. Кто-то так, на сон грядущий полистает, а кто-то прочтёт и пойдёт путём Сатаны.