Можно только представить, какое отчаяние охватило друзей, когда и в этот раз им не повезло вернуть клей! Они еще долго стояли молча, потом Христофор вздохнул и молвил:

— Эх, если бы не папа!

— А что папа? — глянул на него Васька.

— Так он же закрыл мою лабораторию.

— А к чему здесь она?

— К тому, что сейчас у нас, пожалуй, было бы в руках спасение.

— Что-то я не очень понимаю, — Васька пристально смотрел на друга: тот, случайно, не сошел с ума от отчаяния?

— Не смотри так, со мной все в порядке, — перехватил его взгляд Тюлькин. — Просто сейчас у нас был бы антиклей, то есть суперасклеиватель, который мог бы расклеивать любой клей. Я вот-вот должен был завершить работу над ним. Осталось несколько небольших опытов.

— Действительно, не повезло, — вздохнул Васька. — Ну, хорошо, пойдем в сквер, подумаем, что дальше делать.

Несмотря на солнечную погоду, почти все скамейки в сквере были пусты. Лишь кое-где сидели с газетами и книгами несколько пенсионеров и молодых женщин с младенцами на руках и в детских колясках.

Ребята уселись на скамейке под раскидистыми ивами, ветки которых свисали до земли, образуя уютный шатер. Об этой скамье мало кто знал, и друзья выбрали ее не случайно: сейчас им хотелось побыть в одиночестве, а сюда вряд ли кто мог забрести.

Они сидели и молчали.

Вдруг чья-то рука раздвинула ивовые плети — и перед ребятами появилось лицо мужчины лет пятидесяти…

Сначала появилась аккуратная седая бородка, за ней — такие же усики, а там и небольшой острый нос и темные острые глаза, которые, заприметив ребят, в то же мгновение растерянно заморгали.

— Очень жаль, — произнесла седая голова, — я вас не побеспокоил?

— Да чего там, — не очень вежливо махнул рукой Васька.

— Спасибо, — обрадовалась голова, и сквозь ветви проникла мужская фигура среднего роста.

Первое, что бросилось ребятам в глаза, — это одежда мужчины. На нем был хороший дорогой костюм из серой в елочку ткани, модная вишневая рубашка и не менее модный галстук. Из-под тщательно выглаженных брюк, которые мягко спадали на новенькие коричневые туфли, выглядывали махровые носки, а на руке у него висел роскошный плащ на меховой подстежке. Так модно и шикарно в их городке не одевался никто.

«Наверное, приезжий», — догадался Христофор, и его вдруг охватило чувство гостеприимства, присущее всем жителям небольших райцентров.

— Прошу, заходите! — Христофор поднялся навстречу.

— Спасибо, я уже зашел, — учтиво поклонился мужчина.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Тюлькин, словно был хозяином скамьи, а ивовый шатер — его домом.

Незнакомец вновь поклонился мальчикам, сел на лавку и ласковым голосом поинтересовался:

— Я вам не мешаю?

— Ну что вы! Как можно? Мы вам очень рады, — покраснел Христофор, ибо до сих пор почти не слышал, чтобы взрослые так вежливо обращались к ребятам его возраста.

— Тогда давайте, молодые люди, знакомиться, — улыбнулся седобородый и протянул мальчишкам по очереди руку, — Евгений Евгеньевич Бублик, научный работник.

— Василий, — покраснел Васька тоже.

— Христофор Тюлькин, — едва не сгорел Тюля, потому что пришлось вслух произнести это ненавистное имя и фамилию, и чтобы как-то отвлечь от них внимание незнакомца, добавил: — А вы, вижу, не из нашего города?

— Угадали, сударь, я из столицы.

— А какой наукой вы занимаетесь? — не удержался Христофор, который впервые в жизни видел собственными глаза настоящего ученого, и еще — из самой столицы!

— О! — загадочно молвил мужчина. — Это большая тайна! — И лицо его просияло такой удовлетворенной улыбкой, что ребятам страшно захотелось разгадать эту тайну.

Да, вы правильно догадались: это был никакой не Евгений Евгеньевич Бублик и совсем не из столицы, а тем более — не ученый! Это был суперагент Z-003, и он радовался сейчас тому, что наткнулся на ребят, которые ему и были нужны!

— Ой, ну скажите, пожалуйста! — не удержался Васька. — Мы никому-никому! Слово чести!

Незнакомец пустил в усы самую очаровательную улыбку, на которую только был способен:

— Коли так — скажу: я — всемирно известный академик, а в ваш городок приехал немного отдохнуть от столичной суеты и всемирной славы. Знаете, какая там жизнь: репортеры, интервью, радио, телевидение. Да что там говорить, тяжело носить такую, как у меня, славу. — И академик устало вздохнул.

Парни просто обомлели от неслыханного счастья: они сидят рядом с таким выдающимся человеком! И что там сидят! Они разговаривают с ним, а захотят — могут даже коснуться, даже здоровались за руку.

Васька первый пришел в себя, ткнул Тюлькина локтем в бок и прошептал:

— Слушай, Тюля, сейчас же расскажи про клей! Слышишь? Немедленно! Больше такого случая может и не случиться в жизни.

Христофор немного посомневался, потом решился, набрал полную грудь воздуха и одним духом выложил Бублику-агенту все-все о своем суперклее.

Теперь настала очередь академика млеть от счастья: этот клей, как он и представлял себе, был бесценным сокровищем для его будущей карьеры и возможности клея казались ему таки поистине неограниченными! Поэтому как только Христофор кончил рассказ, суперагент подскочил, схватил мальчишку за плечи и, глядя ему прямо в глаза, строгим голосом спросил:

— Все, что ты рассказал, — правда?

— Самая правдивая правда! — ударил себя в грудь Тюлькин.

Академик отпустил его плечи и тяжело упал на скамью. Теперь будущее не вызывало у него никакого сомнения: быть ему генералом!

Переведя дыхание и взяв себя в руки, агент сказал:

— Христофор Тюлькин! Должен вам торжественно заявить от имени Академии наук: вы — гений! Обещаю вам при свидетелях, — он ткнул пальцем в Ваську, — что первым буду рекомендовать вас к избранию в академики.

— А школа? — немного обиженно напомнил о себе Васька, которому не совсем понравилась второстепенная роль свидетеля.

— Что школа! Тьфу, — махнул рукой Бублик. — Школа — ерунда. Я сам только три класса кончил.

Васька немного удивило, что всемирно известный академик имеет лишь трехклассное образование, но чего не бывает среди ученых мужей? Они же такие чудаки, как рассказывал Христофор.

А Христофор просто бесновался от радости. В его воображении замелькали увлекательные картинки. Вот его в черном лимузине с почетным эскортом везут по столице в Академию! Вот почтенные седые академики устраивают ему при встрече овацию, а сам президент Академии цепляет ему на грудь орден! Вот он направо и налево раздает автографы, интервью, а за ним бегут кинорежиссеры и фиксируют на кинопленку каждое его движение — для потомков! Вот он, славный и величественный, прибывает с визитом в родную школу…

— Христофор, вы слышите, Христофор?! — донесся до него, словно из космоса, голос Бублика, и Тюлькин вернулся к действительности. — Христофор, теперь вы должны оставить ваши остроумные выходки с лодками и дверью и немедленно принести мне клей: я собственноручно отвезу его в столицу!

— У меня его нет, — всхлипнул Христофор и отвернулся.

— Как нет?! — второй раз подскочил Бублик. — Ты его весь потратил на свои нелепые шутки?!

— Как вы могли о нас такое подумать! — обиделся за друга и за себя Васька. — Это не наши шутки, а Балбеса и его компании. Они украли клей.

— Но это не так страшно, — добавил Христофор, — у меня есть тетрадь, где я записал его рецепт.

— Неси, — перебил его не очень вежливо академик, — неси немедленно! Я подожду здесь.

Христофор стрелой помчался домой. И за несколько минут он вернулся. Ноги его заплетались, а руки были пусты!

— Где тетрадь? — взревел суперагент, мечты которого опасно пошатнулись и должны были вот-вот рассыпаться. — Где она?!

— Нет… — едва выдавил из себя Тюлькин и, уже не сдерживаясь, горько заплакал.

— Цыц, девчонка! — гаркнул на него академик. — Нюни потом распускать будешь, а сейчас дело надо делать!

Ошеломленные неожиданным провалом, ребята даже не обратили внимания, как изменился тон разговора Бублика, а Христофор вообще почти не слышал его. Дело в том, что тетрадь с его идеями и записями погибла совершенно нелепо. Мама Тюлькина, Лукерья Лукинична, решила не вести своей тетради с записями о содержании шкафчиков, ящиков и коробочек: ведь настоящая причина пропаж прояснилась, и это была никакая не забывчивость. Поэтому Лукерья Лукинична взяла и сожгла тетрадь, чтобы и не вспоминать обо всех горестях, которые принесла им эта история. Но надо же было случиться такому, что сожгла она не свою тетрадь, а сына! Обе тетради были, как две капли воды, одинаковые — ведь в городке только один магазин канцтоваров! — а очки, чтобы прочитать надпись, Лукерья Лукинична не надела.

Так бесславно погибла для мировой науки знаменитая тетрадь изобретателя Христофора Тюлькина!..

Наконец Христофор успокоился: ничего, он еще молодой, у него все еще впереди. Да и клей не потерян: надо только отнять его у Балбеса. Евгений Евгеньевич пошлет клей в столицу на анализ, а там, будьте уверены, разберутся в его составе! К Христофору постепенно стало возвращаться праздничное настроение.

— Так у кого, ты говоришь, клей? — придирчиво спросил Бублик.

— У Балбеса, — ответил Христофор и описал Евгению Евгеньевичу, как тот выглядит.

— Он у меня попляшет! — угрожающе сказал Бублик, приподнимаясь, и у ребят аж мороз по коже пошел. — Ну, вот что: вы идите домой, а я уже как-то отыщу вашего Балбеса, будьте спокойны.

— Мы с вами! — воскликнул Васька, и академик отмахнулся:

— Сидите уже дома! Как-нибудь сам справлюсь, а вечером встретимся на этом самом месте.