Когда я открыл дверь таверны «Лебединая Голова», мне показалось, что здесь собрался весь город. Тут были и солидные добропорядочные горожане, и местная голытьба, которая думала лишь о выпивке. Возвращение Джона Уорда взбудоражило всех. Только и слышались разговоры о наших отношениях с Испанией. Кто-то из сидевших за столами в глубине зала пел песню, которая была очень популярна в те дни. В ней говорилось о том, что англичане никогда не спустят флаг перед испанцами, возомнившими себя владыками морей. Филипп Испанский на весь мир заявил, что после заключения мирного договора, подписанного нашим малодушным Иаковом, ни одно английское судно не имеет права входить в воды Средиземного моря и торговать с Левантом. Днем около костра я слышал историю о том, как неподалеку от острова Родос испанский военный корабль задержал наше купеческое судно. Команду два месяца гноили в темнице, жестоко избивали и пытали. В конце концов в живых осталось лишь четверо. Бедняг заставили подписать признание в том, что они занимались пиратством и тут же повесили, а испанский посол привез бумаги в Уайтхолл, где король Иаков, покачивая своей непропорционально крупной головой признал захват нашего судна правомочным и справедливым. Ища взглядом Джона Уорда, я услышал подробности этой печальной истории, которые рассказывал присутствующим какой-то моряк.

- Первым они принялись за корабельного эконома. Стянули ему руки веревкой и подвесили к подъемнику на палубе, привязав к обеим ногам по пушечному ядру. Его принялись зверски избивать и тело моталось взад и вперед, пока веревки не сорвали ему все мясо с кистей. Он так жутко кричал, что даже испанские моряки просили капитана опустить его. Однако его опустили на палубу лишь после того, как плечи у него совсем вышли из суставов, а мышцы повисли жалкими лоскутами. А он все мотал головой и клялся, что он честный моряк, а не пират.

Чей-то голос горько произнес.

- Как же нам не повезло получить в короли этого шотландского недотепу! Да, недобрым стал для Англии день, когда старая королева-девственница осушила свой последний кубок Канарского.

Царившая кругом атмосфера еще больше укрепила мою решимость. Если король Иаков отказывается защитить наши права на море, значит, все англичане должны последовать примеру Джона Уорда и сделать это сами.

Джона нигде не было видно, но Эндрю Уиддигейт, хозяин таверны, заметил меня и подал знак следовать за ним. Он провел меня на кухню, где его жена и две служанки трудились, не покладая рук, чтобы накормить многочисленных посетителей. На вертелах поджаривался гусь и задняя коровья нога, а жена Уиддигейта пекла пирожки с густым вареньем. Вид и запах этой аппетитной снеди заставил меня сглотнуть голодную слюну. Жутко захотелось есть.

- Он ушел, - прошептал Эндрю. - Здесь был легавый. Вынюхивал. Джон передал, чтобы вы шустрили к нему.

Это означало, что констебль разыскивал Джона, а тот велел мне спешить к нему.

Лондонский жаргон все больше проникал в повседневную жизнь Темперанс Хэнди постоянно говорил мне об этом, утверждая, что чистота нашего благородного и совершенного языка находится под угрозой. Боюсь однако, что его увещевания не достигли цели, ибо я и сам отнюдь не чурался подобных выражений.

- Куда он пошел? - спросил я.

Хозяин таверны с опаской взглянул на жену и подмигнул мне.

- Наш Джон даром времени не теряет. Большой он охотник до женского полу. Ступайте в аптекарскую лавку Аарона Блейзби на Холме. С черного входа.

«Значит Энни Тернер вернулась», - подумал я. - Надеюсь она приехала одна, без мужа, иначе у Джона могут быть неприятности.

- Уж вы положитесь на Джона, - прошептал Уиддигейт, - он всегда выберет самый лакомый кусочек. Да вы ведь и сами испытывали к ней слабость, мастер Близ.

Он положил кусочек гусятины на ломтик хлеба и протянул мне.

- Отведайте на дорожку, мастер Близ. Ничто не сравнится с кусочком гуся с такой вот темно-коричневой аппетитно поджаренной кожицей.

Его жена приветливо улыбаясь, нацедила пинту меда и тоже протянула мне.

- Такую еду нужно запить добрым напитком, - сказала она, - и опять же вечер сегодня холодный и мед вас согреет, мастер Близ.

Я с аппетитом набросился на угощение, хотя обычно от таких предложений отказывался. Интересно, догадывались они, как скудно мы питаемся дома? Но прежде, чем я успел задуматься над этим, от вкусной снеди уже не осталось ни крошки. Уиддигейт провел меня по длинному и грязному коридору, ведущему к конюшням. Положив руку мне на плечо, он произнес.

- Что-то затевается. Легавый два раза у на был. Передайте Джону, чтобы остерегался. И скажите, что сегодня вечером его ожидает сэр Бартлеми Лэдлэнд. Он должен обязательно придти. Ну, а теперь ступайте.

По пути я прошел мимо нашего дома и с облегчением увидел, что света в окнах нет. Значит, моего отсутствия никто не заметил. Меня весьма заинтересовало одно из поручений, которое я должен был передать Джону. Зачем ему понадобилось встречаться с сэром Бартлеми? Быть может он рассчитывал на какую-то помощь с его стороны? Все остальное Понять было нетрудно. Когда Джон бывал дома, он всегда проявлял повышенный интерес к племяннице аптекаря. По правде говоря, было время, когда и меня ноги сами несли к дому аптекаря в надежде увидеть Энн. Она была очень хорошенькая, с золотистыми локонами, длинными темными ресницами, оттенявшими глаза и изящными лодыжками. Почти всегда я заставал ее сидевшей за мутноватым окошком, и всякий раз она улыбалась мне. Мне всегда было ее немного жаль. Энн была весьма благовоспитанной девицей, но отчего-то другие девушки никогда не принимали ее в свою компанию и были чрезвычайно довольны, когда она вышла замуж и уехала в Лондон.

Лавка была погружена в полную тьму. Я обогнул ее и негромко постучал в заднюю дверь. Меня явно ожидали, потому что я сразу же услыхал осторожные шаги. Тихий голос спросил.

- Кто там?

- Друг Джона Уорда, - ответил я. - Мне сказали, что я найду его здесь,

- Хорошо, - ответил голос. Я услышал скрежет отодвигаемого засова. Дверь отворилась.

- Входи, Роджер.

Это была Энн Тернер. Она заперла дверь, а потом подняла свечу, чтобы мы могли рассмотреть друг друга. Она была в черном и еще краше, чем прежде. В неверном свете ее глаза казались огромными.

- Я не знал, что ты вернулась, - сказал я.

- Сегодня приехала. Я овдовела. Ты не знал? Пробуду здесь совсем недолго. Нужно как можно скорее возвращаться в Лондон.

- Я не знал, что твой муж умер. Мне очень жаль.

Она достала еще одну свечу и зажгла ее от той, которую держала в руке. Теперь я мог рассмотреть ее получше и отметил, что Энн стала одеваться совсем не так, как прежде. На ней не было фижм, которые туго прижимали женские юбки с боков. Поэтому ее длинное черное платье ниспадало вниз свободными элегантными складками, слегка даже обрисовывая линию бедер. При каждом ее движении слышалось легкое приятное для слуха шуршание. Мне эта новая мода очень понравилась.

- Не стоит так уж сильно огорчаться, - сказала она. - Мой брак удачным назвать трудно. Муж был лекарем, но я вскоре узнала, что он связан со Справедливым Хозяином «Эльзаса».

Да, для молодой жены такое открытие вряд ли могло быть приятным. Прежде чем я успел заметить что-либо по этому поводу, Энн продолжала.

- Надеюсь, ты не сочтешь меня жестокосердной, Роджер, но я испытала большое облегчение, когда снова стала свободной. Он был уже довольно стар и много пил. И обращался он со мной тоже не очень хорошо. Да и я вышла за него замуж лишь для того, чтобы уехать из этого противного дома. Думаю, ты знал об этом.

Я подозревал это, ибо ей, конечно, было здесь ужасно одиноко. Я хотел было узнать, не попала ли она в беду из-за связей своего мужа с могущественным главой лондонского преступного мира, но вспомнил, что у меня срочное дело к Джону Уорду и потому спросил лишь, где он.

- Наверху, - ответила она и поспешила объяснить. - По дороге сюда его ранили. Но не волнуйся, рана не очень серьезная, и мой дядя как раз сейчас ею занимается.

- Думаю, шериф решил-таки добраться до Джона.

Тут мы услышали чьи-то шаги. Кто-то приближался к лавке. Мы стояли рядом, боясь пошевелиться. Энн судорожно сжала мое плечо. Грудь ее нервно вздымалась. Я боялся, что снаружи будет заметен свет от свечей, однако к счастью шторы были плотно задернуты. Шаги как будто замедлились, но потом неизвестный двинулся дальше. Мы оба вздохнули с облегчением. Энн даже негромко засмеялась.

- Я думала, они пришли за Джоном. А что было бы с нами, Роджер? Неужели они арестовали бы и нас? Жизнь в Лондоне научила меня бояться каждого стука.

- Я должен немедленно сообщить ему то, что мне поручено, - сказал я, - теперь каждая минута дорога.

Энн все еще не отпускала мою руку.

- Ты неплохо выглядишь, Роджер. Мне кажется, ты сильно вытянулся с тех пор, как я уехала из города.

- Во мне теперь ровно шесть футов.

- Ого! И тебе ведь только восемнадцать.

- Нет, уже почти девятнадцать, - поправил я.

Мы прошли в комнату, которую Аарон Блейзби использовал как мастерскую. На столе, изъеденном кислотой, стояла ступка и лежал нож с зазубренным лезвием. Вдоль стен тянулись полки заставленные бутылками и флаконами, с верхней полки нам зловеще ухмылялся череп. Вверх вела лестница без перил.

- Осторожно, - предупредила меня Энн, когда я начал подниматься, - ступени крутые и узкие. Так и должно быть, ведь лестница ведет в дамскую опочивальню.

Я чувствовал, что она смотрит мне вслед, но не оглянулся, так как не знал, как ответить на ее замечание.

Дверь на верхней площадке была отворена, и я увидел Джона, стоявшего у кровати. Он был в своем огненно-красном трико, обтягивавшем мускулистые ноги, но торс его был обнажен. Аптекарь прикладывал что-то к его плечу.

- А, это ты, Роджер, - приветливо ухмыльнулся Джон. - Я тут по дороге повздорил с одним из людей шерифа, а он возьми да и окажись человеком нервным - пальнул в меня из своего пистолета. Пуля содрала с плеча лоскут кожи.

- Если бы только лоскут, - пробурчал Аарон Блейзби, не обращая на меня никакого внимания и продолжая свою работу. Он прижег рану и теперь туго перебинтовывал ее. Аптекарь был человеком маленького роста и не особенно опрятный. Шея у него была искривлена, и он держал ее набок, склоненной к плечу.

Комната эта действительно принадлежала Энн. Я увидел на полу какой-то предмет дамского туалета, в углу валялась проволочная штуковина, на которой крепятся фижмы.

- Плечо будет побаливать, капитан Уорд, - предупредил Блейзби.

- Ничего страшного. Боюсь, для этой ищейки последствия нашей встречи будут куда более неприятные. Я перебросил его через изгородь, да так, что он макушкой взрезался в землю. Ну-с, господин аптекарь, полагаю, больше я в ваших услугах не нуждаюсь. Одеться мне поможет Роджер.

Когда Блейзби спустился вниз по крутой лестнице, Джон, скривившись от боли, поднял с кровати свою рубашку.

- Судя по твоему лицу у тебя есть для меня какие-то новости.

Я передал ему то, что сказал Уиддигейт, а потом добавил.

- В этот раз я хочу поехать с тобой, Джон. Если конечно, ты согласишься взять меня.

Он слегка застонал от боли, поднимая рубашку над головой.

- Джор что-то говорил мне об этом. Значит, хочешь стать пиратом? Ведь именно так нас отныне будут называть королевские крючкотворы.

- Мне все равно, как нас будут называть. Я хочу быть с тобой.

- Вот это характер! Ну, что же, если ты твердо решил, я возьму тебя. Мне нужны такие ребята. Я сделаю из тебя отличного моряка и воина, Роджер. Но как к этому решению относится твоя семья?

- Я им еще не говорил.

- Думаю, что им не понравится, и твоя мать во всем будет винить меня.

С минуту он стоял неподвижно, держа рубашку над головой своей здоровой рукой. Рубашка была из самого лучшего шелка и щедро украшена золотым шитьем. Того, что Джон заплатил за нее наверняка хватило бы нам, чтобы прожить целый год. Длинные золотистые волосы падали ему на плечи. Быть может, Джона и нельзя было назвать красавцем из-за ястребиного носа и массивного слишком уж квадратного подбородка, но он являл собой поистине великолепный образец силы и мужественности. Меня поразила белизна его кожи. У большинства старых моряков она приобретает оттенок красного дерева.

- Стало быть я должен встретиться с сэром Бартлеми Лэдландом, - произнес он наконец. - Это значит, что наш славный король Иаков отказался взглянуть сквозь пальцы на мои прошлые подвиги. У меня появились подозрения на этот счет еще когда констебль оцарапал мне плечо. Что ж, стало быть нам нужно торопиться. Мне вовсе не улыбается качаться на перекладине с петлей на шее. Не хотелось бы мне также составить компанию сэру Уолтеру в Тауэре.

Он имел в виду сэра Уолтера Рэли, смертный приговор которому был вынесен еще несколько лет назад и который до сих пор томился в Тауэре. Сэр Уолтер был последним из великой плеяды людей, окружавших королеву Елизавету. Прежняя непопулярность его была теперь забыта, а заслуги по достоинству оценены, ибо он в самом деле являлся одним из наиболее разносторонних и выдающихся людей своей эпохи. Вся Англия негодовала на то, как с ним обошлись, тем более, что никто не верил в сфабрикованное обвинение в измене, на основании которого был вынесен приговор. Всем было отлично известно, что король Иаков отобрал у него поместья и имущество, дабы разделить все его достояние между своими фаворитами.

Джон заправил рубашку в трико, надел и застегнул ремень из мягкой кожи. На нижней части ремня было нашито по крайней мере с дюжину петелек. Им соответствовало такое же количество петель, нашитых на уплотненном шелке пояса трико. Затем с помощью кожаных шнурков с наконечниками Джон принялся стягивать эти петли. Это было довольно кропотливое дело, и я с интересом наблюдал за его манипуляциями. Мое собственное трико поддерживалось лишь четырьмя шнурками, которые прикреплялись к нижней части камзола. Именно этим отчасти и объяснялось то, что на коленях у меня всегда собирались морщины. После того, как Джон затянул свою шнуровку, шелк трико обтягивал его, словно вторая кожа.

- А какое отношение к этому имеет сэр Бартлеми? - спросил я.

Джон натянул на себя короткие коричневые штаны, разрезы которых были отделаны алым бархатом под цвет трико. Для этого нужно было продеть и затянуть кожаные шнурки в петли, нашитые на верхнюю часть ремня. Пальцы Джона нетерпеливо возились с ремешками.

- А ты когда-нибудь задумывался, Роджер, - спросил он, - что для оснащения боевого корабля нужны деньги? За каждым флибустьером стоит какой-нибудь богатый и влиятельный человек или круг таких людей. Они предоставляют деньги, а затем полеживают в удобных креслах и ждут своей немалой доли добычи, которая достается им без всякого риска. Такой кружок поддерживает и меня. Сэр Бартлеми один из них. Точнее он самый крупный пайщик. Кроме того, существует и некий молодой человек, пользующийся расположением Его Величества. Задача его - обеспечить благосклонное отношение к нашему предприятию самого монарха. Остальные члены группы - богатые купцы из Сити, олдермены и тому подобные персоны. Я имею дело в основном с сэром Бартлеми. Когда наш трусливый король заартачился, именно он сумел добыть для меня каперское свидетельство в Голландии. Но ты помалкивай об этом, мальчик. У сэра Бартлеми могут возникнуть серьезные неприятности, если об этом станет известно. Джон надел на шею нечто вроде проволочного ошейника и стая прикреплять к нему крахмальные брыжи. Сей предмет туалета был совершенно необъятных размеров - фута два в ширину.

- Застегни-ка эту проволоку сзади, Роджер. И закрепи брыжи так, чтобы ее не было видно. Самому мне этого не сделать. Вот так. Ну, а теперь о сэре Бартлеми. Уверен, у него к нам срочное дело. Поэтому мы отправимся к нему немедленно.

- Мы? - я был так удивлен, что едва мог вымолвить слово.

Правду сказать, последние несколько минут я только и делал, что удивлялся. Но сильнее всего меня потрясли новые сведения о нашем могущественном соседе. Сэр Бартлеми Лэдланд был человеком спокойным и, казалось, начисто лишенным политического честолюбия. Тем более невероятно звучала новость, сообщенная мне Джоном.

- Конечно, - ответил он. - Ты пойдешь вместе со мной. Разумеется, если собираешься уехать вместе.

- Конечно же собираюсь, - горячо ответил я, - но я не думал, что мы отправимся так скоро.

- Откладывать наш отъезд ни в коем случае нельзя, - сказал мой друг. - Боюсь времени для прощания не будет. Я должен побывать в Эпплби Корт, сделать необходимые приготовления, а потом мы, не теряя времени, отправимся в путь. Я не могу рисковать. Мало ли что может придти в голову нашему недоумку - королю. «Королева Бесс» стоит у причала и готова отплыть в любую минуту. Прежде она, как тебе известно, называлась «Маддалиной». Я не только изменил название, но и установил на ней тридцать две пушки, и теперь это самое грозное и быстроходное судно во всем Средиземном море. Джон надел камзол без рукавов и повернулся ко мне спиной, чтобы я застегнул пуговицы. Я это и сделал с величайшей осторожностью, принимая во внимание как великолепие костюма, так и состояние плеча моего друга.

- Нет, Роджер, у тебя не будет времени попрощаться с матерью и теткой. Сэр Бартлеми даст нам лошадей и ночью нам предстоит долгий путь.

- Я напишу им, - сказал я. У меня и в мыслях не было отказываться от принятого решения, но я понимал, что мой отъезд тайком еще больше усугубит их боль. Поначалу я испытывал острое чувство вины, но затем стал размышлять о том, как все будет отлично, когда я вернусь домой после всех приключений. Я привезу с собой столько испанского золота, что нам никогда больше не нужно будет копить и экономить. Я привезу им шелков, атласов и богатых украшений, и я женюсь на Кэти Лэдланд, ведь именно этого им хотелось больше всего на свете.

Джон стал надевать огромные рукава с буфами, которые также прикреплялись к камзолу большим количеством кожаных шнурков с наконечниками. Я стал помогать ему. Один раз гримаса боли исказила его лицо, но в остальном он, казалось, не испытывал каких-либо неудобств от своей раны. Завершив туалет, он принялся мерить комнату большими шагами. Более величественной фигуры я никогда не видел. Рядом с ним сам я представлялся себе совсем маленьким и незначительным.

- Я обещал взять с собой несколько парней из города, но теперь не будет времени захватить их, - размышлял он вслух. - Жаль, потому что они мне пригодились бы. Я надеялся, что в этот раз вся моя команда будет состоять только из англичан. Что ж, в случае необходимости придется взять несколько крепких голландских парней. Моряки они неплохие.

- Ты не думаешь, что нам следует поторопиться? - спросил я. - Шериф может явиться сюда в любую минуту.

- Пусть попробует, - беззаботно ответил Джон. - Неужели ты думаешь, что здешние буяны будут спокойно стоять в стороне и ждать, пока Джона Уорда арестуют? Сомневаюсь. - Он поднял с пола предмет туалета, принадлежавший Энн, и хитро подмигнул мне. - Плутовка! Бьюсь об заклад, она нарочно оставила это здесь. Наша Энн настоящая щеголиха. Ведь это атлас! А какие тонкие кружева! У меня и то таких нет. А что, Роджер, не взять ли нам эту штуку с собой. Подумай как она будет выглядеть на флагштоке!

Сначала я не понял, что Джон шутит и уже собрался было запротестовать, но потом заметил лукавый прищур его глаз.

- Я вижу, ты не одобряешь эту идею. Ну что ж, ты прав. Если бы эта вещь принадлежала француженке или темноглазой сеньорите… Но обойтись так с английской девушкой? Нет, даже наша Энн такого не заслуживает. Кстати, Роджер, тебе наверное известно, что в прежние дни она вовсе не прочь была пококетничать с мужчинами, и когда я шел к ней сегодня вечером, то предвкушал удовольствия несколько иного рода, чем те, которыми меня усладил ее дядюшка.

Он стал спускаться по лестнице, и я последовал за ним. Его признания отнюдь не улучшили моего настроения. Разумеется, я подозревал об их отношениях - в городе о них ходило немало слухов, но Энн мне нравилась, и признание Джона меня расстроило. Сам Джон находился в отличном расположении духа и начал напевать куплет из песни, которую я слышал в таверне «Лебединая голова».

Энн встретила нас внизу в рабочей комнате своего дядюшки. Сам он удалился в заднюю комнату, и я слышал, как он бродит там, разговаривая сам с собой.

- Пришло время нам проститься, моя славная прелестная Энн, - весело произнес Джон. - Я надеялся некоторое время побыть в городе и вдоволь насладиться лицезрением твоей милой мордашки, но судьба и наш король рассудили иначе. Я должен уезжать немедленно. Поцелуй меня напоследок, дорогая.

Своей здоровой рукой он обнял ее и прижал к себе. Энн весьма холодно отнеслась к этому проявлению чувств. Судя по тем взглядам, которые она кидала в мою сторону через его плечо, ее больше интересовало то, как я отношусь к этой сцене. А когда увидела, что ширина его брыжей не позволяет ему поцеловать ее, то вытянула вперед свои губки, словно говоря: «Ну что ж, может быть тебе повезет больше».

- Вот тебе мой дружеский совет, Роджер, - сказал Джон, - никогда не одевайся так, если отправляешься на свидание с девушкой. Кстати, Энн, я не спросил тебя о твоих планах. Собираешься остаться здесь? Думаю, тебе это придется не по нраву - слишком скучно.

- Я возвращаюсь в Лондон, - ответила она, пытаясь отвернуться, так как его брыжи почти касались ее лица. - Собираюсь открыть небольшую лавку. Вдовы, ты знаешь, должны рассчитывать только на себя.

- Лавку? А чем ты собираешься торговать?

- Туалетами для придворных дам. Рюшами, шляпками и другими предметами туалета.

- Особенно другими предметами туалета, - заявил Джон. - Не сомневаюсь, придворные дамы захотят выглядеть так же соблазнительно, как ты, особенно в некоторых предметах туалета. Уверен, от клиентуры у тебя не будет отбоя. Но когда я вернусь назад, черт побери, тебе не придется держать лавку. Все будет по-другому.

На лице Энн появилась лукавая улыбка, но она продолжала смотреть на меня из-за огромного рукава-буфа Джона.

- Надеюсь, Роджер приедет в Лондон и навестит меня, - сказала она.

- Нет, Роджер не приедет в Лондон и не навестит тебя, - заявил Джон. - Роджер отплывает вместе со мной.

Она отступила на шаг назад.

- Ты не сказал мне об этом, - произнесла она, глядя в мою сторону.

- Я не был уверен, что Джон возьмет меня.

- Это твоя затея, Джон Уорд! - воскликнула Энн. - Ты уговорил Роджера поступить так.

- Я не имею к этому никакого отношения. Это его собственное решение. И мне кажется, что все это вовсе не касается тебя, моя любезная госпожа Энн.

- Да, меня это нисколько не касается. Благодарю вас за напоминание, Джон Уорд. - Вид у Энн был очень расстроенный. - Роджер, ты в самом деле хочешь идти в море? Я не думаю, что это самая удачная идея.

- Я сделаю из Роджера настоящего моряка, - нетерпеливо прервал ее Джон. - И если меня сравнивают с Дрейком, то его будут сравнивать с Гренвиллом. А тебе, дорогая, нечего влезать в мужские дела.

Она внимательно посмотрела на него.

- Твои дела меня совершенно не интересуют. Мне кажется, я и к тебе самому тоже потеряла интерес, но Роджер мне всегда нравился.