Вдогонку за крейсером
Есть корабли, которые, возвратившись с моря, не знают счастья умиротворенно приткнуться бортом к причальной стенке. Не получают они от гостеприимного берега пар для обогрева, электропитание, да и вообще нет непосредственной связи с землей. Со дня схода с заводских стапелей и до серьезных заводских ремонтов им суждено отстаиваться после походов на внешних или внутренних рейдах. Таковы, например, артиллерийские крейсера.
Во многом подобны они маленьким островным государствам. Постоянно отрезанные от материков водой, экипажи современных дредноутов круглосуточно производят тепло и свет, по мере надобности швальничают, портняжничают, цирюльничают. В корабельных клубах гремят духовые оркестры, символизируя культурную жизнь. Корабельные типографии тиражируют новости со всех уголков планеты и с постов и помещений крейсера. Бойко идет торговля в корабельных ларьках (вот разве что свои монеты «островитяне» не чеканят).
Конечно, при необходимости поддерживаются сношения с внешним миром. Рейдовые катера и собственно корабельные плавсредства в светлое время суток совершают несколько круизов между матерым берегом и стальными — с вулканическими дымками из труб — островами. Но эта идиллическая картина — для хорошей погоды. Стоит рейду затянуться туманом, налететь снежному заряду или разгуляться до белопенного кипения волне — и маломерный флот прекращает свое деловое посредничество. Такими сюрпризами особенно богаты рейды в Заполярье. Здесь не в диковину отправиться по делам на корабль на несколько часов, а вернуться на берег, скажем, только через сутки. Моряки-североморцы в подобных случаях не драматизируют ситуацию: на рейде всякое может случиться. И готовы по этому поводу рассказать массу историй.
Лет семнадцать назад, помнится, пришлось очутиться в такой истории и мне самому. Правда, каприз погоды оказался мне на руку.
Крейсер «Мурманск» готовился выйти в море на выполнение артиллерийских стрельб главным калибром по морской цели на приз ВМФ. С командировочным предписанием редактора флотской газеты «На страже Заполярья» утром поехал на пирс катеров. Еще с вечера решил: сначала побываю на крейсере «Александр Невский», там тоже есть дела, а затем на рейдовом катере переберусь на «Мурманск». По времени все получалось, даже «ефрейторский зазор» оставался. Вместе с офицерами и мичманами, возвращающимися на корабль после сходной смены, добрался на крейсерском баркасе к «Александру Невскому».
Рассыльный дежурного по кораблю препроводил меня к старшему помощнику командира капитану 3 ранга А. Кибкало. На крейсере человеку с Большой земли всегда рады. Откуда ни возьмись, бесшумно появился белоснежный вестовой с двумя стаканами круто заваренного чая (о кнопке электрического звонка в торце старпомовского стола я как-то и не подумал). Прихлебывая чай, Александр Александрович с заметным интересом выведывал у меня городские новости. В ту пору в Корабельном уставе еще не было положения о том, что «частое оставление корабля старшим помощником командира корабля несовместимо с должным исполнением им своих ответственных обязанностей», однако старпомы тем вовсе никогда и не грешили. Александр Александрович вдруг вспомнил как свежее культурное событие фильм, шедший в местном кинотеатре добрых полгода назад. Потом разговор не мог не перекинуться на стрельбы главным калибром. Опытный собеседник просветил начинающего журналиста. Все, дескать, очень просто: после пристрелочных выстрелов «нужно брать на два лаптя правее (левее) солнца и на две шапки больше (меньше) пороха». В шутке, однако, прозвучали ревнивые нотки к экипажу однотипного крейсера, получившего право участвовать в состязаниях на первенство ВМФ. «Александр Невский» же ждало менее богатое событиями будущее: корабль собирался в ремонт.
Время, оставшееся до прихода рейдового катера (который потому и рейдовый, что обходит последовательно все корабли рейда), незаметно истекло. Я засобирался. Однако гостеприимный хозяин предложил: нет смысла торопиться. Как только «Мурманск» начнет приготовление к бою и походу, сигнальная вахта доложит ему в каюту, и представитель прессы, то бишь я, без промедления будет доставлен на рядом стоящий «Мурманск» аж командирским катером, стоящим сейчас под выстрелом «Александра Невского». А высвободившийся таким образом резерв времени можно посвятить обеду. Предложение было соблазнительным. Церемония обеда на артиллерийском крейсере, как и многое другое, дело, можно сказать, показательное для флота. При этом постороннему открывается та сторона корабельной жизни, которая во многом остается неизменной едва ли не в течение десятилетий, на которую научно-технический прогресс оказывает наименьшее влияние. В огромной кают-компании — своеобразном офицерском клубе — царит раз и навсегда заведенный порядок, в котором каждому члену офицерского коллектива, в том числе гостю, отведены свое место и роль…
Сосед за столом напротив, старательно обходя в тарелке большой лавровый лист, вполне серьезно обронил:
— На одном из больших противолодочных кораблей помощник командира по снабжению перестал выдавать кокам лавровый лист. Узнав, командир поинтересовался причинами самовольства. Оказывается, наблюдательный помощник заметил, что моряки лаврушку не едят, всю оставляют в тарелке.
Я вежливо посмеялся, прислушиваясь к общему разговору за столом. И несколько забеспокоился, услышав имя «Мурманск». Но офицеры упоминали его безотносительно к моменту. Да и не доверять сигнальной вахте крейсера не было оснований.
И все-таки, вернувшись в каюту старпома, я обеспокоенно подошел к иллюминатору, из которого открывался вид на «Мурманск», и остолбенел. За кормой крейсера начали закипать буруны. Даже кавалеристу стало бы ясно, что корабль дал ход. Выяснять, почему сигнальщики не доложили, смысла не было. Старпом успел крикнуть в микрофон: «Команде катера, в катер» — и рванулся из каюты. Я вслед за ним.
В один миг по узенькой балке выстрела проскочил я до свисающего конца с мусингами и, поспешно перебирая их руками, буквально свалился в катер. Тот дал полный ход и уже через десять минут поравнялся со штормтрапом левого борта «Мурманска». Но не успел я ухватиться за одну из стальных скоб, приваренную к корпусу, как с крыла мостика загремел на весь рейд усиленный мегафоном голос: «На катере! Отойти от борта!» Повторяя про себя заклинание фронтовых корреспондентов: жив или помер, а материал в номер, я вознамерился во второй раз дотянуться до цели. Голос адмирала, а это был командир соединения, вновь потряс рейд. И командир катера, повинуясь громовым электрическим разрядам мегафона, тут же переложил руль лево на борт…
Катер описал дугу. Крейсер величаво рассекал залив. Не выполнить задания я не мог. Поэтому оставалось одно: дождаться возвращения «Мурманска» и подготовить репортаж за подписью корабельного офицера — участника стрельбы.
Старпом «Александра Невского» принял меня со своей всегдашней лучезарной улыбкой:
— Не стоит расстраиваться. Кто прессу не уважает, тому и хуже.
Слова старпома в мое утешение оказались удивительно пророческими: вечером крейсер вернулся ни с чем. По погодным условиям стрельба не состоялась, и ее перенесли на следующий день.
Утром с первым же катером прибыл на «Мурманск». Второй выход оказался успешным. Крейсер не просто успешно отстрелялся, но (как потом стало известно) и завоевал приз. Именно с того момента усвоил навсегда, что свою ответственность нельзя перекладывать ни на кого. Людям военным этого просто не дано.