Летающая тарелка
Тусклое полярное солнце, постоянно висевшее над морем, наконец-то стало сползать к горизонту. Мертвая зыбь — отголосок далекого атлантического шторма — мерно вздымала седую грудь Норвежского моря. Отлогие, будто подернутые патиной, волны беззлобно тыкались в крутые скулы кораблей, спускающихся после длительного плавания в умеренные широты. Стая косаток, давно сопровождавшая нас, с наступлением первых же сумерек повернула обратно.
Командир отряда, почти не оставлявший ГКП (главный командный пункт) несколько долгих недель похода, нажав кнопку переговорного устройства, напомнил оперативному дежурному походного штаба:
— Михаил Юрьевич, прошу вас еще раз проинструктировать всех командиров кораблей о необходимости повышенной бдительности на ночной вахте. А то ведь привыкли к круглосуточному дню, и первая ночь может любые сюрпризы преподнести.
— Есть, товарищ адмирал! — ответил оперативный.
— И вот еще, — помолчав несколько секунд, добавил флагман, — чтобы больше никаких рыбацких подвигов!
— Есть! — выдохнул оперативный и едва успел отпустить тангенту микрофона, как по всему помещению ФКП (флагманского командного пункта) прокатились смешки.
Под рыбацким подвигом адмирал разумел то событие, которое уже двое суток обсуждал весь отряд.
Два лейтенанта с одного из кораблей охранения во время небольшой стоянки решили проверить на практике теоретические познания в ловле кальмаров. Получать официальное разрешение не стали, а спустили леску с наживкой через иллюминатор, обеспечив таким образом скрытность рыбалки. Как казалось сначала, им необыкновенно повезло: попался здоровенный полутораметровый кальмар. Изрядно посопротивлявшись в воде, редчайший экземпляр, оказавшись в воздухе, покорно и безвольно повис на снасти. Распираемые гордостью от неожиданной удачи и предвкушавшие триумф в кают-компании, лейтенанты начали подтягивать его вдоль высокого борта к иллюминатору. Но стоило этой «морской курице» увидеть своих мучителей, протянувших к добыче руки, как он, словно из брандспойта, окатил их с ног до головы своей защитной чернильной жидкостью.
Ошалевшие от этой стремительной, а главное, непредвиденной атаки, незадачливые рыбаки, конечно, упустили добычу. Более того, справедливо рассудив, что подобный итог несанкционированной рыбалки ничего хорошего им не сулит и не зная — ядовиты или нет «кальмарные чернила», лейтенанты выбросили «пораженную» одежду. Потом долго и тщательно отмывались. Но и этим все последствия не были ликвидированы. Выпросив у боцмана дефицитную переборочную эмаль и кисти, они перекрашивали свою каюту.
…Первая после полярных широт ночь выдалась аспидно-черной. Слегка подсвеченная янтарными переливами звезд, она плотно укутала корабли отряда. Только изредка в оливково-маслянистой глубине моря мерцали красноватым светом причудливые островки планктона да вспыхивали, фосфоресцируя в кильватерной струе, поднявшиеся погреться медузы.
Вся эта красота придавала рабочему настрою командных пунктов, боевых постов и расчетов некую праздничность. Даже те, кто мог отдыхать, предпочитали законному сну возможность полюбоваться ночным пейзажем, подышать теплым йодистым воздухом этих широт.
Был третий час ночи. Мне показалось, что я едва задремал, как почувствовал настойчивое потряхивание за плечо. Вскочил и с трудом различил в темноте лицо рассыльного.
— Товарищ капитан 3 ранга! — взволнованным шепотом проговорил он. — Вас на ГКП приглашают.
Я глянул на светящийся циферблат часов.
— Что там случилось?
— НЛО над нами, — сорвавшись с шепота, воскликнул матрос. — Неопознанный летающий объект. Вы не знаете, где фотограф спит?
Фотографа я поднял сам, и через минуту мы оба были на мостике. На крыле, у пеленгатора, несколько человек что-то оживленно обсуждали.
Ярко-желтый ровный шар величиной с пятак висел низко над горизонтом чуть в стороне от кораблей отряда. По обе его стороны и внизу почти на разном расстоянии светились три таких же шарика, только гораздо меньше.
— Я с вахты сменился, вышел покурить, — взволнованно рассказывал собравшимся лейтенант (кстати, один из участников рыбалки), а они тут как тут. Полчаса назад не было, и вдруг прилетели.
— Да погодите, — вмешался кто-то. — Может, это вертолет просто-напросто? Зачем перебудили-то всех?
— Как же, вертолет! — возмущенно воскликнул лейтенант. — Пеленг на него не меняется. Это раз. Яркость свечения явно космическая. Это два. Мы идем, и он над нами все время в одном и том же месте. Наблюдает! Три.
Наступила тишина. Ярко-желтые шары, как елочные игрушки, бесстрастно висели на том же месте.
— А что, — высказался еще кто-то, — может, и правда НЛО? Ведь бывает же, говорят.
Офицеров на крыле мостика все прибавлялось. Подробностей тоже…
— Это вот по бокам у него бортовые огни. Если приглядеться, то видно, что они на консолях.
— Он уже два раза нас прожектором освещал. И вроде звуки какие-то издает. Музыка, что ли…
— Когда это он светил? Что вы сказки рассказываете? Я здесь с самого начала.
— Да? А мне сказали…
— В вахтенный журнал надо записать.
— Штурманов-то позовите кто-нибудь. Пусть глянут. Закрылись у себя в рубке.
Флагманский штурман пришел сам. Постоял, оценивая обстановку, потом молча хмыкнул в свои запорожские усы и скрылся. Через минуту он появился снова, держа в руках секстан. Все почтительно расступились. Доброволец для записи данных нашелся тут же. Некоторое время в тишине слышалось только: «Товсь!.. Ноль!.. Товсь!.. Ноль!..»
— К сведению интересующихся. Наблюдаемый вами в течение получаса неопознанный летающий объект именуется Юпитером. Самая большая планета Солнечной системы отчетливо видна в здешних широтах именно в это время года. Не знать сие морякам стыдно. Впрочем, учитывая фантастическую ночь и то, что неточная информация была вам предложена спросонья, прощаю.
Потом повернулся к понуро стоявшему лейтенанту и сказал уже совсем другим тоном:
— А вас, уважаемый товарищ штурман, прошу сегодня в 15 часов ко мне для сдачи зачета по мореходной астрономии…
Агафон
Группе офицеров штаба части предстояло принять у экипажа сторожевого корабля курсовую задачу. Корабль стоял на рейде, и шли к нему на катере.
Один из «старейшин» штаба — капитан 2 ранга, которого в неофициальной обстановке все звали просто Петрович, несколько минут прислушивался к горячему спору молодых коллег о том, что самое главное в предстоящей проверке, затем, прищурившись, молвил:
— Имею, братцы, намерение рассказать одну любопытную историю. Только сначала скажите мне: что главное для военного моряка?
— Правильно, — не дожидаясь ответа, продолжал Петрович, — в совершенстве знать свое заведование. А теперь доказательство…
Было это давненько, лет двадцать назад. Служил я тогда на Тихоокеанском флоте, на рейдовом тральщике. Получаем как-то приказ: прибыть в бухту Н., загрузиться там, чем велено, — и обратно в базу. Задача простая, за исключением одной детали. Швартоваться предстояло кормой, а причалишки были ветхие, еще довоенные, как говорится, приходилось «живое место» искать.
Но ничего — встали, обтянулись. Командир у нас был лихой и внешне, и по повадкам. Громогласный: тифон в тумане мог заменить. Морской волк, да и только! Просолен и продублен всеми ветрами… Экипаж его почитал, и моряки стремились служить на совесть. Вот и в этот раз — подналегли и уже поздно вечером закончили погрузку. Устали, перемазались и матросы, и мы — офицеры. Пока отмылись, переоделись, собрались на чай в кают-компании — и вовсе ночь. Сидим гоняем чаи, а штурман вдруг с улыбочкой говорит:
— Между прочим, ночь-то сегодня какая! Гоголевская: перед рождеством. Если случаются чудеса, так лишь в такую.
Ну, тут мы все, конечно, охотно поддержали тему, тем более, что о занимательных, чудных событиях, как и водится на флоте, были и наслышаны. И пока мы в кают-компании приятно беседовали, чуть ниже, в корме, оказывается, начинало созревать будущее «чудо».
Незадолго до этого выхода на тральщике появился новичок. Обращал матрос на себя внимание по двум причинам. Во-первых, редким именем: Агафон. Во-вторых, редкой аккуратностью, до педантичности, неудержимым рвением в службе. Зачеты на допуск к самостоятельному обслуживанию заведования он сдал в рекордные сроки, боевой пост свой выдраил до блеска…
И вот после аврала, в котором Агафон с присущим ему прилежанием участвовал, матрос спустился в свой пост глянуть — все ли в порядке. Начал осмотр и вдруг увидел форменный беспорядок: прямо из кормовой переборки — а тральщик, надо сказать, был с деревянным корпусом — торчит здоровенный ржавый болт…
«Что же это такое?! — оторопел Агафон. — Как я его раньше не заметил? Да и зачем он?»
Как я уже говорил, изучал свое заведование матрос весьма ревностно и быстро, однако непоколебимой профессиональной уверенностью, конечно, похвастать еще не мог. Пойти же и спросить поостерегся, ибо только-только зачеты сдал. А ну как лишат допуска к самостоятельному обслуживанию заведования…
Сейчас бы спросить у кого, так ведь чего доброго засмеют. По возвращении же экипаж сразу будет сдавать очередную курсовую задачу. А там состоянию материальной части очень большое значение придается. Словом, принял Агафон единственно правильное, на его взгляд, решение: вычистил этот проклятый болт до блеска, законтрил его шайбой с гайкой (как бы там снаружи не отвалилось что-то, удерживаемое болтом) и аккуратно закрасил под цвет переборки.
Спать лег позже всех, но успокоенный…
Наступило утро. Морозец, бухта парит, и — полный штиль. Приготовились к съемке со швартовых. Командир, как и положено, на мостике.
— Отдать швартовы! — зычно гремит его бас. — Самый малый вперед!
Концы с палов сброшены, вода у причала слегка вскипела, но тральщик не шевельнулся.
Командир удивился:
— Малый вперед!
Ясно слышны звонки — команду машинный телеграф отработал. Вода за кормой круче полетела в стороны — а тральщик, вот чудо-то, стоит, как стоял.
Другой бы здесь растерялся — непонятное нередко в человеке оторопью отзывается, — но наш командир был из решительных. Подошел к телеграфу и сам поставил ручки на «средний вперед».
Задрожал наш тралец всем корпусом и вдруг одним рывком вылетел чуть ли не на середину бухты. Не все на ногах устояли. А когда пришли в себя, глядь, а на старом причале светлое пятно: кусок нашей кормовой обшивки, аккуратно гайкой к причалу прикрученный…
Петрович замолчал, дав товарищам посмеяться, дождался, пока спросили:
— А дальше-то что?
— Дальше? А что дальше? Залатались на ходу своими силами, подкрасились. Вернулись в базу и, понятное дело, доложили обо всем командованию. Мол, при швартовке не заметили торчавший в причале болт, обшивку пропороли, а старательный матрос привинтил тральщик к стенке…
Поскольку случай комический, командир отделался насмешками.
— А Агафон?
— Агафон? Большим человеком со временем стал, ныне кораблем командует. Впрочем, сейчас он нас встречать будет…
И тут офицеры штаба изумленно вспомнили имя-отчество командира лучшего в части корабля, который они через несколько минут начнут проверять.