Давно замечено, что власть и здоровье сильных мира сего тесно взаимосвязаны, о чем очень убедительно и весьма интересно рассказал, например, академик Е.И. Чазов. В своей книге «Здоровье и власть» он подробно описал болезни и недуги бывших руководителей СССР — Брежнева, Андропова, Черненко, Суслова и других членов Политбюро ЦК КПСС, а также многих зарубежных государственных деятелей. Он весьма точно отметил что: «История не терпит пустот и недомолвок. Если они появляются, то вскоре их заполняют домыслы, выгодные для определенных политических целей, предположения или набор не всегда проверенных и односторонне представленных фактов».

Надобность в информации о тех, кого уже нет в этой жизни, тем более о людях, творивших историю, подтверждается словами выдающегося русского юриста Анатолия Федоровича Кони: «Тяжело говорить о мертвых. Гнусно было бы лгать на них, потому что они возразить не могут. Но т. к. «мертвые сраму не имут», то высказывать о них правду не только возможно, но даже необходимо, потому что каждый умерший есть поучение для живых».

О здоровье и причинах смерти Сталина написано очень много, и анализ этих публикаций убедительно подтверждает известную истину — чем значительнее личность, тем выше к ней интерес со стороны последующих поколений.

Начало публикациям о состоянии здоровья И.В. Сталина положила газета «Правда» 4 марта 1953 года, напечатав Правительственное сообщение о его последней болезни. В последующие дни о ней подробно рассказывали Бюллетени за подписями лечащих врачей.

О других болезнях И.В. Сталина неоднократно, с цитатами из историй болезней, писали отечественные ученые и писатели.

Не отстают и иностранные авторы, например, А. Ноймар, который, несмотря на многочисленные ошибки, имеющиеся во многих местах его книги, достаточно правдоподобно приводит клиническую картину последних дней жизни Сталина.

Существует много легенд и мифов вокруг не только здоровья и болезней вождя, но даже вокруг истории его болезни— единственного документа, который по определению должен был бы давать объективную картину патогенеза, анамнеза и тактики лечения болезней Сталина. Например, нередко можно встретить заявление, что таковой вообще не существует, а если и существует, то содержательная часть большинства записей в ней фальсифицирована в последующие годы, когда Сталин подвергался всестороннему шельмованию. Однако история болезни Сталина существует, она хранилась в Особой папке Политбюро ЦК КПСС, а с 1991 года в Архиве Президента Российской Федерации, и после снятия с нее грифа «Секретно» в ноябре 1999 года— в Российском государственном архиве социально-политической информации (РГАСПИ) с реквизитами архивного хранения: Ф. 558, опись 4-11, ед. хр. 1482, 1538 и др. Другой вопрос, насколько она полна и отражает ли она объективную картину возникновения и течения тех или иных заболеваний, не было ли каких-то обстоятельств, которые могли воздействовать на медицинских работников отказаться от производства записей в истории болезни в целях сохранения в тайне информации о состоянии здоровья вождя?

Приведем пример одного из таких обстоятельств, вынуждавших лечащего врача отказаться от внесения в историю болезни необходимых записей о ходе лечения заболевания. И. Чигирин, всесторонне изучивший ныне доступную для исследователей историю болезней Сталина, обнаружил, что в ней отсутствуют порой даже упоминания о многочисленных заболеваниях, которые Сталин, со слов современников, лечащих врачей и близких людей, переносил. Приводит он, например, ситуацию, связанную с болезнью Сталина в феврале

1940 года, о которой лечащий врач-профессор И.А. Валединский упомянул в своих мемуарах.

«В воспоминаниях проф. И.А. Валединского сказано о болезни И.В. Сталина с 13 по 18 февраля 1940 года: «Температура — 38,1, насморк, кашель, в горле краснота и припухлость слизистой, общее недомогание, небольшое увеличение печени, жалобы на боли в горле, регионарные шейные железы увеличены, в легких свистящие хрипы». И.А. Валединский пишет, что больного он лечил вместе с Б. Преображенским. По датам совпадает с имеющимися анализами. Записи в истории болезни отсутствуют. Нет также подтверждений того, что в день начала войны 22 июня 1941 года у Сталина была сильнейшая ангина, которую якобы лечил Б. Преображенский».

Небрежное упоминание автора вышеприведенной цитаты о болезни Сталина, «которую якобы лечил доктор Б. Преображенский»… в день начала войны 22 июня 1941 года, может ввести в заблуждение неискушенного читателя, который может сделать вывод, что вот еще одно свидетельство того, что никакой ангины у Сталина не было и он отказался от выступления по радио с обращением к народу вовсе не по причине тяжелейшего заболевания, а по какой-то иной (иным) причине (причинам). На самом деле профессор Б.С. Преображенский просто не имел права делать какие-либо записи о своем визите к больному Сталину в ночь с 21 на 22 июня

1941 года, поскольку Сталин потребовал от него сохранить в тайне информацию о его болезни, о чем сорок лет спустя, впервые поведал миру В. Жухрай, не понаслышке знавший все, что касается здоровья вождя.

Кстати, практически за все годы войны, если следовать записям в истории болезни, Сталин вообще не болел, поскольку за период с 5 января 1938 по 7 января 1944 года нет ни одной записи о болезнях и о проведенных медицинских осмотрах. Да и не могли они появиться по той простой причине, что состояние здоровья вождя — это совершенно секретная информация, за обладание которой вражеская разведка многое бы дала.

Нет в истории болезни Сталина записей и о перенесенных им после войны инсультах (инфарктах?), хотя по многочисленным публикациям их было не менее трех, по крайней мере, считается практически достоверным, что первый инсульт Сталин перенес накануне своего 70-летия в начале осени 1949 года.

Отсутствие подобных записей о перенесенных катастрофах со стороны сердечно-сосудистой системы Сталина может привести исследователей к неверным выводам относительно состояния здоровья вождя в последние годы его жизни. Похоже, это случилось и с самим И. Чигириным, который до тончайших подробностей изучил историю болезни Сталина, сделав при этом совершенно правильный, на его взгляд, вывод о том, что:

«Разными авторами приводились отрывочные сведения о болезнях И.В. Сталина. Эти болезни увязывали с определенными событиями в жизни страны, либо ими пытались объяснить и обосновать действия Сталина в тех или иных ситуациях. Но эти сведения не опирались на действительные факты, в результате чего выводы получались неверные.

Некоторые авторы утверждали, например, что проблемы с желудком начались у Сталина в 30-х годах и проецировали их на знаменитые процессы. Однако, по историям болезней, это не так.

Много писали и говорили об имевших место после войны у И.В. Сталина инфарктах и инсультах. В исследованных документах ни одного подтверждения этих болезней не обнаружено».

В то же время исследователь обнаружил очевидные изъятия отдельных, порой многочисленных страниц из «Истории», что подтверждает известную версию о том, что кому-то потребовалось навсегда скрыть отдельные эпизоды из жизни Сталина, связанные с некоторыми заболеваниями. Казалось бы, что именно этим изъятиям и обязано отсутствие информации о перенесенных Сталиным инсультах (инфарктах), по крайней мере, о тяжелейшем инсульте 1949 года. Однако автор такую возможность категорически отрицает, рассуждая, как говорят в математике, «от противного».

«По логике вещей, записи врачей об инсультах и инфарктах, а также электрокардиограммы из историй болезней не должны были быть изъяты и уничтожены, т. к. (они. — А К.) весьма аргументированно и правдоподобно подтверждали бы версию последнего диагноза — инсульта. Но отсутствие этих свидетельств и тексты с резолюциями, правками и подписями, приведенные в Приложении, подталкивают к выводу, что, вероятно, этих тяжелых заболеваний при жизни у И.В. Сталина не было».

В приложении к книге приводятся копии нескольких документов за 1932, 1936, 1937, 1945 и все последующие годы до 1953-го включительно с резолюциями Сталина на тех или иных документах с тем, чтобы показать неизменность уверенного почерка вождя в течение тридцати лет. Тем самым автор опровергает утверждения создателей кинофильма «Смерть Сталина» (РТР, 30 сентября 2006 года), что к концу жизни Сталин якобы с трудом писал крупными буквами, поддерживая одну руку другой. В фильме, между прочим, утверждается, что вождь перенес два инсульта после войны, и что графологи, исследуя почерк Сталина того периода времени, якобы «…установили, что так мог писать человек с нарушенной координацией движений, перенесший инсульты. Некоторые историки поддерживают версии «инсультов», чтобы изобразить Сталина немощным маразматическим стариком».

Однако добросовестный исследователь оставшихся документов в истории болезни Сталина этим примером доказал всего лишь то, что авторы фильма использовали материалы исследования неких неведомых нам, недобросовестных графологов, либо то, что они сами все это и выдумали — не больше. А вот то, что могли быть изъятыми по чьей-то злой воле из истории болезни документы, подтверждающие эти заболевания вождя, он почему-то категорически отрицает. А ведь ход событий, последовавших после смерти вождя, как раз подталкивает именно к выводу, что кому-то очень хотелось представить Сталина в последние годы его жизни эдаким здоровяком, которого его же соратники умудрились отравить, притом весьма изощренным способом — путем имитации смертельной болезни — инсульта.

Стало своего рода литературным штампом приводить слова дочери Сталина Светланы Аллилуевой о внешне весьма здоровом облике отца перед кончиной: «Здоровье отца было, в общем, очень крепким. В 73 года сильный склероз и повышенное кровяное давление вызвали удар, но сердце, легкие, печень были в отличном состоянии. Он говорил, что в молодости у него был туберкулез, плохое пищеварение, что он рано потерял зубы, часто болела рука, покалеченная в детстве. Но, в общем, он был здоров. Сибирские сухие морозы оказались нетрудными для южанина, и во второй половине жизни его здоровье только окрепло. Неврастеником его никак нельзя было назвать: скорее ему был свойственен сильный самоконтроль».

Однако воспоминания дочери Сталина можно назвать свидетельскими лишь с большой натяжкой, особенно ее утверждение о крепком здоровье отца к концу жизни. Став взрослой, Светлана жила своей жизнью, редко виделась с отцом, и ее воспоминания основаны скорее на сведениях, почерпнутых из разговоров лиц, окружающих отца, и слухов.

Изучая историю болезни, И. Чигирин обнаружил следы множественных изъятий, на одном из которых он остановился подробно, сделав предположительный вывод о сроках этого изъятия. Речь идет о болезни Сталина, случившейся в декабре 1946 года, когда он находился в очередном отпуске в Гаграх. Лечил его профессор Н.А. Копшидзе — известный в то время специалист по внутренним болезням, в частности, по кишечным расстройствам, которые часто преследовали Сталина особенно в послевоенные годы жизни. Ниже приводится краткая история этой болезни Сталина.

«За последние дни, до 6 декабря, тов. И.В. Сталин чувствовал общее недомогание. В ночь на 6 декабря, после значительного озноба, поднялась температура до 39,0; одновременно появились боли в области эпигастриума и по ходу тонких кишок, тошнота и общая слабость, вскоре к этим явлениям прибавились поносы, доходящие в сутки до 14 раз.

Объективно: пульс хорошего наполнения, ритмичный, 96 в минуту при температуре 38,4. Границы сердца нормальны, тоны слегка приглушены, без шумов. В легких всюду везикулярное дыхание, без хрипов.

Живот умеренно вздут, при пальпации болезненность в области эпигастриума и расположения тонких кишок, имеется урчание.

Печень увеличена, выходит из-под правого подреберья на два пальца, плотная с гладкой поверхностью, болезненна при пальпации.

Язык слегка обложен.

Кровяное давление максимальное 155, минимальное 80.

В моче белок 0,033. Эритроциты 2–4 в препарате. Удельный вес 1016. Кал жидкий, без крови и гноя, но с значительной примесью слизи.

6-го и 7 декабря болезнь нарастала, 8-го наметилось постепенное уменьшение всех явлений, и к 9 декабря болезненные явления совсем прошли.

Терапия: кастор, масло 30,0, сульфадиазин, дисульфан, согревающий компресс на живот, диета строгая в первые дни с постепенным расширением в связи с улучшением болезненных явлений.

Диагноз: острый гастроэнтерит, миодистрофия сердца, хронический гепатит, атеросклероз.

Рекомендуется в будущем:

Соблюдение диеты, — преимущественно молочно-расти-тельной, мясо в умеренном количестве, из спиртных напитков только легкое столовое вино в количестве 100–150 грамм в сутки.

Чаще пользоваться свежим воздухом, но остерегаться простуды.

Послеобеденный отдых от 6–8 часов вечера.

Прекращение работы ночью после 1 часа ночи.

Ежегодный отдых на юге, на берегу моря, минимум 2 месяца.

Заслуженный деятель науки профессор Кипшидзе»

Гагры, 9.XII.46.

Однако при этом в истории болезни отсутствуют результаты бактериологических исследований, что весьма странно, поскольку такое светило по внутренним болезням, как профессор Н.А. Кипшидзе, просто никак не мог допустить подобного промаха, тем более в отношении такого важного пациента, как И.В. Сталин. Да он и сам упоминает о результатах анализов.

Проявив незаурядные способности исследователя-криминалиста, И. Чигирин сумел обнаружить следы ранее подшитых, но почему-то впоследствии изъятых результатов бактериологических анализов. Впрочем, предоставим ему слово:

«Краткая история болезни напечатана на пишущей машинке через полтора интервала на двух листах желтоватой мелованной бумаги, на которой имеются следы от металлических скрепок и от отверстий многократно примененных степлеров. На обратной стороне в верхней части первого листа справа и на втором листе вверху слева видны вертикально расположенные, совпадающие друг с другом, одинаковые прямоугольные следы размером 110 x 150 мм темно-желтого цвета. Вероятнее всего на этом месте находились листы (или лист) с результатами анализов.

По мнению специалистов, такие следы могут оставаться от длительного (в течение 10 и более лет) соприкосновения белой бумаги с грубой, плохого качества бумагой из-за выделения ею остатков реактивов, примененных при ее изготовлении. Именно из такой бумаги делали в то время бланки анализов.

Н.А. Кипшидзе был вызван к пациенту не случайно. С учетом того, что он был специалистом по внутренним болезням и, в частности, по кишечным простейшим, анализов не могло не быть. Но от них остались лишь следы. Зачем были изъяты листы с результатами анализов?

Если к 1946 году прибавить 10 лет, то попадаем в 1956 год. Разгар «разоблачения культа личности». Сам факт изъятия листа (листов) свидетельствует о том, что над историями болезни работали и во второй половине 50-х годов».

И после столь убедительного доказательства факта «работы» в последующем над историей болезни Сталина, автор этого «открытия» с упорством, достойным иного применения, продолжает настаивать на том, что никаких инсультов (инфарктов) у Сталина никогда не было, поскольку в истории болезни нет упоминаний об этих заболеваниях.

Так, упоминая о том, что Сталин отсутствовал в Москве с 9 октября по 17 декабря 1945 года, пропустив при этом даже первый послевоенный парад, посвященный 28-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, автор исследования пишет:

«Многие исследователи и авторы, мотивируя отсутствие Сталина в Москве с 9 октября по 17 декабря 1945 года, настаивают на том, что его срочный выезд на отдых связан с внезапно случившимся инсультом. Но здесь к месту напомнить о встрече Сталина в Гаграх с Гарриманом, представителем президента США Трумена, которая состоялась 24 октября 1945 года. Сталин встретил Гарримана на пороге своего дома. Американец не мог бы не увидеть болезни Сталина или ее следов и не поведать о ней миру, если бы она имела место.

Записей об этой болезни в медицинских документах нет. Как говорилось выше, с учетом последнего диагноза — инсульта — они не должны были быть уничтожены, т. к. являлись бы логическим завершением имевшихся у больного заболеваний, если бы они были на самом деле.

Вполне допустимо предположить, что столь длительное отсутствие Сталина в Москве явилось его естественным желанием отдохнуть после титанической работы во время войны, которая отпусков не давала».

С последним предположением автора, что Сталин решил (или за него решили соратники) отдохнуть «…после титанической работы во время войны…», вполне солидарны, тем более, что нам не удалось обнаружить публикаций, в которых утверждалось бы, что первый послевоенный инсульт случился у Сталина в октябре 1945 года. Насколько нам известно, все «исследователи и авторы» сходятся на том, что он случился именно в сентябре 1949 года, тем более что об этом свидетельствует В. Жухрай.

В том-то все и дело, что кому-то очень хотелось не искать в истории болезни Сталина предысторию его последнего, смертельного инсульта, а, как раз напротив, представить дело так, что практически здоровый Сталин был изощренным образом отравлен. В таком случае все возможные свидетельства о предыдущих сердечно-сосудистых катастрофах вождя будут серьезной помехой для реализации задуманного плана по поиску того демона, что сумел отравить Сталина.

О том, что материалы, свидетельствующие о перенесенных Сталиным инсультах и инфарктах, из истории болезни изъяты, свидетельствует следующий факт, приведенный в книге И. Чигирина. Он обнаружил, что кроме трех электрокардиограмм (ЭКГ), сделанных во время реанимационных процедур 2–5 марта 1953 года, в истории болезни сохранилась всего лишь одна ЭКГ, сделанная 9 сентября 1926 года. То есть, за всю жизнь Сталину было сделано всего четыре электрокардиограммы, что немало удивило самого исследователя, говорившего о нецелесообразности изъятия документов из истории болезни, свидетельствующих о перенесенных Сталиным инсультах (инфарктах). В «единственность» такой прижизненной ЭКГ он никак не мог поверить, тем более, что ранее упомянутый профессор И.А. Валединский в своих мемуарах упоминает об ЭКГ, сделанной Сталину в 1927 году. Мало того, что и эта ЭКГ в истории болезни отсутствует, в ней нет ни одной ЭКГ, снятой у Сталина за 26 лет до 2 марта 1953 года.

В доказательство того, что такого не могло случиться по определению, автор приводит выписку из истории болезни некоего пациента Лечебно-Санитарного Управления Кремля, которому за четыре года было сделано 6 ЭКГ, в то время как Сталину за 26 лет ни одной. И, опровергая самого себя, автор вынужден был признать, что «остальные электрокардиограммы (за исключением ЭКГ от 9 сентября 1926. — А.К.) из истории болезни, вероятно, изъяты для невозможности их сравнения с теми, которые имеются (т. е. сделанными Сталину уже в бессознательном состоянии. — А.К.)».

Стало быть, изъяты ЭКГ, которые могли бы свидетельствовать о ранее перенесенных Сталиным инсультах (инфарктах), тем самым исследователь косвенно подтверждает, что такие заболевания имели место быть.

Болезни, недомогания, травмы преследовали Сталина с детских лет. В семилетнем возрасте он переболел оспой.

С этого времени на лице Сталина сохранились явные следы этой тяжелой болезни. Это он считал своим большим физическим недостатком.

Близкие к Сталину люди и прежде всего дочь его Светлана отмечали, что незадолго до смерти его лицо необычно порозовело, как явный признак того, что Сталин бросил курить. Однако истинной причиной, скорее всего, было обострение гипертонической болезни. До этого у него был землистый цвет лица, на лице виднелись следы от оспы на лбу, щеках, носу, подбородке и шее. У глаз виднелись две довольно заметные родинки.

К другим физическим недостаткам Сталин относил непропорционально длинные и узкие ступни ног, а также сросшиеся второй и третий пальцы на левой ноге. Но это физические недостатки, которые незаметны для окружающих. А вот плохо разгибающуюся в плече и локте левую руку скрыть было практически невозможно.

Это объясняют по-разному. Одни утверждали, что рука искалечена в результате ранения, которое он получил во время дерзкого нападения с группой боевиков в Тифлисе на банковский экипаж. Но более распространенная версия, которую он сам изложил второй жене Надежде Аллилуевой в 1917 году, а через несколько лет и кремлевским врачам, и которую усвоили некоторые его соратники, заключалась в том, что он якобы в шестилетнем возрасте попал под колеса фаэтона. В результате ранения на локте образовалось нагноение, которое привело к ограничению движения руки. Злые же языки утверждали, что ребенку руку повредил в пьяном угаре отец.

Вопреки мнению дочери и иных исследователей и биографов вождя о «могучем сибирском здоровье» Сталина, он очень часто и нередко очень тяжело и долго болел, его постоянно мучили сильные мышечные боли и боли в суставах, сковывающие движение. Для внесения ясности по вопросу о состоянии здоровья Сталина на протяжении всей его жизни очень интересно обратиться к «Хронологии болезней» с 1884 по 1953 год, впервые реконструированной И. Чигириным и приведенной в Приложении. «Хронология» составлена на основании сохранившихся медицинских карт, выписок из историй болезней (в том числе и из последней), результатов различных анализов, обследований и вскрытия трупа. Первая запись относится к 26 марта 1921 года, когда ему сделали операцию по поводу аппендицита, последняя — акт патологоанатомического вскрытия. Все, что происходило с его здоровьем до 1921 года, было записано со слов самого Сталина или было выявлено в ходе объективных исследований. Позже были найдены полицейские архивные материалы с описанием анатомических особенностей молодого революционера Coco Джугашвили (Кобы), подтвердившие результаты таких исследований.

Было отмечено, что у сорокалетнего Сталина увеличено сердце и что он перенес в детстве малярию. Когда это произошло точно, неизвестно. В феврале 1909 года, в ссылке, в вятской земской больнице Сталин перенес возвратный тиф, а в 1915 году, опять же в ссылке в Сибири, в Туруханском крае— суставный ревматизм, который периодически обострялся, чередуясь с острыми вспышками ангины и гриппа. Первый раз тифом он заболел еще в младенческом возрасте. Говорят, что от тифа тоже в младенческом возрасте умер его старший (второй) брат Георгий.

От перенесенного тифа у Сталина всю оставшуюся жизнь были проблемы с желудком, поскольку у людей, переболевших брюшным тифом, как правило, появляются язвы на стенках желудка. Не явилось ли желудочное кровотечение, появившееся в ходе реанимационных манипуляций 4–5 марта 1953 года, отдаленным эхом этого тяжелейшего заболевания?

Туберкулезом Сталин заболел еще до революции. Говорили, что первая жена Сталина Екатерина Сванидзе умерла или от тифа, или от скоротечного туберкулеза. Это вполне возможно, поскольку этими инфекционными заболеваниями в царское время и особенно на окраинах России зачастую болели целыми семьями. Предполагают, что туберкулезом Сталин заболел в одной из ссылок. В то же время, как со слов Сталина записал французский писатель А. Барбюс, сухие и сильные сибирские морозы якобы благоприятно подействовали на его организм, что привело к резкому улучшению здоровья. Во всяком случае, как это следует из «Хронологии», в 1926 году у Сталина был зафиксирован застарелый, но уже не активный туберкулез.

Посмертное вскрытие показало, что в правом легком произошли сильные патологические изменения. По этой причине Сталин даже на трибуне говорил очень тихо и без микрофона старался не выступать. В последние месяцы жизни его стала мучить такая сильная одышка, что он, заядлый курильщик, отказался от этой привычки.

Но если тиф и туберкулез — остроинфекционные заболевания, то суставный ревматизм — это весьма распространенное хроническое заболевание, которое чаще всего начинается в детстве и в подростковом возрасте, затем постепенно развивается и заметным для окружающих становится в зрелые годы. В 1904 году, когда Сталину было 25 лет, полицейские отметили в качестве «особой приметы»: движение левой руки ограничено вследствие устарелого вывиха».

Сталин в первый раз обратился по этому поводу к кремлевским врачам в 1923 году, когда ему был поставлен диагноз— «ревматический полиартрит». А в 1926 году в его истории болезни появилась запись: «Хронический ревматический процесс в области левой верхней конечности. Мышцы левого плеча и предплечья слегка атрофированы, болезненны. Неполные движения в левом локтевом суставе. Болезненность в точке Эрба». По тому, какую причину назвала С. Аллилуева по поводу болезни левой руки Сталина, можно судить о том, насколько точно она была осведомлена о здоровье, вернее, о болезнях своего отца. Не в пример дочери, соратники вождя знали о здоровье вождя гораздо больше. Так, А. Микоян рассказал в своих мемуарах о таком эпизоде: «Сталин вышел из кабинета с перевязанной рукой. Я это увидел впервые и, естественно, спросил, что с ним. «Рука болит, особенно весной. Ревматизм видно. Потом проходит».

На вопрос, почему он не лечится, ответил: «А что врачи сделают?» У него было скептическое отношение к врачам и курортам. До этого он один раз отдыхал в Нальчике, в небольшом домике, без врачебного надзора».

По рекомендации врачей, к которым он все же обратился, Сталин, начиная с 1923 года, регулярно ездил на курорты Крыма и Кавказа, где проводил не менее одного, а то и двух месяцев в году и лечился, главным образом, минеральными ваннами. Кроме военных лет, он будет ездить на эти курорты постоянно, не только из желания отдохнуть от государственных дел, а по необходимости. Однако лечение и курорты не приведут к радикальным улучшениям здоровья. Болезнь медленно прогрессировала. В 1926 году кремлевские врачи фиксируют уже не только боли в мелких суставах рук и ног, а отмечают, что наблюдается небольшая атрофия мышц левого предплечья. Жалобы на общую усталость, на боль в пальцах левой руки и на новую напасть — изнурительный понос (диарея).

В августе 1927 года, находясь на отдыхе в Сочи, Сталин перенес тяжелейшую форму ангины, являющейся следствием обострения ревматических явлений. Впоследствии рецидивы заболевания ангиной стали постоянными спутниками жизни Сталина. Так, острая форма фолликулярной ангины развилась у Сталина в ночь с 21 на 22 июня 1941 года, тогда он вынужден был на 2–3 дня отойти от активной деятельности, что породило известный миф о сталинской «прострации».

Врачи считали, что левая рука Сталина была, скорее всего, поражена вследствие системного аутоиммунного заболевания— «ревматоидный полиартрит», а не травмирована вследствие ранения, полученного в детстве. Хотя мифический фаэтон, под который, со слов самого Сталина, он попал в детстве, и мог быть вполне реальным событием, но вряд ли это «происшествие» могло иметь столь серьезные и отдаленные последствия.

Рука все более теряла подвижность и постепенно слабела. Ее суставы распухали и краснели, Сталин чувствовал постоянный хруст в коленях, в области лопатки и в шее при повороте головы. К 1928 году левая рука Сталина была уже в два раза слабее правой.

То есть, налицо все признаки последствий грозного заболевания, эффективных способов лечения которого не найдено до сегодняшнего дня.

В 1923 году Сталин впервые пожаловался на то, что забывает имена, когда устает. В то же время у него стали случаться головокружения. Поскольку Сталин счел нужным сообщить об это врачам, следовательно, процесс зашел уже так далеко, что самостоятельно он не мог с ним справиться. 24 марта 1923 года врачи впервые записали в истории болезни — «неврастения».

Как пишет Б. Илизаров:

«Сталин был очень эмоциональным и, видимо, нервным человеком, но прекрасно умеющим держать себя в руках. Эта бросающаяся всем в глаза и сознательно подчеркиваемая внешняя неторопливость и сдержанность создавали в глазах окружающих впечатление о человеке какой-то удивительной стабильности и уверенной силы». Безусловно, Сталин великолепно владел своими эмоциями, но неврастения уже не оставляла его до конца жизни. Почти все близкие, наблюдавшие его в повседневной жизни, вспоминали, что дома Сталин мог подолгу угрюмо молчать, грубо обрывал любые попытки вступить с ним в контакт. Приступы неврастении, указывают на то, что у Сталина были проблемы и с психикой, о чем говорит патологическая подозрительность, особенно сильно проявившаяся к концу его жизни.

Общеизвестно, например, что Сталин постоянно боялся быть отравленным. По свидетельству Троцкого, если в первые генсековские годы Сталину, как и всем членам правительства, приносили еду из столовой Совнаркома, то через несколько лет он из страха отравления стал требовать, чтобы готовили пищу дома. Тогда же он перестал покупать лекарства в кремлевской аптеке на свое имя. Скорее всего, эти требования совпали по времени с подозрительными затяжными расстройствами кишечника, которые его стали периодически мучить, по крайней мере, с 1926 года.

Получила широкое распространение легенда, что в декабре 1927 года Сталина осмотрел известный психоневролог академик В.М. Бехтерев и неосмотрительно дал заключение, что пациент страдает «паранойей». Вскоре академик якобы был отравлен, что впоследствии увязали с его визитом к Сталину. До сегодняшнего дня в истории отравления академика нет ясности, тем более, что свою долю сумятицы в этом вопросе внесла его внучка, тоже академик медицины, Наталья Петровна Бехтерева, длительное время возглавлявшая Институт мозга Академии медицинских наук СССР. Одно время она поддерживала версию заказного убийства своего дедушки в качестве расплаты за поставленный диагноз Сталину. Поскольку в дальнейшем она от своих слов отказалась, сославшись на то, что ее якобы вынудили к этому признанию, ситуация зашла в тупик. Впрочем, приведем ее запоздалое раскаяние, прозвучавшее в интервью газете «Аргументы и факты»:

«Это была тенденция: объявить Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы высказывания моего дедушки, но никакого высказывания не было, иначе бы мы знали. Дедушку действительно отравили, но из-за другого. А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить, и я должна была подтвердить, что это так и было. Мне говорили, что они напечатают, какой Бехтерев был храбрый человек и как погиб, смело, выполняя врачебный долг».

Современные исследователи расходятся во мнении о том, существовал ли вообще сам факт встречи академика Бехтерева со Сталиным, другие утверждают обратное. Так Б. Красильников, не указывая достоверных документальных источников, решительно заявляет, что нынче «уже по-другому выглядит получившая широкую огласку история, связанная с крупнейшим отечественным психиатром и невропатологом академиком В.М. Бехтеревым. Не исключено, что он действительно был отравлен по приказанию Сталина, после того как побывал у него в декабре 1927 года и дал поспешное заключение — паранойя. Видимо, старый профессор подзабыл, что не всякому пациенту нужно ставить такой диагноз. Да и вряд ли он был безошибочный. Профессор Валединский, написавший свои воспоминания к 70-летию вождя, то есть в 1949 году (скорее всего на основании сохранившихся у него курортных медицинских карт или дневниковых записей) нарочито подчеркнул, что проведенное в Сочи летом 1927 года обследование «…показало, что организм Сталина вполне здоровый, обращало внимание его бодрое настроение, внимательный живой взгляд». Иначе говоря, он подчеркнул хорошее, по его мнению, психическое состояние пациента. Летом 1928 года (после смерти Бехтерева) Валединский пригласил к Сталину для участия в консилиуме двух крупнейших специалистов: невропатолога В.М. Верзилова и терапевта А.В. Щуровского, которые отметили, что Сталина продолжали мучить все те же болезни. А именно: общая усталость и переутомление, боли в плече и пальцах левой руки, особенно при тряске в автомобиле, бессонница, частые инфекции (стрептококковые ангины с температурой 39–40 градусов), а самое главное, изнуряющие поносы, которые становятся постоянными спутниками жизни Сталина».

То есть, автор пытается убедить читателя, что профессор Валединский предпринял решительные меры по дезавуированию диагноза «паранойя», все-таки поставленного академиком Бехтеревым.

В то же время И. Чигирин решительно заявляет, что вся эта история с диагнозом академика Бехтерева высосана из пальца во времена злобного гонения и политического суда, устроенного Хрущевым над Сталиным: «Если помните, был в ходу… впечатляющий миф: Сталин — параноик! Причем настолько ведь авторитетно подавалось! Ссылались не на кого-нибудь, а на самого В.М. Бехтерева — выдающееся светило психиатрической науки. Дескать, потому его и отравили…» Однако при этом убедительных доказательств своего заключения автор также не приводит, ссылаясь на все то же интервью академика Н.П. Бехтеревой газете «АиФ».

Истина, скорее всего, лежит где-то посередине: визит академика Бехтерева к Сталину, конечно, был, а вот какой диагноз он поставил — это не должно было стать достоянием гласности и было известно лишь узкому кругу лиц. С академика, скорее всего, было взято обязательство не разглашать ставшие известными ему сведения о состоянии здоровья важного пациента. Подтверждением этому служат как раз мемуары профессора Валединского, который очень аккуратно обходит вопрос о пресловутом диагнозе, убеждая будущих читателей в этом так убедительно, что догадливый читатель должен убедится в обратном. Наступила ли скоропостижная смерть академика Бехтерева как следствие его неосторожного диагноза — это загадка в духе «Моцарта и Сальери» так и останется тайной на века. При этом, следует особо подчеркнуть, что серьезные исследователи этого феномена неизменно подчеркивают, что В.М. Бехтерев, врач старой выучки и высочайшего уровня научной добросовестности и врачебной этики, не мог дать столь серьезный диагноз скоропалительно, по результатам одного-единственного визита к пациенту и короткой аудиенцией у него, а уж тем более не мог бы обнародовать такое заключение.

Так, писатель И. Губерман в своей книге «Бехтерев: страницы жизни» (1977) пишет: «Бехтерев умер неожиданно и быстро. Настолько неожиданно и быстро (отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что возникла легенда, будто кто-то отравил его специально ради неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме у Сталина.

Это легенда оказалась чрезвычайно живучей, несмотря на полное отсутствие подтверждений».

Подтверждений нет, но нет и ответа на ряд других вопросов, связанных с этой историей. Во-первых, кто и зачем направил академика на осмотр генсека? Во-вторых, почему на это согласился сам Сталин? Но самое главное — никто и никогда не отмечал при его жизни признаков душевной болезни. Паранойя — это не неврастения, которой безусловно Сталин страдал. Будь хотя бы малейшие признаки паранойи у Сталина, геббельсовская пропаганда неминуемо раздула бы этот факт на весь белый свет.

Геббельс не решился, а наша пропаганда в период горбачевской «перестройки и гласности» сумела убедить многомиллионную советскую аудиторию, что великий психолог и психиатр, физиолог и невропатолог академик В.М. Бехтерев с первого взгляда поставил диагноз, как отрубил: «Параноик!» Как не вспомнить известное изречение: «Чудны дела Твои, о Господи!»

К сожалению, основным доказательством тех или иных фактов, связанных со здоровьем Сталина, для И. Чигирина является наличие или отсутствие соответствующих записей, сделанных лечащими врачами в истории болезни вождя. Выше уже приводились его утверждения, что проблемы с желудком и кишечником не могли возникнуть у Сталина в 30-х годах, как утверждают многие исследователи и биографы (в чем мы уже убедились), поскольку по истории болезни это не так. Действительно, если обратиться к «Хронологии», то увидим, что впервые явления «гастроэнтероколита» зафиксированы профессором Кипшидзе лишь в декабре 1946 года. Следующая запись, свидетельствующая о перенесенном Сталиным заболевании дизентерией, сделана в период с 26 марта по 18 июля 1947 года, когда больной лечился сульгином по методике заслуженного врача А.Н. Бузникова.

В то же время, как отмечено выше, профессор Валединский авторитетно утверждает, что изнуряющие поносы, ставшие постоянными спутниками жизни Сталина, начали преследовать его уже в 1928 году. Курорты, где Сталин лечил свои болезни желудочно-кишечного тракта, приносили лишь временное облегчение. Именно эти болезни, вызывающие расстройство желудка и кишечника, породили подозрение у Сталина, что они связаны с возможными покушениями на его жизнь, осуществляемые через лечащих врачей. Эти подозрения закрались в его сознание с начала тридцатых годов и преследовали вождя всю оставшуюся жизнь, дважды породив так называемое «дело врачей». Сталин не доверял врачам, часто менял их, а в конце жизни вообще остался практически без постоянного квалифицированного наблюдения за своим здоровьем, хотя эти утверждения не являются бесспорным фактом, и нуждается в доказательствах (в предыдущей главе мы такие доказательства приводим).

Подозрения, что проблемы с желудком как-то связаны с «происками» врагов Сталина, странным образом совпадают с периодическими осложнениями внутренней или внешней ситуации в стране и мире. Именно по этой причине И. Чигирин, как мы выше убедились, решительно отвергает очевидные доводы профессора Валединского, что изнурительная диарея преследовала Сталина с конца 20-х годов.

В 1934–1936 годах одним из постоянных лечащих врачей Сталина был терапевт М.Г. Шнейдерович. После 1953 года, отсидев в тюрьме, Шнейдерович вспоминал, как его пациент до войны любил иногда «пошутить». Сталин как-то спросил врача: «Доктор, скажите, только говорите правду, будьте откровенны: у вас временами появляется желание меня отравить? Растерянный врач молчал. Тогда Сталин сокрушенно замечал: «Я знаю, вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете, но у меня есть враги, которые способны это сделать». Профессор Валединский, лечивший Сталина от мышечных болей и ангин с промежутками в 1926–1931 годы, а затем в 1936–1940 годах, вспоминал, что 5 января 1937 года во время застолья по случаю очередного выздоровления Сталин «говорил об успехах советской медицины и тут же сообщил нам, что среди врачей есть и враги народа: «О чем вы скоро узнаете». Это разговор состоялся накануне процесса Бухарина.

Действительно, вскоре все «узнали», что в кремлевской больнице «орудовала» группа врачей, способствовавшая преждевременной кончине некоторых государственных и партийных деятелей, например, В.В. Куйбышева и пролетарского писателя М. Горького. Были высказывания, что завербованные иностранными спецслужбами высокопоставленные медицинские работники были причастны ранее к смерти М.В. Фрунзе и Ф.Э. Дзержинского. Как известно, первый «врачебно-бухаринский» процесс 1938 года закончился расстрелами и приговорами к длительным сроком заключения целой группы известных врачей. Среди прочих расстреляли профессоров И.Н. Казанова и Л.Г. Левина, к десяти годам приговорили профессора Д.Д. Плетнева, а затем расстреляли и его.

Б.Н. Красильников пишет, что: «Сталин особенно опасался руководителей советской тайной милиции. Он говорил, что Ежов, сменивший Ягоду, прослушивает его телефонные разговоры и собирает на него досье. В последние годы, как единодушно считали Хрущев, Микоян, Молотов и другие, он очень опасался Берии, который якобы тоже собирал материалы, и, как недавно установили в результате реконструкции кремлевского кабинета Сталина, спецслужбы действительно прослушивали вождя. Так что это могли быть вполне реальные опасения.

Все-таки выраженной душевной болезни у Сталина не было. Но у него был «букет» из физиологических и невротических заболеваний.

Сталина по нескольку раз в году изводили инфекционные болезни. После вскрытия обнаружилось, что у него были еще и спайки в области кишечника. Они тоже могли давать ощущения внутреннего напряжения и постоянного дискомфорта. Болезни подстегивали подозрительность. Подозрительность обостряла приступы неврастении. Все чаще преследовали мысли о возможных покушениях и смерти. Он опасался за свою жизнь. И этот страх приводил его в невероятную, сверхчеловеческую жестокость».

Война еще сильнее обострила все проблемы. К ним добавились невралгические боли не только в области левой руки, но и в левой части нижней челюсти, и опять грипп с простудами и кашлем, ангины. Особенно тяжелыми были для него послевоенные 1946–1947 годы. У Сталина несколько раз начинались катастрофические расстройства желудка с позывами по 14–20 раз за день при очень высокой температуре. На этот раз был назван еще один диагноз — хроническая дизентерия. А к уже имевшимся болезням прибавился хронический гепатит (опять инфекционное заболевание(І), атеросклероз, миодистрофия сердца).

Расстройства давно стали привычными, а явных признаков отравления врачи не находили. Сталин упорно подозревал окружающих, виновных в плачевном состоянии своего здоровья. Круг лиц, допущенных к нему, был крайне ограничен, а вся обслуга и охрана находилась под особым контролем. Он не переставал подозревать и некоторых своих ближайших соратников, например, Микояна и Молотова.

После XIX съезда Молотов и Микоян не были допущены в новый высший партийный орган — Бюро Президиума ЦК. Незадолго до смерти Сталин перестал их приглашать на свои ночные посиделки, намекая, что они «американские шпионы». Понятно, что эти подозрения Сталина были явным плодом его болезненной подозрительности, но и дыма без огня не бывает. Как уже было показано, Молотову приходилось страдать за грехи своей жены Полины Жемчужины, а Анастас Иванович Микоян, несмотря на внешние проявления своей беспредельной преданности вождю, всю свою сознательную жизнь смертельно ненавидел Сталина.

Энвер Ходжа в свое время недвусмысленно заявил, что А. Микоян признавался ему о своем участии в разработке плана покушения на Сталина: «…сам Микоян признался мне и Мехмету Шеху, что они с Хрущевым планировали совершить покушение на Сталина.

Микоян вел разговор таким образом, чтобы создать у нас впечатление, будто они сами стояли на принципиальных, ленинских позициях и боролись с отклонениями китайского руководства. Микоян, в частности, привел в качестве доводов ряд китайских тезисов, которые, действительно, и на наш взгляд, не были правильными с точки зрения марксистско-ленинской идеологии. Так, Микоян упомянул плюралистическую теорию «ста цветов», вопрос о культе Мао, «большой скачок» и т. д. И у нас, конечно, насчет этого были свои оговорки в той степени, в какой нам были известны к тому времени конкретная деятельность и практика Коммунистической партии Китая.

— У нас марксизм-ленинизм, и никакая другая теория нам не нужна, — сказал я Микояну, — а что касается концепции «ста цветов», то мы ее никогда не принимали и не упоминали.

Между прочим, Микоян говорил и о Мао и, сравнивая его со Сталиным, отметил:

— Единственная разница между Мао Цзэдуном и Сталиным в том и состоит, что Мао не отсекает голову своим противникам, а Сталин отсекал. Вот почему, — сказал далее этот ревизионист, — мы Сталину не могли возражать. Однако вместе с Хрущевым мы подумали устроить покушение на него, но бросили эту затею, опасаясь того, что народ и партия не поймут нас…»

По свидетельству В. Жухрая на поминальном ужине, устроенном в Кремле после похорон И.В. Сталина, подвыпившие А. Микоян и Н. Булганин пустились плясать «барыню», подвязав голову носовыми платками. По-видимому, напряжение последних лет, когда соратники Сталина ожидали своей неминуемой трагической участи, которую они в мыслях вынашивали по отношению к Сталину, спало и ситуация разрешилась таким счастливым для них образом, что они забыли и о своем высоком положении, и о том, где и по какому случаю они находятся.

Как следует из вышеизложенного, болезненные состояния преследовали Сталина всю жизнь и к своему 70-летию это был тяжело больной человек. Так, Светлана, дочь Сталина в день рождения отца 21 декабря 1952 года отмечала:

«…Он плохо выглядел в тот день. По-видимому, он чувствовал признаки болезни, может быть, гипертонии, так как неожиданно бросил курить и очень гордился этим — курил он, наверное, не меньше пятидесяти лет».

Светлана обратила внимание и на то, что у отца изменился цвет лица. Обычно он всегда был бледен. Сейчас лицо стало красным. Светлана правильно предполагает, что это был признак сильно повышенного кровяного давления. Осмотров Сталина уже никто не проводил, его личный врач был в тюрьме.

В это время Сталина постоянно мучили простуда, гипертония, атеросклероз, грипп, понос, рвота, температура. В 1951–1952 годах здоровье Сталина резко ухудшилось.

Он много болел всю жизнь и волей-неволей должен был привыкнуть к своим тяжелым хроническим недугам. Но и о скорой смерти он явно не задумывался, поскольку наметил претворить в жизнь свой грандиозный замысел по реформированию властной структуры в стране.

По иронии судьбы, именно эти планы, которые для своей реализации требовали не только определенного времени, но и недюжинного здоровья главного реформатора, породили миф о «богатырском», здоровье вождя, готовившего страну к очередным масштабным испытаниям. А «документальным» подтверждением этого мифа явилось как раз отсутствие документов в истории болезни Сталина, свидетельствующих о грозных заболеваниях, перенесенных вождем.

Так, Н. Добрюха, ортодоксальный сторонник версии об отравлении Сталина, на этом основании решительно отвергает естественный вывод о том, что кровоизлияние в мозг и быстрая кончина Сталина случились именно вследствие слабого здоровья. Располагая только теми документами, которые сохранились в истории болезни вождя, он попутно опровергает и те заявления, согласно которым Сталин настолько сомневался в надежности врачей, что боялся даже обследоваться, а тем более лечиться, нередко прибегая из-за этого к самолечению. Наоборот. Из-за любого недомогания к нему тут же вызывались врачи и устанавливали многодневное, а порою и ежесуточное наблюдение за общим состоянием организма. При этом он приводит выписки из результатов обследования Сталина перед курортными процедурами в Мацесте, со своими комментариями:

«Сталину 68 лет. Обследование перед курортными процедурами в Мацесте 16.09.1947 г. Выписка из медицинского документа: «Диагноз: основной — гипертония в начальной стадии; сопутствующий — хрон.(ический) суставной ревм.(атизм), переутомл.(ение). Пульс 74 в 1 мин. Артериальное) давл.(ение) 145/85. Леч.(ащий) врач Кириллов».

Чтобы в полной мере оценить эти сталинские показатели здоровья, читатель может пойти в больницу и сравнив со своими собственными, убедиться, что у подавляющего числа людей в возрасте от 40 до 60 лет давление 135 на 85 считается нормальным, а у тех, кому (как тогда Сталину) за 60, отвечают норме и гораздо более высокие цифры 150 на 90.

И это до курорта. А после курорта 29.09.47 г. показатели у вождя были уже, как у сорокалетнего, а именно: «Кровяное давление после ванной 135/75. Пульс после ванной 68 в 1 мин., ритм.(ичный). Тоны сердца отчетливы. Суставы не беспокоят. Самочувствие и настроение хорошее. Кириллов».

Чтобы проследить, как складывалось здоровье вождя дальше, достаточно следующих буквально ошеломляющих выписок из его медобследований!

Сталину 71 год. «4.09.50. Пульс до ванной 74 в 1 мин. Кр.(овяное) давл.(ение) 140/80. После ванной пульс 68 в 1 мин., ритм.(ичный). Арт.(ериальное) давл.(ение) 138/75. Тоны сердца стали лучше. Сон удовл.(етворительный). Кишечник регулярно. Общее состояние хорошее. Кириллов».

Сталину 73 года. «09.01.52. Пульс 70, полный, правильный. Кров.(яное) давление 140/80…» И это измерения, сделанные при сильнейшем гриппе с высокой температурой. Вряд ли каждый даже гораздо более молодой и здоровый человек может похвастаться подобными цифрами! Обращает на себя внимание и тот факт, что больше даже о «начальной стадии гипертонии» нигде не говорится!

Вывод: заявления, что «Сталин был серьезно болен, особенно после тяжелейшего напряжения в годы Второй мировой войны», не соответствуют действительности».

Заметим, что это заявление Н. Добрюхи столь же поспешное, сколько и неверное, не соответствующее убедительным доказательствам прямо противоположного мнения, основанного на архивных источниках, ставших доступными в последнее время. Конечно, приведенные Н. Добрюхой сведения о состоянии здоровья И. Сталина, взятые из «Хронологии», впечатляют, но это как раз тот самый случай, когда отдельными предложениями, изъятыми из контекста какого-либо произведения, можно убедить кого угодно и в чем угодно. Так и в данном случае, ведь были же у Сталина и периоды относительно хорошего и даже хорошего самочувствия, о чем говорит его колоссальная работоспособность. А приведенные данные, тем более, взятые из истории болезни, составленной на отдыхе, когда на организм благожелательно воздействовал строгий санаторный режим, и соответствующая диета, и постоянное наблюдение медицинских работников и т. п. Нельзя забывать, что люди среднего и пожилого возраста, перенесшие кризисные явления со стороны сердечно-сосудистой системы, после интенсивной стадии лечения впоследствии длительное время, а иногда и всю оставшуюся жизнь, принимают лекарственные препараты, поддерживающие в возрастной норме как артериальное давление, так и частоту сердечных сокращений (пульс). Неужели Сталин был лишен такой возможности по поддержанию своего здоровья в норме между кризисными явлениями, которые были не так уж и часты, не считая последние 2–3 года, когда, по мнению Ю.Н. Жукова, Сталин трижды перенес нарушение мозгового кровообращения?

Свои выводы известный историк, доктор исторических наук Юрий Николаевич Жуков делает на основании скрупулезного исследования всех имеющихся документов, в той или иной степени освещающих проблему здоровья И.В. Сталина в последние годы его жизни.

Приведенные в его книгах сведения документально аргументированы и с научной строгостью подтверждают прямо противоположную версии Н. Добрюхи истину, что Сталин к концу жизни был тяжело больным человеком, и внезапная смерть его в марте 1953 года вполне могла произойти по естественным причинам.

В то же время, в известной степени, вышеприведенный Н. Добрюхой вывод о безупречном здоровье вождя «провоцировал» сам Сталин, категорически отрицавший серьезные нарушения своего здоровья. В качестве примера приведем известное письмо И.В. Сталина на имя председателя телеграфного агентства Ассошиэйтед Пресс Г. Ричардсона:

«Г-ну Ричардсону.

Ложные слухи о моей болезни распространяются в буржуазной печати не впервые. Есть, очевидно, люди, заинтересованные в том, чтобы я заболел всерьез и надолго, если не хуже. Может быть, это и не совсем деликатно, но у меня нет, к сожалению, данных, могущих порадовать этих господ. Как это ни печально, а против фактов ничего не поделаешь: я вполне здоров. Что касается г. Цондека, он может заняться здоровьем других товарищей, для чего он и приглашен в СССР.

И. Сталин».

Данное опровержение Сталина было опубликовано в газете «Правда» 3 апреля 1932 года в связи со следующими обстоятельствами.

Еще со времен ранения и болезни Ленина для лечения и консультаций кремлевских небожителей приглашали европейских светил медицины. В частности, в медицинской карте Сталина есть заключение нескольких таких специалистов. Возвращаясь на родину, они, видимо, делились своими впечатлениями, которые тотчас подхватывали СМИ. Поэтому не случайно на страницах советской печати время от времени появлялись соответствующие опровержения. Так, ТА Ассошиэйтед Пресс за подписью своего руководителя г-на Г. Ричардсона опубликовало информацию о тяжелом заболевании И.В. Сталина со ссылкой на доктора Цондеко, который консультировал кремлевских вождей.

Характерно, что Сталин счел нужным включить свое вышеприведенное опровержение в Собрание сочинений, которое готовилось к изданию накануне его семидесятилетия, чем как бы подчеркивал, что за прошедшие 17 лет здоровье его не пошатнулось.