После жаркой сухой погоды уже под вечер на деревню надвинулась большая хмурая туча. Всё притихло, попряталось: куры залезли в свой курятник, воробьи за наличник, а щенок Пончик забился под крылечко.

Было тихо-тихо и немножко страшно. Митя сидел около бабушки на крыльце и смотрел, как она готовила вишню для варенья: вставит вишенку в маленькую машинку, нажмёт пальцем на кнопку с пружинкой, — чик! — и косточка вылетает. Ягоды без косточек бабушка бросала в большое блюдо, а косточки вылетали в миску. Из них бабушка сварит вкусный кисель.

А за деревней ворчал гром и поблескивали молнии. Туча всё ближе и ближе, темно стало на крылечке. Во двор вдруг ворвался ветер, закружил куриные пёрышки, поднял столбом пыль выше деревьев — и на пересохшую землю хлынул такой ливень, что даже кустов на берегу Петляйки не стало видно.

— Хорош, дождичек! — радовалась бабушка. — Как его в колхозе ждали.

А дождь всё шумел и шумел над деревней. С крыш, наполняя бочки, хлестали потоки воды, по улице уже давно бежал весёлый ручей, смывая с дороги всякий мусор. В мутных лужах вздувались и тут же лопались пузыри.

Больше часа по кустам и деревьям, по полям и лугам гулял теплый ливень.

— Ну, Митя, теперь и грибки пойдут. Смотри, как напоил землю кормилец-дождичек.

А дождь уже не шумел. Над лугом за деревней ещё висела туча, грохотал гром и полыхали молнии, а на крыши домов, освеженную зелень, на огромные лужи падали только редкие и не очень крупные капли.

Разбрызгивая лужи, по улице пронесся босоногий Васёк.

— Митя, быстрей сюда! Будем плотину делать…

И Митя, тоже босой, побежал по теплым лужам. Всюду сияла умытая зелень, по улице, под уклон к Петляйке, бежал ручей, уже начинало голубеть небо и первые лучи солнца брызнули на деревню. А ребята, все деревенские мальчишки и девчонки, столпившись у Митиного дома, по колено в воде делали огромную плотину. Командовал, конечно, Петя, он ведь был самый большой.

— Васёк, тащи сюда вот эту доску! Митя, укрепляй вот здесь, а то прорвёт. Соня, Маринка, таскайте ко мне песок. Мишка, беги за лопатой, видишь, как вода прибывает. Ребята, давай камней, живо!

Плотина росла и росла. Взрослые смотрели на детей и улыбались. Завидовали, наверное. И никто не ругал ребят за то, что испачкают трусы и грязи домой принесут — так хорошо было!

— Митя, гляди… — толкнула вдруг мальчика Сонечка.

За деревней над лугом полыхала радуга — такая яркая, такая красивая, какую ни на одной картине не увидишь.

Митя забыл про всё: про ручей, про плотину, про бумажный кораблик, который держал в руках, и всё смотрел и смотрел. Освещенный заходящим солнцем луг сверкал от дождинок, свисающих с каждой травинки, тёмная туча за деревней была уже совсем не страшной, а радуга — и красная, и голубая, и жёлтая — разноцветная радуга обнимала землю.

— Знаешь, Мить, а она из Грибовского озера и Петляйки воду пьёт, — сказал притихший было Вася. — Смотри, а над ней ещё одна.

И правда, над главной радугой появилась вторая, не столь яркая, но тоже хорошо заметная.

Вдоль улицы уже носились ласточки, давно уже выскочил из-под крылечка проказливый Пончик, зачирикали опять воробьи, и вывел снова на промысел своих кур грозный петух Кокоша. Ребята уже дважды устраивали наводнение, разрушая плотину, а радуги всё сияли на небе. Потом они стали бледнеть, меркнуть и совсем пропали.

— Бабушка, а куда подевалась радуга? — спросил вечером Митя.

Посмотрела бабушка в широко открытые глаза внука, в которых, казалась, так и стояла многоцветная радуга-дуга, и сказала:

— Глянь-ка на луг, Митенька, на палисадники, на поля наши, на лес — видишь, какими они стали? Не пропала радуга. Она себя цветам отдала, птицам и людям. Лютикам — жёлтый цвет, незабудкам — голубой, гвоздикам и иван-чаю — красный. Никого она не обидела. Малиновке грудку покрасила, подосиновику и мухоморам шляпка, а тебе с Сонечкой — щеки. Так-то вот, внучек.

Добрые бабушкины морщинки заулыбались, она прижала к себе мальчонку, и его розовые щёки заалели ещё ярче.