— Я безмерно огорчен событиями прошлой ночи, — в голосе товарища Речника явственно слышались слезы — Такого нападения, такой жестокости наша революция еще не знала. Кучка отщепенцев, решившая вернуть обратно власть короля…
Толпа на площади возмущенно загудела.
— …объединившись с недобитыми монархистами, сделала попытку захватить дворец, в котором находился весь Комитет и уничтожить нас. Силы были неравны: против трех сотен вооруженных мерзавцев нас было от силы три десятка. Это был кровавый бой…
Голос вождя поник.
— Не все смогли встретить утро. Давайте вспомним тех, кто погиб, пожертвовав собой во имя революции…
Речник поднял голову
— Во имя нашего счастья! Счастья всем!
Над толпой взметнулась рука в партийном жесте, до боли напоминающем Димке нацистское приветствие.
— Счастья всем! — над толпой вырос лес рук, — Счастья всем!
— Так вспомним же погибших. И в первую очередь я хотел бы назвать Алека Матло. Этот юноша был молод и юн, он мог бы еще жить и жить… Но этой ночью он не думал о себе. Один он вышел против сотен и погиб, погиб, защищая всех нас. Кто-то… — взгляд Речника похолодел и обвел толпу. Судя по всему, никто не хотел оказаться этим «кем-то» — кто-то назовет его смерть глупой, мол, он не должен был жертвовать собой там, где было понятно, что он погибнет, мол, его смерть не приближала победу, мол, враги даже не заметили его сопротивления… Нет!
Кулак тролля ударил по перилам помоста. Того самого, который был построен еще во время революции и так до сих пор и служил Речнику.
— «Нет», скажу я! Никто в одиночку не выигрывает битв, многие солдаты погибают, не успев убить ни одного врага, но если каждый из них решит, что его гибель будет напрасной, бросит оружие и уйдет домой…
Взгляд Речника опять обвел толпу.
— То война будет проиграна. Один человек — это капля воды, но из капель состоит океан! Я никому, слышите вы, никому не позволю назвать смерть этого юноши глупой и бессмысленной! Никому!
Димка, стоявший в толпе — на него косились — подумал, что понимает горячность тролля. Речник собирался поставить на посты самых трусливых и ненадежных солдат, потому что отряд мятежников должен был забраться в ловушку. А получилось так, что саламандр Алек оказался не трусом и не предателем. Фактически, именно Речник послал парня на верную смерть и сейчас вождь убеждает не столько толпу, сколько себя, что гибель парня была не напрасной.
Речник спокойно относился к смерти и крови. Но не любил, когда кровь лилась напрасно.
— Позвольте мне, — спокойный негромкий голос пронесся над толпой. Димка подумал, что он, наверное, впервые слышит голос товарища Сталевара.
Высокий худой зомбик выступил вперед:
— Я, как командующий Изумрудной армией и Зеленой гвардией, хочу произнести несколько слов. Мы отменили ордена, посчитав, что награждение орденом возвысит человека над остальными, в то время как люди должны быть равны. Мы ошибались. И солдат Алек тому подтверждение. Не каждый, далеко не каждый сможет сделать то, что сделал он. Поэтому мы решили вернуть ордена, чтобы люди видели тех, кто совершил подвиг, видели и гордились тем, что среди нас живут такие люди.
Толпа молчала. Хумансы, гномы, эльфы, тролли, летуны, невампиры, другие расы — все слушали худого зомбика, казалось, отлитого из стали.
— Первым орденом нашей Республики будут награждаться те, кто не жалел жизни во имя общего счастья. И называться этот орден будет…
Сталевар сделал паузу:
— Не именем ангелицы и не именем древнего короля. Это будет орден Алека Матло!
Димка вспомнил когда-то услышанную или прочитанную фразу «Историю делают на площадях». Тогда он понял ее так, что история творится, когда народ выходит на улицы и площади и меняет власть, сбрасывает с тронов королей и императоров. Сейчас ему показалось, что он ошибся.
Историю делают те, кто на площадях рассказывает всем о том, что произошло. И что он расскажет — то и будет записано как истинная правда.
Сейчас историю делал Речник.
Согласно официальной версии, «кучка отщепенцев» напала на дворец, и вся погибла. В бою с мятежниками погибли…
— Алек Матло…
Строки мартиролога, казалось, падают камнями в толпу., вызывая у Димки образы прошлой ночи.
— Джон Лион…
Мертвый пулеметчик, лежащий в куче обломков.
— Жанетт Корде…
Висящая на пиках ограды мертвая эльфийка.
— Луи Чейн…
Гном с раздробленной выстрелом головой.
— Товарищ Пивовар.
Еще один гном, застреленный в спину.
Товарищ Каменотес не назывался. После вчерашней ночи он свалился с жестокой горячкой, поэтому, видимо, Речник еще не решил, кем бывший товарищ окажется — жертвой мятежников или главным виновником.
Имена падали и падали в толпу.
Все жертвы бойни на Дворцовой — все, не соответствующие официальной версии — были записаны одним списком. Погибшие от рук мятежников. Партийные раскольники — чтобы не смущать народ разногласиями власти, шпионы иного мира — чтобы их хозяева не заподозрили раньше времени, что их сеть раскрыта.
Может и правильно. Но все равно, как-то…
Речник, прикрывая рукой глаза — интересно, играет или правда, слезы? — сошел с трибуны. Товарищ Кузнец — для друзей — Жозеф — объявил о многочисленных амнистиях и смягчении режима. В бурной радости толпы прошли несколько незамеченными маленькие изменения в структуре власти. Комитет распускался, организовывалось полноценное правительство, разве что вместо министров в нем были консулы — или так поняла это слово Димкина интуиция — а верховную власть в стране получал первый консул, он же скромный товарищ Речник.
Тролль стал вождем.
— Хыгр, — господин Шарль подошел сзади, — идем. Нужна твоя помощь.
* * *
В комнате сидела мышанка Кэтти. Она грустно рассматривала пистолет. В деревянном чехле, с нанесенными рунами. Тот самый, бесшумный, которой она делала для Джона…
Димка неловко шагнул к ней, тронул за плечо:
— Моя… твоя…
Кэтти подняла глаза. Голубые, налитые слезами, они казались огромными.
— Почему? — спросила она, — Зачем? Зачем делать оружие? Для того, чтобы убивать? Я раньше любила создавать оружие, даже гордилась им… метателем, например… Разве можно гордиться тем, что предназначено для того, чтобы убивать?
— Можно, — незнакомая женщина хлопнула ладонью по столу, — Можно. Потому что если не создавать оружие и не вооружаться, в нашу страну придут те, кто не задумывался над тем, правильно или неправильно убивать людей. Придут и убьют. Запомни, девочка, оружие убивает не людей. Оружие убивает врагов.
Кэтти заплакала и убежала из комнаты. Господин Шарль зашагал за ней.
— А ты, парень, значит и есть Хыгр? — женщина повернулась к Димке. Среднего роста, со светлыми волосами, заплетенными в толстую косу, которую в мире Свет, кажется, носили в деревнях. Одежда — мужская, черная городская, на подоконнике — котелок. На груди — звезда мага. Кто это?
— Моя быть Хыгр. Кто есть твоя?
— Это, господин Хыгр, — господин Шарль уже вернулся, — госпожа Доминик Ру. Одна из лучший сыщиц революционной полиции.
— Ты на мою звезду не смотри, — взмахнула одна из лучших сыщиц рукой, — Я раньше магичкой работала, и никто из моих знакомых не знает, что я в полицию ушла. Так в одежде мага и хожу, чтобы не смущать. Итак, гражданин Хыгр, я знаю все.
Димку подмывало спросить какова глубина Черного моря, но он понял, что сыщица-магичка имеет в виду нечто иное.
— Я знаю, кто вы такой, откуда взялись и кто против нас. Как единственный на сегодняшний день специалист по иным мирам, скажите — что это за предметы?
Доминик сдернула ткань, закрывавшую стол.
* * *
После кровавой ночи Димке если чего и хотелось — то только отдохнуть. Однако, героически взяв себя за шиворот — фигурально выражаясь — он дошел до гостиницы, чтобы узнать, все ли в порядке с Флоранс.
На улице и в самой гостинице все было тихо. На осторожный стук в дверь открыла заспанная и потирающая глаза зомбяшка, получила выговор за то, что открывает, не спрашивая, кто там, обиделась и ушла досыпать.
Димка остался в гостиной один, в компании одиноко лежавшего на столе револьвера. Димка с покаянием подумал, что Флоранс навряд ли смогла бы даже поднять его, не то, что выстрелить. Хотя… Наган лежал повернутый стволом к двери. Уж сил нажать на курок — если обеими руками — у зомбяшки бы хватило. Смелости хватило бы точно. Правда, ее снесла бы отдача первого же выстрела…
Нерадивый муж, проведший первую брачную ночь в сражениях с разными повстанцами, поклялся самому себе, что закажет для Флоранс револьвер под ее размеры. Тут уже спокойно ходят гранатометы и пулеметы, так что появление револьверов хуже не сделает никому.
Он бы прямо здесь на полу и уснул, но тут появился летун-курьер с письмом. Димку вызывали во дворец. По пути он застрял в толпе, слушая речь вождя революции.
* * *
— Что это такое?
Димка подошел к столу, вгляделся…
— Кстати, совсем забыл, — господин Шарль протянул Димке очки.
— Музей в особняке Франсуа продолжает работать. Все мастера и все устройства там сохранились. Так что осталось только подобрать линзы.
— Спасибо, — еле выговорил Димка. Это слово отсутствовало в словаре яггаев и он выучил его совсем недавно.
Димка надел очки и наклонился над столом.
Интересно…
— Это то, — подошла сбоку Доминик, — что мы нашли при обыске в комнатах Жанетт и квартире Луи. К сожалению, квартира эльфийки была уничтожена взрывом…
Димка смотрел на предметы.
Фонарик. Тонкий, в стальном корпусе, обтянутый тонкой резиной. Со светодиодом. Димка щелкнул кнопкой. Светит.
— Это светильник?
— Да.
Две черных пластиковых коробочки, размером с пол сигаретной пачки. Несколько кнопок, выдавленные цифры и латинские буквы на задней стороне каждой коробочки.
— Моя не знать.
С равным успехом это может быть и подслушивающее устройство и взрывное. Лучше не проводить экспериментов…
Несколько батареек. Точно таких же, как и были в подслушивающем устройстве в кабинете Речника: серые, без надписей.
— Это мы знаем, — кивнула Доминик.
Отвертка. Самая обычная, крестовая отвертка, маленькая с черной пластиковой ручкой.
— Вещь крепить другая вещь.
Шесть маленьких стеклянных ампул в блистерной упаковке.
— Моя думать вещь быть смерть.
— Отрава? — прищурилась Доминик.
— Похоже, чем-то подобным отравился Каменщик…
Шкатулка. Вполне обычная, деревянная, с выжженным рисунком, изображающим какую-то ангелицу. В мире Свет в такой короткой юбчонке могли изобразить только ангелицу.
— Почему вещь здесь быть?
Господин Шарль щелчком открыл крышку шкатулки. Ух ты…
Внутри цифровой фотоаппарат. Объектив, кнопки, вспышка… Никаких надписей, только треугольник.
— Вещь делать хырр…
Димка постучал пальцем по картинке на крышке.
— Ангелиц? — переспросила Доминик.
— Рисунки. Эта вещь рисует. Так?
— Да. Очень быстро.
Димка бы показал, но, во-первых, он не понимал, как этот фотоаппарат работает, во-вторых, опасался все же жать на кнопки.
— Что скажете, господин Хыгр? Из какой страны вашего мира эти вещи?
Димка вздохнул:
— Моя не знать.
Никаких опознавательных надписей. Любая из этих вещей могла быть сделана хоть в России, хоть в США, хоть в Северном Габоне.
— Ладно, — вздохнул господин Шарль, видимо, очень рассчитывающий на эти вещички, — Тогда остается только допрос пленных.