По дороге от полицейского участка до гостиницы, Димка размышлял о том, что Этой стране повезло, что во главе революции стоит именно товарищ Речник. Жесткий романтик, как бы странно это не звучало. Не похожий ни на Робеспьера, ни на Ленина, Сталина, Троцкого, Гитлера... Вышеназванные товарищи (кроме, может быть, Сталина) относились к революции, как к некоей глобальной компьютерной игре-стратегии - если бы в их времена существовало такое понятие - они продвигали прогресс, в своем понимании, не обращая внимания на возможности конкретной страны, имевшей несчастье стать объектом их экспериментов, на желания жителей, ее населяющих, априори считая, что народ глуп и темен и не понимает, что прогресс для них - благо... Они строили страну, идеальный образ которой держали в голове, не задумываясь, как правило, возможно ли это построение на практике. Молчаливо предполагалось, что все достижения прогресса, ими продвигаемые, все технические новшества, однозначно ведут к величию страны, счастью народа в целом и каждого отдельного его представителя, поэтому весь народ в едином порыве, без всяких исключений, будет строить то светлое будущее, которое нарисовалось в воображении одного человека. Когда же хрустальная теория разбивается при столкновении о чугунную реальность, никто не признает, что теория ошибочна и не пытается ее исправить. Сразу выискивается враг, который "гадит" - внешний или внутренний - и от действий которого, ясен пень, ничего и не получается...
Димка подумал, что его мысли уже ушли куда-то в сторону от конкретных исторических личностей и в его памяти всплывает некое явление, некие люди, которые именно так себя и ведут... Кажется, даже в литературе для них было придумано особое название... Как же... Нет, не вспоминается...
Да и ладно.
Возьмем товарища Речника. Он строит не государство, в котором он хотел бы быть правителем, а государство, в котором ему было бы комфортно жить простым мещанином. Есть у него трудности? Еще какие! Другой бы на его месте уже поседел, да вот беда - Речник - тролль, а значит - лыс. Нашел товарищ Речник врагов, которые испортили ему всю малину? Нет! Все свои ошибки он признает и, более того - исправляет. Гитлер бы уже объявил врагами мышанов, тем более что это - почти правда и в стране уже гремела бы антисемышанская истерия. Товарищ Речник засекретил информацию о том, что мышаны работали на Хозяина, как раз для того, чтобы не допустить погромов. Робеспьер обвинил бы во всем дворян, и гильотина на площади работала бы безостановочно. И не на одной площади, а на КАЖДОЙ. А речник и короля бы отпустил работать сапожником в тихом предместье, если бы тот, конечно, согласился. Король был казнен под давлением радикальных товарищей, которых, кстати, обвинил бы во всех бедах уже товарищ Троцкий. В то время как товарищ Речник не хочет устраивать охоту на ведьм и до последнего надеется, что товарищи образумятся.
Димка еще раз покатал в голове мысли и пришел к выводу, что он, кажется, выбрал в этом конфликте правильную сторону. Было и еще одно, главное, соображение в пользу товарища Речника.
На его стороне - господин Шарль, самый умный из всех известных Димке людей.
НА этом выводе господин Хыгр осознал, что стоит у ворот рынка, куда умные ноги привели задумавшуюся голову, чтобы купить те самые часы, о которых он подумал в полицейском участке.
***
Черный эльф Жозеф с некоторым недоумением смотрел на то, как его друг, господин Шарль - то есть, гражданин, конечно - собирается в дорогу:
- Чарльз, только не говори мне, что ты бежишь из города.
- Не бегу, - бывший начальник особого сыска спрятал в сумку два пистолета, - а уезжаю.
- Чарльз... Это больше похоже на бегство. Если бы я не знал тебя...
Господин Шарль выпрямился:
- Так как ты меня знаешь, то просто подумай вот о чем. Стоит ли мне отменить очень важную и задуманную задолго до появления дона Мильера поездку только потому, что кому-то может показаться, что я струсил?
- Нет, но... А что за поездка?
- Мне нужно привезти в столицу одного человека. Он поможет нам в поисках шпионов из другого мира. Мы нашли одного и то - на чистом везении.
- Полицейский, что ли?
- Нет, башмачник.
***
Димка нашел часы. Солидные, в серебряном корпусе, величиной с небольшую тарелку. То есть по размерам - как раз на запястье яггая. И самое приятное - недорого.
Практически - по дешевке.
Димка почесал нос. Что-то тут ему не понравилось. ОН обвел взглядом рынок.
Да... Рынок не тот, что раньше. Толчея стала больше, а шума при этом - меньше. Не слышно зазывных криков продавцов - а те, что слышны, такие унылые, как будто зазывал заставляют кричать под угрозой казни всех родственников. Шумные перепалки с торгом за каждый денье тоже не слышны... Покупатели и продавцы как будто присыпаны пылью, настолько они серы и унылы.
Цены на предметы, на часы, например, поражают своей дешевизной. Еда же, напротив, подскочила в цене, пожалуй, втрое.
Голод...
Димка встал, как вкопанный.
Голод?
Он вспомнил свои размышления после отъезда из хрюнской деревни, родины батьки Жана. А есть ли в стране вообще голод? Вернее... Голод есть.
Был ли неурожай?
***
- Сдаваться я не намерен. Так и запишите.
Никто, разумеется, записывать глубокую мысль товарища Речника не стал. Тем более, что в рабочем кабинете, кроме него, находился только Жозеф, он же товарищ Кузнец и товарищ Сталевар.
- Что это означает? - товарищ Речник задумчиво посмотрел на бронзового рыцаря, как будто он разговаривал с ним, а не с находящимися в кабинете, - Это означает одно: мы будем драться. Да, драться! Но!
Толстый палец указал в потолок.
- Что нам известно о силе сторонников Каменотеса? Их много. Практически столько же, сколько и наших сторонников. Значит... Что это значит? Значит, мы находимся в равных условиях. Что нам известно о планах заговорщиков в партии? Товарищ Кузнец, что вы молчите? Кто начальник полиции? Вы, я или вон та ворона?
- О планах заговорщиков нам неизвестно ничего, кроме того, что они существуют.
- Планы или заговорщики?
- Ну, раз есть заговорщики, значит, у них есть и планы. Мне кажется логичным.
- Понятно...
Речник стал сух и деловит:
- Что бы мы делали на их месте? Естественно, самое простое: арестовать меня. После чего разогнать моих сторонников. Если собрать моих сторонников и организовать оборону здесь, во дворце, это приведет к двум возможным результатам: нам удастся справиться и нам справиться не удастся. В первом случае - все отлично, но мы не можем исключать и второй вариант. Следовательно, остается найти ответ на один вопрос: при каких обстоятельствах заговорщик, рассеяв моих сторонников, не смогут арестовать меня?
Глаза зомбика, товарища Сталевара, слегка расширились. Судя по всему, он представил вождя с двумя огромными мечами в руках, рубящего в капусту ворвавшихся в кабинет противников.
- Не знаете? Я вам отвечу. Они не смогут арестовать меня, если меня там не будет!
- То есть?
- Не выдержал черный эльф.
- Мой план таков: в день, когда я откажусь исполнить требования заговорщиков, они захотят меня арестовать. Потом-то они, конечно, объяснят народу, что я снюхался с монархистами и кем-нибудь еще, но сначала - арест. Так вот, отказав им, я тут же выеду из дворца и вместе с моими сторонниками займу оборону в каком-нибудь надежном месте... товарищ Речник, подберете потом подходящее... но, и вот в этом вся хитрость, на самом деле из дворца выедет мой двойник...
- А у вас есть двойник?
- Есть. Двойник, переодетый мною, займет оборону, а я останусь здесь во дворце.
- Кто будет охранять вас во дворце?
- Зачем? Достаточно обычной охраны. Ведь, повторяю, никто не будет искать меня здесь. Если мои сторонники отобьются - хорошо, если же нет - на следующий день я обвиняю заговорщиков в попытке переворота и все их крики о том, что я - враг революции, никто не примет в расчет, посчитав обычными отговорками проигравшего. Мне поверят больше: кто нанес первый удар - то и неправ.
- Может, все же оставить часть сил во дворце? - хладнокровно уточнил Сталевар.
- Ни в коем случае! Достаточно будет кому-то проболтаться об этом и заговорщики тут же сообразят, что эти силы кого-то охраняют.
- Почему бы вам тогда не перебраться в любое другое место и пусть ищут вас по всей столице?
- Тут вопрос репутации. Если я прячусь где-то, кроме дворца, то меня могут обвинить в трусости. Если же я остаюсь во дворце, то никто не сможет назвать меня трусом. То, что искать меня будут где-то еще - личные проблемы умственной полноценности заговорщиков. Ну и, в случае опасности, я уйду потайным ходом.
- Так они же заблокированы.
- Нет, один мы откопали, тот, что ведет в лавку старика Жоффруа. Ну что, видите недостаток плана?
- Только один. Если кто-то о нем узнает...
***
Никакого неурожая не было! Димка вспомнил все, что он слышал об этом. Ни один крестьянин не говорил о том, что в его деревне неурожай, все говорили, что погода была на удивление отличной, что урожай должен быть хорошим... Откуда тогда взялся неурожай?
Из разговоров.
"Все говорят" - волшебные слова, после которых не требуется доказательств. "Все говорят" - и пустые слова приобретают характер непреложной истины. "Все говорят" - и правда превращается в ложь, а ложь в правду. Против отравы всем известных истин, слухов, сплетен есть только одно противоядие, от известного фармацевта господина Шарля. "Никому нельзя верит на слово". Но кто задумывается о необходимости проверки фактов? Ведь это "все говорят"!
Нет, можно, конечно, предположить, что это просто такое совпадение: неурожай и действия Хозяина, которому выгоден именно неурожай. Можно. Но Хозяин был слишком предусмотрительным и последовательным, чтобы пусть хотя бы одну часть своего дьявольского плана на волю случая.
Димка представил, как по дорогам Этой страны от деревни к деревне от города к городу ходят неприметные путники-мышаны, охотно рассказывающие все желающим последние новости.
"Как вы не слышали? В стране грядет неурожай! У вас в деревне все в порядке? И хлеб удался? Так вам повезло! В других местах совсем, совсем не так. Да я своими глазами видел! Все говорят, идет голод!"
Людей можно заставить поверить в любую чушь, если повторят ее слишком долго. Почему бы им не поверить в неурожай?
Все уверены: в стране нет хлеба. Крестьяне прячут зерно в надежде продать его подороже, а после появления продотрядов - просто из страха, что зерно отберут, а нового купить не смогут. Ситуация кризисная: не отбирать зерно - начнется голод в городах, отбирать - голодать начнут крестьяне.
Что делать? В смысле, что делать ему, Димке, с таким знанием?
Нужно рассказать господину Шарлю. Он умный - он придумает.
***
Эльфийка Жанетт находилась во дворце почти весь день, предоставленная сама себе. Ну, настолько, насколько может быть таковым человек на службе. Часть дня она находилась в карауле у дверей товарища Речника, часть времени - в помещениях девичьей гвардии, на глазах своих подруг-сослуживиц. Если она где и оказывалась одна, то только в туалете.
Хотя, нет, днем она отправилась в город пообедать. Летуны, следившие за нею с крыш, сообщили Жозефу, что вместо ближайшего - или хотя бы отдаленного - трактира эльфийка направилась в квартиру, в которой жила. Провела там некоторое время, чем занималась, неизвестно, шторы были закрыты, возможно, готовила и ела, после чего отправилась в город.
На одной из улиц Жанетт, коротко оглянувшись, остановилась около крыльца, почистила сапог, при этом незаметно для прохожих просунула в щель под дверью некую бумажку. Как удалось выяснить, в доме проживал товарищ Каменотес.
Агенты Жозефа среди заговорщиков - всего один и не на самых важных ролях - смогли рассказать, что вскоре после этого в специально собранных отрядах, которые подчинялись товарищу Каменотесу, пошли слухи о том, что вскоре им придется штурмовать дворец. При этом особо оговаривалось, что собственно штурма не будет, так как все, кто мог бы оказать им сопротивление, будут отсутствовать. Глухо говорилось о хитрости товарища Каменотеса, который сумел оставить товарища Речника без охраны.
Жозеф бросил бумажку с донесением агента в огонь и потер виски.
Зачем она шла домой? Если была возможность подслушать - а она была, иначе откуда информация? - то почему она не пошла сразу к дому Каменотеса? Написать письмо? Но она провела в квартире не так мало времени.
Похоже, тут все дело в какой-то особенности иномировой магии...
Нужно узнать мнение специалиста.
Специалист в распахнутом камзоле и сдвинутом на бок котелке в этот момент ворвался в гостиницу и...
Никого не нашел.
Господин Шарль уехал в неизвестном направлении по неизвестным делам, Джон тоже куда-то пропал, Флоранс до сих пор оставалась в канатной мастерской... В гостинице сидела только Кэтти, что-то увлеченно писавшая на расстеленной ткани.
Впрочем, мышанка Димке никак не помогла, наоборот, нарычала, что ее все отвлекают.
Димка вздохнул и отправился во дворец, в поисках того, кто его поймет.
***
Мышанка Кэтти была в бешенстве. Да что же это за день такой! Сначала притащился какой-то незнакомый тролль, который долго и нудно интересовался ее големами. Мол, а как они действуют, да как работают, да что могут, а что не могут... Зануда! Только было вернулась к продолжению и вот опять! Хыгр! Ну откуда она знает, где господин Шарль, можно подумать, она за ним следит! Как задания раздавать - так все, а как мешать - так опять все! Что за жизнь! Ничего сделать не успеваешь!
***
У дверей трактира "Старая подошва" остановился всадник. Высокий худой хуманс в широкополой шляпе спрыгнул с коня и, нимало не сомневаясь, толкнул дверь на которой мелом было написано "Закрыто". Дверь была открыта.
Господин Шарль бесшумно вошел в обеденный зал трактира, поводя стволом пистолета.
Никого.
Никого живого.
За столом, у стола, под столом лежат тела. Два десятка. Хумансы, эльфы, гномы...
Бывшая организация монархистов "Темное сердце".
Почти вся. За исключением одного черного эльфа.
Господин Шарль взглянул на лицо одного из мертвецов. Спокойное, как будто тот просто уснул. Фактически, так и было.
Карегота. Яд, от которого человек чувствует страшную сонливость, которой не может противостоять. Засыпает и не просыпается.
Летом господина Шарля пытались отравить этим ядом, помог острый нюх Хыгра, потом этим же ядом отравили Летучих Мышей.
Господин Шарль взглянул еще раз. Судя по рассказу Джона, смерть наступила через полчаса. Быстрый карегота. Есть еще и медленный...
Бывший начальник особого сыска подобрал нож и нацарапал на столе странный рисунок: снежинка, пылающая языками огня.
Привет тебе, дон Мильер.