Впереди стало заметно светлее, и Исаак погасил фонарь. В зале, где оставил три десятка добровольцев, сейчас сидели четыре человека. Курт, тот парень, что хорошо отстреливает по мишеням, и еще двое.

У стрелка с непроизносимой кличкой быстро бегали глазки. Курт впервые за время их знакомства пыхтел сигарой.

Злость смешалась с паникой. От наплыва чувств потемнело в глазах.

— Что это значит? — сам того не ожидая, рыкнул Исаак.

— Хотел бы я спросить о том же у вас, брат Исаак.

— Где остальные?

— Ушли. — Курт выпустил облако дыма. — И я их понимаю. Мы тоже подумываем о том, чтобы…

— Дезертировать, — закончил спут.

Антрацит, кажется, единственный сохранял спокойствие и выглядел как обычно.

Курт поперхнулся дымом, закашлялся. Не то нервничает чересчур, не то отродясь нормально не курил. А раз не курил и схватился за сигару, значит, все равно нервничает.

— Не дезертировать, а отступить, — мягко поправил Длинный Щуп.

— Трусы, — бросил, словно сплюнул, рыжий священник.

— Мы не трусы, — все еще покашливая, отозвался Курт. — Мы готовы хоть против дарзини, хоть против людей, хоть против… да вот даже таких синих.

Командир добровольческого отряда кивнул на спута. Антрацит надулся, готовясь дать отпор, но ответить ему не дали.

— Но там же Призрак, — закончил Курт. — Почему вы не сказали нам, что мы идем против Призрака?

Исаак потупился.

— Я был уверен, что вы в курсе. Кроме того, если вы не знали, с чего вы взяли, что мы выступаем против Призрака?

— Синий рассказал.

Исаак кинул злой взгляд на спута, но спросить ничего не успел. Из дальнего коридора донесся жуткий полустон-полувой. Так стонет умирающий, так воет в печной трубе в зимнюю ночь, сливаясь с завыванием замерзшего и оголодавшего зверя где-то за окном в снежной круговерти. Трое добровольцев вздрогнули как один и посмотрели на командира. Курт вобрал голову в плечи, став похожим на черепаху. Исаак поежился и повернулся к коридору, из которого донеслось завывание.

— Вы ушли, брат Исаак, и он завыл.

— Прекратите панику, — голос рыжего следователя звенел от злости и беспомощности. — Это не Призрак.

— А кто?

— Человек, который хочет, чтобы мы поверили в то, что он Призрак. Призраки так не кричат и не стонут. Никогда. Во всяком случае, я ни разу не слышал.

— А вы когда-нибудь слышали, чтобы так стонал и выл человек?

Словно подтверждая его слова, вой повторился ближе.

— Вы как хотите, брат Исаак, — подскочил Курт. — А я и мои ребята не задержимся здесь больше ни минуты.

Последняя фраза подействовала как приказ. Оставшиеся волонтеры резво кинулись к выходу. Курт поспешил за ними. Напрасно священник Церкви Света кричал и приказывал остановиться. Люди были напуганы до последней степени.

Завывания тем временем приближались, становились все громче. Потеряв вдруг всякий страх, разозлившись до крайности, Исаак бросился навстречу черным провалам коридоров. В другой раз священник вряд ли бы рискнул таким образом, но сейчас он жутко устал бояться. От эмоций последних дней остались только злость и обида.

— Кто тут? А ну-ка выходи!

Палец сам лег на выключатель, и темноту разрезал мощный луч фонаря. Вой оборвался, словно выключили звук, а не зажгли свет. Он резко полоснул лучом по стенам, останавливаясь на темных провалах, пытаясь понять, откуда шел звук. Но звука не было. Только за спиной удалялись испуганные шаги последних добровольцев.

Захотелось кричать от отчаяния. И Исаак не стал себя сдерживать.

— Да пошли вы все к черту! — из последних сил заорал он на всю шахту. — Бегите! Умывайте руки! Мне тут больше всех нужно, что ли? Мне нужно?!

— Нужно, — словно издеваясь, вернулось эхо.

— Да я сам сейчас все брошу и пошли вы все к дьяволу!

— Хорошая мысль, — донесся со стороны провала спокойный незнакомый голос. — Бросай все, что в руках. И оружие бросай. На землю. А потом вместе пойдем к дьяволу. Кстати, это обоих касается.

Исаак дернул рукой с фонарем на звук. В темноте что-то шевельнулось.

— Без фокусов! — на этот раз голос прозвучал резко. — Свет погаси и все на землю. Живо. А то стреляю.

Первым на пол грохнулся потухший фонарь.

Увидеть нападавших рыжий так и не смог. После того как он выложил все, что держал в руках, за поясом, за спиной или по карманам, включая жетон священника-следователя, брат Исаак получил чем-то тяжелым по голове. От удара в пещере стало сильно темнее, а вскоре не стало и пещеры.

Когда же рыжий следователь пришел в себя, руки его были стянуты, а глаза закрывала плотная повязка.

— Прочухался, — сообщил все тот же голос. — Видал, Френки? Священник в себя пришел.

— Угу, — буркнул сзади второй.

— Ты откуда здесь взялся, растяпа? Это же Паладос, а не Земля какая-нибудь.

По возникшей паузе Исаак догадался, что обращаются к нему. В затылке гудело, повязка давила на глаза и виски. Отвечать не хотелось. В бок ткнуло чем-то твердым и острым. Носок сапога, не иначе.

— Отвечай, паразит, — голос снова сделался раздраженным.

— Я здесь со специальным заданием, — ответил Исаак.

— Заданием, говоришь, и что это за задание такое, что привело тебя в нашу шахту?

— Секретное задание, — съехидничал священник, что явно было ошибкой.

— Эй, Френки, слыхал? У него от нас секреты. А ну говори, зачем в шахту полез! За нами небось решил поохотиться?

Исаак демонстративно промолчал.

— Ладно, не хочешь говорить, не надо. Френки, отстрели святоше ногу.

— Какую? Правую или левую? — оживился невидимый Френки.

— А все равно.

В стороне что-то щелкнуло очень похоже на ружейный затвор. От этого звука сделалось не по себе.

— Постойте, не надо трогать ногу.

— Чего это?

— Мне ноги еще пригодятся, и руки тоже, и голова.

— Тогда отвечай! — рявкнул пленитель.

— Я прислан Церковью Света для поимки Призрака, — оттарабанил Исаак.

Голоса заржали. Оба, одновременно. Из чего следователь сделал вывод, что противников все-таки двое. Только проку от этого, если он уже связан.

— Для поимки Призрака, — сквозь хохот выдавил первый голос. — Нет, ты слышал, Френки?

— Угу, — весело отозвался второй.

— Покажи им Призрака, Френки.

Вместо привычного уже «угу» сзади раздался тонкий, заунывный вой. Сначала тихий, протяжный, он все нарастал, пока не сделался диким, оглушающим. Поверх воя надрывно хохотал первый голос.

— Этого, что ли, ловите?

— Идиоты, — буркнул Исаак. — Шутники. Призрак на самом деле есть. И он где-то рядом.

— Кто из нас идиот, разберемся на месте, — посерьезнел голос.

Исаака схватили с двух сторон, довольно грубо поставили на ноги. В спину пихнули так, что едва удержался на ногах.

— Пошли!

— А спут? — забеспокоился Исаак. — Со мной был спут.

— Это синий? — осведомился невидимый собеседник. — Не боись, рядом топает.

— Я не боюсь, — огрызнулся Исаак. — Просто обычно он более разговорчив.

— Да он бубнил не замолкая. Вот мы ему вместе с глазками еще и ротик завязали. Чтоб молчал в тряпочку.

— А глазки зачем? — осведомился рыжий. — Чтобы смотрели в тряпочку?

— Чтобы не видели, куда вас ведут. А то вдруг потом сбежать захотите.

— Сбежать, и не зная дороги, можно.

Вместо ответа Исаак снова услышал дикий хохот. И на этот раз причина была вполне ясна. Разобраться в подземных переходах, не имея карты и не зная дороги, невозможно. Это он уже понял.

Шли долго. Первое время священник пытался запоминать направление и считать шаги, но уже на третьей тысяче сбился. А куда его ведут, перестал понимать и того раньше.

Коридор, или коридоры, если их было много, то поворачивал, то просто менял угол. Топая с мешком на голове, Исаак периодически натыкался на стены. Но его никто не одергивал, только разворачивали, весело похихикивая. Из этого священник сделал вывод, что конвоиры попросту развлекаются, глядя, как тыкается в стены человек в повязке.

Он постарался идти медленнее и осторожнее, но тут же получил пинка под зад, отчего споткнулся, едва удержавшись на ногах, под новый взрыв хохота. Спута, судя по комментариям и насмешкам, в самом деле вели рядом. От этого открытия Исаак немного успокоился. Может быть, спуты созданы именно для этого, пришла дурная мысль, чтобы не чувствовать себя совсем одиноким? Так вот идешь неизвестно куда, пойман неизвестно кем и для чего, но рядом хоть кто-то знакомый.

Выяснить, куда их ведут и кто похитители, рыжий пытался не единожды. Но каждый раз вместо ответа получал пинка и вскоре прекратил попытки, решив подождать конца путешествия. Приведут куда-то, снимут повязку, объяснят что-то или хоть скажут, чего хотят, тогда все будет понятно. Пока ясно только одно — это не Призрак. И Призрака эти люди не видели.

Топать пришлось неимоверно долго. Исаак затруднялся точно определить, сколько они прошли — мешали завязанные глаза, — но, по приблизительным прикидкам, двигались не один час и отмахали не меньше четырех километров.

Сначала вдалеке послышались приглушенные голоса. В первый момент Исааку даже показалось, что он ослышался. Но нет. Голоса пропали было, но вскоре возникли снова. Нарастали, приближались, набирали силу.

Рыжий следователь продолжал шагать вперед, пока чья-то рука не дернула сзади за ворот.

— Стой.

Он послушно остановился. Впереди притихли.

— Ты кого это приволок, Мик? — Новый голос прозвучал негромко, но настолько властно, что сразу стало ясно, кто здесь хозяин.

— Священник Церкви Света, командир, — объяснил тот из конвоиров, что был поразговорчивее. — А второй его спутник. Думаю, за них можно выторговать неплохой выкуп. Скажи, Френки.

— Угу, — донеслось из-за спины.

Командир, мелькнуло в голове, и выкуп. За них хотят выкуп. Выходит, их поймали обыкновенные бандиты.

На какое-то время установилась тишина. Обладатель властного голоса явно размышлял над их судьбой. Наконец впереди щелкнули пальцы.

— Снимите это.

Исаак снова почувствовал чье-то присутствие за спиной. Мешок слетел с головы, открывая огромную, больше, чем зал, что был у входа, пещеру. Глаза резануло не то от грубой повязки, не то от навалившегося света. Рыжий сощурился, осторожно огляделся.

В пещеру вели три входа. Один сзади, два по правую руку.

Прямо перед ним на высоком троноподобном кресле восседал демонического вида мужчина. Черты лица его были тонкими, абсолютно неправильными, но вместе складывались в образ, от которого трудно было оторвать взгляд. В зеленых глазах светился вялый намек на любопытство. На голове взлохматились черные, вьющиеся мелким бесом волосы. Взгляд командира переполз с Исаака куда-то за его спину. Следователь обернулся.

Рядом стоял связанный спут. Тряпку с глаз Антрацита сняли, а вот кляп предусмотрительно оставили во рту и извлекать, кажется, не собирались.

Те двое, что притащили их сюда, выглядели совершенно невыразительно. В присутствии главаря лихой напор, которым они блистали всю дорогу, как-то подрастерялся. На вид же Исаак принял бы их за обыкновенных бродяг.

— Что ты тут делаешь, сын Церкви? — голос командира прозвучал насмешливо и покровительственно.

Исаак помялся. Что он тут делает? Хотелось бы ему самому знать, что он тут делает. В спину пихнули. Священник повернул голову. Перед глазами возникла наглая рожа конвоира.

— Отвечай, — тихо буркнул Мик.

— Твой командир, ты и отвечай, — огрызнулся рыжий следователь.

И тут же пожалел о сказанном. В поясницу уперся ствол.

— Ну, — рыкнул сзади Мик.

Исаак посмотрел на главного. Тот делал вид, будто ничего не происходит, но ситуация его, кажется, забавляла.

— Меня отправили сюда с заданием обезвредить Призрака. Он скрывается в этой шахте. Живет в теле мальчика.

— Какой Призрак? — усмехнулся главарь. — Какой мальчик?

— Призрак самый настоящий. Тот, которым вас мама пугала. А мальчик… Мальчик как мальчик. Юноша. Худощавый, светловолосый… в шапочке.

— В шапочке, — усмехнулся командир. — Здесь нет никаких Призраков, священник. Здесь только я и мои ребята. Все остальное болтовня.

Исаак нахмурился:

— Призрак есть. Я видел снимки его жертв.

— Призрака нет. — Командир подался вперед. — Есть я и мои ребята. По тому, что они оставляют от своих жертв, их можно принять за Призрака. Может быть, ты видел снимки наших жертв? Так или иначе, мы торчим в этих пещерах уже больше года и никаких Призраков не видели. А ведь Призраку все равно, кого убивать. Так неужто он стал бы выходить из шахты и убивать снаружи, когда можно поубивать кучу народу, не вылезая на свет.

Предположение главаря прозвучало убедительно, но тогда… Все эти игры, взрывы, стычки с техномагами, разговоры с правителем и службой охраны, путешествие через полгалактики — все это лишь для того, чтобы найти кучку бандитов.

Не обращая внимания на цыканье Мика и его угукающего друга Френки, Исаак молча опустился на землю и сел, обхватив голову руками.

— Значит, я прилетел сюда напрасно?

— Почему? — улыбнулся главарь. — Это прекрасная возможность заработать.

— Да где я тут хоть что-то заработаю? — удивился рыжий.

— Не ты, а мы! Как ты думаешь, сколько Церковь Света отвалит за своего священника?

— Мне откуда знать. Спросите у спута, — отмахнулся Исаак. — Он все знает.

Главарь жестом велел убрать кляп, и уже через несколько секунд синекожий обрел возможность говорить. Правда, воспользовался он ей не сразу. Первым делом начал кашлять и отплевываться.

— Ты слышал вопрос? — спросил командир.

— Слышал, — кивнул Антрацит.

— Отвечай.

— На этот вопрос нет однозначного ответа. Стоимость священника Церкви Света, а тем более священника-следователя, вещь весьма абстрактная. Дело в том, что подобные инциденты никогда прежде не случались. То есть я хочу сказать, что священника Церкви Света никогда не брали в плен. Если не считать того случая на Камимуре, когда около трехсот лет назад там задержали на таможне брата Генниса. Но это совсем другая ситуация.

По той скорости словопотока, которую нагнал спут, было ясно, что он очень давно не разговаривал. От скорострельного бубнежа терялся смысл и начинала болеть голова. Главарь непонимающе посмотрел на Антрацита.

— Иными словами, священник Церкви Света ни черта не стоит.

— Не совсем так. Скорее, он не имеет цены.

— Значит, чем кормить вас и ждать выкупа, проще грохнуть обоих прямо сейчас, — подал голос Мик.

Спут поперхнулся и заговорил с еще большим пылом:

— Нет, опять не верно. Церковь Света никогда не оставляет своих братьев в беде. Взять хотя бы случай с братом Матфеем или историю с братом Июдой. Это было через сто пятьдесят лет после окончания великой войны с Призраками. Брат Июда тогда попал на Зеннон. Это третья планета системы…

— Короче! — оборвал речь синего инопланетянина главарь и помассировал виски. — За вас можно просить выкуп или нет?

— В пределах разумного, — кивнул спут.

Главарь на мгновение задумался.

— Хорошо, — кивнул он.

Взор демонических глаз уперся в одного из пленителей.

— Мик, отведи их в дальнюю пещеру и глаз не спускай. Позже тебя сменят. Корми как следует. А то сдохнут, и плакало наше беззаботное будущее.

Мик кивнул и повернулся к приятелю.

— Пошли, Френки.

— Угу.

Исаака подхватили с двух сторон и поставили на ноги.

— Не кисни, святоша, — подбодрил Мик. — С голоду помереть мы тебе не дадим. Правда, Френки?

— Угу.

Под пинками конвоиров Исаак двинулся к выходу. Рядом ковылял Антрацит. Во рту у спута снова торчал кляп.

— Френки, — окликнул главарь. — Останься. Я надиктую кое-что для Церкви Света. Ты лично доставишь послание наверх и сделаешь так, чтобы оно попало в руки к правителю. Уж он точно не останется к этому равнодушным.

В дальней пещере оказалось не сильно просторнее, чем в тюремной камере на Земле. Зато сильно противнее. Света здесь почти не было, стены поросли не то мхом, не то плесенью, не то еще какой-то местной мохнатой флорой. Воздух стоял затхлый. Нет, на Земле явно было уютнее.

Исаак все теперь мерил на земную тюремную камеру, и сравнения почему-то оказывались именно в ее пользу. Самое страшное, что с ним там могли сделать, — это немного покалечить. Сильно не успели бы, охрана бдит. Здесь же каждую минуту его готовы были убить, предварительно сильно и долго калеча. А уж про состояние душевное и вовсе говорить не приходится. Так паршиво, как теперь, он себя давно не чувствовал. Он считал себя человеком, а с ним обратились как с вещью, как с разменной монетой.

Исаак прошел в дальний угол пещеры и опустился на пол. Очень хотелось напиться, но бутылку, что прятал за пазухой, изъяли вместе со всеми прочими вещами.

Освободившийся от кляпа спут присел рядом.

— Что будем делать?

— Спать, — отозвался Исаак. — Потом есть и снова спать. Если дадут выпить — значит, еще и пить будем.

Говорить не хотелось. Рыжий вытянулся на полу во весь рост и отвернулся носом к стенке, давая понять, что продолжения разговор не возымеет.

Спут тяжело вздохнул и отошел. Исаак закрыл глаза.

— Мик, — послышался голос Антрацита с другого конца пещеры, — а нам дадут выпить?

— Ага, — хохотнул Мик. — А еще дурманчика и девочек. Мечтай больше, синяя рожа.

— Да я не пью, — отозвался спут. — Я убежденный трезвенник. У меня был опыт, и я думаю, что алкоголь не снимает стресс. Он не антидепрессант, наоборот — он самый настоящий депрессант. По моему убеждению, существо, получившее радость от принятия алкоголя, позднее возвращается в обычный мир без всяких алкогольных радостей. И еще с большей силой осознает несовершенство, и с новой силой жаждет алкоголя, и…

— Заткнись, синяк, — услышал Исаак голос Мика. — Или я тебя прикончу.

Спут замешкался. Послышалось сопение.

— А что скажет твой начальник?

— Ничего не скажет, — пригрозил Мик. — Выкуп дают за церковника, а не за синюю гадость.

— За синюю гадость приплачивают, — ввернул Антрацит. — Так что не разбрасывайся.

Исаак повернулся и посмотрел на вход. Спут стоял там, маленький и синий, как жертва планеты политзаключенных Небус. Над ним угрожающе нависал Мик.

— Я просто хотел сказать, — робко добавил спут, — что священник без алкоголя не протянет и недели. А выкуп привезут не так быстро. Земля все-таки находится на расстоянии… — Спут замешкался. — В каких единицах измерения вам удобнее?

Транспортник был не просто стар, а древен. Его трясло, словно больную замерзшую старуху. Габриель сидел в жестком кресле возле иллюминатора и смотрел на черное космическое ничто. Это если смотреть с Земли или с еще какой планеты, ночью видно звездное небо. И звезд кажется несметное множество. А когда летишь через эту тьму, видно, сколь одиноки звезды и сколь огромна и бесконечна чернота.

Габриель закрыл глаза. Перед внутренним взором была та же чернота, что и по ту сторону иллюминатора. Из черноты, словно звездочки, выскакивали и удалялись лица.

Он не успевал их разглядеть, но почему-то знал, что все они давно умерли. Вон то похоже на отца, а вот это на Патрика. Патрик так и не стал священником, он утонул в пруду. В детстве. Тогда в детстве они часто играли с Габриелем. И Патрик всегда мечтал стать священником-следователем, его тянуло на приключения. А Габриель хотел быть священником-администратором, ему нравились загадки бытия, его радовала всякая информация, до которой мог дотянуться, и он спал и видел архивы Церкви Света, в которых записано то, о чем даже в Церкви не все догадываются. Они мечтали вместе. А вышло иначе. Он стал священником-следователем, а Патрика не стало.

Одна звездочка-лицо полыхнула чуть ярче. Светлая голубоватая. Приблизилась, и Габриель узнал 100 ГЦ.

— Здравствуй, — нарушил молчание спут.

— Я…

— Не говори, я знаю, — кивнул спут.

Священник замолчал, синекожий тоже. Чернота вокруг сузилась до рамок иллюминатора. Габриель вроде бы летел в транспортнике, даже осталась память о твердом кресле. А спут, казалось, плывет по ту сторону окошка космического корабля.

— Хотел извиниться, — нарушил молчание Габриель.

— Я тебя простил. Я даже не сержусь, что ты не можешь определиться, чего хочешь пить. Вы, люди, такие неопределенные. У нас, спутов, все проще, четче. Есть логика, есть факты, есть обязательства, есть долг.

— А чувства?

— Есть долг, — повторил спут. — Ты мне не должен. Я ведь не из-за тебя погиб.

— Я чувствую себя виноватым, — пожаловался Габриель. — Устал я. И, наверное, должен плыть где-то рядом с тобой.

— Ты человек, священник. Все же ты просто человек. Можно быть должным или не быть. Без всяких «наверное». Ты не должен. И ко мне тебе пока рано.

Лицо спута стало удаляться.

— Погоди! — закричал Габриель.

Рамка иллюминатора стала сужаться, словно пытаясь поймать удаляющегося 100 ГЦ. Габриель всеми силами хотел задержать, поговорить, понять. Но не знал, о чем говорить и что понимать, в голове была каша, наружу рвались чувства.

— Проснись, брат Габриель, — долетел до слуха удаляющийся голос. — Проснись. Не то полетишь рядом со мной прежде времени.

За сотни парсеков от летящего сквозь черное безмолвие священника-следователя на нарах паладонийской тюрьмы, посапывая, дрых техномаг. Сон его был неровным, напряженным, отчего тело сводило судорогой, а зрачки метались как сумасшедшие под сомкнутыми веками. Тьма, которая снилась Васису, отличалась о той, что видел Габриель. Эта тьма шевелилась, словно живая, металась странными тенями, и если что-то и поблескивало сквозь нее, то не лица, а руки.

Руки тянулись к нему, стараясь вцепиться в горло. Руки вскидывали стволы ружей и пистолетов с черными провалами стволов и прозрачными окулярами линз, посылающих лазерные лучи. Руки выхватывали из темноты остро оточенные лезвия, бритвы и прочие странные предметы, которыми можно было не только повредить организм техномага, но и лишить его жизни. И все эти орудия медленной и быстрой смерти тянулись к нему, заставляя спящее тело трястись, словно в приступе эпилепсии, и покрываться испариной.

Он пытался увернуться, но руки кружились вокруг него, пока пара особо шустрых не схватила сзади. А другие спереди вцепились в горло. Он заметался, но сопротивление было бесполезно. Что-то остро блеснуло и ударило под ребра…

Владимреску проснулся и с всхлипом подскочил на нарах. Хотел закричать, но та же крепкая сухая рука, что пихнула в бок, теперь зажала рот.

— Тихо, — прошипел сокамерник.

За то время, что они делили тюремные апартаменты, Васис так и не узнал имени мужичка. На все попытки сокамерник отвечал лишь, что его имя техномагу один черт ничего не скажет, а стало быть, и знать незачем.

Сердце стучало, как сумасшедшее, но голова понемногу отходила от сна, начинала работать, и Васис оставил попытки раскричаться. Рука зэка сползла с лица.

— Пора, — тихо сказал он. — Помнишь, как договаривались?

Техномаг кивнул в полумрак камеры.

— Хорошо, — удовлетворенно отозвался сокамерник.

Васис не успел ничего сообразить. Из-под головы выдернули подушку, потом что-то душное, мягкое легло на лицо, сдавило, перекрывая дыхание. Подушка. Техномаг задергался. На мгновение показалось, что мужичок обманул, что все договоренности лишь байка, чтобы проще было с ним расправиться.

Мысль не успела развиться в агонию. Давление сверху прекратилось.

— С богом, — услышал он голос через подушку.

Мужичок тихонько соскользнул на пол. Прошелестели к двери легкие шаги. В дверь забарабанил сухой мелкий кулак. Стучать сокамернику пришлось недолго. Очень скоро в коридоре затопали шаги, лязгнула створка окошка.

— Что шумим? — недовольно буркнули с той стороны двери.

— Дружок мой задохнулся, — миролюбиво сообщил голос сокамерника, — а со жмуриком в одной камере как-то невесело.

Васис прислушался, но не услышал ничего, кроме безумного оглушительного боя собственного сердца. Ответа не последовало. Тишину, разрываемую пульсирующей в висках кровью, нарушил хлопок створки. Потом зашебуршало, и с лязгом открылась дверь. Теперь по плану охранник должен был оказаться в камере.

Техномаг затаил дыхание, боясь, что вот сейчас, в этот самый момент, на него может смотреть охрана. Шаги приблизились вплотную к нарам. Теперь на него просто обязаны были взглянуть.

— Что ж это он, сам? — с наигранным недовольством спросил охранник.

Судя по звуку, он стоял возле самого лица Васиса, укрытого смятой подушкой.

— Нет, — ответил голос мужичка-сокамерника. — С божьей помощью.

— Ну-ну, — голос охранника зазвучал иначе, будто он повернулся спиной к нарам. Именно так и должно было случиться.

Васис судорожно сжал в правой руке заточку, которую накануне дал ему сокамерник при обсуждении плана побега. Владимреску еще удивился, не боится ли тот, что он вместо охранника прирежет сокамерника. На что мужичок объяснил про взаимное доверие и намекнул, что тут каждый другого может грохнуть. Хоть с заточкой, хоть без. Потому не стоит переключаться на внутреннюю политику, а следует думать о внешней.

— Он, значит, задохнулся, а ты, значит, живой. — В голосе звучала насмешка. — А может, мне тебя в карцер определить?

Звук шел не в его сторону. Охранник стоял к нему спиной, теперь Васис был практически в этом уверен.

— Попробуй. — Голос сокамерника прозвучал не менее ядовито. — Информация по тюрьме быстро расходится. Часа не пройдет, как вся тюрьма будет знать, что честный сиделец, выполнивший пожелание начальства, получил в награду вместо обещанных привилегий. Представляешь, что здесь начнется? Если нет, можешь попробовать. Главное — сделай уже что-нибудь.

Последняя фраза была адресована не охраннику, а ему — понял Васис. Вспотевшие пальцы сжались на рукояти ножа. Он поднялся и ударил заученным движением. Подушка упала с лица немногим раньше, чем острие заточки вошло в спину охранника. Четко между лопаток, чуть левее позвоночника.

Пальцы мгновенно ослабели и отпустили заточку. Кровь прилила к голове. Все тело похолодело, зато в висках жарко грохотали ядерные взрывы. Плохо соображая, Васис наблюдал, как сокамерник опускает мертвое тело на пол, оттаскивает в сторону, бережно кладет на нары, раздевает.

Техномага мутило. Перед глазами плыло. Он много раз грозил оружием, но никогда, ни разу… Господи, неужели он убил человека!

— Чего стоишь? — вывел из ступора голос мужичка. — Пошли. У нас мало времени.

Сокамерник стоял перед ним уже в одежде охранника. Из нагрудного кармана торчала рукоять заточки.

Васис вяло поплелся к двери, получил пинка и начал, кажется, приходить в себя, но тело все равно было непослушным от шока.

— Мне надо выпустить моих коллег, — пробормотал он, останавливаясь.

— С ума сошел? — окрысился мужичок. — Времени нет.

— Я без них не уйду.

— Тогда я пошел один. Только учти, что первого прирезали вчера ночью. А второй находится в блоке «С» на тридцать втором уровне. Пока ты туда доберешься, тебя поймают и посадят обратно тридцать два раза. Если не шестьдесят четыре. И второй раз ты уже отсюда не уйдешь. Так что решай сам. Я пошел.

Мужичок зашагал к шахте лифта. Васис помялся на месте. Значит, одного уже прихлопнули. И второго убьют, если его не выпустить, если не спасти. А если спасти, вернее, попытаться, то убьют не второго, а третьего. То есть его — Васиса. И что в таком случае важнее?

— Погоди! — окликнул бывший техномаг, бывший заключенный Владимреску и бросился следом за бывшим сокамерником.