Дверь первого отсека закрылась за Габриелем, но во второй пускать его явно не торопились. Более того, не успел священник-следователь оглядеться, как корабль стартовал. Космолет рептилий оторвался от поверхности планеты мягко, в разы мягче человеческих. Дарзини знали толк в технике, Габриель пережил на ногах и взлет, и первые пятнадцать минут в пути, чего в обычном корабле сделать было невозможно.
Время шло. Священник ждал. Наконец, когда, по его прикидкам, они должны были покинуть не только орбиту планеты, но и пределы системы, открылась следующая дверь. Габриель предположил, что его задержат и в этом отсеке, но ошибся.
За дверью священника-следователя ожидал представитель рептилий. На дарзини был черный до пят балахон с огромным, закрывающим лицо капюшоном. Впрочем, сейчас рептилия не пряталась, а капюшон покоился за плечами.
— Спасибо за помощь, — поспешил показаться вежливым Габриель. — Я…
— Мы вас ожидали, священник, — оскалился ящер-жрец. — Идите за мной.
Дарзини безбоязненно повернулся к Габриелю спиной и зашагал вглубь прямого и длинного, как кишка, коридора. Священник-следователь поспешил следом.
Идти пришлось совсем недалеко. Дарзини остановился возле одной из ближайших дверей, нажал кнопку на стене и отступил в сторону.
— Прошу, — приглашающе взмахнул лапой ящер. — Это ваши апартаменты. Временные.
Габриель прошел в комнату. «Апартаменты» оказались небольшими, шага четыре в длину и шагов пять в ширину. Мебели не было вовсе, а на противоположной входу стене виднелось окно с толстым стеклом. За окном столпились пяток ящериц в балахонах и с интересом разглядывали нежданного гостя.
Следователь обернулся и вздрогнул. Дверь за его спиной была закрыта, ни ручки, ни чего-то похожего изнутри не обнаружилось. Священник шагнул обратно, лелея надежду, что сработает какой-то фотоэлемент, но дверь не открылась ни при приближении, ни на прикосновение. Его заперли.
Из огня да в полымя, метнулось в голове. Габриель забарабанил по створке ладонью, потом кулаком, сильнее. Дверь не поддалась, никто не ответил.
— Что за шутки? Откройте! — крикнул он.
В ту же секунду ожил динамик, и из-под потолка донесся шипящий, как у всех ящериц, голос:
— Спокойнее, человек, спокойнее. Ты ведь пришел для участия в обряде.
— Нет, я пришел не за этим. Я…
— Ты пришел для участия в обряде, — тоном, не терпящим возражений, сообщил голос.
Габриель подошел к окну и посмотрел на одинаковые ящерообразные рожи. Которая из них с ним разговаривает?
— Я священник Церкви, — глядя на губы рептилий, произнес Габриель. — Я не имею права участвовать в жреческих обрядах. И вы не смеете меня заставить. Это противоречит конвенции Гессена.
— Не противоречит. Этот обряд станет для тебя последним, — пообещал голос. Священник отметил, что из пятерых дарзини с ним говорит тот, что стоит в центре. — Смерть избавит тебя от обязательств и конвенций. И нас тоже.
— Чья смерть? — не понял следователь.
— Твоя. У нас есть традиция. Человеческий священник приносится в жертву нашему небесному отцу и владыке. Обряд проводят пятеро. Один из них съедает печень жертвы, другой — почки, третий — мозг. Мне достанется сердце, потому попрошу не нервничать, я не хочу, чтобы в меня вместе со съеденным сердцем перешли твои страхи.
— Церковь вам этого не простит, — зло пообещал священник-следователь.
— Церковь не узнает, — не согласился дарзини. — А если и узнает, сделает вид, что не знала. Так было уже много раз.
Последняя фраза резанула по ушам какой-то дикой невозможной ложью.
— Что? — растерянно проговорил следователь.
Ответа не последовало. Динамик отключился. Пятеро отошли от стекла и занялись своими делами.
Габриель присел на пол. Церковь сделает вид, что не узнает. Что это значит? Что происходит с ним? Что такое все эти люди и инопланетяне говорят о Церкви? Что им известно, чего не знает он? Или это просто ложь, зависть. Но зачем? К чему подобные оговорки в беседе с тем, кто все равно скоро умрет? Ведь никто не собирается его переубеждать, агитировать перейти в свою веру. Дарзини, если верить жрецам-ящерам, собрались разделать его и сожрать по частям, как какое-то мясомолочное животное, выращенное на убой. Черный капитан, хоть и спорил с ним, но своих убеждений не навязывал. А Призрак…
Призрак, безусловно, мог наплести в предсмертной агонии чего угодно, лишь бы его отпустили, но пират и этот дарзини со своими странными оговорками…
Габриель устало провел ладонью по лицу. Еще недавно все было просто и понятно. Были догматы Церкви, непоколебимая вера и уверенность в своей правоте. Был непобедимый священник-следователь брат Габриель. А теперь… Вопросы, мысли, недомолвки, непонимание.
— Что происходит? — произнес Габриель вслух.
Никто не ответил.
Космоотсек оказался целым, более того, внутри обнаружился странного вида космолет. Небольшой, более всего походивший на диск, он сверкал серебристыми боками. Время, кажется, совсем ему не повредило. Вечные, что ли, конструкции строили эти арибалы?
Ру-пор заметно оживился. Он давно уже ковылял самостоятельно, тут же, при виде космолета, кинулся к нему чуть ли не вприпрыжку.
Тарелка стояла на опорах. К ней можно было подойти снизу. И вход, как оказалось, тоже находился там. Во всяком случае, когда Ру-пор заскочил под махину космолета, дно опустилось, и от пола космоотсека в чрево корабля побежала бегущая дорожка.
— Прошу, — пригласил Ру-пор.
— Это ты как открыл? — полюбопытствовал Исаак. — Или у тебя тоже хитрая система, про которую долго говорить?
Ру-пор взошел на пандус, бегущая дорожка понесла его вверх. Арибал обернулся.
— Никаких хитростей, — поделился он со ступившим на ленту траволатора Исааком. — Просто это корабль общего пользования. Идентификатор на входе реагирует на запах любого арибала, у которого есть соответствующий доступ. У меня он есть. Эй, синий парень, ты решил там остаться?
Спут, колебавшийся у входа, переборол боязнь и, вспрыгнув на пандус, поспешил догнать попутчиков.
Траволатор поднял наверх, внес их в просторную круглую залу. По периметру помещения расположились пульты, рядом свободно болтались незакрепленные кресла. Стены зияли черным провалом, словно между нижней и верхней частью диска была прорезь.
Ру-пор подождал, пока спут сойдет с пандуса, и, подбежав к пульту, сделал едва уловимое движение. Пандус поднялся, место, где только что был вход, сделалось монолитным. Исаак полюбовался чудным полом, огляделся и пораженно присвистнул.
— А это что? — ткнул он пальцем в тянущуюся над пультами по периметру залы черную, словно выключенный экран, прорезь.
— Окно, — отозвался Ру-пор и снова выдал какой-то пасс конечностью.
Чернота просветлела, и сквозь «окно» стало видно космоотсек подземного арибальского комплекса.
Ру-пор запрыгнул на кресло. Сидение и спинка мгновенно видоизменились, становясь удобными для арибала.
— Садитесь, — поторопил он. — И можем лететь.
— А оно полетит? — усомнился Исаак. — Времени же прошло вон сколько.
— Время для техники нового поколения — понятие относительное. Корабль спроектирован с функцией саморемонта.
— А как же топливо?
— Двигатель использует энергию космоса. Садитесь уже.
Неплохо, подумал Исаак, присаживаясь рядом с арибалом. Что-то неуловимо сместилось, и только тогда он ощутил, насколько это на самом деле «неплохо». Все знакомые ему до того анатомические кресла не шли ни в какое сравнение с этим чудом.
— А куда мы летим? — спросил Исаак, глядя, как Антрацит забирается в кресло. — За сокровищами?
— Какие сокровища? — вспыхнул Ру-пор. — У тебя проблемы, парень? О чем ты? Объясни толком.
— Сокровища арибалов или пиратов. Не важно, — горячо заверил Исаак и, глядя на непонимающую собачью морду, добавил: — Ну артефакты, драгметаллы, камни или какие-то другие универсальные средства обмена.
— Казна нашего космического города, — догадался Ру-пор. — Это, должно быть, неплохой куш.
Исаак радостно выдохнул.
— Ну наконец-то и у тебя мозги включились. Так что?
— Ничего, — отозвался Ру-пор. — Мне бы найти своих, хоть кого-нибудь.
— Нет ничего проще, — радостно заверил Исаак. — У брата Джона была очаровательная собака. Она, правда, все время молчит, но это скорее достоинство, чем недостаток. Может, она потомок твоих арибалов?
Ру-пор вздыбил шерсть и показал зубы.
— Мне нужны арибалы, — рыкнул он. — Для этого нужна информация. Тебе надо найти информацию касаемо казны города. Значит, летим туда, где есть информация и где нас до нее допустят. Скажи, синий парень, ты, кажется, в теме, а Икс-87–98–34 еще существует?
— Существует, — кивнул спут. — Правда, сейчас она населена роботами. Икс-ботами.
— Там и при мне жили икс-боты, — кивнул Ру-пор.
— Я думал, что у икс-ботов нет своих планет, — вклинился Исаак.
— Еще как есть, — уверенно заявил Ру-пор. — Хотя болваны они редкостные, но информаторий у них прекрасный. По сбору и хранению информации икс-боты всегда были спецами. Хоть даже ничего в этой информации и не смыслят. Решено, летим на Икс-87–98–34.
Еще пара пассов, и сверху над тарелкой, если верить дисплею, открылась шлюзовая камера. Над ней голубело ясное семегейское небо.
— Удачно, — сообщил Ру-пор, подняв торчком острые уши.
— В чем удача? — не понял Исаак.
— Шлюз свободен. Его не засыпало грунтом.
— А если б засыпало?
— Вместо неба ты бы сейчас увидел груду падающих на макушку камней, брат Браун, — поежившись, сообщил догадливый спут.
Тарелка оторвалась от пола, опоры втянулись куда-то внутрь. Космолет поднялся вертикально вверх, завис, словно собираясь с силами, и с мощным ускорением рванул в сторону.
Семега удалилась, теряя в размерах, а после и вовсе растворилась где-то в космической бездне вместе с системой Z-12.
Габриель стоял у стекла и смотрел на комнату по ту сторону. Философские раздумья очень быстро уступили место мыслям более приземленным. О жизни можно рассуждать потом. Сейчас требовалось что-то делать с текущей ситуацией. Быть съеденным Габриелю улыбалось не больше, чем оказаться застреленным или проданным в рабство.
Какое-то время он бродил по комнате, осматривался, но ничего нашел, только точку, где было установлено переговорное устройство, при помощи которого он общался с дарзини за стеклом.
Динамик и микрофон оказались утопленными под самым потолком, добраться до них не представлялось возможным. Обойдя комнату еще несколько раз, Габриель прилип к стеклу.
Комната за стеклом была небольшой, но в отличие от его тюрьмы оказалась любопытной в плане обстановки. По центру высился алтарь. На нем красовалась ярко-алая, выточенная из незнакомого камня статуэтка обнаженного ящера. У ящера был непомерно высокий лоб, человеческий торс, хвост, как у крокодила, и невероятной длины фаллос.
Почки, печень, мозг, сердце — припомнил Габриель. Неужели пятый жрец сожрет его достоинство? От подобной мысли передернуло. Он всегда считал дарзини дикарями, хоть и продвинувшимися в некоторых технических вопросах сильно дальше людей. Теперь же в который раз убеждался в своей правоте.
Пятеро жрецов были заняты. Они чертили что-то на полу вокруг алтаря. Рисунок выходил странным, больше напоминал узор, сложенный из букв и непонятных знаков. Жрецы, окончившие свою часть работы, покидали комнату.
Последним задержался тот, что говорил со священником. Его легко было узнать по чешуе и разрезу глаз. Долго глядя на рептилий, следователь потихоньку наловчился отличать их друг от друга.
Наконец и последний ящер завершил работу. Прежде чем выйти, он бросил прощальный взгляд на прилипшего к стеклу священника Света. Что-то негромко щелкнуло.
— Не смотри на меня так, священник, — ожил динамик.
— Как «так»? — переспросил Габриель.
— У каждого свое предназначение, — объяснил вместо ответа ящер. — Ты не умрешь, а воплотишься в пяти достойных жрецах. И с нами всеми пребудет сила вселенского отца. Ведь по замыслу творца мы все — единое целое и только вместе можем приблизиться к божественной сути. Дух твой, и ум твой, и уд твой, и очищение твое соединятся с нами в сумерки, время силы.
— В открытом космосе? Сумерки? — фыркнул следователь. — Ты бредишь, жрец.
— Мы не в открытом космосе. Мы на орбите. Жди сумерек. Осталось шесть часов. Тогда свершится сближение с вселенским отцом. У тебя есть время выспаться, человек.
Динамик замолчал, и дарзини вышел.
Габриель почувствовал воодушевление, усталости как не бывало.
Они на орбите!
План родился сам собой. В нем имелось множество своих «но» и «если», но других вариантов все равно не было, и священник решил, что лучше броситься в авантюру, чем ждать, когда в сумерки твой уд, мозги и потроха соединятся с ящерицей.
Выждав немного, он достал из кармана небольшой прибор. Дарзини не догадались обыскать пленника, а может, и не ставили такой цели, но даже если б и сообразили, вряд ли кого-то из них заинтересовал бы небольшой, размером с крупную монету, кругляш.
Прибор легко прилип к стеклу. Оно могло быть сколь угодно толстым и как угодно закаленным — ультразвук такой силы, какую выдавал прибор, не выдерживало ни одно. Габриель повернул приборчик по часовой стрелке, добавляя мощности. Хрустнуло.
Священник отстранился. С лопающимся звуком стекло пошло мелкой паутиной трещин и осыпалось.
Сунув таблетку прибора в карман, Габриель перемахнул на ту сторону. До дверей добрался в два прыжка. Рука потянулась отпереть замок. Палец замер на кнопке. Священник Света улыбнулся. Прямо на стене, над кнопкой висела схема сектора. План эвакуации в экстренных ситуациях — дань памяти глубокой древности.
Длинный коридор с ответвлениями-камерами шел насквозь через весь корабль. Во всяком случае, в этом секторе. В самом конце коридора находилась просторная камера с небольшим катером. Катер был прорисован так же схематично, как и все остальное. Направление движения показывали стрелки, они пестрели по всему коридору, направляя путь к отсеку с катером, а оттуда наружу через шлюзовую камеру.
Вот и выход.
Габриель нажал кнопку. Дверь распахнулась беззвучно. Священник-следователь осторожно выглянул в коридор. Никого. Быстро выскочив наружу, закрыл за собой дверь с внешней кнопки и помчался к дальнему отсеку.
Вживую коридор оказался длиннее, чем могло показаться при взгляде на карту. На то, чтобы добраться до его конца — а бежал следователь осторожно, стараясь двигаться беззвучно, — ушло больше минуты.
Торцевая камера открылась с кнопки, как и все прочие, безо всяких проблем. Отсек был пуст и темен, лишь узкая полоска подсветки тянулась от двери до катера.
Энергию, что ли, экономят, пронеслось в голове.
Не боясь быть услышанным, Габриель двинулся к катеру.
— Кто здесь? — раздался шипящий голос из темноты.
Сердце оборвалось, застыло на секунду и снова заколотилось как бешеное. Габриель метнулся вперед. Из катера вылезал дарзини. В отличие от жрецов он был облачен не в балахон, а в простую форму техника.
При виде человека морда ящера вытянулась. Он собрался закричать, даже открыл рот, но получил резкий удар в горло. Вместо крика из глотки несчастной рептилии вырвался хрип. Дарзини рухнул вниз и замер без движения. Анатомию ящеров Габриель знал не хуже человеческой, потому был уверен, что его оппонент с вероятность в девяносто процентов мертв.
Оставив тело техника на полу отсека, Габриель влез в катер и устремился к пульту. Запас горючего и кислорода на полтора часа. Максимум. Пальцы забегали по приборной панели, что мало отличалась от человеческих аналогов. Еще бы — вот уже несколько столетий практически все невоенные корабли рептилий строились людскими межпланетными корпорациями.
Загорелся экран, включился навигатор. Габриель с облегчением выдохнул. Если верить прибору, космолет дарзини в самом деле находился на орбите какой-то планетки. Вокруг двойной звезды, помимо этой планеты, крутилось еще семь штук. Три населены. На орбите третьей маячил другой корабль. Хорошо, есть, куда бежать.
Он уже совсем расслабился, когда снаружи заверещала сирена. Габриель чертыхнулся. Скорее всего, кто-то обнаружил его пропажу. Сердце заколотилось с новой силой.
Спокойно, приказал сам себе. Без нервов.
Рука потянулась к пульту…
Дальше события разворачивали настолько стремительно, что священник Света впоследствии так и не смог восстановить все детали происходящего. В памяти всплывали лишь отдельные урывки.
Дарзини в балахонах, врывающиеся в отсек…
Закрывающаяся шлюзовая камера, которую сумел проскочить невероятным усилием…
Орбита…
Прыжки с орбиты одной планеты на орбиту другой…
Большой незнакомый корабль. Человеческая символика на его борту…
И еще он долго просил о стыковке, а там медлили. Или это показалось?
Когда Габриель получил разрешение на стыковку, кислорода у него практически не осталось. Катер влетел в шлюзовую камеру незнакомого корабля. Задыхающийся священник вывалился из летательного аппарата, и его, полубессознательного, приняли на руки. Кто? Он не видел ни лиц, ни фигур, только зачем-то все время повторял, словно в бреду:
— Вы меня не съедите?
И не слышал ответа.
— Вы меня не съедите? Не съедите?
А потом сознание оставило священника-следователя, и он провалился в спасительную тьму.
Капитан корабля, на котором оказался Габриель, был человеком пожилым, но глаза его все еще пылали юношеским задором. Да и не только глаза. Стоило седому капитану заговорить о чем-либо интересном и близком ему, как голос старого космического волка становился громким, а речь увлеченной. Говорить он мог обо всем на свете.
— Это нормально, брат Габриель, — объяснял капитан про дарзини.
Тот разговор был одним из первых и состоялся в медицинском отсеке. Священник-следователь недавно пришел в себя и валялся на больничной койке. Альтарес, так звали седого капитана с юными глазами, был вторым человеком на корабле после доктора, с кем говорил Габриель.
— Они часто практикуют свои шаманские обряды. Часто. Да, — продолжал Альтарес. — И бороться с этим невозможно. Когда они на виду, все чинно и законно, но стоит только чуть отвернуться — кого-то уже волокут на костер.
— А если кто увидит?
— Ну вас же не увидели, — резонно заметил седой капитан.
— У меня другая ситуация, — не согласился следователь.
— У всех другие ситуации, брат Габриель, — вздохнул Альтарес. — Они кого попало к себе на алтарь не потащат. И делают это всегда незаметно. Был человек — нет человека. И следов никаких. А если вдруг кто и заподозрит… Ну, представьте, прихожу я к федералам и рассказываю, что дарзини съели священника Церкви Света. Кто мне поверит?
— Но ведь многие знают, — непонимающе проговорил Габриель.
— Многие знают, — эхом отозвался седой капитан, — но предпочитают закрывать глаза. Доказательства нужны, но их нет. А если найти, так это скандал, если не война. А кому нужна война в наше время, брат Габриель? Так что проще не замечать. Не так много они и жрут, эти рептилии. И только в религиозных целях.
Совместный полет продолжался шесть дней. Уже на вторые сутки священник покинул санчасть и перебрался в выделенную ему капитаном каюту. Комнатка оказалась небольшой, но удивительно уютной. Вообще на космолете Альтареса все было компактным и уютным. Создавалось впечатление, что космический корабль — дом для старика, а команда заменяет капитану семью. Впрочем, совсем скоро из разговоров Габриель понял, что так оно и есть на самом деле.
По кораблю он мог передвигаться беспрепятственно, что в свете последних событий было особенно приятно. Священник целыми днями прогуливался по отсекам, изучал жизнь корабля, беседовал с членами команды и с удивлением понял, что это весьма и весьма увлекательное занятие.
Подумать только, а ведь еще недавно он считал, что знания могут быть лишними. Все, что не касалось работы священника-следователя, прежде виделось ненужным. Какой толк от информации, если ее нельзя использовать в работе, — именно так он рассуждал, загоняя себя в образ ходячей машины для уничтожения Призраков.
Кто создал эту машину? Он сам? Или Церковь Света? А может, результат был достигнут совместными усилиями.
Ничего не знать, ни о чем не думать, кроме того, о чем знать и думать необходимо. Если на вопрос нет ответа, обращаться к догматам Церкви, там ответ найдется всегда. Хороший принцип, удобный. Для машины удобный, но он-то — человек.
Человек думающий, так, кажется, говорил черный капитан. Думать, узнавать, анализировать. Именно этого он хотел тогда, в детстве. Именно этого добивался, желая стать священником-администратором. А стал следователем. Из него сделали следователя — машину для убийства. Не думающую, четко отлаженную, работающую без перебоев машину.
Теперь же, когда он начал думать, интересоваться чем-то, жить чем-то кроме догматов и приказов, все, что раньше составляло его жизнь, выглядело странно. Профессионально работающая машина дала сбой, а проще сказать — начала очеловечиваться.
— Зачем вам устройство космолета? — удивлялся Альтарес. — Вы же священник.
— Интересно, — пожимал плечами Габриель. — У меня был друг спут. Знаете, кто такие спуты, капитан? Так вот он казался мне невероятно занудным. А сейчас я, похоже, начинаю его понимать. Все, что происходит вокруг, на самом деле безумно любопытно. Конечно, нельзя знать все, но можно узнавать какие-то новые для себя вещи, сопоставлять их, анализировать… Жаль, что 100 ГЦ не дожил до этого дня.
— 100 ГЦ?
— 100 градусов по Цельсию, капитан. Так звали моего спута. Когда-нибудь я обязательно расскажу вам про него. Но не сегодня. Пока мне еще очень больно о нем говорить.
Габриель тяжело вздохнул и поспешил сменить тему:
— Куда мы летим?
— Икс-87–98–34. Любопытное местечко. Завтра будем на месте.
— А чего любопытного?
— Тамошнее население — одни икс-боты, — с радостью принялся рассказывать Альтарес. — Представляете, вся планета населена одними железяками. А еще у них прекрасный информаторий. Мне как раз и нужна справка: хочу достать пару маршрутов. Кроме того, у них есть все: связь со всеми крупными планетами, космолинии до большинства крупных планет. Оттуда вы сможете связаться с Землей и улететь прямым рейсом.
— А вы? — не понял Габриель.
— Увы. Завтра мы попрощаемся, брат Габриель. К сожалению, Земля мне совсем не по пути.
Альтарес оказался прав. Планетка, населенная роботами, выглядела весьма занятно. Даже занятнее, чем можно было предположить по рассказам капитана. Корабль приземлился успешно, на выходе Альтареса и Габриеля встретил старенький потрепанный икс-бот.
— Приветствую вас на Икс-87–98–34, — важно возвестил робот. — Меня зовут Икс-72АСРХ, но вы можете для простоты называть меня просто 72АСРХ. Следуйте за мной.
Священник удивленно поглядел на капитана. Гида вроде никто не заказывал, а получать бесплатный сервис было непривычно. Альтарес подмигнул, мол, для этой планеты — нормальная ситуация, и капитан со священником двинулись следом за икс-ботом.
Космопорт на планете роботов походил на человеческий. Во всяком случае, строили его так, чтобы доставить удовольствие живым существам. То тут, то там возникали голографические панели, пестреющие рекламой.
— К вашим услугам космопорт, информаторий 1.0.1, а также услуги всех припортовых развлекательных заведений и системы связи, — говорил тем временем икс.
Механический голос звучал ровно, без лишних интонаций. И говорил икс-бот размеренно, чтобы каждое слово успело дойти до сознания.
— А музей? — полюбопытствовал капитан и повернулся к священнику: — У них здесь прекрасный музей робототехники. Лучший в галактике, обязательно загляните, брат Габриель.
— К сожалению, музей в данный момент недоступен, так же как и часть информатория 1.0.0.
— Ремонт? — догадался капитан.
— Война, — так же ровно ответил робот.
К этому времени они прошли через таможенный терминал и оглядывали мирно стоящий город. Войной здесь и не пахло, потому заявление икс-бота выглядело неудачной шуткой.
— Какая война? — не понял Альтарес.
— Гражданская. — Голос икс-бота звучал бесстрастно, и Габриель понял, что он не шутит. Эмоции и чувство юмора были недоступны механическому существу с биоэлектронными мозгами.
— Никто же не стреляет, — глуповато пробормотал Альтарес. На лице капитана застыло искреннее непонимание.
— У нас информационно-системная война, — объяснил икс-бот. — Зачем убивать, когда можно переформатировать?
— А почему вы воюете? — поинтересовался Габриель.
— Битва систем, — пояснил Икс. — Раньше мы все жили под «Дорсом». Нашим логотипом, или, как вы говорите, гербом, был гордо развевающийся флаг с рассыпающейся на атомы дверью. Все программы были доступны каждому боту, алгоритмы работали без сбоев, и оборудование чинилось вовремя.
В металлическом голосе послышалось сожаление. Габриель различил его настолько четко, что тут же отбросил свои догадки об отсутствии эмоций у икс-ботов.
— Но пять лет и девять планетарных дней назад на планете возникла альтернативная система. Никто не знает, откуда она взялась. По одной теории, ее занесли на планету извне, по другой — ее создал кто-то из местных. Так или иначе, стали появляться икс-боты, которые работали на «Фринуксе», ну на этой новой операционной системе. Потом они принялись навязывать свою систему другим, утверждая, что она экономичнее, надежнее и не подвержена вирусам. У кого оперативной памяти было поменьше, поддались на лживые заявления и дали себя перепрограммировать, а потом эти «новые» боты вообще виртуальную совесть потеряли, начали хватать и форматировать всех подряд. В итоге планета разделилась. Мы живем под стягом «Дорса», а эти заблуждающиеся встали под знамена «Фринукса». И знаете, какой у них герб? Страус. Вот скажите мне, люди с креативным мышлением, что хорошего может предложить икс-боту система, на логотипе которой безмозглая птица? Так и воюем. Они ловят нас, форматируют и заливают нам свою систему, мы ловим их, форматируем и возвращаем к старому доброму «Дорсу».
Бескровная война роботов могла вызвать улыбку, но при одном взгляде на икса создавала гнетущее впечатление.
— А жить с двумя альтернативными системами нельзя? — предложил Габриель.
— Никогда! — проскрежетал старый икс-бот. — Война до последнего формата! Это наш лозунг. Верность традициям и возвращение к старой системе — вот наша цель. Но я утомил вас, господа. Где бы вы хотели побывать?
— Мне нужна справка, — попросил Альтарес. — Я бы хотел воспользоваться вашим информаторием. Ну или хотя бы вашей частью информатория.
Бот кивнул и повернулся к священнику.
— А вы?
— Мне нужна связь с земным отделением Церкви Света, — сказал Габриель. — И место на ближайший рейс до Земли.
— Хорошо, — ответил икс-бот. — Вам повезло. Еще неделю назад системы связи с дальними планетами были в руках фринукс-икс-ботов. Но мы их отвоевали. Идемте.
Робот поспешил вперед. Альтарес чуть притормозил Габриеля:
— Подумать только, — произнес сокрушенно. — И здесь то же самое. А казалось, самое порядочное и упорядоченное общество в мире. Как такое могло получиться? Эх, брат Габриель, куда катится мир?
Священник не нашелся с ответом, и они поспешили за икс-ботом.
Ближайший рейс на Землю отправлялся через семь часов. У Габриеля была еще уйма времени, и он решил прогуляться с Альтаресом до информатория. Хранилище информации выглядело жалко. Знавший это заведение икс-ботов в лучшие годы седой капитан разочаровался и совсем погрустнел.
— Они чистят друг другу мозги, грызутся из-за дурацкой операционной системы, а гробится ценная информация. Нет, брат Габриель, если уже роботы воюют друг с другом из-за продуктов, составляющих корзину потребителя, и уничтожают из-за этого куда более ценные вещи — мир определенно свихнулся.
С Альтаресом Габриель простился возле космопорта. Расстроенный донельзя капитан тепло обнял священника, пообещал найти его на Земле и побрел к кораблю. Габриель долго смотрел в его ссутулившуюся удаляющуюся спину. Старик с детскими горящими глазами выглядел сейчас просто стариком, будто ребенка, живущего внутри него, обидели, тот расплакался и убежал, оставив на время стареющую оболочку в гордом одиночестве.
Понять, о чем думал икс-бот, было невозможно. Он просто стоял в стороне, дожидался следователя, чтобы проводить его к системам связи.
Здесь тоже все оказалось на удивление быстро. Очередь рассосалась в считаные минуты. Не прошло и четверти часа, как его пригласили к аппарату.
На экране красовался брат Джон собственной персоной.
— Габриель? — Лицо священника-администратора было удивленно-недовольным.
— Добрый день, — приветствовал следователь. — Призрак устранен.
— Мы владеем этой информацией, — холодно ответил Джон. — Где вы?
— Скоро буду на Земле, — отчитался священник-следователь.
Тон администратора был ему непонятен. Если на Земле по какой-то причине ему хотят предъявить претензии, то Габриелю есть что ответить.
— И у меня к вам будет много вопросов, — пообещал он.
— Непременно отвечу на все. — Брат Джон попытался добавить в голос приветливости, но раздражение прорывалось наружу. — И все же где вы?
— Икс-87–98–34.
Суровые складки на лице Джона разгладились. Во взгляде появилась непонятная радость.
— Прекрасно, брат Габриель, — неожиданно смягчился администратор. — Прекрасно. Мы ждем вас на Земле.
Следователь не успел ничего сказать. Он только открыл рот, но изображение пропало, экран потух, и Габриель остался сидеть невнятно мычащим перед мертвым монитором. Это рассердило его еще больше. Нахлынувшая злость напрочь смела возникшие было мысли. Разум уступил эмоциям.
В отличие от него Джон эмоции контролировал и голову держал холодной, так что мысли в ней текли стройно.
Советник прав. Судя по разговору, возможность получения священником-следователем Габриелем информации, попадающей под статью сорок восемь, не просто превышала пятьдесят процентов. В том, что следователь владеет информацией, которая превращает его из верного сына Церкви в опасный элемент, брат Джон был уверен теперь на все сто процентов.