Тяжелое облако заслонило зеленую долину от солнца, что неподвижно висело над головами. На каменной террасе, где несколько лет назад Самаэль преподал маленькому наследнику урок о жизни и смерти, стоял Аратей и майр.

Внизу, на равнине, сотни людей суетились, словно муравьи в разрушенном гнезде. От деревни, лежащей под самый крепостью, в сторону гор тянулась вереница людей. Это горняки, их жены и детишки, нагруженные тяжелой поклажей, покидали свои дома и скрывались в последнем из не заваленных входов в лабиринт. За несколько дней Зеленое Сердце гор опустело. Между домов не носились веселая детвора, гоняющая визжащих поросят. Добропорядочные хозяйки не собиралась у центрального колодца, чтобы обсудить небогатые деревенские новости. Дома опустели и свободный горный ветер врывался в них через распахнутые двери. И улетал, не найдя ничего, что могло бы заинтересовать вольного скитальца.

Горные вожди, выполняя план Аратея, освобождали долину для врага. Все, что можно, было спрятано. Легкое унесено в горы, тяжелое утоплено в озере. И даже колодцы, много столетий исправно служившие жителям равнины были засыпаны песком и камнем.

— Высланы ли отряды в ущелье? — Аратей свешивался с перил, осматривая Зеленое Сердце.

— Мы полностью контролируем горы, господин. Если легрион Кэтера двинется к нам, то мы будем знать о каждом его шаге.

— Все ли племена прислали воинов?

— Горняки прибывают каждый день. Но все они в лабиринтах. Вожди обещали, что кэтеровские легронеры не увидят ни одного жителя, пока не получат твоего приказа.

— Ты сделал то, о чем я просил вчера?

— Лучшие проходчики уже на месте. Через пару дней мы подготовим ущелье к приходу гостей. Горняки не подведут.

— Главное, чтобы они потом не пропустили обозы. Удержать ущелье будет нелегкой задачей.

— Они справятся.

Аратей спрыгнул на пол.

— Учитель, наша с Гамбо комната слишком велика для нас двоих. Я хочу, чтобы ее отдали горнякам. Туда вместятся несколько семей, а мы с братом можем переселиться в башню. В ту комнату, где кормилица зачем-то хранит травы.

— Места всем хватит. Но, думаю, горнякам и их семьям понравится ваше решение, мой король.

— Не называй меня королем, Элибр, — попросил Аратей, улыбнувшись. — Ты так же, как и Йохо и Самаэль заменили мне отца. И ваше право называть меня по имени.

— Я слишком мертвый для того, чтобы называться отцом, — мрачно пошутил майр. — Прежде всего я телохранитель короля. И чтобы не скрывалось в моем мертвом сердце, я должен относиться к тебе, как к королю. Все остальное неважно.

— Иногда ты несносен, — засмеялся Аратей. — Хорошо, делай, как тебе хочется. А сейчас напомни, все ли мы сделали, чтобы встретить кэтеровский легрион?

— Все, мой король. Твоя маленькая армия в крепости. Готова вместе с горняками выдержать любую осаду. Кормилица Вельда заканчивает варить отвратительное зелье для озера. Не завидую тому, кто выпьет из него хоть глоток воды.

— Ты забыл о светящихся камнях у монолита? Не хотелось бы, чтобы они все достались Кэтеру. После того, как наша детская тайна была открыта, многие положили в ту кучу свои камни.

— Кладбищенский сторож Сабил до сих пор обижен на тебя за интересную идею с камнями, — усмехнулся майр. — Мне пришлось лично притащить ему пять сотен камней, выпрошенных у вождей и компенсировать ему те ограбления, что совершили твои сторонники. Не беспокойся, мой король. На месте ваших детских игр, которые переросли в обряд посвящения королю Ара-Лима, больше ничего нет. Камни надежно спрятаны в подземных пещерах. Кстати, весьма дальновидное решение, мой король. На эти светящиеся камни можно нанять хорошую армию.

— Я никогда не думал об этом. И никогда не стану за деньги покупать верность. Ты же сам учил меня этому. Верность не купить ни за какие камни.

— Ваш отец так говорил, — почтительно склонился майр.

Наследник отвернулся к долине. Тяжелое облако все еще никак не могло покинуть Зеленое Сердце, пряча от людей весеннее тепло разбушевавшегося солнца. Белая птица скользила над замком, пристально вглядываясь в последних людей, покидающих свои дома.

— Ты думаешь, мы сможем вернуться в Ара-Лим? — услышал Элибр вопрос наследника.

— Если бы я не верил в это, никогда бы не встал из могилы.

Ответ удовлетворил Аратея.

— Расскажи мне, как там, в могиле? Раньше ты никогда не вспоминал об этом так часто. Йохо говорил, что ты рассказывал мертвым лесовикам разные истории о прошлых битвах и великих героях?

Майр, прежде чем ответить на вопрос короля, поднял руку и несколько мгновений смотрел на нее. За пятнадцать лет та оболочка, что получил он от Самаэля, ничуть не испортилась. Элибр уже и не помнил, как выглядел он до подарка крестоносца.

— Могила самое гнилое место, что можно представить. Но там тихо и никто не требует рассказать о том, что тяжело вспоминать. Кажется, вас ждет учитель Самаэль, мой король? Пусть лучше он расскажет вам, мой король, каково это быть крестоносцем.

Аратей не обиделся на подобный ответ телохранителя. Кому приятно вспоминать яму, в которой червяки грызли твое тело. Майр и так достаточно часто рассказывал о тех днях, когда он еще служил его отцу, Хеседу. О славных битвах, о законах ведения войны, о предательстве и чести.

— Тогда идем, мой верный телохранитель, — наследник ухватился за рукав куртки Элибра и потащил его к выходу с террасы. — Учитель Самаэль обещал, что покажет нам с Гамбо нечто особенное. То, что мы никогда не видели.

Король и его телохранитель поспешили по крутым ступеням вниз, к замку, к лабтории колдуна, под которые тот занял чуть ли не половину западного крыла крепости.

У дверей лабтории их уже ждали Гамбо и Йохо. В ожидании Аратея и майра они спорили о том, у кого из них острее заточен нож. Естественно, каждый доказывал, что его нож самый острый. Лесовик вяло огрызался на выпады Гамбо, который прыгал вокруг него и требовал немедленно скрестить здесь же ножи, чтобы выяснить, кто прав.

— Не для того я учил вас важнейшей из боевых наук, чтобы сейчас вспороть твой живот, — говорил Йохо, разглядывая потолок. — К тому же ганна Вельда здорово накричала на меня в прошлый раз, когда я решил вступить в подобный спор. Помнишь, я тебе порезал руку?

Гамбо, которому больше всех досталось от кормилицы, тем не менее не успокоился и предложил испытать ножи на перьях Авенариуса, который, на свою беду, прогуливался рядом.

Если бы не Аратей, появившийся в полутемном коридоре, быть старой птице общипанной до последнего пера.

— Наконец-то! — воскликнул Йохо, порядком уставший от настойчивости воспитанника, — Молодое чудовище, кое есть ваш молочный брат, вконец измучил меня своими спорами. А теперь давайте поспешим. Учитель Самаэль уже два раза спрашивал о вас.

Войдя в лабторию колдуна посетители замерли как только переступили порог.

Большое помещение, с редкими колоннами, поддерживающими потолок, было разделено на две половины. В одной, ближней, на многочисленных шкафах пылились толстые книги, по которым колдун обучал братьев. Столы завалены свитками и использованными писчими перьями. Каменные плиты пола превращены в большую мусорную корзину. Скомканные листы мягко шуршали под ногами и разлетались, если их хорошо пнуть ногой.

Вторая половина была отделена от первой тяжелой шторой. Именно то, что происходило за ней и привлекло внимание вошедших. Именно оттуда слышался непонятный хруст, бульканье, звяканье и еще десяток других звуков, источник которых трудно было даже предположить.

— О великий из великих колдунов и крестоносцев Самаэль!? — позвал Йохо, приложив ладонь ко рту. — Мы здесь и ждем вашего появления.

Из-за шторы вышел Самаэль. Весь какой-то помятый, уставший, но вполне довольный.

— Вы как раз вовремя, друзья мои, — сказал он, потирая руки. — Мне требуется ваша помощь.

— Что вы делаете? — Гамбо попытался обойти колдуна и заглянуть за штору, но Самаэль остановил его.

— Не спеши, мой мальчик. Великое колдовство не терпит спешки. Снимите все для начала обувь и наденьте вон те белые накидки, что весят на вешалке. Майр, тебя это тоже касается. Даже если считаешь, что в накидке ты будешь выглядеть смешно для телохранителя, сделай это для меня. Прекрасно! А теперь, прошу за мной, в святую святых горной крепости. А проще, во владения могущественного крестоносца Самаэля!

Колдун засмеялся нарочито громогласно и отодвинул край шторы.

Гамбо, первым проникший на вторую половину, разочарованно присвистнул:

— Где же великое колдовство, учитель?

В помещении почти ничего не было. Не считать же за волшебную вещь одинокий треножник, на котором булькала небольшая медная чашка.

— Под ноги смотрите, несчастные! — закричал колдун, бросаясь наперерез братьям и их спутникам.

На полу была расстелена обыкновенная простынь грязно серого цвета.

— Уютно здесь у тебя, — оскалил зубы лесовик, подмигивая братьям. — А мы-то думали, что великий и всесильный Самаэль колдует над смертельным заклинанием, которое поразит в одно мгновение всю кэтеровскую армию. Вроде обещал. А, Самаэль?

Колдун, не обращая внимания на лесовика, обратился к остальным гостям лабтории:

— Уважаемый майр, встаньте вот в этот угол. Вы, друзья, вот здесь. А ты, болтливый лесовик, которого я рано или поздно превращу в двухголового червяка, займи четвертый угол. И ради Грана, помолчи! У тебя еще будет возможность почесать язык.

Аратей, Гамбо, Элибр и Йохо, встали напротив углов грязной простыни. Лесовик откровенно хихикал, братья недоуменно переглядывались, один майр сохранял невозмутимый вид. Может быть он один знал, что происходит, но молчал. Мертвые не любят много болтать.

— А теперь, друзья мои, возьмите каждый за свой угол и с величайшей осторожностью поднимите этот материал на уровень пояса. Йохо, я тебя предупреждаю! Если кто во время создания великого заклинания надумает поговорить о жизни, то язык его отсохнет на три дня. Нет, скорее всего на четыре.

От шипенья колдуна лесовик мгновенно прекратил хихикать. Смех смехом, но не для веселья же в самом деле собрал их здесь крестоносец. Хоть и не выполняет никогда своего обещания превратить его, лесовика, в червяка, но кто знает? Возьмет, да и сделает. Да и с отсохшим языком ходить не хочется. Не повеселиться, не позубоскалить.

Колдун быстро успокоился и на лице его вновь заиграла легкая улыбка:

— Перед тем, как мы продолжим, я хотел бы сказать, что упреки лесовика в некоторой степени справедливы.

Йохо сдержанно кивнул, в душе радуясь, что наконец-то колдун признал его правоту. За все время их знакомства Самаэль не совершил ни одного великого колдовства. Оживленный телохранитель не в счет. Как и не в счет прекрасные урожаи в зеленой долине, богатые рудники, в которых руками можно собирать светящиеся камни. Не в счет и другие, мелкие фокусы, которые колдун творит каждый день.

По мнению лесовика настоящее волшебство проверяется на поле боя. Запустить гигантский огненный шар, или обрушить с небес на головы врагов каменные глыбы — вот где колдовство.

— Однако, — продолжил колдун. — Однако волшебство волшебству рознь. Как справедливо думает улыбающийся тип, именуемый лесовиком, было бы просто здорово спалить до углей всю кэтеровскую армию. Но сделать это сложно. Очень сложно. Такие заклинания опасны, скажу даже больше, смертельны для того, кто их произносит. Они требуют долгой подготовки, больших сил, знаний и, несомненно, общего желания. Аратей, напомни мне, как долго нужно готовить заклинание обрушавшегося огня?

— Десять месяцев, учитель. И то, если десять известных нам имен Грана находятся в должном порядке со звездами.

— Отлично, Аратей. Ты хорошо запомнил мой урок. Как-нибудь объясни это учителю Йохо. Иначе он так и умрет с сознанием того, что великое колдовство есть лишь ворчание языком и шевеление пальцами.

Йохо хмыкнул, покачал головой, но промолчал. Он не был бы настоящим лесовиком, если бы не знал такие элементарные вещи. Но право слово, скучно жить, делая вид, что все на свете известно.

— Я собрал вас здесь для того, чтобы вы помогли сотворить не слишком сильное, но весьма гнусненькое заклинание, — колдун сморщился от удовольствия. — Я раскопал его в старых книгах, которые вы, братья, еще не изучили. Это, собственно, не заклинание, а так… глупость колдовская. Но именно эта глупость должна порядком подпортить настроение тем, кто придет с мечом в Зеленое Сердце гор. Вы готовы, мои ученики, а также гости колдуна Самаэля?

Все ответили, что с радостью помогут крестоносцу.

Колдун, совершенно не обращая внимание на горячий металл, взял с треноги медную чашку с булькающей жидкостью.

— Здесь, в этом, так сказать, сосуде, плод двухмесячной работы. Нет, Аратей, лучше это не нюхать. Вреда особого не будет, но гадость, признаться, великая. Что это, вы спрашиваете? Сейчас все увидите и все услышите. Натяните-ка получше простынь.

Убедившись, что его просьба выполнена, Самаэль тоненькой струйкой вылил мутную жидкость в середину натянутого материала. Не произошло ровным счетом ничего.

— И не произойдет, пока не сказано заклинание. Я прошу никого ничего не говорить. Все мои указания выполняйте быстро и без опаски. Самые смелые могут даже закрыть глаза. Вы готовы?

Колдун взял стоящий у стены витой посох и прикоснулся золотым набалдашником к мокрой лужице посередине простыни. Обтер кончиками пальцев губы, засопел страшно, нахмурился и заговорил тихо:

— Встану я на утренней заре и пойду от дверей к двери, на западную сторону, через зеленую долину на синее небо. Возьму клок воды от ручья, клок от реки, клок от моря. Наложу ключ Грана, чтобы не подумал он на меня… Страшно?

Колдун оторвался от заклинания и обвел взглядом присутствующих. Страшно никому не было. Скорее наоборот. Слишком уж необычными были слова крестоносца.

— Сейчас будет, — пообещал Самаэль и продолжил говорить заунывным голосом:

— … Чтобы не подумал на меня, на сына своего. Терра, Фарра, Карра! Пропустите то, что прошу и заставьте то, что прошу повиноваться!

С золотого набалдашника посоха неторопливо, очень медленно и как-то даже неестественно неспешно сорвалась капля грязной жидкости и упала на мокрое пятно простыни. Как только капля прикоснулась к материалу, прямо в середине натянутой простыни возникла беззвучная молния, дрожащая, переливающаяся огнем. Она уткнулась в грязное пятно, объяла его и неожиданно то пятно стало набухать, увеличиваться в размерах. Грязный серый комок стал похож на голубиное яйцо с дышащими боками. Он с каждым мгновением становился все больше и больше.

— Соединяйте углы в один! — заорал колдун, откидывая посох в сторону. — Быстрее, Стан вас всех побери. Быстрее же!

Братья, лесовик и майр торопливо соединили углы простыни и уставились на колдуна, который вытаскивал из-за пазухи длинную, весьма прочную на вид цепь.

— Что глазами пучите? — вновь завопил колдун, кидаясь к только что образовывавшемуся узлу. — Помогите мне!

Общими усилиями помогли Самаэлю затянуть цепью горловину здоровенного узла. Затянули так, что не распутать.

— Элибр, привяжи другой конец к кольцу, что вмурован в пол. Остальные все отойдите подальше, если, конечно, не хотите стать почетными трупами, погибшими от заклинания крестоносца. Йохо, помоги мне завалить набок этот стол. Укроемся за ним.

Йохо, чувствуя, что происходит что-то необычное, один повалил дубовый стол. Майр, завершив привязывать конец цепи к кольцу, повернулся и увидел четыре макушки, торчащие из-за столешницы.

— Забавно, — сказал он.

Едва Элибр сделал шаг в сторону укрывшихся, в привязанном куле, который к тому времени набух, словно рыбий пузырь, явственно громыхнуло. Майр, хоть и был мертвым по сущности, поспешил присоединиться к остальным, тем более, что Самаэль настойчиво торопил его сделать это поскорее.

Куль, превратившийся в огромный раздутый грязно серый мешок оторвался от пола и резко дернулся к потолку. Если бы не цепь, крепко держащая его, он бы поднялся до самых балок перекрытий. В куле к тому времени гремело так громко, что приходилось затыкать уши, чтобы не оглохнуть. Сквозь неплотный материал было видно, как внутри раздувшегося мешка сверкает, бьется, обволакивая все внутренности, яркая молния. Как смешивается она с искрами, пытающимися пробраться сквозь материал.

— Что это? — пересиливая грохот, закричал Аратей, обращаясь к колдуну. Тот только показал на губы. Молчи и смотри.

В какой-то момент беснующийся шар рванул в их сторону, пытаясь настичь тех, кто спрятался за столом. Цепь заскрежетала, натянувшись, но выдержала. Шар подергался еще немного, затем внутри его все стихло и остался только еле различимый звук падающего дождя.

— Страх-то какой, — вымолвил Йохо, утирая пот рукавом. — Крепко ли ты его привязал к полу?

Элибр кивнул. Затем повернулся к отдувающемуся колдуну:

— Объясни, крестоносец?

Самаэль задрал в потолок указательный палец:

— Прислушайтесь… Ну же! Слышите шум дождя? А теперь посмотрите в окна.

Все, даже невозмутимый майр бросились к узким крепостным бойницам.

Над зеленой долиной шел проливной дождь. Из той тяжелой тучи, что нависла с утра над Зеленым Сердцем гор нескончаемыми потоками вываливались потоки воды. Аратей вытянул ладонь, и ладонь его сразу же наполнилась холодной водой:

— Дождь?

— А чего ты ждал? — колдун стоял позади всех и стаскивал с себя белую накидку.

— Но при чем здесь волшебство?

Самаэль проверил еще раз крепление цепи, похлопал по натянутой простыне:

— Та утренняя туча, что вы могли видеть, была вызвана мной еще ночью. Заклинание, которому вы были свидетелями, поможет задержать тучу над зеленой равниной ровно на столько, на сколько нам понадобиться.

— А мне не нравиться такая мерзкая погода, — вставил свое слово Гамбо.

— И не только тебе, мой друг, — довольно расхохотался Самаэль. — Неужели вы хотите, чтобы кэтеровские солдаты, явившиеся в Зеленое Сердце без приглашения, могли нежиться под ласковым и теплым весенним солнцем?

— Я понял! — хлопнул в ладоши Йохо. — Жителям зеленой долины, укрытым в крепости или в катакомбах, не страшен этот ливень. А вот легронерам империи будет ой как несладко.

— Вот именно, — самодовольно согласился Самаэль. — Несладко, это верно подмечено. Вода, падающая с неба, такая же соленая, как и морская. Непрекращающийся ни на мгновение дождь. Ни одного сухого места в долине. Ни одной сухой деревяшки. Вода, которую невозможно пить. Холодная вода, которая проникает в каждую щель. Слякоть и грязь. И вечная мерзость с неба. Сомнительное удовольствие.