– Я достаю из широких шорт! – Роберт Клинроуз демонстративно залез в карман шорт и вытащил пластиковое удостоверение сотрудника подразделения 000, – …Дубликатом бесценного груза. Смотрите, завидуйте, я спасатель! А не какой-нибудь зануда!

Команда спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать дает гуманитарный бесплатный концерт в столичном доме престарелых. Только что закончил выступать Герасим, стренькавший на сдвоенном пианино отрывок из рок оперы «Собачий вальс» Музыка и слова народные. Имел оглушительный успех.

До Герасима выступала Милашка. Исполнила на сцене пару-тройку своих коронных разворотов на месте. В заключение выступления бабахнула из всех стволов салютом. Еле потушили. Но паники среди пенсионеров не наблюдалось.

После второго номера выступаю я. С элементами строевой подготовки и демонстрацией командного голоса. Очень волнуюсь. Для меня это первый выход в этом гуманитарном сезоне. Как примут зрители? Как среагирует критика в лице Директора Службы?

Проделав небольшую дырочку в шторах, я выглянул в зал. Потягивая водку со льдом из бокалов с высокими ножками, развалившись в креслах, гуманитарный концерт смотрели три человека. Собственно сам Директор, выразительно обмахивающийся приказами об очередном отпуске на всю нашу команду. И, конечно, престарелые. Манерная бабка в топике и худощавый старик в связь-слуховом аппарате.

Еще до начала выступления Директор сообщил, что несчастные престарелые добровольно покинули шикарную четырехэтажную квартиру в центре и переехали сюда. Под присмотр четырех сотен врачей и медсестер. Директор также сообщил, что через месяц пребывания в престарелом доме бедным пенсионерам стало скучно, и они написали жалобу Самому. Понятно кому. И теперь сюда, в загородный комплекс, каждый день приезжали артисты, спортивные команды, иностранные знаменитости. Старость в нашей стране уважали.

Пока Боб танцевал национальный американский танец ламбаду, корни которого уходят глубоко в национальное прошлое американского континента, я прикинул, во сколько миллионов брюликов обходиться стране содержание двух бедных несчастных пенсионеров, которых наверняка выгнали из родного дома неблагодарные дети.

Три больничных корпуса, бассейн, баня на триста шаек-мест, табун из трехсот чистокровных рязанских тяжеловозов, артезианская скважина с минералкой номер тринадцать, стокилометровый кусочек пляжа, жилой высотный комплекс с раздельными санузлами, поле для сбора ягод и лесной массив для сбора грибов, пятиразовое питание, не считая сладкого, подземный гараж, площадка с прогулочными вертокарами и даже скамейка перед главным входом с подогревом.

От такой жизни кто угодно со скуки сума сойдет.

Пенсионеры, трогательно поджимая губы, похлопали американцу. Директор облегченно вздохнул и отложил в сторону отпускное свидетельство Боба. Теперь моя очередь.

– Мыша! Командир это. Играй марш.

Милашка, руководствуясь лишь собственным вкусом, включила отрывок из бессмертного произведения неизвестного русского композитора «Прощание с Марусей». Под слова «Кап, кап, кап», я вышел на сцену, задирая ноги, словно списанная балерина.

Старушка, грустно сплюнув на пол, сказала: – «Фи», – и недоуменно посмотрела на покрасневшего Директора. Тот в свою очередь скрипнул зубами и стал медленно рвать на клочки мое отпускное удостоверение.

Это означало, что весь мой экипаж отправится в очередной оплачиваемый отпуск без командира. А командир останется в душном городе перебирать бумажки.

Директор прекратил издеваться над бумагой, схватился за связь-бабочку и стал быстро кивать головой, принимая депешу из диспетчерской. Потом встал. Неуклюже поклонился несчастным престарелым. Прекрасная акустика зала донесла до сцены его слова:

– Срочный вызов. Приношу свои соболезнования. То есть извинения. Мы вынуждены покинуть вас в самом срочном порядке.

Никогда не видел Директора Службы таким взволнованным и озабоченным. Прервать гуманитарный концерт в самый кульминационный его момент, на это должны быть веские причины.

– Команде спецмашины за номером тринадцать срочно на выезд! – загремел его голос, заглушая вечную музыку.

Очень веские причины!

– Майор Сергеев! Вас это касается в первую очередь!

Супер веские причины!

– Сергеев! Прекратите топтать сцену и срочно грузитесь в спецмашину. Финита ля гуманитарный концерт!

Архиважные причины!

– Ладно, майор Сергеев! – Директор торопливо, при помощи языка, склеил мое отпускное удостоверение и даже поставил гербовую печать, – Довольны?

А майор Сергеев уже бежал к спецмашине подразделения 000, по инерции задирая ноги, словно списанная балерина.

– Командир в кабине! К работе готов!

– Второй номер в кабине! К работе готов!

– Мм! Мм!

– Прекратите болтать, третий номер!

В кабину Милашки влетел вспотевший Директор Службы и плюхнулся в гостевое кресло.

– Работа. Срочная. Опасная. Смертельная.

– Что может быть опасней гуманитарного концерта в доме престарелых? – улыбнулся я широкой улыбкой смелого спасателя, – Можете на нас положиться, товарищ Директор. Что случилось?

Директор Службы торопливо, давясь примесями, выхлебал стакан воды из-под крана, обтерся рукавом и, словно боясь опоздать куда-то, затараторил:

– Шифровка из центра. Только что. Над среднерусской возвышенностью терпит бедствие инопланетный корабль типа «летающая тарелка». Командой тарелки подан сигнал, расшифрованный как «спасите инопланетные души». Расчетное время падения два часа восемь минут. Расчетная точка падения …цать долготы, …цать широты. Расчетный радиус разброса обломков примерно вот такой ширины, вот такой высоты. Приказано всеми возможными способами не допустить падения. Спасатели подразделения 000, вперед!

Директор Службы вскочил с гостевого кресла и бросился к приборной панели. Видать самому захотелось порулить самой совершенной в мире спецмашиной. Но я не допустил грубого нарушение устава. Перехватил Директора на полпути и насильно усадил обратно.

– Ну, падает. Ну, тарелка. Чего все так переполошились? Они каждый день пачками с неба валятся. Что, каждую спасать? Увольте. Научились по пространству летать, научитесь, и садиться правильно. Разве я не прав?

Боб и, задремавший было Герасим, согласно кивнули.

Согласно общеизвестной статистике инопланетные корабли типа «летающая тарелка» садятся на среднерусскую возвышенность с кучностью восемь единиц на сто квадратных километров в день. Правда, не один еще нормально не приземлился. Честные налогоплательщики замучались металлолом собирать. Глупые зеленые человечки. Нет, чтобы приварить к днищу пару колес. Да технологию изготовления парашютов у землян позаимствовать.

– Здесь особый случай! – захрипел Директор, – Впервые за все время инопланетных визитов, зеленые человечки решили завязать с нами торговые отношение и прислали в тарелке весьма важную делегацию. Нас уже предупредили, если что-то с ними случиться, Земля будет раздавлена. И, прежде всего, наша любимая страна.

– Тьфу, на них, – дополнения Директора не из приятных, но к катастрофическим не относятся, – Много таких желающих было. И все обещали. Уничтожим, с карты вселенной сотрем! Где они? По лесам, да по болотам. А все почему? Колеса к днищам не научились приваривать. Гуманоиды! Прав я, Боб?

Бывшая родина Боба последней на планете перешла на стопроцентное приваривание к днищу любых аппаратов колес. Подобной технологической операции не избежали ни ядероходы, ни ядеролеты, ни ядерожабли. Даже на ядерорезиновых лодках на носу торчало колесо. Так, на всякий случай. А если добавить, что каждое пассажирское кресло современного ядеролайнера оборудовано катапультой, двумя парашютами, самораспаковывающимся домиком на четыре койко-места и запасным бортпроводником, то мечты зеленых человечков о частичном или полоном уничтожении Земли кажутся смешными. Земная наука этого не допустит.

– Но там же гуманоиды? – попытался воззвать к нашей совести Директор.

– А где были ваши гуманоиды, когда бедная Америка погрязла в страшных международных долгах? – стеной гнева навис я над вдавшимся в гостевое кресло Директором, – Куда пропали зеленые человечки, когда родина янкеля практически даром разбазаривала по миру свое национальное богатство? Вы, товарищ Директор, спросите у Боба, хочет он спасать равнодушных свидетелей упадка Родины? Аляску обратно нам спихнули? Спихнули. Калифорнию Кубе за долги отдали? Отдали. Маленькой Югославии, вот такой крошечной стране, Лас-Вегас по решению международного трибунала проиграли. Где ваши гуманоиды в это время загорали?

Нечего было сказать Директору. Он тоже учился в школе и тоже неплохо знал историю средних веков. Мои слова верные.

– Значит, отказываемся? – развел руками Директор.

– Выходит так. Отказываемся! И точка. А то придумали моду, как что, так «вперед спасатели». И должны мы от личных дел отказаться и мчаться в квадрат …цать долготы, …цать широты.

Внезапное чувство тревоги дотронулось до краешка сердца. Предчувствие беды. Ожидание катастрофы.

– Подождите-ка.… Какой там разброс тарелки?

– Цать, цать, – повторил координаты Директор, не понимая, зачем мне это надо.

А вот понадобилось. Потому что я вдруг понял, что мы просто обязаны спасти дружественную делегацию инопланетных человечков.

Не сводя глаз с обеспокоенного лица Директора, я заученным движением ткнул пальцем в тревожную кнопку и. одновременно с взревевшей сиреной, слегка повысил голос до уровня средне командирского. Это когда перепонки еще не лопаются, но мясо от костей отслаивается:

– Команде занять места согласно боевому расписанию! Посторонним незамедлительно покинуть кабину! Топки на полную мощность! Направление – склад навесного оборудования подразделения 000! Герасим у тебя пять секунд, чтобы пристегнуться к кровати!

Директор Службы знал меня как крутого спасателя, не бросающего слов на ветер. Если я попросил покинуть кабину, то лучше сделать это незамедлительно. Иначе потом придется прыгать на ходу.

Люк за Директором захлопнулся в режиме «суматоха». Топки, получив четыре дополнительных ядерных брикета, загудели ровным потоком, набирая проектную мощность. Огоньки обозначающие спальный отсек замигали зеленым. Второй номер поднял вверх большой палец. Все готовы.

– Милашка, вперед!

До склада навесного оборудования доехали быстро. Я даже не успел досмотреть до конца ежеквартальный журнал для настоящих мужчин « Женофобия». Зато Боб прекрасно провел время, выглядывая в боковое окно и пугая честных налогоплательщиков длинными гудками. Милашка в свое время позаимствовала с паровоза, выставленного памятником у одного столичного вокзала.

Склад навесного оборудования для спецмашин подразделения 000 располагался на охраняемой территории бывшего столичного космодрома. Раньше в этом живописном месте кипела жизнь. Прилетали в столицу за вкусной колбасой жители окрестных стран. Улетали на заработки в теплые страны наиболее бедные слои населения. Но сейчас космические перелеты полностью заглохли, уступив место более дешевым способам преодоления расстояния. А ненужную, но очень удобную территорию заняла под свои нужды Служба.

Вокзальный микрорайон снесли, посадочные площадки разобрали на дачные участки, диспетчерские вышки вывезли на поля необъятной родины пугать несознательных птиц. Огородили все забором со встроенными пулеметчиками. Отгрохали склады и одну единственную взлетную полосу.

Охрана знала нас в лицо, поэтому пропустила без лишней проверки документов. Взяла только пять брюликов за страховой полис и помахала рукой.

– Совсем обнаглели, – поглядывая в мониторы заднего вида, пробурчал Боб. Пять страховочных брюликов заплатил именно он из своего кармана, – Полгода назад бесплатно проезжали. Командир, не знаешь, Директор себе новую квартиру собирается покупать?

Мне некогда было отвечать любопытному американцу. Живет в России несколько лет, а не понимает прописных истин. Если брюлики кто-то собирает, значит кто-то их и получает.

– К шестому складу, Милашка.

Всего на территории бывшего космодромы было три склада. Первый, второй и шестой. Последний именовался такой странной цифрой в целях безопасности. Если на первый и второй склады мог попасть всякий, кому не лень, то на шестой пропускались только самые-самые посвященные и заслуженные. Например, экипаж спецмашины за номером тринадцать.

– Майор Сергеев? – четвертый в пятом ряду монитор погас в целях безопасности. Никто не мог видеть лица сотрудников шестого склада. Впрочем, они мало кого интересовали. Но приказ, есть приказ, – Нас предупредили, что вы заскочите к нам. Подготовьте заявку и мы сделаем все в лучшем виде.

Обмусолив на языке несмываемый карандаш, я быстренько накропал пару строчек. Подходящей бумажки поблизости не оказалось и пришлось пожертвовать отпускным свидетельством. Янкель и так меньше всех работает.

– Второму номеру спуститься и отдать заявку будочнику. Спецмашине открыть задние ворота и подготовить площадку для приема груза. И не вздумай орать, когда на тебя спецоборудование вешать станут. Поняла?

Милашка в ответ только фыркнула. Стреляная машина. Не первый год на дорогах Родины гусеницы стирает.

– Командир! – подал голос американец, – Тут будка спрашивает, гамму менять, или так оставить?

– Менять, – кого в будочники набирают? Все им объясни, все расскажи.

– А они нам что-то сверх списка хотят вручить. В устной форме. Брать?

У американца какой-то иммунитет к русским матерным словам. Не воспринимает он их. Я уж и записывал на бумажке, и на память учить заставлял. Нет, не берет янкеля русское слово. Нет в его душе той исторической изюминки, которая присуща всем русским мужикам. И как американец будет дальше вливаться в нашу суровую жизнь, не понимаю.

– Боб! – но я еще надеялся на сообразительность второго номера, – То, что они предлагают, это то же самое, как ты меня за глаза называешь по-своему, по-американскому.

– Лопушок?

Спецмашина заглушила хихиканье скрипом поршней на задних воротах.

Я повторил второму номеру то, что предложили янкелю в будке. Боб, получив двойную дозу, залез в Милашку и, спрятавшись в библиотеке, попытался найти объяснение непонятной мудрости русского народа. Не найдет. Нету такой умной книжки.

– Всему живому персоналу покинуть зону склада! – проревели складские громкоговорители. И добавили, – Быстренько, быстренько, быстренько! Процесс навески начнется через десять секунд! Десять, девять, восемь…

Из всех будок, надстроек, дверей и коридоров на волю ломанулись служащие. Подхваченные этой живой волной мы с Бобом оказались на свежем воздухе в первых рядах. По дороге второй номер пытался до меня докричаться, но так как вопили все, включая меня самого, то у янкеля ничего не получилось.

Только на улице, растолкав толпу, старательно прячцщую от нас лица, мы с Бобом смоги найти друг друга и сказать все, что хотели.

– Надеюсь, Боб, ты хотел сообщить мне приятные новости? – жмурясь на ласковом искуственом солнышке, я радовался ласковому ветерку и чириканью складских воробьев.

Второй номер сказал только одно слово. Вернее имя.

– Герасим.

Все сегодняшне утро я ждал беды. И каждое событие сегодняшнего дня доказывало – беда близко. Сначала тарелка с делегатами, которым дома не силиться. Теперь третий номер. Н хочу показаться плохим командиром, но своего товарища мы забыли в спальном отсеке спецмашины подразделения 000.

Поняв по моим глазам, что произошло самое страшное, американец широко раскинул руки и, бросившись обратно к уже запечатанным воротам, тонко, по-индейски, заголосил:

– Герасимушка! Друг ты наш незаменимый! Верните на рабочее место третий номер!

Боб попытался взломать ворота склада, но его вовремя оттащили за красную линию. Еще и по лицу пару раз прошлись.

По рядам топтавшихся рядом работников склада пролетел тяжелый шопот:

– Загубили парня…. Сгорел на работе…. Командиру век работы не видать.

А на меня будто столбняк напал. Стою, хлопаю ресницами и ничего сделать не могу.

– И что теперь будет? – мой вопрос относился скорее к моему служебному положению, но народ ответил, имея в виду находящегося внутри склада третьего номера.

– Ищите замену, майор. Вернее, бывший майор. Помер ваш третий номер. Там внутри настоящий ад. Даже хуже.

Сквозь неплотно пригнанные ставни склада можно было разглядеть вспышки пламени, разряды. Слышались взрывы, хлопки и звуки, похожие на человеческие вопли. Пластик под ногами мелко вибрировал, вырывая с корнем связь-столбы и около складские деревья.

– Ничего, Боб, – под презрительными взглядами работников склада, я добрался до американца и насильно уткнул его рыдающее лицо в свое плечо, – Мы ведь всегда будем помнить нашего друга и товарища? А хочешь, на Милашке его бюст поставим. И будет третий номер всегда с нами. Не плачь, Боб. Это наша работа. Или Герка тебе должен? Неужто крупную сумму? И не отдал?

Плечи янкеля затряслись сильнее, чем пластик под ногами.

Над воротами склада загорелись зеленые китайские фонарики. Технологический процесс навески был завершен. Работники расступились, освобождая место, створки распахнулись, из проема вылетели остатки густого пара, и из глубины склада навесного оборудования громыхнула маршевая походная «Мы рождены, чтоб быль сделать сказкой».

Мягко шелестя по пластику десятью гусеницами и шестнадцатью колесами, из склада выехала Милашка.

– Не может быть! – ахнул янкель.

– Может, Боб, может. Это последняя разработка наших русских специалистов. Наисекретнейший проект. Специально для подразделения 000. Смотри и радуйся, какая великая страна стала твоим родным домом.

Милашка, плавно затормозила и остановилась перед нами, представая во всем своем великолепии.

Солнце играло яркими бликами на ее серебряных бортах. Двадцатиметровые крылья торчали из боков. Короткий, на швеллере, хвост с тремя нулями. Помытые с шампунью стекла. И бутылка «Советского шампанского», привязанная на веревке к камере бокового обзора.

– Это и есть торжество технического прогресса, Боб. Да не сто ты столбом. Тащи бутылку сюда. Обмоем новое оборудование, а заодно и Герасима помянем.

Американец, не закрывая рта, двинулся выполнять приказ. Но не успел.

Преображенная спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать выдвинула парадный трап с новыми кожаными перилами. Из люка выпрыгнул пингвин в форме бортпроводника. А следом за ним, широко расправив плечи, появился Герасим.

Моя левая бровь недоуменно задралась в район левого виска.

На первый взгляд, это был, конечно, Герасим. Но на второй и последующие, ничего общего у появившегося я не обнаружил.

Гладко выбритые щеки. Короткая модельная стрижка. Совершенно выспавшееся лицо. Новый, со стрелками, комбинезон. Чистые руки и вымытые уши. Нет, это определенно был не Герасим.

– Мм, – закричал радостно неизвестный и вскинул сцепленные руки в приветствии.

– Гера? – уж голос третьего номера я узнаю из миллионов голосов.

– Мм, – подтвердил предположение выбритый человек и театрально развернулся на сто семьдесят девять и девять десятых градуса. Завершить полный оборот ему не позволил Боб, который с каким-то тоскливым продыхом бросился к третьему номеру.

Не утерпел и я. Подскочил к команде и присоединился к всеобщему ликованию. Радовались мы, радовались сотрудники склада навесного оборудования. Только пингвин, тщетно пытающийся разглядеть кончики своих ног, не радовался. Сколько он не всматривался в даль, нигде не видела глупая птица утесов. А без них пингвинам нет никакого счастья.

– Мм, – Герасим мягко отстранил от себя Боба и посмотрел на часы.

– И в самом деле пора, – согласился я, – Грузитесь. Время не терпит. Время делает все там, где ее застала нужда. Хе-хе.

Довольная команда заняла свои места в кабине. После навески оборудования на приборном щитке появилось несколько рядов дополнительных кнопок, а в рядах с мониторами, несколько лишних экранов. О белых подголовниках и выдвижных мусорных корзинах в подлокотниках кресел не говорю. Стандартная процедура при монтаже навесного оборудования.

– Мыша! Командир на связи. Ответь.

– Спецмашина за номером тринадцать, модифицированная усовершенствованная, с кучей дополнительных кнопок и мониторов, на связи. Командор, прошу разрешение на проведение консультативных занятий для всей команды на предмет нового оборудования.

– Разберемся, не маленькие, – каждая спецмашина будет учить заслуженного командира подразделения 000 как пользоваться кнопками, – Выруливай на взлетную полосу и запроси разрешение у вышки.

– Вышка, вышка! Я корпус 000. Прошу зеленый свет.

– Сообщите цель полета? – ответила вышка, очевидно не разобравшаяся издалека с кем имеет дело.

– А не ваше собачье дело, – рявкнула в ответ Милашка, качнув на выбоине серебряным крылом, – Освобождайте быстро коридор. Взлетает спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать.

В диспетчерской все поняли, сообщили метеосводку и благоразумно отключились. Милашке всякие там грозы с градом по фюзеляжу.

Притормозив на минуту у взлетной полосы, Милашка демонстративно погазовала, повертела закрылками, подкрылками, надкрылками, вместокрылками и даже носом. Пару раз взбрыкнула задними гусеницами и, весело прозвенев бортовым колокольчиком, стала неторопливо разгоняться.

В начале взлета, когда еще скорость спецмашины не превысила сверхзвуковой, в кабине появился пингвин, который принес на подносе конфеты и бутылки с квасом. И тем и другим единолично овладел второй номер, который пообещал выдавать припасы по мере необходимости и в порядке очереди. Он даже выдал мне пластиковую карточку, на которой значилась пятизначная цифра, обозначающая порядковый номер. Добрая душа этот американец.

От пингвина мне удалось выпросить только чашку кофе, да два десятка пустых пакетов. Зная резвый характер Милашки, я был уверен, что не зря пообещал пингвину свозить его на Северный полюс.

Спецмашина подразделения 000 взлетала тяжело. Ядерные топки надрывались, стараясь разогнать несколько сотен тонн металла, оборудования и живого веса экипажа до необходимой скорости. Сама Милашка сосредоточенно молчала, отдавая всю себя первому в своей механической жизни полету. И в то, что она взлетит, похоже, верила только сама Милашка.

Загрустивший от постоянных пробок в ушах второй номер тупо разглядывал мешанину мелькающих красок за окном. Изредка он прикладывался к холодной бутылочке кваса.

– Командир? – когда ему надоело портить глаза, он решил попортить нервы остальным членам команды, – Могу ли я задать вопрос?

– По существу? Пожалуйста, – во время взлета я успел решить три объемных кроссворда из раздела «Пуск-стандартные-программы-развлечения» и теперь маялся от безделья. Ходить по кабине нельзя. Курить нельзя. Трогать кнопки тоже нельзя. Все это опасно для жизни. И об этом сообщает красное табло, втиснутое над вторым рядом мониторов.

– Меня вот что интересует, – Боб затолкал в рот сразу пять сосательных конфет, бросив оберточные контейнеры на пол, – Почему вы сначала отказались от задания? А потом согласились?

Янкель задает слишком много вопросов. После смены надо с ним серьезно поговорить на тему «Неуставные взаимоотношения командного состава с подчиненными». Неужели тяжело понять, что решения командира спецмашины подразделения 000 обсуждению ни в какой форме не подлежат. С другой стороны, второй номер только овладевает всеми премудростями нашей профессии. И не ответить, значит недоучить.

– У меня в детстве была белая крыса. А потом она куда-то пропала. Мама сказала, что ее похитили инопланетяне. Вот я и хочу взглянуть в их зеленые глаза и спросить – что ж вы гады, разрешения спросить не могли? Я б ее сам вам отдал. Все равно дохлая была.

– Да, вздохнул Боб, – меня в детстве тоже зелеными человечками пугали. Командир, а мы когда взлетим? Перекурить бы пора.

– Милашка! Долго нам по взлетной полосе трястись? Может хватит разгоняться. У нас и так скорость достаточная, чтобы с орбиты слететь.

– Да? – спецмашина помигала лампочками, проверяя истинность слов своего командира, – И то верно. Достаточная скорость. Так я попробую?

Криком здесь не поможешь. Ум спецмашинам или при постройке дается, или накапливается в процессе работы. Похоже, у нас именно второй случай.

– Пробуй, Мыша, пробуй. Только раньше времени колеса и гусеницы не убирай. Днище поцарапаешь.

– Взлетаю! – четко среагировала Милашка и вывела ядерные топки в режим взлета.

Нос спецмашины стал медленно задираться, задираться, задираться….. Пока не задрался совсем. Следом за ним потянулся хвост. Потом все выровнялось.

– Ух ты! – сказала спецмашина, – Не наврали на складе. Вроде летим? Командор, у меня тут в гарантийном талоне написано, что я могу и фигуры высшего пилотажа делать. Попробую, ладно?

Я не успел ничего ответить. Реакция вышедшего из-под контроля центрального мозга спецмашины быстрее человеческого языка в миллионы раз. Милашка, не дожидаясь разрешения, весело взвизгнула динамиками и изобразила мертвую петлю. Ровно восемнадцать раз. Затем сдуревшая спецмашина проделала в воздухе несколько замысловатых фигур, названия которых нет ни в одном летном справочнике, и в заключении замерла в небе с вздернутым к солнцу носом.

– Командор! Правда я на кобру похожа?

Признаться, мне уже порядком надоело вертеть в руках полную чашку горячего кофе и я вежливо попросил спецмашину привести себя в строго горизонтальное состояние и без лишних пируэтов лететь к точке встречи с летающей тарелкой.

– Ругаться то зачем? – обиделась Милашка, вертикально набирая положенную высоту, – Вот вам, командор не понравилось, а остальным даже очень.

Остальные, Боб и Герасим, пингвин в расчет не принимается из-за отсутствии данного имени в списках команды, были рады не меньше чем я. Второй номер лазал по полоу, собирая рассыпавшиеся конфеты. А третий номер….

– Герасим? Тебе плохо?

– Мм, – выпалил третий номер и, упав в кресло связиста, закрыл лицо руками. Лицо то закрыл, а глаза не получилось.

Наш товарищ, наш третий номер, во время навески дополнительного оборудования, хоть и остался жив, но получил сильнейший шок. Его глаза перестали закрываться.

Следующие полчаса полета мы всей оставшейся командой, включая и настырного пингвина, пытались уложить Герасима спать. Но на несчастного не действовали ни уговоры, ни снотворное, ни даже прямые приказы командира. Опять таки меня. Тело Герасима отказывалось принимать горизонтальное положение, веки не закрывались, а он сам упрашивал нас убить его, чтобы не мучался.

Только случайно брошенный взгляд Боба на часы в спальном отсеке в виде домика, из которого то и дело беспричинно выскакивала неизвестная науке птица, заставил нас вернуться в кабину, бросив мучавшегося от бессонницы Герасима на полу. Конечно, мы поклялись помочь третьему номеру, но только после завершения работы.

– До контакта «земля-тарелка» осталось двадцать минут, – сообщила Милашка, сверив свои атомные часы с неизвестной науке птицей, – Визуальный контакт спецмашины с инопланетным летательным аппаратом через три минуты. Да не на мониторы смотрите, а в окна.

Мы со вторым номером прилипли к лобовому стеклу, где кроме далеких облаков, да яркого солнца ничего не было.

– Вон, вон, вон, вон! – первым заметил падающую точку Боб.

– Где, где, где, где? – заметалась Милашка, у которой на радаре было много всяких разноцветных точек.

Боб ткнул пальцем в лобовое стекло, Милашка быстро сориентировалась на местности и, резко дернувшись, меняя курс, направилась на сближение с кораблем пришельцев. До контакта с землей оставалось пятнадцать минут.

– Заходим с солнечной стороны. Расстояние до Объекта двадцать метров. Спецмашине выйти на параллельный курс. Уровнять скорость. Держать дистанцию. Второму номеру выйти на связь с Объектом.

Американец кивнул, и сосредоточенно задвигал рычагами, переключателями и колесиками:

– Связь установлена. Канал нормальный. Произношение непонятное.

– Они инопланетяне, Боб. Дешифратор включи.

Боб послушно передвинул тумблер с деления «Директор» на деление «Инопланетяне». Немного подумал и переставил на деление «Инопланетяне не разговаривающие по-русски». В его связь-наушниках что-то застрекотало, и второй номер в такт стрекоту закивал головой:

– Командир! Зеленые отказываются с нами общаться. Говорят, что мы им не внушаем доверия. Может напомнить, как они похитили вашего хомяка?

– Отставить напомнить. Спроси-ка лучше, это они посылали запрос на спасение?

Американец аккуратно ввел данные в дешифратор и, закончив, дернул за рукоятку. В дешифраторе загремело, зазвенело, и на табло выскочили три вишенки, обозначающие, что запрос ушел по назначению.

– Зеленые отвечают, что им обещали лучшую на земле спасательную команду на летающей тарелке. А пока они видят рядом с собой чудовище с ручками. Что отвечать?

– Передай, что на земле именно такие летающие тарелки. Нет, подожди. Набери лучше, что мы летающие чайники. Милашка, мы похожи на летающие чайники? Изобрази-ка пар из центральной башни.

Конечно, спецмашина подразделения 000, всю свою сознательную внутренность, отдавшая делу спасения, страшно разобиделась, но тут же страшно быстро отошла, сообщив, что ради дела командор имеет право называть подотчетную технику какими угодно словами. И в этом Милашка права.

– Второй номер! Вы слышали.

– Командир! Слышал. Передаю.

Звон, бряканье и на табло появляются три перечеркнутых скрюченных пятерки. Второе послание дошло в два раза быстрее.

– Отвечают, командир. Цитирую. Извините, что без выражения. «Зеленея от мысли, что нас будет спасать несовершенная земная техника, мы отдаем себя в ваши конечности. Да поможет нам Амбаратрок». Это что за гадость такая?

– Амба, Боб, это такой инопланетный бог аварий. Тебе, как спасателю, пора бы знать такие вещи. Они как только начинают падать, все его вспоминают. А теперь отключайся. Милашка, сколько до контакта с поверхностью. Можно даже приблизительно.

Спецмашина подразделения 000, сверившись с особо точными измерительными приборами, сообщила:

– Приблизительно не скажу, но на вскидку минут пятнадцать еще полетаем.

Пятнадцать минут, почти вечность.

– Командир спецмашины готов выслушать мнение команды. Как спасать зеленых будем?

– Можно вызвать истребительную авиацию, – первым подал голос, быстро соображающий американец.

– Вам, янкелям, лишь бы авиацию вызывать. А ручками поработать лень? Отклоняется. Вы бы еще, второй номер, шестую десантную бригаду вызвали. Стыдно! Думать всем.

– Нам нужен свой человек на борту тарелки, – робко встряла Милашка в разговор команды.

– Дельно говоришь. Присутствие земного спасателя среди зеленых поднимет их падающий дух и, возможно, окажется решающим фактором в деле спасения. Кто пойдет?

Боб, смущенный моим пристальным взглядом выдвинул первую кандидатуру:

– Герасим бы справился. Да?

– Нет! – иногда второй номер предлагает совершенно глупые вещи, – Третий номер слишком ценный член команды и мы не имеем права рисковать его жизнью. Так что? Боб?

– Пингвина? – американец слишком хорошего мнения об умственных способностях нашего борт проводника.

– А перед Директором кто за птицу отвечать будет? У вас еще есть кандидатуры, второй номер? Или вы отстраняетесь от выполнения задания? Решайте скорее, времени мало, земля близко, шансы уменьшаются, риск растет.

Боб нервно тряхнул головой, высоко задрал американский подбородок и сделал смелое, даже где-то дерзкое заявление:

– Я….

– Вот и молодец, второй номер. Быстренько переодевайтесь и за борт. Я хотел сказать, переезжайте в летающую тарелку. Да смотрите, не уроните честь мундира.

– Но я не….

– А я уже приказ подписал, – опередил я американца, который прямо таки рвался в бой, – Так что не мельтешите перед глазами, и не мешайте работать. Милашка, сближение минимальное. Подготовить переходной трап. Вызвать истребительную авиацию. Оповестить наземные системы ПРО один, Про два и ПРО восемьдесят с половиной. После перехода второго номера на тарелку, быстро сваливаем в сторону.

Переход Боба на инопланетную территорию много времени не занял. Я даже не успел помыть полы в кабине. Пришлось оставить ведро с грязной водой рядом с креслом второго номера. Дурная примета.

– Второй номер! Командир на связи. Рассказывайте обо всем, что видите. Не молчите. Ваши слова записываются. Ваш опыт обрабатывается. Ваш подвиг….

– Командор! – у Милашки дурная манера перебивать командира на самой умной мысли, – Истребительная авиация подлететь не может. Слишком быстро падаем. Системы ПРО согласятся работать с нами, если получат стопроцентную предоплату за испорченные ракеты. Платить будем?

– Черта с два! Пока мы тут кувыркаемся, они успеют наши брюлики раза четыре крутануть. Да и Директор не разрешит. Придется нам, Мыша, самим управляться. Найди-ка в запасниках книжку, маленькая такая, обтрепанная, называется «Как спасти падающее тело». Второй номер! Почему молчите? Мы беспокоимся за ваше самочувствие. Отвечайте!

В связь-краповом берете, одетым по случаю важности операции, щелкнуло и такой далекий, но родной голос американца пробился сквозь помехи:

– Але! Але! Говорит и показывает Робер Клинроуз. Я нахожусь на сопредельной территории инопланетного государства. Летающей тарелке класса…. Эй, у вас какой класс?

Послышались писклявые звуки, очевидно издаваемые инопланетянами.

– Они сами не знают, какого класса. Да это и не важно. Важно то, что инопланетяне действительно зеленые! И мокрые! И покрыты липкой гадостью. Не гадость? Скафандры? Оказывается, это у них скафандры! Гы-гы-гы!

– Боб, у тебя все в порядке? – поведение второго номера слегка настораживало. Вполне вероятно, что янкель подцепил инопланетный вирус. Не зря я ведро рядом с его креслом оставил. Не к добру.

Несколько томительных секунд в динамиках слышалось пыхтенье, скрипы и американские ругательства.

– Да.… Теперь все в порядке, командир. Я их связал. И отодвинул в угол, чтоб не мешали работать.

– Правильное решение, второй номер, – где он нашел в тарелке угол? – Теперь слушай меня внимательно и делай все, что я скажу. Работаем по инструкции.

Послюнявив палец, я открыл инструкцию. А именно книжку, рваную и потрепанную, которую отыскала Милашка в своей многотомной библиотеке.

– Действие первое. Для того, чтобы уменьшить скорость падающего аппарата, необходимо освободить его от лишнего груза. Слышал? Выполняй.

В днище тарелки, там, где у нормальных инопланетян должны были быть приварены колеса, открылась дыра, и из нее стали вылетать зеленые ящики, зеленые коробки, зеленые кульки. Главное, чтобы Боб не перестарался и не выкинул зеленых человечков.

Освобождение тарелки прекратилось. В эфире возникла напряженная тишина.

– Второй номер! Почему молчите? Боб! Советую не прикасаться к съестным инопланетным припасам. Это опасно для жизни. Боб?!

– Кислятина, – вновь вышел на связь второй номер, возобновляя освобождение тарелки. Из дырки полетели зеленые пакеты, зеленые фрукты и зеленые овощи, – Закончил, командир. Что дальше?

– Действие два. Одеть всем парашюты. Милашка, где у нас запасные парашюты?

– Это…, – динамики издали звук мнущейся бумаги, – Так их того…. Яхтсменам отдали. Сами же приказали.

– Раз приказал, значит приказал. Все отдали? А мой?

– Ваш второй номер забрал. Сказал, что вы, командор, в курсе.

Американец совсем обнаглел. Ничего я не в курсе. А если, предположим, Милашка сковырнется? Что я без парашюта делать стану?

– Ладно. Переходим сразу к третьему действию, – полистав инструкцию с разноцветными шариками, я отыскал нужную главу, – Действие третье…. Милашка! А где страницы с …цатой, по …цатую?

– После тщательно проведенного расследования, – спецмашина перешла на официальный тон, – Заявляю, что в хранилище библиотеки был неоднократно замечен третий номер. Который, уж извините, обвиняется в похищении национального наследия и порче имущества. Все вопросы к нему.

Я знаю эту странность Герасима. Все важные документы он изучает строго в одиночестве, строго в отдельных помещениях, а затем уничтожает их самым варварским способом.

– Буди Герасима.

Память у третьего номера более чем цепкая. Что прочитал, то запомнил. Инструкцию он, конечно, зря на листки распустил. Но кричать на него не стану. Времени мало.

В кабине появился Герасим. Лицо страшное, опухшее, не выспавшееся. Глаза навыкат, руки трясутся. Мне даже показалось, что размеры черепа у третьего номера слегка уменьшились. И это вина всей команды, которая не заботиться о своем друге.

– Мм, – простонал Герасим, держась за стену, чтобы не упасть.

– Знаю, Гера. И сочувствую. Обещаю, после смены сразу к хирургу на стол. Разберемся с твоим недосыпом. А пока крепись. У нас критическая ситуация. Тарелка через пять минут громыхнется. Это без вопросов. Но, там Боб. И,… в общем, ты понимаешь. Он наш друг и все такое.

Герасим все понял. Он всегда все понимает, в каком бы состоянии не находился. Опираясь на верное плечо бортпроводника, Герасим добрался до кресла второго номера и с тяжелым вздохом уселся, предварительно уронив ведро с грязной водой. Одна плохая примета за другой.

– Задача минимум, спасти тарелку. Задача максимум не попасть под ее обломки. Но лучше спасти, – я принес Герасиму сырое связь-полотенце и обмотал его горячий лоб. Говорят, помогает думать.

Герасим с благодарностью посмотрел на меня, потом сморщил лоб с глубокими морщинами и задумался.

– Подсказываю, Гера, – я вспоминал, для чего, собственно вызвал в кабину третий номер, – Решение находилось на двух страничках вот из этой инструкции. Узнаешь? Ложь сейчас не уместна. Я знаю, что ты брал эту книжку. Могу устроить очную ставку со свидетелями.

Пока Милашка и Герасим спорили друг с другом, кого спецмашина видела в хранилище, и куда могли подеваться вырванные страницы, прошло еще две минуты. За окнами появились первые кучевые облака, второй номер вспомнил, что умеет паниковать, а я закончил влажную уборку кабины. Пустое ведро подальше от греха вынес в ванную комнату. Правда, по дороге встретил бортпроводника. Плохая примета.

– Ну, так что? Вспомнил? – разглядывая в окошко игрушечную землю, поинтересовался я, – А если вспомнил, то помоги инопланетным товарищам совершить мягкую посадку. Если тебе, Гера, будет от этого легче, то я скажу, куда планирует упасть эта круглая дура.

Наклонившись к уху третьего номера, я шепнул пару слов, от которых глаза Герасима полезли еще дальше на морщинистый лоб.

– Да, да! Именно туда и упадет. Представляешь, что после этого с тобой будет?

Когда я разговариваю с подчиненными тихим, почти неслышным голосом, вся команда знает, я взбешен. Я весь на взводе! И я готов разорвать кого угодно собственными руками!!

– Мм, – побледнев неимоверно, Герасим мгновенно включился в работу. Которая закончилась ровно через одну минуту, – Мм!

– Подожди, Гера! Командир вызывает второй номер! Командир вызывает американца! Хватит орать, Боб. С нами Герасим. Послушай, что он скажет, и сделай все как положено. Это твоя последняя надежда, мой незабываемый американский друг. Герасим, говори.

– Мм. Мм! М, – Герасим, завершив объяснения, без сил откинулся на спинку кресла и, впервые за целый день, заснул спокойным сном выполнившего свой долг спасателя.

– Боб, это я. Кто-кто, командир в связь-краповом берете. Совсем нюх потеряли. У тебя меньше минуты. Придется поработать. Знаю, что предложение Герасима противоречит всем законам физики, квантовой механики, аэродинамики и курсу начальной школы. Знаю, что ничего подобного никто в мире не делал. Ты первый. Попробуй, может и получится. Да, Боб! Не слишком надейся на мой парашют. Помнишь, мы на прошлой неделе отправили полярникам две сотни носовых платков? Вот-вот. Милашка! Отключи этого паникера.

Спецмашина подразделения 000 прервала испортившуюся связь с кораблем пришельцев и, выполняя ранее полученные распоряжения, удалилась на наиболее безопасное, на ее взгляд, расстояние от места предполагаемого падения летающей тарелки.

Верил ли я сам третьему номеру? Как ни странно, верил. По пальцам одной руки можно пересчитать ситуации, когда совет Герасима, этого супер мозга нашей команды, не приносил положительных результатов. Значит, остается только верить и ждать.

– Мыша, как думаешь, не растеряется второй номер в критической ситуации? Не упадет духом? Не опустит руки? Может, зря я ему про платки сказал?

– Спецмашина подразделения 000 не вправе обсуждать действие командира, – Милашка строго блюла принципы спецмашинотехники, – Но если кому-то интересно мое мнение, то второй номер уже приступил к заключительной фазе спасательных работ. Данные выведены на центральный монитор. Командор, вы когда прослушаете подборку траурной музыки. До падения, или после?

Отмахнувшись от Милашки, я удобно устроился перед центральным монитором. Это первое самостоятельное крещение американца. Если он выйдет из данной заварушки с честью, то придется отдать ему пару медалей со своего мундира. А если нет, то, как говориться, проставляться придется нам.

Из всех дыр, щелей, иллюминаторов летающей тарелки валил густой зеленый дым. Летательный аппарат с инопланетными недоделками дергался, вихлялся и прыгал по ясному русскому небу, словно неприкаянная птица. Но, согласно точным показаниям приборов спецмашины, скорость тарелки с каждой секундой становилась все меньше и меньше.

– А ведь если так дело пойдет, то может и получиться, – радостно завертел я головой, ища с кем поделиться новостью. Но кроме внутренних камер Милашки и спящего пингвина рядом никого не наблюдалось, – Вот что значит умный совет умного члена команды. Мыша, давай-ка поближе. Посмотрит второй номер в окошко, а там мы. Это, несомненно, поднимет его настроение.

Летающая тарелка в какой-то момент практически замерла, но вдруг сорвалась и стала стремительно падать, на домики, огороды, яблоневые сады. И людей, конечно. Их там внизу жуть сколько собралось. Видно не успели предупредить, что спасатели иногда ошибаются.

Милашка, видя такое неприятное дело, сразу же дала задний ход, но я краешком глаза успел заметить в иллюминаторе, как второй номер хватает все, что попадается под руку и кидает в жаркий костер, пылающий посередине тарелки. Мне даже показалось, что в костре догорают липкие комбинезоны зеленых человечков. Это Боб зря. Спасать тоже надо с головой. Делегация и обидеться может за мародерство.

Когда до земли оставалось меньше десяти метров, я отвернулся. Нет ничего ужаснее разбившейся летающей тарелки. Зеленые лужи и зеленая слякоть. Лужи земные, слякоть инопланетная.

– Командор! – заорала Милашка дурными динамиками, – Вы только посмотрите, что там второй номер вытворяет!

Летающая тарелка тормозила с неимоверной скоростью. Зеленый дым сменился зеленым пламенем. Поверхность звездного корабля покрылась зеленой копотью. У костра суетились развязанные зеленые человечки. А внизу, под днищем, второй номер нашей команды Роберт Клинроуз, с кувалдой в левой руке клепал инопланетному кораблю посадочные колеса.

Когда тарелка, изрыгнув из себя остатки зеленого пламени, плавно опустилась на три колеса, я услышал облегченный вздох за своей спиной. Это был Герасим, который только притворялся спящим, а на самом деле в лже-спящем состоянии уходил от ответственности.

– Мм, – быстро затараторил он, пытаясь оправдать себя и увеличить заслуги второго номера.

– А разве могло быть иначе? – я строго посмотрел в бесстыжие глаза третьего номера, – Я и не сомневался, что у Боба все получиться. Вот только надо было клепать не три, а четыре колеса. Налицо явное незнание технических стандартов. Придется записать второму номеру выговор.

– Мм, – попросил за друга Герасим.

– Да пошутил я, – улыбка порой так идет к лицу командира спецмашины подразделения 000, – Пошли встречать гостей.

У эскалатора Милашки уже поджидала делегация зеленых человечков, тянущих в нашу сторону длинные ладошки, сложенные лодочкой. Свободными конечностями инопланетная зелень прикрывала свои грехи.

– Выдача гуманитарной одежды в порядке общей очереди! – объявил я, – Герасим займись братьями по разуму. Да новые комбинезоны не выдавай, самим пригодятся. И пожалуйста, не пускай их в кабину. Я там полы помыл.

Отдав все необходимые распоряжения, пожав несколько скользких ладошек и приняв в знак признательности букет зеленых роз, я подошел к Бобу. Второй номер сидел на земле, голый по пояс, чумазый, но живой, и гладил подстриженную траву.

– Это по праву принадлежит тебе, – зеленый букет перекочевал в руки Боба, – Молодец. Мы тобой гордимся. Страшно было?

Американец слабо улыбнулся и умилительно захлопал выгоревшими ресницами:

– Страшно? Нет, командир, страза не было. Только непонятно.

– Чего там непонятного? – я разулыбался вслед за янкелем, – Тебя к награде представят. Может быть, отпустят родину повидать.

– Я не о том, – Боб выронил инопланетные цветы, и они рассыпались по земной траве, – Понимаешь, командир, когда все это началось, я спросил у зеленых человечков про твоего хомячка. Они не брали.

– Ну и что? – веселился я, – Не у меня, так у другого.

– Они вообще ничего ни у кого не берут, – глаза Боба стали какими-то детскими, беззащитными, – Ты мне наврал, командир. И теперь мне не понятно, почему ты все-таки согласился принять участие в спасение тарелки?

Иногда командир подразделения 000 должен взглянуть правде в глаза и команде и честно ответить на поставленные вопросы.

– Понимаешь, Боб, – я подобрал букет и всучил его обратно американцу, – Расчетная точка падения летающей тарелки приходилась как раз на мою дачу. Ты встал бы с травки. Я ее только в эти выходные подстригал. Клубники хочешь?