Наш скоропалительный отъезд из Джайпура имел смысл в двух случаях.
Во-первых, если люди, стрелявшие в нас в Амбере, относились к какой-то разведке. Как я уже говорил, это могли быть все враги Индии, все враги Израиля, а также все спецслужбы, стремящиеся завладеть чем-то ценным, за чем охотился Ляхов. То есть буквально все, исключая, пожалуй, нашу Контору. Исчезая из их поля зрения, мы получали шанс не только уцелеть физически, но и продолжить выполнение задания.
Во-вторых, если нас пытались задержать индийские контрразведчики. Стреляя, они не целились в нас, надеясь, что мы испугаемся и остановимся. Потом потеряли нас в толпе, а сейчас начнут прочесывать город и проверять повально все гостиницы. Безусловно, они поручат полиции перекрыть выезды из города, но на это нужно время — это вам не Кашмир, где силовые структуры постоянно в боевой готовности. Чем раньше мы постараемся покинуть Джайпур, тем больше шансов, что блок-посты еще не будут установлены.
Джайпур стоит на перекрестке пяти дорог. Северо-восточная, по которой мы приехали, соединяет город со столицей, северо-западная, западная и южная продолжают путь по Раджастану, а восточная ведет в Агру. С момента нападения на нас в Амберской крепости прошло чуть больше часа, а организация заслонов на всех пяти трассах все-таки требовала времени. Если люди, которые нас пасли, решили, что их акт устрашения удался, или, наоборот, попытаются довести дело до конца, приоритетным направлением становилась дорога на Дели. Если наши преследователи напрямую связаны с ювелиром, который советовал нам покататься недельку по Раджастану, перекрывать стоило скорее запад и юг. И только дорога на Агру теоретически должна была представлять для нас наименьший интерес. Так что, если из города был еще свободный выезд, это было именно там. Как иногда бывает, самое простое решение устраивало больше всего и нас: следы Ромки вели в Кеоладео и Тадж-Махал. Да и нашему водителю Маша уже говорила про Агру.
Барат Сыркар смело рассекал поток, в последнюю секунду тормозя перед рикшами, буйволами и мотоциклистами. Под видом разговора я все время оборачивался к Маше, но на самом деле смотрел в заднее стекло. Следовавший за нами белый амбассадор остался в розовом центре города. Потом целый поток машин отрезал разворачивавшийся грузовик — мы проскочили перед ним под аккомпанемент миролюбивого ворчания нашего водителя. Мотоциклов и мопедов за нами ехало десятка два, но в них я еще не сориентировался.
— Там впереди, на выезде из города, в ущелье есть несколько очень красивых храмов. Мы называем это место Галта. Там хозяева — обезьяны. Ну, и брахманы есть, конечно, но из-за Ханумана место это посвящено обезьянам.
Хануман — это божество в виде большой обезьяны, типа Кинг-Конга. Мы уже знали, что наш водитель почитает его больше всех остальных богов.
— Хануман — это сила, храбрость, мужественность, — продолжал Барат Сыркар. — Но и воздержанность. Хануман никогда не брал в рот спиртного, он не знал женщины. Хануман живет, как должны жить все мужчины.
— Если бы все мужчины жили, как Хануман, род людской должен был давно иссякнуть, — заметил я.
Чем терзаться, ждет нас впереди пост или нет, я был рад поддержать разговор.
Барат Сыркар понял не сразу, но, когда до него дошло, довольно расхохотался, снова блеснув белыми, как на рекламе зубной пасты, зубами.
— Но мы же не можем жить, как боги! На то мы и люди, — философски обошел он сложную дилемму.
Мы теперь ехали по дороге, зажатой между двух бесконечных стен. Но в них были окна — и слева, и справа. Это были два дома, растянувшиеся на сотни метров.
— Вот здесь слева храм Ханумана, — сообщил наш водитель. — Хотите, заедем?
Он явно хотел поклониться своему кумиру.
— В другой раз, — мягко отказался я. — Давайте попробуем до темноты добраться до Агры.
— Мы выехали из Джайпура? — спросила Маша.
— Почти. За этими домами уже начнутся поля.
Из прилегающих к дороге холмов мы выбрались на чистое место. По веренице скопившихся на дороге машин, я сразу понял, что впереди был полицейский пост.
Мы уткнулись в грузовик, на брызговике которого была изображена большая синяя башка с рогами, клыками и вываленным языком.
— Зачем он нарисовал над колесом черта? — спросила Маша.
Умница! Мы не должны были выдавать своего волнения.
— Это не черт, это такой демон, Кал. Он охраняет от плохих людей, — пояснил Барат Сыркар.
— А почему на другом брызговике глаз?
— Где глаз?
Барат Сыркар явно тянул время — он просто не знал ответа.
— Ну, вон он — глаз!
— А, это! Это так, для красоты.
В исполнении нашего водителя это звучало так: «Форрда бьюти!» Но мы уже привыкли.
Мы обсуждали художественные достоинства рисунков и текстов этого передвижного музея, но мысли у меня блуждали в другом месте. Что могли сделать полицейские? Убедившись, что мы — те, кого они ищут, они под каким-либо предлогом задержат машину и вызовут людей в штатском. Официально предпринять что-либо против нас было невозможно. Документы у нас в порядке, законов мы не нарушали. Они, скорее всего, придерутся к нашему водителю и попросят подъехать ненадолго в участок. А дальше что? Ну, побеседуют с нами по душам, задавая каверзные вопросы. А потом?
Но это официальная линия поведения. Если бы контрразведчики собирались придерживаться ее, они вряд ли стали бы стрелять в нас с Машей среди бела дня. Нет, похоже, эти люди настроены решительно! И как тогда они поступят с нами? Похитят? Ну, для начала?
Однако дальше произошло следующее. Мы черепашьим шагом доехали до поста. Он представлял собой полицейскую машину, стоящую на грязной обочине перпендикулярно к дороге. Грамотно, — чтобы можно было мгновенно броситься в погоню в любом направлении. Один из троих полицейских в темно-синей форме обошел нашу Tata и нагнулся к водителю. Из их короткого обмена репликами я понял лишь слово «Агра». Потом Барат Сыркар показал свои права.
Полицейский наклонился еще ниже и сквозь открытое водительское стекло внимательно посмотрел на нас с Машей. Он что-то сказал, явно для передачи нам — возможно, он хотел взглянуть и на наши паспорта тоже. Барат Сыркар что-то ответил полицейскому. Тот вгляделся в нас, кивнул и вернул его права.
Мы тронулись.
— Что произошло? — спросил я Барат Сыркара.
— Из Городского дворца украли серебряную чашу, украшенную драгоценными камнями. Подозревают европейских туристов.
Нормальная версия!
— Он хотел посмотреть наши паспорта?
— Да, но я ему сказал, что мы совсем недавно здесь проезжали. Он посмотрел на вас и сказал: «Да, я помню!»
Я расхохотался. Это была психологическая разрядка.
— Но он же не мог нас помнить!
Я обернулся к Маше — она тоже улыбалась с облегчением.
— И зачем вы сказали, что мы там уже проезжали? — продолжил я.
— Он не мог вас помнить, мы там еще не проезжали, но ведь вы и чашу не воровали! — наставительно произнес Барат Сыркар. — Я всем нам сэкономил время.
Он был доволен собой: между губами снова открылось два ряда ослепительно белых зубов, темная, почти негритянская кожа собралась у глаз пучками мелких морщинок.
— Так советует поступать Хануман? — уточнил я.
— Хануман — это еще и военная хитрость, — заговорщицки подмигивая мне, подтвердил наш водитель.