Я всегда считал, что у меня особый нюх на опасности. Но в этот раз не повезло. Катастрофически и окончательно. В жизни всякого человека случаются мгновения, когда счастье демонстративно поворачивается спиной, жизнь становится похожей на ад и все летит к чертям. ( Черти – мифологические животные, якобы широко распространенные на территориях Коалиции в пятнадцатых, двадцатых веках до новой эры. )
– Ты уволен! Без выходной карточки! Вон!
Моя голова вошла в непосредственный контакт с пуленепробиваемым стеклом особой прочности, разнесла его на мелкие кусочки. Тело, с приданным ему посторонним ускорением, пропахало по лужайке метров десять, оставляя за собой приличной глубины борозду.
И это называется благодарностью за все то, что я сделал для этого человека!
– Негодяй! Подлец! Мерзавец!
И откуда у человека столько ненависти к ближнему своему? А ведь что интересно! Дело то яйца выеденного не стоит. Ну подумаешь, застал меня за своим рабочим столом. Это же не повод. Ну и что, что не один? С его личной секретаршей? Надо же разобраться вначале.
Дело как было? Человеку плохо стало. Девчонка в обморок свалилась. А я рядом, как на зло. Что еще оставалось делать? Правильно. Людям нужно помогать. Я по всем правилам сразу массаж лечебный. По методу коренных аборигенов созвездия Лебедя. Шея там, плечи, спина. Человека спасать надо.
Ну и что, что в трусах? Кто виноват, что я после душа. А тут она, секретарша, под ноги как брякнется. Тоже. После душа. Глаза навыкате. Изо рта пена валит.
Что на моем месте сделал бы врач? Правильно. Я поступил так же. В ближайшую дверь, на ровную поверхность, искусственное дыхание и восстановительный массаж. Непрямой. По все тому же методу аборигенов.
А то, что секретарша стонала, так это от радости за свою спасенную жизнь. Ничего удивительного. В двух минутах от смерти побывала.
И никто не виноват в том, что шеф именно на это время решил устроить торжественный прием по случаю прибытия министра финансов Коалиции. И именно в своем рабочем кабинете. Что с ним случалось довольно нечасто.
И уж совсем никто не виноват, что с министром финансов прибыла целая делегация из сопровождающих его лиц, включая супругу.
А в общем то неплохая картина получилась.
Я как раз перешел к более тщательному массажу, по правилу все тех же… повторяюсь, но куда деваться…аборигенов из созвездия Лебедя. Секретарша шефа радуется спасению, я радуюсь радости секретарши. Всем хорошо, все живы, здоровы. И тут двери на распашку. И двадцать одна пара глаз. На стол шефа по Внутренней Безопасности Коалиции, на котором бумажки разные секретные валяются. А уж потом только мы, вернее я, массаж делаю. И вот что самое интересное! Хоть бы одна сволочь отвернулась. Никакого понятия о врачебной тайне.
Ребята, которые меня вышвыривали, слегка перестарались. По всем правилам хорошего тона, принятого в пределах Коалиции, гостей, даже неприятных, требуется выпроваживать через двери. Со мной поступили неблагородно. Правда я успел хорошенько полягаться, пока пятеро амбалов, ругаясь, скручивали меня по рукам.
Я принял вертикальное положение, выплюнул, набившиеся в рот комья земли, прочистил горло и выдал через разбитое стекло тираду, смысл которой заключался в неподдельной радости освобождения от неблагодарного труда. Кстати, я работал здесь гувернером. Принеси то, отнеси это. Погладь штаны, помой ночные горшки. Тьфу на Главу Академии. Нашел куда пристроить. Как он говорил на прощание, поближе к сливкам общества. В гробу березовом я эти сливки видал.
А то, что без выходной карточки – не беда. Как—нибудь прокантуюсь. Старик сказал, что раз в полгода проверять станет, все ли в порядке? В прошлый раз я его видел на приеме, посвященном присоединению к Коалиции какой—то захудалой цивилизации. Глазом стрельнул шифровкой. Мол, вижу. Все у тебя в порядке, продолжай вливаться в коллектив. Так. А прием этот случился месяца четыре назад. Так что осталось еще два. Что—нибудь придумаю.
– Эй, братва, одежонку то отдайте?
Братва из спец охраны шефа милостиво соизволила вышвырнуть в разбитое окошко униформу и сапоги. Кроме этих, обязательных атрибутов человеческого существования у меня имелся только старенький звездолетик, находящийся на платной стоянке в местном космопорте. Не так уж и мало.
Теперь можно не только жить, но и существовать.
Въездные ворота загородной резиденции шефа по Внутренней Безопасности со страшным скрипом захлопнулись за спиной, открывая, как это не странно сказано, передо мной целый мир.
Первым делом в порт. Сдать за сколько придется корабль и обеспечить себе безбедное существование вплоть до прибытия Главы Академии.
Космопорт встретил меня на редкость недружелюбно. Толи внешность моя не внушала доверия, толи бывший шеф успел постараться, но мне потребовалось целых два часа добиваться разрешения забрать свой собственный корабль. Бюрократы, они везде бюрократы.
Но время потраченное на вкручивание мозгов служащих стоянки не пропало даром. Через положенные два часа я сидел в расхлябанном кресле корабля и уныло выписывал на отдельный листок список украденного, снятого, уведенного оборудования. Так. Что у нас получается? Это. Это. И это. Такое впечатление, что кроме двигателя разволокли все. Даже неприкосновенный запас продовольствия. На который я надеялся. Голые стены, пустые нищи.
Так или иначе корабль все еще мог стоить немного денег и я решил перегнать его поближе к центральному вокзалу. Еще час на переговоры с диспетчером, невероятные посулы, которые я, впрочем, не собирался выполнять, и моя крошка, прослуживший мне верой и правдой всего один перелет, подрагивая и покряхтывая опустилась рядом с планетными красавцами.
Посадка прошла более чем успешно, если принять во внимание отсутствие двух стабилизаторов и одной посадочной подушки.
Корабль принял устойчивое положение под сорок два градуса. Я вздохнул и принялся осторожно спускаться по трапу, радуясь, что хоть его оставили на месте.
Едва я успел отойти от корабля шагов на тридцать, как он, глухо застонав, накренился и всей массой обрушился на бетонные плиты космопорта, подняв невероятную тучу пыли.
Данное действо никого сильно не взволновало, соседние корабли—красавцы остались целы, и я поспешил в здание вокзала.
Первым делом найти покупателя. Желательно полного придурка. Потому, что нормальный человек даже одним глазом не взглянет на ту рухлядь, которая осталась за моей спиной. А где можно найти одновременно покупателя и придурка в одном лице, как не в местном баре? Значит нам туда дорога. В бар.
Заведение встретило меня густым табачным дымом, мигающими огнями и музыкой в стиле « бигги». ( Названной так в честь крошечного существа, найденного на залетном астероиде, издающего во время душевного потрясения оглушительные, вопящие звуки.)
При моем появлении сидящие за столами ребята, преимущественно космопилоты, затихли. Знакомое чувство всеобщего внимания, которое так выводило меня из себя, полностью обволокло и без того раздраженное сознание. Для Ночного Охотника нет ничего непереносимее, когда на него смотрят, не отрываясь несколько пар глаз космопилотов. Я печенкой почувствовал, что в данном заведении можно запросто нарваться на неприятности. И потому решил заняться делом, для которого я сюда явился, а не тратить зря энергию на раздражение и гнев. Во общем—то беспричинный.
В кармане фирменной куртки гувернера завалялось несколько мелких монет, как раз столько, чтобы заказать стакан чая. Без сахара и вкусовых добавок.
– Стакан воды, пожалуйста, – а бармен, сразу видно, что порядочный скотина. Сдачу оставил себе.
Получив свой заказ, я взгромоздился на высокий табурет и обвел взглядом помещение.
Чего они на меня вылупились? Нет ничего удивительного в том, что зашел мелкий служащий и заказал обыкновенный стакан воды. Пит я хочу. Очень.
– Приятель!? Это не твоя колымага сейчас обвалилась? – вопрос задан довольно вежливо, если не считать пренебрежительной улыбки и недвусмысленного жеста, намекающего на слабость обрушенной конструкции.
Теоретические знания подсказывали мне, что в данный момент лучше всего промолчать, пропустить замечание мимо ушей, плюнуть на происходящее, замкнуться на своих мыслях. Попросту – не возникать и молчать в тряпочку. Но мое личное мнение абсолютно не совпадало с материалами библиотек Академии.
– Это не колымага. Приятель! Лучшая машина по обе стороны галактики. Смею заверить.
Вообще—то я и не думал шутить. Все вполне серьезно. Просто ребята попались смешливые.
Подождав, пока не стихнут первые приступы смеха, я продолжил развивать мысль. Мои действия основывались на том, что рекламное искусство, как таковое, зачахло где—то в начале двадцать первого столетия до новой эры.
– Корабль был выполнен по специальному заказу губернатора третьего Сектора. Буквально нашпигован аппаратурой экстра класса. Кроме протонного двигателя существует дополнительная квазар – топка. Я уж не говорю о супер современной системе отслеживания вихревых путей в глубоком космосе. Прекрасная отделка, отличные ходовые качества, послушное управление. А вы бы знали, какие вещи способен вытворять бортовой компьютер. Слюнки только глотать. Кстати, нынешнее ее горизонтальное положение продиктовано суровой необходимостью. Компьютер просчитал, что раз в двадцать лет космопорт сотрясает небольшое землетрясение, а посему принял все меры предосторожности, вплоть до устойчивого положения корабля. Да, что говорить ребята! Четыре пушки, два дальних лазера. Один, нет, два лучемета широкого действия. Все к услугам пилота.
Все вышеперечисленные сведения были почерпнуты мною из большой энциклопедии боевых кораблей. Последнего издания.
Главное заинтересовать аудиторию. А потом осторожно пожаловаться на обстоятельства, заставляющие продать подобную красавицу.
– Жалко, что придется с ней расстаться, – для правдоподобия одна, две слезинки.
Естественно, покупатель повалил не сразу. Потребовалось еще пять минут, чтобы продемонстрировать возможности пульта дистанционного управления. Пара нажатий на кнопки, вовремя свалившаяся со своего места наружная антенна корабля, и все зрители повержены в неописуемый восторг.
– И всего—то сто тысяч брюликов, – вот так. Хорошо. Слишком загибать не стоит. Но и опускать цену нельзя.
Рядом со мной на стойку с грохотом опустилась здоровенная рука, в которой я краем глаза, незачем пялиться на чужие руки, заметил плотную пачку денег.
– Сто тысяч брюликов, и я забираю твой корабль ! Немедленно.
Я продолжил взгляд вдоль руки, уперся глазами в грудь, затем в мощный подбородок. По тому как затихли остальные желающие получить удовольствие ковыряться в обломках за сто тысяч, я понял, что нашел своего покупателя.
Неторопливо достав прихваченные с корабля документы, я прижал их ладонью и стал осторожно двигать ее навстречу деньжатам.
Покупатель, довольно угрюмый тип неопределенной национальности, не сводя маленьких глаз, оставил деньги, схватил бумаги и только тогда засмеялся.
– Дурень! Отдать такой корабль за сто тысяч брюликов? Да ты, наверно, сумасшедший?
Да. Я сумасшедший. Я больной. Но у меня в кулаке два месяца почти безбедного существования, а у вас, господин хороший…
Со стороны порта раздался звук скручиваемого в узел металла.
Я даже не взглянул в ту сторону. Потому что знал – деньги нужно беречь в надежном месте. Или по крайней мере не вкладывать их в непроверенную недвижимость.
Мужик—покупатель скосил глаза на источник шума и его лицо приобрело тот характерный зеленый цвет, который я привык видеть в саду у шефа. Мне стало весьма жаль незадачливого парня, и я решил смыться, чтобы не расстраивать его окончательно.
Но иногда мечтам не суждено сбываться. Широкая ладонь поймала мой рукав и замедлила ход.
– Не спеши, приятель! – реклама двигатель торговли, но никаких контр мер против грубой силы у нее не было.
Я вопросительно взглянул на парня и увидел в его глазах отображение остатков моего корабля.
– Отдай мои деньги!
Обо мне могут подумать плохо. Вот мол, обманывает людей, вручая им неполноценный, некачественный товар. Но у меня имелась весьма уважительная причина для того, чтобы не отдавать деньги обратно. И любой мало—мальски сообразительный юрист подтвердит мои слова. Остаточное разрушение корабля произошло после момента передачи документов и, соответственно, денег. Это был уже не мой корабль. А потому я решил, что не заслуживаю столь грубого обращения со мной.
Захват кисти, поворот вокруг оси, хруст ( это не выдержала табуретка ), перехват за горло и вот уже противник повержен и просит пощады.
– Бейте гада!
Я и не знал, что космопилоты такие дружные ребята. Сразу пятеро с эмблемами флота Ближней Космической Охраны, побросав на произвол бутылки с выпивкой и девчонок, бросились на меня. Шестеро на одного, не слишком удачное сочетание.
В мозгах возникло небольшое замешательство, но почти сразу сознание выдало справку. Мои шансы – один к трем. Если постараться – один к двум. А если задействовать скрытые способности, то даже не стоит трогать бедняг. Для них будет лучше, если помрут свой смертью.
Выбор сделан. Уложить шестерых ребят для нормального Ночного Охотника плевое дело. Но что скажут люди? Вот в чем вопрос. Старик категорически настаивал ни в коем случае не раскрывать себя. А к мнению старших следовало прислушиваться.
Поэтому я позволил себе уложить только двоих. После этого бросился к выходу. На улице можно спастись бегством, спрятаться, позвать на помощь.
Бежать слишком быстро тоже не стоит. Кто встречал в жизни космопилота бегающего на длинные дистанции? А я не видел. И не поверю.
На ходу отбрыкиваясь от слишком шустрых, я тем старался соблюдать достаточную дистанцию между мной и преследователями. Никогда нельзя быть уверенными, что в широких карманах пилотов из Ближней Охраны не прячутся узкие лезвия запрещенных законом кортиков. А может и того похлеще.
Я не учел только одного, но весьма весомого факта. Вся эта территория была отведена под стоянку космических патрульных кораблей Ближней Охраны. И руководствуясь законом, справедливым в любой части галактики, если хоть один член стаи преследует жертву, остальные просто обязаны присоединиться к нему и помочь загнать жертву в угол.
Скорее всего сообщение о неудачной покупке одного из членов Охраны было передано по рации. Иначе, чем объяснить, что вскоре за мной мчалась крупная группа преследователей. И к ней все время прибывало подкрепление. Я даже пожалел, что совершил необдуманный поступок по продаже корабля.
Но сделанного не вернешь. За все надо платить. Я и платил, вовсю работая ногами. Но одно дело сматываться от полупьяных пилотов, а совсем другое от свеженьких солдатиков с красными нашивками.
Так или иначе, но вскоре я оказался закрытым в сплошной круг размахивающих руками, требующих скорой расправы над жуликом, людей. Общение с соплеменниками не всегда вызывает приятные чувства. Что мне вскоре и предстояло проверить на себе. Нет. Я считал себя смелым, хорошо подготовленным Ночным Охотником. Но право же, если придется работать руками ради своего благополучия, то мне будет неприятно, коль ради какой—то горстки денег пострадают нормальные ребята.
Круг сужался, и в руках наступающих появилось то оружие, о котором я только недавно говорил. По моим сведениям почти у каждого пилота Внутренней Охраны имелось нештатное оружие. Власти смотрели на эту причуду закрыв глаза. Подумаешь, ребята просто выделываются.
А мне каково?
Я уже приготовился вступить в схватку, как круг из пилотов с криками последних разорвался. Небольшая машина, предназначенная для обслуживания космопорта влетела в круг и, резко развернувшись на месте, замерла рядом.
– Эй, Переросток! Прыгай.
Если я и замешкался, то совсем чуть—чуть. Натренированная реакция Охотника перебросила тело через дверцу. Двигатель заунывно завыл,и под разочарованные крики пилотов, я, помахивая на прощание рукой, смылся от этого неприятного инцидента. С, сотней тысяч брюликов в кармане.
Но служба службой, а вот со спасителем следует разобраться поподробнее. Переросток, говоришь?
Болтаться на заднем сидении и вникать в ситуацию – не слишком благодарное дело. Поэтому, я, воспользовавшись подходящей кочкой, переместился на сидение рядом с водителем.
Естественно, за рулем, пристально всматриваясь вдаль, цепко ухватившись за баранку, сидела Янина. Не сойти мне с этого места.
– Привет! – от такой неожиданности у кого угодно может пропасть красноречие. Но только не у меня.
– Привет, – ответила девчонка.
– Куда направляемся? – поинтересовался я.
– Домой направляемся, – все так же просто ответила Янина.
– А… дома…, – даже не знаю, что сказать?
И тут произошло нечто удивительное. Янина, совершенно не обращая внимания на дорогу и пролетающие в непосредственной близости корабли, бросила руль, схватилась за мои грудки и закричала, пылая от гнева, словно разъяренная волчица.
– Дома? Дома тебя ждут! Еще как ждут! Дома.
Я попытался оторвать от себя руки Янины, одновременно стараясь ногой выровнять руль слепо движущейся машины. Частично это мне удалось. По крайней мере мы никуда не врезались. А вот пальчики у девчонки были на удивление цепкими.
– Да тебя вообще не существует, – пыхтя и выворачиваясь из объятий, прохрипел я, – Ты всего лишь игра моего воспаленного мозга. Привидение. Иллюзия. Мираж.
После этих слов Янина рассвирепела еще больше и стала походить на загнанную, рассвирепелую, бешенную волчицу. Слова у нее незаметно иссякли и теперь мне приходилось выслушивать неясные междометия.
– Да отцепись ты, наконец, – мне удалось оторвать от себя руки девушки и вернуть их на то место, где они в настоящее время должны были находиться. На руль, именно это я имею ввиду.
Оставшуюся часть пути мы проехали довольно тихо. Янина пыталась продолжить разговор, но только пыхтела и срывалась на неофициальные определения моей личности. Что было не совсем обычно.
Я же предпочитал воспринимать события в гордом молчании. Потому, что говорить что—то в данной ситуации , себя не уважать. А во—вторых, слишком щекотливая ситуация. Мне в последнее время кажется, (раньше люди воспринимали это страшное слово с трепетом и совершали ритуальные действия правой рукой где—то в области груди), что со мной не все до конца откровенны. Врут, проще говоря. Глава Академии старательно настаивает на том, что никакой Янины и в помине не существует. Раз! Загибаем один палец. Я, выпускник Академии, без пяти минут дипломированный Ночной Охотник, занимаюсь черт знает чем, прожигаю государственные деньги и не приношу совершенно никакой пользы. Загнем второй палец. Янина, как ни в чем не бывало почти бросается мне на шею, душит в объятиях и настаивает на продолжении знакомства. Это уже третий… Имеется в наличии еще и дом.
– А дети у нас есть? – вот спросите меня, откуда взялся этот дурацкий вопрос? Я отвечу. Это как мозаика. Мозг процеживает информацию, складывается какой—то рисунок и бац, вопрос, получив разрешение сверху, вылетает сам по себе.
Но я зря думал, что девчонка растеряется. Она только бросила в мою сторону злой, недолгий взгляд и прошипела:
– Ты совсем сдвинулся на этой работе. Говорила же, брось, пока не поздно.
Я свернул губы трубочкой, задрал к небу голову и старательно павращал глазными яблоками. На языке Ночных Охотников сей жест означает полнейшее непонимание ситуации вследствие полной потери ориентации в пространстве.
За пределами космопорта мы пересели в другой, более быстроходный автомобиль. Отличительной чертой данной модели являлась не зализанная серебряная поверхность кузова, и даже не форсированный ракетный дизель, а совершенно мрачный, неразговорчивый водитель—негр. С головой больше напоминающей яйца Дрынокрыла. Без единого признака растительности. Когда я вежливо с ним поздоровался, он в ответ только блеснул глазами. И ни слова. Определенно, ко мне относятся не слишком приветливо.
На заднем сидении, где я примостился в гордом одиночестве, оказалось довольно удобно. Небольшой, выдвижной барчик, с разнообразными напитками, горячительными и не очень, доставили несколько приятных мгновений. И хотя в Академии в мои мозги забили абсолютное отвращение к спиртному, но долгие дни проведенные в обществе шефа Внутренней Разведки научили меня не отказываться от небольших радостей жизни.
Янина только зыркала с переднего сидения, но ничего не говорила. А я разглядывал пролетающие мимо ландшафты города и капал понемногу из каждой бутылочки.
Мы подрулили к здоровенному, стекло в бетоне, зданию и Янина непререкаемым голосом, сообщила, что пора выметаться из машины.
– Это дом? – я расплющил по стеклу нос и старательно разглядывал место, куда меня привезли.
Мне начинало нравиться мое приключение.
Большие, стеклянные автоматические двери, два здоровенных охранника, прогуливающиеся туда—сюда, наружная система наблюдения, и что самое интересное, ярко—синяя табличка на всю стену. « Центральное полицейское управление города Лос—Йорка».
Янина предупредительно распахнула дверцу, я этого не ожидал и чуть не вывалился на поражающий своей чистотой, тротуар.
– Привет, Чат! – охранники дружелюбно помахали мне руками.
– Ага, – готов поставить на кон всю имеющуюся у меня наличность, что этих ребят я видел впервые.
Двери, прогнусавив что—то насчет положительного удостоверения личности, вежливо отъехали в сторону, и я последовал вслед за Яниной. Если человек знает куда идет, нужно следовать за ним.
Вообще—то я не совсем согласен с данной истиной. В Библиотеке Академии мне удалось обнаружить любопытные сведения. Еще на заре развития человеческой цивилизации, Коалиции не существовало вовсе, на одной из планет, не помню точного названия, жило племя аборигенов. И толи со жратвой у них не все в порядке было, толи с соседними племенами большие проблемы, но они пустились путешествовать по планете в поисках подходящего места. Повел их один мужик. Что—то вроде местного проводника. А раз проводник, то дорогу, наверняка, знал. Так нет! Таскал за собой племя не один год. Там чуть все не померли от этого. А все равно верили и шли. До земли обетованной. На древнем человеческом языке существовало слово, несколько потерявшее настоящий смысл в наше время. Вера.
Мы прошли в просторный, светлый зал. В самом центре большой круглый стол. За ним мрачного вида люди в форме. Но при моем появлении на лицах появляется дружелюбная улыбка.
– Привет, Чат!
Полицейские, спешащие по своим делам, люди в гражданском, даже многочисленные отображения в зеркалах отзывались на мое приближение стандартным:
– Привет, Чат!
Мне оставалось только вежливо раскланиваться, мило улыбаясь и приветливо взмахивать рукой.
Пока что я ничего не понимал. Никак не мог объяснить ни появление неизвестно откуда Янины, ни этого, всеобщего узнавания. Да еще в таком месте, как центральное полицейское управление.
– Нет, нам сюда, – Янина посмотрела на меня странным взглядом, словно я заблудился в собственной квартире. Надо быть осмотрительней. Не лезть вперед. По всей вероятности Янина считает, что я должен знать расположение коридоров, дверей и лифтов.
В последний я и зашел вслед за уверенно двигающейся девушкой.
– Что это у тебя за тряпье ?
Я посмотрел на свою одежду гувернера. Вполне приличный желтый пиджачок с рукавами по колоть. Зеленая рубашка и огромная красная бабочка. Последний писк высшего света, насколько я знал.
Лифт остановился на четырнадцатом этаже. Двери разъехались по сторонам, и я попал в мир людей совмещенных с компьютерами. Столов сорок. На них аппараты. За ними люди, уткнувшиеся в мониторы. В воздухе только клацание клавиш, табачный дым, запах дешевого кофе.
– Операционный зал, – предположил я вслух.
– А ты ожидал увидеть закусочную? – язвительно поинтересовалась Янина. Не воспринимаю подобного тона.
Проходя мимо людей, я чувствовал, как в мою спину впиваются изучающие глаза и в начале моего пути зарождается тихий шепоток. Я его услышал и взял на вооружение.
– " Шеф ждет его с утра. Рвет и мечет. Бедняга Чат!", – ни больше ни меньше. Оказывается, я знаком и с шефом полиции. Надеюсь не слишком близко.
Еще несколько дверей, несколько больших и не очень помещений, тихий и громкий шепот за спиной и вот, наконец, мы достигли пункта назначения.
Это помещение мне определенно нравилось. Никакого порядка. Все суетились, переходили с места на место, швырялись одноразовыми дискетами и многоразовой бумагой, орали друг на друга и делали еще много чего такого, что мне не часто приходилось видеть. Разве только морды друг другу не били. Хотя несколько раз я слышал истошные крики, пугающие своей дикостью.
– Шеф в плохом настроении, – пояснила Янина, скидывая верхнюю куртку и оставаясь в одной черной майке с широкими лямками.
– Что с тобой ? – Девчонка закипает быстрее, чем я успеваю полностью осмотреть ее фигуру, – Ты что, ни разу не видел эту майку?
Янина отстегнула от пояса здоровенную кобуру с «зайкой» и швырнула его на заваленный всякой всячиной стол. ( «Зайка» – табельное оружие полицейских. Происхождение названия неизвестно. Способ действия – засекречен. Но дырки в стене проделывает с кулак величиной. Технические данные – неизвестны. При утере личного табельного «зайки» следует незамедлительное увольнение с последующей отсидкой в десять лет. Строгого режима. С конфискацией. И лишением гражданских прав."
– Чего стоишь, как столб? – Янина уже восседала в кресле с крутящейся спинкой, с закинутыми на стол ногами, – Или забыл где твое место? Напарничек. Стоп! Пока не сел. Притащи пару стаканов кофе. Меня от тебя тошнит.
Я автоматически развернулся. Двинулся по запаху к месту выдачи стаканов с напитком. Пока шел, думал.
Первое важное свидетельство. Напарник. Здесь все понятно. Янина работает вместе со мной. И она не моя жена. ( Все, что я подумал сейчас и подумаю в дальнейшем, я заботливо укрываю словом – «предположим».) Теория более чем вероятная. Меня все знают, есть даже собственное место. Следовательно я являюсь сотрудником полиции. Двойник? Возможно. Шутка? Нельзя исключать и такой возможности. Да нет. Полиция не слишком подходящее место для шуток подобного рода.
Существовала еще одна версия. На уровне фантастики. О временном наложении событий. Но подобное случалось только, повторюсь, в фантастических старых книгах. Современная наука напрочь опровергала данный факт.
Кофе выдавал громоздкий ящик коричневого цвета, весь исписанный интересными словами. « Здесь пил кофе Ваня Залетный», « ДМБ – 2436»,"Все копы – козлы". « Нажмите этот рычаг для выдачи продукта».
Последней, почти затертой надписью я и решил воспользоваться.
Ящик заурчал и выплюнул из утробы черный стакан с дурно пахнущей жидкостью. На вкус дерьмо, но так как у меня вконец пересохло горло, то выбирать не приходилось. После двенадцатого стакана автомат закашлял и стал выдавать чуть затемненную приторную жидкость. Взяв два стакана я вернулся к Янине и всучил ей кофе.
Пока та плевалась и кляла почем зря придурков выпивающих с утра все кофе, я осмотрелся.
А вот этот стол, по всей видимости, мой. Толстый слой пыли, с палец толщиной, говорил за то, что хозяин, то есть я, отсутствовал долго.
Кресло нещадно заскрипело, но выдержало.
Что у нас интересного.
Первое, на что упал взгляд, фотография. Я и Янина в полный рост, в обнимку. С «зайками» в руках. Мы смеемся.
Ясно. Мы были дружны. А почему, собственно, были? Судя по отношению девчонки ко мне, дружеские отношения сохранились и по сей день. Несколько своеобразные, но все же. Кстати, надо узнать, под каким именем она существует. Будет весьма неприятно, если я проколюсь именно на этом факте.
Далее. Исписанные мелким почерком листы бумаги. Почерк… Мой почерк, Великое Светило побери. В бумагах полный бардак. Ничего знакомого.
Я поискал глазами, нашел мусороприемник и спустил в него все ненужное со стола. Включая и одноразовые дискеты. Рабочее место должно быть чистым. Это во мне манеры гувернера говорят. Восемь месяцев постоянной чистоты надолго въедаются в характер.
Выдвижные полки стола закрыты на шифр. Которого я, естественно, не знаю. Но надо доверять своим рукам. Бросив взгляд по сторонам, я расковырял указательным пальцем замки, отправив их туда же, в мусороприемник.
В верхнем ящике лежал мой личный «зайка». Едва я взял его в руку, то сразу почувствовал – родной.
В среднем ничего. Только дохлые тараканы.
Нижний ящик вначале показался пустым. Только засунув руку по локоть и пошарив в его глубине, я что—то нащупал и вытащил на свет божий это «что—то».
Никто не знает до конца мою историю, и никто не сможет поверить мне. Твердь, словно сказочная страна осталась где—то за бездонной пустотой космоса. И вместе с ней, те, кто жил в ней. Вместе с памятью. В руках я держал бронированную пластинку с головы Росси. Почему я так уверен? Запах. Этот сладкий запах, как и отпечатки пальцев у людей, единственный на весь мир.
Положение становиться слишком критическим. Уравнение с одной неизвестной под именем «Янина» начинает стремительно расти. Как по вертикали, так по горизонтали.
Голос обрушившийся со всех сторон был настолько резок и селен,что монитор на столе Янины не выдержал и взорвался :
– Где этот придурок? Лейтенант Державина, вы притащили подлеца? Если да, срочно ко мне!
Наступила тишина. Все, кто в данное время находился вокруг, побросали свои дела и уставились на меня. На придурка то есть. Какой позор для Ночного Охотника! Я посмотрел на напарника. Думаю, что имею полное право называть ее так.
Янина с сожалением сметала со стола остатки компьютера.
– Это уже четвертый за последние полгода, – пояснила она. – И все из-за тебя. Шеф как вспомнит о тебе, так в конторе одни разрушения. Пошли, вызывает. И не надейся на теплый прием.
Ее звание лейтенант. Имя неизвестно. Пока неизвестно. Державина. Смешная фамилия.
– Ага! – вновь раздался грохот селектора, включенного на полную мощность. – Явился. Вижу, вижу. Быстро ко мне! А вы чего рты разинули? Или на улицу в патруль захотели? Всех в одну минуту! Трам, тарарам.
Тишина мгновенно разорвалась рабочим шумом. Снова застрекотали электронные пишущие машинки, запахло кофеем и повалил сизый дым. Дисциплина в конторе поддерживалась на высоком уровне.
Я потянулся вслед за Яниной к стеклянной будке, расположенной в дальнем углу зальчика.
– Ты шефу не груби, как в прошлый раз. Зачем тебе неприятности. И мне тоже , – Понятно, Янина сама не своя от страха.
– А что было в прошлый раз? – осторожно поинтересовался я.
– Ты же выкинул его из окна, забыл что ли? Просто удивляюсь, почему он не отправил тебя под трибунал?
– Из окна?
– Да.
– С этого этажа?
– Точно.
– И он еще жив?
Янина скосила глаза с таким выражением, что я понял, что сморозил глупость. Наверняка вокруг здания силовое поле. Обычная вещь для высоток.
Напарник Дружинина остановилась перед дверями на которых было намалевано черной краской предложение, которое я прочитал вслух:
– Оставь надежду всяк входящий сюда.
А чуть ниже мелкими буквами – « Комиссар полиции Лос—Йорка Н.Б.А.»
– А что такое Н.Б.А.?
– Ты задаешь этот вопрос всякий раз, когда мы сюда заходим, и каждый раз я отвечаю, что понятия не имею. Шеф не любил рассказывать о личной жизни.
Янина тряслась. Я только что заметил, как подрагивает от волнения ее пухленькие губки. И даже каштановые волосы собранные в какую—то невообразимую прическу дрожали от волнения. Из этого следовало одно. Шеф полиции страшный человек.
Дожидаться, пока Янина соберется с мыслями я не имел никакого желания. Не в правилах Ночных Охотников ждать. А для порядка распахнем двери по старинному доброму способу. Ногой.
За обширным столом, в клубах табачного дыма, сидел Глава Академии.
По инерции меня занесло несколько дальше порога, но я вовремя остановился. Потому, что мне в глаза смотрел обугленный раструб «зайки» старика. Частенько, видимо пользуется.
– Еще шаг навстречу, и я разнесу твою башку в вдребезги.
Старик не шутил. Его указательный палец заметно дергался на спусковом крючке, и я решил, что стоит прислушаться к совету начальника.
Первый шок от встречи прошел. Я присмотрелся попристальнее и понял, что начальные впечатления несколько обманчивы.
Глаза те же. Лицо тоже. Фигура. Больше ничего. Откуда взялась эта дурацкая косичка на затылке? А эта одежда? Клетчатая рубашка с закатанными рукавами? Высокие ботинки с металлическими заклепками?
– Что уставился, словно в первый раз видишь? – как он не далек от истины, – Лейтенант, вы садитесь, а этот подлец пусть постоит.
Янина бочком протиснулась мимо меня и опустилась на краешек стула. В ее глазах я заметил не просто растерянность, а животный страх перед шефом.
Я решил немного прояснить ситуацию.
– Сэр! А почему…
Договорить мне не дали. «Зайка» дернулся, Янина охнула и у стоящего рядом со мной шкафа образовалось дополнительное отверстие для проветривания. Где то за стеной раздался предсмертный крик.
– Стоять! Молчать! Не шевелиться! – определенно, у старика расшатаны нервы, – Вы только послушайте, что он говорит? Сэр?! У тебя совесть есть?
Про совесть я уже слышал. Но не придал должного внимания.
– Как у тебя хватило наглости заявиться сюда? И это после всего, что ты наворотил? Наглец!
Я скосил глаза на притихшего напарника. Сказать или нет, что мое явление продиктовано отнюдь не личным желанием? Наверно, не стоит. Девчонка и так запугана до смерти. А что касается старика… Провалиться мне под Твердь, если это Глава Академии. Тогда это подставка. Но выслушаем противоположную сторону. Умение слушать главное качество Ночных Охотников. ( У нас любое качество главное. Не стоит забывать об этом, когда повстречаете нас в темном переулке.)
А шеф полиции толкал перед мелкой аудиторией восхитительные речи.
– Тебя зачем послали? Чтоб спирт кушать, да государственный инвентарь по дешевке загонять на стороне? Подлец! Негодяй! Мерзавец! Тебе было дано самое элементарное задание. И оказана самая обширная за всю историю Управления финансовая поддержка. А в итоге? Задание полностью провалено. Месяцы, нет, годы кропотливой работы тысячи сотрудников на смарку. Где результаты? Я у тебя спрашиваю, где результаты? И что это за маскарад? В какой помойной яме ты подобрал свой костюм?
Я хотел было возразить, что костюмчик данный сшит по спец заказу совсем недавно. Из лучшего материала. Но решил промолчать. У старика такие проблемы, а я тут со своими делами.
Но вот что удивительно. Как я ни напрягал мозг, никак не мог сообразить, что же в конце концов происходит на самом деле. Чепуха какая то. Я вполне мог допустить предположение, что у меня есть двойник. И двойник есть у Янины. И даже у старика, пардон, у комиссара. Все можно допустить. Но чешуйка с головы Росси… Это выше моего понимания. Дьявольская загадка.
– Простите, комиссар… – теперь, кажется, в точку. Молчит и слушает. Но «зайку» не прячет, – Сейчас я скажу заведомую глупость. Меня два дня назад долбанули по голове. При выполнении ответственного задания. И я не помню ничего. Амнезия. Полный провал в памяти. Я даже не знаю – кто я. Не имею представления кто эта обворожительная женщина. Я даже вас не… с трудом узнаю. Вот такие дела. Комиссар.
Интересно, о чем сейчас думает старик? Забылся, Комиссар. Он и так наградил меня всеми мысленными и не мысленными именами, а тут еще такое.
Ствол «зайки» походил по сторонам на уровне моей груди, затем опустился.
– Это что, правда? – вопрос адресован не ко мне. К напарнику. Я злорадствовал. Пусть теперь Державина отдувается.
Янина вскочила и стала быстро—быстро строчить.
– Комиссар! Согласно вашему приказа мы с двумя группами поддержки осуществляли контроль и негласный надзор за Чатом. Все шло просто великолепно. Отличное внедрение, железное алиби. Мы докладывали вам.
– Да, да, помню, – замахал косичкой старик, – Дальше.
– Но… Два дня назад мы потеряли его. Согласно инструкции по прикрытию агента мы подняли на ноги все спец подразделения. Безрезультатно. Его датчик не работал. Пси излучения спутниками не улавливались. Словно сквозь землю провалился. Я даже подумала…
– Меня не интересуют ваши личные переживания. Дальше! По существу.
– Мы задействовали все резервы, все имеющиеся у нас средства, но обнаружить агента удалось только два часа назад. О дальнейшем вам известно. Он продал заведомо обреченный корабль пилотам Внутренней Охраны. Создалась критическая ситуация. И я сочла нужным вернуть агента. А за те два дня, которые он отсутствовал могло произойти многое. Но так или иначе, задание закончено.
– Критическая ситуация? – старик стал медленно приподниматься из—за стола.
– Да, комиссар. Критическая ситуация, – Янина попятилась назад, но дорогу ей преградил стул.
– И ему надавали по голове?
– Возможно, комиссар. У меня нет оснований не доверять Чату.
Я ждал грозы. Я ждал урагана. Но разразился настоящий тайфун.
– Как?! Объясните мне, лейтенант Державина, как могло управление потерять агента из поля зрения? Это что вам, второсортный осведомитель? – старик медленно надвигался на Янину, а та уже давно перебралась через стул и теперь оказалась прижатой к стене, – Моего лучшего агента?! Подлеца и мерзавца!? Бесценного дебила, на которого угрохано море денег. Да вы что… Издеваетесь?
« Зайчик» проворно выпрыгнул из кобуры старика и уперся в подбородок напарника.
–… Вы отвечали за операцию! Вы, только вы во всем виноваты? Немедленное лишение жизни через убийство! Я вам сейчас покажу, как терять агентов…
Я уловил колебание мозга старика, отдающего руке приказ нажать курок. Медлить нельзя. Жаль, если у Янины останется шрам на подбородке. Если конечно сохраниться вся голова.
Рывок с использованием всех имеющихся в наличии мышц, удар по запястью, пламя в лицо и в потолке образовалась дыра, уходящая до самого неба. Через все остальные семь этажей.
– Да ты… – что хотел сказать мне старик, неизвестно. Я осторожно, чтобы не попасть под прицел «зайки» завернул комиссара в свои сильные руки, подтащил к окошку и выкинул его наружу. Только успел отскочить от окна, как вслед удаляющемуся проклятию полетели заряды.
Пришлось броситься на пол. Заряд – дурак. Попадет, мало не покажется.
Ко мне подползла бледная, словно смерть Янина.
– Я забыла сказать тебе, Чат, не успела… Со вчерашнего дня силовое поле вокруг Управления отключено вплоть до погашения Управлением задолжности.
Я тоскливо посмотрел в сторону раскуроченного окна.
– Тебе надо сматываться. Немедленно. Даже если ты потерял память, то все равно должен знать, что за убийство простого полицейского положено двадцать лет каторги. А здесь…
– А что здесь?
– Убить Легионера… Я не завидую тебе.
Еще одна неизвестная. Мне уже все надоело. И я сматываюсь. Но чуть позже.
– Но он же сам хотел тебя прикокошить?
– Да нет.
– Да!
– Ну как он мог пристрелить собственную дочь?
Я прикрыл глаза. Отвернулся. Я смеялся. Над собой, над напарником. Но только не над стариком, чье тело в данную минуту уже наверно соскребали с асфальта. Она его дочь. А значит та Янина, в Академии, тоже являлась дочерью Главы Академии? Но ведь это же одни и те же люди! Янина, она и есть Янина. А старик, комиссар, Глава Академии ? Да бросьте, что я старика не узнаю? Хотя, с другой стороны… Нет. Не могу ничего понять.
– Чат… – девушка подвинулась так близко, что уперлась в меня носом, – Мне жалко отца… Но ты должен бежать… В космопрт… Я постараюсь задержать группу захвата. Может быть тебе и удастся…
Знаете, чертовски приятно, когда о вас заботятся симпатичные девушки, которые, когда—то, каким—то образом уже были связаны с вами. На душе становиться легко. Спокойно. И вот именно в такие мгновения нужно заглянуть в глаза. И тогда можно увидеть все…
– Росси? – меня отбросило на добрых два метра.
Я то понимал, что это так несерьезно… Но я видел перед собой именно Росси. Опять эти глаза… запах… Сладкий, разрывающий душу запах…
Дверь в контору слетела с петель.
На пороге, весь в осколках стекла, слегка помятый, но совершенно целый, если не считать двух, трех кровоподтеков на лице да свернутой на бок руки, стоял комиссар. С «зайкой».
Я находился в положении, из которого имелся только один выход. Умереть достойно от руки достойного. Но напоследок…
Я притянул Янину к себе, впился ртом в ее пухлые губы и поцеловал.
Когда громыхнул выстрел, я ощутил твердый раздвоенный язычок, втискивающийся в меня до самых гланд.
–… Значит так, – комиссар полиции Лос—Йорка задумчиво водил перед моим носом все еще дымящийся стволом «зайки», – Всех виновных в потере ценного агента на гауптвахту. Месячный срок. Лейтенанта Державину под домашний арест сроком на пять дней. А этому красавчику, – ствол красноречиво упирается мне в кончик носа, – Предоставить недельный отпуск. Для восстановления сил и нервов. Запихайте его куда—нибудь подальше с моих глаз. Хоть на Солнечные Острова.
Я так думаю, старик решил поменять свое мировоззрение после удара об асфальт. Даже не знаю, каким образом он остался в живых.. Я представил, как комиссар со звуком разрываемого шелка отлипается от асфальта и, не переставая источать угрозы и ругательства, бросается по лестнице на четырнадцатый этаж.
– Приказ ясен? – старик оторвал ствол от носа и передвинул его к виску, – Знаешь, что бывает за невыполнение приказа?
– Угу. Вслед за невыполнением любого приказа следует неотвратимое наказание. Плакатик с текстом прямо за вашей спиной. Но одна поправка.
– Ну что там еще? – какой раздражительный представитель человечества.
– Я не могу выполнить ваш приказ.
Теплый ствол «зайки» переполз от уха в область передней части лица и оказался у меня во рту. Неприятный, металлический вкус. Как на том корабле, который доставил меня на планету рабов.
– А теперь попробуй повторить это еще раз. Четко и внятно. Если получиться.
Старик настроился весьма решительно. Разнесет голову не задумываясь. Но он не знает одного. Впрочем о данном факте не догадывается никто. Даже Глава Академии. Если он еще есть.
Существование в Тверди делает крепкими не только пальцы. Взять ту же кожу. Постоянное соприкосновение с минералами Тверди сделало ее мало восприимчивой к царапинам и порезам. Уши, способные уловить шорох лысого червяка на расстоянии пятидесяти мер. Зубы, перекусывающие старые корни деревьев за один раз.
Я обхватил основание «зайки» рукой, засунул его поглубже в рот и, помогая слегка пальцами, пережевал ствол за два присеста.
– Я отказываюсь подчиняться вашим приказам, комиссар, по той причине, что я воспитанник Академии. Легионер, если хотите.
Никогда не замечал за собой привычки с удовлетворением наблюдать за агонией жертвы. А именно это я и ожидал увидеть. Бедный старик. Для него гибель персонального оружия означала пожизненный позор. Кто станет разбираться, да и кто поверит в то, что ствол «зайки» откусил какой—то залетный Легионер.
Комиссар полиции Лос—Йорка внимательно осмотрел свежий откус, заглянул в ствол, зачем то подул в него, пожал плечами.
– Легионер?
– Да.
– Из Академии?
Риторический вопрос. А Ночные Охотники не отвечают на риторические вопросы.
– Впечатляет, впечатляет, – наконец сделал свое заключение неизвестный под инициалами Н.Б.А., резким броском послав «зайку» в угол комнаты. Потом перегнулся через стол, набрал код на дверце и вытащил из ящика еще одно оружие, – Инструкция разрешает иметь комиссарам полиции неограниченное количество табельного оружия. О! Я вижу, что данный вопрос тебе неизвестен. Но тем не менее… Легионер. Садись за мой компьютер и набери код, который я тебе сейчас продиктую. Только, пожалуйста, без шуток. Я слишком стар, чтобы два раза за один день сваливаться с четырнадцатого этажа.
Почему бы не сесть. Почему бы не набрать.
– Теперь введи свое имя.
Я недоуменно посмотрел на старика. Ну не должно же быть столько совпадений.
– Какое имя?
– Да, батенька, у тебя память напрочь отшибло. Имя. Свое. Как нарекли в детстве. Чат Счастливчик.
Комиссар, он же Глава Академии, он же еще Великое Светило знает что, допустил небольшую ошибку. В детстве, насколько я его помню, меня нарекли Счастливчиком, которого нашли на закате ночи. А Чат появился много позже. Стараниями Росси, для которой выговаривать все имя полностью было слишком утомительно.
Ну хорошо. Посмотрим, что имеет комиссар на Чата Счастливчика?
Я отстукал на клавиатуре свои имена и уставился на экран.
Небольшая заставка с изображением эмблемы Управления полиции города Лос—Йорка. Затем выплыла моя голография. С ног до головы с основными физическими показателями. После этого голова увеличилась до размера экрана, приобрела нормальный цвет и стала нервно крутиться вокруг своей оси.
Без сомнения голова была моя. Со всеми зазубринами, шрамами, родимыми пятнами.
А дальше, мелкими буквами, поплыла сверху вниз подробная биография. Довольно занятная вещь.
Чат Счастливчик. Воспитанник Первого полицейского Университета планеты (кодовые обозначения я пропускаю в целях обеспечения секретности). Год выпуска две тысячи четыреста двадцать второй. Год рождения —две тысячи триста девяносто второй. Родители неизвестны. Оставлен на пороге приюта. В планетной гимназии ничем себя не проявил. Способности средние. Уровень развития средний. При поступлении в полицейский Университет, на вступительных экзаменах избил профессора. Экзамены провалил полностью. Но был принят, как подающий надежды воспитанник.
Послужной список: начинал с рядового постового на задворках города. После жестокого убийства человека плюнувшего на тротуар переведен в отдел по уголовным делам. Присвоено сержантское звание. Через три года отличился расправой над членами вооруженного формирования, переправлявших наркотики в тюках с детскими подгузниками. Из восемнадцати членов банды в живых осталось только трое. Присвоено очередное звание. В течении последних четырех лет занимается особо важными делами. На счету сто тридцать восемь убитыми. Примерно в два раза больше ранеными. И еще в четыре раза больше искалеченными. Примечание к параграфу. От мирных жителей жалоб не поступало. Три месяца назад присвоено очередное звание капитана. Награжден многочисленными медалями. Лично знаком с президентом Коалиции. Пользуется авторитетом в кругу друзей и недругов. Большое личное обаяние. Не пьет. ( Ха!) Не курит. Был женат шесть раз. (!) Расстался с бывшими супругами по обоюдному желанию. Жертв, по все видимости, не было. Физически вынослив. Заключение – один из лучших сотрудников Управления. Рекомендуется воздержаться от высылки на задания. В целях уменьшения неестественной смертности на планете. Использовать исключительно в экстренных и неординарных ситуациях.
Дальше шла обычная шелуха о здоровье, о провинностях, о мелких недостатках. Ничего интересного.
– Что скажешь, Чат? – комиссар не спешил прятать «зайку» в кобуру, и правильно делал.
Я был зол. Меня принимали за круглого идиота. Или за дурака.
– Ничего из этого я не помню.
И сразу же старик выдвинулся контр аргумент.
– Ты и не должен ничего помнить. По внутренней инструкции Управления агент перед началом задания лишается старой памяти. В настоящее время в тебя вживлены ложные воспоминания.
Теперь моя очередь.
– Какие, например?
– Стандартный набор. Ты пилот Внутренней Охраны ранее отправленный на Кассандру в инспекционную проверку. По возвращению твоей главной задачей являлось проникновение в среду продавцов оружием и полное их уничтожение. Но что—то в тебе не сработало и ты завалил операцию в самый неподходящий момент. Надеюсь, хоть это ты помнишь?
До чего настырные ребята.
– Комиссар, давайте договоримся раз и навсегда. Я никогда не являлся агентом Управления полиции Лос—Йорка. Я никогда не обучался в полицейских заведениях. И никогда не убивал такое количество людей. Во мне нет даже крупинки той информации, о которой вы мне сейчас рассказали. Так что на этот счет не стройте никаких иллюзий. Да уберите вы свое оружие. У меня нет никакого желания выкидывать вас снова. Меня больше волнует другое. Если, конечно, вы поверите в то, что я сейчас скажу. Я знаю вас, как совершенно другого человека. Я знаю Яни… лейтенанта Державину, как совершенно другую женщину. И еще. Может я делаю ошибку, но я даже не Легионер. Я… Ночной Охотник.
Не поверил. Ни на долю секунды не поверил. И правильно сделал. Потому, что я сам уже ни во что не верил. И не понимал. Все смешалось в невообразимую кашу, Глава Академии и комиссар. Янина и лейтенант Державина. Росси.
– Кстати, пока мы не пришли к единой оценке происходящих событий, могу ли я переговорить с лейтенантом, с напарником. Всего несколько минут?
Комиссар молча пожевал губу, затем все—таки убрал «зайку» и ни слова не говоря, вышел из кабинета. Через жалюзи я мог видеть, как забегали вокруг него люди. Он отдавал какие—то приказы, наверняка, касающиеся моей персоны, но чувства опасности не было и я перестал обращать внимание на суету за пределами кабинета.
– Чат, ты, кажется, слишком устал. У тебя сильно выраженные отрицательные эмоции, – Янина участливо заглядывала в глаза. На этот раз я прочитал в них только простое человеческое участие. Ни намека на прошлое.
– Я хочу тебя поцеловать.
Реакция девчонки не поддавалась объяснению. Она засмеялась.
– С каких это пор Счастливчик неравнодушен к своему напарнику? За четыре года ты только раз попробовал приударить за мной.
– И чем же это закончилось.
– Когда я затащила тебя в постель, ты сказал, что перед этим любишь покушать.
– И…
– И смылся. Самым позорным способом. Через окошко в ванной комнате. А после этого не появлялся в конторе с неделю. Пил.
– Это, действительно, так и было?
– Точно, Чат.
– А тот поцелуй, перед тем, как ворвался шеф?
– Поцелуй? Не понимаю ! Чат. Ты точно не в себе.
А может ничего и не было. Снова наваждение. Если подобное произошло раз, то вполне могло произойти и во второй. Но надо попробовать все козыри.
– И все же. Я хочу тебя поцеловать.
Янина пожала плечами.
– Если тебе от этого станет лучше… Я не возражаю.
Она сама подошла ко мне, обняла теплыми руками и поцеловала.
Ничего особенного. Сухой, почти материнский поцелуй. Без всяких выкрутасов и поднятия настроения.
– Ты удовлетворен?
– Полностью.
Оставалась последняя карта. Кому как не напарнику, проторчавшему рядом целых четыре года знать, что валяется у меня в столе.
– Эта вещь…, она тебе ни о чем не говорит?
Я протянул Янине чешуйку, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Черная стрела вылетела изо рта девушки и ударила меня прямо в центр лба. Я часто с восторгом наблюдал, как именно таким образом Росси расправляется с твердо костными пауками. Один удар и на месте глупого животного одно месиво из мяса и костей.
Мое счастье, что натренированное тело вовремя отклонилось в сторону. Под язык попала только мочка уха. Как лезвием срезало.
Не знаю, какие мысли возникли у меня при этом факте, но я знал точно, что второй раз Янина не промахнется. Первый удар пробный. На реакцию жертвы. Второй смертельный. Я даже представил себе, как череп разваливается по швам и из меня вытекают остатки мозгов. Неприятная перспектива.
И тут я вспомнил о самом последнем, почему то незаслуженно забытом козыре. О столе Комиссара.
Одним прыжком свалившись за него, я крутанул рукой, вырывая напрочь кодовый замок и с надеждой запустил пятерню внутрь стола.
Хорошо, когда надежды оправдываются. Стол комиссара представлял настоящий оружейный арсенал.
Тело мотнулось в сторону, предупреждая о нанесении очередного удара. Как раз вовремя. Крышку стола разрезало словно лазерной пилой. Медлить дальше не имело смысла.
Вскочить в полный рост, прикинуть направление, выстрелить.
«Зайка» глухо рявкнул, на мгновение ослепил, и вылетел из рук. Такое происходит, когда стреляешь вплотную в очень плотную массу.
Янина взвизгнула и зажала рот ладонями. Сквозь пальцы мгновенно потекла кровь. Я успел. Отстрелить ей язык. Интересно, что она теперь скажет в свое оправдание?
Девочка ничего не успела сказать. В кабинет влетело человек шесть в черном камуфляже с закрытыми масками лицами. Ребята из отделения быстрого реагирования. Стреляют без предупреждения. Все равно в кого. Лишь бы двигалось, кричало, а то и просто воняло. Точно в лоб. Иногда чуть ниже.
В некотором преувеличении данных сведений я убедился через пару секунд, когда дождь, даже ливень, разрядов обрушился на меня.
Когда вы имеете дело с Ночным Охотником, следует быть весьма осторожным. Это обычный человек в данной ситуации может упасть на колени и просить о пощаде. Ночной Охотник совершенно другое дело. Не зря меня по суткам мурыжили во всяких ускорителях, преобразователях, расщепителях. И не зря я месяцами не выпускал из рук боевое оружие, днюя и ночуя в тире Академии.
Я вжал курок «зайки» до упора, с силой провернул спусковой крючок на сто восемьдесят градусов и швырнул оружие в кучу нападающих. Поставленное на постоянное ведение огня, «зайка» выпустит половину зарядов еще в полете, создав тем самым необходимое для меня прикрытие. А я тем временем… А что, собственно, я сделаю?
Броситься под шквал огня в надежде проскочить первую линию обороны? А там за дверями еще человек двадцать, готовых ворваться при первой возможности. С тем же желанием пострелять в движущиеся мишени.
Плохо, когда все плохо. Плохо, когда все непонятно. Но нет ничего хуже, когда все непонятно плохо. Особенно, если некуда отступать.
Хотя…
Я раздумывал над последней мыслью такое ничтожно малое количество времени, что его даже нельзя обозвать мгновением.
Мозг рассчитал векторную направленность вспышек из стволов нападающих и выдвинул вполне конкретное предложение. Или немедленно, или никогда.
Я выбрал первое.
Сильный толчок ногами с того места, где я находился, и прямиком в разбитое комиссаром окошко. Тютелька в тютельку. Даже ни одного осколочка не задел. Спасаться, так спасаться. И не строить из себя героя.
Я знаю, почему комиссар не разбился, свалившись с четырнадцатого этажа. У него слишком крепкая голова.
У меня она оказалась еще более крепкой. Но в отличии от старика, я еще и оказался тем человеком, чье имя полностью работает на хозяина.
К глубокому своему удовлетворению я рухнул на свидетелей, стоявших внизу и мирно обсуждавших недавнее происшествие.
Как вам нравиться такая ситуация? Вы прогуливаетесь мимо высотного здания, рядом с вами падает мешок с миллионом брюликов. Мешок тут же забирают нехорошие дяди, а вы остаетесь с надеждой в сердце, что и вам должно повезти. И действительно. Везет. На голову падает еще один мешок. Что вы испытаете? Конечно же безудержную радость от беседы с господом богом, услышавшего ваши молитвы.
Не знаю, испытали ли подобную радость те, кто послужил для меня смягчающей подушкой, но уверен точно, что об этом происшествии они расскажут не только детям, но и свои внукам. Те, кто останется в живых.
Я выкарабкался из—под поверженных тел, все еще не веря в свою звезду, осмотрелся по сторонам оценивая обстановку и двинул бегом прямиком по улице. В направлении космопорта. Даже не знаю – зачем.
Почти сразу же рядом со мной в асфальте взбрызнулись фонтанчики пламени. Очевидно снайпера, засевшие на близлежащих зданиях. О них я не сильно беспокоился. Обычно в эти отряды набирают неполноценных очкариков, способных поразить цель только тогда, когда она присела за кустами, дабы справить нужду.
Странно, но на этот раз я ошибся. А может снайпер оказался не таким мазилой. Или неправильно взял прицел.
Обжигающий толчок в спину заставил меня свалиться на горячий асфальт. И тот час же, словно по команде, по всему телу забарабанили упругие толчки зарядов.
Глупо умирать в расцвете сил. Глупо умирать от рук членов своей стаи. Но еще глупее закончить жизнь так и не разрешив всех непонятных вопросов. Просто глупо…