– Как это все понимать?

Янина сидела за пультом и быстро щелкала клавишами, задавая курс. Я же в данный момент валялся на полу, спеленатый с головы до ног самым изуверским способом. Даже пальцем не пошевелить. Мастерская работа. Хорошо хоть кляп в рот не запихнула, стерва. И ведь как обманула? С высшим классом. С присвистом.

Я до последнего момента не мог поверить в происшед­шее. Как? Глупая девчонка, которая еле—еле могла связать пару слов, неожиданно превратилась в фурию! Правильно говорил Глава Академии, папаша этой гадины, держи, мол, парень, с ней ухо востро. Обманет, изведет и даже глазом не моргнет.

– Прекрати бурчать за моей спиной, пока по ребрам не получил. – Янина, не поворачиваясь, швырнула в мою сто­рону толстый корабельный журнал, который попал строго по переносице.

На глаза выкатила скупая мужская слеза. Не от боли, от обиды. Меня, Ночного Охотника, отличника боевой и по­литической подготовки, использовало в своих гнусных це­лях это чудовище с длинными ногами?! Как теперь в глаза народу смотреть?

Янина закончила колдовать над пультом, развернулась и пристально посмотрела на меня.

– Что мне с тобой делать?

Я мог предложить тысячу и один способ использования моего тела и разума в благородных и не очень целях, но посчитал, что общаться с девчонкой не в моих интересах. Пусть сама головкой поработает.

– Может, тебя в космос спустить? – Вот же… – Или на планету высадить. Необитаемую.

Второй вариант мне нравился больше. Мне б под нога­ми Твердь почуять, а там уж справлюсь.

– Что молчишь, Охотник? Посоветуй?

– Сама грамотная, в журнальчиках своих прочтешь. – Советы ей потребоватись.

Янина соскочила с кресла и подошла ближе.

– Ты мне, Охотник, не груби. – Дурная привычка ма­хать оружием у лица, – Ты сейчас в моей власти. Как я тебя, а? Не ожидал?

Девчонка коротко замахнулась и рукояткой бластера вма­зала мне по щеке.

– Это за твои пинки.

А потом с другой стороны, аж голову в сторону отбро­сило.

– А это за приказы дурацкие.

И прямо в челюсть. Хорошо хоть зубы крепкие.

– А это лично за ужин в пещере. До сих пор дрожь берет.

Ну что я мог сказать? Во всем она права. Не кричал бы, пинков не раздавал да жучками подземными не кормил, глядишь, била бы без повода. А это куда неприятнее.

Янина что—то вспомнила и уже без всякого повода дол­банула рукояткой бластера по башке.

– За что?

– За Катук. И за все остальное, что потом вспомню. А ведь еще хотел меня властям на растерзание сдать? Что мол­чишь, гад ночной? Или язык отвалился. Я его сейчас враз…

Далее последовала процедура, описанная многими клас­сиками как Старой, так и Новой эры. Суть ее заключается в планомерном нанесении одиночных ударов по различным частям тела, не вызывающих большой потери трудоспособ­ности у испытуемого.

Когда монстр в юбке устал, я представлял хороший ку­сок мяса, основательно подготовленного под бифштекс. И это называется благодарностью за доброе отношение.

– Слушай, девочка. – Я демонстративно выплюнул изо рта сгусток крови. – Что—то я тебя никак не пойму. Сама ко мне прицепилась. Возьми меня, люби меня! А теперь? Что ты собираешься делать? И зачем тебе я?

Янина опустилась на корточки и, методично постуки­вая меня по голове корабельным журналом, стала втолко­вывать:

– Ты, милый мой Охотник, нужен был только для того, чтобы с твоей помощью я могла захватить этот корабль. На этом твоя миссия окончена. Так, кажется, говорят у нас, Ночных Охотников? А что касается лично тебя… Балласт ты. И умрешь бесславно.

– А как же твой папаша? Я обещал ему, что верну тебя в целости и сохранности.

– Папаша, говоришь? А я и вернусь. Но несколько поз­же и одна. Единственное, что могу обещать точно, памят­ник тебе отгрохают наверняка. За большие заслуги перед Коалицией. Ты пока полежи, а я приведу себя в порядок. Если бы ты только знал, сколько раз я была готова сорвать­ся, ползая за тобой по канализации и ковыряясь в земле.

Янина, ничуть не стесняясь меня, разделась и зашла в душе­вую кабинку, расположенную в хвостовой части командной руб­ки. Я был так расстроен, что даже не посчитал нужным прокомментировать состояние ее фигуры. Но это совершен­но не значит, что я смотрел в другую сторону.

Что будем делать, Ночной Охотник? Предупреждения Главы Академии начинают сбываться. Девчонка сделает все так, как говорила. Прибьет, честное слово. И за что только она так меня возненавидела. Вроде из одного ведомства. Соратники. Думай, Охотник. Думай.

А что тут думать. В данном случае действует закон Оди­ночного Тела. Нас в Академии как учили Ночной Охотник – нечто особенное. Неповторимое. Девчонка таковой себя и считала. А тут я подворачиваюсь. Она и сорвалась. А ведь как все хитро закручено. Целую планету заграбастала, лишь бы меня отловить. Но как узнала? И как мне спастись?

На центральный экран корабля компьютер вывел сооб­щение, что мы в данное время проносимся мимо неболь­шой планетки небольшого солнца. Разумной жизни не за­мечено. Атмосфера в порядке. Жить можно.

Это шанс? Это шанс.

Дотянуться до бортового журнала нелегко. Но можно. Еще проще откусить порядочный кусок от угла. Тщательно пережевать и прицелиться.

– Ты что там челюстями двигаешь? – Девчонка стояла надо мной в чем мать родила и подозрительно щурилась. – Ну—ка выплюнь!

Если не сделаю сейчас, не сделаю никогда.

Не обращая внимания на яростные пинки по ребрам, я свернул губы трубочкой и выплюнул спрессованный кусок бумаги в экран наружного обзора.

Это не просто придурь. Это секретное оружие Ночных Охотников. Все воины моего клана могли проделывать по­добное. У меня получилось не так хорошо, но получилось.

Стекло звякнуло и покрылось паутиной трещин.

Вот так.

«Разгерметизация корабля! Разгерметизация корабля! Рекомендуется немедленная эвакуация личного состава. Бли­жайшая планета там—то, там—то…» – заголосил внутренний голос корабля.

– Падла! – только и смогла вымолвить Янина. А я до­вольно улыбался.

– Сажай корабль на планету, – посоветовал я, наблю­дая, как девчонка беспомощно мечется между кресел. – Чем быстрее, тем лучше. Разряженность растет. У тебя в запасе всего ничего.

– Заткнись, умник, – закричала Янина, но послуша­лась дельного совета и заиграла кнопками.

– Ты б накинула на себя что—нибудь, – попросил я, пялясь на голые плечи. Сказал так, ради приличия. Девчон­ке сейчас не до одевания.

Дышать стало труднее.

Янина оторвалась от управления кораблем, смоталась в кладовку и вернулась оттуда в рабочем скафандре.

– А мне? – спросил я без всякой надежды. И оказался прав. Девчонка только глазами стрельнула.

– Все равно подохнешь. Какая разница как?

Права, как всегда, права. Что стоит жизнь Ночного Охот­ника? Ничего. Даже на ломаный брюлик не потянет.

– Твой папаша, если без меня вернешься, всю попу исполосует. Знаешь, сколько он за меня отвалил? Десять миллионов.

На девчонку данная, почти астрономическая сумма не подействовала.

– Ты свои десять миллионов отработал. И вообще пора бы тебе загнуться.

Пришлось воспользоваться запасным вариантом. Нехват­ка воздуха не слишком веская причина для Охотника, что­бы расстраиваться. Твердь, она и не такому научит. Глав­ное, проветрить хорошенько легкие и впасть в расчетную кому. Часика на полтора. Пока не закончится падение. Что я и сделал.

Из комы меня вывел тяжелый удар. Янина посадила ко­рабль безграмотно. Без соблюдения элементарных правил пилотирования.

Меня подбросило к потолку, вернуло назад, потом еще раз встряхнуло, и я понял, что остался жив. Спасибо и на этом.

Минут через пять девчонка со стоном на губах расстег­нула ремни безопасности, сползла с кресла, потерла полу­ченные при посадке синяки и грязно выругалась. Конечно, в мой адрес. Можно подумать, что я являлся одним на све­те, виновным в происходящих событиях.

– Подох, мерзавец! – Удар по почкам заставил меня еще сильнее спрятаться под маской мертвеца. Дыхание ну­левое. Сердцебиение нулевое. Деятельность организма в минус четвертой степени.

Послышался звук снимаемого скафандра, шелест одеж­ды и шаркающие шаги, ведущие к выходному люку. Легкий скрип и шипение замка возвестили о том, что девчонка решила выйти прогуляться. Теперь можно освободиться от оков и прийти в себя.

Обычно это занимает не менее получаса. Настроить орга­низм после такой встряски дело хлопотное и требует на­пряжения всех органов тела. Но сегодня я превзошел себя. Превозмогая пронизывающую боль в голове, я уже через десять минут был на ногах.

Теперь найти в аптечке хоть что—то, напоминающее сти­муляторы, заглотнуть с десяток штук, покорячиться на полу в страшных коликах.

У всех неприятных вещей и событий имеется хорошая черта. Заканчиваться тогда, когда кажется, что наступает конец света и не стоит жить.

– Помогите!

Слабый, чуть слышный крик о помощи донесся из—за пределов корабля. Голос девчонки, Великое Светило побери. Женщин нельзя оставить одних ни на минуту. Снова влипла в неприятность.

Поверхность планеты представляла сборище всех кли­матических зон. Сам корабль опустился на небольшое лед­никовое плато. Его окружало заросшее лесом кольцо, за ко­торым раскидала желтые пятна пустыня вперемежку с го­лубыми озерными кругами. Вот такая планета.

Янина по своей дурости и неподготовленности трепы­халась в одной из песчаных топей. Ее уже успело засосать по пояс и теперь только вопрос времени, сколько девчонка сможет продержаться на поверхности. Десять, двадцать ми­нут. Кто знает?

Стараясь близко не подступать к опасным краям, я по­добрался поближе и улегся метрах в полтора от Янины.

– Привет.

Девчонка не то чтобы удивилась. В ее положении даже мертвец был лучшим вариантом.

– Жив?

– Как видишь. Жив и здоров. Чего не скажешь о тебе.

– Вытащи меня.

Как иногда коротка у людей память. И эта женщина, еще недавно грозившая отнять у меня жизнь и избивавшая меня, без зазрения совести просит о помощи? Видимо, я что—то не понимаю в женском характере. На что надеется девчонка?

– Ты не поможешь мне? – Сейчас она заплачет. Мно­гие женщины думают, что слезы – одно из основных ору­дий слабого пола. Может быть. Но только не для Ночного Охотника. Слезы – драгоценная влага и транжирить ее слишком глупо и неприлично.

– Назови мне хоть одну причину, по которой я должен сделать это?

Топь чавкнула, и тело девчонки ушло в песок по грудь.

– Ты обязан вернуть меня домой! – Это уже не просьба о помощи. Визг прямо—таки.

– Ты, девочка, не беспокойся. – Я положил подборо­док на ладони и прикрыл глаза. – Папаше твоему сообщу, что ты погибла смертью героической. Он поймет.

– А совесть Ночного Охотника? – Теперь перешли на совесть. Так держать.

– Моя совесть будет спокойна только тогда, когда я спасу мир от такой ничтожной личности, как ты.

Кажется, пробрало. Основное правило общения со сла­бым полом – уничтожьте их уверенность в себе любыми доступными средствами. И тогда они приползут к вам на коленях. Я тут в библиотеке Академии вычитал: «Чем мень­ше женщину мы любим, тем реже отдаем зарплату». Умный человек сказал.

А девчонка тем временем погружалась все глубже и глубже.

Липкий песок неторопливо чавкал вокруг шеи, и теперь на поверхности остались только вытянутые руки и испуган­ные глаза.

– Ну пожалуйста…

Пора. Самое время принимать верные решения о под­писывании договора.

– У меня встречное предложение. Ты лучше помолчи и не дергайся. Предлагаю следующее. Я тебя вытаскиваю, а ты после этого полностью подчиняешься мне. И без всяких там шуточек. Ну что, идет?

Сама Янина ответить не могла. На поверхности оста­лись только руки. Но и они при достаточном желании мо­гут сказать очень многое. Если я правильно разбираюсь в жестах, у Янины на данную минуту имелось только одно желание. Поскорее вылезти.

Я досчитал до шестидесяти. Ровно столько требуется че­ловеку, попавшему в трясину, чтобы окончательно отчаять­ся и предаться панике. Теперь можно и спасти заблудшую овечку.

Делается это элементарно.

Погружаешься в Твердь чуть в стороне от опасного ме­ста. На три меры вниз, а потом в сторону спасаемого объек­та. Главное – не медлить. Пройти топкий участок на воз­можно большей скорости. Чтобы не составить компанию жертве. Схватить ее за любую часть тела и тащить, тащить, тащить. Пусть она брыкается, пусть дергается в конвульси­ях. Без разницы. И только миновав липкий песок, можно выбираться на Поверхность.

Девчонка не дышала. То ли с великого перепуга, а мо­жет, песка наглоталась. Их же, я имею в виду жертв, не разберешь, пока не вытащишь.

Потрепать слегка по щекам. Безрезультатно? Тогда пе­реходим ко второй процедуре. Вытряхиванию из полости рта песка. Поднять за ноги и как следует потрясти. Песок вышел? Значит, все в порядке. Не помогло? Следуем даль­ше. Теперь искусственное дыхание. Как учили. Без всяких там платков. Чего бояться. И на всякий случай массаж серд­ца. Для профилактики. Снова ничего? Значит, пациент в тяжелой форме. Приподнять и с силой о колено. Чтоб орга­низм почувствовал, чтс о нем заботятся. Так—то лучше.

Янина прерывисто захрипела, закашлялась и ее стало безудержно рвать давешним бутербродом. Обычное явле­ние для почти утонувших.

Теперь можно оттащить ее к кораблю, прислонить к еще горячей обшивке и крепко—накрепко связать руки и ноги. Уже не для профилактики, а ради собственной без­опасности.

Я нашел в корабле пищевую канистру и сходил за водой к озерку, расположенному метрах в двухстах от точки при­земления. Когда вернулся, Янина окончательно пришла в себя и встречала меня злым, я бы сказал, недружелюбным взглядом рассерженной кошки Шин, которая любит только себя.

– Как настроение, девочка?

Минуты две я выслушивал недвусмысленные замечания в свой адрес, складывающиеся в основном из малознако­мых инопланетных выражений повышенной яркости. Но закончилось все вполне пристойно:

– Развяжи меня сейчас же, сволочь недобитая. Девчонка, кажется, безбожно тупа, если абсолютно не понимает, с кем имеет дело.

Я отвесил ей хороший подзатыльник совершенно ис­кренне. Даже меня можно разозлить.

– У тебя короткая память, девочка. Я только что спас тебя, а ты так со мной несправедливо. А как же наше согла­шение?

Еще две минуты я выслушивал откровения Янины в том, что никаких соглашений не было, что все я придумал и что коварнее меня нет на целом свете. Последнее замечание мне особенно понравилось. Я, наверное, когда вернусь, по­прошу старика присвоить мне титул «Коварный». Здорово звучит – Коварный Ночной Охотник. В этом что—то есть.

– Так ты отказываешься сотрудничать со мной?

Великое Светило! Она плюнула мне прямо в лицо. Чест­ное слово, я не понимаю, в чем я так прокололся, чтобы ненавидеть меня столь люто. А по ее личным данным и не скажешь, что в этом довольно щуплом теле скрывается столько ненависти.

Если со мной не хотят сотрудничать, я принимаю меры неадекватного действия. Что это значит: берется индивиду­ум, не желающий нормально общаться, поднимается за одну ногу над поверхностью и переносится в ту точку, которая ему совершенно не нравится.

– Если я сию минуту не услышу твоего согласия, то мне доставит огромное удовольствие наблюдать, как ты снова станешь бултыхаться в песке. Но учти, спасать больше не собираюсь.

Плохо я знал девчонку.

– Иди к черту!

Что ж. Я применил все дозволенные методы воздействия на психику человека. Остаются две последние вещи.

Первый. Метод силового воздействия.

Аккуратно перекинув связанную девчонку через согну­тое колено, я бессовестно спустил штаны комбинезона.

– Что ты собираешься делать со мной, скотина?

– Это очень больно, – тихо ответил я и стал равномер­но, не стесняя себя никакими ограничениями, вколачивать уважение к Ночному Охотнику посредством нанесения лег­ких телесных повреждений по месту, описываемому во всех медицинских справочниках как ягодицы.

Девчонка только стиснула зубы и жалобно так поскули­вала.

Когда рука устала заниматься порученным делом, а сам я основательно взмок, интересное место девчонки представ­ляло раскаленный до красноты участок тела. Но она молча­ла. Все зря.

Пришлось применять метод второй. Самый опасный и особо засекреченный. Специальная разработка Академии для таких невезунчиков, как я.

Я перевернул Янину, как того желает природа, поставил на ноги и поцеловал.

Это совсем не то, что можно подумать. Объясню корот­ко. Данный предмет не входит в обязательную программу обучения в Академии. О данной разработке знали только Глава Академии, я и люди, которые погибли при испыта­ниях. Если не сильно вдаваться в подробности, тема здесь звучит такая; «Воздействие на нервные окончания высшей формы развития животного – человека посредством язы­кового контакта с областями внутри ротовой полости». Все очень просто. Засовываете свой язык в рот человека, на ко­торого желаете воздействовать, и, последовательно стиму­лируя определенные точки, добиваетесь нужного вам ре­зультата. Но осторожно! Если сделаете что—то неправильно, это грозит большими неприятностями. При испытаниях погибло около сотни человек. Как с той, так и с другой стороны. Но самое основное, о чем я забыл сказать, – сле­дить за тем, чтобы партнер не откусил вам язык.

Процедура прошла успешно. Не знаю, конечно, о чем там подумала сама Янина, но только после того, как она открыла глаза, я понял, в этом мире есть место сильному, доброму, нежному.

– Это ты? – Нормальный вопрос после обработки и перестройки мышления.

– Я, детка. Я. – Закрепим эффект поглаживанием по голове.

– Охотник… Ничего не помню.. Что случилось, люби­мый? – Это побочные явления. Я не хотел. – И почему я связана?

– Карантин, – пояснил я, распутывая узлы. Кажется, тьфу—тьфу, все прошло на высшем уровне. Дев­чонке хорошо, да и мне приятно. Было.

– Охотник! Мой Охотник!

Едва руки девчонки обрели свободу, она моментально обхватила меня за шею и притянула к себе. Продолжать лечение.

– Хочу фруктов, – пожелала Янина, оторвавшись от меня.

Я всего лишь Ночной Охотник и не знаю слов любви… Нет, это пошло. Любовь… Морковь… Тоже не годится. Да и что это со мной? Крен полнейший.

Я замотал головой, стараясь освободиться от окутавшей меня дымки счастья. Помогло, но не до конца.

– Фруктов хочу, – напомнила Янина.

Я вскочил на ноги и, расплывшись в широкой, доброй, нежной улыбке, проворковал:

– Конечно, моя голубка. Один момент.

И словно молодой жеребчик помчался в сторону леса, где еще недавно заприметил парочку деревьев с плодами, напоминающими изогнутые желтые огурцы. Да нет! Что я, бананов не ел? Это другое.

Набрав их побольше, я, радостно взбрыкивая ногами, повернул обратно, размышляя о том, насколько далеко мо­жет зайти все это дело. А что? Пустынная планета. Вода есть. Пища есть. Железа на первое время навалом. Постро­им уютный домик с камином. Наплодим детей. Побольше. Объявим планету автономной зоной. Блеск! Блеск?

Ослепительный блеск, вспыхнувший прямо перед гла­зами, развеял радужную картинку и заставил меня, побро­сав желтые изогнутые фрукты, те, которые не бананы, бро­ситься на землю.

– Эй, Охотник? – звучит голос из—за вражеского бугра, где притаилось главное отрицательное лицо истории.

Я перевернулся на спину и посмотрел в голубое небо.

Жаль. Жаль, что мы не построим маленького домика на берегу очень тихой реки. Жаль, что не будет у нас много детишек и я не смогу объявить себя единоличным прези­дентом планеты. А я, дурак, хотел присвоить этому миру имя «Янина».

– Ты еще жив, Охотник?

– Жив! – отозвался я.

– Ты это… Не приближайся близко. Хорошо? А то я могу и отстрелить.

Дура. Подпустила бы ближе и закончила все разом. Она ведь должна понимать, что я не отступлюсь.

– Не понимаю, зачем это все? Можно решить все по­любовно?!

– Ну ты, любовничек! Целуешься ты, конечно, здоро­во. Я уж почти разомлела. Да только не все у тебя получи­лось. Так что извини.

– Я ж тебя все равно достану!

– Не достанешь.

Новые выстрелы срезали верхушки кустов, под которы­ми я находился. Хреново стреляет.

– Я выставлю автоматическую охрану. Ты знаешь, что это такое?

Знает ли Ночной Охотник, что такое автоматическая ох­рана? Глупый вопрос. Вокруг корабля выставляется защит­ное поле. Собственно, оно предназначено для мелких ме­теоритов. Но если я приближусь к кораблю ближе чем на сто метров, корабль оценит меня как непосредственную уг­розу и расщеплит на маленькие такие ядра.

– Я только не пойму, зачем это все? – попытался я воздействовать на здравомыслие Янины. – Мы могли бы друг другу помочь?

Янина ответила после небольшой паузы. Скорее всего лазила в корабль и устанавливала поле.

– Хочешь знать, почему я не желаю с тобой сотрудни­чать?

– Весьма интересно. – Что она еще придумает?

– Когда я перелетала через зеркальную границу, мне приснился вещий сон. Словно бегу я по васильковому полю. (Василек – здоровенный такой тропический лопух. – При­мечание Н.О.) Надо мной радуга переливается. Птицы ра­достно песни поют. И вдруг проваливаюсь в яму. А там, внизу, темень страшная. Ты меня слушаешь?

– Слушаю, слушаю. – Я не предпринимал никаких дей­ствий по одной простой причине. Рано или поздно запасы продовольствия и воды на корабле иссякнут, и тогда дев­чонке придется выйти за пределы действия поля. Тут я ее и сцапаю. А пока пусть поговорит.

– Темень, говорю, страшная. И в этой темноте глаза чьи—то светятся. Подхожу ближе, а это папаша мой соб­ственной персоной. И заворачивает мне такую вещь. Ты, говорит, дочка, ничего в жизни не бойся. Все тебе под си­лам. Все сумеешь преодолеть, всех победить. Только осте­регайся одного Ночного Охотника. Он тебе не по зубам. В нем сила, говорит, есть, тебе не подвластная. Незнакомая. Ты все понял, Охотник?

– Дурак твой папаша, – процедил я личное мнение, но для девчонки передал следующее: – Правильно папа ска­зал. Я смерть твоя. Когда поймаю, не обижайся. Лупкой не отделаешься.

То, что Янина на меня не обиделась, я убедился через мгновение. Серия прицельных выстрелов в то место, где я валялся за мгновение до этого. Я ж не дурак все время быть мишенью.

– Охотник? Охотник?!

Отвечать я не стану. Все что нужно, уже сказано. Если ума нет, то пусть думает, что я убит. А мы подождем. Вре­мени у нас полно, а желания еще больше. Денек можно спокойно побродить по местности, раньше девчонка из ко­рабля не высунется.

Отползая задом от корабля, я старательно заметал следы. С недавних пор я весьма зауважал некоторые способности Янины, проявляющиеся так некстати время от времени. Ни­кто не знает, что может она еще выкинуть. Чему научили ее в Академии, кроме того, что я знаю из бумаг? Думаете, папаша все выложил? Как же. Я лично сомневаюсь.

Только оказавшись на приличном расстоянии, я позво­лил себе встать.

Что мы имеем? Потерпевший крушение никуда не год­ный корабль с истеричкой на борту. Одного Ночного Охот­ника, который великолепно себя чувствует на прекрасной планете. И… И задание вернуть беглянку—дочь рыдающему от безутешного горя папаше.

Я забрел в гущу деревьев, насобирал всевозможных пло­дов и уселся в тени, чтобы оценить по достоинству пода­ренные дары природы на вкус.

Но долго рассиживаться не пришлось.

Ровный гул, оцененный мной как звук спускаемого с неба летательного аппарата, заставил меня вскочить на ноги и броситься к месту нашей посадки. Еще со времени моего пленения у меня осталось неприятное отношение к неожи­данно появляющимся с неба космическим кораблям.

И я не ошибся. Продравшись через кустарник, я увидел опускающийся рядом с нашей развалюхой первоклассный I военный лайнер. Мозги вежливо подкинули необходимую информацию. Класс корабля – МРК (Межпланетный Раз­ведывательный Катер). Вооружение – пять двадцатидюй­мовых пушек. Экипаж восемнадцать человек. Предназна­чение – обследование новых территорий.

Я уж хотел с радостными воплями броситься в объятия спасителей, но вовремя остановился.

Только на одних видах космических кораблей носовая часть окрашена в черный цвет.

Передо мной возвышался Космический Пират

Из Пирата выскочили несколько человек и подбежали к нашему корыту. Если девчонка не совсем свихнулась, то она должна была давно задраить все люки и вести себя слов­но провинившаяся мышь. Но, очевидно, у Янины в голове бродили совершенно другие мысли.

Она выплыла из корабля, словно принцесса, встречаю­щая свое рыцарство, возвратившееся из дальнего похода. Какая непростительная глупость. Девчонке попросту дали прикладом по голове и потащили на Пирата.

Что должен делать настоящий мужчина, который видит, что с женщиной, к которой он… ну не важно как отно­сится, уводят плохие ребята?

Мой стремительный бег сделал бы честь любому стайе­ру по обе стороны зеркальной границы. Мощь и сила пря­мо выскакивали из меня.

Но ненадолго.

Когда загромыхали все пять бортовых орудий и вокру! меня стали образовываться десятиметровые воронки, я слег­ка умерил прыть, чтобы через секунду развернуться на сто восемьдесят градусов и ломануться под прикрытия спаси­тельных деревьев. Да. Я спасался бегом. Можно подумать, что Ночные Охотники такие отважные ребята, что способ­ны отдать свою жизнь за горсть сожженного пепла. Прежде всего сохранение жизни. А уж потом все остальное. С дев­чонкой пока поступили достаточно вежливо. Хорошая встряска ей не помешает. И если меня прибьют, то ей уже ничто и никто не поможет.

Я бежал прочь, петляя среди деревьев, перескакивая че­рез песчаные ловушки, скользя по редким ледяным пло­щадкам. А вокруг меня бушевала буря. Ребята всерьез ре­шили избавиться от последнего местного аборигена. Даль­нобойность орудий Пирата впечатляющая. Беги я хоть це­лый день, они запросто могут контролировать меня и бомбардировать.

А посему я решил умереть. В переносном смысле, конечно.

Песчаная ловушка жадно поглотила меня со скоростью межпланетного почтового спутника. Засосало так, что я даже слегка испугался. Нужно было найти яму поменьше. Но что сделано, то сделано. Достигнув глубины около двенадцати мер, я с силой заработал руками и, применяя эффект вы­теснения массы посредством быстрой вибрации, двинулся в сторону заранее намеченного пятна льда. Единственное место, где меня не засекут чуткие радары Пирата.

Ловушка не хотела отпускать законную жертву, но я сказал ей волшебное слово и она сдалась. Двадцать мер по го­ризонтали дались мне не менее тяжело. Постоянное сотрясание в почве нарушало Дорогу, сбивало с места воздушный мешок. (Я, кажется, слегка проговорился.) Скорость падала. Но я все же был уверен, что дотяну до ледника и не задохнусь. Что и случилось. Заползти в толщу льда гораздо проще, чем это может показаться на самом деле. Это в об­щем—то закон Тверди. Чем тверже материал Дороги, тем легче по ней двигаться. Я не имею в виду особо прочные образо­вания, но это из другой темы.

Стрельба прекратилась. Ребята потеряли меня, и если они полностью доверяют приборам, то скорее всего дума­ют, что я валяюсь, разорванный на такие мелкие кусочки, что даже вездесущие сенсоры не воспринимают остаточное тепло. Хвала приборам!

Немного подождав, я чуть поднялся вверх, выколупал во льду небольшие отверстия, готовый в любую минуту бро­ситься обратно в глубину льда. Но вроде все в норме. Никто не стреляет. Можно и высунуться подальше.

Как я и ожидал, меня никто не искал и никому я был не нужен. Пиратский корабль уже продувал вспомогательные системы и готовился взлететь. А где—то внутри находилась женщина, которую я обязан был вернуть в положенный мир. На положенное место. Или по минимуму обеспечить отно­сительную безопасность. Бедняга. Она так и осталась при своих интересах. Держалась бы меня, дура, все могло быть иначе.

Пират громыхнул. И напоследок пульнув по нашей кос­мической развалине, опалил землю горячей вспышкой и метнулся к звездам. Вот и все. Миссия закончена.

Я выбрался из своего укрытия и побрел к разрушенному кораблю.

Один, один, совсем один. На целой планете. Где нечего ждать, кроме смерти или такого же залетного Пирата. Стоп!

Интересная мысль посетила меня. Пират. Не кажется ли тебе, Счастливчик, что прибытие этой калоши слишком неестественно. Словно за нами следили и только ждали под­ходящего момента, чтобы схомутать. И почему им понадо­билась только девчонка? Какую роль она играет в неизвест­ной мне игре? Скрытые в ее прелестной головке секретные сведения? Может быть. Тогда вполне объяснимо такое боль­шое количество Янин на той планете. Она пряталась. А тут подвалил я, и девчонка попробовала воспользоваться услу­гами Охотника—идиота.

В общем, звучит вполне логично. А главное, подпадает под стандартные условия поиска.

Какой к Великому Светилу поиск.

Я врезал кулаком по обшивке. Корабль отозвался глу­хим коротким эхом и развалился на несколько огромных кусков из конструктора «Сделай сам».

На чем искать? На этой груде ни к чему не пригодного металлолома? Хотя…

А почему бы не попробовать? Давай, Академия, помо­гай своему пасынку… Повернуть мозги на девяносто граду­сов и выжать все, что в них спрессовано.

Это не просто тяжело. И не просто мучительно больно. Иногда мне казалось, что задуманное невыполнимо. Но я ступил на Дорогу и мне придется пройти ее всю. От начала безнадежности до конца надежды.

Если бы кто—то за эти три дня увидел меня и обратился с самым элементарным вопросом, держу пари, он бы оби­делся до конца жизни. Я не слышал, что творится вокруг. Я не замечал, что день сменяет ночь. Голод, жажда, усталость. Ничего не существовало для меня. Зомби. Я был обыкно­венным зомби. Который делал запрограммированную ра­боту.

Разбирал корабль на миллионы частей, что—то скручи­вал, что—то свинчивал. Соединял, менял, варил и заматы­вал. Я видел себя как—то со стороны. Перемазанного, в гру­де железяк, с опухшими глазами и запавшими щеками.

Трое суток я метался как бешеный. А на четвертый сва­лился без памяти. Впервые за всю свою жизнь. И спал ров­но двое суток. Не просыпаясь.

Едва я разодрал глаза, то попытался вспомнить, что я такого мог натворить интересного. Ничего не помню. Толь­ко начало. Когда мозги разорвались и превратились в ма­ленькое конструкторское бюро со штатным расписанием сотрудников. И, кажется, я пробовал ремонтировать корабль.

Корабль?

Этого не могло быть. Вернее, это не мог быть мой ко­рабль.

На ледяной площадке среди искореженного металла и оставшихся запчастей стоял элегантный, словно с журнала мод, рыбообразный космический катер. Готовый к полету и эксплуатации по полной программе. Только стереть мас­ляные разводы с обшивки.

– Это сделал я?

– Да, парень. Это сделал ты.

– Но это чудесно!

– Не скромничай, парень, ты гений. Соорудить из третьесортного дирижабля ультрасовременный катер, здесь сло­ва не нужны.

– Значит, я могу лететь?

– Без сомнения. Лети на здоровье. Только захвати пре­сной воды и фруктов. Там витамины.

– Это действительно мой корабль?

– Да, парень. И ты только посмотри его начинку. Разговоры с самим собой настраивают на рабочий ритм.

А кораблик в самом деле получился превосходным. Как я его собрал, не представляю. Но главное, чтобы из той горы лишних запчастей, которые остались от старого ко­рабля, не забыть самое необходимое, без чего нельзя обой­тись в открытом космосе. Монтировку и домкрат.

Усевшись в единственное на борту кресло пилота, я оки­нул взглядом тесную кабину. Здесь поработала рука масте­ра. Никаких вам душевых и мини—соляриев. Все самое не­обходимое. Одно ведро для этого, второе – для этого. И достаточно.

Теперь приборы. А вот здесь еще интереснее. Несколь­ко датчиков с нацарапанными вручную цифрами. Никаких штурвалов и всесильных компьютеров. Только ручка управ­ления да пара педалей. Все гениальное – просто. Скорость, судя по дополнительным делениям на спидометре, достига­ла крейсерской. А это значит, что я полностью переделал двигатель. С ума сойти!

Через час, обмотавшись ремнями, я закрыл глаза, про­читал единственную, позаимствованную из книг Акаде­мии, молитву и дернул рычаг, предназначение которого заключалось в единственном слове – «взлететь несмотря ни на что».

Моя «ласточка» чихнула, подпрыгнула на месте и… за­тихла.

– Не понял?

По всем правилам космонавтики я уже должен был на­ходиться в открытом космосе. Но «ласточка» молчала.

И тогда на меня навалилось безразличие.

Ради чего? Вот единственный вопрос, который метался во мне встревоженным вороном. Ради чего?

Адреналин вспрыснулся в кровеносную систему, злость захватила тело, и я плюнул на приборную доску.

В следующую секунду корабль, дико взревев, сорвался с места и, с каждым мгновением набирая скорость, рванул вперед.

Зомбированый ум позаботился о многом. О пепельнице в рукоятках кресла. О цветных занавесках на крошечном обзорном экране. Даже о холодильнике, который хоть и не работал, но потреблял жуткое количество энергии. А вот подумать о том, как отыскать след Пирата в глубоком кос­мосе, – этого нет. Пришлось пользоваться старым, прове­ренным временем способом. Идти по нюху.

Автопилота конструкцией корабля не предусмотрено, так что я сидел у штурвала, не отрываясь. Редкие мину­ты, когда я метался к ведрам или за едой, «ласточку» мо­тало из стороны в сторону, как перепившего утренней росы ночного ежа.

Но подобные неудобства совершенно не расстраивали мою скромную персону. Я радовался, что корабль двигает­ся вперед. Что вскоре я окажусь на хвосте Пиратов. И как следствие – выручу Янину из беды.

Можно меня спросить – зачем?

Это даже не долг чести. Нечто другое. То, что я всегда пытался скрыть под маской Ночного Охотника. Я был все­го лишь человеком. Со слабостями и желаниями. И на се­годняшний день самое огромное желание для меня – най­ти девчонку и сказать ей пару слов. Про жизнь и все такое. Но чтоб поняла.

Через пяток дней я приспособился управлять «ласточ­кой» в состоянии полусна. Это когда голова спит, а руки управляют. В общем—то распространенное явление. И на­шим, и вашим.

Именно во время такого засыпа меня разбудило един­ственное сигнальное устройство корабля. Булыжник, под­вешенный над креслом.

Нюх довел меня наконец до нужного места. А именно планеты с целыми пятью лунами. Зрелище превосходное. Серый в крапинку шар, мечется от одной луны к другой, не зная, кому отдать предпочтение. Данная ветреность плохо отозвалась на планете. Одной любимой подари кислород. Другой – воду. А остальные разобрали все, что осталось. Подходящее место для героев. Кислорода нет. Воды нет. Земли нет. Одни скалы да кратеры. Единственный город занимает площадь несколько сот квадратных километров. Накрыт колпаком. Сойдет для начала.

Поначалу я хотел появиться на планете незаметно. Но тот незначительный факт, что мне все равно придется как– то проникать в город, сделал последнюю затею бессмыс­ленной. Не думаю, что меня встретят слишком недруже­любно. Пространство всегда кишит странствующими бро­дягами. Кто—то ищет приключения, кто—то сокровища. А кто—то и просто бежит от жизненных невзгод. Почему бы мне не стать одним из них?

В комплект «ласточки» входило только радио ближнего действия. На батарейках от корабельного фонаря. Может, меня и вызывали. Но я этого не слышал. Включив аварий­ные огни и послав в космос сигнал бедствия, я нагло дви­нулся прямиком на купол, надеясь, что если меня не подо­бьют силы обороны, то примут пренепременно.

На подлете включил радио, оно ожило и затарахтело на одном из межпланетных наречий. Обычно на таком обща­ются звездные волки, избороздившие пространство вдоль и поперек и гордящиеся многочисленными шрамами на щеках. Правда, никто и никогда не спрашивал у них, чем они бреются, раз имеют такие порезы.

– Борт без опознавательных знаков с аварийными ог­нями! Ответьте станции слежения!

Ответить можно. Что ж не ответить. И я заголосил тон­ким голосом, имитируя безудержную панику и одновременно чихающий двигатель.

– Станция! Станция! Требую срочной посадки. Движок в трубу летит. Станция!

Ребята долго соображали, что означает выражение «вы­лететь в трубу». Но потом решение было принято.

– Борт с аварийными огнями! Борт с аварийными ог­нями! Срочно прижмитесь к правому посадочному лучу и идите на разворот. Планета «Крошка Мэри» отказывает ко­раблю в посадке. Садитесь на скалы, может, и повезет. Мы высылаем к вам планетный труповоз.

«Крошка Мэри». Красивое название.

– У меня заклинило боковые дюзы. Обшивка не вы­держивает перегрузок. И меня сейчас вырвет. Сажусь на купол.

Ага! Засуетились, стервецы! На скалы посадить захо­тели?

– Держись луча. – Совершенно другой голос. Более низкий и злой. – Если помнешь хоть одну стойку, я с тебя живого шкуру сниму.

Хорошее предупреждение. Сказано вовремя. А то я хо­тел плюхнуться именно на стойки приемной ямы.

Теперь слегка подергаем корабль по сторонам, поигра­ем на нервах. Вправо. Влево. Вправо. Влево. Достаточно. Садимся.

«Ласточка» выплюнула из дюз последние капли сгорев­шего горючего и спланировала вертикально на посадочную площадку. Хорошо хоть с небольшой высоты. И не помяла ни одной стойки.

Посадка прошла более чем успешно. Один подбитый о ручку управления глаз. Можно даже не брать во внимание столь мелкие неприятности.

Перед тем как вывалиться из кабины, я выломал рычаг взлета и зашвырнул его в одно из ведер с отходами. Не то чтоб я беспокоился о целостности корабля, кроме меня никто его не поднимет, но на всякий случай не повредит.

– Ты что себе позволяешь, грязная скотина?

Я давненько не слышал подобного ругательства и не сразу нашелся, что ответить коротышке в заляпанном комбине­зоне, встретившему меня у выхода.

Сунув ему в ладонь один из сохраненных банкнот неиз­вестно какого номинала, я похлопал его по плечу и вежли­во попросил, только чуть повысив голос до звука запускае­мого реактора:

– Не ори на меня, жирная свинья. Корабль запра­вить, системы проверить. Произвести влажную уборку по­мещений.

Оставив коротышку наедине со свалившимися поруче­ниями, я двинулся к группе людей, без сомнения, поджи­дающих меня.

– Техпаспорт на корабль? Права на вождение. Меди­цинскую карточку и справку на РВ. (Радиоактивный вы­хлоп. – Примечание Н.О.)

Нашли что спрашивать.

– Ни того, ни другого, ни третьего. – Я расплылся в широкой улыбке, показывая дружелюбность намерений. Но ребята были на работе и не приняли правила моей игры.

– Карантинная карточка?

Я пожал плечами. За всю жизнь у меня только один раз болел зуб, да и то по ошибке.

– В таком случае вы не имеете права выхода в город. Заплатите за горючее, механики помогут вам исправить по­ломку, после чего вы, заплатив стояночную пошлину, не­медленно улетите.

Совершенно неприемлемые условия. Раз. У меня нет денег. Два. Я заметил дальше на парковочной стоянке Пи­рата. Три. Мне не нравятся эти люди. По—моему, достаточ­ные основания, чтобы остаться. Поэтому скажем правду.

– У меня нет денег, чтобы заплатить.

Нечасто сюда прилетают парни без денег. Иначе чем объяснить замешательство встречающих.

– А зачем вообще сюда залетел?

Или я дурак, или они туго соображают.

– Но я же потерпел бедствие. А вы ближайшая планета, до которой я мог добраться.

Минута на размышление. Время кончилось.

– Иди посмотри корабль. – Один из встречающих бы­стренько смотался туда и обратно.

– Потянет на двести брюликов. – И здесь брюлики. Правильно, зеркальная вселенная. Хоть что—то должно со­впадать.

– Вы хотите купить мой замечательный корабль? – по­мог я ребятам.

Ребята хотели купить мой корабль, но на весьма непри­ятных условиях.

– Двести брюликов. Минус сорок за посадку. Минус шестьдесят за парковку. Итого сотня на руки.

– А прейскурант? – робко попросил я.

– Если не нравится, мы выкинем тебя с планеты бес­платно. В открытый космос.

Пришлось ударить по рукам. Все равно у парней ничего с моей «ласточкой» не выйдет. Если только на металлолом?

– И что мне теперь делать? – поинтересовался я, запи­хивая в карман тонкую пачку денег.

– Можешь пропить их в баре. Можешь сыграть в мест­ном казино. А можешь купить какую—нибудь старушку на завтрашних торгах.

Я даже не переспрашивал. Все что нужно, известно. Есть бар, где можно раздобыть недостающую информацию. Есть казино, где необходимо выиграть требуемую сумму. И есть завтрашние торги, где, без сомнения, выставят Янину. Если девчонка до того времени не перегрызет им всем горло.

В первую очередь – в бар. Корабельная пища хоть и питательна, но ее обычно недостаточно много. А захвачен­ные фрукты имеют свойство быстро портиться.

Первый же встречный мужик, от которого за версту ра­зило спиртным, указал на местонахождение бара. Пришлось воспользоваться лифтом и заплатить за это удовольствие десять брюликов. Приятные цены. Развитое общество.

Местная забегаловка мне понравилась. Эдакий неболь­шой стадион, с круговой стойкой и многочисленными раз­ноцветными бутылками. Наверняка контрабандными. Как и все на этой планете—притоне. Пышные девицы, виляя по сторонам широкими бедрами, разносили по столикам зака­зы и то и дело отвешивали подносами подзатыльники осо­бо прилипчивым. Публика напоминала сборище воров, убийц, контрабандистов разных мастей. Встречались иног­да и порядочные рожи. Такие, как я. Но в большинстве своем пьяные.

В общем, мне понравилось.

Пролистав грязное меню, я ткнул два раза пальцем в непонятные названия и добавил вслух:

– И большой стакан молока.

Бармен скривился, но ничего не сказал. Через минуту он появился снова, подстелил под стакан салфетку не пер­вой свежести и плюхнул рядом две тарелки. На одной ле­жало нечто, напоминающее заплесневелую пшенную кашу. На второй еще шевелящийся кусок мяса.

– Тридцать пять за молоко. Пять за все остальное.

Кажется, я заказал не самые дорогие блюда.

Выложив на стол вышеназванную сумму, я с трудом под­считал, что если дело пойдет так дальше, то к завтрашнему утру я буду иметь минусовой кредит. Но так или иначе, деньги заплачены, еда ждет.

Каша ничего. Твердая и сухая. И наверняка не свеже­приготовленная. Пришлось вежливо отказаться. А вот вто­рое блюдо ничего. Я долго гонял по тарелке улепетывающий от вилки кусок, пока сидящий рядом сосед не рубанул беглеца кулаком. Я даже не обиделся, что мою еду трогают руками. Зато кусок остановился и позволил себя разрезать на несколько кусков. После чего, правда, все началось сна­чала. Но я парень не промах, смысл уловил. Прихлопывал каждый кусок по отдельности и, пока тот очухивался, от­правлял его в рот. Вкусно и питательно. Единственный не­достаток в том, что после принятия данного блюда в живо­те начались гонки на выживание. Потерпев такое нахальство минут десять и поняв, что долго не выдержу, я забежал в туалет и выкинул из себя ненавистные куски. Они весело запрыгали и навсегда исчезли из моей жизни.

После этого мучительного выбрасывания денег я вер­нулся на место, чтобы допить молоко. Как того следовало ожидать, на столе не было стакана, а за столиком недавнего мужика. Желание собирать информацию пропало. И, ка­жется, я расстроился.

В кармане осталось пятьдесят брюликов. Не густо. Осо­бенно если учесть, что добираться до казино придется на лифте. Еще десять.

Казино встретило меня перезвоном игральных автома­тов, шелестом карт, криками крупье и предсмертными за­вываниями проигравших посетителей.

Когда я менял оставшиеся деньги, служащий посмотрел на меня так, словно ничего противнее он в жизни не встре­чал. Пришлось ответить ему тем же. За что он оставил себе преждевременные чаевые и бросил мне три фишки.

И это все, чем мне придется начинать новую жизнь?

Пошлявшись мимо азартных игроков, я присел за ру­летку.

– Делайте ставку, благородные господа. – Странное какое—то обращение. Но мне нравится.

Я поставил десять на красное.

– Восемнадцать черное.

Я ставлю десять на черное.

– Восемнадцать красное.

Я плюю на все и ухожу. А кто—то подумал, что сейчас мне попрет выигрыш? Ночные Охотники не шулера, да и к везунчикам нас отнести можно с трудом. Теперь передо мной стоит только один вопрос: как лучше просадить последние брюлики и отправиться на большую дорогу? Грабить, чего же еще.

Рядом со мной раздался выстрел, я присел. Но на сей раз все обошлось. Просто какой—то мужик просадил все день­ги и пустил себе заряд в висок. Неприятное зрелище. Толь­ко плечи и кусочек скальпа. А все остальное сплошная дырка.

Самоубийцу быстро убрали, но на его место никто не встал. Я знаю это поверье. Если хочешь остаться при пос­ледних, никогда не становись на место, обагренное кровью.

Но лично я никогда не верил приметы. Да и стоит ли рас­страиваться из—за последних десяти брюликов.

Я бросил жетон в щель и дернул ручку. Повернулся и пошел на выход под ехидную улыбку служащего за окош­ком. Но чем ближе я приближался к окошку, тем большее меня одолевало любопытство. Ведь должно получиться. Зря что ль я расковырял пальцем титановый корпус и сломал ограничитель выигрыша.

Ответом мне был мелодичный перезвон. И вздох восхи­щения пронесся вокруг. В общем—то и не восхищения, а черной зависти. Потому что по всем правилам казино лю­бое количество жетонов, выпавших из аппарата при игре, даже если аппарат сломался, является выигрышем.

Ну а дальше я двинулся по кругу. Сейчас главное не останавливаться. Пока хозяева сообразят, что здесь дело не­чисто, пока решат, что предпринять, надо успеть обчистить казино на кругленькую сумму.

Остановиться вовремя – трудная задача. Особенно ког­да прет удача. Но я не падок до монет. Найдя то количе­ство, что выиграл, достаточным, я закончил игру и вывалил в окошко приличную кучу.

– Здесь примерно на три миллиона брюликов, – обра­тился я к выпучившему глаза служащему. – Если ты сейчас же выдашь мне два с половиной, все остальное останется тебе. Соображай быстрее.

Но парень и так уже сообразил, в чем дело, и совал мне в руки пачку банкнот. Такой сервис мне нравился.

Уже запрыгивая в лифт, я увидел, как в казино с другого конца зала вбегает с десяток людей в строгих оттопырен­ных костюмах. Группа быстрой разборки.

Но лифт уже уносил меня на нижние этажи гигантского мегаполиса.

Я снял номер в лучшей подземной гостинице, заказал нормальную пищу и развалился на широченной кровати.

Хорошо чувствовать себя нормальным человеком.

Подтолкнув поближе пульт управления прелестями жизни, я притушил свет, включил музыку, а затем и мест­ное телевидение. По всем каналам шла реклама завтраш­них торгов.

– Только раз в году! Посетите наши торги! Широкий выбор разнообразных товаров! На любой вкус! – надрывал­ся телевизор.

Я стал подремывать, когда началась демонстрация так называемого товара. И последнему дураку после первых же кадров стало бы ясно, какой товар предлагается на завт­рашних торгах.

– Лот номер три. Мужчина сорока лет. Физические дан­ные… Лот номер четыре. Женщина тридцати пяти лет…

Неприятно засосало под ложечкой. Зеркальный мир на­помнил мне о событиях шестилетней давности. Когда я, вот так же. как и эти несчастные, являлся предметом куп­ли—продажи. Захотелось выключить телевизор, но долг Охот­ника заставлял смотреть дальше. Вполне вероятно, что и моя девчонка попадет в число продаваемых. Но время шло. Мелькали кадры. И я не видел знакомого лица с голубыми глазами и упрямо сжатыми губами.

– Можно? – Молодой парень в белом берете протис­нул в двери коляску с едой.

– У вас всегда так долго обслуживают? – чисто для проформы спросил я, пялясь в экран.

Парень ничего не ответил. У него такая работа. Ничего не отвечать. Только улыбнуться, получая чаевые. Причем весьма приличные. Стоимость моей «ласточки». За такие деньги можно быть и поразговорчивее.

– Слабоват у вас товар нынче, – заметил я, стараясь не слишком напрягаться на вопросе. Замечание для себя.

– Так это для верхних этажей, сэр. – Уже кое что, но не совсем. Посмотрим, насколько парнишка быстро со­ображает. Еще двести, нет, пожалуй, ста брюликов доста­точно.

– Я давно не занимался торговлей, братишка. Сядь на минуту и объясни, в чем весь смысл.

Два раза повторять не стоило. Сотенная исчезла в кар­мане фартука, и парень с небольшими интервалами для под­кормки выложил все, что он знал. Всего это стоило тысячу брюликов.

– На верхние этажи поставляют товар, который по ка­ким—либо причинам не прошел основное тестирование. Брак, одним словом. Всего в городе существует три рынка. Один вы только что видели. Второй покажут попозже. Это для средних слоев. А вот о третьем знает совсем небольшое ко­личество клиентов. Оно…

Очередная банкнота растворилась в липких руках напо­ристого парнишки.

– …оно произойдет завтра, поздно вечером. В самом сердце нашего города. Лучший товар. Обычно самые кра­сивые, – парнишка проглотил слюну, а я засунул ему за пазуху очередную порцию денег, – самые ласковые. Сло­вом, самые—самые.

– Как туда пройти? Парень почему—то засмеялся.

– Да один вход туда, сэр, стоит миллион брюликов. Миллион! А уж о ценах говорить нечего. Например, я слы­шал, что вчера привезли одну особу…

За такие слова можно сразу триста.

– …Вы щедры, сэр. Так вот. Одну весьма интересную особу, Мне мой дружок сказал по большому секрету, что цена на нее растет каждую минуту.

– И сколько на данный час?

Парень посмотрел на потолок и не сказал, а пошевелил губами. Хорошо, что я в совершенстве владею навыками общения с глухонемыми. Пришлось выложить пятьсот брю– ликов. Для парня сегодня счастливый день. Ишь как глазки засверкали.

Как только он получил желаемую сумму, тотчас же под­скочил к ящику, выдвинул его из углубления в стене, поко­пался там минут пять и довольный обернулся ко мне,

– Четвертый канал, сэр. Только четыре часа. Потом все сгорит. Меры предосторожности, сэр.

Я все понимал. Я сам был секретным агентом.

Когда парень выходил от меня, то его лицо выражало такую неземную благодарность, что я даже пожалел, что вытащил у него все деньги, которые он у меня выторговал. Но я ведь не Глава Академии, чтобы тратить на информа­цию свои деньги.

Четвертая программа показывала именно то, что было нужно.

– Господа, – вещал приятный вкрадчивый голос, – мы предлагаем не просто лучшее, мы предлагаем единствен­ное. Сегодняшняя ночь вас приятно удивит. Посмотрите, что мы приготовили для ваших толстых кошельков.

В экран въехали кадры с симпатичной блондинкой. Мне аж плохо стало. Все прям как в лучших мнимых реально­стях. И то на месте. И это.

– В настоящее время стартовая цена колеблется от че­тырнадцати до восемнадцати миллионов брюликов.

Переплюнули меня, гады. Вообще—то здесь и деньгам другая цена.

– А вот прекрасная амазонка с берегов солнечного Ори­она. Это сама любовь перед вами. Не откажите себе в удо­вольствии. Стартовая цена от пятнадцати миллионов брюликов.

Ну предположим, на вход я наскребу. А вот как с по­купками быть. Если выставят девчонку, то даже если пред­положить за нее минимальную цену…

– И в заключение, высокочтимые господа, – голос уси­лился и стал похож на трубный рев, – гвоздь ночной рас­продажи. Посмотрите на единственную женщину из Зазер­калья.

Ее накачали наркотиками, помыли, накрасили, но так и не одели. Вот свиньи. Нашли чего показывать по чертовому четвертому каналу. Бедная девочка.

Голова Янины моталась из стороны в сторону. Она глу­по улыбалась, показывая всему заинтересованному миру ров­ные белые зубы. И все остальное, что любопытная камера не собиралась обходить своим вниманием.

Я смотрел на это тело и думал, как жалок я был. Почему не говорил ей нормальные слова? Почему не целовал эти губы, эти глаза. Почему. Почему. Почему.

– Стартовая цена… двадцать миллионов брюликов.

Можно собирать чемоданы и убираться отсюда к Вели­кому Светилу. Можно, если ты простой космический биз­несмен без лишних двадцати миллионов в кармане. Но ког­да в груди бьется гордое и горячее сердце Ночного Охотни­ка, то не стоит отчаиваться. Разве большая проблема в наше время найти каких—то двадцать, тридцать миллионов? От­нюдь.

Нижние этажи. Нижние этажи. И скорее всего именно там живут толстосумы. А почему бы, ради правого дела, не нанести, образно говоря, визит вежливости. Но осторожно. Если уж они разыскали девчонку в пространстве, то навер­няка позаботились о надлежащей охране.

В дверь постучали.

– Да! – крикнул я, заранее зная, кто там стоит.

– Простите, сэр! – Жалкое лицо обманутого отпетым негодяем парнишки появилось в проеме. Он—то мне и нужен.

– Заходи, о юный мой друг!

Парень зашел с таким видом, словно я был его персо­нальным палачом.

– Сэр?! – начал было он, но я, размахивая руками, остановил его.

– Все знаю, мой друг. Все знаю. Ты потерял деньги. Какое совпадение. А я их нашел у дверей. Вот твоя тысяча брюликов. Теперь можешь идти… Если, конечно, не хочешь заработать еще тысяч эдак двести.

Спина парня замерла на пороге, и я почувствовал, как от нее исходит волна недоверия.

– Что вы сказали, сэр? – Наживка проглочена. Пора собирать агентуру. И теперь без дурацких шуточек.

– Ты слышал, что я сказал. Сто тысяч сейчас, сто потом.

– Кого пришить? – О! Какая развитая нынче моло­дежь.

– Никого. Мне просто нужно проникнуть на нижние этажи. Кроме этого, сведения обо всех богатых покупате­лях. Далее, все о той девушке. Ну ты понимаешь. Следую­щее. Все о системе безопасности.

– Четыреста.

– Что четыреста? – Я попробовал сыграть дурака, но это у меня не получилось. – Хорошо. Пусть будет четыре­ста тысяч, если мне предоставят всю информацию по ноч­ным торгам. И пятьсот – если окажут небольшие услуги. Но если я говорю – всю, то именно это я и подразумеваю.

– Через час я приду. Не один. С друзьями. Так надо. – Развернулся и смылся.

Вербовка агентов для Ночных Охотников не является чем—то необходимым. Но иногда встречаются ситуации, когда легче выполнить ту или иную задачу чужими руками.

Ровно через час в дверь скромно постучали.

– Кто там? – спросил я.

– Ваши вещи, сэр.

Дверь распахнулась и несколько здоровенных лбов вне­сли в номер огромные запечатанные коробки. Не забыв по­лучить чаевые, носильщики ретировались, но их место за­няли трое парней, среди которых был и мой недавний зна­комый.

– Можно начинать, сэр?

Я кивнул и уселся в дальнем углу, дабы не мешать ребя­там, которые, не теряя ни минуты, принялись распаковы­вать коробки. Дело было поставлено на широкую ногу.

Через полчаса комната оказалась заставлена всевозмож­ной аппаратурой, начиная от стереофона и заканчивая, если не ошибаюсь, приспособлением для изготовления фальши­вых бриллиантов.

– Прошу вас, сэр. – Меня пригласили занять почетное место у монитора, на котором уже разворачивалась объем­ная карта города.

– У вас странное хобби, ребята.

– За пятьсот тысяч можно заняться чем угодно.

Несколько минут помощники настраивали аппаратуру, а потом стали тщательно объяснять положение дел.

– Сейчас в нижних номерах остановилось восемь по­стояльцев. Сплошные денежные мешки. Вот этот держит в руках всю добычу урана. Этот сидит на наркотиках. Это – босс работорговли. Черненький – шишка из правительства.

– Меня интересует, у кого можно занять немного де­нег. Миллионов за тридцать.

– Это не так просто, сэр. Охрану нижних этажей осу­ществляет специальное подразделение, натренированное именно для этого. Звери, а не люди.

– Короче, парни. Как пробраться, например, вот в этот номер?

Пальцы вундеркиндов забегали по клавиатуре.

– Существует всего один путь. Через вентиляцию. – Я бы без посторонней помощи дошел до этого. Все нормаль­ные агенты пользуются или вентиляцией, или канализаци­ей. – Вот сюда, сюда и сюда. Но только там полно датчи­ков движения и все нашпиговано самонаводящимися пуш­ками.

Целых три часа мы разбирались, как нам лучше провер­нуть дельце. За это время я полностью выучил схему горо­да. Узнал все, что касалось девчонки. Мог назвать по име­ни любого из охраны. Единственная вещь, которую я не знал, как добыть деньги. По всему выходило, что зайти в номер денежного воротилы и прихватить деньги – дело про­пащее.

Лезть на рожон и поднимать шум не входило в мои пла­ны. Могли запросто отменить торги. И тогда прощай де­вочка Яночка.

– А где располагаются сейфы и деньги? – вконец из­мученный, поинтересовался я.

– Деньги? – Что я спросил не так? – Денег нет. То есть они все на личных счетах.

Что—то новенькое. Я почему—то думал, что здесь распла­чиваются только наличными.

– Да нет, – пояснил один из агентурных сотрудников, – слишком большая сумма, чтобы носить ее в карманах. У каждого есть счет, там и лежат деньги. А все данные занесе­ны вот в такую карточку.

Парень вынул из кармана небольшую пластиковую кар­точку, засунул ее в щель компьютера, который после недол­гого молчания вывел на монитор лежащую на счете сумму.

– Негусто, мой друг, негусто. Пять тысяч брюликов за три года работы.

– Поэтому мы вам и помогаем, сэр. Пятьсот тысяч на троих – большие деньги.

– Значит, так, ребята, – в моей голове зрел план, вы­полнение которого сулило большие барыши, – никакого ограбления не будет.

Я сразу понял, что ребята жутко расстроились. Конеч­но, им хотелось посмотреть, как ведутся боевые действия и льется кровь. Но иногда ограбление происходит гораздо обы­деннее.

Я попросил освободить место за клавиатурой и стал ра­ботать.

Честно сказать, ни черта не понимаю в этих ящиках. Минимум знаний – включить и выключить. Я всегда счи­тал, что ни одна машина не заменит в нужную минуту креп­кую голову и твердую руку. Но Академия относилась к дан­ному вопросу несколько иначе и постаралась, чтобы в моей крепкой голове отпечаталось несколько энциклопедий по компьютерному делу. Именно распечатыванием данного материала я и занимался в настоящее время.

Войти в базу данных городского центра обеспечения жизнедеятельности много времени не потребовалось. Эле­ментарный пароль из случайного набора тридцати различ­ных цифр и букв. Черная коробка дешифратора справилась с этим за восемь минут.

Дальше найти персональные файлы. Потребовалось чуть больше времени, но и с этой задачей я справился на «от­лично». Теперь обойти ловушки, скрытые и явные. Запу­тать след, оставив после себя чепуховую информацию. И самое главное, ради чего я вообще затеял эту игру.

– Давай свою карточку с мелочью, – попросил я, и чуть ли не силой вырвал пластик из дрожащих рук. – Не бойся, парень. Через пять минут ты, возможно, станешь миллионером.

Я у всех брал по чуть—чуть. Подумаешь, каких—то десять миллионов брюликов. Не убудет. У каждого из восьми на городском счету лежит от шестидесяти до ста миллионов. Почему бы им не поделиться?

– Вот и все, ребята, – я откинулся на спинку и вздох­нул полной грудью, – у нас в кармане восемьдесят милли­онов.

Никогда не видел такие воодушевленные лица. Без лож­ной скромности скажу – меня боготворили.

– Вот это штучки! – Парни, раскрыв рты, взирали на экран, где мерцал восьмизначный номер.

– А теперь слушайте меня внимательно. – Парни пре­вратились в статуи с направленными ко мне ушами. – Мне нужна персональная карточка. Я думаю, что вы сможете организовать это. Затем перекидываете на нее пятьдесят мил­лионов. Потом покупаете для меня небольшой корабль. А все остальное ваше.

Много ли нужно людям для счастья? Каких—то двадцать миллионов на троих.

На ночные торги я явился во фраке, с сигарой в зубах, в черных очках и с усами. Карман приятно оттопыривала эн­ная сумма, а в штанах лежала карточка с украденными мил­лионами.

Проверки начались еще у лифта. Два здоровенных мор­доворота тщательно проверили мое липовое удостоверение личности, обыскали с ног до головы и, вежливо извинив­шись, впустили в кабину.

Пока я несся в глубину планеты и города, не оставляло ощущение, что моя личность старательно изучается. Две ка­меры, беззастенчиво уставясь на меня линзами, моргали красными лампочками. Что ж. Новый человек всегда инте­ресен. Я не возражаю.

Створки лифта распахнулись, и я сразу же попал под раструбы бластеров.

– Оставайтесь на месте. Руки поднять.

Я выполнил все, о чем просили. У парней такая работа. Никому не доверять.

– Чат Счастливчик? – Офицер в черной униформе дер­жал перед собой на вытянутой руке мою карточку и внима­тельно смотрел в глаза. Меня всегда удивляла эта тупость. Спрашивать заведомо ясные вещи.

– Так и есть, лейтенант. – Голос мой спокоен, чуть хриплый.

– Цель визита в нижний город?

– Торги. – Делать здесь мне больше нечего.

– Вас нет в списках…

Самое слабое место легенды. Если начнут копать глуб­же, обнаружится, что я даже и не прилетал.

– Лейтенант. Я не люблю себя афишировать. Это мой стиль. Хотите верьте, хотите нет. С наличными у меня все в порядке, и если у вас нет претензий к документам, то по­звольте мне пройти.

Лейтенант повертел в руках удостоверение и пластико­вую карточку со счетом. Потом отсчитал из вытащенной у меня пачки денег сто тысяч и, вернув остальное, махнул рукой, отдавая приказ пропустить гостя.

Нижние этажи – это вам не верхние трущобы. Роскошь и благополучие. Маленький оазис под большим болотом. Все сплошь залито неоновым светом. И на каждом углу люди в черном.

Один из них приблизился ко мне и поинтересовался, не может ли он быть мне чем—то полезен. Я ответил, что сле­дую на ночные торги, но плохо знаю нижний город и мне нужен провожатый.

За пятьсот брюликов меня отведут куда угодно. Я согла­сился. Пятьсот так пятьсот. Сорить деньгами гораздо про­ще, чем их зарабатывать.

Человек в черном провел меня метров пятьдесят и ука­зал на сверкающий дом в стиле раннего возрождения циви­лизаций.

– Это здание торгов.

А вот совести здесь ни у кого нет. Пятьдесят шагов за такую сумму? Грабеж средь бела дня.

На входе я еще раз подвергся проверке. Из карманов было вывалено все. Одежду прощупали вдоль и поперек и только потом запустили внутрь.

Просторное помещение с единственным длинным по­лукруглым столом, за которым восседал служащий. Он вни­мательно окинул меня взглядом, порылся в бумагах и выта­щил лист бумаги.

– Чат Счастливчик? – Традиционный вопрос. Уже ус­пели донести. А если так, то не стоит и отвечать. – Вы не значитесь в списках.

– Я свободный гражданин и не обязан уведомлять кого бы то ни было о своем прибытии.

Служащий согласно кивнул, довольствуясь пояснением.

– Вход на торги…

Не говоря ничего, я шлепнул на стол пачку брюликов. Ровно миллион.

– Столик номер девять, сэр!

И после этого говорят, что не в деньгах счастье!

Зал торгов представлял собой уютный небольшой рес­торанчик. Когда я в него входил, расторопные официанты уже устраивали мой столик.

– Пожалуйста, сэр!

Тихая музыка, высококалорийная пища и ожидание – что может быть приятнее.

Я осмотрелся. Один парадный выход. Сцена. Вероятно, есть еще одна черная дверь. Кроме моего, еще восемь сто­ликов. За ними сидят те, кто оказал мне небольшую фи­нансовую услугу. Официанты, бармен, оркестр, остальные служащие – переодетые люди из спецподразделения. Око­ло двадцати человек. Не считая персональной охраны де­нежных мешков. В общей сложности человек пятьдесят. Многовато.

Оркестр заиграл веселенькую мелодию, на сцену вы­скочила полуодетая девушка и стала исполнять танец жи­вота. Интересно. Красочно. Зажигательно.

Я ждал.

После танцовщицы появилась парочка певцов, испол­нивших грустную песенку о влюбленной парочке, которая от всех скрывалась и пряталась. И в результате их сбросили с высокой скалы в море.

За столами зарыдали.

Я ждал.

На сцену выскочил вертлявый мужичок в белом кос­тюме.

– Господа!

Он терпеливо дождался, пока наступит тишина, и толь­ко после этого продолжил:

– Господа! А сейчас позвольте вашему покорному слуге объявить о начале торгов этого года!

Все захлопали, засвистели. Затопали ногами. С чего так радоваться?

Еще минут десять мужик объяснял правила ведения тор­гов. Еще пять минут о трудностях нынешнего времени. И еще через минуту перешел к делу.

– А сейчас разрешите представить вам лот номер один! Прекрасную, невинную, красивую…

И так далее.

Я ждал.

Процесс торгов мало чем отличался от того, что я по­мнил. На сцену выводили очередной лот. Коротко поясня­ли, откуда и за что. И объявляли стартовую цену. Торгова­лись слабовато. Более пяти миллионов обычно сверху не давали. Особенно старался барон наркобизнеса. Перекупал всех подряд. Но ему сам бог велел. Почему бы не потратить дармовые денежки?

Я ждал. На меня никто не обращал внимания. Несом­ненно, где—то сидели люди и внимательно разглядывали про­исходящее в зале. Но моя скромная персона никого не при­влекала. Я старательно поглощал дармовую, относительно, еду и наслаждался видом торгов.

Во время показа шестого лота ко мне подошел офици­ант и, слегка наклонившись, сказал:

– Извините, сэр! Я вижу, вы новенький? Меня попро­сили напомнить вам, что участник торгов, ничего не купив­ший, обязан оставить здесь десять миллионов. Простите, сэр, но таковы правила.

Я вежливо послал его подальше.

– Как скажете, сэр.

Следующие три лота я предавался размышлениям. Из восьми человек, которые приняли участие в торгах, пусты­ми остаюсь я и господин из правительства. Скорее всего это не просто любитель.

Я вспомнил Главу Академии, который выкупил меня за бешеные деньги для работы на Коалицию. Нельзя исклю­чать возможности, что правительство Зазеркалья тоже за­интересовано получить Янину. Для чего? Все весьма про­сто. Первоклассный агент. Человек, перелетевший через зер­кальную границу раз, может сделать это и во второй.

– А сейчас, господа, как мы вам и обещали – гвоздь программы!

Оживление в зале. Загремела музыка, засверкали огни. Я заметил, как встрепенулся представитель правительства. Опасения мои не напрасны.

Из—за кулис в сопровождении двух красоток, предпо­ложительно работников спецслужб, показалась моя драго­ценная. В полном смысле этого слова. Самый высокий на торгах рейтинг и самая высокая стартовая цена.

Пока мужчина в белом костюме расписывал все прелес­ти представленного лота, я разглядывал Янину.

Могу поклясться, что она доставила устроителям торгов немало хлопот. Тонкие цепочки опоясывали ее запястья и соединялись с руками двух охранниц. Никакого наркотического опьянения. Глаза сверкают злым пламенем. Губы упрямо сжаты. Подбородок упрямо уткнулся в грудь. Самая натуральная волчица. Но именно такую ее и хотят. И что греха таить, красива, чертовски красива.

– Стартовая цена двадцать пять миллионов брюликов. – Как быстро растут цены! – Ваши предложения, господа!

Подобьем финансы. На данный момент у меня сорок восемь миллионов. А еще нужно приобрести кое—что для обратного полета. Плюс дневные расходы. В общем, стоит ориентироваться на сорок миллионов плюс пять как не­прикосновенный запас.

– Тридцать миллионов. – Наркотики желают галопом прибрать к рукам все сразу.

– Тридцать два. – Господин из игорного бизнеса тоже включается в игру. Но мне еще рано.

– Тридцать пять. – Правительство располагает боль­шим запасом денег. И если оно захочет…

– Тридцать семь. – С таким темпом я быстро сойду с дистанции.

– Тридцать восемь восемьсот! – Наркотики выдохлись и предлагают свою последнюю сумму. Туда ему и дорога.

– Сорок! – Что—то мне не по себе. Надо было оставить поменьше на карманные расходы ребятам из обслуживания номеров.

– Сорок – раз! Сорок – два! Пора.

– Сорок пять!

Наконец—то на меня обратили внимание. Даже Янина. Но не узнала. Да она вообще даже предположить не может, что я здесь.

– Господин за девятым столиком предложил сорок пять миллионов!

Ему пришлось повторить во второй раз, чтобы все по­няли и расслышали. Я довольно улыбался.

– Пятьдесят миллионов. – Удар ниже пояса со сторо­ны правительственного чиновника. Крыть нечем. Можно только прослезиться и с умилением наблюдать, как твою девочку забирает другой.

– Извините, сэр. – Надо мной склонился все тот же настырный официант. – Ваши друзья, – он загадочно улыб­нулся, – попросили передать вам скромный подарок.

Я опустил глаза на стол и увидел пластиковую карточку.

– На счете десять миллионов, но будьте осторожны, сэр! Все—таки хорошее отношение к людям что—нибудь да стоит.

– Пятьдесят пять миллионов, – возвестил я и посмот­рел на государственного служащего.

Мне жаль тебя, парень. Если бы я не свистнул с твоего счета десять миллионов, ты бы победил. Но…

– Лот продан господину за девятым столиком! Я был весьма и весьма рад.

Чего не скажешь о представителе правительства. Кото­рый тут же на месте сделал себе харакири столовым ножом. Жаль. Но нужно достойно принимать неудачи.

Меня пригласили пройти в офис и оформить передачу денег.

Я проследовал за вежливым клерком за кулисы, где нас уже поджидала целая толпа разномастных юристов и адво­катов, предлагающих свои услуги. Но я и сам знал назубок все таинства юриспруденции. В Академии постарались.

– Сюда, сэр!

Я проследовал в указанную дверь, зашел в офис и усел­ся перед столом, за которым восседал крупный мужчина лет сорока пяти. Местный воротила.

– Вашу карточку. – Я достал обе и протянул их на­встречу протянутой руке.

Через минуту брюлики удачно перекочевали из одного нечестного кармана в другой нечестный карман и сделка совершилась.

– Забирайте свою покупку, – бросил мордоворот. – Если хотите, я обеспечу вам охрану на период, пока вы не покинете наш город. Девочка слегка буйная и вам придется немало потрудиться, прежде чем обломаете ее. Если, ко­нечно, это вообще когда—нибудь случится.

Ладно, шутник. Мне бы ее только в руки получить да из вашего прогнившего городка смыться. А там уж разберусь как—нибудь сам.

– Убери от меня свои грязные руки! – узнаю знакомый голос.

Янину даже не ввели, а впихнули в кабинет. Она по инерции пробежала через всю комнату и упала мне на руки. Хорошее начало.

– Забирайте ее и уводите, – скорчился мужчина за сто­лом. – У меня из—за нее уже два дня головная боль не про­ходит.

Я же говорил, что девчонка покажет им Великое Све­тило.

Едва цепочка наручников перекочевала на мое запяс­тье, Янина изловчилась и укусила меня за локоть.

– Еще один ублюдок на мою голову! Горло перегрызу, сволочь!

Что за женщина!

– Может, ее слегка успокоить?

Я отрицательно покачал головой и увернулся от следу­ющего укуса.

– Мне она нравится именно такой, – браво сказал я и дернул за цепочку, – настоящее сокровище. Правда, детка?

Детка остановила челюсть в двух сантиметрах от моего носа и задумалась. Необходимо иметь весьма посредствен­ный ум, чтобы не связать три вещи воедино – покупку, сокровище и ключевое слово «детка».

Янина свесила набок голову, внимательно посмотрела в глаза и сказала:

– Я тоже уважаю тебя.

Нельзя так часто испытывать стресс от слов. А именно это со мной и произошло. Снова эти слова, сказанные вольно или невольно. Она меня уважает. Как и Росси. Как и Янина из снов и иллюзий.

– Что ты такое сказал этой дьяволице? – сунул свой любопытный нос мужчина из—за стола. Я не успел его ни остановить, ни предупредить. Дьяволица метнулась к нему и сделала то, что еще секунду назад собиралась сделать со мной. Откусить нос.

– Ничего, – ответил я, наблюдая за орущим мордово­ротом. – Я забираю покупку и улетаю из города.

Глаза девчонки светились признательностью и еще чем– то, никак не могу понять, чем именно. Может быть…

– Чат Счастливчик! Вы арестованы по подозрению в махинациях с ценными бумагами! – Пока говорились эти слова, в кабинет втиснулось около двадцати вооруженных людей в черном.

Нижние этажи – это совсем не то место, где можно спокойно взирать, как у тебя отнимают законную добычу люди из правительства. Еще не дослушав монолог о при­знании моей виновности перед планетой, я перерезал це­почку, соединяющую меня с девчонкой, и бросился на солдат.

Когда дело касается сохранения жизни и сохранения сво­боды, Ночной Охотник не выбирает средств. Война есть война. И как на любой другой войне, Охотник должен уби­вать.

Пальцы расставлены веером, глаза выхватывают из ок­ружающего мира наиболее опасные силуэты и наносится смертельный удар. В голову, в горло или любой другой орган.

Мое нападение было неожиданным и стремительным. Пока солдаты в черном поняли что к чему, у ног корчились в смертельных судорогах пятеро из них. Но даже потом, когда дисциплина и выучка взяли верх над робостью и не­ожиданностью, перевес был на моей стороне.

В тесном помещении трудно вести прицельный огонь, без опаски задеть своего. А в рукопашной схватке мне нет равных. Не зря Коалиция годами оттачивала мое мастер­ство и умение побеждать в любой ситуации. Несколько пу­стячных царапин не в счет.

Через несколько минут все было кончено. Черное с крас­ным. Красное на черном.

– Ты варвар, Чат, – заявила Янина, сбрасывая остатки цепей. – Как думаешь выбираться?

Что—нибудь придумаю. Хотя придумывать толком и не­чего. Город – одна сплошная ловушка.

Я выглянул за дверь. Пока ничего подозрительного. Ре­бята решили не перестраховываться, а взять меня наглос­тью и напором. Да и не я им нужен. Янина. Вот из—за кого весь шум.

– Пошли, – сказал я девчонке и двинулся обходными путями к выходу из заведения. Мы удачно миновали опус­тевший зал, обезвредили охрану у дверей и выскочили на улицу. Пока все как обычно. На нас никто не обращает внимания. И это уже хорошо. Теперь к лифту.

– С удачным приобретением, сэр! – недавний лейте­нант у лифта козырнул и без всяких задержек запустил нас в лифт. Мне даже не показалось подозрительным, что он не проверил соответствующих бумаг ни у меня, ни у моей спут­ницы. Только оказавшись внутри лифта, я понял, что по­пал в самую настоящую западню. Не везет мне на лифты, хоть застрелись.

Микрофон наверху кашлянул и пробасил:

– Привет, Чат!

Знакомые нотки, знакомые интонации.

– Это кто? – Я заглянул в одну из камер. Микрофон рассмеялся и пояснил:

– Я давно наблюдаю за тобой, Чат. За тобой и твоей девчонкой. У меня поначалу не было полной уверенности, что ты – это ты. Но события последних часов убедили меня в справедливости подозрений. Спрашиваешь, кто я такой? Всему свое время. Лучше расскажи, что тебе известно о Зер­кальной границе.

Вот еще. Делать мне нечего.

– Хорошо, – сразу согласился голос, – можешь не от­вечать. Тогда придется мне. Зеркальная граница – это во­ображаемая линия, за которой находится мир, почти иден­тичный нашему. Или вашему, как тебе удобнее. Это про­писные истины. А теперь главное. Как ты думаешь, суще­ствует ли у нас Академия?

И я узнал голос.

– Вижу, что ты догадываешься. Молодец. Только не надо нервничать. Кабина лифта специально создана для таких неугомонных, как ты. Следующий вопрос. Если в нашем мире существует Академия, то, как ты правильно соображаешь, имеется и свой Ночной Охотник. Знаешь, как его зовут? Как зовут меня?

Пауза без комментариев.

– Молчишь, Чат? И правильно делаешь. Ведь ты даже в страшных снах не мог предположить, что когда—нибудь встретишься со своим двойником. А?

Еще одна пауза без комментариев.

– Сейчас двери откроются и ты сможешь на меня по­смотреть. Только без глупостей. Ты прекрасно знаешь, чем грозит нам обоим даже обыкновенное рукопожатие.

– Что вы собираетесь делать? – Паузы кончились и мозг заработал с удвоенной силой.

– Ничего особенного, друг мой. Встретимся, поговорим. Лифт завибрировал и спустился вниз метров на девять.

По приблизительным подсчетам. На более точные вычис­ления не было времени. Двери разъехались по сторонам, и я увидел самого себя.

Это довольно интересно, разглядывать отражение, со­шедшее с зеркала. Вроде бы ты, а на самом деле и не ты. Свои движения, манера держаться, шрамы, расположенные на другой стороне лица. Чудно!

Я стоял в окружении бравых солдат с направленными на меня «зайками». (Все прекрасно понимают, кого я имею в виду, говоря «я».)

– Ну вот и встретились, – сказал я.

– Вот и встретились, – эхом повторил я.

– Янина, иди ко мне.

– Стой.

Девочка в замешательстве задергалась в дверях. Труд­ный момент.

– Зачем она тебе?

– Правительство имеет большие планы относительно вашего мира. А Янина может оказать неоценимые услуги. Иди ко мне.

Я, вот сейчас я говорю, что это сделал именно я, шагнул вперед и схватил Янину за руку. С другой стороны «я» тоже рванул к ней и схватил за вторую руку

– Я тебе сейчас по морде дам. – Мне смешно.

– Не обожгись, двойник.

Это не могло продолжаться долго. И я, и тот другой прекрасно понимали, что единственное сдерживающее зве­но, это девчонка. Как только Янина перейдет на ту сторо­ну, со мной как с личностью, как с Ночным Охотником будет покончено. С помощью второго Охотника изолиро­вать меня не составит особого труда.

– Янина, милая, подумай о своем будущем. Зачем тебе умирать в столь юном возрасте. Мы станем с тобой пре­красной парой. Ведь ты любишь меня?!

Мой двойник совершил ошибку. И он даже не понял этого. Не стоило говорить девчонке о какой—то там любви и прочих великих чувствах. У нее в крови не было места для подобной ерунды.

Янина сделала то, что у нее получалось особенно хоро­шо. Ударила ногой ниже живота.

Видимо, зеркальное отражение – это не только переда­ча внешних данных. Но и физических чувств. Иначе чем объяснить скрутившую меня боль.

– Не надо больше, – захрипел я, наблюдая, как дев­чонка готовится на второй заход.

– Это вам с рук не сойдет, – простонал второй я.

И тогда я понял одну весьма замечательную вещь. В этом мире со мной ничего не сделают. Ровным счетом ничего. Потому что я отображение зеркального Охотника.

– Янина, пни этого парня еще разок. Я разрешаю.

Не хочу ничего плохого сказать об этом парне, но он мне не нравился. Пришел бы один. Поговорили по душам.

Чайку попили. Выяснили, кто что должен делать. А не так,

Приволок с собой роту солдат и думает, что ему все можно,

Янина старательно выполнила поручение. Даже слишком.

– Ну и что ты собираешься делать, парень? – Я отды­шался быстрее. Наблюдалась странная закономерность. Чем дальше я находился от двойника, тем меньше на меня дей­ствовала отдача.

«Я» тоже пришел в себя и отошел подальше от лифта.

– Ты не умрешь и не надейся, – я даже не думал об этом, – но я сделаю так, чтобы ты и твоя девчонка страда­ли всю оставшуюся жизнь.

– Нашу жизнь, – поправил я его. Правда, с некоторым сомнением. Еще нет никаких доказательств полной зави­симости одного отображения от другого.

Янина встряла в мужской разговор. У нее тоже имелся вопрос к зеркальному Охотнику.

– Слышь, уродина, а где вторая я?

Она попала в самую точку. Должно же существовать хоть какое—то объяснение всеобщей любви к девчонке из друго­го мира.

– В нашей вселенной у тебя нет двойника.

Янина спряталась за моей спиной, чтобы обдумать ус­лышанное. Я ее прекрасно понимал, но рассказать о Росси не хватало времени. Да и, наверное, чушь все это.

– Спустите их, – приказал зеркальный Охотник солда­там. Я не представлял, что он имеет в виду, говоря это, но поспешил задать последний вопрос, мучивший меня все это время.

– Подожди минуту. – Отображение сделало знак рукой и наш «спуск» на секунду задержался. – Как тебя зовут здесь?

Второе «я» пожало плечами:

– Как и тебя. Чат Счастливчик. А чего ты ожидал?

– Нет. Полное имя?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Хорошо, попро­буем с другой стороны.

– Ты помнишь Росси? Пустые глаза ответили за него.

– Все. Кончайте с ним. Мне надоело. – И обращаясь к нам: – Приятного времяпрепровождения.

Дверки лифта закрылись и лифт рухнул вниз. С беше­ной скоростью и без остановок.

– Это смерть?

Девочка прижалась ко мне сзади. И, кажется, она пла­кала.

Смерть? Нет. Здесь нечто другое. Янина слишком цен­на для них, а моя смерть может повлиять на самочувствие зеркального Ночного Охотника.

Получается странная вещь. Он не помнит и не знает Росси. Может, он провел совсем другое детство? Трудное, без игрушек. Может быть, он даже помнит родителей? Жаль, что не успел спросить об этом.

Лифт стал резко тормозить и нас прижало к полу. Еще не остановившись окончательно, кабина вздрогнула, пол под нами провалился и мы выпали из последнего убежища.

Мы падали молча. В кромешной темноте. Прильнув друг к другу. Но недолго. Секунды две—три.

Инстинкт Ночного Охотника всегда заставляет призем­ляться меня на четыре конечности – руки и ноги. Но в данном случае пришлось придерживать девчонку. Так что я слегка отбил пятки.

Кабина лифта зажужжала и уехала наверх.

– Где мы? – почему—то шепотом спросила Янина.

Я мог бы ответить, что мы находимся на глубине четы­рех километров под поверхностью планеты и примерно трех с половиной от нижних этажей города. В яме около двух метров в диаметре. Мог, но не сказал. Потому что я смеялся самым идиотским смехом.

Вот она, козырная карта!

Зеркальный Охотник не знал о некоторых специфиче­ских способностях своего зазеркального брата. Спасибо Ве­ликому Светилу, что я воспитывался в стае, почитающих Твердь более других богов. Спасибо клану, что меня научи­ли жить в Тверди. Спасибо вам всем.

– Мне страшно. – Янина нагло подлезла под руку и прижалась к волосатой груди Ночного Охотника. То есть ко мне.

Я не мстительный человек, но за некоторые шалости девчонка должна расплатиться.

– Зачем ты стреляла в меня? Молчит, только теснее прижимается.

– Связала и бросила помирать без скафандра? Начинает гладить шею.

– Обманываешь меня на каждом шагу. Лезет целоваться.

Такого хамства я стерпеть не мог. Обхватив ее ручища­ми, я сделал то, что на моем месте сделал бы каждый нор­мальный мужчина. Прислонил к стене и оставил ее там без всяких объяснений. (А правильно ли я поступил?)

– Счастливчик? Ты где?

Янина меня не видела, но я, привыкнув к темноте, на­строил зрение и спокойно разглядывал ее беспокойное лицо. Мучайся, подлая женщина, от которой у меня в жизни одни неприятности.

Всего на короткое мгновение, на самую маленькую долю секунды Янина встретилась со мной глазами, и я понял, что все обман.

– Ты же видишь меня?! – заорал я, хватая ее за плечи и с силой встряхивая.

Когда женщине нечего возразить, она молчит.

– Ты же… – Нет у меня больше слов. Нет, и все тут.

– Но я Охотница. Такая же, как и ты. Что в этом удиви­тельного?

Ни одно разумное существо по обе стороны от зеркаль­ной границы не обладает настолько развитым, как у Ноч­ных Охотников, зрением. Вы можете иметь глаза размером с блюдце, видеть все в инфракрасном излучении. Но с жи­телями Тверди вам не сравниться. И теперь эта бессовест­ная девчонка смеет утверждать, что только одно обучение в Академии позволяет ей меня разглядывать. Нет. Меня на­гло обманывают. Но тогда где объяснение?

А может, это я съехал с катушек. («Съехать с катушек» – любимое изречение первых человекоподобных роботов. Впоследствии распространилось и среди людей.) Почему я, квалифицированный работник с законченным высшим Ака­демическим образованием, должен заниматься разгадыва­нием кроссвордов на незаданные темы. Я должен сражать­ся. Я должен выживать. И делать порученное мне дело. Но все равно. Мои разъяренные размышления не объясняют способности девчонки видеть в кромешной темноте.

– Это как—то связано с Росси. – Еще одно безумное заявление Янины. Понимай как хочешь.

– Ты знаешь и о ней? – Мой хриплый голос звучал в яме слишком зловеще. Это правда. Я готов растерзать дев­чонку на не стыкующиеся обратно части.

– Я многое знаю.

Хорошее объяснение хорошей девочки. А чем черт не шутит. Раз уж вокруг Росси развернулась такая история, никто не сможет с достаточной долей уверенности опро­вергать отсутствие влияния одной личности на другую.

– И я люблю тебя.

– Последнюю фразу медленно и с расстановкой. Мож­но погромче.

– Я тебя люблю. Я уважаю тебя. Я только развел руками.

– Ну тогда давай поцелуемся.

Два раза просить не требовалось. Янина прыгнула ко мне, как изголодавшаяся кошка, и впилась в меня со всем жаром, на который только была способна.

Я летал, я падал, я парил.

Твердый раздвоенный язычок обхватил мой родной язык, и я почувствовал, как земля уходит из—под ног.

– Прекрати, – застонал я, но девчонка не унималась.

Тонкое жало языка вырвалось изо рта, обняло, как ког­да—то за шею. Нежно. С любовью. Перебралось на грудь, ощупало соски и спустилось вниз.

– Прекрати, – почти выдохнул я, теряя сознание. По­тому что мозг отказывался воспринимать происходящее. – Прекрати…

Но я снова летал, падал и парил…

Я открыл глаза и долго не мог понять, где нахожусь. Уходящий вертикально вверх земляной колодец. Царапаю­щие звуки в углу. И истома по всему телу. Словно его дол­го—долго били, а потом также долго—долго гладили.

Но потом я вспомнил все и сказал себе. Вслух.

– Этого не может быть.

Царапающие звуки пропали, послышались шаги и пе­редо мной возникла Янина собственной персоной.

– Все может быть. Если только этого очень захотеть.

Я отшатнулся от нее как от привидения. (На самом деле привидения меня никогда не волновали. Но стоящее пере­до мной существо навевало жуткий страх.)

– Ты боишься меня?

Любой бы на моем месте давно свихнулся. А я ничего. Держусь.

– Милый, ну не надо делать так глазами. – Я дернулся в сторону от руки этого существа с лицом человеческой жен­щины.

– Ты кто? – Первый нормальный вопрос, заданный за все это время.

– Ты об этом? – вздохнула девчонка и высунула сквозь зубы тонкую ленту раздвоенного языка. Меня аж пот прошиб.

– Вот—вот. Именно.

– Разве это так важно? – Неправильный вопрос. Что еще может быть важнее.

– Пока не получу все сведения, даже разговаривать не стану. – И подальше к стеночке. Чтобы ненароком не до­стала.

– Ну хорошо, – согласилась Янина. – С чего начнем? Вот это уже деловой разговор,

– Только близко не приближайтесь. Пожалуйста.

С чего начнем? С чего начнем! Так сразу и не сообра­зишь.

– Твой папаша меня обманывал?

– Видимо, да. Для твоего же спокойствия. – Подлый старикашка. Я ему никогда не верил.

– Каким образом ты… и вот твой язык…

– Это началось лет десять назад. Сначала приходили странные сны, в которых я встречалась и разговаривала с незнакомыми существами. Они жили под землей, тело их было покрыто чешуйками, а кисти рук представляли собой странного вида лопатки, с помощью которых они рыли под­земные ходы.

– Дальше.

– Среди них я иногда встречала юношу. Немного стран­ного, но симпатичного. С ним одним я не могла погово­рить. Он все время как бы расплывался, едва я приближа­лась.

– Дальше.

– Эти сны… Они приходили сначала редко, затем все чаще. Я привыкла к ним, ждала их. Мне стало интересно. Так продолжалось почти четыре года. Для меня это был как наркотик. Если ночью я не жила среди тех существ, то днем… я ложилась в кровать и молила бога, чтобы он послал мне сон с ними.

– Шизоидальная паранойя. Дальше.

– В одну из ночей я снова встретилась с теми существа­ми. Но что—то случилось. Я чувствовала это. Раньше они говорили со мной, рассказывали свои сказки, гуляли по ноч­ному лесу. А в этот раз… Словно все смешалось. Они бежа­ли куда—то. Дико кричали.

– Корабль…

– Да. Они говорили про корабль. Я бросилась вслед за ними. Там, наверху, творилось нечто ужасное. Огонь. Кру­гом один огонь. Огромный корабль убивал их. Они броса­лись на него вместе с птицами и зверьем. И даже лес помо­гал им. Но… Я вдруг увидела того юношу, которого волокли внутрь корабля. Я бросилась, чтобы спасти его. Я дралась. Поверь мне, я дралась во сне. Но неожиданно меня охвати­ло жаркое пламя. Стало невыносимо душно. И… Я просну­лась. И больше никогда не видела снов. Никогда. Последнее, что я помню, так это то, что юноша назвал меня име­нем Росси. Вот и все.

Минут десять я сидел опустив голову. Не было мыслей. Не было чувств. Только капли слез стекали по щекам. Одна за другой. Одна за другой. Как грустно. Вспомнить мир, в котором жил. И который погиб.

– Язык. Ты не сказала про язык?

– Не знаю. Папа говорил, что это атавизм. Старый древний атавизм. Вероятно, моими предками были вовсе не обезьяны, а ящерицы. Или те существа, которые мне снились.

– Или в тебя вселилась душа Росси. Как ты вычислила меня?

– Тоже не знаю. Почувствовала, что должно что—то слу­читься. А когда увидела, то поняла, что ты именно тот, кто снился мне.

– И это дало тебе повод убивать меня?

– Я сходила с ума. Я злилась. Я думала…

– Много думать вредно. Какое у тебя задание?

– Узнать как можно больше о Зазеркалье. Существую­щие технологии. Вооружение. Промышленность. Возмож­ность оккупации.

– Глупо.

– Теперь и я это понимаю.

– Почему здесь нет твоего отображения?

– Во время перехода через границу мы натолкнулись на зеркальный научный корабль. Я в это время находилась в первом «Зеркальном гробу» и успела. Вероятно, вторая Яни­на допустила оплошность и погибла. Но иногда мне кажет­ся, что в настоящее время она находится на нашей террито­рии. Согласно законам зеркальности.

– Ты не похожа на Ночного Охотника.

– Папа готовил меня с детства. А физическая подготов­ка совсем не обязательна для агента—женщины.

– Что за сокровища, про которые ты мне мозги вкручи­вала?

Янина впервые за всю беседу рассмеялась.

– Так я называла того юношу. Из снов. Сокровище. И я искала именно его. И, кажется, нашла. Ты уважаешь меня, муж мой?

Стоп, стоп, стоп! Неужели все так далеко зашло? Я ни­чего не помню. Я абсолютно ничего не помню.

– Я ничего не помню. И именно поэтому…

– Ты все помнишь, Счастливчик. И не говори мне не­правды. Не забывай, что я тоже Ночной Охотник.

Действительно. Мало ли чего я не помню. Ну и что? Было так было. Но это не дает ей никакого права… А, к Великому Светилу все. Сознайся, Чат, что все время ты го­нялся за этими словами. Ты гонялся за своим сокровищем.

Вздохнем. Улыбнемся. И скажем:

– Я тоже уважаю тебя, жена моя.

Дурная привычка после всяких слов сразу же душить меня за горло длинным и нежным языком. Теплым язы­ком. Ласковым языком.

– Эй, ребята! Я вижу вы неплохо проводите время?

Я оторвался от Янины и посмотрел вверх. Вот ведь под­лец. Ничего святого.

На бесконечно длинном кабеле висела автономная ка­мера.

– Да пошли его подальше. – Янина томно потянулась. Женщины никогда не поймут настоящей гордости мужчин. Впрочем, я выполнил указание девушки, жены, товарища. (А как мне ее вообще называть?)

– Значит, вам хорошо? – не унималась камера. – Сей­час станет плохо.

Камера взлетела вверх и на нас почти сразу посыпались комья земли.

– Что он делает?

– Трамбует, – спокойно пояснила Янина. Спокойная до безобразия.

Землепад усилился, и я разглядел, как сверху опускает­ся пятно блина размерами как раз под ямку. Блин двигался с такой скоростью, что я даже сам не успею смыться, не говоря уже о Янине.

– Пока ты находился в отключке, я там приготовила подарок.

Янина указала на дальний угол. Именно оттуда доно­сился корябающий звук.

– Не бог весть какое, но начало Дороги есть. Но даль­ше камень, я не смогла.

Ай умница.

Даже не Дорога, а выемка в стене, но полностью укры­вающая нас от пресса.

– Он не остановится на этом. Пора браться тебе за ра­боту. Обо мне не беспокойся.

Что мне оставалось делать? Только идти по Дороге. В какую угодно сторону. Главное – уйти из ямы. А там видно будет.

Приятно пройтись по весеннему лесу километра четы­ре. Одно удовольствие пробежаться по ромашковому полю километра четыре. Блаженство прошлепать по утренней лу­говой росе километра четыре. Но нет никаких приятностей, удовольствий, блаженств прокопать четыре километра Дороги. Плюс поправка на уклон и дуговое вращение.

Чертова планета, Великое Светило меня прости. На всем пути одни только камни, камни и еще раз камни.

Тут не до радостных восклицаний. Пальцы болят, ноги болят. Спина гудит. Воздуха на двоих не хватает. Янина ску­лит. А мне так хорошо.

Я бросил работу и уткнулся лицом в переработанный камень.

– Чат! Что ты?

Я проглотил кусок пыли и поджал под себя кисти рук.

– Мы не выживем.

Янина все видела. Янина все понимала. Вот уже десять долгих дней мы карабкались по Дороге. Ни капли воды. Ни заморыша—червячка. Только сплошной камень. И не видно края каменной Тверди.

– Ты сможешь… – Она сама не верит в слова.

– Впереди еще как минимум около километра. Это три дня. Если найдем воду.

Янина молчала. Что могла сказать эта милая девушка? Что доверила мне свою жизнь? Что поверила Ночному Охот­нику?

– Я не хочу умирать. – Странные слова. Кто этого хочет? Жизнь сладка, жизнь прекрасна, жизнь удивительна. – Не­ужели здесь нигде нет хоть глотка воды?

Я ничего не чувствовал. Обычно Ночные Охотники спо­собны распознать скрытый водоем на расстоянии ста мер. За все время Дороги я не почувствовал даже капли влаги. Сухая, безжизненная планета.

– Воды нет. И… Если завтра мы не найдем ее, то ум­рем. – Я не мог повернуться и посмотреть на спутницу. Для экономии сил и времени приходилось делать Дорогу узкой. Только бы хватило места для отработки. – Смерть в тихой каменной могиле, где тебя никто никогда не потре­вожит.

– Не потревожит? А эта противная вибрация? Она меня выводит. От нее мне хочется кричать!

О какой вибрации она говорит?

Я замер, напрягая тело и вбирая все посторонние звуки.

Это дыхание Янины. Тяжелое и усталое. И слишком громкое. А вот стучит ее сердце. Беспокойно и с тревогой. Шелест скатывающихся каменных песчинок. Мертвый, не­движимый воздух. И мелкая, едва заметная дрожь. Словно где—то далеко—далеко ворочается громадный зверь. Город? Нет. Совсем другое. И это находится относительно недале­ко. Два дня пути. Может, меньше.

– Ты почувствовал?

Не отвечать. Беречь силы. Только работа. Даже мысли прочь. Потом все объясню. Все потом…

…Удар. Отколовшийся кусок растереть, спрессовать, в сторону. Удар. Растереть, спрессовать, в сторону. Удар…

Рука наткнулась на холодный металл и отдернулась в сторону. Рефлекс, выработанный годами. Не прикасаться к тому, что не знакомо.

Я вышел из транса мгновенно.

Металл? Значит, я дошел. Я смог.

– Я сделал это, Янина! Она не ответила.

– Янина? Тишина.

Усталость пропала, словно и не было. Руки заработали с тройной силой, образовывая на Дороге площадку для раз­ворота.

Позади меня, закрывая дорогу, громоздилась перерабо­танная масса камня.

Все. Я положил лицо на камень и затих. Все. Янины нет.

Такое случалось часто. Когда переработанной массе уже некуда деваться, она занимает любой объем. Если Янина отстала хоть на три меры, то Твердь не смогла удержаться. Это ее территория, и она вправе поступать, как того захо­чет. Твердь и так слишком расточительна. Целых три меры между жизнью и смертью.

Я представил, как Янина смотрит испуганными глазами мне вслед и ее заваливает нетерпеливая Твердь. И нет воз­духа. И сил, чтобы закричать. Пыль забила легкие. Камень закрыл рот.

Вернуться? Нет. Янина могла отстать и день, и два на­зад. Да пробудь она хоть десять минут наедине с хозяйкой– планетой, это смерть.

Как часто в последнее время я произношу это слово. Накликал, родимую. Накаркал, проклятую.

Расковырять стальную переборку не составило труда. Пальцы за эти дни настолько привыкли к работе, что по­требовалось меньше минуты, чтобы пробуравить дырку.

Я принюхался. Что бы ни скрывалось за стеной, надо быть осторожным. Сил сопротивляться нет. Любой чело­век, любое животное представляет для меня серьезную опас­ность.

Влажный воздух. Очень влажный. Это хорошо. Рядом вода. Жаль. Что Янина… Нет. Не надо об этом. Все конче­но. Задание полностью провалено. А если бы она осталась с тем Охотником. Была бы жива. Не надо. Я не хотел.

В воздухе нет движения. Тоже хорошо. Значит, не по­беспокоят. По крайней мере первое время.

Пространство внутри наэлектризовано. Ерунда. Утечка. Я высунулся наполовину из дыры, еще раз все проверил и только тогда позволил себе вывалиться полностью.

Слава Великому Светилу, что пол находился близко. Метров десять. С моим ослабленным телом можно запрос­то заработать кучу переломов.

Я пополз по направлению к воде. Кажется, единствен­но приемлемым способом передвижения для меня стало по­ложение лежа. Привычка, знаете ли, хреновое дело.

Десять метров, двадцать, тридцать, и голова уперлась в дверь. Там вода. Там спасение.

Теперь подняться, опереться о стену и открыть.

Яркий свет ослепил меня. Сбил с ног, повалил наземь.

А еще через минуту я лежал, засунув голову в цистерну с водой и наслаждался.

Видимо, здесь сосредоточена вся вода города. Хранили­ще драгоценной влаги. Огромные, всаженные в толщу кам­ня цистерны. И это все мне одному.

– Ты там не слишком жадничай, Счастливчик. Оторви мне голову, я не верю в это. За спиной стояла Янина собственной персоной. Цветущая и здоровая. Слег­ка пошатывающаяся, но на вид вполне живая.

– Закрой рот, Чат. Я поджидаю тебя здесь со вчерашне­го дня. – Еще одна новость, не поддающаяся объяснению.

– Ты! Меня! Со вчерашнего дня? Но это невозможно!

– О мой милый, для Ночных Охотников нет ничего невозможного. Это твои слова.

– Но Твердь?!

– Я пыталась удержать тебя, но ты словно чумной дви­нул на второй круг. Выкинул меня сюда, а сам вернулся копать свою Дорогу.

Вот уж никогда не подумал, что я страдаю мозговым несварением. Это значит, что я целые сутки зря рылся в камне и страдал от жажды? Вот уж не приведи Великое Светило испытать кому—то подобные завихрения.

– Я тут побродила немного. Пока ты отсутствовал. По­мещение почти автономно. Только один выход. Но он за­крыт с той стороны. Я не смогла открыть его. Теперь, когда ты здесь, мы попробуем вместе.

– Но сначала я слегка приду в себя.

Для того чтобы слегка прийти в себя, не требовалось много времени. Дня два—три. А как же иначе? Организм должен пропитаться влагой, восстановить равновесие. На­браться сил.

За эти дни мы многое обговорили с Яниной, Затея Ко­алиции о военной экспансии зеркального мира выглядела сумасбродной идеей. Два космических содружества, обла­дающих одинаковой промышленной и военной мощью, не могли даже надеяться на проигрыш одной из сторон. Ко всему прочему существовала зеркальная граница. Самая на­дежная из всех известных границ. Сотрудничество? В этом тоже не было смысла. Любое научное достижение одной из сторон мгновенно становилось достоянием другой. Это не параллельные миры. Нечто большее. Это ваше отражение в зеркале. Со всеми рожицами, которые вы корчите по утрам. Со слезами и радостью.

– Значит, нам можно возвращаться? Ты свою миссию выполнила. А у меня, как известно, одна задача. Вернуть тебя в Коалицию.

Я лежал, склонившись над резервуаром, и плескал ладошкой по воде. Интереснейшее занятие для Ночного Охотника. Янина валялась рядом и задумчиво смотрела на потолок.

– И как же мы вернемся?

Хороший вопрос. «Зеркальный гроб» наверняка в руках правительства. Саркофаг Янины, по ее же словам, взорвал­ся. Остается только одно.

– Нам нужен корабль. Попытаемся еще раз проскочить границу. Кто знает, может, повезет двум потерявшимся Охот­никам? Должно повезти.

Не улетевший никуда зеркальный Охотник обеспечивал нам уверенность в том, что при переходе я не встречу никакие неприятности. А странная пара Янина – Росси давала надеж­ду на возможность удачного перехода моей напарницы.

Хорошее решение только тогда хорошее решение, если оно претворяется в жизнь без промедления. Мы достаточно отдохнули, набрались сил, насколько это возможно без еды при наличии только воды.

Недолгие сборы – и в путь. До дверей из подземного бункера.

– Как ломать будем? – Я всегда любовался Яниной, когда она вот так серьезно морщила лоб. Как ломать? Рука­ми, конечно. Благо, практика у меня в этом деле отменная. Если бы я не работал на Коалицию, то стал бы домушни­ком или медвежатником.

Наметив вокруг центрального замка воображаемый круг, я принялся за работу. Дело осложнялось тем, что мы не знали, что или кто находится за дверью. Поэтому все дела­лось медленно и осторожно. Как можно меньше шума и как можно больше результата.

На все про все потребовалось полчаса. Блин, размером с тарелку, был аккуратно вытащен, и я заглянул в отверстие.

– Ну что там? – нетерпеливо заскреблась о спину Янина.

– То ли подстанция, то ли еще черт знает что, – с ум­ным видом ответил я.

В пределах видимости никого не было видно, поэтому можно было смело открывать дверь и заняться более де­тальным изучением помещения.

Побродив среди гудящих ящиков, перепутанных кабе­лей, фарфоровых столбиков, мы спустя некоторое время пришли к единодушному мнению, что попали в силовое отделение города. У Янины мгновенно возникла мысль о совершении диверсии.

– Подорвем ко всем чертям, и поминай как звали.

Я отговорил ее. На планете жили не только денежные мешки. Встречались и порядочные ребята. Зачем лишняя кровь.

Собственно, все это время мы шли наобум. Я хочу ска­зать, что у нас не было определенного плана. Корабль уг­нать не такое простое дело, как может показаться на пер­вый взгляд.

Миновав трансформаторную будку, как ее обозвала Яни­на, мы встали еще перед одной проблемой.

Отсюда наверх вел только единственный грузовой лифт. Подниматься на нем – значит громогласно заявить о себе по всему городу. Мы не знали, догадывается ли зеркальный Охотник о нашем удачном бегстве, но рисковать не хоте­лось.

Оставалось одно: сидеть и ждать, пока на станцию не спустятся техники. Ведь должны же они хоть иногда прове­рять исправность оборудования.

Если бы я находился здесь один, то наверняка залег где—нибудь в засаде и в течение дней и ночей терпеливо ждал прихода людей. Но со мной рядом оказалась Янина, кото­рая своим же умом дошла до оригинальной мысли.

– Если техники не идут на станцию, то пусть станция сама сходит за ними.

И нагло вырвала из крепежных гнезд несколько сило­вых кабелей, подняв при этом целый салют из вспышек и разрядов.

Ждать долго не пришлось. Часа два или три, пока ребя­та не сообразили, где находится неисправность.

Прибыла целая бригада из восьми человек. Пока они все обнюхивали своими приборами, нам пришлось слегка побеспокоить двоих и с молчаливого позволения последних позаимствовать одежду. После чего заскочить в лифт и от­правиться наверх.

– Почему одни, без группы?

Мы даже не успели и шага сделать из остановившегося лифта, как нас прижала к стенке дюжина злобных солдат.

– Забыли в мастерской синхронный переключатель си­ловых потоков, – пропищала Янина и для демонстратив­ного показа развела руками, намечая контуры. По всему выходило, что штука эта большая и ценная.

Если бы я был солдатом, то тоже не имел бы никакого понятия о синхронности силовых потоков. (Можно поду­мать, что я и сейчас понимаю.) Но наши умные и открытые лица, а также тяжелые на слух слова оказали должное дей­ствие. Солдаты дружно закивали с умным видом и разре­шили пройти. Даже подсказали, что мастерская находится в совершенно другой стороне.

– Я думал, что все. Влипли. – Я посмотрел на Янину. Ни капли волнения. – Ты всегда такая спокойная?

– Конечно. – Невозмутима и прекрасна. – Особен­но когда выдергиваю чеку из гранаты на поясе одного из солдат.

Что она имела в виду, я понял, только когда через пару секунд за спиной раздался оглушительный взрыв.

– Да они спишут все на неосторожность обращения е оружием, – перебила Янина начинающее разрастаться мое негодование.

Следующим нашим шагом к спасению было ограбле­ние, иначе назвать никак нельзя, пожилой супружеской парочки. Обобрали с ног до головы. Единственное нам оп­равдание, что у стариков будет что вспомнить под старость.

Еще через час, в течение которого мы сделали не слиш­ком много хороших поступков, о чем я не хочу вообще го­ворить, мы сидели в баре, лениво потягивали какую—то бур­ду из стаканов и подсчитывали совершенные грехи за пос­ледние два часа.

Янина, загримированная под «звездную скиталицу» – определение данного словосочетания вы найдете в любом космическом справочнике, – лениво постреливала глазка­ми по сторонам в поисках какого—нибудь контрабандиста, согласившегося бы как минимум провести нас на свой ко­рабль. Я выполнял функцию охранника, в обязанности ко­торого входило наружное наблюдение за местностью.

Поначалу у нас возникла мысль захватить первый по­павшийся корабль и смыться. Но здравые рассуждения от­клонили этот план. Как таковая, проблема заключалась в следующем. Ворваться на корабль, перебить экипаж и взле­теть мы могли. Но прорваться сквозь колпак без специаль­ного разрешения невозможно. Нас бы моментально расстре­ляли из противоракетных орудий. На мелкие кусочки.

Янина незаметно толкнула меня ногой. Этот секретный знак означал, что к нам приближается претендент.

Бородатый мужик в поношенном костюме космическо­го торговца, пошатываясь и порыгивая перегаром, нагло вставил высокий табурет между нами и, с трудом взобрав­шись на него, уставился на Янину.

– Какие дела, крошка?

Вот идиот! Нашел о чем спрашивать «звездную скита­лицу». Он бы еще поинтересовался, какой у нее счет в фе­деральном банке.

Янина держалась молодцом. Она посмотрела на мужика такими глазами, что я понял: Ночной Охотнице совсем не обязательна физическая подготовка.

Пока свалившийся от выстрела глазами мужик подни­мался с пола, я успел перекинуться с девочкой парой мно­гозначащих взглядов. А также незаметно пошерудить по кар­манам торговца (в Академии данный предмет назывался не иначе, как «Ознакомление с личностью собеседника».) Ре­зультаты обнадеживали. Судя по жетону в нагрудном кар­мане, парень имел двухсоттонную грузовую посудину. Сто тысяч наличными и огромное желание заполучить Янину на ближайший рейс. Рыбка сама плыла в сети.

Дальнейший диалог между моей девушкой и мужиком происходил буквально на пальцах. И не из—за языкового барьера. Просто парень не мог связать пару слов. То ли от стеснения, то ли от принятого на грудь.

Торговец показывал, во сколько он оценивает Янину, а девочка старательно разгибала его пальцы. Когда обе руки растопырились пятерней, согласие в цене было достигнуто. Сошлись на имеющихся у торговца ста тысячах, которые тут же перетекли к Янине.

Я слегка поморщился. Дешевим.

Мужик сполз со стула и, схватив Янину за руку, напра­вился к выходу. Пока все шло по плану.

Я поплелся следом, со злорадством представляя, что ожи­дает торговца на корабле.

Далее наши планы слегка смешались.

Начнем с того, что мужик и Янина миновали пункт про­хождения досмотра без проблем. Торговец только махнул головой, сообщая, что данная красотка с ним. И все. Ника­ких вопросов.

А меня остановили. Пришлось прикинуться пьяным вто­рым пилотом с корабля торговца. Охране многого не требо­валось. Имя капитана. Серийный код корабля и пара сотен брюликов взамен оставленного на борту удостоверения лич­ности.

Следующая заминка уже на трапе «Дикой утки». Имен­но так называлась посудина, на которой скрылась Янина в сопровождении мужика. Неприятности исходили уже от ме­стной охраны. Обычно в нее входят вновь набранные юнцы, мечтающие о космических подвигах.

Пришлось сочинять прямо на ходу.

– Срочное донесение для капитана корабля.

Если бы ребята прослужили чуть подольше, то они бы знали, что для передачи сообщений существует примитив­ное радио.

Теперь следует переодеться в форму команды и попро­бовать отыскать Янину.

Мою драгоценную я нашел в кают—компании качающей на коленях уснувшего торговца. Первым желанием было свернуть тому шею, но настоятельные взгляды Янины за­держали на некоторое время выполнение этого зловещего предприятия.

– Взлет намечается через два часа, – шепотом сообщи­ла Янина и, осторожно положив капитана на диван, вышла за мной в коридор.

– Брось ты его, – посоветовал я, в грузовом трюме полно места, чтобы спрятаться на время. А когда выйдем в открытый космос, разберемся со всеми делами.

Хорошие предложения всегда воспринимаются хорошо. Найти трюм можно было по запаху. Корабль зарабатывал тем, что перевозил удобрение. Мы устроили из мешков что– то вроде домика и завалились внутрь. Что мы делали? Ка­кая разница. Спали.

Два часа пролетело незаметно. По кораблю разнесся сиг­нал готовности, корыто задрожало и медленно взлетело.

Мы вздохнули свободно и радостно. Самая неинтерес­ная часть пути благополучно заканчивалась. Мы не убегали от опасностей. Мы их старательно обходили.

– …Это пиратский захват корабля! Всем оставаться на своих местах и даже забыть думать о сопротивлении. Шаг в сторону считается побегом. Ведите себя спокойно, и мы обеспечим вам достойную старость!

На этом весь мой бандитский словарный запас закон­чился.

Мысль силой захватить космический «навозовоз» при­шла в голову Янине. Ее замечательный план основывался на том, что в Зазеркалье данный вид индивидуальной тру­довой деятельности не слишком развит и наше наглое втор­жение в размеренную жизнь корабля принесет мгновенную победу. План делился на два параграфа. В данный момент Янина приводила в действие первый, а я – второй.

Как всегда, девчонке досталось что полегче. Захват ра­диорубки, машинного отделения, отсека охраны, продоволь­ственных складов и прочих вспомогательных объектов.

А я вынужден был заниматься исключительно команд­ным мостиком. Перед тем как расстаться, Янина ласково потрепала меня за щеку и напомнила о недопустимости про­вала.

– Нет ничего проще, чем захват мостика. Прояви ини­циативу, и удача у тебя в кармане.

Но в настоящее время у меня в кармане находилась толь­ко собственная рука, довольно слабо имитирующая оружие. (Какой идиот станет прятать оружие при захвате корабля?)

Сначала все шло по плану. Дождавшись назначенного времени, к которому Янина должна была захватить полови­ну вышеперечисленных вражеских объектов, я вышиб две­ри сокрушительным ударом ноги. (Двери автоматические и открываются при приближении любого предмета. Факт не огорчительный, но не стоит на нем заострять внимание.) После чего произнес заранее подготовленную в мучитель­ных муках творчества речь.

Знаете, через пару секунд у меня сложилось такое впе­чатление, что ж а меня просто не обращают внимания. Сам капитан, хозяи и этой рухляди с двигателями, его офицер­ский состав, прилипший к приборам, и даже молоденький юнга, таскающий кофе, удосужились бросить на меня толь­ко мимолетный и, ничего не выражающий взгляд. Пустое место.

Я повторил речь террориста. Погромче, но не так уве­ренно и выразительно. Эффект почти тот же. За неболь­шим исключением. Хозяин «гадючника» (как хочу, так и называю!), недовольный тем, что его отвлекают от основ­ного места рабюты, скосил на меня глаза и даже не слиш­ком вежливо, перемешивая вопрос непереводимыми кос­мическими еле нгами, пробасил:

– Кто взял на борт клоуна?

Ей—богу не вру. Так и спросил. Кто из вас, мерзавцы, протащил на борт этого второсортного актеришку.

Самое неприятное в работе Ночного Охотника – это когда тебя не понимают. Я так думаю: если вам говорят, что перед вами террорист, то говоривший никак не может оказаться разносчиком гамбургеров. Но что еще более не­приятное в той же самой работе, когда на тебя плюют.

Именно это в настоящее время демонстрировал расто­ропный юнга, подталкивая меня маленьким кулачком по направлению к выходу.

На меня иногда находит. Я эту штуку называю – «рег­рессирующий приступ несбалансированной скуки». Смысл ее заключается в следующем. Берется (желательно за ноги) объект, вызвавший в организме Охотника (моего) необра­тимые процессы негодования, и зашвыривается куда—ни­будь подальше. Желательно на что—нибудь ценное и нуж­ное. Предположим, на центральный пульт управления дви­гателями.

Небольшое примечание. Не слишком современные ко­рабли, оснащенные не слишком современными двигателя­ми, имеют не слишком защищенные от подобных проказ пульты управления. До них не то что дотрагиваться боязно, дышать страшно. А когда на все это скопище кнопок, кла­виш, тумблеров и переключателей падает молоденький юнга, который обязан в данное время разносить кофе… Ну вы, конечно, понимаете, что происходит?

Лоханка (читайте: космический корабль класса плане­та – планета) взбрыкивается, словно молоденькая необъез­женная лошадка, и начинает рыскать по необъятным про­сторам космоса, подчиняясь только одной ей известным законам космодинамики. Ужасное зрелище, должен заме­тить. И это неприятное ощущение может сгладить только одно. Сознание, что это сделано тобой одним.

Как и положено в подобных случаях, мгновенно отклю­чились основные генераторы и корабль погрузился во тьму. Но ненадолго. Ровно через… раз, два, три, четыре… ровно че­рез четыре секунды зажглось аварийное освещение. Плюс – сирена, состоящая из батальона визгливых женщин. Плюс – паника по всему кораблю.

Мне оставалось только не отпускать металлическую стой­ку и терпеливо дожидаться, когда автоматика приведет си­стемы корабля в нормальное положение и прекратится вся эта невозможная болтанка по космосу.

На все про все потребовалось не так уж и много време­ни. Что—то около часа. Мне даже порядком наскучило. Вот ведь подлец – юнга, угораздило свалиться так неудобно.

Но рано или поздно все кончается. Когда гнусавый го­лос бортового компьютера сообщил о полном исправлении неполадок, я имел в наличии двенадцать крепко связанных собственными ремнями офицеров во главе с капитаном. С последним пришлось слегка повозиться. Никак не хотел пойти на мировую. Грязно ругался и все норовил укусить меня за руку. Пришлось слегка его пристукнуть. Пристук­нуть? Кто сказал – пристукнуть? Нет, конечно! С таким хорошим парнем всегда можно договориться полюбовно. Будьте добры! Спасибо! Пожалуйста! И по башке, чтоб не кусался.

Дверь в отсек распахнулась и на пороге предстала Янина.

Я почувствовал, что в воздухе запахло насыщенным весь­ма высоким концентратом озона. Попросту – грозой. И, как всегда, не ошибся.

– Ты что натворил, мерзавец?

Не люблю, когда на меня повышают голос, а тем более лепят мрачные ярлыки.

– Что—то не так? – Хотел было добавить – «дорогая», но сдержался, уткнувшись в гневные глаза напарницы.

– Что ты наделал?

Янина в один миг из разгневанной самки превратилась в кроткую хорошую девочку. Она прислонилась к стенке и сползла на пол.

– Это не я, – попробовал возмутиться я, – это все юнга.

Но все оправдания напрасны, когда Ночной Охотник плачет. А именно этим в данный момент и занималась Яни­на. Право, я даже не имел представления почему?

– Почему?

Янина растерла слезы по лицу и устало ответила:

– Ты хоть представляешь, в какой точке вселенной мы сейчас находимся.

Я протянул руку к капитану, вырвал у него изо рта кляп и повторил вопрос.

– Отвечай гад, когда тебя спрашивает женщина. Хозяин «Дикой утки» посмотрел на меня безумными глазами. И ответил. То, что он сказал, дословно не пере­даю. Сначала он высказал сомнения в моем умственном раз­витии. Затем хорошо отозвался о тех же качествах Янины. И в завершении доложил, что всем нам теперь крышка.

(Крышка – старинный человеческий сленг, означаю­щий деревянную доску, укладываемую на умершего чело­века, прежде чем его закопать. Впоследствии после наступ­ления эры поголовного сжигания мертвецов и принудитель­ного рассеивания пепла по ветру означало конец какого– либо делового предприятия. Варварские обычаи. Но я не имею к этому никакого отношения.)

Для более полного уяснения сложившейся обстановки я обратился к бортовому компьютеру:

– «Ночная крыса»! Доложить местонахождение корабля. Голос корабля слегка повыделывался, не соглашаясь с легким перевиранием имени, но после слабых намеков о полном размагничивании программы выдал то, что нужно. Вернее сказать, не выдал ничего. Место, в которое за­швырнуло корабль после часа неуправляемых поползновений, по координатным сеткам не имело аналогов ни с од­ной звездной картой. Проще говоря, мы заблудились.

– Я этому пацану все уши повыдираю. – Я было дер­нулся, чтобы выполнить задуманное, но слабый взмах руки Янины остановил меня на полпути к испуганно корчивше­муся юнге. Зря боится. Нужны мне его уши.

Я принял чисто мужское решение. И ни один эксперт не сочтет мои действия неправильными.

– Я беру командование кораблем в свои руки.

Не скажу, чтобы Янина была в большом восторге, но хоть что—то.

Для начала мы стащили всех пленников в грузовой от­сек. Достаточно я подышал свежим воздухом, пускай те­перь сами нюхают. Затем с помощью развязанного юнги снабдили их достаточным запасом воды и продовольствия, после чего заперли на все засовы. «Дикая крыса»… Хорошо, хорошо! «Утка» теперь принадлежала полностью мне. (Здесь меня поправляют: «Нам»!) Я и говорю, что нам.

– И что ты станешь делать?

Девчонку плохо обучали, раз она постоянно задает воп­росы. Ночной Охотник не имеет на это права. Но… Когда вместе собираются два Охотника, то, наверное, можно.

– Все очень и очень просто. – Я устроился поудобнее перед пультом и неторопливо стал выяснять необходимые мне данные. – Наш план по захвату корабля сработал. Мы получили его в собственность. Экипаж находится в оплачи­ваемом отпуске. Наши следы потеряны для всех. И никто нас не найдет в этой дыре.

– Это плюс?

На короткое мгновение я остановил игру пальцев по кла­вишам, размышляя, к какому разряду отнести замечание

Янины. Но в конце этого мгновения решил согласиться с оценкой событий напарницей.

– Да. Это плюс. А…

– Тогда должны быть и минусы? – Дурная манера пе­ребивать работающего Охотника. Я начинаю сердиться.

– А минусы… Мне кажется, я могу ошибаться, но мы находимся на границе наших двух вселенных. В эдаком ост­ром клинышке.

Я знал, что Янина не согласится. Весь научный мир еще мог допустить существование зеркальной вселенной. Но то, что говорил я, являлось самым настоящим бредом. Но что самое невероятное, это было именно так. Не обращая вни­мания на девчонку, которая высказывала опасения по по­воду моего здоровья, я задал корабельному компьютеру не­большую задачку. Развернуть имеющиеся перед кораблем созвездия на все имеющиеся точки координат, сместить по­лученное и интегрировать изображение на градуированный экран обратной видимости.

Янина тоже ни черта не поняла. А я не стал забивать ей голову ненужными объяснениями. Такому каждого не учат. Только самых, самых, самых… О чем это я?

– Вот видишь, как все просто. – Я вытащил из преоб­разователя еще излучающие тепло ускорителя голограммы и протянул их компаньонке. – Остается только выбрать, какая из вселенных наша.

Девчонка брезгливо уцепилась кончиками пальцев за истекавшую побочными изображениями голограмму и под­несла их поближе к свету. Хочу надеяться, не для того, что­бы выкинуть в утилизатор, а рассмотреть получше.

– Но этого не может быть! – Вот лучшие слова для ученого!

Я молча наблюдал за меняющимся выражением лица Охотницы. (Почему—то я всегда забываю, что она тоже – эта… Охотница. Иногда меня просто смех разбирает.)

Янине потребовалось часа два, чтобы все перепроверить. Три раза. Вкупе с дублирующими системами. Под факто­ром «Вечного Вопроса». Это когда вам говерят, что вода сырая, а вы не верите до тех пор, пока вас не утопят.

– М—да… – И это все, что она могла сказать мне?

– И это все, что ты можешь сказать?

На сей раз Янина швырнула всю скопившуюся кучу го­лограмм прямиком в приемник утилизатора. Ящик недо­вольно крякнул. Но проглотил.

После этого Охотница забралась с ногами на пульт, рас­крыла смотровые жалюзи и уткнулась в открывшуюся пре­лестным глазкам картинку космоса, которую не видел до нее еще ни один человек. Тем более женщина.

Я решил не отвлекать ее. Потому что догадывался, ка­кие мысли роются в этой прекрасной головке. Какая из все­ленных своя?

Усевшись так, чтобы видеть задумчивый профиль Яни­ны в полной его красе, я предался воспоминаниям. Если хотите, философским размышлениям.

Когда—то, еще в Академии, мне на глаза попалась до­вольно занятная книжка. Весьма старое издание. Еще на золотом диске. Библиотечный сержант весьма настойчиво посоветовал мне ознакомиться с данной стариной. Для об­щего развития. А мне что? Тогда я читал и проглатывал все подряд. Книга не то что очень понравилась. Но я хорошо запомнил только некоторые куски. А особенно насчет ры­щущей по свету второй половинки человека. (Эта книж­ка про любовь, а не про термоядерные опыты древних ученых.)

Бродит, бродит. Иногда находит. И тогда люди любят друг друга. Но чаще всего притворяется, что нашла, скрыва­ется под вуалью обмана. И тогда, рано или поздно, обман обнаруживается и все идет прахом.

Я смотрю на Янину и думаю. Жизнь моя сложилась так, что я за все свое существование встретил только двух женщин, обжегших мне сердце. И что самое интересное, судьбы их переплелись невообразимым образом. Янина – Росси. Росси – Янина. Мои вторые половинки? Но не это главное.

– Янина, девочка, а ты умеешь готовить?

Естественно, что девочка меня не слышала. Она вов­сю орудовала на командном пульте, отдавая приказ ко­раблю приблизиться как можно ближе к границе двух все­ленных. Непростительное неуважение к вопросам Ноч­ного Охотника.

Но что мне нравится в моей партнерше, это то, что ре­зультаты ее действий не заставляют себя ждать.

– Посмотри на экран.

Ну что там можно увидеть интересного? Сплошные зер­кальные отражения созвездий, галактик и черных дыр. Спра­ва и слева одно и то же.

На этом месте я прекратил пялиться на Янину и взгля­нул на экран. И не поверил собственным глазам.

Увеличенное внешними телескопами изображение на­рисовало довольно занятную картинку.

Граница двух вселенных. Слабое, чуть заметное мерца­ние по окружности. И два флота военных кораблей по обе стороны границы. Две армады из тяжелых крейсеров, лег­ких протононосцев, быстрых боевых разведывательных яхт.

– Это что за…

Закончить справедливое возмущение не дал голос «ди­кой утки».

– Принято два сообщения для каких—то Ночных Охот­ников на частоте межгалактической связи. Позвольте зачи­тать?

– Да! – в один голос заорали мы. Переглянулись и уже спокойно сообщили свою волю кораблю... – Зачитайте.

– Они абсолютно идентичны.

Мы еще раз переглянулись. Зеркальность преподносит свои штучки.

– Начнем с первого или второго? – поинтересовался я. Янина в серьезные моменты шуток не принимала.

– Мы слушаем,

– Сообщение Ночным Охотникам. Сообщение Ночным Охотникам. Глава Академии просит выйти на связь. Кодо­вый пароль… (Кодовый пароль Ночных Охотников не раз­глашается ни при каких обстоятельствах. Так что извини­те.) …При невозможности связаться с Главой Академии просим следовать курсом на сближение с флотом. Мы рады вашему возвращению.

Глупый корабль стал зачитывать сообщение по второму разу, но мы остановили его.

– С другой стороны то же самое?

– Да, – ответил голос и заткнулся. Вернее, его заткну­ла Янина. Ее всегда раздражали механические голоса.

– Ну и?..

Это она меня спрашивает. Почему—то считается, что все важные решения в жизни должен принимать обязательно мужчина. Лично я с этим не согласен. Всесторонние обсле­дования, проведенные лучшими специалистами во все вре­мена, показывают, что в стрессовых ситуациях лучше ведет себя именно женщина. А сейчас была именно такая ситуа­ция. Стрессовая.

– Я думаю…

Сейчас она начнет выдвигать бредовые предложения, которые я не собираюсь выполнять. Мало ли что говорят обследования. У меня свое мнение на этот счет.

– Чат, что ты задумал?

Что я задумал? О! Сейчас я совершу шаг, достойный настоящего мужчины. Я подойду поближе к обоим флотам и выложу все, что думаю о Главе Академии. В лицо. Пол­ным набором. А вот уж по его, вернее сказать, по их реак­ции определим, к какому из скопищу кораблей нам дви­гать. Янина девочка умная. Если не сразу, но догадалась. Сидит себе тихонько да управляет системой наведения един­ственного орудия на корабле. Ма—аленькой такой пушечки. Сто сорокового калибра с кумулятивным действием. Ну и пусть сидит. Балуется. И подсказывает иногда. Как сейчас.

– До флотов две тысячи километров. Границы зеркаль­ной зоны сужаются.

А это значит, что сейчас движемся по третьей вселенной. Мы с Яниной переглянулись.

– Третья вселенная?

Странно, что эта мысль не пришла в голову раньше. Ведь ясно как божий день. Если мы находимся вне зеркаль­ных вселенных, то должны же мы где—то находиться?

– Чат!

А если мы находимся в третьей вселенной, то можно и допустить, что существует еще один Ночной Охотник?

– Чат! Это важно!

– А не является ли точка, к которой мы сейчас прибли­жаемся, центром мироздания?

Янине надоело обращать на себя внимание посредством голоса и она применила более действующие средства. Руки. А именно легкий, килограммов на двадцать, подзатыльник.

– Я к тебе обращаюсь!

– Я весь во внимании. – Теория, естественно, интерес­на, но нужно хоть иногда обращать внимание на народ.

– Посмотри на центральный экран. Что ты думаешь по поводу вот этой маленькой звездочки, которая приближа­ется строго по нашему вектору с такой же, как и у нас, скоростью, имея точно такие же размеры.

Я молча уставился на экран. Охотница уже достаточно сказала. Направление, скорость, масса и… находящиеся в ней люди. Это наверняка. Все идентично.

Я усмехнулся. Я сдвинул к переносице брови. Я намор­щил лоб.

– Это мы. Из четвертой вселенной. И икнул. Потому что сам не верил в то, что сказал. Янина смотрела на меня так, словно видела перед собой сто двадцать восьмое чудо света.

Через часа четыре, когда наша колымага приблизилась вплотную к точке пересечения вселенных, все сомнения от­сеялись напрочь. Как это ни покажется парадоксальным, складывалась действительно интереснейшая ситуация.

Четыре вселенные огромными конусами сходились к этой точке пространства. В двух из них нас ждали два зер­кальных флота. А в двух других весело подпрыгивали на ухабах «Дикие утки». Копии друг друга. – Этого не может быть.

Эти слова Янина повторяла вот уже раз двадцать. Я с ней не спорил. Да, этого не может быть. Но вот оно – перед нами. Второй «Селезень» порхает перед нами, в точ­ности повторяя все наши движения. Вверх, вниз. Вверх, вниз.

И наоборот. Ничего странного. Мы вторглись на террито­рию Зазеркалья. Зазеркалье послало к нам своих агентов.

Но есть маленькое «но». Ночной Охотник Чат Счаст­ливчик остался дома. А на корабле… На корабле кто—то дру­гой. Янина?

– Мы можем связаться с двойником?

Охотница попробовала, но через несколько секунд от­рицательно помотала головой.

Нет так нет. Не очень и надо. Обойдемся без междуна­родных переговоров. Тем более что нам не стоит встречать­ся с двойником. Может получиться небольшой космиче­ский бух.

– Кажется, ребята тоже в растерянности, – проком­ментировала Янина поведение обоих флотов.

Я их понимаю. Ждали один корабль, появилось два. Ка­кой из них свой? А какой вражеский? Вопрос. Но желание захватить оба, несомненно, появилось у обоих.

– Они выслали патрульные корабли.

Я сам все вижу и не надо мне рассказывать о сюжете. Дурная привычка женщин. Они считают, что у мужчин не развито зрение.

От обоих скопищ кораблей отделились по несколько пат­рульных катеров и направились к «Диким уткам». Зрелище великолепное. Как в калейдоскопе.

– Давай—ка пристегнемся и приготовимся к маневрам, – посоветовал я напарнице. Кто знает, что час грядущий нам готовит? Хм. Когда Ночной Охотник начинает говорить сти­хами, это говорит о его безобразном настроении. – Двигаем как можно ближе.

Торговый корабль – это вам не прогулочная яхта. Ог­ромная громадина, состоящая преимущественно из грузо­вых фургонов.

Патрульные катера тоже не цветочные горшки. Железя­ки размером с небольшой грейдер—контейнер – ну, вы по­нимаете, что я имею в виду, – напичканные оборудовани­ем, электроникой и самыми последними видами оружия.

Теперь представьте, как в одной точке черного—черного космоса упираются нос к носу две громадины грузовика и восемь патрулей.

И каждый хочет сказать что—то свое.

– Стоп, двигатели! Держать расстояние! Если попыта­ются приблизиться, уходим с максимальным ускорением.

Это для корабля. Человек не сможет определить на та­ком близком расстоянии приближение в десять метров. А вы представляете себе, что значит встреча нескольких ог­ромных масс из разных вселенных. Одним маленьким «бум» не отделаешься.

– Что мне делать дальше?

Обожаю, когда симпатичные женщины обращаются ко мне за советом. Особенно когда я не знаю, как ответить. А когда происходит подобная вещь, весьма редкая, замечу, говорю любую глупость, которая попадается на язык.

– Сейчас произойдет одно из двух. Или мы все подох­нем. Это если приблизимся к друг другу еще на несколько метров. Или…

– Что или? Если бы я знал.

– Врубай приемник на полную катушку. Пришло вре­мя переговоров. Надеюсь, у них хватить ума не бросаться на абордаж?

Янина включила то, что я сказал, и командная рубка наполнилась какофонией оглушительного шума. Зачем до­словно выполнять команды? Можно и потише.

– …Ответьте нам… Ночной Охотник… Прием…

Я уже было собрался разразиться приветственной ре­чью, как Янина, перегнувшись, заткнула мне рот теплой ладошкой и сдавила горло второй рукой.

Потом минуты две она старательно от меня отбивалась.

– Чат… Я совершенно не это имела в виду. – Янина отрывала от себя мои руки и шипела на ухо. – Ну пожа­луйста.

– Ну ладно… – Я неохотно успокоился, но, подчиня­ясь Янине, продолжал разговаривать шепотом. – Что ты хочешь?

– Послушай… Давай предположим, что на втором ко­рабле—двойнике нахожусь только я. Это справедливо. Ведь твой… твое отражение осталось на планете. И, наверное, не стоит показывать, что здесь сидишь ты. А?

Можно подумать, что ребята на катерах не в курсе про­исходящих событий. Раз сумела спастись девчонка, то куда девался мужик? Я то есть. Ну да ладно. Мне придется сде­лать всего ничего. Передать право первой приветственной речи спутнице.

– Валяй.

– Я – «Дикая утка»… Я – «Дикая утка»…

На этом красноречие Янины закончилась и она вопро­сительно уставилась на меня. Надо помогать. Шепотом и в кулачок.

– Прием.

Янина старательно повторила:

– Прием! – И снова на меня. Я пожал плечами. Не совсем представляю, что в подобных случаях нужно гово­рить.

Все исторические события, происходящие в истории человечества, происходят по вине случая. В нашем деле волю случая олицетворял ворвавшийся во главе абордажной команды на капитанский мостик хозяин корабля. С крика­ми, не оставляющими надежды на мирное продолжение наших с Яниной жизней, он бросился на меня. Следом – толпа разъяренных членов команды. Одна половина в мою сторону. Вторая, не менее малочисленная, на Янину.

Я ожидал чего угодно. Но освобождения от пут коман­ды? Этого нам как раз и не хватало.

От неожиданности… Стоп. Это я вру. Ночных Охотни­ков трудно застать врасплох. Лучше будет так. Преследуя вполне определенные тактические цели, я свалился с крес­ла, пропустив над собой летящее тело капитана. И надо же было такому случиться, но основная масса нападающего шлепнулась именно на то место, где несколькими часами раньше побывал юнга. Учитывая разницу в массе и объеме, нетрудно представить, что последовавшие вслед за этим со­бытия ничуть не напоминали той детской игры, что при­шлось совсем недавно нам пережить.

Космический грузовой, дернувшись кормовой частью и выплюнув изрядную порцию инерционного топлива из дюз, рванулся вперед.

Любому из присутствующих стало понятно, что при та­ком разгоне и таком скоплении вокруг «Дикой утки» ко­раблей ничего хорошего ждать не приходится. Все, кто не успел зацепиться за выступающие части аппаратуры, оказа­лись размазанными по стенам. Капитана по инерции сдуло с пульта и унесло в услужливо распахнувшиеся двери.

Натяжные ремни оказали хорошую службу, вернув меня на место. Но только для того, чтобы я мог видеть стреми­тельное приближение рванувшегося к нам навстречу наше­го отображения.

Янина вопила. Команда, вернее, те, кто мог восприни­мать реальность, истошно кричали. Двигатели натужно ре­вели.

Только я, Ночной Охотник, оставался нем словно рыба. И то только потому, что во время падения сильно прикусил язык и любое движение во рту напоминало недовольное ворчание раков в кипятке. В этом имелись и свои плюсы. Например, в относительной внутренней тишине подумать о том, что нас ожидает. Ничего хорошего.

Вторая, зеркальная, «Утка» мчалась нам навстречу. Ок­ружающие нас флоты, узрев надвигающуюся космическую катастрофу в панике, но, продолжая сохранять зеркальное отображение, бросались в бега. С их—то ускорителями и мощ­ными навигационными системами смыться, не задев нико­го, пара пустяков. Не то что мы. Чертов капитан. Не сиде­лось ему в трюме.

До столкновения и именно самого взрыва оставалось чуть менее полминуты. Даже если, что абсолютно неве­роятно, корабль успеет справиться с безобразиями, мы врежемся друг в друга по инерции. И нас ничто не может спасти.

Оставалось только попрощаться с близкими людьми.

Янина. Сколько раз я смотрел за последнее время в эти глаза? Сколько раз целовал эти губы? И все равно. Как мало.

– Это все?

Я улыбнулся. Чуть—чуть. Уголками губ. Как умеют толь­ко улыбаться Ночные Охотники из моего клана. И ответом мне была улыбка. Такая, как могут улыбаться только самки из клана подземных жителей. Как Росси.

– Я уважаю тебя.

– Я уважаю тебя.

Темная громадина корабля заслонила экран и рухнула на нас…

Не произошло ровным счетом ничего. Или – почти ни­чего. Разве можно считать особенным событием то, что два корабля, словно гигантские дельфины, встретившиеся в море, изогнулись под действием невообразимой силы, развернулись на девяносто градусов в одну сторону, сопри­коснулись, прилипли к друг к другу и рванули, подгоняе­мые двойным усилием спевшихся двигателей, в сторону ярко блестящих звезд.

– Ах… – Никто не осудит женщину, даже если она Охотница, за то, что вместо загробного мира встречаешь вновь надоевшие лица. Пусть девочка побудет без созна­ния. Так даже лучше.

– Капитан!..

Что—то новенькое. Пришедшие в себя члены команды смотрели на меня глазами толпы, которая ожидает чуда. Раньше бы такими умненькими были. А какой прок сейчас.

– Всем молчать. Не паниковать. Я думать стану. Странно, но все выполнили то, что я приказал. Затихли, ожидая решения.

Что мы имеем? Необъяснимое явление спаривания двух зеркальных кораблей. По всем правилам они должны были давно рассыпаться на молекулы и рассеяться в космосе. Это­го не произошло. Значит, действуют какие—то законы, пре­пятствующие этому. Примем как должное. Дальше. Мы мчимся. Набирая скорость. В одну сторону. Что тоже про­тиворечит здравому смыслу. По неписаным правилам зер­кальных вселенных мы должны бы разлетаться… А тут… Ладно. Что еще? Ага. Два флота успели очухаться и теперь преследуют нас параллельными курсами. Не нагоняя, но и не отставая.

Вывод. Только один. Мы все еще движемся вдоль зер­кальной границы. А вернее сказать так – вдоль зеркально­го отображения зеркальной границы. Сам знаю, что бред, но другого объяснения внутри головы не существует.

Наши действия?

– Слушать мою команду. Через несколько минут ко­рабль взорвется. Всей команде занять место в трюмах. Че­рез десять минут я задраиваю все переходы и отцепляю кон­тейнерные отсеки. Вас подберут следующие за нами кораб­ли. При погрузке соблюдать…

Я даже не успел закончить. Команда ломанулась вон. Словно ее преследовала стая загробных монстров. Через пят­надцать минут я выполнил то, что задумал, – отсоединил грузовые отсеки.

Зачем? Глупый вопрос. Наше спокойное путешествие бок о бок с отображением рано или поздно закончится и тогда… Даже Ночные Охотники могут позаботиться о спа­сении ни в чем не повинных жизней.

Последовал легкий толчок и от обоих кораблей, а как же иначе, стали медленно отставать грузовые контейнеры.

Если в полном сборе «Дикая утка» представляла не слиш­ком приятное зрелище для глаза настоящего художника, то сейчас даже самый взыскательный знаток искусства дол­жен был признать, что мы выглядели достаточно симпатич­но. Два чемодана, прижавшиеся друг к другу.

Именно в этот момент Янина пришла в себя. Потребо­валось всего несколько минут, чтобы вкратце нарисовать ту картину, в которой мы оказались главными персонажами.

– Ну если ты считаешь, что так лучше?.. – Что—то я не слышал в голосе напарницы уверенности.

– Посуди сама, моя девочка, только сейчас мы свобод­ны от сдерживающих нас цепей. Через стенку, – я посту­чат кулаком по переборке, – находится кто—то, кто в точ­ности повторяет все наши действия. И мне бы хотелось по­смотреть на них. Как? Очень просто. В данную минуту у наших соседей в голове возникла точно такая же мысль о свидании. А это значит, что мы сейчас сделаем одну и ту же вещь. Перевернемся вокруг оси и уткнемся друг в друга цент­ральными экранами. Жми на педали, детка.

Так как Янина абсолютно не представляла, что такое жать на педали, пришлось это делать самому. Пара вспы­шек боковых двигателей, чуть в сторону нижние векторные стабилизаторы, и корабли, пролетев километров двести, со­прикасаясь только одной чемоданной гранью, хлопнулись друг о друга лицевой стороной. А разве вам не известно, что у любого корабля, как и всякой нормальной вещи, имеются лицевые и изнаночные стороны? Если не знаете, то я удив­лен, чему вас в школе учили?

Она смотрела на нас растерянным взглядом через бро­нированное стекло. Одна.

Я ожидал увидеть двойника Янины, но все равно был шокирован. Одно дело знать, совсем другое – видеть в двух метрах от себя.

Янина… Да что я говорю? Обе Янины приблизились вплотную к стеклу и, протянув ладони навстречу друг дру­гу, прижали их к экрану. И тотчас же, даже разделенные многосантиметровым стеклом, способным выдержать лю­бые нагрузки, стекло разбухло от мелких трещин.

– Прочь…

Я рванул к Янине и, вцепившись в ее волосы, отбросил разом ставшее безвольным тело в сторону.

Черт! Черт! Ведь знал, догадывался и все равно. Мало приключений… Взрыва захотел.

– Идиотка! Ты что делаешь? Ты же сама себя убить хочешь! Вы обе – дуры!

Я сорвался. Такое случается. Даже с Ночными Охот­никами. Которые влюбляются. Нарушают все писаные и неписаные правила и влюбляются.

– Не делай ей больно… Кажется, я вздрогнул.

Медленно повернул голову к обзорному экрану и уста­вился на отображение Янины.

– Не делай ей больно, пожалуйста, – повторила де­вушка за стеклом. Ее голос, слегка искаженный динамика­ми, был тем не менее легко узнаваем. Голос настоящей Янины. Только это риторический вопрос – кто настоящий. Каждая из них имеет право на существование и каждая имеет полное право утверждать, что это только она неповторима. Хотя на самом деле так оно и есть.

– Ты меня слышишь? – Ну, брат, а твой голосок дро­жит. Волнуешься? И правильно делаешь. Потому что ви­дишь женщину, которую любишь. Вторую. Или первую. Нет, так дело не пойдет, только запутаешься. Давай считать, что та, что со мной, – моя, та, что за стеклом, – чужая.

– Да, – последовал ответ через непродолжительное мол­чание.

– Ты одна? – Да.

– А где другой я? Если ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да.

Мужчины, позвольте мне заметить, больше всего на свете не любят, когда на их вопросы женщины отвечают с неохо­той и осторожностью. Это задевает самолюбие.

– Детка! – Я потихоньку закипал. А что? Справедливое воз­мущение с моей стороны. Я тут со всей душой, а ко мне… – Ты не могла бы быть поразговорчивее?

– Не говори со мной таким тоном!

Это уже моя Янина очухалась и теперь заступается за свое отображение. Нашла предмет для защиты. – Да… Но!..

– Замолчи и позволь мне поговорить с собой.

Вот так всегда. Мы, мужики, налаживаем контакт, стро­им мосты и переправы, а самое интересное, я имею в виду общение, достается представителям слабого пола. Ну да лад­но. Я не гордый. Послушаем, о чем воркуют две голубушки. У нас достаточно времени. Пока корабельные компьютеры не разберутся с нарушениями двигательных систем. Будем надеяться, что с наведением порядка мы не потеряем ста­бильности и не взлетим на воздух.

А девчонки быстро нашли общий язык и теперь, слава Великому Светилу, не приближаясь к друг другу ближе чем на два метра, вели милый женский разговор.

– …Так я и прошла через зеркальную границу. – Это вторая, которая в аквариуме за стеклом. Но с другой сторо­ны, про нас тоже можно так сказать. – О цели задания ты должна знать. Разведданные, шпионаж и установление воз­можности прямого вторжения в ваш мир. Думаю, что мои выводы совпадают с твоими?

– Абсолютно отрицательный результат. – Янина, кото­рая со мной. – Вторжение не только не невозможно, но и опасно для обеих вселенных.

Скрестив руки на груди, я гордо восседал в кресле и занимался не только слушанием диалога между двойника­ми. Я сравнивал, пытаясь найти хоть одно отличие. Воло­сы… Нос… Глаза, их выражение… Губы… Нет. Пустое заня­тие. Две капли воды сорвались с одного листа и медленно падают, любуясь друг другом.

На несколько секунд мне пришлось оторваться от посе­тившей меня философской темы и вернуться к диалогу. По­тому что разговор зашел обо мне.

– Как получилось, что ты одна на корабле?

– Я не нуждаюсь в чьей—то помощи. Я достаточно са­мостоятельна. – Ну вот и первое отличие.

Вопрос надо ставить несколько иначе. Судя по всему, вторая Охотница даже представления не имеет о моем су­ществовании.

– М—м, Янина, – я просунул свою голову вперед, отго­раживая собой Янину, – мое лицо тебе о чем—нибудь гово­рит? Напоминает, навевает мысли, приносит боль, грусть, страдание, радость, облегчение?

Глаза с той стороны смотрели на меня, не мигая. Мне даже не по себе стало. Какая боль, какое страдание? Она меня даже не знает.

– Ты Чат Счастливчик, – ну слава Светилу, – ты Ноч­ной Охотник. Но я не желаю с тобой разговаривать.

– Это почему? – возмутился я. Надеюсь, потомки пой­мут мое возмущение. Чтобы какая—то женщина с другой сто­роны вселенной отказывалась разговаривать с Ночным Охот­ником… Хм, а что, собственно, в этом такого?

Янина под порядковым номером два ответила на мой вопрос. Не слишком вежливо и абсолютно не стесняясь в выражениях. Даже Янина—один раз поморщилась. По словам Охотницы—два выходило, что во всей вселенной не встре­тить человека более противного и опасного, нежели я. Да­лее последовало, что я весьма хитер, зол, бездушен, жесток. И так далее.

Это уже второе отличие. Она меня не то что не уважает, за разумное существо не воспринимает. Обидно, досадно, но без конфликта между внутренними областями мозга. Ночной Охотник должен воспринимать любое к нему отно­шение. Вернее, вообще не обращать на него внимания.

А картина сложилась такая, если я правильно все понял из нашего недолгого разговора: как я и предполагал, в этой вселенной тоже заинтересовались своими соседями и не на­шли ничего лучшего, как послать на разведку дочь самого Главы местного отделения Академии. Все развивалось по намеченному плану. Так же, как и у нас. Но вот именно здесь и начинается развитие цепочки, повлекшей к нару­шению зеркальности. Наш папаша оказался немного чело­вечнее и забеспокоился. А потом послал вслед за дочерью меня. В зеркальной вселенной дело обстояло несколько иначе. Никто не беспокоился. Никто не волновался. Никто никого не посылал на выручку. А я, имею в виду свое ото­бражение, спокойно проводил время в погоне за мной. Вот такая, слегка запутанная картина. А в остальном… А в ос­тальном все хорошо.

– Ребята, у нас неприятности…

Янина нервно щелкала клавишами, быстро выводя на экраны изображение самих неприятностей.

Я быстренько оценил ситуацию и не нашел в ней ниче­го хорошего. Похоже, что оба флота одновременно потеря­ли терпение и теперь принялись за нас вплотную.

Мчащиеся сломя голову «чемоданы» с двух сторон ок­ружили корабли. С одной стороны, наши, с другой – тоже вроде бы наши. Кто разберет?

– …Ночным Охотникам… Срочно остановиться. Вы за­ходите в необследованные территории. Если приказ не бу­дет выполнен, мы будем вынуждены открыть огонь… Ноч­ным Охотникам…

– Да слышали уже… – Я забарабанил пальцами по руч­ке кресла. Мы оказались в дурной ситуации. Командование флотов запаниковало, что их агенты могут оказаться в ру­ках противника. А инструкция предписывает в данной си­туации физическое уничтожение агента. Благодарность за годы преданной работы. Уничтожить лучших представите­лей человечества? Плюс женщин? Невероятно. Но все со­гласно закону и правилам игры.

– Эй, Чат? Ты меня слышишь?

Знакомый голос заставил меня сорваться с кресла и пре­кратить заниматься бездельем. Я быстро подключил допол­нительную аппаратуру, пытаясь определить направление передачи. Весьма важный момент, который все может ре­шить.

– Это он? – поинтересовалась Янина. Первая.

– Да. – С направлением ничего не получалось. Слиш­ком близко друг от друга шли косяки кораблей. – Мой злоб­ный гений собственной персоной. Как думаешь, ответить на его просьбу отозваться?

Янине было все равно. Мне в принципе тоже. По той простой причине, что мой двойник тоже не сможет опреде­лить, на каком именно корабле я нахожусь.

– Привет, бездарь!

Динамики закашлялись. Но вскоре справились с хрипа­ми и выдали:

– Нельзя ли повежливее, дружище?

Вежливости ему захотелось. Как в колодце меня трам­бовать – ему не до вежливости. Скотина.

– Чего хочешь?

– Послушай, Чат. У нас тут вырисовывается невеселая картина. И для тебя, и для меня. Да и для наших симпатич­ных агентов тоже. Как ты сам понимаешь, у командования на сегодняшний день одна задача – не допустить захвата ваших кораблей противником. Но из всего видно, что дело дрянь. Они не могут рисковать, подходя к вам ближе. Ты понимаешь почему.

Я же не тупой в конце концов. Как только хоть один корабль попробует приблизиться к нам, его зеркальное ото­бражение в точности повторит весь свой маневр. Как бы вы ни ухитрялись. В этом все дело. А всем известно, чем заканчиваются подобные встречи. Я не имею в виду наши «мусоровозы». Тут нечто другое, необъяснимое.

– Давай дальше, – посоветовал я.

– Меня игнорируют. На меня давят. Я только что сбе­жал с президентского совета. Сейчас там решается… – Не­понятный шум, указывающий на то, что со мной где—то не слишком хорошо обращаются. Но после некоторого молча­ния передача возобновилась. Судя по сбившемуся дыханию моего двойника, ему пришлось слегка поработать руками. – …В общем, дело не в этом. Все сходятся на мнении, что вас следует уничтожить…

Как я и думал, что наши фокусы не останутся без вни­мания.

– …Нет агентов, нет и проблемы. Ты понимаешь, что лично я против данного плана. Твоя смерть – это и моя смерть. Но, похоже, на меня здесь мало обращают вни­мания…

Глухие звуки ударов, чьи—то крики, ругательства.

– …Меня изолировали. Эти крысы сбежали на флаг­манский корабль. Приказ расстрелять вас уже отдан. Я… Я ничего не могу сделать. Мне жаль…

Сильнейший толчок сбросил меня на пол.

Началось. Они не выдержали. Они струсили. Вот и до­веряй правительствам. Воспитывают, обучают, тратят беше­ные деньги. А потом в одну минуту теряют доверие и начи­нают обстреливать из всех имеющихся стволов. Уничтожь, и все ваши проблемы решены.

– Чат! Ты еще меня слышишь, дружище?

Я подтянулся за ножку стола и, перекинув тело через подлокотники, укрепился всеми ремнями.

– Да, я еще жив. Пока. Что у тебя еще?

Вот так противники становятся друзьями. Особенно тог­да, когда от этого зависит собственная жизнь.

– Я могу только посоветовать…

Советы – это тоже хорошо. Особенно когда каждая се­кунда может стать последней.

– Валяй… дружище.

– В двадцати минутах от вас находится система. Сплош­ное скопище звезд и планет. Если продержитесь, то есть возможность спрятаться на одной из них.

Хороший совет. Дельный совет. Действительно дельный, я не иронизирую. Два маленьких судна—посудины смогут спрятаться. Весь флот не последует за нами. Слишком опас­но. Шанс? Шанс.

– «Дикая утка»? Что там у нас?

Последовал краткий отчет, из которого следовало, что минут через пять мы сможем управлять всеми системами без ограничения.

Я бросил взгляд на отражение Янины. Она все слыша­ла. И все прекрасно понимала.

– Тогда поехали, – сказал я свою коронную фразу и взмахнул рукой. – Сейчас мы покажем ребятам, на что спо­собны Ночные Охотники. Если, конечно, до этого времени нас не собьют.

Мы на самом деле представляли собой отличную ми­шень и только чудо спасало нас от точного, прицельного попадания. Свою роль здесь сыграла и зеркальная граница. Попробуйте бросить мяч в огромное зеркало без всякого расчета? Что получится? Правильно. С той стороны в вас тоже бросят мяч. А теперь постарайтесь рассчитать до шес­того знака после запятой, что мяч не замечает вас отдачей. Вот так—то.

Пока парни на кораблях обоих флотов терпеливо кор­пели над расчетами каждого выстрела, мы, благополучно вздрагивая от каждого разрыва вблизи наших «Диких уток», двигались своим путем. Для того чтобы выполнить предло­женную моим отображением операцию, следовало скоор­динировать свои действия и маневрирование со вторым ко­раблем. Зеркальность зеркальностью, но в последнее время она преподносит достаточно много новых сюрпризов.

Я бросил взгляд на отображение Янины.

Ее кивок подтвердил ее согласие на проведение опера­ции, но для большей уверенности я засадил за пульт управ­ления напарницу. Все—таки две женщины быстрее найдут общий язык. Но общее руководство над операцией я оста­вил за собой.

– Приготовьтесь, девочки. Через минуту нам откроют двери и мы рванем отсюда к такой—то бабушке. – Я не стал уточнять к какой. Мало ли какие у кого воспоминания. За­чем обижать. – На нас объявлена охота. От нас отказались. И теперь мы предоставлены сами себе. Поэтому объявляю этот день – днем независимости зеркальных отображений. Осталось полминуты. Молитесь.

Оставшиеся полминуты мы летели в тишине. Естествен­но, относительной. Прицельный огонь по «Диким уткам» усилился. Без сомнения, все космические частоты прослу­шивались и наши переговоры тоже. А командование фло­тов не собиралось так просто отпускать загнанные жертвы. Но торопливость никогда не доводит до логического завер­шения. Справа и слева от нас вспыхнули ослепительные взрывы и несколько кораблей вселенских флотов утонули в огне. Вот вам и точный расчет.

– Системы корабля в норме.

Умница «селезень». Как у Янины? Все в порядке. У со­седей? Тоже. Тогда…

– Курс пятнадцать градусов по вертикали. Максималь­ное ускорение. Включить блокиратор защиты. Расчетная точка… два градуса по оси от созвездия, занесенного в бор­товой журнал как три—три—три. И без возражений.

Спаренные «чемоданы» подпрыгнули и, выплюнув не­дельный запас топлива, рванули с немыслимой перегруз­кой к намеченной на космическом небосводе точке.

Отодрав расплющенную щеку от кресла, я сдвинул го­лову в сторону соседнего кресла. Поинтересоваться, как там моя девочка.

Нет ничего страшнее видеть любимую женщину во вре­мя перегрузок. Рожа расплющена. Глаза закатились в район затылка. Зубы выползли наружу. Но в остальном такая же милая и красивая. Тьфу на левую сторону.

Повернуть голову – только начало. А вот вернуть ее на место – это уже задача не для слабаков. Но я справился с этим. Нужно было справиться. Потому что следовало по­смотреть, что предприняли флоты.

Ускоряться с таким же ускорением они, естественно, не смогли. Не та подготовка. Нас не зря мурыжили в Акаде­мии на ускорителях, приучая выживать в подобных ситуа­циях. А ребят, выполняющих свой долг на космических во­енных кораблях, приучали честно отслужить положенный срок и вернуться домой с минимальными потерями.

Если я правильно прикинул расстояние до системы, к которой мы направляемся, и то ускорение, которое нам при­ходится переносить, то мы оторвемся от преследователей минимум часа на полтора. Конечно, такого маленького от­резка времени не хватит, чтобы полностью избежать пре­следования флотов. Слишком у них мощная аппаратура. Уж это я знал, проходили. А вечно мчаться с такой скоростью мы не могли. Основные топливные баки были отцеплены вместе с командой, и теперь мы тянули на аварийных. Часа на полтора хорошей работы.

Я, честно сказать, вообще не знал, на что мы надеемся. Ну, опустимся на планету. Вопрос: есть ли там воздух? Ну, спрячемся. Второй вопрос: есть ли там место, где можно спрятаться? И даже если нам удастся укрыться и переж­дать, то на чем мы вылетим обратно. И куда?

Целый набор вопросов, разом возникших в данной си­туации, не давал мне покоя. А может, командование пойдет на переговоры? Как же!

– Объект, обозначенный как конечная цель, прямо по курсу. Следует ли отменить последний приказ на макси­мальное ускорение?

– Да. – Стиснутые зубы с трудом разомкнулись, вы­пуская нечленораздельный звук. Но корабль понял его как положено и мгновенно выключил двигатели. Придурок.

Тело рвануло вперед с такой силой, что удобно распо­ложившиеся на спинках кресел складки кожи стремитель­но рванули вперед.

Только через несколько минут, когда тело заняло поло­женное ему природой положение, я отстегнулся и принял вертикальное положение. Косточки захрустели, вставая на место, тело приятно заныло от полученной свободы.

– Девочки. Вы как?

Девочки были никак. Размазаны и расстроены. В отно­шении одной из них пришлось применить шоковую тера­пию. Пару раз по щекам, и все в норме. А вторая находи­лась в относительной изоляции, предоставленная сама себе. Тут уж я ничего не мог поделать. Пришлось терпеливо ждать, пока Янина—два придет в себя. На это ушло довольно много драгоценного времени. Но все обычно заканчивается. Сквозь стекло мы заметили, как дрогнули длинные ресницы и Янина очнулась.

– Теперь все в сборе. Давайте думать, на какой кусок космоса нам примоститься. Только думать надо побыстрее. Мы и так потеряли достаточно времени.

Предоставленный нам набор не отличался особым раз­нообразием. Несколько десятков планет, расположенных слишком близко к звездам. Несколько десятков – слиш­ком далеко. Пригодных для нормального существования на­считывалось не так уж и много – всего штук шесть—семь.

Но в данном месте резонно возник вопрос. Естествен­ной реакцией флотов, достигших данного места, станет пол­ное сожжение последних планет. Никто не станет разби­раться, обитаемы ли они, нужны ли они кому—то. Просто возьмут и спалят ко всем Великим Светилам. Даже праха не останется.

Так или иначе выходило, что подходящие нам планеты для нас абсолютно не подходили. Жаль. Пришлось выби­рать из оставшихся. Слишком холодные отпали сразу. Хо­лод – это такая штука… Я еще до сих пор вспоминаю Ака­демию, когда меня забросили на Северный Ледник. И мне бы очень не хотелось сооружать себе одежду из чьей—то шкуры. Я хотел сказать – кожи.

Так что оставался выбор планет, вертящихся в непо­средственной близости от светил. Жарковато? Да. Мало воз­духа? Абсолютно точно. Недостаток или полное отсутствие воды? А что, разве есть другие варианты? Или нас спалят протонными пушками, или мы попробуем выкарабкаться. Правда, не представляю как. Вот если бы я был один…

Что сделал бы в одиночку Ночной Охотник, пусть так и останется загадкой. Со мной находились две женщины, которых, по странному стечению обстоятельств, я был обязан любить и которых должен был оберегать. А на сегодняш­нюю минуту это главное. Глава Академии на прощание весь­ма недвусмысленно приказал сохранить жизнь дочери при любых обстоятельствах.

Но на самом интересном месте нашего спора нас до­вольно бесцеремонно перебил голос корабля. Такой вкрад­чивый и в то же время наглый до невозможности.

– Позвольте мне напомнить, что, согласно последним расчетам, заданным мне новым капитаном, вражеские ко­рабли будут в данном районе через сорок четыре минуты. Поэтому я предлагаю…

Иногда даже корабельные компьютеры обладают свой­ствами, несвойственными машинам. Пожертвовать своими металлическими мозгами ради спасения трех существ? На такое можно пойти только от полной скуки или от великой любви к человечеству. Хорошо сказано.