32.02.101 г. Вторник

 

Часть 1. Витоли-Сергей

Сегодня голова не варит, осторожно вчера расспрашивал дома родителей про этих эльфов, местных энерджазинов. Много рассказали про «листочки», чуть-чуть про «смож» местных коров и еще про груши и сливы какие-то деликатесные. Мы не едим, это к этим милардам больше относится, и эти дурацкие местные кислики, наши семечки с запахом и вкусом лимона, хоть этого добра на рынке и в лавках здесь завались. Больше и ничего про магию – как обрезало у родителей. Мол, есть, но люди магией не владеют, пробовали, но не получается никак. Добрые энерджазины, которые эльфы по мне, проверяли, среди людей магов нет. Проверяли долго, честно: среди людей магов нет.

Вот такой очень содержательный разговор. Ладно, есть у меня очень продвинутый источник информации, но-о черт, черт, я с ним поссорился вчера нечаянно как-то, а жаль, но это поправимо, думаю. Есть и не очень продвинутый, но тоже разносторонне развитый. Вот завтра потрясем его, ее заодно, и прочувствую, как я это делаю.

На родителях поэкспериментировать, что ли? Нет, не буду, ну не сегодня точно, уже поздно спать, спать.

Да на занятиях сидел, что спал, на физике что-то с телами, действие сил на… что-то нарисовал по памяти, не понял, и чьей, Витоли или Сергея, своей то есть, вроде, прокатило. Ладно, не о том думаю.

Где моя репетиторша? На дворянском собрании откровенно спал, сзади меня не трогали, вроде, опять Вихо разбирали за успеваемость. Меня Марти разбудила, когда все закончилось.

На автомате спросил: «Проводишь?». С большой охотой согласилась, а я тут же отказался, сделав скорбно-хмурое лицо, сказал, что сегодня у меня это, занятия, репетиторство в общем.

Посочувствовала с большим чувством и по-моему даже искренне.

Как-то что-то неспокойно мне как-то, слишком много около меня девушек и женщин вырисовывается. Что я прямо волнительный весь, прямо первый парень на деревне, и это уже не шутки.

У меня в классе еще ничего, 13 парней – о, это же дюжина эта, ну вы поняли, и семнадцать девушек. Вроде, девушек больше, но вы еще не знаете, что в параллельном с нами. Там тоже семнадцать девушек и два парня, два парня, на пальцах показываю, всего два, поняли? Я знаю, что двое наших парней дружат с девочками или уже девушками того класса, а ведь те выше в местной иерархии. Это класс круга, значит все родовитые и богатые дальше некуда, в отличие от нас, нищеты, против их, и все равно куда им деваться, если мужчины здесь – жуткий дефицит.

В другом параллельном, точки, там всего пять человек: три девушки и два парня. Это еще ничего, почти идеал, но бедные те девушки, им же ничего не светит в этой жизни, максимум вторая, а то и третья… м-да, совсем невесело.

 

Часть 2. Витоли-Сергей

На выходе меня уже ждали. Я, проспался, поэтому с дет… э, юношеским энтузиазмом попросил осветить план сегодняшних мероприятий и наткнулся на такой же взгляд в ответ. Что? План – учиться, учиться и продолжать в том же духе. Понял, это она мне ненавязчиво напоминает. Что я, мужчина, а она меня учит, но на все воля Всевышнего, или как оно там будет у нас.

Все, понял, не дурак, озвучиваю тогда ей свой план сам.

Заходим к дедушке Мило, он обещал скидку на таких красавиц.

Тем более на таких, – оглядываю еще раз с вож… большим интересом объект.

Потом обед, потом учеба, потом… Потом видно будет, – развожу руками, улыбаясь – ребенок я или нет.

Вижу, энтузиазма мой план не вызывает, но в целом, со, согласна. Что-то хотела про лавку спросить, но потом, видимо, передумала.

Идем болтаем, не под ручку, но рядом. Я рассказываю, не уроки, а так, про что делал на занятиях и кого видел после школы. Приехал какой-то модный ансамбль песни и пляски.

Это юмор, здесь я не в курсе еще, что там и как, а Витоли – тот еще кладезь информации, я уже говорил.

Вот делюсь новостями.

Она говорит, что уже знает про приехавших артистов из немецкой республики.

Э… как-то она это интересно сказала, потом переспрошу подробнее.

Предлагаю пойти вместе, вряд ли согласится, но предложить-то можно. С сомнением смотрит на меня и отказывается, мне кажется, с некоторым сожалением. Ну и ладно, потом подумаю, что еще ей предложить интересного и точно совместного.

Заходим за сладостями и начинаем торговаться.

О, как был впечатлен дедушка-продавец, когда я его разводил, и что ему жалко… и как он может… В конце концов, скидки и не получил, но зато отсыпал нам бесплатно разных печенек на пробу и по пирожному в руки дал уже совершенно бесплатно – а что, уметь надо, Толини привет надо передать за науку торговаться и отдельное спасибо, пригодилось.

Весьма довольные мы пошли дальше.

– И зачем это надо было делать? Мы же дворяне, нам же стыдно торговаться, что мы, торговцы, купцы какие-то? – стыдит меня Бригида.

– Ну и что, что стыдного-то, мы дети, и нам весело.

Мне заявили в ответ, что ребенок только я, а ей вот стыдно.

Парирую:

– Против дедушки Мило разницы у нас с тобой никакой, и ты тоже ребенок для него, вот.

На это она ничего уже не сказала. Шли молча, уже съели пирожное, не перебить бы аппетит. Хотя того пирожного да на молодой или, правильнее, на молодые растущие организмы…

Перекинул ее руку через свою, и пошли дальше. Она даже и не сопротивлялась, то ли так опешила от моей наглости, то ли уже прогресс в отношениях. Зашли в подъезд, поздоровались со служащей, или как ее тут звать, я эту бабушку давно знаю в лицо, как Витоли, имею ввиду, но ни разу с ней ни о чем не говорил, и пошлепали наверх. Правильно будет – поскакали, причем оба, я же говорил, мы с Бригидой одного возраста, по крайней мере поведением.

Хорошо, здесь пролеты широкие и трое разминуться могут. Правда навстречу никто и не попался нам. Время-то рабочее, все на работе или на службе, это вот мы ученики-студенты.

Интересно, как студенты учатся – а что заморачиваться, да у меня кладезь знаний под рукой. В прямом и переносном смысле, придем, его и спрошу, кладезь-то этот. Зашли. Я, как обычно, помог раздеться, только и указал: ванная там, с прошлого раза место расположения не поменяла. Получил задумчиво-неопределенный хмык в ответ и свалил готовить. Ну как готовить, мама все приготовила – только подогреть и мне поставить на стол. Сегодня что-то вроде борща, о чем мама извиняется, но напоминает: ты, дескать, не один ешь, а имей совесть, люди, любят.

Ладно, совесть имею, буду есть. Заходит немного смущенная, но уже ничего не говорит, отодвигаю стул и прошу к столу. Садимся, едим, сначала молча, потом потихоньку, чтобы не отвлекать да и не мешать, когда перешли к мясу, начинаю расспрашивать про учебу в институте. Мотивируя тем, что сам вот скоро, если она меня хорошо выучит – очередной, недоверчивый, хмык мне в ответ, – то я поступлю в самый престижный, и на что бы она посоветовала. В общем, жду ее рекомендаций, как, что и куда. Также расспрашиваю, как получилось такое разностороннее образование у нее. С одной стороны, руси письменный и устно, а с другой – география. такого обычно не бывает здесь у преподавателей. Как-то одно не вяжется с другим. Она как-то мнется, не зная, что сказать.

Ладно, чтобы отвлечь, пошли ко мне в комнату. Отвожу ее и отношу пирожные.

– Подожди немного, сейчас чай согрею.

Лечу опять на кухню, чашки-чайник. У, как-то всего, о, и много выходит.

О, вышла:

– Давай помогу, – не ожидал я от нее такого.

Ну не будем отказываться от помощи. Даю чашки, сахарницу, остальное донесу уже сам.

Не ожидал, честно, не ожидал. Вроде, она в гостях и кто я, а вот взялась помочь. Приношу, только собрался наливать.

– Давай сама. Ты, книги разложишь?

– Ну, как скажешь, книги я разложу.

Пока она разливала чай, поставил книгу. Нашел тетради и положил в сторонку. Ну их, не хочу, вот честно, не хочу. Как-то жажда знаний неожиданно пропала, можно сказать, что и совсем.

Она подозрительно смотрит. Говорю: потом, попьем вот, а там видно будет. Задумалась, уже хорошо.

Пьем, чтобы не делать паузу в разговоре, опять завожу: откуда она, местная – неместная, про ее родителей спросил. В общем забалтываю, не даю сосредоточиться, а то упрется в свой рус… в руси этот и опять пиши диктант, а я забодался что-то сегодня, не хочу ничего делать. Тем более что-то там писать. Стала рассказывать, что приехала из Тернауза, это почти на границе с халифатом. Даже, наверное, их бывший город, но по договору он принадлежит ныне империи Руси. Правда это не спасает от набегов из-за кордона, которые там периодически происходят. Вот она и приехала оттуда, родители, одна мама ее там осталась, отца убили, когда случился очередной набег.

Я внимательно слушаю, мне интересно. Она там была как у бога за пазухой, получается. Корчма и пивоварня в маленьком пограничном городке – это как крупный завод здесь, в столице. Первая красавица там, наверное, была. Спрашиваю, почему уехала. Мама замуж вышла?

Это здесь стандартная ситуация, и великовозрастная дочь – серьезное препятствие. Это с парнями на перемене переговорили, они и поделились – а что, многие уже все понимают, только с Витоли раньше такие разговоры не вели, не тот у него «возраст» еще был.

– Да, собиралась, я не знаю, как-то не спрашивала, – неуверенно тянет мне в ответ.

Да, думаю вот она, жизнь, мужик помер. Ну, пусть даже и убили, а жена уже и поджениться успела и дочку спровадила с глаз долой, чтоб не мешала счастью своему.

– Мать, – спрашиваю, – пишет?

– Пишет, – говорит в ответ и сама быстро отводит глаза.

По глазам вижу, врет, ни черта ей мать не пишет, и тоска у нее. Надо менять тему.

– Ладно, извини, я тебе лучше корабли давай покажу, расскажу про свою мечту. – Мечту, если что, только что сам придумал. Хочу моряком, или по-местному мореходом и к эльфам этим энерджазинам, блин, местным сплавать. Вот про нее и буду втюхивать ей. Пока рассказывал, она даже запереживала за меня немного.

– Ты же, – говорит, – не хотел в мореходку и только из-за этого, учиться хорошо стал.

– Да нет, – говорю, – я к эль… энерджазинам хочу попасть, а как к ним попадешь по-другому, как не на корабле.

– Билет купить можно. – Бригида мне предлагает как вариант.

– И сколько он стоит? – я в ответ, уже зная результат.

– Много, – говорит, – у меня как раз с собой было столько, когда я приехала в столицу, – и осекается. Потом, подумав:

– Заниматься будем?

– Будем, – говорю, – мы же занимаемся уже. Вот пирожные, вот чай, сейчас книги принесу. Тут недалеко. – И пошел к полке, аж два шага сделать нужно, небольшая все-таки у меня комната.

Она покосилась на меня, пьет, молчит, – задумалась о чем-то.

Я принес, сгрузил все, уже на столе места нет. Чай, книги, пирожные. В общем завал, чего я и добивался, кстати, сажусь сам и допиваю свой чай.

Она тоже, видимо, решила, что сейчас будем работать, и быстро допила свой, ага, так и будем.

– Все говорю, допила? – Это специально, вродекак бы обязана. – Пошли на диван, а то, видишь, здесь и места нет.

Уже не понравилось. Нахмурилась немного, зарделась.

– Зачем? – неуверенно, голову поворачивая, то на диван глянет, то на стол.

– Ну, здесь, видишь, все заставлено.

– А давай помогу убрать.

– Нет, – говорю, – мы потом еще попьем. Пошли, пошли я картинки покажу веселые, – забалтываю дальше.

– Какие веселые? – нахмурилась и насторожилась сразу.

– Увидишь.

Усадил, разложил. Ну, готовился я, готовился, план у меня есть, ночь, блин, не спал, все эти гормоны, как его там, тестостерона, кажется, о, помню еще, вроде, когда это было, еще в той, другой жизни.

Немного показал ей фрегаты, потом про животных поговорили. Пару раз удерживал, она все рвалась заниматься своим репетиторством, правильная какая попалась.

Потом дал ей книгу в руки и говорю, чтоб только отвлечь. И говорю:

– А давай я лучше тебе стихи прочитаю.

Не про корабли, правда, но вдруг тебе они понравятся.

И прочитал, по памяти:

Не знаю, как кому, а мне и самому понравились хорошие стихи, еще оттуда, с Земли.

Она прямо замерла, хорошо-то как, и вся ко мне потянулась.

Ну я и не растерялся и поцеловал. Такой долгий-долгий поцелуй. Он все длился, и длился, и длился. Потом она оторвалась: «Нехорошо, – говорит, – это, совсем нехорошо».

Говорю: «Неправда, хорошо», – и опять целоваться. Только уже обнял ее покрепче и чуток потискал даже, чтоб не вырывалась и руки не распускала тоже. По спине стучать, хоть и немного и недолго.

Потом немножко посидели, вроденемного отдышались – и снова, уже чуть больше, я и до шеи ее добрался.

Как-то заметно на мне все меньше одежды стало. Да, и у нее тоже она стала пропадать, благодаря моим стараниям, и напоминаниям. Что вот жарко в комнате и надо снять. И вот мешает эта кофточка… видишь же. Тот же вечный ее шарфик куда-то пропал и, вроде даже порвался чуток. Ладно, если что, потом деньги выпрошу и куплю ей взамен, другой и лучше.

Никто никого и не раздевал, а остались совсем без ничего.

Первый раз в этом мире или на этом свете, как бы правильно сказать – а не важно.

Первый раз, скажу, такое, – стыдно ведь для мужика, – как на скорость, то кролики отдыхают.

Потому как организм и тело Витолины и гормоны тоже зашкаливают, то раз, два – и уже все, отстрелялся, так стыдно стало и неудобно.

Благо, я как Сергей быстро оклемался. Потому как Витоли – нирвана, и месяц не будить от впечатлений и полученного удовольствия.

Пришлось переключаться на руки, губы и даже ноги. Благо, третий размер – о-Оо – груди, и второй такой же рядом. Потому и потрогал, и пощупал, и погладил, и помял, и пока в процессе всего этого, чувствую повторную мобилизацию главного мужского органа и продолжаю, Как я просто останавливался для усиления и удлинения удовольствия. Ух, никто ничего не понял, а то бы оконфузился по полной на первый раз. Дальше я не спешил и не торопился, Витоли нет дома, а я уж как-нибудь сам. Это у меня лучше, благо «машинка» у тела новая и даже кое в чем лучше моей той…, но не будем. Опыт – главное в любом деле, а агрегат – дополнение, и только. И дальше я только опомнился сам, когда лежали немного мокрые, некоторые – и много, усталые и довольные. Я так уж точно на седьмом небе был, да, оргазм в детстве – мощная штука, мозги напрочь отбивает.

Вот это накрыло нас, меня. Я, и контролировал обстановку во второй раз или потом – не помню уже. Но тело молодое, и периодически меня переклинивало, и плохо соображал, что же я творю. Вот только и отпустило-то, когда Бригида и сказала: «Руку, руки отпусти мои, пожалуйста». Я ее, когда она мне немного, мешала, ну так вышло, ей под спину закинул и там и оставил. Это когда сначала боком, а потом на спину положил и вот… что-то плохо помню.

Если бы не это, еще не очнулись, или я очнулся, может быть, кто его знает. Хотя я думал, может, она была бы адекватней, но у нее тоже проблемы, с этим самым партнером, или как оно здесь называется. Только причины у нас с ней, видимо, разные.

Я как Витоли, потому что молодой, и сильно, да и стеснялся при этом еще сильней. Она, потому что парней, мало, ну, я так думаю, а там кто его знает, какие у нее свои тараканы в голове. То, что у нее никого не было до, это мы опускаем. Было и, не раз, но давно как-то было, как мне кажется, очень, давно.

Как галантный кавалер, говорю: «Леди, позвольте вас отнести в ванную».

Она: «и сама могу», – и немного зарделась, хотя и так розовая вся была, дальше некуда.

Я в ответ: «Вы что, голой в ванную – как можно». Она, чуть покраснела, засмущалась еще больше. Я, чтобы не смущать, куда уж сейчас, говорю: «В ванную голой – как можно, нет, нет, только на руках». Она не растерялась: «Ну, неси, мой рыцарь». Понес – а что делать, она прямо за меня схватилась, и мы пошли.

Блин, и до чего же неудобно с этой отсталой цивилизацией. Этот титан – он сразу теплую воду не дает вот, только холодную, бр-р, но, зато, оклемался чуток я.

Пока подождали, подождали, потом еще поцеловались немного. Это чтобы не стеснялась она, да и уж больно приятные груди у Бригиды, чтоб еще не потрогать разок, дорвался, называется, и сама она такая ладненькая – уу-у. Потом еще, потом я ей под это дело новую позу показал. Как раз для ванной более подходящей и такой у-удобной, что и в общем титан нормально успел воду нагреть и скупались вместе. А что? Я ей спинку сначала потер, пока она не много стеснялась, ну бывает, потом и она мне, уже все веселее, кайф, полный улет.

Искупались, я ей одежду принес. Она наотрез отказалась выходить без одежды из ванной комнаты. Стесняшка, их, девушек, никогда не поймешь. Хотя вытер ее я все же сам, и мне в кайф, и ей, думаю, удовольствие. Во всяком случае она так поворачивалась и выгибалась при этом вся, прям как кошечка, мур-мур. Пока ходил за одеждой, глянул на время у… ё…, уже половина шестого. Время собираться и ей сваливать, а то мне еще порядок наводить и квартиру проветривать надо.

Зачем, спросите? Кто этим занимался по молодости, тот знает. Запах стоит весьма специфический и родители враз поймут, чем мы тут занимались, каким «языком» письменно и устно, чтобы я там им не говорил и втирал при этом про наши диктанты.

Пока я расставлял книги, она вышла и понесла чашки и кружки на кухню. Я думал, там и оставит на столе, слышу, воду включила и моет. Во дает, вроде же дворянка, не должна этого делать по воспитанию-то.

Вышла, спрашивает: «Я не знаю, куда ставить надо».

Пришел, показал и спросил одновременно: «А зачем?» – намекая на мытье посуды и ее происхождение.

Объяснила: «Я в общежитии живу, а там все-все сами мы, понимаешь?».

Да, кто богатый, те в общежитии не живут. Я это про себя подумал.

Я тебя понимаю, но говорить это тебе не могу.

Пришлось сделать вид, что не понял, и проявить интерес. Поделилась – а что, тайны никакой она мне и не рассказала. Пока она рассказывала, я открыл дверь на балкон и на улицу. Там окна подымаются на балконе, и входную дверь, прохладно на улице, значит тяга больше будет, быстро выветрится все.

И правда, потянуло, как в трубе, и из коридора лавровым листом понесло. кто-то готовит в квартире у наших соседей.

– Шаш готовят, – вдруг задумчиво произносит Бригида.

– Что? – я не понял ее вначале и переспрашиваю.

– Это шаш готовят, блюдо такое – мясо и рис (перевожу, местное название больно смешное и матерно звучит) – с халифата к нам пришло. Мама часто мне в детстве готовила.

Этот запах мне помог, да и выветрилось все быстро. Правда, немного прохладно стало, но мы уже приоделись.

– Зачем проветривал? – спросила немного лукаво и чуть насмешливо. – Ты всегда это делаешь, когда девочек приглашаешь?

Я покраснел, говорю:

– Я еще никого сам не приглашал. Никто ко мне не приходил, ты первая, если что, – глаза так в пол опустил. Ну правду же сказал, хоть и наполовину.

Она очень внимательно на меня посмотрела, как-то оценивающе. Непонятно только, то ли осуждающе, то ли одобрительно.

– Лирину Синтон ты часто, значит, посещаешь? – почти утверждающе, хотя форма предложения вопросительная на русинском.

Э… быстро шерстю память, кто это такая. Сразу, правда, и выяснил кто. Весьма пожилая особа. Не понял: а она при чем тут?

Ага, дальше справку надо смотреть, не возраст и вид, а ее профессию. Библиотекарь она местный школьный, тогда понятно. Пока шерстил память, Бригида и сама ответила.

– Значит часто библиотеку посещаешь, – уже утвердительно, – и кто тебе книги из закрытого отдела давал? Их несовершеннолетним лично на руки не дают, – смотрит задумчиво и немного насмешливо.

Надо выкручиваться.

– Понимаешь, – говорю – пара пирожных творят и не такие чудеса.

– Да, – отвечает, – теперь я понимаю, почему Лирина Синтон такая крупная женщина, – как бы про себя и совсем весело уже улыбаясь.

Да, она, действительно, не маленькая, – вытягивая портрет из Витолиной памяти, даже толстая, можно сказать, – я не такой культурный, как Бригида, поэтому открыто смеюсь уже, комментируя ее достоинства тела.

– Это вот такие особливые мальчики ее все время подкармливают, – вместе уже смеемся. Уже собралась уходить, одевает шарфик, вернее, берет в руки, порвался, смотрит на него.

Я как галантный кавалер обещаю ей купить другой такой же или лучше, ну неудобно мне, правда не сильно, я же не виноват, ну правда.

Она что – кивает отрешенно, потом произносит какую-то длинную фразу. Это на халифатском, я язык уже уверенно определяю, но значения ни одного слова не понял, только богиню, Вверену разве что, и все. После резко рвет свой шарфик пополам, целует меня в губы и прячет его в свою сумочку.

Нахмурившись:

– Хорошо, ты у меня ничего не будешь спрашивать про это.

Пожимаю плечами, хорошо, у каждого свои обычаи и тайны, это ее, думаю, не самая страшная, какая-нибудь девичья заморочка, думаю.

– Проводишь, кавалер? – указывает на дверь глазами.

– Всенепременно, моя леди.

Спускаемся молча и даже не под ручку, просто рядом идем. Отошли от дома, и Бригида говорит внезапно:

– Понимаешь, Витоли, это, все, что было, это было хорошо, но, как тебе сказать, в общем, понимаешь, у меня могут быть проблемы и неприятности.

И стоит, молчит, как ждет чего-то от меня.

Я тоже стою, потом смотрю на нее и говорю:

– Я, может, и маленький, ну, пусть молодой, но ни одна леди не сможет никогда сказать, что я ее подвел или словом или делом опорочил ее честь, – и замолчал.

Она посмотрела внимательно и долго, чему-то кивнула:

– Хорошо. Если что, мы учили глаголы… и, там, правила по ним просмотри, хотя бы, сам сделаешь.

– Непременно, моя леди, – говорю, наклоняя головой и уже немножко дурачась.

– Ладно, иди, мой рыцарь, вот и мой паровик подъехал.

Я галантно поцеловал руку, чем ее опять страшно смутил, и пошел не оглядываясь. Вот не люблю оглядываться и все тут. Кажется, что тем самым ты у человека что-то отбираешь. Домой шел почти вприпрыжку.

Пришел, еще никого не было, обежал весь дом. Чашки-миски все стоят перемытые. Расставлять не стал, и так перебор это для Витоли, но ладно, пусть мама считает, что это я к ней так подласкиваюсь мытьем на фоне постоянного отсутствия у меня денег.

Потом пошел к себе и даже стал заниматься. Почитал эти самые глаголы и выучил даже их исключения, не так их и много там. Правда, временами уплывая в неведомые дали и воспоминания, вспоминая этот почти третий размер, да и все остальное тоже и свой самый первый такой сладкий и…

Потом все же пересилил себя и стал заниматься всерьез, девушек ведь подводить нельзя, особенно таких хороших, у-ум.

Тихо, мальчик, все, потом, на сегодня с тебя хватит. Витоли в глубине в нирване и не отсвечивает, но нет-нет, а полыхнет эмоциями, хоть в ванную беги по новой замываться. Еще бы, первый раз для него это, и я его где-то даже понимаю.

Я же сам, как сказать, доволен, а вроде и, непонятно. Правда накрыло не слабо меня. Временами мне казалось, что я совсем теряю контроль над этим телом. Ощущения довольно жуткие в этот момент были. Потому, или Витоли перехватывал, или сам я еще не освоился в нем, в этом юном, но чужом все-таки для меня теле.

Вот точно, ведь я зарядку и не делаю, хоть и собирался. Правда с этим проблемы, здесь зарядку никто не делает, есть упражнения у военных и стража, Это они учатся, с оружием как обращаться. Есть физкультура, но там больше как сдача результатов, то есть вроде проверки здоров – нездоров, а как таковой никакой тренировки и нет, что странновато немного для меня.

Как же заниматься? Походил, подумал, а что, вон две большие комнаты, вот там и буду заниматься в перерывах между…

Ну, в перерывах, вы поняли? – я прямо гений детектива, но мне сейчас можно, у меня отходняк. И да, заниматься точно надо, а то пока Бригиду до ванной донес, хоть и легкая она, но для Витоли только стресс и адреналин помог не оконфузиться, поэтому как стимул на будущее.

Пришли мама с папой, стало шумно, правда, особо меня и не спрашивали, занимались и занимались. У них на работе свои заморочки, и им, вижу, не до меня ни разу. Мать даже про чашки ничего не спросила и не сказала, а молча расставила на полки на свои места и все на этом. А я целую лекцию подготовил для отмазки, на случай…

 

Часть 3. Бригида Петовна

Ожидаю моего «молодого человека». Как ученика, как просто подопечного, о ком надо беспокоиться, о его знаниях, я имею в виду, что-то я его плохо уже представляю и не воспринимаю даже, странно все.

Вот и сейчас, выскочил, смотрит на меня и спрашивает, какой у меня план. Да, конечно, я два дня, ага, целых же два дня, пусть и один раз уже планировала, второй – только пыталась что-то планировать, и где мои те планы оказались? Пусть сам рассказывает, как будем мы с ним учиться, а я, там, одобрю – не одобрю, вот там мы и посмотрим.

Выслушиваю его план. Планы.

Очень они у него грандиозные. – Это ирония такая моя.

Таким же образом происходили только эпические сражения в древности. Мне его желания совсем не понравились. Опять Мило, этот добрый милый дедушка с вкуснейшими пирожными. Я поправлюсь, честное слово, так скоро поправлюсь. Я слышу, что ему будет скидка за красавицу.

Это я не поняла. Пусть я красавица, хм… с этим согласна, не буду даже спорить, но при чем тут скидка. Потому идем к этому милому Мило, хи-хи, и Витоли, кто он там, не разобралась я что-то совсем, по дороге мне начинает рассказывать про ансамбль.

О, как я хочу туда попасть, но два злота, да даже пусть и один, – это не для меня, и просить его – я не его девушка, в конце концов. Да и я не думаю, что у него такие деньги есть или будут.

Заходим в лавку, и этот мой ученик начинает брать печенье и пирожные, и я слышу, как разговор плавно перешел на деньги и они спорят с продавцом о цене. Я не могу поверить. Это просто невозможно, не знала бы, что он не торговец, ни в жизнь бы не поверила. Я из семьи торговцев, у меня отец всегда торговался в корчме с кредиторами, когда они приходили, и на пивоварне так же было, с поставщиками, там, такими бородатыми, помню. Я, тогда и маленькая еще была, но уже понимала, и вот сейчас такая же ситуация.

Как в детство я свое вернулась. Это же ужас, но как интересно, и не ругаются, и в то же время чем-то на отца он поведением похож, но ведь ребенок же еще. Совсем не взрослый он, ну никак.

Скидку ему никто, же, не дал, ха, м…, но отсыпали бесплатно печенек разных видов, и нам дали по одному пирожному в дорогу, тоже просто и без денег. Это тоже довольно много. Мне бесплатно и этого никогда никто и не дал. Когда вышли, я стала возмущаться его поведением, а он мне объяснил. Он ребенок, ему можно, а я говорю: «А как же я, что обо мне тогда здесь подумают, нехорошо ведь под у ма ют».

Он: «Против дедушки Мило разница в возрасте и у тебя, и у меня невелика, считай, ровесники». Вот и что ему сказать? Гад, как есть гад, малолетний такой. Взял меня под руку, идем дальше, как так и надо, так же, под ручку и зашли в подъезд. Уже иду, как к себе домой. Ну и что, хоть немного почувствую себя семейной, приятно, немного непривычно и, скорее всего, неправильно это, ну и что. Нет-нет, стоп, я учитель, учитель этого… дарования, не забываемся, пожалуйста, Бригида Петовна, – одергиваю себя, а то совсем мои мысли не туда пошли.

Зашли, он помогает раздеться, очень галантный молодой человек, ну очень, такой маленький, молоденький дворянчик, хи-хи. Прямо подозрительно мне что-то, пока думаю, что же он скажет дальше.

Он показывает на дверь ванной и говорит: «Ванна там, с прошлого раза место не поменяла». Юморист, и наглый, и не стеснительный ни капли, иду мыть руки, будем есть, а я ничего не готовила, но это и не важно сейчас, главное – не сильно смущаться, а то я уже начала опять потихоньку, в отличие.

Умываюсь холодной водой и несколько раз чтобы снять жар и захожу. Вроде, ничего по мне не заметно.

Вот стоит ждет меня, стул отодвинул, только бы не смутиться. Едим первое молча, потом второе, опять мясо, хорошо живут некоторые, не то что я. Витоли уже начинает расспрашивать то ли чтобы поддержать беседу, видимо, ему что-то надо от меня или просто не может кушать молча. Начинает про мою студенческую жизнь расспрашивать. Да, вот я тебе и рассказала все: и про голод, и издевательства, и обман молоденькой провинциалки, только приехавшей в с толиц у.

Нет, вот стал расспрашивать, почему веду к основному языку руси письменно и устно еще и географию.

Не знаю, как ему и сказать. История явно не для детей, хотя и поучительная где-то, только ему я точно ее рассказывать не буду.

Был учитель географии, как раз когда я рассталась со своим бывшим и «мнимым возлюбленным» и вот познакомилась с этим учителем.

Не то чтобы познакомилась, мы и раньше знались. Здоровались, как-никак коллеги, вместе работаем… работали тогда. Он меня домой пригласил однажды. Я сначала испугалась, о плохом подумала сразу, ведь только с первым столичным «конем» развязалась, и то с очень большим трудом и последствиями нехорошими.

Но все же пошла, и плохо мне было, и голодно, деньги мне как раз еще не вернули пока, что выманил у меня «любимый», да и думала поначалу, что совсем их потеряла. Поэтому ничего от голода не соображала и пошла, а он хороший человек оказался, только больной он сильно был. Что-то у него с желудком не в порядке было. Жена, как у него приступы начались, тогда и ушла от него совсем. Рвало его сильно, а ей неприятно это было все видеть и ухаживать за ним.

Мне же тогда не до того было. Да и при мне сначала он хорошо себя чувствовал и приступов не было, вот и стала я, значит, к нему ходить. Он и покормит меня, и в первую очередь тоже говорит мне: «Не стесняйся меня, – я тогда совсем застенчивая была, – мне все равно много нельзя есть, а мало я готовить никак не умею», – он мне говорил.

Вот я и стала с ним жить. Причем просто жить, ничего у нас с ним не было вначале. Хотя я и не была бы против, но он говорил, что нельзя ему. Сразу после этого дела приступ у него будет, а он не хочет, чтобы я видела все это, ему будет неприятно. Потом-то всякое было, но это все дальше, сильно потом было.

Вот я с ним и жила, а он мне про свою профессию много-много рассказывал, да так же интересно. Программы классные с ним вместе готовили – а что вечерами-то делать: он на улицу не выходил, и я как-то тоже. Он свой предмет, а я свой, а потом ему все хуже и хуже стало со здоровьем, и он попросил раз меня заменить на его уроке. Потом два, а потом я месяца три за него уроки вела и зарплату ему же на дом приносила.

Он уже лежал только тогда и улыбался мне несмело. «Моя, – говорит, – сиделка, да еще мне же за это и деньги еще платит». Я ему тоже улыбалась, а потом плакала в другой комнате, чтобы он не видел, а потом его не стало. В школе же об этом узнали только через год, мне не до того было вначале. Все-таки большие нагрузки в часах, и волновалась я, справлюсь – не справлюсь. Комиссия тогда же с первого круга была, и всем не до того было, как-то мимо всех и прошло. Тофол – так его звали, Тофол Белизер из приморской республики он был вот. Сначала он мне выбил разрешение на замену себя, что если что, то я, мол, вместо него замещаю, а потом уже и ученикам нравилось, а это здесь в школе главное, чтобы учитель дворянам нравился. В этом плане девушка лучше, чем мужчина, ими воспринимается, да и мягче я к его ученикам относилась и отношусь, чем Тофол, он требовательный был…

Я думаю, высокородные и настояли, потом как-то в женском коллективе кое-кто хотел потеснить меня, но ничего у них не вышло из их затеи, а потом, вроде, и привыкли все. Вот и вела, и даже когда уже через год директор узнал про смерть учителя Белизера, просто приказ составили на меня, причем даже не задним числом, и все вот это и продолжается по сей день.

Все, вроде, отстал от меня. Видит, не хочу я об этом говорить. Предлагает чай пить идти в комнату к нему. Идем, он несет пирожные и сам прямо летит обратно за остальным. Что-то мне неудобно стало, да и вспомнилось: что я как королева в конце-то концов. Парень вот бегать будет, а я между прочим не бесплатно все же здесь нахожусь и за немалую денежку. Пойду помогу, что ли, отнесу хотя бы чашки, не переломлюсь ведь, я давно уже не переломлюсь в жизни.

Принес чайник, я отобрала, сама налью, хоть хозяйкой себя в семье почувствую, хоть на мгновение.

Говорю: «Учебники разложи», а я поухаживаю за молодым человеком.

Он не отказывается и раскладывает. Но что-то больно много, и кучей как будто, и не для занятий, а стол лишь бы занять. Не понимаю, а может, задумал что, опять что-то тревожно как-то мне.

Сели, чай пьем, не до занятий ему что-то. По-моему, он ленится сегодня и заниматься не хочет. Точно. Стал расспрашивать меня, откуда я, как и где вся моя семья. Немного рассказала, чтобы только не молчать, немножко, и старалась общими фразами обойтись, но не вышло у меня.

Он как-то сразу догадался, что мать меня выперла из дома, а сама же замуж вышла за купца Тализало, нашего соседа по аулу, и что отцу часто поставлял там всякое всякие товары для пивоварни, а я еще год почти, дура, не верила, а он вон сразу все понял, в чем дело там и тогда и почему мать так со мной… поступила.

Что-то больно он умный мальчик. А мальчик ли он, а то назвала я его мужчиной. Может быть, оно так и есть, как бы чего не вышло тогда. Хоть и мужчина, но… но он же несовершеннолетний ведь еще. Достанется мне, если что, потом от дворянского собрания, да и в храме Всевышнего душу мне пролечат, как они это хорошо могут.

Похвастался, что хочет к энерджазинам попасть. Тоже мне, открытие сделал. Кто к ним не хотел попасть? – сама – мечтательно вспоминая.

Этот Витоли, вроде, даже мореходом согласен быть. Вот это его приперло, ради кого же он старается, молодой да ранний, а то мне уже даже очень интересно стало имя той…

Я проговорилась, что и сама хотела билет купить и даже деньги были, он только улыбнулся на это, вот же ж.

Однако же он стол завалил – а где мы заниматься будем с ним? Вот-вот, этого я и боялась, опять на диван и какие-то веселые картинки смотреть.

Чего? Я только одни знаю «картинки», что таким словом называются, «конь», скотина, показывал их и ржал при этом своим противным, дурацким смехом. Если это они, он у меня сейчас получит, как дам по моз… по голове, сразу все быстро выучит. Нет, стал корабли показывать, фух, а то я забоялась уже, там такое стыдное все про женщин.

Потом что-то про животных, даже интересно мне стало, красивые рисунки и книги дорогие, наверное. Я все порывалась, когда же мы заниматься-то будем с ним.

Он под конец и говорит: «А давай я тебе стихи прочитаю?», и это мне на полном серьезе. Это что же, получается, значит? Я здесь сижу, ничего не понимаю, а он мне свидание здесь устроил.

Сама решила, если глупость расскажет… Знаю я эти коротенькие пошлые стишочки, все мальчишки пятых и шестых классов особенно их наизусть знают, и не важно, дворяне или плебеи, чтоб хорошее знали и выучили, так, как эти стишки. Тогда получит пощечину и или уйду, или будет он у меня диктанты по два часа писать, не разгибаясь, чтоб глупости в голову не лезли больше никакие.

Прочитал, и тут я поняла. Да, лучше бы он пошлые стишки мне прочитал. Я бы поняла: маленький и глупый мальчишка потому что еще, а он стихи прочитал для большой и глупой девочки, оказывается.

Ну, что теперь делать, целуй же в благодарность-то. Он и поцеловал, и не раз. Я просто, вроде, поблагодарить и, честно-честно, и не думала вовсе даже, даже ни о чем таком. Вот нисколько не хотела…

Только давно уже никого у меня не было. Те, кто для души, им я совсем не нужна, а другие мне никак не нужны. Спасибо, обожглась, и не раз даже, а тут как-то все сошлось, и что, а что думать – хватать надо.

Уже все равно, что он малолетка, что нельзя, что, может, его родители придут, что со школы завтра выгонят за такое, а там и из столицы тем более. Уже это ничего и не важно.

Как-то и получалось, я, вроде, и против, и ничего такого не позволяла себе. Он вот кофточку просит снять – и правда же жарко – и остальное тоже потом. Нехорошо, но ведь и правда же мешает, ему, мне, нам, и да, да и еще вот, и да-а…

Он как-то быстро в меня вошел и остановился. Я еще и не почувствовала ничего. Может, передумал, испугался, хотя куда передумал-то сейчас уже, тоже мне, сказала. А нет, это он хорошо, это да…, это правильно… это очень… хорошо. Мысли плывут и, как на волнах, качаются и еще и еще, да, да…, все правильно делает, и как же хорошо, о-о-о-очень.

Очнулась или скорее пришла в себя от того, что рука как-то неудобно подвернулась у меня и у меня за спиной оказалась.

Есть у меня привычка спину царапать в это время, вот он ее за спину мне и засунул, нехороший такой, ой хороший, но все равно нехороший, я отомщу, отомщу, потом когда-нибудь и все равно крепко отомщу.

Я тогда только в себя и пришла. Лежим слегка мокрые и усталые. В голове все звенит и кружится. Всегда после этого такое у меня, только редко у меня оно такое бывало, бывает. Все, думаю, попала, а может, еще и ничего страшного. Да не о том думаю, вон это чудо на меня как мужчина на женщину смотрит.

А я раздетая лежу, и стыдно мне немного. Чуть-чуть, правда, только, потому как уже чего теперь-то стесняться. Хотела в ванную идти, а он: «Куда в ванную – и голой?». Я и глаза открыла: что это он такого сейчас сказал мне?

Он и продолжает: «Голой в ванну нельзя, только на рука х».

Остряк, молодой да ранний, но до чего же приятно сказал. Отнес. Там у них титан газовый, но, правда, холодный был пока. Как мыться, совсем не понятно, холодная же ведь вода. Стоим, холодной водой не хочу, ждать не в ванной же, а греется он долго, я знаю, в общежитии такой же, только он там один на весь немаленький этаж.

Пусть несет меня обратно, значит, а что – чем я сейчас для него не королева? Вот поцелую его, и понесет за это меня обратно. Поцеловала раз, другой, захотелось прямо сейчас и сильно, сильно и снова. Он мне сначала груди погладил нежно, нежно и как приятно-то, и не только руками, и губы у него мягкие, мягкие и сладкие, у-уи, а потом развернул и новую позу показал мне. Я, я вот такое только слышала от подруг, но хорошо это, слов нет передать, как это хорошо.

В общем, и титан нагреть воду успел, и свое я по полной получила, ух. Помыться когда, я хотела его выгнать, правда хотела, намекая, что я девушка, кхм, все равно ведь девушка. Он не повелся, мотивируя, что девушке спинку потрет, я и ему тоже потом потерла, сильно, правда, только потом. Он такой затейник, своими руками где только не побывал, нехороший или хороший такой… Потом вытереться хотела – не дал, сам, все сам. Я ему так только подставляла, что вытирать надо. Это вспоминаю, видела я давно еще, дома как жила, девушка одна, она для папы танцевала. Она на работу, вроде, устроиться хотела или просто, я уже и не помню, мне тогда просто понравилось.

Здесь в столице я таких танцев и не видела, это здесь очень неприлично считается, это халифатские у халифа в шатре, для… не важно.

Мужчина-а вот, попросила принести одежду – не без одежды же идти из ванной. Принес. Ушел, книги расставляет. Я не стала лениться и тоже отнесла кружки на кухню, как настоящая хозяйка уже здесь себя веду. Там тоже вода только холодная, и то все равно роскошь это, для меня никак не доступная. Вот там и кружки с чашками помыла, почти что по привычке. Спросила, куда поставить. Он сказал: «Оставь, мама поставит, она знает, куда надо». Да… и так бывает у некоторых дворян.

Да чем мы отличаемся: дворяне домашние и вот такие дворянки приезжие из общежития, как я сейчас? Он даже чашки не знает, где должны стоять. Пока стояла на кухне и отходила – как же и хорошо мне сейчас было, – он зачем-то открыл дверь на балкон и окно поднял, а потом и входную дверь открыл.

Откуда-то потянуло шашем, я даже детство снова вспомнила, мама его часто мне там готовила. Я поняла, зачем он проветривает. В комнате стоял весьма такой наш «женский» запах. Видно, часто это «проветривает», чтобы родители не знали вот, а я все: «мальчик» да «мальчик», а это опытный мужчина, оказывается, ой, ла-ла-ла, значит, как интересно-то мне.

Не выдержала, спросила: «Часто приглашаешь девочек?», и тут ответ меня несколько удивил: «Никогда, ты первая будешь», и на полном серьезе мне это говорит. Я внимательно посмотрела, вроде, не врет, потом вспомнила, какие по школе разговоры ходили насчет… всего такого и откуда молодые дворянчики все всё узнают.

Спрашиваю: «Лирина Синтон?» – но она, вроде, несовершеннолетним книги не выдает из закрытого отдела?

То, что не выдает, это да, но ходили слухи, что она сама и покажет, и расскажет, да так, что и книг никаких не надо потом будет. Мне не очень понравилось это, но он сразу развеял мои сомнения и опасения.

Это же надо, и Лирину на пирожные купил, недаром она такая, такая крупная вся. Наверное, не один он такой умный и необученный паренек, пирожные ей приносит в библиотеку.

Ты смотри, устроилась, и мальчики там разные, и пирожные вкусные. Всевышний, кому я завидую! Бр-р на нее. Пока говорили, комната проветрилась, и мне пора уходить.

Стала надевать свой шарфик, что на самом деле покров для лица халифатский, я его, правда, только как шарфик и использую здесь. Нет здесь джигитов халифатских, и никто не стегнет женщину без покрова на лице, чтобы знала свое место, как бывало в Тернаузе во время частых набегов. Смотри, порвался покров, когда и не помню уже. Неужели сам, или вместе порвали? Это же самая большая радость для девушки там на границе была.

Покров девушки, если рвет халиф или любой другой, хозяин, в общем, это он, значит, берет девушку в гарем к себе и берет за нее всю ответственность на себя. Если рвет девушка, это в домах удовольствий такое, значит за все непотребства, что джигит совершит с ней, сама же девушка и будет отвечать. По-другому никак, потому как законы халифа суровы. Хоть и нет больших прав у девушек, но без порванного лично ее покрова при свидетелях, такого джигита и в масле сварят.

Она, правда, тогда еще мала была сильно, но соседка Марфиза рассказывала, делая страшные глаза. Как нашли Малофуса с одной из дома удовольствий и им избитой, а шарфик рядом целый, так его и того, сварили, весь аул вышел смотреть, как и что, и семью даже выгнали его, хотя старый Шакгиз, отец Малофуса, и в пыли валялся, и волосы рвал.

Есть и третий вариант, редкий только очень. Это когда двое любят друг друга и вот рвется «случайно» в процессе, счастье это для девушки большое, и больно редкое только оно. Решительно беру покров в руки и, произнеся клятву служения и покорности мужчине, ту, из дома удовольствий, прошу принять от меня, недостойной, прямо богине Вверене произношу и рву покров, закрывая себе путь назад. Все, теперь обязательный поцелуй «хозяину», и все, я его навсегда. Ведь никаких условий времени я не обговаривала и плату за это не брала. Но ведь покров порвался совместно, я не видела, когда и как, а значит, будет у меня счастье. А когда и с кем, то богиня Вверена знает.

Только бы Витоли не узнал про клятву ему, но халифатского он точно не знает, а и в библиотеке этого текста нет нигде и не будет.

Уходили уже молча, просто шли рядом. Пришло мне время подумать о моем поступке таком…

Ведь стоит ему только… и все, нет меня здесь – вот расплата за минутное удовольствие. Подумала и сказала ему об этом.

Никогда бы не подумала, стоит и уже и не мальчик и говорит:

– Ни одна душа не узнает об этом.

В общем поклялся даже и он, это же надо. Я на прощанье говорю: «Если что, скажи, глаголы учили». Это наша старая студенческая да и не совсем приличная шутка. Глаголы: любят, …бут, родят.

Он ответил: «Непременно, моя леди» – хм, кавалер, однако. Руку, как всегда, поцеловал, – бр-р, как меня-то сейчас пробирает после, – и не оглядываясь ушел. Вот почему он никогда не оглядывается? Странно, ведь принято же везде, непременно оглянуться надо.

После ухода от Витоли, еду, голова кружится, соленый привкус на губах, и там щемит немного, слишком хорошо нам было вдвоем. Только не это важно, а важна клятва и примета. Богиня, помоги, прошу тебя, ведь что мне, девушке, надо? Счастья, мужа, детей много. Я обычаи знаю и дорогу к храму тому разрушенному, что за «Большим» находится, я найду. Я приду, я обычаи знаю, только помоги, богиня, прошу тебя, пожалуйста.

Слезы текли из глаз Бригиды, но никто их не видел, у паровичка ради экономии были мутные и зеленые, дешевые очень стекла.