07.02.101 г. Седмица

 

Часть 1. Витоли-Сергей

Сегодня на руси мне немного грустно и как-то виновато улыбается Бригида. Я лишь раз кивнул, что понял ее грусть. Последним было рисование. Сказать, что все рисовали корабли – это понятно и даже где-то ожидаемо, мной по крайней мере. После уроков перед собранием как бы случайно встретил Натали Сергеевну. Виновато развел руками и сказал, что буду обязательно, она серьезно кивнула.

Собрание прошло быстро, и я с постной миной пошел на занятия к Натали Сергеевне, мне все сочувствуют. Мне снова неудобно.

Оправдываться не пришлось. Не то чтобы мне не напомнили, но, скажем, посмотрели снисходительно, дескать, молодость, молодость.

Сразу предложили в наказание решить пару примеров, но когда я, проявив невиданный энтузиазм, даже взялся за мел, тут же остановили.

– Ладно, верю, что ты все уже знаешь – только вот откуда?

Я совершено искренне сказал:

– Да учился я. – Ведь ни капельки не соврал, а где учился, ведь никто не спрашивал, тем более когда.

– Верю, верю. На, смотри, – дает пузырек в руки, – вот это знаменитое лекарство энерджазинов. Не такое знаменитое, как «листочек», конечно, но все же. Лечит любые микробные болезни и особенно те, про что вам рассказывали на собрании, – и улыбается.

– Натали, а вам зачем? Вы же не больны…

– Понимаешь, оно неплохо подымает настроение, бодрит, знаешь ли. Когда… и в общем улучшает настроение, когда долго ничего не происходит, – решается наконец сказать она.

И грустно на меня посмотрела.

Не понял, а я здесь при чем, хотя…

– Понимаешь, я его принимаю раз в две-три декады, иногда и чаще. А вот сейчас, видишь, благодаря тебе и осталось целым.

Я, конечно, не семь пядей во лбу, но намек более чем прозрачен. Семейная жизнь ее очень, скажем, сложная. Видимо, либо ее благоверный не способен, либо не любит и или, скажем, может, нашел другую, там, что здесь более чем вероятно.

Решаю спросить осторожно:

– У него есть, появилась другая?

Подтверждает:

– Есть другая… паровичок.

Хоть мне и неудобно, но улыбки я не сдерживаю и прыскаю.

Она шутливо меня толкает ладошкой.

– Молчи, все вы, мужчины, со странностями.

– Да, мы такие. Можно посмотреть? – На флакон показываю рукой.

– Смотри, – пожимает плечами, – я же тебе и принесла.

Внимательно смотрю, рассматриваю, ведь сказка же, наяву, это наша земная «панацея», пусть и наполовину. На полную, но то уже «живая вода», вроде, зовется.

Пузырек из темно-зеленого стекла. Сверху пробка из дерева. По виду как пробковое дерево или что-то похожее. Все это опоясано ленточкой по боку из тонкой белой бумаги или чего-то похожего, и такие же полоски крест-накрест идут через пробку по верху. Вроде как наше шампанское, сбоку цифры 1403 и все. Спрашиваю, что за цифры. Это дата: 14 число, третий месяц. Еще семь дней будет годное, потом все, пропадет.

– Что, – спрашиваю, – выдыхается?

– Не знаю. Хочешь попробовать? – протягивает мне обратно флакон, что я ей вернул.

– Я не знаю, – пожимаю плечами не особо уверенно.

Она открывает и дает мне. Делаю глоток.

Размер пузырька грамм на сто от силы, а то и меньше будет. На вкус вода водой. Только что-то, действительно, похоже, как будто тоника выпил или того же «тарена» под язык положил. Это еще с той жизни – сам пробовал раз, смутные у меня впечатления остались, хотя многие подсаживались и где-то его доставали потом все время.

И это всего один глоток. В это время солнце зашло за тучу, и до этого небогатый свет стал еще меньше, и я увидел – над пузырьком был как легкий пар. Причем, что интересно, он не струился, как это бывает над всеми жидкостями, а, скорее, напоминал тесто как вот подымается, вроде, и вот-вот вылезет и не вылезает или вот упадет и не падает пока, потому как, бывает, и падает, но то не наш случай.

Над пузырьком вот такая небольшая шапка или шапочка была. Выглянуло снова солнце, и шапка пропала, или, скорее, ее не стало видно, заметно. Попросил: «Можно я отойду?» – Кивнула. – Отошел в темный угол.

Шапочка была снова видна. Я пытался наклонять, чтобы жидкость почти вытекала, и просто ставил ровно: шапка была и, казалось, совсем не обращала внимания на мои «тонкие» манипуляции. Какая-то неправильная шапка, не подверженная действию гравитации. Попробовав, как в церкви, на алтаре, потянуться к этой шапочке – уж очень было похоже на то, что и там видел, только здесь в миниатюре, и тут… как же я удивился, что она сразу вытянулась в мою сторону слегка. Я поднес флакон ближе, чтобы только присмотреться, и опять попробовал так же потянуться.

Какое же было у меня удивление, когда этот туман вытянулся в мою сторону и тут же пропал, как и не было его, а у меня было такое чувство, что я сейчас горы могу свернуть. Похоже, как когда я выпил глоток, а сейчас вот скорее и весь оставшийся пузырек.

Я стал приглядываться снова и понял: м-да. Нет больше облачка, совсем нет. Видимо, я выпил его, даже не прикасаясь руками и губами – бяда – и че делать-то? – грустная ирония.

Я грустно подумал: «Вот и попробовал, черт возьми». Вернулся к Натали Сергеевне и виновато-грустно посмотрел: – А оно не испортилось?

Она объяснила:

– Глупый, пока дата не просрочена, оно работает. Оно даже день-два, может, и после, особенно те, что на два месяца, те еще дней пять можно после использовать.

Я возвращаю флакон:

– Попробуйте.

– Ну ты же пил – как тебе?

– Не знаю, вроде, было хорошо, я не понял.

Почему-то мне не захотелось ей рассказывать, наверное, зря…

С одной стороны, вроде, неудобно, с другой – и что я ей скажу на это?

И так со мной непонятностей много, а тут еще и это. Натали Сергеевна взяла:

– Ладно, не пропадать же, – и залпом выпила.

Она покатала на языке и стала сама смотреть на пузырек. Действительно пустое.

Я ничего не сказал, пожал плечами.

– Но как же это, оно должно еще семь дней?

Я говорю:

– Ну, может, пропало раньше?

– Такого не бывает никогда. Это энерджазинов товары, они не подделываются. Вот эти полоски, они не, их нельзя, не порвав, раскрыть.

– Ну, могли дату заменить, – высказываю предположение.

Натали Сергеевна мне предлагает:

– Напиши попробуй на них.

Я пытаюсь на оставшейся опоясывающей ленте написать и вижу: полоска прямо в руках расползается, всего от одной моей чернильной точки.

– Убедился? Здесь ничего нельзя подделать, совсем, – спрашивает Натали Сергеевна насмешливо.

Я пожимаю плечами:

– Может, надо сразу принимать, а то оно выдыхается, – гоню пургу и самому так стыдно.

– Нет, у меня раз день или, скорее, ночь вообще открытое стояло на столе.

А вот это уже мне или для меня очень интересная новость. Я думал, оно выдыхается, а оказывается, что пробка, скорее, для переноса, чтоб только не разлилось, и причина порчи совсем в другом.

Опять пожал плечами.

– А где брали, в какой аптеке?

– Здесь, во втором круге столицы, три аптеки, одна у моего дома, одна на рынке и одна там, далеко на окраине. Около рынка у отца твоей Марти.

– Почему моей? – цепляюсь к слову.

– Ну, я не знаю, нравится она тебе, вот и говорю «твоя», да и ты ей. Думаешь, я не вижу? – чуть улыбнулась.

Я зарделся, хотя это и не особо было правдой, но вот тело Витоли отреагировало соответствующе, а я и не успел перехватить, теперь смущаюсь или типа вместе с Витоли, этим балбесом, смущаемся вместе.

– Да ладно, не смущайся так. Пригласил бы девочку куда, в театр или в ресторан, если театр тебе не нравится почему-либо, – просвещает меня Натали Сергеевна на нелегкой стезе охмурения слабого пола и в частности одноклассниц.

Для дворян здесь все заведения такого типа отличались только престижем и местом, там, первый круг, второй круг. Соответственно и цена.

Для плебеев же были исключительно харчевни вместо ресторанов. Тоже отличались, но не много.

Ходить не в свое заведение считается неприличным. И если плебеи и сами не пойдут в наш дворянский ресторан, для них цены там сильно кусаются, то для дворян наоборот. Такой поход для дворянина – это чревато насмешками и изгнанием из своей среды с потерей репутации, читай – последующего места службы. Лучше тогда совсем никуда не ходить, вон с лотка на рынке можно и пирогом перекусить. Это не поощрялось, но и не наказывалось. Мы, как школьники, так часто делали и делаем, а студенты – те вообще постоянно. Я видел их студенческие мантии на рынке, и они только около тех лотков и крутились.

Там им и пирог дадут, и кувшинчик пива предложат, а что – и дешево, и не роняет их «могучего» дворянского достоинства. Может, человек спешит – что он в ресторан-то пойдет? То, что многие чуть ли не с утра там стоят, около лоточника, но кто там следить за кем будет.

– Да я не знаю, я стесняюсь пока, и я же маленький и глупенький, вы же меня знаете, – это я незаметно тему перевожу, типа как слона в посудной.

– Иди сюда, мой маленький, – зовет меня Натали Сергеевна.

А ведь не хотел, честное слово, только зашел на флакон этот энердж… короче, эльфийский, а то язык нафиг сломаешь на этом местном слове, ей-ей, название расы, блин, придумали им местные люди. Вряд ли так эльфы сами себя беспонтово зовут или звать будут.

Дальше, сами понимаете, как-то поцелуй за поцелуем, а потому как мы были за кафедрой почему-то, то пристроился я, как обычно, сзади. Да уже и любимая поза появилась, моя или, скорее, «наша». И все хорошо, нет, все прекрасно, на душе птички поют, несмотря на зиму.

Только вот после я захотел поделиться своей этой радостью, что ли, как и в прошлый раз, что сейчас во мне плескалась как-то.

А может, во всем виноват этот выпитый мной флакон оказался, я не знаю. В общем, когда уже вот-вот и будет всем хорошо, мне по крайней мере так точно, я решил поддать этой своей энергии, как и тот раз, и что была у меня во мне или где там, после выпитого флакона. Может, я чуть переборщил, а может, нет, но получилось, что получилось.

Во-первых, Натали дергало минут пять. Уже я и заволновался, может, что неправильно сделал, может, приступ у Натали какой случился, потому как похоже очень было.

Перепугался здорово, короче. Слава богу, или Всевышнему, тут, вроде, отпустило ее потом.

Она меня обняла и чуть не задушила после в своих объятиях. Принялась неистово целовать везде, где можно только, что она при этом говорила или скорее лепетала, я уже и не вникал и не понимал совсем. Потому как видел. Выглядела она при этом по крайней мере как хорошо выпивший и счастливый до безумия человек, да еще и влюбленный вдобавок, в меня влюбленный, вот же засада какая.

Только где-то через полчаса таких обнимашек она кое-как пришла в себя. Я после отвел ее и усадил за парту. Не дай Всевышний или кто там из них, но если бы кто зашел сейчас к нам, мы и я в том числе ничего бы не смогли сделать, а главное, как объяснить такое состояние Натали Сергеевны.

Моя Натали, чего уж там теперь, действительно моя, была в абсолютно невменяемом состоянии счастья. Когда она более-менее пришла в себя, она надолго задумалась, правда не забывая меня время от времени поглаживать и обнимать и прижимать к себе, как какую плюшевую игрушку, а также целовать, ну это уже как бы между делом.

Потом посмотрела на меня: «Что-то хочешь?», что дальше будет, я уже понял. По второму разу мне не надо, мне как бы достаточно и даже, даже.

Поэтому извинился, сказал, что меня дома сегодня ждут, и свалил. Мой уход при этом, скорее, напоминал бегство, да чем и являлся, бли-ин…

 

Часть 2. Натали Сергеевна

Этот маленький глупенький малыш вчера не пришел. Не то чтобы я хотела его видеть, но обещал же, лгунишка. Ладно, встречу сегодня, поругаю его немного, дворянин все же, нехорошо обманывать и не держать свое слово. Пусть ему будет стыдно, не все же мне перед ним краснеть, такой серьезной.

Ой, Ната, как же это я, ведь сколько мне лет, и вот, как девочка, влюбилась. Как это со мной, не понимаю ничего, да и не должно быть такого со мной.

Ладно, я на хорошем счету, и мне платят, и за былые заслуги в том числе и за много что еще. Поэтому раз, а когда и два раза в месяц, я могу позволить себе брать энерджазинов флаконы. Это лекарство от всех болезней и старости в том числе. Не многие про это знают, а еще меньше применяет, но все высшие аристократы Руси его пьют регулярно. Многие умудряются прожить и до ста и более лет.

Не как энерджазины с их долголетием, конечно, но тоже долго. Учитывая, что мы, дворяне, в среднем живем по 60–70 лет, а плебеи – те редко и до 50 лет дотягивают, то это и неплохо для нас.

Я тоже стараюсь себя поддерживать и поэтому раз в месяц обязательно, а сейчас из-за Гесика, что он меня вот так игнорирует и чаще приходится принимать.

Но в последнее время случилось много чего, и у меня появился маленький и симпатичный мальчик-малыш. Он таким и был, до сегодняшнего дня.

Как всегда в последнее время, он пришел, вроде как я была обижена на него. Он в наказание пошел решать примеры к доске, но я, правда, его быстро простила, жалко же. Да и выучился он быстро, как-то все у него хорошо получается, даже, я бы сказала, просто замечательно. Неужели я такая хорошая как преподаватель или, может, Бригида Петовна ему что умного подсказала по учебе и полезного?

Непонятно мне, из неуча вот буквально за три недели что получилось – а, может, он меня подвести боится и старается изо всех сил, или это я себе льщу, Ната?

Не знаю, не знаю. Вот и сегодня я показываю ему флакон энерджазинов. Он действительно не видел его, судя по его реакции. Да оно и понятно, десять злотов – это не маленькие деньги для лекарства сроком действия в один месяц. Причем и не всегда, в аптеках оно ведь тоже стоит, а срок ведь идет без остановки.

Поэтому и меньше дней выходит, когда покупаешь его, а цену можно снизить только если меньше десяти дней осталось, и то ненамного, да и редко кто просит об этом. Правда, кто берет, тем все равно, им его сразу обычно надо или максимум через два-три дня, это если везти куда далеко надо.

Вот и сейчас, брала месячное, причем полный месяц, я беру в аптеке на рынке. Там отец моей ученицы из класса, как раз из класса Витоли Вилесс. Вот он мне по знакомству всегда по сроку продает. Вот и в этот раз.

Думала выпить, чтобы успокоиться и это Гесиково меня игнорирование как-то развеять, но получилось то, что получилось.

Не нужен мне больше ни Гесик совсем, и не интересует и его игнорирование. Даже если он ко мне сам захочет, я откажу ему, непременно откажу. – Мотает утвердительно головой.

Я сама уже не понимаю, был у меня Шарафика. Это была любовь, я понимаю, девчонкой тогда я была, а сейчас что со мной?

Вот что сегодня произошло.

Дала Витоли лекарство, он отпил всего глоток, я бы ему и все отдала, не жалко, он такой хорошенький, да и что жалеть. Вот он отпил, а потом стал рассматривать флакон – и что его там смотреть? Да, стекло зеленое, почти непрозрачное, и все, да пробка сверху из мягкого дерева, сандала, вроде, не помню, когда-то изучала или в докладе где читала.

Нет, пошел, только не на свет, а в тень, странно, и давай его крутить, эдак и так посмотрит и на бок положит.

– Я украдкой глядела. Потом принес мне, отдал, сам задумчивый-задумчивый стал.

Отдал мне, я, чтобы не пропадать, выпила остаток и вижу: пропало лекарство. Я смотрю: дата, все – как положено, но не действует ведь никак.

Я же вижу: пустое оно. Странно, вроде, на Витоли подействовало вначале, но сейчас как выдохлось, но ведь время, да и как выдохнется – у меня раз целый день даже открытое стояло и ничего с ним не случилось тогда.

Что могло произойти сейчас? Стала расспрашивать его, может, он что знает или объяснит мне как-то.

Но он стал говорить странно: что, может, кончился срок.

Показала ему дату и объяснила: «Глупый, нельзя его подделать, это же энерджазинов, о-о». Что здесь непонятного.

Но он что-то пытался рассказывать, потом стал спрашивать, где я беру, сказала: «В аптеке отца твоей Марти», он зарделся весь. Стал отказываться, говорить, что не его она.

Зачем? Я же не обвиняю, и он мне соврал. Дважды соврал.

Я была аналитиком, хорошим аналитиком. Я всегда знала, когда врут, ну не профессионалы, конечно, но про большинство людей точно.

Я могу понять, когда человек не говорит правду и когда он врет, и сейчас меня кольнуло узнавание.

Вот не понятно только почему и, главное, зачем.

Он говорит, что не знает, почему флакон не действует, и он меня обманывает – я не понимаю.

Ведь он знает ответ и не говорит мне, – это говорит мой аналитический ум.

Ну не подменил же он его. Зачем, я же ему сама его отдала, да и на глазах он у меня его рассматривал, но он соврал, когда сказал, что не знает.

Он ЗНАЛ, что случилось, и он, вероятно, МАГ. – Аналитический ум провел анализ и наконец выдал ответ. Все сошлось.

Он человек, не энерджазин, но он маг, только они могут сделать флаконы с водой лекарством и опять уничтожить, сделав опять просто водой. Как это делается, я не знаю. Был доклад: вроде, у них есть ручей, с него берется вода, а потом как-то магом она заряжается. Взглядом, прикосновением или как-то еще – никто из людей не знает и не видел. С обычной воды не будет ничего. Но как же это?

Все же подумала и решила простить его и за этот нехороший проступок как для дворянина, он же ребенок еще. С остальным ничего не сказала и не стала делать и выяснять, сложно это и страшно. Потом, дома подумаю и решу сначала для себя, а потом и спрошу, и от того, что он скажет мне, и буду думать, как мне быть и как с этим и с ним жить.

Опять вспомнилось, что я такая строгая к нему, он маленький и мой такой, да что там, он же и сладенький такой. Он же такой хорошенький, и поцеловать захотелось, я же женщина все-таки – разве нет?

Как же он умеет целоваться сладко и всегда чувствует меня, что я хочу, как хочу и, главное, сколько всего и как я это все хочу, странно немного, но как же приятна эта его странность для меня.

И сейчас было так же, пока он в меня не вошел. Радость во мне нарастала и нарастала, мне казалось, что я сейчас взорвусь вся. Такое чувство было и потом, когда я все-таки взорвалась на сотни, тысячи ярких звезд и большую радугу. Все, я полетела куда-то по ней, куда-то далеко-далеко.

Что произошло дальше, я не поняла, да и не помню я точно всего происходящего. Пришла в себя, может, через час, может, и больше, хотя потом смотрела на часы в холле, вроде, всего час прошел, но что со мной было, я не понимала совершенно. До сих пор меня пожирало пламя. Пламя счастья, если такое бывает. Хотелось плакать и смеяться, а еще больше хотелось все-все сделать для моего мальчика.

Это не любовь, это все, я была готова ему отдать все: дом, паровичок Гесика. Все, всю себя без остатка, и только чтобы он был со мной, только со мной, хотя бы на мгновение.

Всевышний, я ему что-то лепетала, но он, как ни странно, меня понял и ушел или, скорее, сбежал от меня. Мне сначала было обидно, хотелось пойти высказать ему все, отдать деньги, дом и все-все только за один его поцелуй, за один взгляд только.

Уже когда стало темнеть, я поняла, что мне пора домой. Дома только ополоснулась, даже не ела ничего. Лишь благодарила богиню любви Вверену, что не пришел Гесик, как я его ненавидела в этот момент, как ненавидела, даже странно. Любовь почти безумная к одному и ненависть к другому, по сути ничем не виноватому передо мной. Я уже понимаю, что нам не жить вместе, но это все потом, потом. Всю ночь я проворочалась – что со мной – и только под утро на часок всего заснула.

 

Часть 3. Витоли-Сергей

То, что произошло, я не понимал. Первое – эльфийские флаконы имели в своем составе какое-то вещество, такое, что и в алтаре храма Всевышнего, или очень похожее. Только это легко вытягивалось при помощи моей мысли-желания. После этого жидкость-лекарство, вероятнее всего, бывшая простая вода, снова становилось чем и было изначально, простой водой.

Что это за хе… я, пар-туман, непонятно, и самое главное – что я его, скорее, во время наших «игр» с Натали передал ей обратно, причем, скорее всего, многократно усилив. То, что эффект был сильнее, чем я думаю, и от трех пузырьков – это однозначно.

Идя домой, я долго думал, усилил ли я все же эффект. Ведь эффект усилился – некоторое сомнение.

Точно ведь, и, вроде, многократно, но непонятно, все непонятно – думать надо.

А что если взять просроченное лекарство и посмотреть на него, что там может быть в нем. Это надо все обмозговать хорошо, здесь много вариантов.

Первое – по этим просроченным «флаконам». Там может быть мало, наверное, этого пара-тумана, и я могу попробовать его добавить – нет. Это ведь так, Натали подтвердит.

Мысль все крутилась и крутилась в мозгах, еще не до конца оформленная, но что-то в этом было и очень нужное, и заманчивое что ли.

Во-вторых, было просто интересно.

И самое главное, мне было неудобно за то, что я выпил флакон Натали Сергеевны и даже то, что она, вроде как, мне сама его дала, никак меня не оправдывает. Тем более что я потом попытался ее обмануть. Это меня, как дворянина, совсем-совсем не красит. Как, однако, меняется психика человека.

Сергей-ловелас таким даже не заморачивался, всяко в жизни бывало, а вот Витоли в теле, когда я врал про испорченный флакон – он был готов меня убить и сам сквозь землю провалиться от стыда одновременно. Вот такие местные реалии, очень и очень все странно, непонятно, но интересно.