16.03.101 г. Шестница

 

Часть 1. Витоли-Сергей

Иду на свидание. Можете меня поздравить или посочувствовать. Иногда здесь и такое бывает и даже иногда как бы не чаще. Если парень из точки, а девушка из круга, например. Можно сразу сказать, парня купили и никуда он уже не денется. Можно и про любовь поговорить, но это будет скорее из области сказок, хотя этому парню многие и завидуют, и жизнь по крайней мере у него не будет бедной точно, но это такие местные наши реалии.

То, что мы оба из линии, это значит, что Марти сильно повезло или, скорее, может повезти, если что.

Хотя все будет от меня зависеть, – бью себя в грудь, – я мужик. Ну, молодой. Буду объективен.

Мы в равном положении с Марти, и ее родители на моих точно никак не надавят. Вот если есть некая такая Натали из круга, но я, вроде, ее не интересую больше, слава Всевышнему, видимо, нашли ей партию и получше Витоли, а то там был бы серьезный риск. Вот ее родители могли надавить на моих, потерей места службы и прочими неприятностями. Мне было бы очень не просто выкрутиться, без потери лица. Родители же Марти на моих ничем не надавят, связи все же не те, да и возможности отца Марти скромнее.

Поход-прогулка начался, не могу сказать пока, что прям такое свидание, с взаимных подозрений друг друга в…

Когда Марти предложила – пойти к ней сразу домой, я отказался, не то чтобы сразу забоялся (шутка) или, скажем, заопасался, что меня потащат в постель, но риск все же был такой, и сильно больше нуля.

Уложат в постель, и хрен вывернешься, а потом иди что-то доказывай. Ведь как тут быть с местными девушками, откажешься или не сможешь – позор, не мужик. Не дай Всевышний, сможешь, и хомут на всю жизнь, и таких хомутов как в конюшне для лошадей, блин, может, ну ее, или уже поздняк метаться?

Когда я сказал Марти, – а давай сначала зайдем в аптеку к отцу твоему?

Она в ответ, скажем заволновалась, – зачем я это делаю? – тоже боится чего-то, все мы под местным Всевышним ходим.

Она всего лишь покушать звала меня домой и все. Мы чуть там же и не расстались. Пришлось ее долго и в то же время мягко уговаривать и объяснять, что мне надо к ее отцу по делу, по очень важному и нужному, но это дело не связано с ней. Это надо только мне лично.

Она, недоверчиво:

– Правда?

– Да, говорю, Марти, ну что ты в самом-то деле?

На «ты» мы перешли по дороге, все-таки одноклассники – а будем выкать, будто на приеме, как в классе учили.

В аптеке была моя давешняя знакомая провизор, или как она там на местном языке называется – у-уу зараза жадная.

Она Марти знала, конечно, и сразу:

– Марточка, ты к отцу? Он здесь, у себя в кабинете.

Потом заметила меня и, видимо, тоже сразу узнала и засмущалась, – так тебе и надо.

Марти на нее подозрительно посмотрела, потом на меня, но по мне ничего понять не смогла…

Да я Натали как дважды обманывал, ну не дважды и всего раз только и то наполовину, но против нее Марти – вообще ясельный карапузик.

И мы прошли в рабочий кабинет ее отца.

А серьезно здесь все, рабочий кабинет, перед ним секретарь. Солидный с небольшими залысинами мужчина.

Только взглянул на Марти. – К отцу? – Потом на меня кивает. – С тобой, Марти?

Она только кивнула, и он нам открыл дверь. Прошли в большой, но не так чтобы очень, кабинет. Хозяин кабинета поздоровался за руку даже, пригласил сесть, спросил, что я буду пить. Однако как ему-то это надо.

Сказал, кофе.

Здесь растет такое дерево, где-то в халифате, вроде, правда дорогой напиток и не все его себе могут позволить.

Все пьют чай, в основном из Неметчины, и очень много разных травяных напитков. Причем общепринятых, у них даже названия есть свои устоявшиеся: Солнечный, Летний. Это разные напитки, еще Розовый – это как раз моя мама любит.

Принесли кофе, Марти тоже с нами пьет, маленькие такие чашечки всем троим. Сливки, сахар, кислики эти долбаные. Я отказался от них и пил маленькими глотками даже совсем без сахара, вкус чтоб не перебить.

– Хороший кофе, – я похвалил. Я такой дома лишь пил еще в той жизни.

Отец Витоли купил здесь как-то, вроде, и дорогой кофе, но не то, далеко не то. Я пробовал, мне не понравился, пустой какой-то, а этот был самое то – крепкий и душистый.

Спросил: – Любишь кофе?

– Да, – говорю.

– И часто такой пил? – он прищурился на меня.

Я посмотрел. – Такой – давно. Про себя думаю: «Ажно в другой жизни».

– Хорошо, если я тебе дам пачку, это мой подарок, это возможно.

Судя по открывшемуся рту Марти, это было что-то просто невероятное. После поговорили о школе, об учителях в школе, о моих родителях. Ну о чем малознакомые люди говорят. Уже собрались уходить, и я попросил поговорить его наедине.

Марти вышла, а на выходе очень внимательно на меня смотрела.

Словно спрашивала: «Ты же обещал?».

Да что она там боится за меня или все же больше за себя все-таки, наверное.

Отец Марти был удивлен, и сильно причем удивлен.

Когда остались мы одни, спросил меня:

– И о чем поговорить хочет молодой человек?

Мое предложение было простое, сначала я хотел у него скупать просроченные лекарства. Потом передумал: а зачем?

На первое время я найду сам. Потом он уже сам мне будет их давать на сдачу. Поэтому не стал усугублять, меньше знает, крепче спит.

Мое предложение, когда я ему предлагал лекарства по пять, натолкнулось на вопрос: «Откуда?».

Сразу объяснил: контрабанда. Откуда – не знаю, и особо выяснять не собираюсь, и вам не советую. Он только хмыкнул на это.

Обещают первую партию – десять флаконов. Пойдет, будет еще, нет, значит нет.

Долго торговались о прибыли. Сначала он и слышать ничего не хотел о половине, как минимум ему 90 процентов, потом, вроде, на 80 соглашался…

Потом уперся в трудности, что один, два, три флакона он продаст своим – это не проблема, а как, если больше?

Долго сидели с ним, не находя приемлемого решения.

Все упиралось в эти долбаные энерджазинские пояски гарантии. Такие тонкие пояски вокруг флакона и еще через пробку крест-накрест, не тронув какие, нельзя открыть флакон, а на пояске написана дата – до какого он годен и дальше все. Переписать дату невозможно, любые чернила на этой с виду бумаге оставляют страшные разводы, и вдобавок она начинает размокать даже от одной капли и рваться.

Вообще защита от подделки выполнена на самом высоком уровне. Уже почти отказался от своей затеи, и тут пришла мысль.

– Оптовые поставки если? – спросил я. – Как вы поставляете в больницы и госпитали или что здесь?

Он объяснил:

– Они берут много, сразу по две или три упаковки.

Это мысль, мы делаем свою упаковку. Не энерджазинов, а именно свою. Бумажную коробку и по бокам полоски обычной бумаги с печатью аптеки и все. На каждом пузырьке ничего нет, это оптовая поставка с одной датой. Поэтому ничего нет, когда много одинаковых, это не вызывает подозрений. Мысль требовала обдумывания, и по количеству выяснилось, в упаковке должно быть 12 флаконов, у энерджазинов двенадцатиричная система счета.

Там все по двенадцать или по шесть, если половина, но это редко.

Решил, хорошо, пусть будет 12 флаконов.

– И когда можно рассчитывать? – это уже мой новый деловой партнер.

Говорю:

– Ну или в восмицу, или уже в понедельник – это вам выбирать.

Он говорит:

– Хорошо, я передам через Марти, – вот хитрый жук.

На этом и договорились. Мой товар – его коробка, цена пять злотов пополам. Как выяснилось, по пять они и берут на таможне в порту.

– Почему такой большой навар? – я спросил.

Он сначала не понял, о чем речь, здесь принято говорить «прирост».

Объяснил:

– А знаешь, сколько выбрасываем просрочки? Брать сколько надо – этого никогда не узнаешь, а не хватит, потеряешь лицо. Поэтому всегда берут больше и теряют, как обычно.

Он горестно вздохнул, а я потер руки, мысленно только, конечно. Помыслил и сказал: «Можно еще я буду забирать просрочку?».

– Зачем тебе она? – подозрительное выражение лица.

Он опять подозрительно прищурился на меня.

– Понимаете, я, – вот торгаш, всех подозревает, – разговаривал, ну слухи. Но я хочу попробовать. Вода в этих флаконах особая, хоть уже и нет лечебного эффекта, но если пить чай, ну мне это сказали, – смущаюсь я, типа. Зачастил я: – Вроде, память улучшается.

Он похмыкал понимающе и сказал:

– Ладно, тебе слить воду или во флаконах возьмешь?

– Лучше во флаконах, а то понимаете… – делаю хитрое лицо такого же торгаша.

Он понял: мало ли что туда налить можно. В общем, «доверяй, но проверяй» еще никто не отменял.

Мне осталось шесть пузырьков найти просрочки и все.

А сейчас что там по плану у Марти? Обед, вроде, обещали мне, праздничный, ну-ну, сыр свежий, только завезли… в мышеловку.

Вышел от отца и увидел задумчивое лицо Марти.

– Марти, – говорю, – в чем дело? И пойдем, пойдем, – вытаскиваю ее из аптеки на улицу.

– Скажешь, о чем говорили? – она, с напряжением в голосе.

– Нет, конечно. Если отец захочет, тогда да, а по-другому – извини. Коммерческая тайна. – Придаю солидности лицу.

– О, а ты разве из торговцев? – удивляется на это Марти.

– Почему решила? – спрашиваю, а сам как слон доволен нашим с ее отцом соглашением.

– У папы, у него в шкафу есть папки. Они все подписаны «Коммерческая тайна»

– И ты их читала? – я, уже заинтересованно.

– Нет, я там только порядок навожу, а прочитать нельзя. Там печати на них, нельзя прочитать, чтобы не порвать печать.

– Понятно.

Думаю, в семье доверие есть, но только в плане уборки, а все остальное не для женщин – оно и правильно.

– Я раз, – продолжает Марти, – надорвала одну полоску случайно. Она упала и так получилось, но мне отец ничего не сказал.

– Ну говорю, ты же не читала.

– Да, правда, да и зачем это мне? – машет рукой равнодушно. – Пошли, а то там все остынет.

Обед был не чета моему домашнему. Во-первых, за столом за нами ухаживали сразу двое, один подносил, и служанка следила, чтобы ничего не пролить, и, там, убрать, подать.

Я даже немного застеснялся, а служанка прямо взяла и исчезла, я даже не понял, как и когда. Только кофейник поставила на стол и нет ее уже. Во, сервис – Марти все сама потом мне наливала. Когда налила кофе, уже пошли разговоры, до этого почти и не разговаривали, только жевали, все и правда очень вкусно, прямо тает во рту, дома у меня розалия эта уже достала, хоть и с мясом сможа.

Перешли в ее комнату, большую и светлую, все окна в отличие от моего дома были из белого и прозрачного стекла. Говорила в основном Марти, рассказывала про себя, как она жила, как у нее с подругами, чем она увлекается и что любит.

– Любишь стихи? – решил и я вставить хоть слово, а то и утопит в своих этих женских разговорах ни о чем.

– Да, люблю. – Марти сильно покраснела.

– Хочешь, почитаю? Только это просто стихи, понимаешь? – Специально объясняю, а то знаю я уже эти местные обычаи, спасибо Бригиде Петовне.

Прочел стих о любви – сделал предложение значит. Поцеловали в ответ – все, считай, уже женат. Поэтому сказал: «просто почитаю», как учили в школе, типа предупредил и ни в чем не виноват, если успеешь увернуться, конечно, от поцелуя. Это юморю я так, потому как мандражирую все-таки.

– Хорошо, – говорит, – я поняла. – Марти – мне: – Читай, пожалуйста.

Я закончил стих, она долго смотрела на меня.

– Красиво сказал, – а потом, украдкой вытерла слезинку. – Где прочитал?

Ну не говорить же, на каком сайте, не поймут-с, дворяне-с они-с.

Говорю:

– В библиотеке. – Надо же хоть что-то сказать.

– Покажешь книгу? – вот пристала ко мне.

– Да не помню я уже, – отмазываюсь от сомнительного удовольствия похода с ней в библиотеку к Лирине.

– Ладно, а еще знаешь? – смотрит на меня, да черт его знает, как она смотрит, и жалость там, и надежда, и еще много чего намешано, женский взгляд – он такой емкий бывает.

– Знаю, – говорю. На память ни Витоли, ни я, вроде, не жалуемся.

Вот тоже хороший стих… – и замолчал. Потому как Марти сидела какая-то задумчивая и плакала. Вот что делают хорошие стихи – и волосы у нее светлые, и тут до меня дошло. Светлые волосы и локоны… То, что я все под местные реалии переделал – это понятно, но ведь вылитый ее портрет получился, черт, черт.

Конечно, можно и дальше трепаться, что я в библиотеке нашел и даже если нашел, то выходит, или специально подбирал, или переделывал чьи-то ради нее.

Хорошо, что предупредил, что я просто читаю, или уже все равно теперь? Примерно это я и увидел в ее глазах.

– Тоже в библиотеке прочитал? И не помнишь где? Обманщик, но все равно хороший. Поцеловать можно? – сама красная уже вся.

– Можно, – Ну вот и женили меня, считай.

Поцеловала в… щечку. О, я балдею, и по тому, что она и как вся зарделась, я понимаю, что для нее это в щечку, круче, чем… чем для меня будет в губки, в десять раз.

Она еще не… ну совсем девочка, пришлось обнять, не то чтобы не приятно. Приятно, конечно, немного не привычно, что ли. Привык действовать быстро и нагло, вон как с Бригидой или…, а здесь вот еще бутон, и я весь такой потасканный жизнью, хоть и еще прошлой жизнью. Это я не знаю, как роза на ферме, во-во, как-то даже не знаю, как и вести себя с ней теперь.

Вытащить Витоли – так он же слова не скажет, мычать будет, а мне, вроде, и прикоснуться к ней стыдно, старый я, хотя, наверное, это все в прошлом, и нечего его, то прошлое, тянуть сюда, но это я рефлексирую что-то немного, и не по делу совсем.

Вдруг вижу – она опять плакать сейчас будет. Думаю, что не то, и вдруг понимаю. Девушка из последних сил держится, тебя, дурака, пригласила, стесняется, а ты ведешь себя как плебей и чурбан неотесанный в одном лице. На свидание зови, балда, в парк, там, в город, да куда-нибудь хоть, иначе обидишь на всю жизнь девушку.

Приглашаю прямо сейчас, она и соглашается, кто бы уже сомневался в том.

Пошли. Собралась для девушки буквально мгновенно.

– Сумку оставляй, ты же меня проводишь обратно.

Хитрая какая, куда я теперь денусь – с подводной-то лодки. Как, однако, в сети затягивают, вроде, все сам делаешь и в то же время все предопределено или подстроено заранее. А еще говорят, что здесь все мужчины решают. Вот, считай, уже один такой мужчина и все нарешал.

Хотя можно еще соскочить, – задумался я крепко, – но ведь не хочется.

Пошли в парк – а куда еще идти, и недалеко, если что, и природа какая-никакая там имеется. Я в нем и не был почти никогда, не то чтобы совсем, но как-то не пришлось вот, далековато я живу. Проходил через него пару раз и все, хорошо, сегодня сухо немного и прохладно, но хоть дождь не идет.

В это время, кстати, частенько дожди здесь идут, это вместо снега, видимо. Ходим по парку, здесь много тропинок, и меня целенаправленно ведут к вон тем дальним аллеям, и я даже уже знаю зачем.

Как все предсказуемо, когда уже было неоднократно. Когда мы свернули на боковую дорожку и стали у дерева типа тополь, не знаю, похож он на него, местное название не помню, а память трясти – не то сейчас состояние и настроение у меня.

Марти опять завела разговоры о цветах, луне или лунах – их здесь целых две штуки, Луна и Селена – мечта всех влюбленных и вдвойне даже. Потом встала ближе, и мы поцеловались, это банально, но приятно, скажу я вам. Вот честное слово, а учитывая, что это бутон розы нераспустившийся, как по мне, то и вдвойне приятно и даже как-то затягивает. Не умеет она, конечно, ни черта, но это, может, и тоже имеет какой-то такой, ну не объясню я это.

И на этом самом месте – ну что за жизнь, почему такие люди находятся всегда и во всех мирах даже? Будь другое время или хотя бы через полчаса, я им бы и золотой дал, не пожалел, чтобы только отстали или и не приставали, но нет, надо сейчас все испортить и опошлить первое свидание у девушки.

Выходят двое и еще один, причем двое спереди, мерзко хихикая и ухмыляясь, а один – сзади и уже молча.

Откуда про заднего знаю?

В глазах у Марти увидел его отражение. Вот он уже замахивается, а она в ужасе распахивает глаза еще шире, хотя и до этого казалось, куда уже больше.

Дальше я не думал. Действовать начал на одних рефлексах. Отталкиваю ее в сторону, чтобы с дороги убрать ее и не мешала мне, немного или много грубо, но там земля мягкая, не убьется, думаю, если что, я надеюсь, и ладно. Может, поцарапается только, но ничего, не смертельно это, а мне пока немножко некогда ее аккуратно укладывать и с извинениями. Сам чуть в сторону и назад.

Вот не те типоразмеры у меня сейчас, но мозги подстроены или подстроились уже. Ломаю руку уже почти без усилий, это просто, если знаешь, как это делается и опыт есть, да и противник тебе еще и помогает в этом своими неуклюжими действиями. Затем шею – уже, скорее, по привычке, мало ли на что способен тренированный боец, пусть и со сломанной рукой, а мертвец, даже если он и супербоец, уже неопасен совершенно.

Черт, черт, тело-то не тренированное, мало того, что дико тормозит, так и дыхалку сбил, работаю на одном адреналине.

Вот вышло не очень красиво, но этот задний не ожидал, видимо, и этого. Перехватываю его дубинку, уже у покойника, он ею себя же и по ноге заехал. Ну ему уже все равно, и бью того, что с ножом, как самого наиболее опасного сейчас для меня. Пока он в ступоре, и не спохватился, и не начал реагировать должным образом.

Второй его напарник, открыв рот, в удивлении смотрит на все происходящее. Потом отмирает и кидается, скотина этакая. Правильно, от меня и к Марти, вот же сволочь. Брать заложника, вот бандитская манера боя.

Действительно, грамотно, если я такой прыткий, то только бежать или вот заложницу брать. Однако он не учел одного, нож-то у его напарника теперь свободен, и он уже, считай, у меня.

Это я просчитываю сценарий схватки сейчас.

До Марти ему еще пять шагов идти, хоть и бегом, ну пусть уже четыре, а мне до ножа, если что, только два.

Вот когда он ее и хватал за грудки, и получил подарочек от меня в шею. Чуть не промазал, зараза, навыки-то старые, а тело новое почти или совсем, и никак не тренированное, и немного непривычно мне в нем с размерами.

Я только и боялся Марти задеть ножом. Потому бросал чуть правее, баланс так себе у ножа, но ведь недалеко и тяжелый он, потому хорошо вошел, даже кончик спереди вышел, хоть не порезал ее там.

Он на Марти и упал, уже будучи трупом, и закрыл ее от меня, мне ничего и не видно.

Как она закричала при этом, пришлось быстро сбрасывать его и проверять. Нет, ничего с ней не случилось, там всего на пол дин вышел кончик. Просто он упал на Марти и под своим весом, но, вроде, не сломал ей ничего, пусть и нечаянно.

Вроде, нет, – проверяю еще раз, – она, видимо, только испугалась сильно, но это пройдет и поправимо.

Вот же прогулка вышла у нас, еще та. Марти вон всю трясет, как… как я не знаю. Положено по щекам бить в таких случаях. Не знаю, не поймут здесь меня за такое дело. Делать нечего, целую снова, тоже ведь неплохой способ. Она пытается вырваться сначала, видно, ничего от страха не понимает, кто и как ее, значит, целует.

Потом водит по мне глазами, вроде, осмысливает и начинает целовать в ответ сама.

– Живой, живой, я сильно, сильно боялась, я виновата, виновата это, этого здесь никогда не было такого ни… ник… никогда не случалось, ой, – и начинает плакать на мне, тихо, но ощутимо вздрагивая всем телом.

Я сам стою, держу ее, а сердце в груди бухает как молотом, встряска для этого тела еще та получилась.

Краем глаза замечаю движение и людей. Вот один, вот еще двое, вот свистит стража.

Вот подходит стражник.

Представляется нам:

– Капитан Этихо Хонес. С кем имею честь?

Потом, приглядываясь к нам:

– Э, Марти… Кастело? Извините, ради Всевышнего. Кто это с вами, и что здесь произошло? – Дальнейшее, конечно, чем-то напоминало то же, что и дома.

За одним исключением. Трупы никуда не увезли, просто раздели прибывшие стражники. Потом приехал еще более высокий чин, видимо.

Стал прямо здесь составлять протокол, что характерно, ни одного документа не спросил с нас вообще.

После осмотра и описания нас на паровичке стражи отвезли домой, извинились, сказали, что обо всем будет доложено нашим родителям. Для этого только спросили еще и мой домашний адрес и все на этом.

Да, вот это расследование.

Марти всю дорогу сидела у меня на руках и слезать в паровичке на сиденье рядом даже и не подумала.

– Я боюсь, нас чуть не убили.

За всю дорогу другой фразы она и не сказала больше. У нее дома стоял крик, шум, сначала кричала ее мать, потом, вроде, затихла, в обморок, вроде, упала.

Потом вокруг засуетились слуги, может, их и немного было, но я, по-моему, был ими как окружен.

Меня увели на второй этаж в какую-то комнату. Раздели, все забрали, даже обтерли и дали халат, сказали: «Новый, чистый и извините, что не по размеру». Когда, все успокоилось, и тут нарисовался отец Марти.

Он зашел весь бледный, взгляд какой-то рыскающий, правда держится мужик, вроде, нормально, молодцом. Начал:

– Может, пройдем в кабинет?

Прошли в кабинет. Я в халате, он в костюме, а что, мое все одеяние в крови, если че, причем я не виноват, а это все Марти, ее тот бандюга облил всю своей кровью, а она в процессе моего ее обнимания всего и извозюкала.

Вот сижу, зашел слуга.

Отец Марти:

– Мне стакан коньяку.

То, что это было что-то необычное, я заметил по взгляду слуги. Как он метнулся куда-то вбок и вернулся. Слуга был, видимо, очень удивлен.

Посмотрел на меня, а я что, мне тоже стресс снять нужно, не каждый день я вот так по трое на тот свет отправляю, да еще и без подготовки, хотя третий, вроде, жив остался. Пусть допрашивают, что там и как.

Мне тоже две меры (мера – 45 грамм примерно). Вон он себе четыре забабахал, ну он отец Марти, да и взрослый все же мужик.

А ну, такие известия и чего они, те уроды, хотели. Ведь если ограбить, зачем убивать и тем более сразу. Ведь судя по размеру дубины, вряд ли я бы выжил после нее.

Слуга вышел, мы выпили не чокаясь.

Здесь был этот обычай. Видимо, тоже травили когда-то друг друга дворяне. Посидели. Тело стало немного подрагивать, отпуская, не то чтобы сильно, но Витоли я передавить уже не могу, видимо, начался отходняк.

Как ни держался, тело плыло и руки мелко и противно подрагивали. Пришлось спрятать под стол, правда, боюсь Кастело уже все заметил.

Ну мне что, я ребенок, мне можно, а ну три бугая здоровых. Правда на бугая они очень не тянули, довольно щуплые были, но Витоли и одного хватило бы, если что, за глаза, я думаю, с его-то навыками в боло, но там только ноги, если что.

Кастело посидел:

– Я понимаю, тебе не до того, но, понимаешь, оставайся сегодня, я не могу тебя выпустить… без одежды, извини, и в таком состоянии, понимаешь.

Что это он, а?

– О, – он замолчал, – как тебе объяснить? Она моя единственная дочь, и вот такое происшествие, понимаешь. Мне передали, что на нее напали в парке, когда вы там были. Там всегда было тихо, до этого случая. Дочь там даже сама раньше, да что раньше, она вчера там с подругой была. Она любит гулять, и вот как же такое случилось? До темноты ведь всегда там тихо было, центр и стража всегда рядом. Как же это? – это он как бы сам с собой разговаривал, тоже от стресса, видимо, отходил.

Язык его уже плохо слушался, но что он говорил, я тоже не слышал. Я уплывал куда-то, все-таки тело не мое и детское еще. Помню, несли меня куда-то, и мать моя меня осматривала. Может, это мне и привиделось, конечно.

Очнулся, лежу на огромной кровати, и за руку меня держит Марти.

– Доброе утро, спаситель мой.

Вопросительно смотрю. Она достает флакон, демонстративно рвет полоски и выливает в маленькую чашечку.

– Пей, спаситель.

Я пью, по телу расходится волна тепла. Крепкое, двухмесячное не пожалели. Словно в подтверждение:

– Я уже выпила. Одежда вот, родители тебе привезли, одевайся, я выйду, или, может, чем помочь?

Вот дразнится, проказница мелкая, уже отошла от вчерашнего страха. Это хорошо.

Переспрашивать она не стала и вышла. Когда меня перенесли, ничего не помню. Оделся, отца не было и матери тоже.

Передали записку: «Сынок, мы все на работе, срочная, извини, будем вечером, никуда не уходи, будь там». Подпись. «Твоя мама».

За столом сидели все. Отец, мать и сама Марти ждали меня, чтобы посадить за стол. После взаимных расшаркиваний приступили к еде, или правильно будет – трапезе.

Еда – это у меня дома. Здесь трое слуг сновали с блюдами, платочками тарелочками. Хорошо, на кофе они все исчезли, можно стало хоть дух перевести. Отец Марти – его звали Видэл Сезови, он мне представился в аптеке еще:

– Я, – говорит, – вчера был, вел, это, недостойно, но меня оправдывает, что я испугался за свою, мою дочь, поэтому прими сегодня… – как оно меня все достало и забодало.

Пришлось весь кофе изображать героя и выслушивать эти словоизлияния, и, когда он закончил и я хотел перевести дух, но все началось по новой. Начала говорить уже мать Марти Иветт. О, это было долго, правда, почти без повторов, но я все равно устал, уже даже кофе пить не хотелось. Наконец она выдохлась.

Вот не понимаю, ну защитил я ее, но я же и себя защищал по большому счету – какой же я герой. Правда потом я подумал, что в принципе мог ведь и сбежать, хотя нет, дворянин с девушкой не сбежит, это аксиома тут.

Это понял и тот, третий, поэтому он и не стал удирать, а рванул к Марти, надеялся взять заложницу, вот такой расклад был у него, а я тогда не просек эти дворянские местные заморочки.

Потом меня пригласили в кабинет, вот опять начинается марлезонский балет, уже третья часть.

 

Часть 2. Видэл Кастело

Видэл Сезови Кастело

Видэл Сезови сидел в кабинете и подсчитывал возможный прирост и текущие убытки. Между делом и обдумывал новые предложения, были и они, и очень заманчивые были. Купцы из халифата предлагали ткани, под видом травы «косички» шли рулоны тканей. Контрабанда, конечно, но цена больно хороша, и он теперь думал, брать – не брать, прирост, вроде, хороший будет, вот стоит оно того – рисковать ради или нет.

Самое смешное другое, ему сегодня предложили контрабанду того, что он считал в принципе невозможным.

Энерджазинов товары шли через порт и только через главную имперскую таможню, и вот ему предлагают флаконы, еще бы «листики» для влюбленных предложили, но те вообще под строгим учетом и расписаны, можно сказать, на годы. Флаконы шли в коробках опечатанные. На флаконах этих энерджазинов контрольки с датой, и вот предлагают просто лекарство без маркировки, без даты, но… с гарантией.

Будь это кто угодно другой, можно было посмеяться и отправить господина, «как его там» в добрый путь, но предлагал Витоли Вилесс, и здесь было одно большое но или уже два.

Первое – его дочери он нравился, и, самое главное, она говорила, что он, вроде, тоже не против их возможных будущих отношений.

Дочь на днях похвасталась, что пригласила, и он не отказал, – молодец девочка растет и думает о своем будущем уже сама.

Это все, сильно нуждалось в проверке, все-таки он дворянин и, не из богатых, но и не бедных, мать и отец – господа-специалисты. Партия для его дочери очень и очень, даже учитывая ситуацию с мальчиками или собственно ее как раз и учитывая…

На этого Витоли заглядывались люди и повыше Кастело рангом, он это знал. В школе все давно распределено, и, в десятом классе еще не очень-то, но уже в одиннадцатом классе все точно знают, кто за кого и даже когда.

Ну за исключением таких скандалов, вроде как с Толини Хоникером, но это скорее исключение, подтверждающее всеобщее правило, мальчики распределены уже все или будут, и в самое ближайшее время.

И вот этот Витоли приносит флаконы, нет, хорошо, не сами флаконы, а только обещание их достать и принести, но и то это нонсенс.

Причем с гарантией – в случае чего, возврат, вот это и удивительно. Может быть, имперская СБ подсуетилась, но там есть у него знакомства, и нужные люди уже сказали бы, если что и как. Значит действительно контрабанда.

Надо же, даже имперскую таможню обходить научились, интересно кто. Этот Витоли дружит с одноклассниками, играет в свое боло и все на этом, как считал сам Видэл до сегодняшнего дня. Последнее время из-за плохой успеваемости наняли ему, репетиторов.

Вот тоже проблема – неуч, пока не большая, но вдруг – не хотелось бы для единственной-то дочери.

Ну это посмотрим, если надо, и я помогу. Не отвлекаться, думаем, откуда флаконы. Знакомства случайные – не думаю, тогда пришли бы ко мне или к этим конкурентам – Сатану или тому же Хиноку. Товар ходовой уйдет с руками и сразу. Значит, это знакомства Вилесс личные. Раз сам пришел, значит, не родители, те вряд ли послали бы сына, больно он молод для этого дела. Значит, сам пришел.

С кем он последнее время знаком? Это учителя Бригида Петовна и Натали Сергеевна, его и репетиторы они, кстати.

Первая – молодая девица, но с весьма богатым прошлым, да и настоящее довольно бурное, но проблема. Она бедна, живет в общежитии, и, по-моему, никого нет у нее. Отбрасываем, вряд ли это она, она сама бы ко мне пришла, скорее, с таким товаром.

Теперь Натали Сергеевна. Это темная личность, по слухам, фаворитка самого императора Владена, вроде, он ее бросил, когда она влюбилась в какого-то пирата из халифата…

Вот оно: пираты, морские пираты. Точно, это ее связи, не важно как, но через нее идет товар. Действительно, здесь лучше не лезть. Не знаю, разлюбил ее там император или нет, но можно огрести неслабо от милард – то, а вот флаконы – это ее точно. Почему без маркировки? Вероятно, рвут, чтобы ниточки не нашлись.

Откуда? Это меня уже интересует в последнюю очередь.

Будем брать, а там посмотрим.

Пока обдумывал, без стука вошел секретарь.

– Простите, милорд, на вашу дочь напали, она в парке была, жива, не волнуйтесь, больше ничего не сообщили. – Коротко доложил.

О, Всевышний, как же это, что она там делала, и как это – днем напали?

Пока ехал, понял. В парке гуляли. Гуляли – это с Витоли, и это нападение, но парк – чистое место… всегда было, по крайней мере до сегодняшнего дня. Откуда же нападение?

Пока доехал, дочь с Витоли стража увезли ко мне домой.

Знакомый капитан, мы иногда вместе семьями отдыхаем в ресторане, там связи да и просто поговорить. Поведал, что все в порядке. Она жива, только сильно в крови. Пока непонятно, в чьей, вроде, не ее, но за доктором, если что, послали, вы не волнуйтесь.

Немного поговорили, отчет, он сказал, пришлет вечером.

Откуда эти люди?

Выяснилось, что это сбежавшие солдаты. Их переводили в наказание в порт в мореходку, и в городе должна была охрана меняться. Вот они во время смены охраны и сбежали с вокзала. Половину перебили на месте, часть переловили, а пятеро сбежало. Трое вот лежат, а двоих еще ищут.

Я уехал домой, всю дорогу думая. Напали солдаты – это не простые карманники или мелкие грабители, что даже карманы выворачивают прохожим с извинениями. Как же он справился с ними? Странно, но спасибо ему за это.

Если бы не он, страшно подумать, пока приехал, а как приехал – еще хуже. Мне показали новую шубку дочери, ее белую шубку, прилично стоящую, между прочим, полностью залитую кровью. Как я устоял, жену уже давно отнесли наверх. Она потеряла сознание от такого зрелища, да и я был на грани.

Прошел наверх, увидел Витоли. Мой новый халат висел на нем как на вешалке, но это даже улыбки у меня не вызвало. Пригласил его в кабинет. Хотел, чтобы он рассказал и прояснил, что произошло в парке.

Заказал себе четыре меры коньяка. Это много от обычного, старый Марсус даже взгляд отвел, настолько был удивлен, но мне надо было, чтобы прийти в себя, а одной меры, боюсь, будет маловато мне сейчас.

Спросил, что будет Витоли, знаю, он любит кофе, но, может, ему легкого вина предложить. Потому как такое нападение на, считай, детей, ребенка.

Он меня удивил, коньяк – две меры, это да. Для детского организма, в другое время я воспротивился бы, но не сейчас и не ему тем более.

Выпили, он стал рассказывать. Потом, смотрю, у него тоже дрожат руки, пальцы, и он теряет сознание.

Быстро пригласил Марсуса и еще слуг, они его обмыли и уложили в гостевой. Он даже не проснулся, приехали вызванные родители Витоли. Им тоже долго объяснял, как и что случилось. Боюсь, они ничего в итоге не поняли, то ли я так объяснял, то ли и сам не все понял, и вот такая путаница получилась.

Будить сына они не стали. Мать Витоли зашла, посмотрела и вышла, ее муж в дверях просто постоял. Попросила не обижать ее сыночка, – сказала: «Он еще маленький у нас».

Мы с ее мужем только хмыкнули на пару на это заявление, и они уехали.

Потом приехала стража, сам капитан Этихо Хонес с докладом. Спрашивал, кто у меня в охране у дочери. Видимо, волнуется на будущее. Говорю: «Ну есть пара человек». Крякнул: «Да, профессионалы всегда нужны», – отдал доклад и уехал.

Ничего не понял: при чем здесь моя охрана? Она только в выходные дни и то не всегда. Правда сейчас, видимо, надо всегда, пока не поймают всех тех беглецов, надо вызывать. Почитаю доклад что ли.

Так, сбежавшие два солдата и сержант напали на пару дворян. Были убиты в процессе нападения, один оглушен, но в процессе неаккуратности стражи он умер. Последний из нападавших, сержант, убит ножом в шею.

Доклад короткий, это не пространственная запись для стражи, где прописывается, под каким углом вошел нож и в скольких сантиметрах до дерева лежит голова и с какой стороны. Это доклад семье пострадавшего.

Читаю еще раз. Два убиты, один – ножом, второй – неясно, но убит и третий. Ну это мне понятно, сама стража и добила его, чтобы не заморачиваться с судом. Это иногда делают, когда дело ясное и свидетели уже и не нужны. Да и сама стража, видимо, немного виновата, но кто же их убил?

Капитан посчитал, что моя охрана.

Может, у Витоли есть охрана? Нет, не похоже. Это дорого, даже для меня дорого. Кто же? Сам Витоли – троих солдат, из которых один – сержант? Да это звери, убьют таких Витоли десяток, не запыхавшись. Кто же тогда?

Ладно, спрошу утром у него… мда.