29.03.101 г. Суббота
Сегодня встаю, делаю только один флакон, и то боязно, все-таки на бога надо рассчитывать, мало ли что. Потом иду спать, второй раз встаю чуть позже и уже первый бужу Марти, и мы немножко лежим. Она требует исполнения моих обязанностей, что я с удовольствием и исполняю, передавая немножко, совсем чуть-чуть удовольствия-желания. Она жмурится и даже и потом не желает вставать.
– Я полежу еще, иди, мне так хорошо, или хочешь – давай еще, – игриво улыбается.
Ссылаюсь, что надо обсудить планы, ухожу, а организм молодой, я и еще готов исполнять эти обязанности.
Спускаюсь вниз, Валери красная, отводит глаза.
– Что случилось-то?
Она смущается.
– Ну Валери, – допытываюсь я.
Наконец она произносит: – Я это, вас, тебя будить шла вот, – и замолкает.
Понятно, невовремя шла она или вовремя, правда не зашла, тоже молодец. Подхожу, она отстраняется, я, вроде, тоже, неудобно – только от одной, но она неожиданно подходит и обнимает меня сама.
– Я тебя хочу сильно-сильно.
Беру за руку, притягиваю, целую, обнимаю и немножко, когда беру за пальчики, передаю энергии-желания, она не выдерживает, садится на стул, почти падает. Наклоняюсь, целую в ушко и в шейку.
Она: – Я все, все, мне уже хорошо. Я, это, не верила Марти, а вот и сама такая, я глупая, да? Или, может, неправильная? – сильный испуг на лице.
– Почему?
– Надо ведь только, когда вместе, мне мама говорила, – с непониманием на лице – Валери.
– Ну ведь мы вместе, – я ей.
Она краснеет.
– Я думала, только когда в постели и раздетыми, когда туда только мужское…
– Нет, не обязательно, вот видишь, и так хорошо. – Я давлю улыбку, дите тоже, хоть и старше меня, Витоли в смысле, ей 18 скоро.
Она: – Хочешь, я тебя в тазике помою, только второго у нас нет, – разводит руками.
– Ладно, – говорю, – героиня, только потом.
– Хорошо, потом, я только схожу, мне надо. – Она опять смущается и уходит, чуть пошатываясь.
Пью кофе, она возвращается.
– Пошел и я. Я в общем только на кофе ведь заходил, – и ухожу посмеиваясь, настроение – лучше не бывает.
В девять идем в церковь, договорились – после мы идем к Кастело домой.
– А Валери? – Марти спрашивает.
– А Валери поедет к матери по поводу договора.
Да и просто новости рассказать, она ведь не часто теперь дома бывает и будет еще реже в будущем. Понятно, что с Марти мы никуда не успели, поэтому Валери пошла одна. Она не очень хотела, но я настоял, мы и к 11 пойдем – ничего страшного, а ей добираться, погода вон, видишь, опять дождь собирается. Последний аргумент был действительно сильный. Валери даже поморщилась на это и быстро убежала. Мы же собрались аккурат к десяти – о эти женщины.
В этот раз я даже видел темное облако, мне показалось, как всполохи темного такого пламени от меня рванули к алтарю. Да, флаконов десять отдал, – прикинул я на глаз. Вот проглот алтарь, а что делать, жить захочешь и не столько отдашь.
Сегодня собрались пойти по родственникам: вот с утра пойдем к Кастело, потом к моим, потом еще к тете Марице. Спрашиваю: какая такая тетя Марица?
– Да папа к ней ходит.
Уточнять я не стал, и так самому ясно, кто это.
– И что, – спрашиваю, – ты там часто бываешь?
– Да я иногда только бываю, она шьет хорошие вещи, там платья на заказ, – поясняет. – Мне сшила несколько, я тебе потом покажу, они красивые-красивые. Хочешь прямо сегодня вечером?
Да, нарвался, ну сам виноват. Киваю, обреченно соглашаясь.
Действительно оказалась милейшая женщина, обрадовалась нам, своих детей у нее нет, не хочет девочку. Как она сказала, «не хочу своей судьбы», и то ей еще, можно сказать, повезло, другим и такого не бывает.
Вернулись мы после всех только к девяти, Валери не было и скорее всего, и не будет сегодня. Мы и такой вариант с ней планировали и рассматривали, даже как более вероятный.
Марти завела разговор со мной: может, я подпишу формальный договор с Валери? Пришлось долго изворачиваться, причем аргументы, которыми я оперировал, были не совсем для Земли понятны, хотя Марти здесь их прекрасно поняла.
Я объяснил: – Валери – твоя подруга, она тебя слушается, понимаешь? – Ну если ее все устраивает, конечно, но это я говорить и уточнять не стал, конечно. – Ты ее давно знаешь. – Марти энергично кивает. – А теперь представь, пройдет какое-то время и кому-то захочется, даже из круга, например, заиметь меня. Уточнять конкретно не хотел, как-то выгляжу я не очень в этом случае, да и вообще не очень мне эта тема приятна. – Ведь одна жена, а для круга, сама понимаешь, уже ты можешь стать первой любовницей, а то и второй. – Это я панику на Марти навожу. – Что будешь делать тогда? А сейчас я, вроде, занят. Для круга я буду не престижен, а от линии мы уж отобьемся с тобой. Правильно я говорю, моя маленькая?
Поэтому потом у нас была любовь, а что делать, потом правда пришлось ее усыпить. Потому как по сотому разу признаваться в любви и выслушивать это все в ответ – как-то оно не правильно, что ли.
Хотя да, понимаю, плохой я, плохой.
30.03.101 г. воскресенье
Сам встаю, иду делаю пару флаконов – как же неохота, но надо, и тяжело пошли, и кофе, зараза, никто не нальет после, уже пристрастился, еле добрел до постели и вырубился. Будят уже под обед, Марти принесла кружечку, сидит довольная.
– Там Валери пришла… столько новостей принесла.
– Какие? Хорошие? – я вяло интересуюсь.
– Ну, я не зна-аю, – тянет заговорщица. – Мне интересные, а тебе – не знаю.
Опять хитро смотрит на меня.
– Зови давай.
Она: – А ты оденешься?
Я глажу ее по ножке: – Ну оденусь.
– Давай тогда, я пошла, – и потихоньку сваливает.
Вот же, никак ко мне неодетому не привыкнет.
Одеваюсь, выхожу, они уже с кружками, кофейником в коридоре.
– Идем к тебе в кабинет, разговаривать будем, – это Марти командует. Любит она иногда, хитро поглядывая, не обижусь ли я, вот так покомандовать слегка. Боюсь, стоит спустить вожжи чуть в будущем – эх, грехи мои тяжкие, за что мне все это.
Выясняю сразу. В Загорье – это деревня, где живет мать Валери, – была драка.
Вот как было дело.
Пришла Валери, дождик там в это время накрапывал. Ее даже подвезли – хорошо это или нет – не понятно, – но как вышло.
У матери ее встретили, обрадовались и весь день сидели составляли, что и как, в принципе, мать со всем согласилась, что там Валери накатала.
Странно, как по мне, но кто их тут, этих дворян местных, поймет.
Почти со всем, что-то было отброшено, что-то добавлено – взрослые они такие. Валери долго ругалась, что мать ничего не понимает, но, вроде, утрясла все. Потом Валери считала отчеты по поместью. Ведь раньше она каждый вечер считала, а сейчас вот накопилось.
Мама ее и сама может, но ни времени особо нет, ни после всех работ этих и желания у нее уже нет, да и сил тоже, видимо.
Потому, как выяснилось, без Валери мать немного надули купцы, и последнее приключение случилось вечером. Пришел сын кузнеца, он уже крепко выпил и слово за слово стал приставать к Валери. Хорошо, был, скажем, гражданский муж матери Валери, пока они дрались, мать позвала с фермы еще трех работников, они кузнеца этого Като связали и в подвал на ночь, пусть протрезвеет.
Тожило – это материн муж – предлагал стражу вызвать из города, Валери не дала, хотя и сама хотела сначала и сильно, потом решили на трезвую голову утром поговорить.
Во-первых, кузнец он хороший, это для деревни плюс, да и парень неплохой, жалко, пропадет. Стражу вызвать – это или в мореходы, или на каторгу в каменоломни погонят, а в деревне что тогда делать без кузнеца? Поговорили утром все вместе, наложили штраф 50 злотов и со следующей зарплаты еще 50, он и согласился.
У него, в отличие от деревенских, зарплата хорошая и 100 выходит часто, в то время как у остальных и 50 да и 40 не всегда. Ну нужный он человек, и отец его также, без кузнеца в деревне – смерть, поэтому и простили. Он сразу, как выпустили, к Розалии пошел, это его девица, она за ним все бегает, бегает, а он вот на Валери глаз положил, да рожей не вышел, поэтому решили, что сейчас все там сладится.
Мужики после встряски любят поплакаться. – Это Валери сказала, если что, я только хмыкнул на это.
Вместе читали договор и по-новому согласованные пункты, обедали потом еще, а после я всех разогнал: «Идите, я еще сам подумаю». Флаконы – их никто не отменял, вот в заботах весь день и пролетел.
31.03.101 г. Понедельник
7 декада присутствия
Будят, утром – два флакона. Спускаюсь – мой кофе, весь в предвкушении сажусь. Меня сзади обнимают, целуют в ушко. Во, это что-то новенькое. Это проказница, притягиваю, сажаю на руки и начинаю наказывать сурово, жестоко, поэтому уже через пару минут мы и не дышим и вся замерла в предвкушении еще удовольствия. Целуемся долго-долго. Потом еще, потом кофе остывший, и ухожу наверх. Что-то со мной – вот ей хорошо, а мне-то как. Пришел – ложусь.
Марти: – Я тоже хочу.
Задумываюсь, она встала и пошла.
Я только сообразил, что она имела в виду. У, а то я подумал, что подсматривала или подслушивала. Правда для этого она еще слишком молода и наивна, да и ленива тоже, что там говорить. Пока задумывался, пришла, обняла: «Мой хороший», и под это дело поцелуи, поцелуи, спать, понятно, мы уже и не стали совсем…
Поэтому когда Валери пришла будить в школу, Марти уже одетая напевала что-то веселое, я просто сидел и тоже одетый. Все же Марти не стала выходить, отворачивалась только, но и то прогресс. Она – сильно удивленная: – А что вы?
– Да вот что-то решили со свежими силами, – и Марти зарделась.
– А, тогда ладно, – кивает неизвестно на что Валери.
Что я заметил, Валери, уходя, тоже зарделась.
Потом девушки пошли мыться. Спрашивается, зачем мы одевались, но их, богатых не поймешь. Я тоже только сейчас допер, что это только утро.
Зашел к себе в кабинет, два флакона. Как раз успел, когда девушки вышли из ванной, пошел и я контрастный душ, и я вновь, вроде, свеж как огурчик.
Идем в школу под ручки, тихо-мирно, уже как и надо. Степенно кланяемся знакомым, хорошо, хоть и пасмурно, но дождя пока нет. Валери рассказывала, что, вроде, к деревне будут дорогу делать. Чуть не спросил, асфальтную что ли, правда вовремя остановился.
Здесь просто насыпают камнем, и то здесь считается о-го-го какой прогресс. В городе брусчатка почти везде уже есть, только площадь залита бетоном, и одна улица, что идет дорогой в первый круг, бетонная – вот и вся местная цивилизация, прогресс, мля.
На географии, вернее, перед ней отдал Бригиде еще флакон. Улыбается: «Хорошее у тебя лекарство», я киваю, подтверждая. Потом уже в столовой подошел Толини Хоникер, сказал: «Спасибо, выручил».
У него все получилось, тоже неплохо помогло, видно мое лекарство его ненаглядной.
Немного поговорили уже по-мужски, я сел с ним отдельно, вроде по делу. Мои обиделись сначала, но потом, вроде, ничего, простили. Сказали: – Нам посекретничать, а ты надоел уже нам.
Я понял что шутка, отошел.
Толини Хоникер поделился: – Как трудно, когда вот заработки слабые.
Он помогает в лавке на рынке кому-то. Вечерами на рынке торгуют разными хозяйственными предметами. Он то грузит, то ремонтирует. Правда в последнее время, вроде, лошадей мало что-то становится, со сбруй для лошадей переходят на запчасти к паровичкам, пока мало берут, да и дорого они стоят, но хозяин лавки говорит, что это перспективно. Толини Хоникер мне предложил поучаствовать, надо вложиться, правда, пару-тройку сотен, и за месяц-два можно десять-двадцать злотов получить прироста. Я поцокал языком, сказал, подумаю. Да, за 20 злотов за два месяца – это да, бизнес супервыгодный, я обязательно подумаю над этим предложением. Ничего Толини говорить не стал больше по семейным отношениям. Он предупредил, что не надо давать на шею садиться, а то потом будешь бегать за ними везде и еще и виноват будешь во всем. Я только поподдакивал, соглашаясь.
– Что, уже заездили?
– Да вон, – говорю, – сидят, планы мести мне готовят.
Он поглядел: – Да, эти могут.
Спрашивает: – Нелегко, когда невеста богаче?
– Да ничего, – говорю. Я похмыкал, вспоминая: – Я не поддаюсь.
Он: – Да, это хорошо.
Я спросил, не хочет взять себе кого из дворянок.
– Не знаю, пока держусь, но родители обещали простить, если возьму еще и дворянку. Не знаю даже, и жалко мою любовь, и знаешь, как тяжело с заработками.
Я сказал: – Понимаю тебя. – На том и расстались.
Натали Сергеевна проверила домашнюю мою. Сказала только: «Семь за грязь» и вызвала к доске, поставила 9, итого общая 8 пошла в журнал. «– Старайся, Витоли», сказал: «Обязательно буду» и сел довольный. Мы друг друга поняли, хотя для всего класса это был разговор об уроках и не более.
Пришел домой, пока готовят есть, делаю два флакона. Потом обед, и иду к Кастело поговорить о договоре и пузырьки, скажем, спросить, а то, хоть и есть запас, но подвигаются они что-то.
У Кастело проговорили долго, он обрадовался, что договор будет. Потому как без договора, если мать Валери упрется, он, скажем, побаивается. Он намекнул:
– Понимаешь, почему не порвал с аудиторской компанией? – Я кивнул. – Вот и по этой причине и не хочу чужих, потому как дела, сам знаешь, не всегда чистые бывают.
Таможня свое возьмет – и что тогда, прироста никакого, вот и крутись здесь, в столице, как хочешь. Имеется в виду заработок хороший, но и расходы, сам понимаешь, тоже столичные. В твоей аптеке, где ты живешь, и за 50 злотов девочка сидит, и не дворянка даже, а у меня только дворянки должны, а им стольник дай и еще премию выпиши за красивые глазки, а то улыбаться клиентам не будем. Вот такие дела, понимаешь, Витоли?
Я понимал.
– С разрешением, – он сказал, – все готово, только договор за тобой. – Спросил флаконы, сказал, завтра или послезавтра обещали. Он порадовался, на том и разошлись. Поехал домой, зашел в аптеку свою, сидит знакомая.
– Ой, а я вас жду-жду, вот, – показывает, – 20 флаконов, – и немного испуганно, – возьмете, а? А то много и срок большой на некоторых, – смотрит испуганно.
Кладу три серебряка: – Хватит?
– Да, да, спасибо, – обрадованно.
Забрал, иду домой.
Сложил у себя дома, пусть пока здесь еще много моих вещей. Пока ждал родителей, сделал еще один – а что без дела сидеть? Родители пришли, обняли, спросили, вроде как, и в шутку: – Как, новой жены не завел?
– Никого нет, – говорю. – Пока хватает, а там посмотрим. Может, вот сплаваю к этим, заведу себе энерджазинку, а, как думаете, они красивые, кстати. – Смеются, поняли, что шутка.
– Хорошо, как планы, почему в выходные не пришли? Мы ждали.
– Да как-то заняты были. – Рассказал, что Валери к матери ездила и что в договоре будет много чего интересного. Заинтересовались, проговорили часа два, правда без конкретики, просто по-домашнему.
Поэтому, когда вышел, то еще три серебряка, и я дома, там меня потеряли уже, поэтому пришлось повторно рассказывать, где был и что делал – все как всегда.
32.03.101 г. вторник
7 декада присутствия
Утро, два флакона, Валери, кофе, остывший понятно почему. Бужу уже сам поцелуями Марти, и мы продолжаем. Кстати, я, чтобы не заморачивать Кастело возможными детьми, предложил Марти пить это, чай с тамилом – а что, вроде, безопасно, по крайней мере все пьют без последствий, поэтому никаких проблем сейчас не испытываю, а Видэл пусть сам себе сына делает, я ему не помощник в этом, как бы двусмысленно это ни звучало.
Школа, Бригида, флакон, просит на завтра два, тоже дело, раньше сядешь, раньше выйдешь, соглашаюсь.
После школы Валери с Марти пошли к Кастело в аптеку. Валери – работать, а Марти составила ей компанию.
Я остался дома, мне работать надо, сказал.
Дали наказ не перетруждаться, я это и делаю. Два делаю, нормально, отдыхаю, два часа, пусть полтора – еще два флакона, все, хорош. Пошел полежать, будят, уже пришли.
– Соня, пошли ужинать. Ну как обычно, правда, я краем уха уже слышал, что они между собой соней меня зовут, и я не развеиваю эти слухи, а вот даже всячески поддерживаю.
Как же устал что-то я.
33.03.101 г. Среда
7 декада присутствия
Утро – два флакона, Валери, очень хорошо. Она тоже в халате, поэтому все посмотрели, пощупал, где хотел, и погладил, предлагала туда, отказался к обоюдному неудовольствию. Удовольствие потом все же ей доставил, но только магически, а что делать, скорей бы договор, а то я и не сдержусь так долго.
Пришлось даже сполоснуться, когда шел наверх. Все же запах, а Марти – девушка чувствительная у нас. Дальше – продолжение с Марти, оторвался по полной, чуть не назвал Валери. Да что такое со мной сегодня, но, пока нормально, вовремя одумался. Потом даже поспал полчаса.
Разбудили уже нас вдвоем, встал, пошел купаться. Зашла Марти, потерла спину и быстро ушла – уже прогресс, хоть такой. За столом потом правда сильно смущалась, а Валери прыскала от смеха на это.
Она ей: – Ну да, тебе бы такое зрелище.
В общем я вовремя обратил все в шутку, а то кто их, этих девушек, знает, еще поскандалят.
С флаконами пролетел, некогда да и устал что-то. Пришел, Бригида уже ждет, отдал ей два. Сказала, итого девять осталось, кивнул, соглашаясь, убежала, смешная, счастливая.
После уроков остался на собрание, что суть только итоги и все. Потом мои девушки убежали сами работать к Кастело. Как замечательно я их пристроил, главное, работает одна, а пристроены вроде как обе.
Сам остался – как же Натали да и я тоже соскучились. Сначала просто обнимались, потом целовались, потом… Потом это было нечто, как какое-то безумие. Просто уже не за кафедрой, а перешли в угол класса. Мало ли что от окна и прочее, а мы как дети на подиуме развлекаемся. Потом просто сидели и не могли никак наговориться. Рассказать все друг другу, что хотелось.
Натали Сергеевна пожаловалась, что выпила один флакон, сказал, завтра принесу еще, она только кивнула. Денег не предлагала, да я и не взял бы, не те у нас с ней отношения. Пришел домой, искупался, это надо.
Пошел за своими работницами. В аптеке ко мне с претензиями: – Почему не забрал, не надо больше?
О, а я и забыл, пообещал печенье за забывчивость. Простили, сказали, уже четыре упаковки, поблагодарил: – Хорошо, спасибо, заберу.
Зашел к Кастело, Марти не было, она ушла к матери, Валери в углу сидела, ей специально поставили отдельный столик. Работала, вся в отчетах, только макушку, голову видно за бумагами. Поднялась, улыбнулась мне, я махнул, села, работает ее и не видно за бумагами. Я показал, что взял на кассе, потом молча вытащил упаковку, Кастело так же молча положил кошель.
Посидели, попили кофе.
Он спросил – о погоде говорить.
– Нет, не надо, я все понял, я пойду. – Кивнул. Обещал отпустить Валери к семи раньше не может: дел много, сам видишь, – я тоже кивнул, соглашаясь, и ушел.
Да, вот дела, рядом в лавку, благо совсем недалеко, купил печенье. Принес извинения, долго отнекивалась, потом взяла, спасибо. Ушел, пока все долги раздал. Пришел домой, пока никого нет, два флакона и решил помедитировать, вроде, получается что-то, но пришли мои работницы и не дали дальше сосредотачиваться, потащили на ужин. Потом Марти и сон, каюсь, немного помог уснуть, устал я что-то сегодня.
Дальнейшая неделя прошла в трудах. Марти с Валери трудились у Кастело, разгребая завалы отчетов. Я не покладая не знаю чего, головы, наверное, делал флаконы, в результате отдал две упаковки Кастело и получил 144 злотов, он не спрашивает про отдачу половины в семью уже, видно, Марти рассказала про семейный банк. Она у меня спрашивала, я разрешил сказать, пусть похвастается.
Это как раз тайны не составляет. Я же не думаю, что она до копейки будет все рассказывать, а и если, тоже это не особо важно.
С Натали Сергеевной поговорили, ну не только. Все-таки я ее люблю, оказывается, странно правда. Вот не знаю как, а она мне очень нравится. В этом плане Марти как раз тянет на любовницу. Валери – на легкую интрижку, вроде той секретарши на работе, а вот Натали Сергеевна – на жену. Хотя с ней я встречаюсь не часто, но вот как-то так я ее воспринимаю. С ней и поговорить могу обо всем, и пожаловаться, и планы рассказать на будущее, как с настоящей женой, да и возрастом как раз по мне, а то что-то я в детство впадаю с Марти и Валери, правда с ней меньше, иногда не быть бы беде от этого. Натали все подбивает проблемой заняться, чтобы были мальчики, может, и правда попробовать, обещал ей подумать, но потом, попозже.
38.03.101 г. Восьмица
7 декада присутствия
Сегодня восьмица, восьмой день декады по-другому, обещала прийти мать Валери и мои родители. Будут мне долгие беседы, пока я, и не волнуюсь по поводу, но как в этой церкви потом, вдруг, прицепятся. Мы несовершеннолетние, а там на это смотрят плохо, но посмотрим. На алтарь, надеюсь, не потащат меня, не за что смею надеятся. Какие-то сложные у меня отношения с богами совсем, дома не верил, здесь не верю, но зреет подспудное, что и здесь их нет, несмотря на все слухи, а есть сущности, может, подвинутые пришельцы, или кто еще, и вот присосались, как вампиры, а что сам что-то могу, так воздух здесь другой, чистый, вот и выходит что-то. Ладно, отвлекся малехо.
Появилась мать Валери, звать Мара Пела, солидно выглядящая женщина, прямо вот настоящая такая теща.
Обошла меня по кругу: – А он ничего, мелковат правда, но пойдет. Потом долго обсуждала с дочкой что-то в сторонке, заходить не стала. По обычаю не положено, только вместе, вроде как, мол сговариваются, это нехорошо. Понятно, что все это игра, вроде у нас нельзя видеть платья невесты до свадьбы, вот и здесь нечто похожее. Родители тоже ко мне ни разу не зашли из-за этого. Вроде, по Марти можно, но вот какая штука – из-за Валери, выходит, нельзя. Сейчас как раз можно, пришли наконец и мои родители, нарядные, здороваются, чинно-мирно идут все наверх. Нас не зовут, это я уже знаю. Потом позовут невесту, следом меня, потом нас обоих, это обычаи такие.
Но есть чувство, что скандал будет, вот одним местом чувствую. Час, второй, тихо, может, все же и обойдется. Вот позвали Валери, слышу – нет, не обошлось, м… жаль.
Уже разговаривают громко, это для местных дворян непривычно совсем. Наконец Валери вылетает: «Там тебя» и ушла, плачет, вот началось.
Захожу. Мои на меня напустились.
– Это где такое видано, как ты смеешь сын? Что за оскорбление Валери? Ну сам в тазике, да хоть в двух стой, но ей-то зачем, а? Я тебя спрашиваю, сын, это же издевательство над дворянским достоинством, ее не уважаешь – себя не уважаешь.
И вот что сказать ему на это. Во-первых, виноват, а во-вторых, улыбка все на лицо лезет, ну не станешь же стрелки переводить, хотя это вариант, но не буду, не по-мужски это как-то.
Говорю: – Вам вообще-то женить меня надо, или вот про тазик интересует? – типа нашего про такси: вам шашечки или ехать? Задумались, уже тише: ну молодежь пошла, мало ему одной жены, он еще и любовницу с выкрутасами заводит.
– Зови Валери, я ей мозги повторно буду вставлять, – это мать Валери закруглила.
Зову, а куда деваться. Зашла, видно, все еще плакала.
– Доча, – начинает, – вот скажи, я тебя воспитывала, но скажи, зачем голой по дому ходить, зачем, а? И это, на лицо это полотенце халифатское – это чтобы твои глаза бесстыжие никто не видел, а, доча? – Качает головой.
Вот в таком духе и промывали мозги, потом договор составляли. Без 15 шесть были уже в церкви, благо тут рядом, поэтому успели, правда едва-едва.
Служка сначала хотел на завтра, но пожертвование в 5 злотов на благо храма, сама процедура бесплатна, и нас принимают. Смотрит мельком на договор на 20 листах.
– Вы что, все случаи описали… где и как?
Я: – Да, а что делать? Родители давят на щепетильность со стороны любовницы. – Развожу руками.
Наконец служка записывает, ставит на договоре печати с датой: – Все, дети мои, идите, счастья вам.
Фу, успели даже, можно сказать, повезло. Всей толпой идем домой, подъезжает чета Кастело с Марти, и идем уже в ресторан, в «Ласточку», а что, все рядом и обслуживание хорошее, годами проверенное, если что.
Ну мы и оторвались, я думаю, сто злотов не каждый день там выбрасывают, приходили и знакомые, и просто местные. Всех угощали, угощал, вино рекой, можно сказать, текло, праздник у меня или у Валери.
Сидели почти до 12 ночи, так что почти свадьба, считай. Мать Валери под конец все же оттаяла.
– Ты, – говорит, – мальчик хоть и со странностями, но, я смотрю, серьезный парень, и люди с тобой вон какие считаются. Знакомства водишь хорошие, молодец, не обижай мою девочку.
Пообещал, на том и расстались, до границы ее отвез Кастело на своем паровичке, а дальше ее ждет ее муж, это она мне сказала. Правда, наверное, ругаться будет.
– Я сказала, не позже девяти буду, а сейчас. Ну ничего, я его знаю чем ублажить, – и загадочно улыбнулась. Она была уже слегонца пьяненькая, да и я принял немного за мужским столом. Здесь вот на посиделках принято делиться. Потом дальше как хочешь, а в основном мужская компания и женская отдельно, ибо разговоров совместных как-то не очень и много.
Вот в семье Кастело пили коньяк, и мне пришлось. Отец правда крутил головой: нехорошо, мол, это.
– Да ничего, – говорю, – я не часто. – Он и рот открыл. Ну не говорить же, что второй раз здесь всего, если что. Ничего, под закуску хорошо и коньячок пошел, он здесь качественный, как на мой взгляд «профессионала».
Немного качает после и все. Домой к себе идем втроем. Девочки меня вели, сами они то только соки да чай, несовершеннолетние и не дома, нельзя им еще. Если что, будет скандал, на 15 суток, конечно, не посадят, но зачем нам лишние разговоры. Я же под взрослых марку и прокатил. Подавальщица знакомая была, только глянула на меня задумчиво и наливала потом, как и всем.
Лизили
Дежурю сегодня, в «Ласточке» людей немного, все-таки непогода, так и нет дождя, но все равно плана точно не будет. Уже семь часов, да, если никого, в девять и закроемся, хорошо, хоть отдохну. Только хозяйке хотела сказать, что никого не будет, наверное, и можно закрыться пораньше, заходит милорд Кастело с женой и дворянчик тот, давеча знакомый, и делает заказ на вечер, отсчитывает, причем сам отсчитывает сто злотов. Я и глаза округлила.
Заходят следом Марти и та ее подруга и еще люди, то ли родители их, то ли знакомые, я только милорда Кастело и узнала. И началось – не успеваю подавать. Он, этот дворянчик, сказал, кому скажет, тех поить даже нужно, а всех остальных, кто придет, за его счет кормить можно. У него сегодня свадьба маленькая, он сказал, предварительная.
Ничего люди гуляют, это смотрины, что ли, с таким размахом отмечают люди. Тогда дома должны и все, их, этих богатых, мне никогда не понять. По ходу выяснила, что Марти – это, вроде, жена теперь, а ее подруга вторая, мамочки мои, ну любовница, или по-простому жена другая. Все равно вот же ж повезло некоторым.
Это же что мороженое-то с людьми делает, только угости любого и вот. Хотя да, если он за вечер может позволить себе сто злотов выкинуть… Я втихаря напарнице шепнула, та своих друзей привела и моим сказала, пришло человек десять, ничего этот дворянчик и не сказал на это. А двоих он, вроде, и знал еще. За столом сидел в окружении милорда Кастело и других, их я не знаю, коньяк пили. Я дернулась было. Он же, вроде, молодой, нельзя ему, не положено еще, но, смотрю, никто ничего, и сам он не отказался. Только пил поменьше, но я что, за такие деньги кому я что скажу да и зачем.
Если сама хозяйка бегала с нами, и тоже ничего, то и я что. Люди отдыхают, не скандалят. Стражу звать не надо, так я и ниче. Вот до полуночи и отгуляли. Потом молодые ушли под ручки – как же я им завидую, – а следом где-то через полчаса и остальные, про сдачу никто и не заговорил. Мне хозяйка самолично потом 5 злотов дала и спасибо сказала, что осталась, а я что, я завсегда рада помочь.
39.03.101 г. Суббота
7 декада присутствия
Утром просыпаюсь, никто не будит, голова трещит, да, накушались вчера, однако. Заходит Марти, достает флакон, открывает:
– Свежий, правда месячный, но тебе пойдет. Как же это, а, Витоли?
– Ну праздник был.
– А, ну ладно.
Выпиваю, по телу проносится жар, и все, головной боли как не бывало. О, куда там рассолу или алкозельцеру. Вот секунда – и как огурчик свеженький. Иду в душ, правда сам, пока никого нет, потом захожу на кухню, сидят ждут чего-то, а понял, подхожу к Марти, целую в губы, показывает на ушко и сюда. Целую, подхожу к Валери, целую в губы, показывает на другое ушко, целую – о, ритуал придумали.
Сажусь, Марти ставит чашку передо мной, Валери наливает. Пью – чем я не султан? Пока думаю, вижу сосредоточенные лица, потом – как мысли мои читают:
– Не дай Всевышний, заведешь третью, уши, – это Марти, – и все остальное, – это уже более смелая Валери, – оборвем. – Это они, вроде, шутят, а там кто его знает.
Говорю: – Я вот тут родителям говорил, что это, этих хочу, энерджазинок парочку завести хочу. Можно?
Они сначала замирают возмущенно, потом что-то соображают.
– Ну, этих можешь, – улыбаются. Понимают, что это просто нереально. Ну-ну, посмотрим. Ладно, поплыву, не поплыву, и как оно там – видно будет. Если что, разрешение я получил, не отвертятся теперь у меня.
С этим решили, потом начинают, чтобы вот после Валери, чтоб больше ни-ни. Я соглашаюсь: «после» Валери – никого. Они подозрительно смотрят, что легко больно соглашаюсь, но подвоха не видят. Не буду же я им говорить, что Натали Сергеевна и прочие – это до, а после ни-ни. Все, как и обещал, я думаю троих этому «телу Витоли» за глаза хватит. Потому как Марти – девочка только дай, а с Валери уже тоже чувствую «не отдохнешь». Поэтому хорош, и я со всеми требованиями соглашаюсь. Как на взгляд бывший Сергея, то можно было ограничиться и одной Натали Сергеевной, побольше занятий в неделю и все, но кто же меня спрашивает-то, а главное, здесь, на Этелле, поймет. Они еще разговаривают, потом смотрят, время-то – полдесятого, пора и в церковь. Сегодня у меня мало взяли, то ли я был не в том настроении, то ли мало после этого дела у меня было. Поэтому вышел, слегка качнулся и все. Валери уже стояла, а Марти подошла следом, они по крайней мере ничего и не заметили странного со мной.
Пошли домой. Сегодня Валери не идет к Кастело, Марти пошла сама. Она как узнала, что мы будем договор обсуждать и что там и как, те же двадцать страниц.
– Нет, это без меня, пожалуйста, спасибо, извините меня, до свидания, – и свалила.
Потом в сторону меня увела: – Не обижай ее, хорошо? – лицо с непередаваемым выражением.
Я серьезно кивнул. Ну вот и разрешение от Марти получил. Бедная Марти, наверное, ревновать будет, хотя кто его знает. Пришли домой, пока я поднялся наверх, Валери пошла в ванную. Долго мылась, потом выходит:
– Я все правильно сделала?
Полностью обнаженная, только волосы замотала в тонкое длинное полотенце. Я сразу обратил внимание и спрашиваю:
– Где взяла? – ну мне же интересно: красивое тонкое и с миленьким рисуночком.
Она и остановилась.
– Я сама, – говорит, – стою, договор выполняю, а он на мое полотенце только и смотрит, извращенец…
Пришлось поцеловать, обнять: – Пошли. – Не удержался… груди-то какие – ай-яй-яй.
Она говорит: – Я там и второй тазик купила. – Сама румяная такая, и сис… груди тоже.
Заходим в ванную, показывает на маленький – меньше не нашла?
– Раздевайся, а то я одна в таком виде стесняюсь.
– А когда вдвоем? – спрашиваю чуть насмешливо, но не показываю, вижу же, волнуется человек.
– Тогда – нет, – отрезала.
Разделся, поставила меня в тазик, облила с меленького. Постояла с ним на голове.
– Все, – говорит, – договор я исполнила на один раз.
– Все, – я киваю, подтверждая, – видел.
– А ты стой, – она мне, и давай меня мыть снова.
Сами понимаете, домыться мы совсем не смогли. А вот женщиной Валери из ванной уже ушла и даже очень довольная, как по мне.
Не сильно-то и больно было, как она сказала. Пошли к ней и продолжили. Да, темперамент у нее ого, что у Бригиды, хоть и нехорошо сравнивать и, вроде, в первый раз, но отдохнуть мне она не дала совсем.
Я боялся, что больно, мол, сегодня не надо сильно.
– Надо, – сказала, – и еще хочу и еще, а то сейчас Марти придет и отберет тебя, а мне жди потом утра. – Вот и отрывалась на мне, пока я не сообразил, что делать. Поддал сначала удовольствия-желания и, когда она вся затрепетала прямо с распахнутыми глазами, знаю, что сейчас начнется, тогда просто усыпил. Вот и все, а то ну его, знаю я это, вон Натали Сергеевна всю ночь, наверное, в потолок глядела, бедная и сама при том и в одиночестве.
Оно, и нехорошо так поступать, но ей хорошо, вот и спит пусть удовлетворенная. Сам полежал.
Все же устал, потом взял полотенце, немного вытер Валери, потом себя – все же крови немного опять набежало. Ладно, она дура малолетняя, дорвалась, но и я-то тоже хорош, дорвался до сладкого.
Вот так и кляня себя, пошел наверх, читать договор, что там и как. Продираясь через термины местного языка, а специфические не знал и Витоли – пришлось гадать по смыслу, – в конце концов разобрался, что я, вроде, покупаю по ценам, каким захочу, считай, как договоримся, и продаю по рыночной цене.
Зарплата рабочих продавцов отдельно от ста злотов, и процент от выручки не ниже одного. Это что-то совсем мало. То ли не понял я что-то, то ли мне прям лахва. Да, надо будить уточнять, но пусть спит Валери, да и мне лень сейчас и нега сплошная.
Попробовал сделать флакон, но церковь и Валери сверху – это уже явный перебор. Даже и не потянулось. Обычно я уже видел, струя темного такого непонятно чего отходит и сразу над флаконом подымается дымка шара-пара. Сейчас, вроде, над головой что-то есть, но ничего и никуда не отходит.
Посидел и пошел спать. Просыпаюсь, рядом мостится Марти. Я глаз открыл, она глянула: – Спи, изменник, я с тобой не дружу, – и отворачивается от меня ме-едле-енно. Специально дразня. Целую ее в повернутое ушко, она поворачивает щеку, потом другую: – И сюда тоже. – Потом: – Ладно, в губы тоже хорошо, – вытягивает их, – вот и вообще, все, спи, а то Валери от тебя пахнет. – Ну еще бы не пахло, часа три упражнялись, и я потом только вытерся, потому как сил не было больше ни на что, вот и отрубился и сейчас опять.
40.03.101 г. Воскресенье
7 декада присутствия
Будит меня Валери. Встаю, надеваю халат, потому как раздеваться меньше, уходим. Спускаемся.
Она: – Это, только сегодня не будем, хорошо?
Я: – Что-то случилось? – Мне уже стыдно, ибо я знаю или, вернее, догадываюсь о причинах.
Она улыбается, но виновато: – Натерлось все, и больно, вчера хорошо было, а сегодня вот больно.
Молча подымаюсь наверх. Принес флакон: – На, пей. – Она поглядела подозрительно, но потом в кружку вылила, выпила.
– У, хорошее, я всего два раза и пила в жизни. Это, даже сильнее будет.
– Свежее, – говорю, – потому что.
Посидели пообнимались. – Пойду я поработаю и спать дальше.
– Может, помочь? Я никому не скажу, – опять завела свое Валери.
– Я сам, – говорю. – Мне тоже надо учиться, тебя и так вон Кастело как нагружает.
– Да, – соглашается, – но если надо, я всегда, ты же знаешь.
– Ухожу.
– Да, все же говорили мне, нельзя первый раз много. Вот теперь дня три, а то и больше, ну будет опыт вот, пусть такой и негативный.
Иду, делаю два флакона и прихожу, ложусь, Марти не проснулась, и мне не хотелось как-то. После флаконов прямо спится так хорошо, хорошо и сладко.
Полдевятого будят уже нас всех.
Марти встает, потягивается: – Я – купаться, и не подглядывай, изменник. – Потом, подумав: – Ладно, целуй, но все равно изменник. Я пошла, – и вприпрыжку.
Все ясно, пошла новости узнавать.
Смотрю, вернулись, иду я мыться. Потом на кухню, Марти хмуро смотрит на меня. Ничего не говорит, но вижу, Валери виновато опускает взгляд. Проговорилась, видать, вот будет у меня разговор сейчас или выволочка. Да ну ничего, что поделаешь, сам виноват, будем жить.
Действительно, прихожу, Марти хмурится.
– Зачем больно ей сделал?
– Ну получилось вот, прости. Я старался осторожно, но все же вот вышло.
– Она тоже тебя почему-то защищает, но мне ты старался, а ей не стал.
Потом что-то подумала: – А все рано ты со мной лучше и все, целуй, проси прощения.
Понятно, что прощения просил целый час и уже на постели, но хорошо. Боюсь, Валери это прощение мое слышала и на первом этаже. Марти потом тоже это подумала. – Все равно ей скажу, я тебя наказала, вот.
– Все, пошли есть, только я пойду помоюсь. Ты меня жди здесь, я быстро.
Сижу, скорее лежу, даже придремал.
– Иди мойся, и пойдем кушать.
Прихожу – уже шушукаются. Потом уходят: – Мы к Кастело работать, ты здесь и не балуйся.
Хотел сказать, что, собирались на рынок Марти одежду покупать, потом вспомнил, конец месяца и значит у Кастело там сплошной завал. Значит на следующий раз все и перенесем. Да еще шляпки эти и Валери теперь тоже менять на более темные, но я надеюсь, ей хотя бы три хватит, а то у Марти двенадцать и такое впечатление, по ее стенаниям судя, что у нее последняя и уже вот порвалась и совсем сносилась.
01.04.101 г. Понедельник
8 декада присутствия
Понедельник, утро, два флакона. Валери, поцелуи, потом она получает свой оргазм без проникновения и опускается на стул, я ухожу. Потому как там не зажило, а я могу не сдержаться или скорее она настоять – и что мне делать? Подымаюсь наверх. Марти просыпается, идет по делам, потом мы потихоньку занимаемся любовью. Затем она засыпает, ну, помог немного, потому как поспать тоже охота. Утро-два, или второе просыпание, школа.
Нас встречают, по школе уже циркулируют разговоры, как вчера хорошо гуляли в «Ласточке» некоторые. Понятно, я сам там видел пару знакомых.
Потому герой дня, но и вижу обиду у некоторых. Почему на свадьбу не пригласил. Долго объясняю все и всем, что были просто смотрины, а потому пригласил в ресторан посидеть, а то много людей в дом не влезет, кажется поняли, но, если что, нас не забывай.
Толини Хоникер спросил: – А кто оплачивал смотрины? Вроде, Марти не при делах. А Валери, я понимаю, не богатая все же настолько, ты тем более.
Втихаря говорю, улыбаясь: – Я вообще-то сам, если что.
Он глаза подымает: – Ты же не работаешь или служишь?
Говорю: – Собираюсь или, вернее, управляю уже.
Действительно с восьми часов утра мать Валери уже должна быть на рынке и от моего имени там все что надо делать. Ремонт и прочее. Поэтому, согласно договору, я этим всем управляю.
Он – сочувственно: – Тоже в лавку устроился?
– Ну нечто вроде, – говорю.
– Тяжело, – он сочувственно мне говорит.
– Да, – говорю, – забодался с договорами, с оплатами, с ремонтом.
Он – удивленно: – Какие договора? Это к хозяину. Ты-то что там делаешь?
– Я э… да я в общем и есть хозяин, если что.
Толини Хоникер: – Как хозяин?
– Ну, лавку на рынке открываю. Буду молоко, мясо продавать, а что?
Он: – Правда что ли?
– А зачем мне тебе врать.
– Слушай, а тебе работники нужны?
– Не знаю. Нужны, наверное, – пожимаю плечами.
– Меня возьмешь? – Толини – с надеждой.
– Возьму, а ты же работаешь, как бы и, вроде, уже, хотя – судя по всему он работает без всяких служу, жизнь с плебейкой – это такой гем… порушение основ, короче, или унижение, но этого я другу не скажу.
– Да я, понимаешь, там нелегально. Хозяин за меня налог не платит. Обещал мне больше платить за это, а платит когда 50, а когда и 40, и то не всегда, а сейчас дела плохо идут у него, вот и вообще 30 заплатил. Это только за квартиру, понимаешь?
– Хорошо, – говорю, – подходи после школы на рынок в молочку, это ряды такие. Там спросишь Мара Пела, скажешь, от меня. На работу. Она тебе найдет занятие.
– А с оплатой как?
– Вот день отработаешь, я спрошу у нее, а потом и поговорим как раз завтра. Идет? – Не тороплюсь, кто его знает, как там и что, а то вдруг Маре не понравится или еще как.
– Хорошо, работодатель. Знаешь, не ожидал. Ты же всегда боло любил.
– Да, говорю, вот и отлюбил. Ты ведь тоже когда последний раз гонял.
– Да с тобой тогда, помнишь? – Толини мне.
– Вот я тогда тоже, – задумчиво хмыкаю.
– Тогда это был последний раз, а потом «черненькая» заболела и все.
– Да, сейчас хорошо все с ней? – я переспрашиваю.
– Да, да сейчас хорошо, – Толини.
Ладно, пойду я. – Я прощаюсь и ухожу.
Вот как иногда-то жизнь давит. А я здесь оболтус был и сейчас как сыр в масле. Да, только вот надо решить с флаконами, потом на рынке с местом, потом с Кастело, потом Марти одежда, потом, э, а когда же, это, учиться? Я же, вроде, и ученик еще. блин, и этот Толини Хоникер мне еще и завидует. Да лучше бы я боло гонял – или все же не лучше?
После школы легкий перекус, и мы расходимся, Марти с Валери к Кастело на работу, отчет, я понимаю, заканчивать. Я на рынок к матери Валери, а там видно, что и как.
На рынке подхожу: да, место, что выделили, малость подзапущено было. Его некоторые втихаря под свалку использовали. Сейчас бригада вон как упирается работает. Подхожу поинтересоваться, где найти хозяина. Мне сообщают, хозяина еще не видели, а хозяйка ушла в администрацию, скоро будет. Потом, подумав, добавляют:
– Если на работу, она никого не берет. Приходили уже, поэтому, если что, ждать не надо.
Я вежливо покивал и стою жду, показывается Мара с Толини Хоникером.
– О, пришел, ну я же обещал.
Мара – ко мне: – От тебя он сказал, верно, да? – Отводит в сторону: – Ты его хорошо знаешь?
– Ну, друг, вместе учимся.
– Смотри, а то приходили тут уже. От конкурентов присылают, а потом или продукты испортят, или еще что. Сам понимаешь, торговля дело такое. Хотя да мал ты еще это понимать.
Пришлось надавить: – Понимаете, Мара, я в вашем деле плохо понимаю. Поэтому давайте вы мне объясните, и я буду понимать лучше. Чем вы ничего не скажете, и «Мы» – с нажимом – потом вместе понесем убытки. Вы – оттого, что вы промолчали, а я – потому что просто не знал, мне никто не сказал, хорошо?
– Умный мальчик, далеко пойдешь. Мне когда договор дали почитать, я, по правде, хотела отказать. Очень мне он не понравился. Эти твои закидоны – потом, думаю, может, развеется все с возрастом. Как я понимаю, видел ты их халифатские срамные танцы, но зачем же это все в договоре указывать-то? Договорились бы сами меж собой полюбовно, чай, я не понимаю. Эх, – легонько стукает в плечо, – молодость, молодость. – Потом: – Дальше, по делу. Коль доверяешь, то вот на него и оставлю бригаду этих строителей. Товар, что я сегодня завезла, я уже продала.
Я – непонимающе: – Как можно продать, если еще не открывались?
– Да, зятек.
Здесь есть выражение: «зять – это муж жены и зятек – муж любовницы», но применяют исключительно в деревнях, в городах не принято. Поэтому Витоли слегка режет слух.
– Не морщись, как есть, так и говорю. Молод еще, если что. Так вот, сдала я соседям все оптом и по цене выше раза в полтора, чем у меня берут в Загорье, понимаешь? Уже окупилось, что привезла, и еще мой поехал, к обеду обещался еще сыр и мясо подвезти. То уже на строительство будет деньга. Сейчас пойдем в администрацию. – Она отдала пару распоряжений. Отвела Толини Хоникера в сторону, что-то сказала, он покивал, и мы пошли.
По дороге сказала: – Объяснила твоему, чтобы гнал всех чужих, потому как не надо нам здесь чужие уши. И это, Витоли, – пусть так буду звать, – коль не нравится тебе «зятек», смотри, в администрации там твои подписи только надо. Я где надо, все сделала, понимаешь? – Я кивнул. – Хорошо, раз понял, молодец. Дальше. Продать здесь можно не все: сыр, масло, мясо пойдет. Сметана – может быть, а вот молоко не пойдет. Сейчас привезла пару фляг, а вот летом вряд ли. Да и сейчас уже тепло, пропадет быстро.
– А холодильное оборудование купить?
– Ты что, оно стоит – мою ферму всю продать, на треть не хватит. Дорого, я вон на лед только замахиваюсь, и то дорого, но вот это надо и никуда не денешься. В общем я тебе рассказала, вот как раз пришли. Полный отчет я принесу, с Валери посмотришь. Потом, что не понятно, спросишь. Все расскажу, вроде, нравишься ты мне. Если бы не договор твой, совсем взрослым бы тогда посчитала. Давай, нам к нему.
Заходим, поздоровался, дали бумагу, почитал, покивал на то, что шептала Мара, подписал, дали еще бумагу. Все хорошо, но проторчали два часа в администрации. В следующий кабинет была очередь небольшая, а потом нужный нам куда-то ушел на минутку, ждали полчаса.
Хоть здесь и совершеннолетний с 21 года и подпись, вроде, недействительна, но после договора, а тем более двух о совместном проживании типа нашей росписи в загсе, вот с этого мгновения действует нечто вроде эмансипации, такое неполное совершеннолетие, его может оспорить только кто-то из родителей Витоли и то только до Витолиного совершеннолетия. Поэтому Мара Пэла, конечно, рискует, но не очень, а в администрации им тем более все равно, договор есть и ладно. Витоли копии все оставил где надо. Могут возникнуть, конечно, непонятки с налогами, они-то только после 21 года, вот поэтому поводу, Мара где надо и подмазала чиновникам. Кстати и договор аренды жилья мог Витоли уже подписать, тот стажер то ли не знал этого, то ли скорее перестраховывался тогда.
Вот к семи и явился домой. Здесь как раз одна Марти крутилась, спросил, где Валери, сказала: – Готовит кушать. Я прибиралась, если что, – это она хвастается мне. – Вот кофточку купила. Красивая, да?
Ну кому что, пришлось и посмотреть, пощупать, и оценить, и похвалить, и позвали есть.
Да, вот это началось у меня.
Таким образом вся неделя, которая почему-то всего восемь рабочих дней, и пролетела. Единственный просвет – среда и пятница, когда оторвался по полной с Натали Сергеевной. Хоть душой отдохнул, ну и телом – так, между делом. А то в голове уже только приход-расход и где взять лед подешевле. Эти совсем недворянские заботы, хотя, может, я и не прав. Вон Видэл тоже весь в делах, и что-то мне кажется, не одними лекарствами он только занимается.
Потом был непростой разговор с капитаном стражи Этихо Хонес. Но в конце договорились, что он возьмет на охрану мое место. Это будет мне стоить еще сто злотов, но сам понимаешь. Мне дополнительно не из своего же кармана сверхурочные стражникам оплачивать. Да и усердие – оно того стоит, потому и согласился. Он, чтобы никто ничего не понял, будет заходить и спрашивать: «Другу ничего не передавали?». Это чтобы никто из продавцов ничего не знал. Если что, мол, передать за товар и все. Кому какое дело, придет капитан и все, а что, может, у него родственники из торговцев.
Маре я, потом все сказал.
Она одобрила: – Правильно, меньше знают – нам лучше.
За неделю в основном лавку отстроили. Правда, как я и думал, в две сотни не уложились, но Мара сказала, что то, что она еще не торгует, и то уже выгоднее, чем просто купцам сдавала у себя в деревне. У нее было трое покупателей купцов-оптовиков там. Вот после перехода на рынок один отказался. Зато двое подняли ей цену закупки, теперь она и им в полтора раза дороже продает, а вот берет у них, как и прежде, по той же цене. Соль и прочее, потому как здесь, в городе, это дороже выходит, да еще и везти потом обратно, совсем невыгодно тогда получается.
С флаконами две пачки не вышло, только полторы, отдал все Кастело, зато полностью рассчитался с Бригидой. Она спросила: «—Еще будут?», сказал: «Да, тебе по той же цене всегда».
Спасибо сказала и убежала. Везде бегает, молодая, задорная и не унывает, счастья ей. В церковь сходил, аж качнуло опять, но, вроде, ничего, прошел номер в очередной раз, а сколько их еще впереди. Я тут подумал на досуге, и пару флаконов после церкви выпиваю уже, хоть слабость и есть, но уже такая, далекая, типа вчера устал, и то уже дело, а то так и концы двинуть можно было.
Где-то на территории рынка.
– Ромило?
– Да, отец. Ты в курсе, что наше место выкупили?
– Это как – выкупили?
– Ну то, где мы схрон организовали?
– И кто посмел?
– Не знаю пока, м-м, там, баба какая-то и два пацана-дворянчика при ней. Надо бы сходить, просечь ситуацию, если что, можно и того, пощипать, а нет – спалим к демонам и все. Давай, сынок, сбегай проверь, но ничего сам им не говори, только разузнай, а я потом подойду, поговорю уже сам. Давай быстро, быстро.