Александр Пушкин и Наталья Гончарова

Пожалуй, ни одна история любви не вызывала вокруг себя таких ожесточенных споров и обсуждений, как трагически закончившийся роман великого русского поэта Александра Пушкина и красавицы Натальи Гончаровой. Пушкин, обладавший вещим сердцем, предчувствовал свою гибель, но не смог противостоять роковой страсти, потому что ни одна женщина не влекла его к себе так сильно, как Натали Гончарова. Недаром через три года после свадьбы он напишет жене: «Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив».

Александр Пушкин. Орест Кипренский

Ее бабка по матери, Ульрика Липхарт, вышла замуж за шведского барона Мориса фон Поссе. Однако вскоре она разошлась с мужем и уехала в Петербург вместе с обольстившим ее любимцем князя Потемкина Иваном Загряжским. У Загряжского в России оказалась семья – жена и трое детей. Разразился скандал, и совратитель, оставив беременную Ульрику на руках своей собственной жены, укатил в Москву. От потрясения вскоре после родов Ульрика скончалась. Родившуюся девочку крестили Натальей, и законная жена Загряжского стала воспитывать ее как родную вместе с остальными детьми.

Наталья Загряжская отличалась редкой красотой, поэтому вместе со своими сводными сестрами была взята ко двору императрицы Елизаветы Алексеевны. Бойкая фрейлина вскоре отбила любовника у самой императрицы, и увлеченный ею кавалергард Охотников бросил ради прелестей Загряжской свою сиятельную любовницу. Императрица не стерпела унижения, и Охотникова застрелили прямо у выхода из театра. А скомпрометированную Наталью Загряжскую торопливо выдали замуж за Николая Гончарова – человека умного, красивого и образованного.

Однако Наталья Загряжская-Гончарова не любила мужа, и навязанный брак с каждым годом становился ей все более в тягость: к концу жизни она уже сильно пила и заводила любовников, не гнушаясь даже людьми из прислуги. С дочерьми Наталья Ивановна также вела себя не лучшим образом: за малейший проступок девочек наказывали, запирали в чулан, морили голодом, били по щекам. Николай Гончаров не смог вынести позора и вскоре сошел с ума.

Наташа Гончарова, младшая из трех сестер, росла тихим и замкнутым ребенком. Девочка мечтала стать поэтессой, и неудивительно, что, когда за ней, шестнадцатилетней красавицей, стал ухаживать ее кумир Пушкин, она потеряла голову от счастья. Неправ тот, кто думает, что Гончарова вышла замуж за Пушкина только потому, что ей кружила голову его слава. Нет, Наталья любила поэта всем сердцем, но на свой лад: тихо и сдержанно, потому что характером девушка пошла не в свою взбалмошную мать, а в смирного и серьезного Николая Гончарова.

Они были на виду у всех: он – буйный непокорный поэт, и она – первая красавица, которую выделял сам царь Николай I. Ради того чтобы постоянно видеть эту избегавшую его пристальных и нескромных взглядов, но никого не оставляющую равнодушным женщину у себя во дворце, царь даже произвел поэта, который был ему крайне неприятен, в камер-юнкеры!

Жене поэта в то время было всего двадцать два года – она в самом расцвете своей прелести. Кроме того, придворная жизнь, восхищенные взгляды мужчин все же сделали свое дело: Наталье не хотелось ехать в деревню, куда настойчиво звал ее муж, коротать при свече долгие зимние вечера… Когда во дворце так светло и весело и балы следуют один за другим!

Она была женщиной своего времени: ей, дворянке, пристало думать о детях и нарядах, но вовсе не о том, откуда берутся деньги на бальные платья и содержание дома. Пушкин погряз в долгах, но сам император предложил ему ссуду! Отказаться было невозможно, как было невозможно после этого пропустить хотя бы один бал…

Пушкину же нужно писать, а не разъезжать по балам, он разрывается между творчеством и нежеланием оставлять жену одну. Ревнуя, он пишет жене в октябре 1833 года из Болдина: «Не кокетничай с царем…» Однако как бы сильно поэт ни ревновал жену, в ее верности он не сомневается ни минуты. Вот строки, написанные его собственной рукой: «Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед Богом».

Гончарова действительно вела себя безупречно, но настойчивое ухаживание Николая I давало обильную пищу для сплетен. Кроме того, для царя это был повод отомстить поэту, писавшему смелые эпиграммы и стихи, полные ядовитых намеков и прямых указаний на персону царя. Николай I не зря говорил о Пушкине как о «вожде вольнодумцев»!

Судьбы великих поэтов во многом подвластны року: течение жизни в какой-то момент подхватывает их и несет к неминуемой точке гибели. Пушкин, запутавшийся в долгах, озлобленный постоянным противостоянием с монаршей властью, ссылками, несвободой, сплетнями, анонимными письмами, полными злых пересудов, был доведен до нервного истощения. И достаточно было еще одного грязного намека, чтобы он вызвал обидчика на дуэль.

Есть много версий того, отчего Жорж Дантес, блестящий честолюбец, чья карьера при дворе быстро шла в гору, решил погубить свое будущее ради того, чтобы стреляться с поэтом. Дантес прекрасно понимал, что после дуэли – а дуэли были запрещены высочайшим указом – его вышлют из страны, лишат всех милостей и разжалуют. Ради чего он принял все это плюс пожизненную ненависть и презрение поклонников Пушкина? Вряд ли ради прекрасных очей Натали – скорее Дантес был ширмой, прикрывавшей многолетнюю неудовлетворенную страсть Николая I к жене поэта.

Глупо винить в смерти поэта ту, которую обеляют слова самого Пушкина, привезенного домой в санях с дуэли смертельно раненным: «Как я рад, что еще вижу тебя и могу обнять! Что бы ни случилось, ты ни в чем не виновата и не должна себя упрекать, моя милая!» Пушкину вторит Василий Жуковский, словам которого нельзя не верить. Вот как передает слова Пушкина тот, кто присутствовал при последних часах поэта: «Жена здесь. Отведите ее. Она, бедная, безвинно терпит! В свете ее заедят».

Да, и Пушкин, и Жуковский прекрасно знали нравы и обычаи «светской черни». В чем только ни обвиняли жену Пушкина те, у которых за душой не было ничего, кроме придворного лоска: в надменности и бездушности, в том, что она плохая хозяйка… А Наталья Пушкина, между тем, одна вела большой дом, в то время как муж был в постоянных отлучках: ведь нужно было и детей рожать и воспитывать, и с кредиторами торговаться, и в долг просить, и доставать бумагу для журнала «Современник», да еще и с издателем Смирдиным за гонорары мужа торговаться! А потом выезжать на балы, где только ленивый не обсуждал ее нарядов, улыбок и взглядов…

Не только сам поэт, но и Наталья Николаевна предчувствовала трагедию. Накануне она просила мужа уехать вместе с ней и детьми в деревню, но тот не внял ее просьбе. Мела метель за окном, когда с Черной речки сани привезли ее смертельно раненного мужа… Умирая, поэт просил жену соблюдать траур два года – Наталья Николаевна не снимала его целых семь лет. Семь тяжелейших лет, когда пришлось самой поднимать детей, выносить обвинения в смерти мужа, шепот за спиной…

Она снимет траур и выйдет замуж за достойнейшего человека – генерала Ланского, который буквально пылинки сдувал со своей прекрасной жены. Однако раз в год, в день смерти поэта 29 января, Наталья Николаевна снова надевала траур, и так до конца жизни. Умерла Наталья Пушкина-Ланская в 1863 году, пережив своего убитого на дуэли мужа на много лет. Однако, умирая, она произносила именно его имя…

 

Эмма Гамильтон и Горацио Нельсон

История любви храбрейшего из храбрых, англичанина и джентльмена до мозга костей адмирала Нельсона и той, которую он всю жизнь считал настоящей леди, волновала сердца многих. И сегодня рассказ о любви Горацио Нельсона и леди Гамильтон остается одной из самых романтических историй XIX века.

Леди Гамильтон. Джордж Ромни

Эмма (Эми) Лайон родилась в семье, где слова «лорд» и «леди» употреблялись только по отношению к другим. Мать хорошенькой малышки Эммы торговала углем, а после смерти своего мужа-кузнеца отдала дочь на воспитание бабушке с дедушкой.

Смышленая и на редкость миловидная девушка из простой деревенской семьи нанялась в горничные в Лондоне, но весьма скоро поняла, что своим телом зарабатывать на жизнь куда приятнее и проще, чем прислуживать придирчивым лондонским миссис. Уже в шестнадцать Эмма забеременела, родила ребенка и отдала его в ту же семью, которая взрастила ее саму, и сменила имя на Эмму Харт.

В семнадцать скандальная слава известной лондонской куртизанки мисс Харт уже гремела. Эмма меняла богатых любовников как перчатки, а кроме этого выставляла свое обнаженное тело напоказ в так называемых «живых картинах», где олицетворяла то Венеру, то богиню здоровья. В это время она и стала сожительницей богатого шалопая Чарльза Гревилля. Именно он представил красавицу своему престарелому дяде – лорду Гамильтону.

Лорд Гамильтон был очарован Эммой, и племянник уступил ее дяде в обмен на погашение долгов. Пожилой лорд казался весьма завидной партией для девушки из низов, и, надеясь на законный брак, Эмма с удовольствием переехала в особняк Уильяма Гамильтона, в чудный итальянский город Неаполь, где Гамильтон служил послом его величества.

В Неаполе Эмма продолжала участвовать в «живых картинах». Ее безупречное тело и такое же вызывающее восхищение лицо волновало многих, в том числе и знаменитого поэта Гёте. Эмма называла свои выступления не иначе как высоким искусством, а написать ее портрет почли бы за честь многие прославленные художники. Пятидесятишестилетний лорд Гамильтон боялся потерять красавицу, и вскоре Эмма и сэр Уильям оформили законный брак, чем вызвали бурю негодования в среде английской аристократии.

Помимо восхитительной внешности, Эмма несомненно обладала талантом общения – иначе как можно объяснить то, что ее общества искали не только мужчины, но и весьма высокопоставленные женщины? С королевой Марией Каролиной Австрийской, супругой неаполитанского монарха Фердинанда IV, Эмму даже связывала нежная дружба!

Именно в доме Марии Каролины леди Гамильтон и познакомилась с прославленным адмиралом Нельсоном. Впрочем, в это время Эмма, наделенная от природы необычайной грацией и артистизмом, и выглядит, и ведет себя точь-в-точь как благородная дама, выросшая не в деревенской кухне, а в каком-нибудь старинном замке. Сам король Фердинанд IV как-то обронил: «Неаполитанские дамы хорошо бы сделали, если бы брали с Эммы пример!»

Эмма желала быть благородной и благонравной леди, но муж был старше ровно на сорок пять лет, а она была так молода, так хороша собой… Кроме того, ее сердце, как ни странно, еще ни разу не поражала стрела Амура. Горацио Нельсон отнюдь не блистал красотой, он был также немолод и, кроме того, изувечен в боях, но Эмма влюбилась в него, а он в нее. Может быть, столь сильному и быстро вспыхнувшему чувству способствовал голос Нельсона – низкого тембра, чарующий, богатый оттенками? Или то, что Эмма почувствовала в нем родственную душу? Адмирал также вышел из низов: он был сыном сельского священника, а титулы виконта, пэра Англии и адмиральский кортик получил за беспримерную доблесть.

Эмма была любима и любила сама, но это было совсем не то, что происходило с ней прежде. Раньше она дарила свое тело в обмен на золото и услуги – теперь она отдавала все, что у нее было, и тело и душу, просто так… Она понимала, что Горацио и ее саму никогда не свяжут узы брака – он женат, она также не свободна. Они вели себя так осторожно, скрывая свою страсть, что лорд Гамильтон даже предложил адмиралу погостить в их доме!

Это было блаженство – жить под одной крышей, спать в одной постели… Нельсон, ослепленный поздней и, вероятно, последней любовью, все же пишет жене, прося у нее развод. Та категорически отказывает, а в это время лорда Гамильтона переводят обратно в Лондон – и Эмма должна следовать за ним! Она ненавидит столицу, где ее помнят Эммой Харт и могут оскорбить. Утешает Эмму только одно – Нельсон также едет в Лондон.

В Лондоне они перестают скрывать свои отношения, и Эмма гордо выставляет напоказ свою любовь и округлившийся живот: она носит под сердцем ребенка Горацио. Но даже адмиралы должны плавать по морям во славу британской короны – и возлюбленный уходит в поход. Эмма рожает двойню, но мальчик почти сразу умирает, а дочь Нельсона она гордо называет Горацией. Только через два года ее возлюбленный приедет, чтобы окрестить свою дочь, а та еще много лет будет оставаться в неведении, кто ее настоящий отец.

Нельсон геройски погиб в битве при Трафальгаре. Он выиграл битву, но потерял самое драгоценное, что у него было, – Эмму и дочь. Умирая, он думал только о них, самых дорогих его сердцу существах. Превозмогая боль от смертельного ранения, он твердил: «Поручаю заботу о леди Гамильтон моему королю и моей стране…»

Герой погиб, но что такое слова героя после его смерти? Заботиться об Эмме и незаконной дочери Нельсона никто и не подумал. Более того, после огласки скандального романа перед падшей женщиной начали закрываться двери в дома высшего света. Ее старый муж также умер, и по его завещанию ей достались крохи.

Возможно, она еще могла бы кого-то обольстить и стать если не женой, то содержанкой, но Эмма продолжала любить Горацио и после его смерти… Боль от потери не могло заглушить ничто, и она стала заливать горе алкоголем. Деньги также кончились, и из долговой тюрьмы ее выкупили верные друзья Нельсона, которые еще помнили о его последних словах. Они же помогли Эмме переехать во Францию, где никто не знал ни о ее прошлом, ни о романе с Нельсоном. Однако Эмме было уже все равно: тоска по Горацио терзала ее сердце и душу. Долгие десять лет она провела практически в одиночестве, единственным ее собеседником был портрет любимого…

Умерла леди Гамильтон 15 января 1815 года от дизентерии, в полной нищете, одинокая, забытая всеми. Но, глядя на гордую фигуру адмирала, венчающую Трафальгарскую колонну в Лондоне, почитатели великого воина вспоминают и Эмму – его последнюю и самую сильную любовь.

 

Леся Украинка и Сергей Мержинский

Хрупкая, болезненная, но необычайно талантливая и сильная духом женщина – ее творчество является одним из краеугольных камней, на которых стоит украинская литература, – такими словами можно охарактеризовать Ларису Косач, творившую под псевдонимом Украинка.

Леся Украинка и Сергей Мержинский

Леся родилась в 1871 году в семье творческой: отец, помещик и любитель литературы и живописи, души не чаял в детях и жене, которая была детской писательницей и издавалась под псевдонимом Олена Пчилка. Частыми гостями семьи бывали актеры, музыканты, поэты, запросто захаживали писатель М. Старицкий и композитор Н. Лысенко. Не раз дружеское чаепитие перерастало в настоящий творческий вечер – а ведь времена были такие, когда украинские песни разрешали исполнять только на… французском языке!

Таланты Леси проявились уже в раннем детстве: с пяти лет девочка сочиняла музыкальные пьесы, а с восьми пошли стихи – да какие! Однако там, где много дают, зачастую еще больше забирают… В возрасте десяти лет девочка тяжело заболела. Впоследствии сама Леся Украинка шутливо назовет это «тридцатилетней войной», но на самом деле и ей, и родителям было не до шуток. Туберкулез поразил кости на левой ноге и руке, затем перекинулся на легкие… Лечение в лучших клиниках помогало мало, а после неудачной операции рука так и осталась искалеченной. О музыкальной карьере Лесе пришлось забыть.

Леся была практически прикована к постели, но, лежа целыми днями в кровати, она обращает вынужденное безделье на пользу: изучает английский, французский, немецкий, испанский, итальянский, польский, болгарский, латинский, древнегреческий языки. Пишет стихи, ее внимание занимают география и история Востока, история искусства и религий. Для любознательных младших сестер девятнадцатилетняя Леся написала учебник «Древняя история восточных народов». Кроме того, Леся Косач пробует свои силы в переводах – и стихи Гёте, Шиллера, Гейне начинают звучать на украинском.

В 1893 году во Львове выходит первый сборник стихов молодой поэтессы «На крилах пісень». Лесю заметили и критики и публика – она становится популярной. В 1899 году выходит еще одна книга – «Думи і мрії». Стихи хрупкой девушки полны сказочного очарования и в то же время настолько сильны и самобытны, что Иван Франко полушутя-полусерьезно называет Лесю «единственным мужчиной во всей литературной Украине».

Она пишет о любви, хотя пока не знает, что на самом деле такое эта любовь… Мать Леси, глядя на свою искалеченную болезнью дочь, тихо горюет: «Наверное, Лесечке суждено узнать любовь только в стихах…»

Но сильное чувство само находит тех, кто его достоин. В 1897 году, когда Леся находилась на очередном лечении в Крыму, она встретила свою первую любовь – Сергея Мержинского. Он был белорусом из старинного дворянского рода и революционером. Так же как и сама Леся, Сергей боролся с недугом – туберкулезом легких. Ему было двадцать семь, ей – двадцать шесть, но она больше походила на подростка – со своей худобой и огромными глазами.

Мать Леси всячески противилась сближению дочери с ненадежным революционером. Да и понять Ольгу Петровну было нетрудно: брата Леси, Михаила, едва не исключили из университета за пропаганду украинской культуры и языка, которые были в опале на всей территории Российской империи.

Сергею отказали от дома, но Леся не отказалась от любимого. Она писала ему письма, полные тоски и нежности: «Только с тобою я не одинока, только ты умеешь спасать меня от самой себя…» В 1901-м здоровье любимого резко ухудшилось, и матери ничего не оставалось, как скрепя сердце отпустить дочь к умирающему Мержинскому в Минск.

О, как тяжко смотреть, как угасает взгляд того, кого любишь! Леся поддерживает Сергея как может, но ему все хуже и хуже. Она пишет друзьям: «Мы даже редко теперь с ним разговариваем, он только просит, чтобы его не оставляли одного, ну да, конечно, об этом и просить не надо… Я живу в том же доме, взяла с собой все необходимое для ближайших работ и делаю вид, что живу и работаю вполне нормально, так как при малейшем моем видимом отклонении от нормы Сергей Константинович начинает упрекать себя в эгоизме и беспокоиться, что я расстрою свое здоровье, опоздаю со срочной работой в журнал…»

Она действительно лишь делала вид, что работает: все мысли ее были заняты другим. Но бывали и проблески неземного вдохновения, когда она буквально за одну ночь создавала такие шедевры, как драматическая поэма «Одержима». Леся видит неминуемую смерть – и меняется сама. Отныне все горе, которое ей довелось пережить, весь ужас осознания того, что ничем не можешь помочь угасающему у тебя на глазах любимому человеку – все это переплавляется в ней, как в некоем таинственном горниле, в стихи. Стихи, полные драматизма, великой любви и такой же великой ненависти…

Любовь Леси не была взаимной, но это она сама считала не важным, гораздо важнее было не оставлять умирающего Сергея одного, даже зная, что сердце его принадлежит другой. Уже не встававший с постели Мержинский диктует Лесе письма к Вере Крыжановской, сосланной в Вологду. Но умирает он не рядом с Верой, а в объятиях Леси, на ее руках… 3 марта 1901 года его не стало.

У самой Леси, самоотверженно отдавшей свои силы у одра умирающего, также обостряется болезнь. А о том, что творится у нее в душе, знала только ее заветная тетрадь и выходившие из-под пера строки. Однако опубликовать эти стихи она не спешила – слишком было больно, слишком личными были эти ранящие, берущие за душу слова… Этот замечательный цикл стихов опубликуют только во второй половине ХХ века, при жизни Леси Украинки они не печатались. Поэтесса не хотела выносить свои переживания на суд толпы.

Леся носила траур по Мержинскому шесть лет – траур по тому, кто не ответил на ее любовь взаимностью. Но ей этого и не было нужно, ей было необходимо лишь видеть его, говорить с ним, однако и это у нее отняли…

Только в тридцать шесть она наконец встретит человека, с которым сможет создать то, к чему стремилась всю свою жизнь, – настоящую семью. Мужем Леси Украинки станет Климент Квитка – юрист по специальности и фольклорист по призванию. Климент даст талантливой поэтессе покой и ощущение того, что ей наконец есть на кого опереться. И он же похоронит свою безнадежно больную жену, свою Мавку – ту, которая создала шедевры украинской поэзии. Нет сомнений, что она улетела от него прямо в небо – туда, где плывут облака, те самые, которые она в детстве страстно хотела потрогать руками…

 

Александр Колчак и Анна Тимирева

Войны, революции, социальные потрясения… И на фоне бедствий стран и народов, как цветок, брошенный на истоптанный лошадьми снег, – любовь…

Александр Колчак

К моменту встречи со своей последней, страстной и неотделимой от его биографии любовью Александр Колчак прошел огонь, воду и медные трубы. Он был баловнем судьбы и любимцем России. Он плавал в водах двадцати морей и четырех океанов, покорял Арктику, был награжден российскими и зарубежными орденами, но главной наградой своей жизни считал ее, Анну…

Они встретились случайно. Колчак был женат, она – замужем за морским офицером Сергеем Тимиревым. К тому же он был старше возлюбленной на девятнадцать лет – целую жизнь. Они боролись со своими чувствами, не виделись месяцами, но… Любовь была сильнее. Многие называют отношения Тимиревой и Колчака странными: обращение только на «вы», по имени-отчеству… Лишь в своей душе они могли сказать друг другу «ты» – и больше чем письма, которыми они обменивались долгие пять лет, до самого момента гибели адмирала Колчака, говорили при встрече их глаза.

Впервые они встретились на вокзале: Анна провожала мужа, а он просто прошел мимо. «Это Колчак-Полярный», – почтительно шепнул ей на ухо муж, но она его не услышала – так сильно и остро стукнуло сердце, словно чуяло: это прошла мимо сама судьба.

Жизнь как будто нарочно сводила их – то случайная встреча на улице, то вечер у общих знакомых, где прославленный адмирал пел романс «Гори, гори, моя звезда…». Он пел, а глаза его при этом так неотрывно глядели на Анну, что ей чуть не стало дурно… Потом были свидания наедине и разговоры, разговоры… Они говорили – не могли наговориться, насмотреться друг на друга, как будто предчувствовали, как мало счастья им отведено на этом веку…

Когда Анна снялась на костюмированном балу в русском костюме, фото вышло на редкость удачным. У нее просили карточки на память, как у какой-нибудь знаменитости. Она охотно их презентовала. Позже общий знакомый обмолвился: «У Колчака в каюте я видел ваш портрет». Анна улыбнулась: «О, я их столько раздарила… так что ничего удивительного!» – «Удивительно как раз то, что у него в каюте только один ваш портрет!»

Александр Колчак женился на женщине замечательной, умной, надежной, преданной. Софья ждала его из военных походов и тяжелейших арктических экспедиций годами. Да и детей ей приходилось поднимать самой. Они больше писали друг другу, чем виделись, а страсти между ними не было никогда – их отношения скорее напоминали братские. Именно Софья первой заметила чувство своего мужа к молоденькой Анне.

Софья и Анна катались на санях, и молодая женщина замерзла. Софья сняла с себя чернобурку и накинула на плечи той, на которую ее собственный муж смотрел такими глазами, что становилось больно. Что ж… Она всегда была ему больше другом, чем женой, и видела, как он борется с собой, чтобы не предать, не бросить ее и сына. Но предчувствия все не покидали жену адмирала, и в тот же вечер она написала своей подруге в Москву: «Я знаю, Александр Васильевич разойдется со мной и женится на Анне Васильевне…»

Не одна жена замечала то, что буквально бросалось в глаза: в обществе уже давно ходили слухи о том, что Колчак и Тимирева – любовники. Но до этого было еще очень далеко. Близкими их делали только письма, которые они слали друг другу – письма почти без намека на будущее, но полные откровенного, острого счастья от предвкушения встречи.

Их история любви вся состояла из кратких свиданий, большинство из которых проходили на глазах у посторонних, и длинных, наполненных признаниями в любви писем. Колчак не принадлежал себе, всю жизнь он провел в походах и считал служение Отечеству достойнейшим делом для мужчины. Когда он уехал надолго в очередной раз, Анна впала в отчаяние. Вот строки из ее письма: «Я всегда хочу видеть Вас, всегда о Вас думать, для меня такая радость видеть Вас, вот и выходит, что я Вас люблю. Говорю, потому что знаю: эта наша встреча – последняя».

Однако он не может отпустить ту, которую любит больше жизни: «Столько бессонных ночей провел я у себя в каюте, шагая из угла в угол, столько дум, горьких, безотрадных. Я не знаю, что случилось, но всем своим существом чувствую, что Вы ушли из моей жизни, ушли так, что не знаю, есть ли у меня столько сил и умения, чтобы вернуть Вас. А без Вас моя жизнь не имеет ни того смысла, ни той цели, ни той радости. Я писал Вам, что думаю сократить переписку, но понял, что не писать Вам, не делиться своими думами выше моих сил. Буду снова писать – к чему бы это ни привело».

Против их любви было все: их собственные семьи, мнение окружающих, но самым большим препятствием, не давшим соединиться этим двум любящим сердцам, стала революция. Он, который готов был отдать свою жизнь во имя Родины, присягу на служение которой не забывал никогда, был прирожденным военным, но слабо разбирался в политике. Поэтому вначале революция показалась ему не страшнее очередной боевой операции; более того, он радовался, что она поможет покончить с затянувшейся русско-немецкой войной.

Он остался чуть ли не единственным, кто сопротивлялся врагу, когда корабли один за другим стали покидать поле сражения. Его линкор «Императрица Екатерина» противостоял всем сразу: туркам, немцам, подлодкам, гидропланам… Однако удар пришелся не со стороны вражеских войск: свои же, русские, восставшие матросы потребовали от офицеров сдать оружие. Адмирал вынес из своей каюты золотую Георгиевскую саблю и Георгиевский же крест и бросил их в море со словами: «Море их мне дало, и только морю я их отдам!»

В то время как в Петербурге дрались за власть все: большевики, Керенский, эсеры, генерал Корнилов – один Колчак не участвовал в этой грызне. Он приехал в город на Неве с единственной целью – увидеть ее, любимую. У них оказалось целых два дня – огромное богатство по сравнению с теми минутами, а в лучшем случае часами, когда они могли находиться рядом друг с другом.

Но время вышло, и он в последний раз обнял любимую. Ему казалось, что теперь они точно расстаются навсегда. Он принял предложение американского правительства вести флот США к Дарданеллам. Путь в Америку был сопряжен для Колчака с огромными трудностями – после потерь, которые из-за его действий понес флот Германии, немецкая разведка искала его повсюду. На розыск адмирала были брошены даже подводные лодки! С кораблей, идущих в Англию – а только таким путем можно было достичь Соединенных Штатов, – снимали всех пассажиров, чье описание подходило под портрет Колчака.

Его носило по свету, и он действительно думал, что они не встретятся больше никогда, но… вдруг в китайском Харбине к нему приехала Анна! Она следовала с мужем на Дальний Восток и вдруг узнала, что Колчак в Харбине. Наспех простилась с мужем, продала жемчужное ожерелье и купила билет в неизвестный город.

Больше они не расставались. Колчак воевал с красными, Анна была рядом с ним. Она стала для своего избранника всем: ангелом-хранителем, единственной отдушиной в страшной круговерти гражданской войны, спутницей, которая пошла за ним даже в тюрьму… Он называл ее своей женой, хотя обвенчаться они не могли.

Большевики закрыли его в камере иркутской тюрьмы – четыре шага в ширину, восемь в длину… Анна явилась в тюрьму добровольно. В ее деле так и написано: «самоарестовалась». Он был совершенно спокоен – ждал суда, пусть и не совсем справедливого, но такого, где его выслушают. Но никакого суда не было: ночью 7 февраля 1920 года его вывели и расстреляли у замерзшей реки. Тело спустили под лед – в ту самую воду, которой он никогда не боялся и которая стала его последним пристанищем…

Жене адмирала, Софье Васильевне, повезло – ее с сыном англичане вывезли во Францию. А Анна Тимирева так и осталась в Советской России. Несколько раз ее сажали в тюрьму по обвинению: «Будучи враждебно настроенной к Советской власти, в прошлом являлась женой Колчака и находилась при последнем до его расстрела». Но она ничего не боялась. И даже страшный удар, когда в 1938-м ее единственного сына Володю расстреляли за антисоветскую пропаганду, ее не сломил. Она жила долго – в память о своей великой любви, и еще в семьдесят она писала и посвящала ему стихи:

 

Анна Павлова и Виктор Дандре

Умирающий лебедь… Белый лебедь… Она могла все: быть лебедем белым и черным, летящим и умирающим, она, парящая легко, как перышко! Анна Павлова – самая прославленная балерина прошлого века, ставшая легендой еще при жизни. Она была необычайно скрытна: все, что касалось личной жизни, великая балерина предпочитала держать в тайне от посторонних глаз и ушей.

Анна Павлова

Детство маленькой Анечки, родившейся в 1881 году, прошло в бедности. Отца она не знала – скорее всего, его в жизни девочки никогда и не было, а мать подрабатывала прачкой. Однако, заработав лишний рубль, женщина не спешила потратить его на себя: она откладывала его, чтобы купить подарки для единственной доченьки. День Ангела, Рождество – в эти праздники девочка непременно получала то, о чем мечтала. Однажды мать повела Аню в Мариинский театр. Давали «Спящую красавицу». Девочка завороженно смотрела на сцену, и ее худенькие ручки невольно тянулись повторить движения балерин… Через два года ее приняли на балетное отделение Петербургского балетного училища.

Худенькая и болезненная Анна Павлова училась как одержимая. Она не давала себе ни малейшей поблажки, часами простаивая у балетного станка, шлифуя отдельные па до полного изнеможения. Однако годы тяжелейшей работы прошли не зря: по окончании училища ее приняли в тот самый Мариинский театр, с которого и началось ее увлечение балетом. А уже через восемь лет после того, как она впервые вошла в балетный класс, Анна стала ведущей балериной театра.

Успех следовал за успехом. Она уверенно поднималась по карьерной лестнице – вернее, даже не поднималась, а взмывала, точно невесомая, покоряя ступень за ступенью: «Баядерка», «Жизель», «Щелкунчик», «Раймонда»… Она стала примой – той, о которой писали газеты, чьего внимания добивались титулованные особы и богатые поклонники. Однако Анна отсылала дорогие подарки назад: она не собиралась разменивать свой талант и становиться содержанкой. Она жаждала лишь выходить на сцену снова и снова. А всем, кто подступал к ней с ухаживаниями, она повторяла лишь одно: «Я – монахиня искусства. Личная жизнь? Это театр, театр, театр!»

Говорила ли она правду? Действительно ли ее интересовала лишь работа и больше ничего? Восхитительная Павлова лукавила – с некоторых пор все свое свободное от театра время она проводила с одним человеком, бароном Виктором Дандре.

Покровительствовать искусствам было модным в среде аристократии. Из всех начинающих балерин Дандре выбрал Анну Павлову – и не прогадал. Девушка была не просто способной, она была по-настоящему талантлива. Виктор, человек с блестящим образованием, владеющий многими европейскими языками, мог по достоинству оценить ее дар. Однако его отношение к юной танцовщице не выходило за рамки общепринятого: жениться на балерине, да еще и девице сомнительного происхождения, он, аристократ с длинной родословной, даже не помышлял.

Анна переехала в снятую для нее Виктором квартиру, в ней был даже зал для занятий – такую роскошь могла себе позволить далеко не каждая балерина! Поклонник неизменно встречал ее со спектаклей с цветами, вывозил в свет, покупал дорогие подарки и частенько оставался с Анной до утра. Словом, ее не миновала участь содержанки, дорогой игрушки. И чем больше девушка узнавала того, с кем делила кров, тем меньше ей хотелось с ним оставаться. Брак он ей не предлагал, и с каждым днем Павлова понимала, что ее положение становится все более унизительным…

Она порвала с Дандре – уж лучше убогая каморка где-нибудь под крышей, обеды в студенческих столовках, но только не такая зависимость! Переход от роскошного существования к откровенной бедности и от страсти к разрыву не дался ей легко. Она пробовала даже кутить, но что этим докажешь? Ее всегда отличало редкое здравомыслие, и поэтому Анна вернулась к тому, с чего начала, – к тяжелой ежедневной работе во славу искусства.

Она работала как одержимая – выходила на сцену по семь-восемь раз в неделю и с утра до вечера стояла у станка. Выступления, гастроли… И снова подарок судьбы, как тот счастливый билет в театр, который когда-то принесла ей мать. Именно для нее, для Анны, сам великий Фокин ставит «Умирающего лебедя» на музыку Сен-Санса! Прославленный балетмейстер отдал этот номер Павловой и с ним она объездит весь мир. Ей будут рукоплескать лучшие театры, а Сен-Санс, увидев на сцене ее «Умирающего лебедя», воскликнет: «Мадам, благодаря вам я понял, что написал восхитительную музыку!»

Анна неустанно гастролировала – и о ней заговорили. Она буквально взлетела на вершину славы. О ней писали газеты, ее принимали коронованные особы. Шведский император Оскар II даже вручил ей орден «За заслуги перед искусством». Разумеется, такой быстрый и ошеломляющий успех был не просто случайно вытащенным счастливым билетом – он был заслуженным, ведь она принесла на алтарь искусства все, что имела, все свои силы, красоту, молодость и даже личную жизнь…

Она могла запросить за свое выступление немалые деньги и уже сама, из собственного кармана заплатить за наряды, снять уютный дом, нанять горничную… О Викторе и их отношениях она предпочитала не думать. Ей казалось, что все это осталось далеко в прошлом.

Между тем дела барона Дандре шли совсем плохо. Он ввязался в финансовую аферу и задолжал огромную сумму денег. Сидя в долговой тюрьме, он не смог наскрести средств даже для того, чтобы внести залог и выйти до начала судебного процесса. Родственники, как это часто бывает в таких случаях, отказали ему в ссуде, а богатые друзья просто-напросто сделали вид, что не знают неудачливого спекулянта.

Анна даже не слыхала о том, что ее бывший поклонник сидит за решеткой, – в это время она блистала в Париже, в «Русских сезонах» Сергея Дягилева. Гениальный антрепренер Дягилев буквально открыл для Запада русский балет. В Париж съезжались со всей Европы – посмотреть на Вацлава Нижинского и Анну Павлову.

Однако Павлова неожиданно расторгает контракт и уезжает в Лондон. Дягилев обескуражен таким поведением примы. Обиняками он узнает, что Анна подписала документы, согласно которым она будет выступать два раза в день – условия, можно сказать, кабальные, но и сумма контракта была огромной!

Анна не гналась за деньгами, как думали многие. Весь полученный в Лондоне аванс она сразу же отослала в Петербург, и благодаря этому Дандре смог выйти на свободу. Виктор уехал за границу, и в Париже влюбленные встретились. Потому что ни он, ни она за прошедшие годы так и не смогли забыть друг друга. Тайно, не привлекая внимания, они обвенчались в небольшой церквушке. Анна взяла с Виктора обещание, что об их браке никто не узнает.

Когда лондонский контракт закончился, Анна собрала собственную небольшую труппу и организовала маленький театр. Денег на гастролях было заработано достаточно и для того, чтобы купить особняк близ Лондона. На участке было небольшое озеро, в котором плавали чудные белые лебеди – символ ее танца. Она была знаменита, богата и счастлива с мужем, но…

Чего-то в ее жизни все же не хватало, хотя, помимо прочего, Виктор оказался и талантливым менеджером. Он взял на себя буквально все: счета, хозяйственные дела, декорации, плату актерам – всем этим ведал он один. Однако Анна закатывала истерику за истерикой: она рыдала, била посуду, кричала на мужа и прислугу… Часто свидетелями этих припадков великой балерины становились друзья и знакомые. Многие недоумевали: почему Виктор терпит такое обращение? Но тот только отмалчивался…

Супруги мирились, а потом все начиналось сызнова. И все же Виктор боготворил жену: кто, как не она, пришел на помощь, ничего не прося взамен, в то тяжелое время, когда от него отвернулись даже родные? А ведь Анна тогда была ему никем… Да и сейчас она работает на износ для их общего блага – выступления, гастроли, постоянные разъезды.

Она умерла внезапно – в Гааге, на гастролях. Изношенный непосильной работой организм не смог преодолеть тяжелое воспаление легких. 23 января 1931 года Анны Павловой не стало. Она не дожила до своего пятидесятилетия нескольких дней.

За многие годы, проведенные вместе, они стали единым целым. И вот ее больше нет… Виктор долго не мог прийти в себя. Вернуться к жизни ему помогло созданное им же Общество памяти Анны Павловой. Именно мужа Анны мы должны благодарить за то, что сохранились редкие записи выступлений Павловой, фотографии, костюмы, принадлежавшие ей. Виктором же была написана книга воспоминаний «Анна Павлова». И хотя общество почитателей таланта великой балерины просуществовало не так долго, оно сделало свое дело – имя Павловой не забыто и сейчас. А рядом с именем прославленной танцовщицы скромно стоит и его имя – Виктор Дандре.

 

Эдит Пиаф и Марсель Сердан

Эта маленькая женщина, чье прозвище-псевдоним переводится с парижского арго как «воробей», имела такое большое сердце и такой потрясающий голос, что непонятно было, как и то, и другое помещались в ее худеньком теле!

Жажда жизни Пиаф просто поражала: она пережила четыре автомобильные катастрофы, семь операций, три гепатические комы и два приступа белой горячки, не говоря уже о таких «мелочах», как две мировые войны и несколько попыток самоубийства.

Когда вы в очередной раз захотите пожаловаться на тяжелую жизнь – вспомните Эдит! С самого детства на девочку градом сыпались испытания, да и было ли у нее это самое детство?

Пиаф была дочерью актрисы, которая не оставила по себе никаких следов в истории искусства. Зато она подбросила ребенка собственной матери, потому как новорожденная Эдит Джованна Гассион была ей совершенно не нужна. Так, буквально с самого дня рождения 19 декабря 1915 года и начались странствия малышки Эдит по свету.

Бабушке было не до орущего младенца, и она вместо молока давала малышке, чтобы та хоть немного угомонилась, бутылку с… разбавленным вином! Только через два года отец Эдит, отправившийся добровольцем на фронт, узнал, что жена бросила и его, и ребенка. К счастью Эдит, он приезжает и забирает ее у матери жены. Однако и ему девать ребенка некуда. Солдат пристраивает девочку к другой бабушке – к своей собственной матери. Та, ни много ни мало, содержит публичный дом! Но несмышленышу там были рады: девицы легкого поведения, лишенные радостей материнства, с удовольствием возились с ребенком.

В поведении маленькой Эдит были замечены некоторые странности, и оказалось, что в результате перенесенной еще в младенчестве инфекционной болезни и жуткой грязи, в которой она жила у своей первой бабушки, девочка почти полностью ослепла. Эдит показывали врачам, но тщетно. Прогнозы были самыми неутешительными – кроха стремительно теряла и ту малую толику зрения, которую имела.

Бабушка и все девицы ее заведения отправились вместе с Эдит к алтарю святой Терезы в Лизье и… вымолили у нее исцеление для малышки! С тех самых пор Эдит никогда не расставалась с образами святой, молилась она также и младенцу Иисусу и его святой матери. Сама Эдит признавалась, что много раз бывала на грани отчаяния, но всякий раз ее спасала вера.

Учеба в школе у Эдит не задалась. Одноклассники и их родители ее травили – она ведь жила в публичном доме! В конце концов не выдерживает не сама Эдит – терпение лопается у ее отца. Он забирает дочь в Париж. У него новая семья, но именно Эдит помогает им выжить в непростых послевоенных условиях. Она поет на улицах – маленький воробышек на мостовых огромного города.

Однако пение Эдит было далеко не чириканьем – у нее был мощный голос, а тембр его был таков, что, лишь единожды его услыхав, людям хотелось слушать песни Эдит вновь и вновь. Девушку приглашают петь в кабаре «Жернис», и не где-нибудь, а на Елисейских полях! Далее эта маленькая и гордая птичка будет подниматься все выше и выше – к самым вершинам славы.

Не стоит думать, что, как только Эдит вышла на сцену, ее испытания закончились. Нет, судьба, наделив ее огромным талантом, будет наносить ей удар за ударом. Но она будет крепко стоять на ногах и даже выдержит самое страшное потрясение в своей жизни. Пиаф была бойцом – так же, как и ее великая любовь, боксер Марсель Сердан.

Она всю жизнь тянулась к теплу других людей – наверное, искала то, что ей недодали. Она не знала ласки у материнской груди, но в ее жизни, кроме холода, нищеты и обмана, которыми щедро делилась с ней судьба, были и прекрасные моменты любви. Ее единственную маленькую дочь, умершую во время эпидемии «испанки», звали Марселла. И имя ее великой любви также было Марсель – Марсель Сердан.

Он боксировал так же блестяще, как она пела. Сердан был чемпионом мира в среднем весе. Он носил Эдит на руках в прямом и в переносном смысле. Да, у него жена и трое детей, но только после встречи с Эдит Марсель понял, что такое настоящая страсть и всепоглощающая любовь. Эдит была далеко не красавицей, однако от нее исходила такая мощная энергетика, что боксер буквально потерял голову.

Он не бросил жену и детей, но, помогая им материально, мотаясь по турнирам по всему земному шару, он тосковал по своей маленькой птичке, по Эдит. Все свое свободное время Сердан проводил с любимой. Он помогал ей собирать вещи, когда Эдит уезжала на гастроли, он делал ей, уставшей после концерта, массаж, он с восторгом выбирал для любимой подарки… А газетчикам, преследовавшим эту необычную пару, Сердан как-то ответил: «Хотите знать, люблю ли я Эдит Пиаф? Да, люблю! Да, она моя любовница, только потому, что я женат».

После такого смелого заявления ни одна газета не вышла с очередной сплетней об их отношениях, а сама Эдит получила необычный, но трогательный подарок – огромный букет с пришпиленной к нему запиской: «От джентльменов – женщине, которую любят больше всего на свете!»

Однако именно то, что их связывало, и стало причиной гибели их любви. Они хотели каждую свободную минуту проводить вместе, но с гастрольным графиком Эдит и выступлениями Марселя на боксерском ринге это было весьма и весьма непросто. Выкроив в очередной раз несколько дней, чтобы побыть с любимой, Марсель едет к ней. Но она считает не дни, а минуты – именно Эдит настояла на том, чтобы он летел, а не ехал… Самолет с Серданом на борту разбился. Тело боксера опознали только по часам, подарку обожаемой им женщины – эти часы он носил на обеих руках…

Эдит узнала о гибели Марселя утром. Это был удар, который она, казалось, не в силах была перенести. У нее внутри все окаменело. Вечером ее ждал концерт, но идти она не могла. Ее вынесли на сцену на руках. Однако она сумела спеть только одну песню – «Гимн любви», посвященный Марселю. Потом горло перехватило и она без сознания упала на подмостки.

Ей кололи морфий – настолько сильна была душевная боль. Эдит не хочет никого видеть и запирается в своем доме, не допуская к себе даже самых близких. Однако гибели Марселя року, преследовавшему Пиаф всю жизнь, явно мало: певица два раза подряд попадает в страшные автомобильные аварии. У нее сломаны кости, ей снова колют все тот же проклятый морфий, после которого многие на всю жизнь становятся неизлечимыми наркоманами. Эдит мало-помалу возвращается к жизни – боль телесная помогает превозмочь боль душевную. И наркоманкой она тоже не становится: совершив буквально невозможное, Пиаф перестает делать себе инъекции, убивающие ее как личность.

Она еще будет петь и переживет еще одну любовь – тихую и умиротворяющую, совсем не похожую на ту испепеляющую страсть, которая была у нее с Марселем. Будет ли это новое чувство в самом деле любовью или только тенью ее великой любви? Она примет ее в то время, когда уже будет неизлечимо больна. Она умрет на руках своего мужа, греческого актера Димитриса Харона, любившего ее, перегоревшую и умирающую, старше его на много лет, так же сильно и ярко, как она в свое время Марселя…

Эдит скончалась 10 октября 1963 года. Ей было всего сорок семь – возраст расцвета голоса, зрелости и переоценки чувств… Она умерла, но ее волшебный голос до сих пор продолжает звучать – голос, услыхав который однажды, вы будете стремиться слушать его вновь и вновь…

 

Эва Дуарте и Хуан Перон

Любовь, ненависть, страсть, интриги… Все это с избытком есть в истории любви актрисы Эвы Дуарте и аргентинского диктатора Хуана Перона. О них был снят не один фильм, однако лав-стори военного и актрисы действительно того стоит!

Портрет президента Хуана Доминго Перона и его жены Марии Эвы Дуарте де Перон. Нума Айринак

Мария Эва Дуарте, или Эвита, как ее все называли, прожила недолгую, но очень яркую жизнь. Родилась та, которой было суждено стать первой леди Аргентины, в 1919 году на ферме своего отца, Хуана Дуарте. Однако Эва была внебрачным ребенком – ее родила не жена синьора Дуарте, а их служанка Хуана.

Когда Эве было всего семь лет, отец погиб в автомобильной катастрофе. Законная супруга, много лет терпевшая внебрачную связь мужа, выставила Хуану за порог. Кроме того, что Эва всю жизнь носила клеймо незаконнорожденной, в двенадцать лет с девочкой произошло несчастье – кипящим маслом ей сильно обожгло лицо и руки. Доктор, накладывавший повязку, с сожалением сказал, что шрамы обезобразят миловидную девушку на всю жизнь. Но Эва, казалось, была любимицей судьбы – когда через месяц повязки сняли, под ними оказалась молодая здоровая кожа без единого изъяна!

В пятнадцать Эва заявила матери, что хочет стать актрисой и уезжает в столицу. Девушка не блистала классической красотой, не принадлежала она и к ценимому в кинематографе типу «женщина-вамп». Однако Эва обладала природным обаянием и тем, что сегодня называют харизмой. Она поступила в небольшую театральную труппу – по сути, это были бродячие актеры, переезжавшие из города в город и дававшие представления где придется. Но прошло меньше года и Эву взяли на крохотную роль в столичном театре. Это, несомненно, означало начало большой карьеры.

В театре Эва не выбилась в примы, но стала успешной моделью, и ее лицо замелькало в рекламе и на обложках журналов. Также она обладала приятным голосом и частенько подрабатывала в качестве диктора, даже мечтала о собственном радиоспектакле. Это направление оказалось перспективным, и вскоре на радио запускают несколько проектов с ее участием. Диктор с чарующим тембром становится узнаваемой и популярной, а стартовавший в 1943 году радиосериал об известных женщинах различных эпох «Героини истории», где Эва играла ведущие роли, принес ей просто небывалый успех.

1944 год стал для Эвы поистине судьбоносным: она знакомится с полковником Хуаном Пероном, инициатором военного переворота, вознесшим его через год на самую вершину власти. Сама Эва была совершенно очарована полковником, впрочем, как и он ею. Эва становится главным диктором политической радиопередачи, восхваляющей новый режим, а заодно и любовницей практически всевластного диктатора. После переворота карьера Перона резко пошла в гору; вместе с любовником росла и Эва. Ее оклад на радио достиг поистине рекордной отметки. Кроме этого, высокий покровитель выбил для нее главную роль в фильме «Расточительница».

Однако главные таланты Эвы лежали даже не в театральной или кинематографической плоскости. Эта молодая женщина от природы была наделена чрезвычайно мощной энергетикой, и во многом благодаря именно ей полковник Перон приобрел у народа просто фантастическую популярность.

Армейские соратники Перона, недовольные слишком быстрым возвышением полковника, а также тем, что он, нимало не смущаясь, открыто появляется на приемах с любовницей, в начале октября 1945-го арестовали полковника. Это вызвало огромные народные волнения, и когда 17 октября Перон вышел из тюрьмы, вся Аргентина ликовала. Эта дата и сегодня празднуется как «День освобождения Перона народом». Тогда, в 1945-м, все улицы были запружены митингующими, а на Майской площади собрались многотысячные толпы. Перона буквально носили на руках, и Эва лила слезы радости – ее герой снова был вместе с ней!

Через пять дней после освобождения полковник и Эва поженились. И с этого времени Эва все больше входит в политическую жизнь Аргентины. Она олицетворяет собой женщину новой формации – аргентинку, которая стоит на одной ступени с мужчинами. Это было ново, необычно, сильно, учитывая то, что аргентинки в то время не имели даже права голоса.

Эва наряду с мужем становится кумиром толпы. Ее портреты повсюду, ее голос звучит с трибун в поддержку мужа, и Эва находит такие слова, что народ верит ей безоговорочно. Это поистине великая женщина! Во многом благодаря влиянию и необычайной популярности жены Хуан Перон убедительно выигрывает выборы в 1946 году и становится президентом, а Эва – первой леди страны.

Эва с удовольствием взяла на себя часть работы мужа: она выступала перед рабочими и той частью населения, которая была ей знакома не понаслышке, ведь она сама выросла среди таких же «безрубашечников». Она была первой женщиной своей страны, однако аристократки не спешили принять Эву в свой круг. Она все еще была «незаконнорожденной», «бывшей любовницей», «актрисулькой»…

Эву обвиняли в алчности, но этому во многом справедливому обвинению было и свое объяснение. Ей, выросшей не в самых лучших условиях, хотелось сделать для своей семьи больше. Друзья и родственники получают выгодные должности из рук президента, но ведь сама Эва работает буквально круглые сутки на благо своей страны! Она, не имея никакой официальной должности, выслушивает жалобы рабочих, консультируется по их вопросам – и уже затем дает просителям ответ. Во многом именно благодаря Эве и ее титаническому труду аргентинки уже в 1947 году получили право голоса.

Харизматичная жена президента сама становится политической величиной. Она возглавляет женское крыло партии. Ее называют символом социальной справедливости, народ дает ей героические прозвища: «щит Перона», «знаменосец угнетенных масс», «надежда и страж революции»… Удивительно то, что эти «титулы» не были выдуманы отделом пропаганды президента – простые аргентинцы буквально боготворили Эву и готовы были носить ее на руках.

Сам Хуан Перон гордится своей необыкновенной женой. Пусть злобно шипят те, кто слишком чванится своим высоким происхождением, но Эвита совершенно необыкновенная женщина, несмотря на то что вышла из низов! Многие ставят Перону в упрек, что он слишком балует жену – платья от Кардена, бриллианты, дорогие машины… Да, он давал ей все то, чего у нее не было никогда. Но она платила своей стране сторицей. Уже в 1946 году Эва создает Благотворительный фонд, который впоследствии назовут ее именем. В 1948 году бюджет этого фонда, куда отчислялись определенные проценты с доходов казино, профсоюзов, лотерей, а также добровольные пожертвования, составлял всего 30 тысяч долларов, однако уже в 1952-м бюджет организации вырос до 500 миллионов!

Фонд, созданный женой президента, помогал беднейшим слоям населения страны, причем на всех уровнях, начиная от личной помощи отдельным рабочим и заканчивая финансированием летнего отдыха школьников, строительства школ, детских садов, приютов, бесплатных больниц. По линии Фонда мог получить помощь любой человек, даже гражданин другой страны, а работники Фонда ежедневно обрабатывали около 10 тысяч писем!

Уже в 1950 году у Эвы появились первые признаки болезни, но она отмахнулась от этого: работы было слишком много. Ей становилось все хуже, и через год она все же согласилась лечь на операционный стол. Однако болезнь – рак матки – была уже сильно запущена. Ни операция, ни последующее лечение не помогли, и 26 июля 1952 года Эва Перон скончалась. На момент смерти ей было всего 33 года.

Хуан Перон скорбел о жене, но не меньше президента плакали о своей потере простые аргентинцы. Смерть Эвы стала поистине днем всенародной скорби. О жизни той, которая как магнитом притягивала множество обыкновенных людей, рабочих и фермеров, была написана книга, поставлен мюзикл и снят фильм «Эвита», но все эти произведения не передают и десятой доли того очарования, которое несла в себе эта женщина.

 

Вольф Мессинг и Аида Раппопорт

Мессинг умел то, чего не умеют простые смертные. Он видел сквозь стены, предсказывал будущее, мог заставить людей выполнять любые приказы. Однако отменить то самое увиденное будущее было не под силу даже ему. Его дар делал его счастливым и одновременно самым несчастным человеком на свете.

Тот, кого всю жизнь будут называть волшебником, телепатом, ясновидящим, родился в 1899 году в бедной еврейской семье неподалеку от Варшавы. Его дар проявился рано. Будучи подростком, Вольф убежал из дому, от отца, который мечтал сделать сына священником и заставлял дни напролет просиживать за религиозными книгами.

Мальчик добежал до вокзала и сел в поезд, следовавший на Берлин. Денег на билет у юного Мессинга не было, а немецкий контроль на железных дорогах был весьма строгим. Заметив подходящего контролера, Вольф залез под лавку, однако было уже поздно, его заметили. «Ваш билет!» Подхватив обрывок газеты с пола, он протянул его вагонному Церберу, мысленно моля: «Это мой билет, это мой билет!» Контролер улыбнулся: «Билет в полном порядке! А зачем такой милый молодой человек залез под лавку?»

Уже с ранней юности Мессинг выступает в цирках и на эстраде, путешествуя с бродячими труппами по всей Германии. Вторая мировая забирает у Вольфа всех родных – его братья, сестры и все остальные родственники погибли в стенах Варшавского гетто. Выжил только он один, голову которого за предсказание «гибели, если он повернет на Восток» Гитлер оценил в 200 000 марок! Однако в это время Мессинг был уже далеко – еще в 1939-м он перебрался в Советский Союз.

О его даре ходило много легенд и слухов: якобы он умудрился по чистому листу бумаги получить 10 000 рублей в Сбербанке, а потом, разгипнотизировав кассира, показал ему ордер, где ничего не было написано. Этот трюк помог ему доказать, на что способен его разум. Он выступал на эстраде с концертами, выезжал на фронт в составе агитбригад. Заработанные деньги Мессинг пожертвовал на строительство двух истребителей. Один самолет был целевым – он предназначался для летчика-аса Ковалева, а на его борту красовалась надпись: «Подарок от советского патриота В. Г. Мессинга Герою Советского Союза летчику Балтики К. Ф. Ковалеву».

Вольф и Аида встретились в 1944 году в Новосибирске. После концерта к нему в гримерку постучали. Обычно он отдыхал, потеряв много энергии, и никого не принимал, но тут рука сама потянулась открыть дверь. На пороге стояла женщина. Она вежливо поздоровалась и сказала, что… его ассистентка ему не подходит. А она, Аида Раппопорт, обладает всеми необходимыми качествами.

Женщина была полновата, да и красивой ее нельзя было назвать – открытое приятное лицо, не более того. Однако незнакомка настаивала: «Ваши концерты надо вести не так! И потом – ее платье совсем не годится. Наряд должен быть строгим!» Мессинг отреагировал на эти слова мгновенно, словно наперед зная, что она права: «Хорошо! Концертное платье есть? Завтра я вас в нем жду!» Так в его жизни появилась она – любовь, жена, помощница, нянька… Та, без которой вскоре он не будет представлять себя самого.

Вольф Мессинг обожал свою жену. Она заменила ему семью, которой он так рано лишился. Кроме Аиды, в жизни Мессинга не было ни одного серьезного увлечения. Женщины в его присутствии чувствовали себя неловко и говорили глупости – от напряжения, неловкости и сознания того, что незнакомец читает их мысли. С Аидой все было совсем не так. Она вела себя естественно, и от нее исходило такое тепло, что он, измотанный выступлениями, отогревался возле жены душой.

Вскоре после женитьбы Мессинг почувствовал, что они с женой составляют как бы единое целое. И в самом деле, если звонил телефон, а у него не было сил поднять трубку, его жена говорила как раз то, что он сказал бы сам: назначала встречи, соглашалась или отказывалась от предложений. Кроме того, Аида сразу же повела домашнее хозяйство, и его холостяцкое жилье приобрело тот уют, которого всегда было лишено. Четыре года они с Аидой прожили в гостинице в Москве, а затем, по распоряжению Сталина, им предоставили отдельную квартиру.

Аида взяла на себя весь быт: уборка, приготовление пищи, концертные костюмы… Вольф мог вести себя как капризный ребенок: отказывался сам вызывать такси или не хотел размешивать сахар в стакане – но его жена принимала это безропотно. Казалось, она не замечает его прихотей. Аида сама резала ему мясо на тарелке, размешивала сахар в чае, а он смотрел на нее и был счастлив.

У нее иногда спрашивали: «Как вы можете с ним жить? Он же знает все, что вы думаете!» Аида, смеясь, отвечала, что плохих мыслей у нее никогда не бывает. На самом же деле у жены Мессинга был свой, особенный дар – она была медиумом, то есть проводником между своим мужем и всем остальным миром. Частенько на выступлениях мужа именно она мысленно передавала ему просьбы и приказы, которые люди из зала писали в записках. Мессинг выполнял их, и не было случая, чтобы он неправильно понял мысли жены!

Его слушали, с ним считались… Чего стоил, например, только один эпизод с сыном Сталина Василием, который увлекался спортом! Однажды Мессинг буквально пробился на прием к Сталину и с порога заявил вождю: «Ваш сын собирается лететь в Свердловск с командой спортсменов. Не разрешайте ему этого. Пусть едет поездом». Нужно ли говорить, что самолет разбился, а Сталин с тех пор всегда безоговорочно следовал советам ясновидящего.

Их счастье продолжалось пятнадцать лет. Потом Аида заболела раком груди. Оперироваться женщина не хотела, а потом, когда она уже согласилась на оперативное вмешательство, было поздно. Не помогла ни лучевая, ни химиотерапия. Но Аида упорно ездила с мужем по стране, участвуя в выступлениях. Она слабела на глазах и иногда уже не могла выстоять на ногах все двухчасовое представление. Она не подавала виду, хотя после того, как занавес падал, муж подхватывал ее на руки и сам относил в гримерку…

Когда Аиде стало совсем плохо и она уже не смогла вставать с постели, к Мессингам приехало несколько медицинских светил. Они осмотрели жену, а потом, желая утешить хозяина дома, сказали, что даже у таких тяжелых пациентов бывают случаи неожиданного улучшения и даже полного выздоровления! Мессинг мрачно выслушал эти слова, а затем сказал: «Это все вы можете говорить кому угодно, но только не мне. Я ведь точно знаю, что Аида умрет 2 августа 1960 года в семь часов вечера».

Он часами просиживал у постели жены. О чем он думал? Сожалел ли о том, что они с Аидой не обзавелись детьми? Или, наоборот, радовался, что у них нет никого, кому он мог бы передать свой странный и страшный дар: знать все наперед, видеть смерть той единственной, кого любишь больше всего на свете… Она умерла точно в тот день и час, которые предсказал муж. У ее постели собрались немногочисленные родственники и медсестра, которая по часам делала уколы. Только Вольф не мог видеть лица уходящей жены, курил и плакал в кухне…

После смерти Аиды он долгое время не мог ни с кем общаться. Слова не шли с языка, и он целыми днями просто неподвижно сидел, бесцельно глядя в одну точку. Заботы о доме взяла на себя сестра его покойной жены, Ираида. Она была рядом с зятем, и вдвоем они ежедневно ездили на Востряковское кладбище, где похоронили Аиду. Через полгода Ираида, которая молча наблюдала за тем, как он сгорает изнутри, не выдержала: «Вольф, так не может дальше продолжаться! Нужно взять себя в руки! Нужно работать!» – «Я не могу работать! Я ничего не чувствую! Без нее я пуст внутри!»

Только через год он возобновил выступления. Постоянная опека сестры покойной жены, уговоры друзей сделали свое дело – он вернулся к работе. Ассистенткой его стала Валентина Ивановская, но кроме общей работы их с Мессингом не связывало ничего. После выступлений он сухо прощался и уезжал куда-нибудь, но только не домой, где все напоминало о его потере. Властная свояченица часто упрекала его, что он ходит куда угодно, но не на кладбище. Она говорила, что нужно ежедневно посещать могилу Аиды, а он не мог туда идти…

Вольф Мессинг и дату своей собственной смерти знал наперед и не раз с иронией говорил об этом. Друзья и верили ему, и не верили, но все произошло точно так, как он и предсказал. Уходя в больницу, он попрощался со всеми, зная, что оттуда уже не вернется. Но чего было бояться ему – тому, кто пережил свою любовь на четырнадцать лет?

Он больше не женился, но и на могилу жены не мог ходить часто. Просто потому, что ее души там не было. Кому это еще было знать, как не ему, который все обо всех видел и знал наперед…

 

Константин и Анастасия Хабенские

Артисты – самые обыкновенные люди. Только, пожалуй, устроенные немного по-другому: более тонко чувствующие, более ранимые, эмоциональные.

Константин Хабенский

Его выразительное лицо, глаза, то насмешливо прищуренные, то глядящие понимающе и печально, нельзя было не заметить в любой толпе. Точно так же нигде не потерялась бы и она – броская, темноволосая… колдунья? Нет, скорее лесная фея, потому что глаза у девушки были такие же прозрачные, глубокие и бездонные, как лесные озера.

Разумеется, она знала, кто подсел к ней за столик в летнем кафе недалеко от театра «Ленсовет», но… Она не упала в обморок от счастья, не полезла в сумочку за ручкой и бумажкой для автографа, и даже, похоже, не слишком обрадовалась знакомству. Да, разумеется, она видела его в сериале «Убойная сила», но она не слишком любила сериалы, да и кто такие актеры, знала не понаслышке. И все же она, девушка по имени Анастасия, приняла предложение Константина Хабенского сходить на спектакль с его участием.

В театре он оказался совсем другим, и его игра в спектакле «Калигула» захватила ее так, что она смотрела на сцену не отрываясь. После спектакля они не разбежались, как это предполагала Настя, идя в театр – нет, теперь она видела его совсем другими глазами! А он – он с самого начала знал, что эта девушка предназначена именно для него…

Уже на следующее утро оба поняли, что не смогут расстаться никогда. Но… она была москвичкой, а он жил и работал в Петербурге. Однако если любовь настоящая, что ей какие-то там несколько сотен километров, разделяющие города! Они встречались много раз, и Настя переехала-таки к суженому. Нашла работу – на питерском радио «Маяк-24», и они поженились. Причем в ЗАГС оба явились по-походному: в джинсах и кроссовках. Необычная свадьба и окончилась нетривиально: они… потерялись! Их брачная ночь оказалась погоней друг за другом по ночным клубам – он приезжал туда, где только что побывала она, а она ехала искать его дальше…

Разумеется, семейная жизнь бывает безоблачной только у выдуманных героев, а Костя и Настя были людьми самыми что ни на есть настоящими. И у них не обходилось без небольших трений, но на люди они никогда ничего не выносили. Тем более что Настя оказалась человеком на редкость неконфликтным. Даже на ее нервной работе, где постоянно случались какие-то накладки, коллеги вспоминают девушку с большим теплом. Настя даже голос никогда не повышала, а о ее доброжелательности и готовности прийти на помощь на питерском радио ходили чуть ли не легенды!

Съемки, спектакли, поклонницы… Наверное, жизнь жены актера, а тем паче популярного актера может понять лишь тот, кто вхож в этот круг. И как нелегко при этом не сорваться, не начать ревновать – без причины или потому, что красотки всех мастей так и норовили попасться на глаза ее мужу. Однако она оказалась идеальной женой: не стремилась занять «достойное место», попасть вместе с ним на обложки журналов, в таблоиды. И снявшись пару раз в эпизодах, она поняла: ее призвание – быть просто его женой. Надежным тылом. Уютным домом, где его всегда ждут.

Она была удивительно тактична – и с ним, и с теми, кто сопровождал его со спектаклей: театральные фанатки хвостом тащились за ее мужем от артистического подъезда до самого их дома. Некоторые, особо экзальтированные, даже грозились облить ее кислотой, писали на стенах подъезда, где жили Хабенские, гадости о Насте…

Их жизнь текла ровно и счастливо, и не хватало только одного – детей. Долгие семь лет Насте никак не удавалось забеременеть, а тут еще и в аварию попала… Именно она, эта роковая авария, и спровоцировала смертельную болезнь жены Константина Хабенского. У Насти диагностировали опухоль мозга. И именно тогда, когда она уже ждала ребенка!

Возможно, те сильнодействующие препараты, которые ей назначили, и могли бы ее спасти, но Настя категорически отказалась их принимать, боясь навредить малышу. Возможно, она сама чувствовала то, что скажут уже после ее смерти – опухоль росла слишком быстро и агрессивно и была неизлечима. А Настя так хотела дать жизнь их с Костей сыну, продолжению их любви!

Их Ванечка появился на свет после кесарева сечения, а Насте сразу же стало хуже. Ее положили в реанимацию, потом была тяжелейшая операция в госпитале Бурденко. Опухоль удалили, провели курс химиотерапии… Казалось, Насте становится лучше – началась ремиссия, и молодую женщину выписали домой.

Они обвенчались сразу же после операции – оба хотели скрепить свой союз еще и церковным таинством. Венчание проходило прямо в больничной палате, и именно после него Настя пошла на поправку. Однако улучшение было недолгим – через два месяца снова появились признаки опухоли и снова была назначена операция. Нужно было жить и бороться. Ради мужа, ради их маленького сына…

Когда надежды на лучшие клиники России оказались тщетными, Костя отвез Настю в Америку, в клинику, специализирующуюся на опухолях мозга. Борьба за Настю продолжалась целый год – и он буквально разрывался между ребенком, женой и работой. Содержание Насти в клинике обходилось в целое состояние – один день пребывания стоил 15 000 долларов. Но ему было наплевать на деньги, он боролся за их любовь.

Разумеется, помогали друзья, родственники, коллеги – и деньгами, и морально, но… Болезнь оказалась сильнее той, которую он любил так, что не выразишь словами… Настя умерла 3 декабря 2008 года. Ей было всего тридцать четыре, а их с Костей сыну – чуть больше года.

Он долго не мог оправиться после смерти жены. Осунулся, похудел так, что даже знакомые его не узнавали. Но у него оставался Ванечка – маленькая искра радости и счастья, частичка его ушедшей из этого мира Насти…

Сегодня у Константина Хабенского все хорошо. Он снимается и в России, и за рубежом, играет в театре. Однако личную жизнь актер предпочитает не обсуждать и не выносить на суд тех, кто жадно ищет сенсаций. И как бы ни сложилась дальше его жизнь, свою Настю он не забудет. Никогда.