Глава 1

«Грузовые автомобили…

Танки…

Противотанковые ружья…

Колючая проволока…

Спираль Бруно…

Бомбардировщики…

Истребители…

Вертолеты (зачеркнуто).

Зенитки…

Минометы…

Гранаты…

Пулеметы…

Автоматы…

Гранатометы…

Огнеметы…

Штурмовые подразделения…

Диверсанты…

Десантники (зачеркнуто).

Бронежилеты…

Каски…

Камуфляж…

Рации…

Приборы ночного видения (зачеркнуто).

Пистолеты-пулеметы…

Пенициллин…

Противогазы…

Снайперские винтовки…

Ракетные установки…

Баллистические ракеты (зачеркнуто)».

Под списком была нарисована ракета с коротенькими крылышками, поясом в черно-белую клетку и ухмыляющейся акульей пастью. Руслан положил карандаш и отодвинул листок.

М-да… «Я изменю историю», – это легко сказать. А как начнешь думать… А думать тут необходимо: не будешь же просто раскидываться идеями, вспоминая все, что тебе известно из будущего. Мол, а неплохо бы было создать воздушно-десантную дивизию, чтобы она ка-ак высыпалась на голову ничего не подозревающему врагу! Вот круто-то будет! И пулеметчиков на мотоциклах! А что, у немцев были, можно и у нас сделать.

Тут думать нужно.

ЧТО поможет выиграть Первую мировую, КТО сможет это сконструировать, КТО сможет это сделать, КТО сможет это внедрить в армии и КТО сможет это применять в бою. Вот когда задашься этими вопросами, тогда завиральные идеи сами голову покидают.

В идеале, конечно, желательно просто отменить войну. Нет войны – нет жертв, все довольны, сбегать в Америку не нужно. Но это идеал, который, как известно, недостижим. Наверняка тут нигде нет рубильника с надписью «Включить войну» и «Выключить войну». Здесь не фэнтези, где война начинается от одного желания Темного Властелина. Прикончишь его – и войны не будет. Первая мировая началась вовсе не случайно, как иногда кажется легкомысленным людям: от выстрела в Сараево. Мол, сумеешь остановить выстрел – и все, войны не будет. Слишком много людей заинтересованы в переделе мира, всех не остановишь. Тем более что их всех Руслан просто не знает.

Значит, остается думать над тем, как минимизировать потери. То есть как ускорить войну, чтобы она тянулась не четыре года, а максимум год. Нет, можно, конечно, просто сдаться, но это не выход. Значит, Россия должна побеждать. Значит, нужно думать, что может он, Руслан, сделать для этого. При условии, что у него нет заводов, фабрик, складов… Фактически у него нет даже готовых конструкций. Ничего, кроме смутных образов и точного знания того, что произойдет, если ничего не сделать.

Думай, Лазаревич, думай. И не забывай, что ты не в волшебной стране, а в Российской империи 1910 года. Магия здесь встречается очень редко.

Вон к примеру – Руслан взглянул на список, – пистолеты-пулеметы. Кто их будет разрабатывать и делать, если в России, как он недавно узнал, пистолетов нет вообще. Вернее, они, конечно, есть, но не на вооружении армии. Официально на вооружении стоит только револьвер Нагана, остальные пистолеты господа офицеры могут покупать на собственный кошт, к тому же в России они не производятся.

В России 1910 года вообще нет своих пистолетов и револьверов. Только иностранные конструкции, из которых лишь наганы делают в России, в Туле. ВСЕ.

Для человека двадцать первого века, привыкшего к тому, что уж что-что, а оружие в России всегда СВОЕ, подобное было в диковинку.

Та же ситуация с пулеметами. Огромные станковые «максимы» по лицензии, остальное – импорт. И то… Как упомянул в разговоре иногда заглядывавший в гости капитан Секретев, импорт заключался в том, что в Русско-японскую закупили в Дании (Россия! В Дании!) несколько сотен ручных пулеметов «мадсен». Купили, попользовались, война кончилась – и на фиг. Ни на вооружение их принимать, ни свои конструкции разработать. А зачем? Винтовку в руки – и уря, братцы, в штыковую. На пулеметы. Бабы еще нарожают.

Руслан со злостью хлопнул ладонью по столу и с тоской принюхался. Фрезе, в кабинете которого он сейчас сидел, курил, и стены пропахли табаком. Сейчас бы сигаретку… Вот тут и пожалеешь, что бросил курить…

Да уж, чего в России только нет. Танков нет, грузовиков нет, автоматов нет… И пусть танки и автоматы сейчас вообще отсутствуют как класс, но уж организовать производство автомобилей можно было, не дожидаясь появления «американца». А зачем? Если можно за границей купить. Сто лет прошло, ничего не изменилось! Через четыре года война начнется – через линию фронта купленные грузовики будете перевозить, вашу мать?!

Спокойно, Руслан, спокойно… Лазаревич чувствовал, что злится он не столько на неповоротливую императорскую армию, сколько на самого себя. Чем дальше он разбирался в вопросе, тем больше понимал, какую гору он собирается свернуть. И ведь он только-только царапнул по вершине этой горы…

Ладно, не все так плохо. Бомбардировщики, к примеру, в России появятся и без него: тот же «Илья Муромец», к примеру. Правда, что они конкретно бомбили в войну, он, Руслан, не помнил, но он вообще плохо помнил историю Первой мировой. Что-то бомбили, наверное, не зря же их делали.

Минометы в армии должны быть. Правда, этого вопроса он не уточнял, но зато точно помнил, что изобретены минометы именно в России. В Русско-японскую, во время обороны Порт-Артура, один ловкий капитан, «за неимением гербовой», придумал минометы, чтобы навесным огнем обстреливать японские окопы. Наверняка они в армии есть.

Снайперские же винтовки, скорее всего, откажутся применять генералы. «Как можно, бесчестное оружие для стрельбы по офицерам…» Стоп-стоп-стоп, Руслан Аркадьевич, не придумывай за других. Тем более что ты ни с одним генералом не знаком, а значит, как они мыслят, не знаешь. Это женщина так может поступить: не спрашивая у мужа, сама за него ответит на все свои вопросы, сама обидится… Вернешься домой с работы и попадаешь в середину скандала. Причем из-за чего – ни сном ни духом. Ладно, Юля такими вещами не страдала, а вот пара друзей попала…

Руслан еще раз взглянул на список. М-да… Тут бригада нужна, чтобы все это внедрить. Одному человеку нечего даже и пытаться все охватить. Тем более что все это у него в виде общих идей, а таких «изобретателей» в России всегда было три вагона. Можно вспомнить идеи танков из Аниной детской энциклопедии: чего только не придумывали – от конструкции с огромными колесами, похожей на конные грабли-переросток, до совсем уже монструозного стального яйца диаметром в несколько сотен метров – Руслан даже название запомнил: «Обой», – которое должно было накатываться на крепости и давить их своим весом.

Ну и как тут твои идеи смогут всплыть среди всей этой пены? Это ты знаешь, что они – правильные, потому что в будущем сработали, остальные-то этого не знают! Чем твой танк будет отличаться для них от того же «Обоя»? Да ничем. А признаваться – мол, я из будущего – нельзя. Ладно, если примут за сумасшедшего, а если поверят? Он как-то не хотел для своей дочери участи морской свинки.

Даже без раскрытия тайны будущего – с идейками нужно быть сугубо и трегубо осторожными. Заинтересуется какой-нибудь контрразведчик: «Кто это тут у нас чертежи автомата прислал? Ах, господин из Америки… А кто приходил с предложением создания штурмовых отрядов? Опять он? А письмо о внедрении ручных пулеметов? Снова он? А подать-ка сюда этого Ляпкина-Тяпкина!»

Так что решить, что нужно, – еще полдела. Правильно подать, так чтобы не отмахнулись, но и не спалили, – вот в чем вопрос…

– Ага! – В кабинет влетел Фрезе. – Вы здесь.

– Здесь, – не стал спорить Руслан, складывая листок и кладя в карман.

– Руслан Аркадьевич, поехали!

– Поехали. А куда?

– К Пузыреву. Нет никаких моих сил с ним спорить, уперся как баран, прости господи. Может, хоть вы сможете его убедить.

– Я, конечно, попытаюсь. – Руслан надел меховую шапку и стал натягивать шубу: конец ноября в России – не самое теплое время года. – Но, честно говоря, не знаю, чем я смогу помочь. Если уж вы…

– Вы, в отличие от меня, русский.

– Из Америки?!!

Иван Петрович Пузырев, крупный мужчина лет пятидесяти, исподлобья смотрел на Руслана. Пузырев был непривычно гладко выбрит – русские мужчины в 1910 году в основном носили бороды или, в крайнем случае, усы, – широколиц, одет в темный костюм и очень-очень недоволен.

– Мой двигатель на машине немца стоять не будет!

Руслан и Фрезе синхронно вздохнули. Пузырев был ярым патриотом – слишком ярым, из той породы, которую с русского пути ни крестом, ни пестом не своротишь. Он хотел строить первый русский, и только русский, автомобиль, полностью из отечественных частей, и не собирался отдавать свой двигатель ради какого-то автомобиля какого-то немца и какого-то американца.

– Иван Петрович, – попытался урезонить его Руслан, – мы ведь не отобрать ваш двигатель хотим – купить. Сотрудничать предлагаем, вы нам – двигатель, мы вам – лицензии на наши патенты…

Завод Пузырева был самым ближайшим местом, где можно было купить двигатели, пусть и существующие пока в виде прототипа. Иначе придется везти их аж из Риги, и не факт, что руссо-балтовцы окажутся более сговорчивыми. Или заказывать за границей, что почти сразу ставит крест на автомобиле.

– Нужны мне ваши патенты! Все вы, американцы, русских дураками считаете! У нас своя голова на плечах есть!

Пузырев постучал себя по макушке. К его чести нужно признать, что и двигатель, и трансмиссию он для своего автомобиля конструировал сам. С привлечением специалистов, конечно.

– Иван Петрович, одна голова хорошо, а две лучше.

– Чем это вы лучше меня?!

– Я имел в виду, – начал Руслан, – что вдвоем две наши фирмы смогут в два раза быстрее выгнать из России иностранные автомобили.

Мысль была бредовая, но Пузырев задумался.

– Нет, – решил он в итоге. – Мне помощники, а тем более конкуренты, не нужны. Мало тут всяких иностранцев ездит, «рено», «пежо», «Дуксы», «Лесснеры»… Ни одного русского названия! Еще и «Фрезе» появится!

– Ну какие мы вам конкуренты, Иван Петрович, – улыбнулся Руслан. – Вы все сами делаете, а мы по разным заводам побираемся. У «Дукса» – колеса, у вас – двигатель…

– Еще не хватало, – пробурчал Пузырев, – чтобы говорили: двигатель Пузырева стоит на какой-то таратайке.

– А вы им: мой двигатель даже такую телегу может заставить двигаться.

Пузырев набычился, побагровел… И расхохотался:

– Телегу, значит. Видел я, что вы хотите построить, вон Петр Александрович показывал. Чистая телега, только с двигателем, ах-ха-ха!

– Так что с нашим вопросом? – Фрезе не очень-то понравилось такое высмеивание.

– Будет вам двигатель, будет. Пойдемте, покажу.

– Вот этот двигатель…

Руслан обошел конструкцию Пузырева вокруг.

– И какой объем? – спросил он у худенького человека, одного из инженеров.

– Пять литров с небольшим.

– А мощность?

– Тридцать пять.

М-да. Руслан еще раз посмотрел на двигатель. При мощности «Оки» он имел габариты тракторного дизеля. Если его вписать в те размеры, что они планировали для своего внедорожника – похоже, жить тому с названием «Фрезе», – то больше ни для чего места не останется. Или увеличивать размеры машины, а это увеличение веса, стоимости и ухудшение проходимости, или…

– А меньше его размерами вы делать не пробовали? – обратился он к Пузыреву.

– Можно и меньше. Меньше двигатель – меньше мощность, больше двигатель – больше мощность.

– А увеличить мощность при существующих размерах вы пробовали?

– Нет, ждали приезда самоучки из Америки!

Нет. Руслан посмотрел на громадину двигателя. Объем в два раза больше уазовского, а мощность в два раза меньше… Нет, возможно, все дело в здешнем бензине. Но не в четыре же раза он тут хуже! Как, интересно, можно увеличить мощность двигателя? В голову приходила только расточка цилиндров, но она лишь увеличивала объем, который здесь и без того здоровенный.

– А к специалистам вы обращаться пробовали?

– У меня отличные инженеры.

– Нет, – Руслан поймал мысль, – к ученым из какого-нибудь технического вуза…

– Технического чего?

– Института.

Худой инженер фыркнул и отвернулся. А вот Пузырев задумался.

– Ученый, значит… Из института, значит… Поспрашиваем. Александр Сергеевич что-то упоминал… Императорское Московское… Ага…

Пузырев задумался. Потом хлопнул ладонями:

– А вы не дурак, господин Лазаревич. Ученые, надо же…

Замотанный в тряпье двигатель – алюминиевый, надо же – тащили в помещения фабрики четверо рабочих на двух деревянных брусьях. Фрезе нетерпеливо подпрыгивал рядом: работа, стоявшая уже месяц, обещала двинуться дальше.

– Руслан Аркадьевич, там швеллера для рамы таскают, – обернулся он к Руслану, – проследите, чтобы нужные размеры взяли.

Лазаревич зашагал к сараю. Пузырев все-таки выделил им двигатель, но за это обещал порыться в их патентах и выбрать те, которые бы ему самому пригодились.

В сарае несколько кузнецов перебирали швеллера, выискивая подходящие. За ними наблюдал мастер Шарафутдинов.

– Соловей! – прикрикнул он. – Осторожнее!

– Ну что, – весело крикнул Руслан, – поработаем?

Кузнец обернулся…

– Соловей!!! – заорал татарин.

Поздно. Кузнец – кажется, тот Егор, которого они видели в Луге, он приехал вместе с татарином и племянником убитого Ратникова, – споткнулся и не удержал швеллер. Четырехметровая двухпудовая железяка рухнула Егору на ногу.

– Что с ногой? – спросил Руслан у Равиля, когда скрипящего зубами и тихо матерящегося кузнеца унесли на осмотр к вызванному врачу.

– Переломал кости в ступне.

– И что теперь с ним будет?

Татарин покосился на Руслана:

– Что будет, что будет… На пособие по инвалидности пойдет, две трети от оплаты.

– И какое это пособие будет?

Равиль прикинул:

– Получал он два рубля в день… Пятьдесят в месяц, шестьсот в год… Четыре сотни будет получать.

– Шестьсот? Что-то маленькая…

Сам Руслан как инженер получал от Фрезе сто двадцать рублей в месяц плюс доходы от канистр.

– Маленькая? – напряженно спросил татарин. – У нас на фабрике больше половины меньше двух рублей в день получают. А если по России считать – то только каждый десятый. У нас в России половина рабочих меньше рубля в день получает. Вот так и живем.

«Шестьсот рублей, – прикинул Руслан. – Сколько ж это на наше время? Считал как-то, только забыл. Кажется, пятьсот наших на один здешний рубль. Тридцать тысяч в месяц. И это десять часов в день, шесть дней в неделю, шестьдесят рабочих часов против наших сорока, так что можно делить на полтора. Двадцать тысяч в месяц. А если рубль в день – то десять. Хм… Не так уж и много. Хлеб стоит три копейки за фунт, то есть шесть копеек за полноценную буханку. На наши деньги – тридцать рублей. Ну да, так и есть. Мясо… Мясо двадцать копеек за фунт, то есть… так-так-так… Двести пятьдесят рублей за кило. Яйца – сто пятьдесят рублей за десяток. Сливочное масло – шестьсот рублей. Сахар – сто пятьдесят за кило. Капуста… мм… Сколько там, Танюша говорила, она стоит? Тринадцать копеек кочан. Шестьдесят рублей. М-да… И плюс еще жилье. Комната примерно восемь квадратов, здешние шестнадцать аршин – четыре рубля, две тысячи на наши, это без отопления и освещения… Да… Жить будешь, но жениться не захочешь».

– О чем задумались, Руслан Аркадьевич?

– Да так… О жизни…

«Лазаревич, ты действительно хочешь, чтобы ТАКАЯ Россия победила в войне?»

 

Глава 2

Дверь подъезда еле слышно скрипнула. Руслан отряхнул снег с калош, размышляя над тем, что в определенном смысле питерское словцо «парадное», над которым подсмеивались в его время, здесь имеет конкретное значение.

В домах две лестницы: одна – парадная, для господ, другая – «черная», для прислуги, для дров, для угля. Понятно, что для этих лестниц нужны разные названия, так что, если в доме есть черная лестница для слуг, слово «парадное» имеет смысл и значение. Если же нет… То нет.

Оставив калоши в стоявшей в подъезде тумбе с забавным названием «калошница», Лазаревич кивнул стоявшему у лестницы швейцару Андрону Иудовичу, крепкому старику в ливрее с позументами, штанах с лампасами, роскошными ухоженными седыми бакенбардами. Образ портила разве что бутыль постного масла в руке.

– Добрый вечер, Руслан Аркадьевич.

– Добрый вечер, Андрон.

На лестничной площадке между первым и вторым этажом Руслану попался навстречу господин Рейнард Фукс, он же невезучий фокусник Игорь Оленев. Он снимал квартиру почти прямо над Лазаревичами, называл себя артистом, хотя, как казалось Руслану, целыми днями пропадал дома, потихоньку наливаясь содержимым «белоголовок». Вот и сейчас от него ощутимо попахивало.

– Добрый вечер, Игорь Петрович.

– Добрый вечер, Руслан Аркадьевич.

Безработный фокусник слегка поклонился, чуть поскользнувшись на блестящем мозаичном полу, и зашагал к выходу.

Особо известным фокусник с псевдонимом «Рейнард Фукс» никогда не был, а год назад он, по неизвестной Руслану причине, рассорился с хозяином цирка, где выступал, и теперь перебивался мелкими ролями в театрах типа «Кушать подано». На водку ему хватало.

Впрочем, подумал Руслан, надо отдать герру Рейнарду должное: выпившим его Руслан видел, а вот пьяным – нет. Плюс фокусник никогда не просил денег «в долг» и никогда даже не пытался жаловаться на жизнь в стиле пьяных непризнанных гениев.

А вот и дверь в квартиру. Руслан нажал на черную блестящую кнопку новомодного электрического звонка.

– Добрый вечер, Руслан Аркадьевич, – открыла дверь Танюша.

Руслан скинул шубу, ловко увернувшись от попытки служанки ее принять: все-таки он еще не настолько ощутил себя «барином», чтобы без зазрения совести пользоваться служанкой.

– А где Юля?

– Юлия Николаевна у себя в комнате, пишут.

Лазаревич взмахнул рукой, как будто хотел шлепнуть девушку по круглой попке. Та увернулась, хихикнув, так как уже давно поняла, что хозяин ни к чему предосудительному склонять ее не будет.

Дверь в комнату оказалась заперта.

– Любимые мои девочки! Тук-тук-тук!

Щелкнул замок, Аня, открывшая дверь, кивнула и ушла на кресло, заниматься своими делами.

Юля сидела за столом, в кресле, одетая в костюм, подобный тому, который они купили еще в Луге, разве что темно-синий. Хотя Юля и ворчала, что напоминает сама себе Мэри Поппинс, но все равно предпочитала именно такой фасон. Джинсы и топик местные жители восприняли бы без всякого понимания. На ногах – черные колготки… вернее, чулки… хм… да, чулки…

Руслан тряхнул головой, отбрасывая воспоминания о прошлой ночи, и подошел к жене.

– Пишете, значит, Юля Николаевна? Пи… Юля!

– Что? – Любимая жена сделала вид, что не понимает, в чем дело.

– Это что?

Юля проследила взглядом за пальцем мужа.

– Стихи.

С краю стола действительно лежала толстая картонная папка с наклеенной бумажкой «Корней Чуковский». Пару дней назад Юля закончила переписывать все стихи покойного Корнея Ивановича, какие смогла вспомнить – а учитель начальных классов, поверьте, знает их целую уйму, – и отдала перепечатать машинисту. Работа на пишущей машинке здесь считалась прерогативой исключительно мужчин. Наверное, потому что работать на этих грохочущих монстрах могли только сильные люди. Тут пальчиками с накрашенными ноготками не поклацаешь…

– Я вижу, что стихи. А вот на стихах что?

Сверху на папке лежал пистолет. «Сэвидж», немного похожий на «парабеллум», пистолет, из которого застрелили Распутина. Не из этого самого, конечно, этот не принадлежал Пуришкевичу…

Купил его для Юли Руслан не из-за этого, а потому что там, где он его покупал, на тот момент из понравившегося были только «сэвидж» и длинномордый «браунинг» 1900 года. «Браунинг» Руслан взял себе, он сейчас лежал в кармане шубы. Потому что навряд ли маньяк или уличный грабитель станет ждать, пока он расстегнет на себе амуницию.

«Знания у вас, Руслан Аркадьевич, – переделал Лазаревич цитату из Камши, – как шкура у леопарда – пятнами. Вот из какого пистолета застрелили Гришку – ты помнишь, а есть ли в России кто-нибудь, кто может придумать танк, – нет».

– Ты сам сказал держать его под рукой.

Сказал, конечно… Руслан так и не сумел пока придумать, как вычислить маньяка, – если это, конечно, был маньяк, а не некие флуктуации исторического потока. Как он точно помнил единственное место, где они обсуждали и Мациевича, и Чуковского, – фабрика Фрезе. Значит, подслушать их могли только там, а значит, на роль «Русского Потрошителя» попадали все работники фабрики. И как понять, кто из них убийца, если бейджика с такой надписью не носил ни один? От тоски Руслану даже вспомнилась прочитанная в глубоком детстве история о том, как большевики вычислили того, кто сдавал информацию жандармам.

Подкинуть каждому подозреваемому дезу и посмотреть, на какую отреагирует неизвестный противник? Сразу же идея натыкается на два обстоятельства. Во-первых, в подозреваемых – целая фабрика. Не будешь же подходить к каждому и этак невзначай говорить: «А вы знаете, в будущем вон тот человек станет известным еще-не-придумал-кем. Откуда я это знаю? Так ведь я… это… Просто знаю – и все, короче». Во-вторых, пугает реакция убийцы. Фактически такой дезой отправляешь человека на смерть, к чему Руслан морально готов не был.

Остается носить с собой пистолет, быть всегда рядом с женой и надеяться, что она сумеет выстрелить, если окажется с маньяком один на один.

Реакцию Юли Руслан мог предсказать не всегда. Знакомые – очень хорошие или очень глупые – иногда интересовались, зачем он связался с такой… Определения колебались от «импульсивная» до «дура полная». Руслан улыбался и помалкивал. Он свою жену знал лучше любого другого и знал, что ее взбалмошность всегда до определенного предела, за которым Юля становится четкой, собранной и деловитой.

А что странная… Кто без странностей? Вспомнить хоть глаза тех, кто видит, как он, Руслан, пьет сладкий чай с селедкой.

И самое главное – Юля была умна. Как в обычном бытовом смысле этого слова, чем выгодно отличалась от загорело-пережаренных девиц, которых ему одно время усиленно советовали друзья, так и в том смысле, который подразумевает строгий костюм и очки.

– Анюта! – Руслан скользящим шагом придвинулся к дочери, сидевшей в другом кресле над книгой. – Ты чего такая кислая?

– Не кислая.

– Может, сходим в цирк на выходных?

– Нет, – покачала головой девочка, – не хочу.

– А чего ты хочешь?

Аня подняла голову:

– Папа, я вот думаю… А сколько мне теперь лет?

– Э…

Вот этот вопрос Руслану пока в голову не приходил. Аня родилась пятнадцатого июля, они выехали в июне 2012 года и приехали в 1910 год в сентябре. День рождения пропал.

– Если мы день рождения не отмечали, – подмигнул дочери Руслан, – значит, тебе по-прежнему десять лет. Но мы должны были его отмечать, значит…

– Значит? – не поняла Аня.

– Мы перенесем его!

– На куда?

– На первое декабря!

– Ура!!!

Девочка прыгнула из кресла и повисла на шее отца.

– Ура!!! – Она чмокнула его в щеку и спросила: – А подарки будут?

– Будут! Особые пожелания есть?

Аня сразу погрустнела.

– А нельзя, – тихо спросила она, – назад вернуться?

У Руслана дернулся глаз.

– Нельзя.

– Тогда… Я потом придумаю, ладно? – хитро посмотрела она на отца.

– Хорошо, Анюта.

– Любимый муж, – Юля все-таки убрала со стола пистолет и повернулась к ним, – ты чего такой веселый?

После прибытия двигателя Пузырева работа над автомобилем, уже, казалось бы, прочно вставшая, закипела. Рассчитали необходимые размеры корпуса и рамы, заказали все необходимое на других заводах – шестерен при всем желании в кузнице не выкуешь, – автомобиль начал приобретать некий облик…

Честно говоря, из-за того, что двигатель на него был поставлен просто огромный, а пропорционально увеличивать размеры корпуса не захотели, теперь «Фрезе-1» напоминал отрубленную голову крокодила: длинная морда моторного отсека и короткая «голова» салона.

Был спор из-за дифференциала: ставить или нет. В итоге сошлись на том, что без него, конечно, хуже управляемость и выше износ шин, но, с другой стороны, они все же строят внедорожник, которому по шоссе не гонять, а, наоборот, ездить по тем грязевым полосам, которые в России по осени называют дорогами. В итоге понадобится дополнительная фича вроде отключения дифференциала. А какой смысл сначала ставить механизм, усложняющий и удорожающий машину, а потом ставить еще один, еще больше повышающий сложность и стоимость, для того чтобы отключать первый?

Пузырев частенько заглядывал на фабрику – вспомнить хоть тот бой, который пришлось с ним выдержать, чтобы оставить за собой патент на полный привод. Хитрый Иван Петрович напомнил об обещании помочь ему патентами в обмен на двигатель и наотрез отказывался получать только лицензию на право использования. В итоге сошлись на лицензии, на поставках двигателей в необходимом количестве и на проданном за бесценок патенте на зеркало заднего вида: Пузыреву оно почему-то очень понравилось.

Стоит сказать, что Пузырев не собирался сидеть стервятником у них на шее: совсем недавно он сообщил, что нашел человека, ученого, имеющего некоторое представление о теории двигателей внутреннего сгорания, и теперь связывается с ним, чтобы пригласить в Питер. Все-таки мощность двигателя нужно было увеличивать.

– Как чего веселый? Жена закончила свое эпохальное произведение! Когда в редакцию понесешь?

– Никогда.

Руслан поднял брови и сел на подлокотник Аниного кресла.

– В смысле?

Юля подошла и села на второй подлокотник:

– Знаешь, Руслан… Я сначала подумала, что можно отнести стихи в редакцию, напечатать под своим именем, может быть, даже прославиться… А потом подумала: «А оно мне надо?» Если, предположим, я стану известной писательницей, то просто так на лаврах почивать не смогу – люди-то будут ждать, что я еще что-нибудь напишу. А я что, буду разводить руками и рассказывать про ушедшую музу? Звание писателя – это, знаешь, такой хомут, который литературному воришке и шею сломать может. А во-вторых…

Юля взглянула на дочку (о смерти Чуковского Аня уже знала) и продолжила:

– Руслан, Корней погиб из-за нашего появления. Так что теперь переписать его стихи и выдать за свои… Все равно что ограбить покойника. Я не стану этого делать.

– Тогда что же ты собираешься делать вон с той стопкой бумаги?

– Да очень просто. Отнесу жене. Скажу, что ее муж тайком баловался поэзией… Пока еще не придумала. Пусть печатает от его имени. Пусть Корней Чуковский продолжает жить, хотя бы в стихах. И дети узнают его стихи, и Айболита, и Мойдодыра, и… и вообще… Это будут ЕГО стихи. Его, а не ловкой воровки чужого таланта.

Рациональность, подумал Руслан в который раз, это хорошо. Но и об этике забывать не стоит.

Он вспомнил свои сомнения насчет того, стоит ли помогать Российской империи победить в Первой мировой. Все-таки не самое идеальное государство…

Потом он понял. Он помогает выиграть не императорской России, не государству, а просто России, той стране, которая, крути – не крути, его родина. В ней может быть самая разная власть, она может тебе не нравиться, но страна остается ТВОЕЙ страной. Можно бороться против власти, раз уж она так тебя не устраивает, но нельзя из-за своей ненависти к власти позволить погибнуть стране. Это все равно что попасть в сорок первый год и отказаться помочь стране только потому, что у власти – большевики и Сталин, который, по твоему мнению, кровавый тиран. Мол, пусть погибнут миллионы, но я не запачкаю рук, помогая диктатору.

Помогая выиграть Первую мировую, он помогает не Николаю Второму, не дворянской верхушке, которая сидит слишком высоко, чтобы рассмотреть проблемы простых людей. Он помогает людям, тем, кто в другой реальности погиб под огнем пулеметов, был отравлен газами, разорван шрапнелью. Изобретатель не сгорит в броневике, футболист не будет застрелен в штыковой атаке, музыкант не упадет вместе с самолетом. Люди будут жить.

Руслан улыбнулся. Он внезапно понял иронию истории.

Если он в самом деле сможет повернуть течение времени так, что Первая мировая будет выиграна, то этим подложит императору большущую свинью.

Да, война будет победоносно выиграна. И? Это решит те проблемы, которые существуют сейчас, в 1910-м? Крестьяне получат землю? Рабочим повысят зарплаты, сократят рабочий день и перестанут смотреть на них как на существ второго сорта? Купцы перестанут подделывать продукты, с улиц исчезнут проститутки, а солдатам можно будет ездить в трамвае и пить чай в буфете?

Не-эт, все останется по-прежнему. Победоносная война всегда, ВСЕГДА внушает власти мысль о том, что в стране «все нормально» и менять ничего не надо.

Армия устарела? Так мы же победили! И нужна Крымская война, чтобы начать реформу армии.

Крестьянам нужна свобода? Так мы же победили! И тогда «крестьяне, верный мой народ, да получат мзду свою от Бога».

Нужны реформы? Зачем? Мы же ПОБЕДИЛИ!

Единственное исключение – Великая Отечественная, выигранная, но слишком дорогой ценой.

Станет что-то менять Николай Второй? Нет. Он и сейчас искренне верит, что в стране все хорошо, и тем более не станет сомневаться в этом в случае победы. А значит, революция все равно случится, рано или поздно, но случится. Слишком сильно прогнило все наверху. Даже если налетит волшебный ураган и унесет большевиков, эсеров и вообще всех революционеров, то очень скоро на их месте окажутся какие-нибудь «синие», «народосчастники», «эрэсы», которые будут продолжать дело «унесенных ветром». Потому что большевиков не с Марса сбросили и не в почтовом конверте прислали, они появились в России потому, что если очень долго плевать на людей, то среди них всегда найдется тот, кто соберет отряд и отправится сбрасывать этого плевуна. Самый главный виновник революции всегда сидит на самом верху.

Тот, кто идет неправильным путем, придет в подвалы Ипатьевского дома, годом раньше или годом позже.

– …Руслан!

– А? Что?

– Муж мой любимый, ты сегодня веселый, но какой-то весь в себе. О чем задумался, детина?

– Да так… О судьбах России.

В дверь комнаты постучали.

– Руслан Аркадьевич, – крикнула из-за двери Танюша. – К вам пришли!

Лазаревич вышел в гостиную, где его ожидал сосед, невысокий коренастый адвокат Варсонофий Варфоломеевич – как он живет с такими именем-отчеством? – живший в квартире напротив.

– Руслан Аркадьевич, – подпрыгнул он ближе. – Ваш компаньон господин Фрезе звонил на мой аппарат…

Да, телефоны были не у всех. Вот у Руслана не было.

– …Просил сообщить вам следующее…

Варсонофий Варфоломеевич нацепил на нос пенсне и достал из кармана бумажку:

– «Иван Петрович пригласил из Императорского Московского технического училища специалиста по двигателям. Доктора Брилинга, Николая Романовича».

 

Глава 3

Коломенская улица. Дом номер одиннадцать. Обычный доходный дом, каких много в Петербурге.

Молодая женщина, в шубке и с муфтой, поднялась по лестнице и остановилась перед дверью одной из квартир. Переложила в другую руку объемистый бумажный сверток и крутанула рукоять механического дверного звонка.

За дверью послышались шаги, щелкнул замок. Молодая девушка выглянула на лестничную площадку.

– Вам кого? – не очень-то дружелюбно спросила она.

– Я к Марии Борисовне. По поводу ее покойного мужа.

– А вы кто?

– Лазаревич Юлия Николаевна.

Жена – вернее, уже вдова – журналиста Корнейчукова ждала Юлю в гостиной, сидя в кресле. Ноги укрыты пледом, возле кресла крутятся двое детей: мальчик лет пяти и девочка двух-трех лет.

– Доброе утро. Юлия Николаевна?

– Доброе утро. Совершенно верно.

– Мы знакомы?

Мария Борисовна пригляделась к гостье. Юля взглянула на вдову.

По ощущениям – хорошо за тридцать лет. Усталое, осунувшееся лицо, тусклый взгляд, мышино-серая кофточка, на плечи накинут пушистый коричнево-серый платок, напоминающий толстый слой пыли под кроватью.

– Нет, – покачала головой Юля.

– Вы знаете… знали моего мужа?

От этой оговорки у Юли по спине пробежали мурашки. «Не дай бог, – подумала она, – мне когда-нибудь вот ТАК говорить о собственном муже. Врагу не пожелаешь…»

– Нельзя сказать… – ответила Юля.

В соседней комнате заплакал ребенок, совсем еще младенец, судя по крику. Послышались тихие бормотания, кто-то, очевидно нянька, успокаивал малыша.

– Нельзя сказать, – продолжила Юля, – чтобы я его знала хоть сколько-нибудь близко. Случайное шапочное знакомство. Мы с мужем, он работает на фабрике господина Фрезе инженером, делает автомобили… так вот, мы с мужем были в гостях у художника Репина в Куоккале. Там мы и познакомились с вашим мужем.

Юля вздохнула и перевела дыхание.

– Может быть, чаю? – спросила Мария Борисовна.

– Благодарю, нет.

Мальчик выглянул из-за спины матери и гордо заявил:

– А мой папа…

– Коля, Лида! Пойдите… в спальню.

Набычившийся мальчик и очень серьезная девочка – маленькие девочки вообще всегда выглядят очень серьезно – утопали из гостиной. В дверях девочка обернулась и показала Юле язык.

– Так вот, – продолжила, улыбнувшись, Юля. – Мы с вашим мужем разговаривали, недолго, четверть часа, не больше. Но, видимо, наша семья ему чем-то понравилась, и он рассказал нам о своем тайном увлечении…

Губы женщины сжались:

– Что вы хотите сказать? Если вы намекаете… Если вы хотите… Пытаетесь…

– Нет-нет-нет! – Юля замахала руками, муфта с глухим стуком упала с ее коленей. – Ничего предосудительного, ничего такого, что могло бы опорочить его в глазах других людей. Оно просто… несерьезное. Видимо, ваш муж стеснялся этого увлечения, он сказал, что не рассказывал даже вам.

– Госпожа Лазаревич! – Мария Борисовна приподнялась. – Или вы прямо называете это «увлечение», или я прошу вас покинуть мой дом!

– Ваш муж писал стихи.

– Стихи? – Новость просто ошеломила женщину.

– Да. Стихи. Стихи для детей.

– Он никогда…

– Я же говорю, он стеснялся. Знаете, есть такой психологический феномен…

Брови женщины взлетели вверх, как будто Юля произнесла колдовское заклинание на симпозиуме физиков-ядерщиков.

– Человек, – продолжала Юля, – охотнее расскажет о своих тайнах незнакомцу, чем хорошо знакомому человеку. Просто потому что не нужно думать о реакции на свое откровение и можно просто облегчить душу.

Ребенок за стеной снова заплакал.

– Ну да, – принужденно улыбнулась Мария Борисовна, – как в сказке «У нашего хана на голове растут рога».

– Да, – улыбнулась в ответ Юля, – хоть тростнику, но рассказать. Вернемся к Николаю Эммануиловичу. В разговоре я упомянула о том, что у нас есть дочь…

– У вас дочь?

– Да, Аня, десять лет.

– Простите, продолжайте.

– Итак, я упомянула о дочери, и ваш муж решил узнать мое мнение о своих тайных стихах. Он вынес мне целую пачку бумаги и попросил почитать их дочери и рассказать потом ее мнение. Как он сказал: «Стихи для детей, и оценивать их должны дети».

– И что? – Жена журналиста заинтересовалась.

– Они гениальны, – просто сказала Юля. – Ваш муж мог стать знаменитым, знаменитейшим детским писателем, чьими стихами зачитывались бы дети и через сто лет.

Юля кашлянула, ощущая пересохшее горло.

– Простите, а можно мне воды?

– Феня, принеси стакан воды!

Выпив, Юля вернула стакан служанке, тут же скрывшейся, и продолжила:

– Я уже почти дочитала произведения вашего мужа и собиралась вернуть. Но тут случилась эта ужасная трагедия…

Женщины помолчали.

– Это они? – кивнула Мария Борисовна на сверток. – Те… стихи?

– Да. Я возвращаю их вам.

– Почему? Если, как вы говорите, они гениальны? Никто не знал о том, что это стихи Коли, вы могли бы издать их под своим именем…

– Не могла. Это… это просто неправильно. Все равно что снять кольцо с покойника, лежащего в гробу, мол, оно ему все равно не понадобится. Возьмите стихи, напечатайте их, пусть имя вашего мужа продолжает жить и радовать детей, даже после его смерти…

Мария Борисовна расплакалась.

– Ну как? – спросил Руслан жену, выходящую из дома, где жил, пока не встретился с пришельцами из будущего, известный журналист, так и не ставший дедушкой Корнеем.

– Отдала, рассказала.

– Она не приняла тебя за его лю… – Руслан оглянулся на Аню.

– «Лю», приходящая к вдове и дарящая ей детские стихи, написанные ее же мужем, – это за гранью добра и зла. Куда поедем?

– Аня?

– А давайте просто погуляем?

Руслан расплатился с извозчиком, который наверняка посчитал их очень странными пассажирами. Сначала кружили-кружили по городу – то езжай побыстрее, то помедленнее, то здесь остановись, то здесь поверни. Как будто за ними волки гонятся.

Извозчик и не подозревал, что был недалек от истины. «Потрошитель»-то до сих пор не выявлен. Кто его знает, может, отчаявшись подслушать, он примется следить за Лазаревичами? Наводить убийцу на жену Чуковского и становиться причиной гибели еще одного невинного человека Руслан не хотел. Вот и пришлось пытаться «оторваться от хвоста».

Они неторопливо вышли к набережной Фонтанки и зашагали вдоль замерзшей речки. А куда торопиться?

Сегодня пятница, работа над автомобилем, который все называли «Фрезе», а Руслан про себя – «Крокодилом», встала до приезда ученого из Москвы, обещавшего прибыть шестого декабря. Фамилия Брилинг казалась Руслану страшно знакомой, но откуда – он так и не вспомнил.

В воскресенье у Ани – сдвинувшийся на декабрь день рождения. Что она хочет в подарок, дочка еще не придумала, а из приглашенных гостей – только мальчик Володя, с которым она познакомилась на празднике воздухоплавания.

Вот и гуляют Лазаревичи по столичному граду Питеру.

Прошли мимо Аничкова моста, где укрощали огромных коней серые от инея юноши. На шумный и многолюдный Невский они сворачивать не стали и продолжили медленную прогулку вдоль реки.

Возле моста вмерзла в лед большая баржа с дымящей кирпичной трубой и надстройкой, на которой располагались торговые помещения. Внутрь входили и выходили люди, вынося свертки, из которых торчали рыбьи хвосты, иногда слабо пошевеливающиеся. Этакий магазин живой рыбы. У входа торчали бревнами огромные замороженные рыбины, которые Аня сначала приняла за деревянные. Даже сбегала потрогать. Нет, настоящие.

Чуть дальше рабочие заливали каток.

Вообще, несмотря на будний день, праздно прогуливающегося народу было довольно много. Хотя не сравнить с толчеей современного Питера.

Лазаревичи хотели выйти к Летнему саду – просто стало интересно, как там зимой, – но спутали берега, так что Летний сад оказался через Фонтанку от них.

Они остановились передохнуть, подышать морозным воздухом и полюбоваться длинным желтым зданием классического стиля.

Неподалеку, возле гранитного парапета, стоял и грустил остроносый молодой человек в меховой шапке и расстегнутой шинели, под которой виднелся зелено-желтый мундир. Впрочем, грустил он недолго: воровато оглянувшись, человек – скорее всего, студент – достал из кармана серебряную стопку, налил в нее прозрачную жидкость из маленькой бутылки и залихватски опрокинул в рот. Судя по сразу повеселевшему лицу, в бутылке была не сельтерская. Студент выпил еще одну порцию и, покачиваясь, как будто у него закружилась голова, удалился.

– Папа! А мне так можно?

На льду Невы кипела жизнь: туда-сюда перемещался народ, рабочие укладывали прямо на лед что-то издалека похожее на рельсы. «Трамвай будут пускать», – хмыкнул про себя Руслан: пронесся конькобежец, держащий в руках бамбуковую рамку с натянутой тканью.

Но Аня имела в виду немного иное: по длинным ледяным дорожкам, пересекавшим реку тонкими нитями, с берега на берег ездили деревянные кресла на полозьях. Не сами, понятное дело: кресла толкал сзади специальный человек, а-ля рикша.

– Садись, барин, – подкатил к ним кресло мужик в потертом полушубке. – За копейку перевезу.

– Юля?

Юля посмотрела на тяжело дышащего «рикшу».

– Нет, знаешь, как-то не хочется.

– Мама!

– Если хотите, можете с папой покататься.

– Нет! – Тут уже был против Руслан.

Бросать жену одну он не собирался.

– Руслан, не переживай, я вас здесь подожду. – Юля взмахнула муфтой. – Все в порядке, никто меня не тронет.

Лазаревич заколебался. С одной стороны, не хотелось рисковать Юлей, с другой – лишать прогулки Аню, у которой и так мало радостей…

– Ладно, – нашел он компромисс. – Прокатимся, но недалеко. Сможешь нас развернуть… вон оттуда? – спросил он у мужика.

– Конечно! За пятачок – откуда скажете.

– Была же копеечка!

– Так за особенный заказ.

– Ну как?

– Здорово!

Аня откровенно наслаждалась катанием: не сам едешь, а тебя везут, здорово! Руслану портили удовольствие две вещи: запах чеснока от ледяного рикши, который пыхтел позади, толкая кресло, и то, что Юля осталась одна.

Он оглянулся. Тонкая фигурка жены одиноко чернела в стороне от спуска на лед. Правильно, и на людских глазах, никто не нападет, и не в толпе, никто не подкрадется.

– Разворачивать, барин?

– Разворачивай.

Руслан отвел взгляд от Юли на одну секунду, но, когда кресло повернулось в сторону берега, жена уже была не одна.

Рядом с ней как будто ниоткуда появился человек.

 

Глава 4

Юля смотрела, как ее любимые муж и дочка, весело смеясь, катят по льду на диване-санях, этакой ледовой рикше.

«Господи, Руслан, Аня, как же я люблю вас!»

Она переступила с ноги на ногу.

«Забавно. У меня нет уже желания менять что-то в истории, зато оно появилось у Руслана. Правильно. Нужно попытаться остановить войну, но только ему. Не мне. Будем честны сами с собой, Юлия Николаевна, фантазия у вас хорошая, а вот воплощение придуманного в жизнь – это к мужу. Он может. Он сможет. Руслан умный и осторожный… Вмешиваться в историю – вещь, оказывается, рискованная. Чуть не туда шевельнешься – и конец. Шпионы, грабители, убийства… Никто тут не обязан нас любить только потому, что мы – из будущего. Маньяк еще этот…»

Как назло, именно на этой мысли за спиной заскрипел снег под чьими-то сапогами. Юля шарахнулась в сторону, выставив муфту в сторону опасности.

Высокий молодой военный. В шинели, каракулевой шапке, похожей на кубанку. Сбоку покачивалась сабля.

– Добрый день! – заулыбался незнакомец.

Незнакомец ли? Лицо почему-то казалось именно что не совсем чужим.

«Кто это? И где я его видела?»

– Вы меня не узнали? А вот я вас сразу заприметил, – офицер щелкнул каблуками. – Поручик Торопецкий…

– Который все время торопится, – вспомнила встречу на авиапразднике Юля. – Праздник воздухоплавания.

– Совершенно верно! Я вижу, что тоже запал вам в душу!

– И как всегда, торопитесь.

– То есть если я не буду спешить, могу надеяться на место в вашем сердце.

– Мое сердце полностью занято мужем и дочкой.

– Мужем? Тот самый мексиканский стрелок? И где же он? Наверняка сверлит меня ревнивым взглядом?

– Возможно, – улыбнулась Юля, – даже поверх ствола верного винчестера.

Общаясь с поручиком, невозможно было оставаться серьезной. Даже плохие мысли улетучились все как одна.

«Маньяки в фильмах – все как один обаятельные люди, на которых никогда не подумаешь… – проникла в голову одна гаденькая мыслишка. – Ну нет. Не будет же он резать меня на глазах у десятков гуляющих. Я сопротивляться буду. Да и Руслан рядом».

Юля бросила быстрый взгляд в сторону невского льда, не упуская из виду поручика. Руслан с Аней уже вернулись и сейчас быстрым шагом приближались к ней.

– А вот и муж.

– Руслан Лазаревич, инженер автомобильной фабрики господина Фрезе. С кем имею дело?

– Поручик Торопецкий, но, прошу заметить, никаких дел я с вами не веду.

Поручик окинул Руслана взглядом и приободрился: роста они были одинакового, но меховая шапка и лохматая шуба Юлиного мужа не шли ни в какое сравнение с гусарской формой Торопецкого.

– Руслан, ты помнишь, я рассказывала? Гусар, с которым я встретилась на празднике?

– Помню, помню…

Руслан пристально посмотрел на поручика, и между ними как будто проскочила искра взаимной неприязни.

Незваный поручик был безукоризненно вежлив, но именно этим и вызывал раздражение.

Есть такая категория людей, которые, вежливо улыбаясь и исключительно культурно выражаясь, могут так оскорбить, что либо стоишь и молчишь, либо сразу бьешь. После чего, упав с разбитым лицом, они встают и принимают позу оскорбленной невинности, мол, нельзя бить только за слова. Как будто нет таких слов…

Руслан, как человек спокойный, обычно таких «остроумных» просто игнорировал. К сожалению, не всегда это возможно. Например, если задели твою жену.

Два раза Руслан дрался из-за таких вещей, в молодости, не сдержав себя. Один раз чувствительно огреб по собственной физиономии. И один раз поимел неприятности с милицией, потому что юморист нарвался на ответную «шутку», обиделся уже сам, полез в драку и потерял два зуба и стакан крови из носа.

Здесь так поступать нельзя. На дуэль не вызовет, а вот в суд подать – как фисгармонию из церкви пропить.

– Вы напрасно держите такую очаровательную супругу взаперти, господин Лазаревич. Домострой сейчас не в моде. Или в Америке все иначе?

– Разумеется, иначе.

Руслан не стал говорить, что в «Америке», сиречь в будущем, все в принципе так же. И неотразимые «мачо», искренне считающие себя счастьем для любой женщины, встречаются ничуть не реже, чем здесь. Разве что там им смелости придают деньги или папино положение, а здесь – форма и звание дворянина. В любом случае они считают себя элитой, от одного взгляда которой должна быть счастлива любая женщина «низшего» положения. А муж… А что муж? И вообще – кто такой муж?

– Может быть, – поручик сделал вид, что разговор с Русланом закончен, и обратился к Юле, – вы позволите вас когда-нибудь угостить…

Взгляд поручика сразу напоминал, что Торопец находится совсем рядом со Ржевом.

– Я, – Юля все прекрасно понимала, – предпочитаю, чтобы меня угощал исключительно муж.

– Я и его могу, – поручик повернулся к Руслану и характерно ухмыльнулся, – угостить.

В кармане шубы, казалось, шевельнулся пистолет. Мол, хозяин, что ты с этим наглым фраером базаришь, влепи ему маслину между глаз. Искушение, конечно, было сильным, но в споре «стрелять или не стрелять» между человеком и оружием решает всегда тот, у кого больше мозгов.

– Вынужден отказаться. Насколько я знаю, господа офицеры получают не так уж и много, – не желаю подрывать ваш бюджет…

Щека поручика еле заметно дернулась. Руслан, если честно, понятия не имел, сколько получают офицеры императорской армии, но, судя по всему, попал в больное место.

– Кстати, – не дал он ответить, – это не вас ли зовут?

Выше, на набережной, стоял еще один офицер, такой же молодой, а то и еще моложе. Правда, он никого не звал, но явственно смотрел в их сторону, а значит, мог оказаться приятелем поручика.

– Ах да. – Торопецкий еще раз глянул на Юлю, но наткнулся на очередной холодный взгляд и решил, что пора уходить. – Это мой товарищ, из лейб-гренадер. А ведь верно! Нас же ждут в… Там, где ждут.

Поручик поднялся по деревянным ступеням, чуть оскальзываясь на грязном снегу. Минуту пообщался с товарищем – и тот спустился на лед Невы.

– Прошу прощения, – на погонах блеснули золотые звездочки подпоручика, – за моего друга. Он несколько пылок… в определенных вопросах.

Лейб-гренадер был спокоен и серьезен.

– Поручик не допустил ничего оскорбительного, – заверила его Юля.

Их собеседник коротко кивнул и ушел.

Лазаревичи поднялись на набережную.

– Юля, нужно было улыбаться этому офицеру? А если бы это он был маньяком?

– У него, – в муфте тихо щелкнуло, – не было бы шансов. Так что будь он убийцей…

– Убийца… – произнес кто-то за спиной. – Они все – убийцы.

Руслан с Юлей резко крутанулись, даже Аня, взвизгнув, отпрыгнула в сторону.

На набережной стояла женщина. Немолодая, на вид лет сорока. В черной шубе и меховой шапке, немного похожей на головной убор Незнакомки с картины. Вот только лицо не походило на лицо покорительницы мужских сердец: бледное, стянутое, черные круги вокруг глаз, в которых тает страх.

– Пр… – Руслан откашлялся. – Простите, что вы сказали?

Лицо женщины расслабилось, став лицом обычной усталой женщины.

– Простите меня. Дело в том, что я с некоторых пор боюсь офицеров.

– У вас кого-то убили?

Женщина помялась:

– Возможно, вы слышали эту историю в марте этого года?

– Нет. Мы только в сентябре приехали из Америки.

Они медленно пошли в сторону Фонтанки.

– Офицер застрелил человека в поезде за то, что тот слишком шумел и мешал спать, – рассказывала женщина, Аделаида Петровна Розенбаум, жена инженера с бакинских нефтепромыслов.

– Может, – усомнилась Юля, – он его не за это застрелил? Слухи – они, знаете…

– Я там была. Был уже вечер. Многие ложились спать, офицер разговаривал со своим товарищем, мой муж и еще человек пять беседовали о своем. Вдруг офицер крикнул: «Не мешайте спать!» Разговаривающие слегка понизили голос, но беседу продолжили. И вдруг – выстрел!

Аделаида Петровна вцепилась Руслану в рукав, ее взгляд был устремлен в прошлое.

– Акцизный чиновник упал мертвым, а хорунжий направил пистолет на нас! Прямо на меня с мужем! Из ствола на нас смотрела смерть! Он нажал на курок, мы все вздрогнули, но раздался только щелчок. «Скажите спасибо осечке, – сказал тогда офицер, – а то бы всех положил». И спокойно продолжил разговор с товарищем! Как будто ничего особенного не случилось!

Женщина не выдержала и зарыдала.

– Простите, а хорунжий – это кто?

Не то чтобы Руслану и вправду это было интересно, просто хотелось отвлечь женщину от тягостных воспоминаний.

– Казацкий офицер…

– А, так это был казак…

Нельзя сказать, что Руслан недолюбливал это сословие, но, с его точки зрения, то, что убийца оказался казаком, многое объясняло в происшедшем.

– Какая разница?! Казак, гусар… Они все офицеры! Они все могут творить все, что захотят! Капитана, убившего своего собственного офицера за то, что на того засматривалась молодая жена, осудили всего на три года арестантских рот! Да еще и предложили сократить срок до месяца. А офицера, чуть не убившего гимназиста, и вовсе высочайше помиловали!

Юля и Аня взялись обсуждать судно, вмерзшее в речной лед, а Руслан задумался над рассказом госпожи Розенбаум.

«Нет, майоры Евсюковы были всегда, наверное, и во всех армиях, как и поручики Ржевские. Это ничего об императорской армии не говорит. В ней есть и хорошие офицеры. Отважный пилот Мациевич, спокойный и деловитый капитан Секретев, поручик Гурдов, поэт и изобретатель. Вопрос не в этом, вопрос в том, каких офицеров больше. А то построишь танки, а плохие офицеры заведут их в болото – и все к черту.

Хотя… Танков-то у нас никаких нет. Нет даже того, кто их смог бы сконструировать. Можно было бы, конечно, предложить это Фрезе… Можно. Но не нужно. Предлагать нужно так, чтобы шпионы или спецслужбы на меня не вышли, а Фрезе меня прекрасно знает… Придумал ты, Лазаревич, геморрой себе на голову… Как бы странно это ни звучало.

Ладно. Статистические исследования среди императорских офицеров проводить мне некогда, каких там больше, так что будем действовать методом доктора Ливси. Как он там сказал Билли Бонсу? «Если вы не бросите пить, то умрете. Поэтому я дам вам лекарство, но исцелиться вы сможете только сами». Я дам вам танки, господа офицеры, а побеждать с ними или нет – это уже ваше дело. Я вам, в конце концов, не фея-крестная, волшебству не обучен, что от меня зависит и в моих силах – сделаю, но в одиночку выиграть для вас войну не смогу…»

– Папа, это же Фонтанка?

– Ага, она самая.

– «Чижик-пыжик, где ты был! – запрыгала вокруг отца Аня. – На Фонтанке водку пил…»

Человеческое мышление – странная штука. Проследить цепочки случайных ассоциаций не всегда возможно. Казалось бы, какая связь между детской песенкой и танками? Однако, услышав ее, Руслан внезапно вспомнил фамилию человека, который может сконструировать танк.

 

Глава 5

Доктор Брилинг оказался поразительным человеком. В том смысле, что он ухитрялся постоянно поражать Руслана.

Начать с того, что в представлении Руслана доктор наук должен выглядеть… ну как доктор наук. Сухонький старичок, в ермолке, с узкой седой бородкой и усами, что-то вроде Айболита от двигателистики. Который будет потирать ладони, глядеть поверх круглых очков рассеянным взглядом и поминутно повторять: «Ну-с, батенька…»

Поэтому когда в кабинет Фрезе шагнул, отряхивая снег с плеч, молодой человек – ровесник самого Руслана – с мушкетерской бородкой и лихо торчащими усами, похожий на чуть повзрослевшего Арамиса, в первый момент Лазаревич решил, что к ним прибыл какой-нибудь очередной автолюбитель.

– Брилинг, Николай Романович. – Вошедший энергично пожал руки Руслану и Фрезе. – Прямиком из Москвы.

Щеки румянились, как будто доктор пришел от Москвы на лыжах, а веселый взгляд говорил, что для него это была пара пустяков. Энергии Брилинга хватило бы на полстолицы.

– Я сейчас преподаю в Московском техническом училище, – рассказывал доктор за кружкой чая: так сразу перейти к делам не дал Фрезе. – В котором и учился лет пять назад. Двигателями занимаюсь, три года назад диссертацию защитил в Дрездене, сейчас учебник пишу по двигателям внутреннего сгорания. Поэтому как только услышал от Александра Сергеевича…

– Это, простите, кто? – полюбопытствовал Фрезе.

Руслану тоже было интересно. Навряд ли Брилинг увлекался вызыванием духов…

– Посников Александр Сергеевич, директор Санкт-Петербургского политехнического института. Он знал, что лучшие специалисты – у нас… – Брилинг подмигнул. – Поэтому связался с нашим директором, а уж тот не сомневался, кого назвать главным знатоком двигателей. Наконец-то, наконец-то наши купцы занялись хоть чем-то, кроме продажи зерна за границу и купания певичек в шампанском. И самое главное – что для этого они пригласили русских инженеров, – Николай Романович обвел рукой Руслана и Фрезе, – и ученых, – тут он скромно указал на себя. – Наука, совмещенная с практикой, способна на многое! Хоть и говорят, что теория, мой друг, суха…

– И нет в ней музыки стиха, – улыбнулся Руслан.

– Ошибочное мнение, мой друг, ошибочное! Нет ничего музыкальнее и гармоничнее хорошей теории! Красота формул, совершенство выводов! Наука – это не сухой хлеб, который нужно грызть, это волшебное вино, которое можно пить, пить, пить бесконечно!

Брилинг залпом осушил кружку и поднялся:

– Пойдемте!

Пока они прошли к помещению, где стоял полуразобранный – или, вернее, полусобранный – «Фрезе», Руслан почувствовал холодок. Мысль о том, что кто-то из работающих на фабрике, кто-то из тех, с кем он, Руслан, сталкивается ежедневно, – жестокий убийца, душевного спокойствия не прибавляла. Возникало ощущение, что все, мимо кого они проходят, смотрят в спину и отворачиваются, стоит ему посмотреть назад.

Руслан не выдержал и резко обернулся.

– Что такое, Руслан Аркадьевич? – тихо спросил Фрезе.

– Да так… показалось.

Или не показалось, что татарин Равиль смотрел ему вслед? Или все-таки показалось? Вот так и созревает паранойя…

Заскрипели двери, Руслан, Фрезе и Брилинг вошли в помещение.

– Ну, – потер руки Фрезе, – что скажете?

Доктор прищурил левый глаз:

– На крокодила похож. Определенно.

– А о двигателе? – Фрезе убрал фанерную боковину, открывая громадину пузыревского двигателя взгляду.

– Двигатель… Алюминиевый корпус, четыре цилиндра, боковое расположение клапанов, объем – чуть больше пяти литров, мощность… мм… тридцать пять – сорок лошадиных сил…

Руслан закрыл рот. До этого момента он думал, что байки о Кювье, по зубу определявшему внешний вид абсолютно незнакомого животного, – байки и есть.

– Вы видели этот двигатель раньше?

– Зачем? Я вижу его сейчас.

Профессионал…

Брилинг тем временем, перебрасываясь короткими фразами с Фрезе – Руслан со стыдом осознал, что не понимает половины, – осматривал двигатель. Если он с первого взгляда определил его основные характеристики, то что он сможет после тщательного исследования?

– Ну что ж, – подвел итог Брилинг, – в целом конструкция неплоха, параметры соблюдены… почти. Небольшое исследование, замеры… Где-то на восемь – десять сил мы мощность ему поднимем. Маловато, конечно… Да и хотелось бы уменьшить габариты этой гробины…

– Николай Романович, – пришла Руслану в голову одна мысль. – А не желаете ли взглянуть еще на один двигатель?

… – Очень интересная конструкция. – Брилинг смотрел на УАЗ, но, судя по взгляду, видел исключительно двигатель. – Очень интересная… Франция?

– Америка. Оригинальная разработка одного талантливого, но, к сожалению, погибшего механика.

Во взгляде доктора явственно читалось желание немедля разобрать двигатель на части и посмотреть, что у него внутри.

– Какой бензин потребляет?

– Авиационный.

– Авиационный… Мощность?

– Семьдесят пять.

– Семьдесят пять… авиационный бензин… Нет, тут дело не в топливе… Не только в топливе… Жаль, – констатировал Брилинг. – Очень жаль, что ваш знакомый механик так рано погиб. Человек, сумевший придумать все, что я увидел, заслуживает звания не таланта, но гения…

Они сидели в кабинете. Фрезе цвел, его желание создать необычный автомобиль-вездеход, доселе упиравшееся в двигатель, оказалось практически рядом, рукой подать. Остались несущественные мелочи. Долго усидеть на месте он не смог и скрылся, чтобы что-то проконтролировать в изготовлении рамы для автомобиля.

– Кулачки, алюминиевые поршни, стальные уплотнительные кольца… – Брилинг, казалось, смаковал увиденное. – Гений. Даже гений, пожалуй, не справился бы …

– Николай Романович, – Руслан понял, что доктора нужно уводить от опасной дорожки размышлений, – позвольте спросить…

– Да?

В рассказе Брилинга о себе мелькнула одна недоговоренность…

– Вы упоминали, что учились в Московском техническом училище, однако не сказали, что вы его закончили. И докторскую защищали в Германии.

– Да, закончить училище мне тогда не удалось, – понял недосказанный вопрос Брилинг. – Арест, знаете ли, не способствует успешному окончанию учебы.

Арест?! Какое преступление мог совершить этот ученый?

– Да, – доктор улыбнулся замешательству Руслана, – арест. Как говорят, за политику. Распространение нелегальной литературы, газета «Искра»…

– Николай Романович, вы большевик? – прямо спросил Руслан.

– Видите ли, Руслан Аркадьевич… Я отошел от активной революционной деятельности, но тем не менее идеи социал-демократов мне близки.

Руслан уже пришел в себя:

– Простите за нескромный вопрос, но… Зачем?

– Я задержусь в столице, так что у нас еще будет время обсудить этот вопрос.

«Да, ну и время… Ученые уходят в большевики, поручики пишут стихи и музыку, подводники летают на самолетах, сын Менделеева конструирует танки…»

Да, именно Менделеев был тем самым единственным конструктором танков текущего исторического периода, которого вспомнил Руслан. Не Дмитрий Иванович, знаменитый химик, а его сын, Василий Дмитриевич, конструктор на судостроительных заводах. Именно он придумал еще до Первой мировой войны свой танк – огромную неповоротливую железную коробку с крупнокалиберной пушкой, – который Руслан видел все в той же Аниной детской энциклопедии.

Конечно, построить именно такой танк, какой придумал Менделеев, навряд ли возможно, хотя идея, несомненно, красивая, – но что, если подкинуть ему идею более вменяемой конструкции?

Руслан, продолжая думать, выглянул из пролетки. По улице, уже в сумерках, проходили люди в шапках, шубах, пальто. Прошел китаец, прятавший уши под своей традиционной шапкой. По спине овчинного полушубка вилась змеей толстая черная коса.

Китайцы в Петербурге были не такой уж и редкостью. Они держали прачечные, работали старьевщиками, мелкими торговцами и, кажется, пока не думали заполонять город.

Прохожего заполонителя скрыл от глаз проходивший мимо паровой трамвай. Руслан проводил взглядом это стимпанковское чудо.

«Нет, стимпанк, если речь идет о технике, здесь уже отмирает. Паровые трамваи, автомобили – скорее экзотика. А вот люди… Какие там типажи характерны для стимпанка? Безумные ученые и инженеры? Вон два таких только сегодня встретились. Аристократы? Сколько угодно. Рабочие и революционеры? Не меньше. Даже Джек Потрошитель есть. Разве что Мориарти… Мориарти? А это мысль…»

Руслан достал блокнот и, всматриваясь в белеющие страницы, начал быстро набрасывать заметки к своему плану победы России в Первой мировой.

Это был, собственно, не один план. Руслан подошел к вопросу обстоятельно и не собирался класть яйца в одну корзину.

План А, с тремя подпланами и десятью ответвлениями. Самый спокойный, но и самый ненадежный.

План В, который вступит в действие, если не удастся «А». Уже более серьезный и требующий изрядного запаса нервов и актерского мастерства.

План С, ставящий под угрозу инкогнито пришельца из будущего, но в принципе при сугубой осторожности вполне безопасный.

И наконец, план D, самый опасный, требующий тщательной подготовки и необходимости бежать из страны в случае реализации.

«Будем надеяться, до него дело не дойдет…»

 

Глава 6

«…Набережная реки Фонтанки, домъ 6, зданiе училища правоведенiя, полковнику Федорову Владимиру Григорьевичу, въ собственныя руки».

Руслан закончил выводить адрес на толстом конверте из плотной бумаги. Выпрямился, потянулся и потер усталые глаза.

Как легко, казалось, начать! Рассказать Федорову, будущему изобретателю автомата, об устройстве автомата Калашникова. Всего-то и делов, даже самому ничего не надо делать. А как начнешь…

План А Руслана предусматривал направление писем с чертежами и предложениями создания разнообразных новинок военного дела тем, кто мог заинтересоваться их разработкой. Например, танк – Менделееву, автомат – Федорову… Танк был основным, автомат – так, ответвлением плана. По очень простой причине: автоматы, пулеметы, минометы, самолеты и тому подобное в армии уже есть и были до появления Руслана, но победы в Первой мировой не принесли. Значит, даже появление лучшего автомата или самолета на ход войны повлияет незначительно. А вот танков не было. И значит, танки могут переломить ход войны в пользу России. МОГУТ. Вовсе даже не обязаны. Но тут Руслан решил руководствоваться мудрым принципом римского оратора и советских изобретателей: «Я сделал, что мог. Кто может, пусть сделает лучше».

Итак, автомат… Устройство «калаша» Лазаревич помнил еще с армии: сколько раз разбирать приходилось. Конечно, марки сталей, точные размеры ему неизвестны, но так он и не собирался лично вытачивать автомат на токарном станке. Достаточно довести до Федорова принцип действия, а уж тот что-нибудь придумает. Или не придумает. Пусть сам решает.

Руслан сел зарисовать автомат… И встал через два дня. И это только рисунок! А если бы он взялся на самом деле делать автомат или объяснять кому-нибудь, как его сделать? Плюнул бы через неделю и проклял не рожденного еще Михаила Тимофеевича. При этом от обязанностей инженера-конструктора автомобиля Руслана никто не освобождал: Брилинг, казалось, подзаряжается от розетки, иначе непонятно, откуда в нем силы на все хватает.

Итак, эскиз – а если совсем уж вдаваться в буквоедство, то принципиальная схема – есть. И? Отдать их Федорову? Первый же вопрос: где товарища – будущего товарища – Федорова искать? Можно подумать, он настолько известная личность, что каждый дворник скажет: «Федоров? Изобретатель автомата? Конечно, знаем! Вон там он живет, во двор, поворотя направо, а там спросите».

Нет, адрес Руслан рано или поздно все равно нашел бы, не такая уж большая деревня этот ваш Питер. Просто повезло: прочитал в газете объявление о присвоении шестого декабря чина полковника Федорову В.Г., автору книг с такими трудносочетаемыми для Руслана названиями, как «Холодное оружие» и «Автоматическое оружие». В газете и адрес назывался. Контрразведки на вас нет, олухов…

Итак, адрес есть, чертежи есть. Самому идти? С одной стороны, проще объяснить человеку, что ты ему притащил, чем излагать в письме – Руслан в этом был не особо силен, – с другой стороны, придется либо называть себя, либо врать. А если Федоров почувствует ложь? В лучшем случае – не поверит, в худшем – на хвост сядет контрразведка.

Короче говоря, Руслан решил отправлять письмо. После чего еще два дня писал письмо от некоего смертельно больного Севастьяна Моранова, который на одре болезни решил переслать «известному конструктору» «дело всей своей жизни». Если Федоров получит письмо от умирающего – фактически на момент получения письма уже мертвого, – он будет бездушной скотиной, если хотя бы не взглянет на чертежи. Первый вариант письма вовсе выглядел откровенной слезодавилкой, но потом Руслан счел это перебором, выкинул к чертям и написал вполне сухое и деловое письмо, где признавал ум Федорова и предлагал ему взглянуть на чертежи и в случае одобрения – воспользоваться ими при разработке оружия.

Потом Руслан полночи перепроверял письмо с «Учебником русской грамматики» Буслаева, выверяя правильность написания всяких ятей, еров, «всея» и прочего. Потом еще полночи стучал на кухне по клавишам свежекупленного «Ундервуда», перепечатывая текст. Благо стены толстые и он не мешал спать никому, кроме самого себя. Потом Руслан на всякий случай немного погнул и покривил рычаги машинки и немного поскоблил буквы ножом. Бог его знает, смогут ли здесь идентифицировать машинку по напечатанному, но, как говорится, береженого Бог бережет, небереженого конвой стережет.

Руслан приподнял колпак керосиновой лампы, расплавил на огне кончик сургучной палочки и запечатал конверт оттиском самолично вырезанной печати со скромной буквой «М» в круге.

Откинулся и посмотрел на произведение рук своих.

Отправлять или нет? Казалось бы странным убить неделю и в итоге выкинуть бумаги в помойное ведро. И все-таки…

Это письмо – не просто шутка. Пока, ПОКА он, Руслан, ведет жизнь здешнего обывателя, ничем не выделяясь из толпы. Но стоит отправить Федорову письмо… Обратной дороги не будет, не скажешь, что пошутил. Сейчас он оглядывается на улицах и носит с собой пистолет, потому что боится маньяка. ПОТОМ придется вести себя так всю жизнь. Потому что, сказав «А», придется говорить и «В», и «С», и все остальные буквы. И глупо будет уже бросать начатое на полдороге.

– Good morning, Dad, – в кухню заглянула Аня. – What do you do there? All night?

Подумав в свое время, Руслан пришел к выводу, что им нужно тренироваться во владении английским языком. Даже не потому что американцы, говорящие с ошибками, – глупость и повод для ненужных подозрений. Просто если им придется уезжать в Америку, то лучше подготовиться к этому заранее. Поэтому они в семье договорились разговаривать между собой по-английски, хотя бы для начала на бытовые темы. Плюсом было еще одно: маньяк мог не понимать этого языка…

– Good morning, Ann. I’ve worked a little…

– A little?! Dad, you worked all night!

«Произношение у Анюты все-таки не очень. Если мы поедем в Америку… Кхм, если…»

– Ann, tell Julie I want to advise with you.

Дочка ускакала. Руслан опять посмотрел на письмо, потер виски…

«Если мы поедем в Америку… То есть, Лазаревич, ты уже начал сомневаться в том, что туда нужно уехать? Вообще-то да. Как-то это… бежать из страны перед войной… некрасиво выглядит… С другой стороны, ты ТОЧНО знаешь, что война будет. И не просто бежишь, но пытаешься помочь… Хм… все равно как-то выглядит…

Короче, Склифосовский! Кстати, интересно, жив ли он еще? Так, не отвлекайся! План остается прежним: помочь России и уехать в Америку. Красиво, некрасиво – уезжать! Теперь по письму для Федорова…»

– My dear wife and дочь… тьфу. – Руслан, держа в руке конверт, прошелся туда-сюда по комнате, мимо сидящих на диване Юли и Ани. – Let’s speak по-русски… да тьфу ты!

Аня захихикала.

– В общем, – Руслан посмотрел на закрытую дверь, хотя Танюша давно ушла за продуктами, – я хочу с вами посоветоваться.

Он прошелся еще раз.

– Мы с вами знаем, что Россию ждут война, революция и еще одна война. Поэтому я еще в Луге решил, что нам нужно отсюда уезжать. В Америку.

На это заявление девчонки отреагировали спокойно. Они уже давно привыкли, что если Руслан решил, то он сделает.

– Но! Уезжать, совсем ничего не сделав для страны, совсем ей не помочь – неправильно. Поэтому… – он вздохнул. – Я хочу немного помочь. Совсем немного. Чуть-чуть.

– Отлично! – Юля потерла руки. – Кого будем стрелять? Ленина, Сталина?

– Юля.

– Николая, Керенского?

– Юля!

– А что? Мы все равно ни того, ни другого убить не сможем.

– Никого мы убивать не будем…

– Мы…

– И склад искать мы не будем тоже! Клад.

– Просто нам интересно, что это за небольшая помощь.

Руслан вздохнул.

– Да конечно нужно отправлять! Что тут еще думать?

– Юля, думать нужно, чтобы на нас не вышли.

– Руслан. Я уверена на сто два процента, что ты уже все продумал и тебя волнуем исключительно мы…

Она подошла сзади к сидящему за столом мужу и обняла его, щекоча волосами.

– Мы тебя поддерживаем. В конце концов, мы – семья. Единственное, что меня беспокоит…

Руслан печально посмотрел на конверт:

– Маньяк.

– Он, родной.

Теперь на конверт смотрели все трое.

– Маньяк – это проблема. И как любая проблема – это решаемо. Осторожность, сугубая осторожность – и ему ничего не светит. Юля, ты поняла? Осторожность.

– Да поняла, поняла. Значит, любимый муж, действуй. Вот тебе наше полное одобрение и поддержка с тыла.

Юля поцеловала Руслана в макушку.

– И мое тоже. – Аня обняла отца за шею и тоже поцеловала. – Папа, тебе помочь чем-нибудь?

– Нет, Анюта, – устало сказал Руслан. – Главное – не мешай…

Наверное, из-за бессонной ночи он выбрал не самый правильный тон. Аня пошла красными пятнами, медленно встала и вышла из комнаты.

– Руслан, – вздохнула Юля, – зачем ты ее обидел?

Руслан закусил удила:

– Я ее не обижал.

– Она обиделась.

– Я видел. Но я ее не обижал.

– Значит, она обиделась просто так?

– У вас, женщин, это часто бывает…

Шутка тоже не получилась. Теперь за дверью скрылась и Юля.

Руслан вздохнул и встал. За всякими прогрессорскими думами не стоит обижать родных. Так можно и семью потерять…

Помириться не удалось. То ли все были взвинчены, то ли устали, то ли сказывалось незаметное, но постоянное давление мысли «Мы в прошлом», – в итоге попытка примирения закончилась только сухими извинениями, принесенными друг другу.

Они втроем прошли до Морской. Руслан отправился искать возможность отправить конверт по почте, а Юля с Аней зашли в магазин-ателье Страубе: через две недели Рождество, которое в Российской империи оказалось раньше Нового года, поэтому девочки решили заказать себе платья.

Нет лучшего антидепрессанта для любой женщины, чем новое платье.

Немного повеселевшие, сделавшие заказ и купившие новые перчатки, Юля с Аней вышли на улицу, где договорились встретиться с Русланом.

Его не было.

– Подождем?

– Подождем.

– Добрый день.

Юля повернулась посмотреть, кто это там такой вежливый.

Незнакомый молоденький офицер, погоны подпоручика – форма военных здесь была столь разнообразна, что Юля уже не обращала на нее внимания, ориентируясь исключительно по погонам, – улыбаясь, смотрел на нее.

– Простите, мы знакомы?

А ведь верно, лицо кажется знакомым…

– Подпоручик Лейб-гренадерского полка… – мимо прогрохотала повозка, и фамилию Юля не расслышала. – Петр Сергеевич.

Абсолютно никаких ассоциаций.

– И?

– Нева. Лед. Мой друг…

– Вспомнила. Вы – товарищ одного шустрого поручика…

– А вот, кстати, и он.

К Юле и Петру – ну какой он Сергеевич, в двадцать-то с небольшим? – подошел, широко улыбаясь, легкий на помине поручик Торопецкий.

– Где же ваш муж, прекрасная Юлия?

Юля стиснула пальцы внутри муфты:

– Поверьте, я смогу постоять за себя и без него.

Поручик поднял руки:

– Верю. Но поверьте и вы мне: я не покушаюсь на вашу добродетель. Могу же я высказать свое восхищение прекрасной женщине и ее не менее прекрасной дочери?

Поручик наклонился к Ане и поцеловал ей пальцы.

– Могу предположить, – заметил Петр, – что вы ожидаете мужа?

– У вас острый ум, поручик.

Как уже знала Юля, подпоручиков подпоручиками не называют. Не комильфо.

– Не можем ли мы вдвоем скрасить ваше ожидание? Прогуляемся вместе с вами?

Будь поручик чуть более наглым, будь его приятель чуть менее обаятельным – и все равно кажется, что она его где-то видела раньше, – будь Юля чуть меньше обижена на мужа…

– Почему бы и нет! – улыбнулась она.

– Перестрелка с террористами! Перестрелка с террористами! На Варшавском вокзале при попытке ареста террористы убили невинных граждан!

Мимо Юли и Ани, прогуливающейся по Морской рядом с двумя молодыми офицерами, протопал валенками мальчик-газетчик.

– Террористы… – поморщился Петр. – Революционеры… Социалисты… Вот зачем? Чего им не хватает?

– Таков уж нынче свет, – развел руками поручик. – Юля, вы знаете Сашу Черного?

– Нет. Только Сашу Белого.

– Тоже поэт?

– Скорее, писатель.

– Не слышал. Так вот, у Саши Черного есть один забавный стишок. «Моя жена – наседка. Мой сын, увы, эсер, моя сестра – кадетка, мой дворник – старовер. Кухарка – монархистка, аристократ – свояк, мамаша – анархистка, а я – я просто так. Дочурка-гимназистка, всего ей десять лет, уже социалистка, таков уж нынче свет». Времена такие, все хотят перемен, хотя никто не знает каких. Как в басне про лебедя, рака и щуку, все тянут, тянут в разные стороны, а воз и ныне там… У вас в Америке такие есть?

– Есть, – улыбнулась Юля, – еще как есть…

– И что вы там с ними делаете? – заинтересовался поручик.

– Да ничего.

– Стрелять, – спокойно заявил Петр, – стрелять их надо.

– Петра, – пояснил Торопецкий, – в шестом году контузило разрывом бомбы террористов. Так он с тех пор их недолюбливает. Кстати, это не ваш ли муж стоит вон там, у Страубе?

Действительно, у входа в магазин спокойно стоял Руслан. С пустыми руками, а значит, письмо он отправил.

– Вы не очень обидитесь на нас, если мы не станем провожать вас к нему? У вашего мужа очень грозный взгляд.

– Нисколько.

Офицеры по очереди поцеловали пальцы Юле и Ане и откланялись.

– Ну и зачем тебе это? – спросил подпоручик Петр Торопецкого, глядящего вслед Юле.

Поручик еще до своего поступления в гусары, чуть ли не с самого детства, славился своей неуемной страстью к женскому полу. Женщины, даже соблазненные, помнили о поручике только хорошее, потому что сразу понимали, что этот Казанова в их жизни не задержится. А вот на чувства мужей, отцов и братьев Торопецкий внимание обращал только в одном случае: если это мнение ему высказывалось через ствол револьвера.

– Петя, она великолепна! И у меня никогда не было американок.

– Чтобы ты еще раз уговорил меня помочь тебе… – Петр в раздражении дернул головой так, как будто ему вдруг стал тесен воротник. Последствие контузии…

Высокий человек в накинутом на голову капюшоне стоял в тени подворотни напротив дома, где жили Лазаревичи. Которые только что подъехали и выгружались из повозки.

Человек затянулся папиросой, на мгновение осветившей нижнюю половину лица незнакомца.

– Вот вы и дома… – пробормотал он, ни к кому не обращаясь.

Незнакомец уже успел изучить всех обитателей подъезда – от бывшего фокусника до адвоката. Но интересовала его только одна семья.

– Так, а ты кто такой?

В подъезд вошел некто, незнакомцу неизвестный и явно здесь не живущий.

Лазаревичи только-только успели вернуться с прогулки и войти в комнату, как послышался звонок в дверь.

– Руслан Аркадьевич… – в комнату вошла бледная Танюша. – Тут… До вас пришли…

Отстранив служанку, в комнату вошел широко улыбающийся молодой человек в строгом черном костюме.

– Руслан Аркадьевич, Юлия Николаевна, Анна Руслановна, – обвел он их взглядом.

– Вы не ошиблись. С кем имею честь?

– Андронов Андрей Леонидович, Отделение по охранению общественной безопасности и порядка.

Охранка.

Руслан успел быстро прикинуть, сколько у них есть свободных денег, как быстро перебраться через границу и то, что труп через черную лестницу будет вытаскивать удобнее.

 

Глава 7

То ли сотрудник охранки увидел в глазах Руслана длинный рогожный мешок, то ли представлял, как обычно реагируют на его место службы, только он сразу же поднял ладони вверх:

– Прошу прощения, просто по привычке представился. На самом деле я к вам как частное лицо…

Руслан прислушался, но грохота камня, упавшего с души, не расслышал. Слишком хитрым был взгляд «охранника устоев», чтобы предположить, что он пришел просто поинтересоваться видами на производство автомобилей в будущем году.

– И чего же хочет от нас «частное лицо»?

– Я хотел бы обсудить с вами одно предложение…

– Предложения от лица вашего рода занятий обычно бывают… несколько…

Жандарм поморщился:

– Надеюсь, вы не разделяете нынешних предрассудков касательно бесчестности нашей службы?

– Нет. Просто я считаю, что из вашей службы уходят только вперед ногами. И любое личное предложение на самом деле скрывает интересы службы.

– Вот тут вы ошибаетесь. Я на самом деле пришел к вам как частное лицо. И мое предложение и впрямь не имеет никакого отношения к моей службе.

– Ну что ж… Присядем?

Они опустились за стол, неосознанно выбрав противоположные стороны и одинаково сцепив пальцы в замок.

Лазаревич окинул собеседника быстрым взглядом. Молодой человек, моложе самого Руслана. Черные волосы, элегантно зачесанные по здешней моде, строгий черный же костюм. Серьезный взгляд.

«Интересно, – подумал Руслан, – почему первой мыслью было убийство? Вроде бы пока ничего противозаконного совершить не успел, не считая самого прибытия на территорию России без документов. Все дело в том, что в первый момент показалось, будто раскрыта наша тайна пришельцев из будущего… Или все дело в папином воспитании?»

Отец Руслана был коммунистом. Если сравнить коммунизм и православие, то бывают хитрые приспособленцы, ни во что не верящие и использующие и православие, и коммунизм для собственного обогащения. Бывают фрики, орущие на митингах, непременно желающие всех обратить в свою веру и записывающие в кровные враги всех, кто не бьется в церкви лбом или не требует вернуть СССР. И бывают третьи, самые многочисленные.

Люди, которые не афишируют своих убеждений. Вы можете прожить с ними бок о бок всю жизнь, но так и не узнать, что ваш сосед – убежденный коммунист. Такие люди неохотно поддерживают беседы о своих убеждениях, стараются свернуть разговор, если понимают, что собеседник к единомышленникам не относится. Но и переубедить их не получится. Такие люди скорее позволят отрезать себе голову, чем снять крест, такие люди в ледяной воде строили во времена индустриализации. Именно на таких людях, не на приспособленцах, не на клоунах, все и держится.

Однако чаще всего видны клоуны.

Отец Руслана, Аркадий Петрович, был из таких спокойных коммунистов. Нельзя сказать, что он ненавидел капиталистов, когда они появились в девяностые. Он просто и спокойно считал, что их быть не должно. Наверное, сотруднику охранки очень повезло, что в прошлом оказался он, Руслан, а не его отец. Уж папа не стал бы размышлять, стрелять или нет. А если вспомнить, ЧТО Руслан нашел в гараже в тайнике после смерти отца, то крупно повезло не только жандарму, но и его императорскому величеству Николаю Второму.

– Итак, о чем бы вы хотели поговорить?

Руслан мысленно прикинул, что если подстраховка у посетителя есть, то она осталась на улице, в подъезде и перекрыла оба выхода. Так что стрелять можно только в крайнем случае…

Черт! Пистолет в кармане шубы!

– Дорогой. – Юля подошла и положила на стол рядом с мужем муфту. – У вас тут чисто мужские дела, нам, девочкам, неинтересные… Мы пойдем.

– Хорошо, – кивнул Руслан.

«Спасибо, Юля. Вот только доставать пистолет…»

Закрылась дверь в спальню.

– Не желаете ли коньяку?

– Нет.

Не обратив внимания на слова жандарма, Лазаревич встал и прошел к буфету, мельком глянув в окно.

Никого. Несколько прохожих, извозчик… Погодите-ка.

– Это не ваш ли товарищ прячется в подворотне напротив?

Посетитель дернулся и подскочил к окну. Или хорошо притворяется, или и правда без подстраховки…

– Нет… – он внимательно всмотрелся в темнеющий в парадной силуэт. – Но этого человека я видел, когда входил… За вами могут следить?

…Серьезно обеспокоен. Правда, что ли, один пришел, без ведома начальства?…

– Я вам потом расскажу, – пообещал Руслан, сейчас желающий только выскочить на улицу, поймать эту темную тень, ткнуть пистолетом в нос и спросить, какого черта он следит за честными людьми, и не он ли валит по ночам летчиков и журналистов.

– Надеюсь, – сотрудник охранки сел обратно за стол, несколько выбитый из колеи. – От деловых партнеров не должно быть секретов, которые могут помещать партнерству.

Руслан налил в стакан коньяку и отставил в сторону. Так, чтобы стакан был под рукой. На всякий случай.

– Деловых партнеров? – поднял он брови.

…Интересное предложение от сотрудника спецслужбы. Или здесь, в отличие от нашего времени, на подработки смотрят сквозь пальцы? Да нет, иначе бы не дергался…

– Вас это удивляет?

– Если бы ко мне пришел бизнесмен… мм… деловой человек, то я бы… нет, все равно удивился бы, но меньше. А от вас…

– Вас по-прежнему смущает моя принадлежность…

– Да.

– Тогда представьте, что я – не сотрудник Охранного отделения, а представитель именно делового человека.

– Одного человека? Или организации?

Даже не сразу понятно, что хуже: интерес спецслужб или интерес некоего консорциума…

– Одного.

– Ого. Насколько же влиятельным должен быть такой человек, если имеет влияние на Охранное отделение.

– Не на все. Только на меня. Это мой отец.

Руслан медленно расцепил пальцы и положил ладони на стол. Мозг, казалось, взвыл, перебирая варианты.

Отец… Как зовут этого парня? Андронов Андрей Леонидович… Леонид Андронов… Андронов.

Лужский купец. Двоюродный брат исправника. Который в разговоре упомянул, что его двоюродный племянник служит в охранке. Сходится…

В голове Руслана выстроились три варианта того, чего хочет от него лужский купец – от хорошего к плохому, – а также пути ведения разговора для всех трех вариантов.

«…Да и валить его будет попроще…»

– Леонид Андреевич? – безмятежно сказал Руслан. – Как же, помню! Он нас крайне выручил, когда мы оказались в Луге без копейки. Как поживает ваш батюшка? Как дела? Как здоровье? Кстати, он нам деньги одалживал, могу вернуть…

– Батюшка живет хорошо, передавал вам привет, но сейчас не о нем. О вас.

– И какой же интерес имеет ваш почтенный батюшка к простым американским эмигрантам? Или иммигрантам? Никогда не знал разницы… Желает заказать автомобиль? Ну так это правильнее обратиться к Петру Александровичу…

– Мой отец, – не принял шутливого тона сын своего отца, – имеет к вам вполне конкретный интерес, Руслан Аркадьевич…

Охранник перегнулся через стол и понизил голос:

– Я мог бы долго идти к главному, но не вижу смысла. Вы ведь умный человек, господин Лазаревич, поэтому ответьте сразу на первый вопрос.

– На какой же?

– Вы прибыли к нам из будущего?

Руслан посмотрел на напряженного Андронова.

«Вариант С».

– Да, – спокойно заявил он.

За дверью спальни что-то упало и тихо выругалось.

– Julie, – рявкнул Руслан. – Get out!

– Or what? – спросили из-за двери.

– Or I’ii rape you by cruel image… тьфу… cruelly rape you.

– You only promise…

– Julie!

Послышались нарочито громко топающие шаги. Мол, ушла, ушла.

Руслан повернулся к Андрею. Эта сценка понадобилась ему, чтобы немного успокоиться. Потому что, несмотря на раскрытие «инкогнито», ситуация не так уж и смертельна.

На него вышла не охранка, не разведка или контрразведка, даже не крупные деловые круги. Мелкий провинциальный бизнесмен, пусть и имеющий сына в охранке. Ситуация вовсе не критична.

– Значит, – как ни в чем не бывало продолжил Руслан, – вы утверждаете, что я, моя жена и даже малолетняя дочь – пришельцы из будущих времен?

– Да, – Андронов-младший немного нервничал, возможно, потому что не понимал, отчего Руслан так сразу признался.

Хотя ответ прост: раз жандарм пришел с этим заявлением, значит, есть какие-то достаточно серьезные доказательства того, что они из будущего. Иначе Андронов-младший просто не поверил бы своему отцу, а что ноги растут из Луги – понятно: только там Лазаревичи вели себя наиболее неразумно. А раз есть серьезные доказательства – притворяться и врать нет смысла.

Да и в любом случае всегда можно сказать, что принял жандарма за сумасшедшего, с коими, как известно, не спорят.

– Любопытно, какие у вас есть доказательства этому? Ведь они наверняка есть?

Андронов-младший кивнул и извлек из внутреннего кармана несколько фотографий.

Так… Руслан взглянул на них.

Рубль. Не царский, серебряный. Рубль Российской Федерации, две тысячи двенадцатого года. Сфотографированный с двух сторон.

Газовый баллончик. Анин. Да, не стоило его терять. Хотя в тех обстоятельствах…

Дальше Руслан смотреть не стал.

– Согласен, это доказательства. Итак, мы из будущего. Что дальше?

Андронов откинулся на спинку стула. Все-таки в его лице продолжала сквозить… не то чтобы растерянность, ситуацию он вполне контролировал… некое неверие. Все же нормальному человеку не так легко принять то, что отец все же оказался прав и этот странноватый тип – на самом деле из будущего.

– Вы прибыли с какой-то целью?

– Нет. Случайность. Несчастный случай, я бы сказал.

– Ваш автомобиль – машина времени?

– Нет.

– Где машина?

– Нигде. Это было природное явление, провал в прошлое.

Андронов еле заметно улыбнулся.

– Руслан Аркадьевич, вы же понимаете, что ваши знания о будущем крайне интересны. Как живут люди через сто лет, чем живут, как прожили этот век…

В голове Руслана возникла любопытная мысль, отложенная на будущее.

– …Новейшие открытия, изобретения, моды…

– Согласен. Согласен с тем, что все это может быть интересно не только абстрактному кому-то, но и конкретно вашему отцу. Поэтому сразу ответьте на два вопроса: что вы хотите знать о будущем и…

 

Глава 8

– …И сколько готовы заплатить за это.

Андронов-младший улыбнулся. Улыбнулся Руслан.

– Я вижу, бескорыстно делиться знаниями вы не станете.

– Ну разумеется. Даже цыганки не гадают бесплатно. А я – не гадаю, я знаю точно.

Они улыбались друг другу.

«Я знаю, что произойдет в будущем. Он хочет знать, что произойдет в будущем. Можно заставить меня рассказать, но нет шансов, что я не совру, не ошибусь и не запутаюсь. Можно пригрозить мне разоблачением, но тогда им с отцом придется забыть о знаниях будущего. Остается добровольное сотрудничество. Оно может быть построено на двух основах – либо на энтузиазме, либо на деньгах. Деньги мне нужнее. И Андрей Леонидович это прекрасно понимает».

– Хорошо, Руслан Аркадьевич. Мы готовы заплатить вам десять тысяч рублей.

Хорошая сумма. Судя по отсутствию размышлений – заранее согласованная с Андроновым-старшим.

– Согласен.

Готовность Руслана слегка удивила сынка.

– Вы, – продолжил Руслан, – получите знаний о будущем ровно на десять тысяч.

Андронов-младший напрягся. Ценника на сведения из будущего, по понятным причинам, не существовало, поэтому после согласия Руслана у него возникло ощущение, что он просчитался.

Ход мысли Руслана был прост. Скажи он просто «согласен» – и купец с сыном получили бы право требовать от него ЛЮБЫХ сведений о будущем, в любом количестве. Сейчас же придется дополнительно уточнять, в какую сумму оценить каждый кусочек информации, чтобы не выйти за лимит десяти тысяч. Понятно, что они не станут оформлять договор письменно в трех экземплярах, но иногда устные договоренности нужно соблюдать точнее, чем записанные на бумаге.

– Как будем оценивать, насколько потянуло то, что вы уже рассказали? – задал логичный вопрос Андронов.

– Я думаю, – провел по бороде Руслан, – что оценивать должны мы совместно с вашим отцом. В конце концов, деньги платит он.

Идея торговаться с опытным купцом – не самая лучшая, но она имела один большой плюс: время, которое он, Руслан, получит на размышление. Лучше торговаться с профессионалом, будучи подготовленным, чем с таким же любителем, как ты сам, но в условиях жесткого цейтнота.

– Хорошо, – с некоторым облегчением выдохнул Андронов-младший, видимо тоже не считавший себя большим мастером торговли. – Я сообщу отцу, он приедет, и вы… мы договоримся о цене.

– Договорились.

Они пожали друг другу руки.

– Но, – Андронов прищурился, – хотелось бы получить некоторое подтверждение того, что ваши сведения вообще полезны…

– Три вопроса.

– Простите?

– Бесплатно отвечаю на ваши любые три вопроса о будущем. Если я не знаю на них ответа, значит, можете задать еще три вопроса.

Жандарм улыбнулся уголком рта:

– Первый вопрос. Назовите, какие фирмы будут самыми крупными в Российской империи в двадцатом году. Через десять лет.

Быстрый вопрос. А значит, перечень интересующих тем Андроновым-старшим уже составлен. Серьезный господин…

Дорогой вопрос. В принципе даже если после ответа на него Руслана хватит инфаркт, купец сможет заработать неплохие деньги на точном знании конъюнктуры.

Легкий вопрос.

– Ответ: никакие.

Андронов побледнел, на скулах заиграли желваки. Нет, он не разозлился. Судя по лицу, он лихорадочно пытался понять, как это возможно.

Бесплатных ответов только три.

– Что произойдет в России, – сдался он, – в ближайшие десять лет?

Маловразумительный вопрос. Кто-то другой мог бы ответить одним словом, но Руслан – не лепрекон и не джинн – исполнитель желаний.

Сложный вопрос. Очень сложный вопрос.

Представьте ситуацию: вы – сотрудник службы безопасности огромного красивого парохода, который плывет, рассекая океанские волны, чтобы выиграть суперприз. На этом лайнере множество народу, всем весело, и вот среди этих толп вы случайно вычисляете человека, точно знающего, что произойдет в будущем. Вы спрашиваете у него, когда точно пароход прибудет в пункт назначения, чтобы выиграть немного денег на пари, и узнаете, что ваше судно называется «Титаник» и в порт он не придет никогда.

Каковы шансы, что такой сотрудник тут же забудет про деньги и бросится к начальству, к капитану, пытаясь остановить лайнер? Сто из ста? Девяносто девять из ста?

Вопрос о будущем самого Руслана и его семьи повис на волоске.

– Война, – спокойно произнес Руслан. Рубашка прилипла к спине.

Лицо охранника стало белым.

– Это, – сипло произнес он, – многое меняет… Мне нужно посоветоваться с отцом…

С кем?

– С отцом?

– А с кем же еще!

Вообще-то именно отец в перечне того, с кем мог посоветоваться СОТРУДНИК СПЕЦСЛУЖБЫ, у Руслана отсутствовал.

– С начальством?

– И что я расскажу начальству? Вы знаете, я тут встретился с пришельцем из будущего, он рассказал, что скоро начнется война, которую мы проиграем, а потом…

«Вы знаете, господин президент, в две тысячи шестнадцатом начнется война России (с кем там уже сто лет войны не было?)… с Францией. И Россия проиграет, в стране будет революция, вас расстреляют, а к власти придут… мм… коммунисты. Нет, не Зюганов, настоящие коммунисты… Я не сумасшедший! Куда вы меня тащите?!» М-да…

– Но можно же попытаться убедить начальство… Или что-то сделать самому…

Не то чтобы Руслану на самом деле хотелось, чтобы Андронов-младший развил бурную деятельность по спасению России, потому что в эту бурю могла попасть семья Лазаревичей и оказаться в итоге вовсе не в Канзасе, но Руслан решил сразу определить, над какими «и» стоят точки.

– А зачем?

Хороший вопрос. Зачем это сотруднику спецслужбы пытаться спасти страну?

– Простите? – Руслан хотел понять логику Андронова.

– Зачем мне пытаться что-то сделать самому? Что я получу от этого? Деньги? Нет. Повышение по службе? Нет. Награды? Еще не придумали орденов за предсказание будущего. Тем более плохого будущего. Если я сообщу о вас начальству, меня или снимут с должности и отправят в лечебницу для умалишенных, или поверят. Тогда я получу благодарность, медаль и премию, рублей сто. А Россию спасать никто и не подумает: мое начальство тоже захочет с вашей помощью получить прибыток. Так зачем мне лишаться денег и лишать их отца?

Да… Страна, в которой спецслужбы думают исключительно о собственной выгоде, обречена. Нет, ему, Руслану, крайне повезло с таким «партнером», но хочется надеяться, что не все в охранке такие «деловые». Хотя… Если вспомнить, что произошло дальше…

Мысль свернула на современную Россию. Интересно, подумал Руслан, в 2012 году люди с большими звездами на погонах точно так же думают о собственном кармане больше, чем о пользе для страны? Хотелось бы, конечно, надеяться, что нет… С другой стороны, ему, Руслану, это уже безразлично. Он – в 1910-м.

– Кстати, – щелкнул пальцами Андронов, – тот большой конверт, который вы несли на почту сегодня…

«Следили. А ты, Руслан, не заметил. Лопух».

– …Уж не ваша ли попытка помочь России?

– Можно сказать и так.

– Держу пари, вы не написали в том письме, что прибыли из будущего.

– Нет.

– Почему?

– Такое послание сразу же было бы принято за записки сумасшедшего и его даже не стали бы читать.

– Теперь вы меня понимаете?

Руслан вспомнил, как он в самом начале знакомства доказывал Фрезе, что он – из будущего.

– Понимаю.

– Кстати, что было в письме?

– Чертежи некоего оружия, которое используется в наше время.

– Какие-нибудь «лучи смерти», как у Уэллса?

Из глаз Андронова на секунду выглянул мальчишка, которому всегда интересно оружие.

– Увы. Фантазия господина Уэллса осталась фантазией. Всего лишь ручной пулемет.

– А кому направили?

Зачем этот вопрос? Руслан насторожился.

Кто сказал, что сотрудник охранки не может быть маньяком? Не подставил ли он сейчас Федорова?

– Военному министру. Сухомлинову.

– Бесполезно, – махнул рукой Андронов, – затеряют в бумагах. Вы от своего имени письмо послали?

– От вымышленного.

– Тем более. Так что, если у вас есть еще военные новшества, – шлите, авось прислушаются.

По лицу Андрея скользнуло то самое выражение превосходства, которое появляется у «деловых» людей, когда они сталкиваются с проявлениями глупого и бесплатного альтруизма.

– А вы думаете, если бы вы мне не разрешили, я бы не стал этого делать?

Андронов несколько насторожился – мол, не упускаю ли я какую-то выгоду? – но тут же расслабился.

– Руслан Аркадьевич, вы нашли себе должность на фабрике Фрезе, продаете патенты на автомобильные части, получаете достойную оплату… С деньгами у вас трудностей нет…

– С деньгами – нет.

– А с чем есть? Вам не дает спать мысль о России?

– Нет. Моя проблема – это пилот Мациевич и журналист Корнейчуков.

– Они оба уже убиты.

– Вот именно.

– Маньяк?

Андронов был встревожен. Серьезно встревожен: мало того что его выбило из колеи знание о грядущих войне и революции, так еще и осознание того, что возле единственного источника знаний о будущем крутится безумный убийца, изрядно нервировало.

Он шагнул к окну, но темный силуэт из подворотни уже исчез.

– Это мог быть он?

– Мог.

– Будьте осторожны, Руслан Аркадьевич. Я прослежу за вами, чтобы вычислить этого шутника.

«Ага… Джокера, блин».

– Итак, ждем ответа от моего отца. Будьте осторожны с маньяком и со своими посланиями. Мне бы не хотелось, чтобы вас поймали мои коллеги.

– Так, может, поможете мне в этом?

– Сколько вы готовы заплатить за это?

– Вы можете предложить мне только деньги, а я – еще и знания о будущем. Бесплатно. Услуга за услугу.

Они оба рассмеялись, правда, смех был несколько нервным и быстро утих.

– До встречи, Руслан Аркадьевич.

– До встречи, Андрей Леонидович.

Руслан сидел за столом, глядя на дверь, закрывшуюся за Андроновым. Мокрая рубашка холодила спину, пальцы дрожали. Улыбка с лица никак не убиралась.

Бесшумно открылась дверь в спальню, выглянула Юля:

– Муж, все в порядке?

– Все в порядке, Юльчик. – Улыбка стала кривой и наконец-то исчезла.

– У тебя руки дрожат.

– Я знаю.

Лазаревич резко встал и зашагал к выходу.

– Куда ты?

– Юля, пять минут. Мне нужно пять минут.

Руслан выскочил на лестничную площадку. Закрыл дверь и прижался к ней спиной. Обвел взглядом двери соседских квартир.

Адвокат Варсонофий? Чин из МВД? Владелец боен? Не те люди, не поймут-с…

О! Фокусник Рейнард!

Руслан поднялся этажом выше. Крутанул рукоять механического звонка.

– Кто? – спросили из-за двери.

– Лазаревич.

Дверь открылась. Фокусник, в выцветшем халате, взглянул на Руслана.

– Проходите.

– Да я, собственно…

– Проходите, проходите…

Небольшая, по-холостяцки захламленная, но по-холостяцки же уютная квартирка. Руслан сел в продавленное кресло, оглядел обиталище фокусника.

Афиши на стенах не висели, а вот реквизит вроде чалмы с павлиньим пером или оклеенных цветной бумагой «волшебных» коробочек на глаза попадался.

– Что случилось, Руслан Аркадьевич? – Рейнард присел на край стола. Между пальцами его левой руки скользил, поблескивая, серебряный рубль. – Неужели вы поссорились с женой и теперь не знаете, как спрятать тело?

Шутка была черной, но неожиданно сработала. Руслан немного успокоился.

– Да нет, господин Рейнард, все намного проще. У вас не найдется сигаретки?

– Чего не держим, того не держим…

Тьфу ты. Сигаретами здесь называли то, что потом называли сигариллы: резаный табак, завернутый в табачный же лист. Встречались они действительно редко.

– …Может быть, папиросы вас устроят? Мне тут из Москвы с оказией прислали…

Руслан взял узкую пачку на десять папирос. Бежевая, с двуглавым орлом, красной полосой и виньеткой, на которой написано… кхм… «Нарзан».

Лазаревич чиркнул спичкой и закурил. И закашлялся: едкий табачный дым после десяти лет драл горло как металлической мочалкой.

«Сижу в квартире фокусника и курю «Нарзан»… осталось только начать смотреть ковер…»

На Руслана неожиданно снизошло спокойствие. То ли папироса подействовала, то ли беспокоиться в логове фокусника было невозможно.

«Ничего, Лазаревич. Все у нас получится. Главное – не нервничать. Главное в этой жизни – не нервничать».

 

Глава 9

15.12.1910. Телеграмма в Лугу

«ВСТРЕТИЛСЯ ТЧК ДОГОВОРИЛИСЬ ТЧК ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ НОВОСТИ ПРИШЛИ ПЕТРА».

Юля проснулась. Аня еще сопела рядом на кровати – после вчерашнего визита ей было страшно спать одной, – а вот Руслана рядом не было. Вечером он оставался «подумать», значит, или уже встал, или…

Запахнув халат, Юля вышла в гостиную. Ну да.

Любимый муж спал в кресле, положив голову на стол. Прямо на разбросанные листы, исписанные чернилами, покрытые сложными чертежами, переплетениями квадратиков, треугольников, стрелок и линий. Она знала за ним такое обыкновение: строить планы, чертя схемы предполагаемых действий. Судя по всему, планы не строились…

Поверх бумаг стояла пепельница с окурками – «Опять закурил… Бедный…» – и лежал пистолет.

Юля осторожно убрала оружие и дотронулась до плеча мужа.

– Руслан…

– Что?!

Тот резко поднял голову. Совершенно стеклянные глаза, к щеке прилип лист бумаги.

– Может, не пойдешь сегодня на работу? Отдохни…

Руслан резко встал, как робот, глаза начали просыпаться.

– На работу. Нужно идти на работу.

Он отклеил прилипший лист – на щеке остался бледный фиолетовый след, похожий на сложный иероглиф, – и шагнул мимо оторопевшей Юли к двери. Остановился, развернулся, забрал пистолет из ее рук и двинулся к двери.

– Таня! Кофе! Много!

Две чашки крепкого – стекло резать можно – кофе сделали свое дело, и на улицу Руслан вышел бодрым. Только в висках пульсировали иголки боли.

Обычно, выйдя из дома, он ловил извозчика, но сейчас Руслану нужно было прогуляться, поэтому до Эртелева переулка он шагал пешком. Шагал и думал.

Появление купца из Луги здорово портило весь сложившийся расклад. Все шло тихо и спокойно – регистрировались патенты, продавались канистры, конструировался «Крокодил»: нормальная спокойная работа. Потом появился маньяк, но и он особо жизни не портил, хотя и был непредсказуемым фактором, который нужно было учитывать и относиться к нему с осторожностью. Потом он, Руслан, решил побыть тайным спасителем России – супергерой, блин, – и придумал и даже начал реализацию плана по увеличению технологичности российской армии. До сегодняшнего дня он все контролировал. Даже маньяка – достаточно вести себя осторожно и не упоминать лишнего там, где могут подслушать.

И тут появляется Андронов.

Человек, который хочет получить знания о будущем.

Как он ими воспользуется, насколько это изменит будущее, насколько купец будет осторожен в реализации этой информации – всего этого Руслан контролировать не мог, и это нервировало.

Может быть, стоило отказаться от сотрудничества? Нет, этот вопрос был обдуман ночью. Не стоило. Кто знает, насколько у Андронова хватит цивилизованности, чтобы добиться нужных сведений. Хорошо, если попытается увеличить сумму. А если нет? И Юля с Аней оставлены одни дома…

«Ане нужно устроить день рождения. Ведь обещал, но забыл. Времени не было. Не было времени на дочку. А зачем тебе все остальное, Лазаревич, если на дочь у тебя времени нет? Устрой ей день рождения. И Рождество, и Новый год. Пусть у нее будет праздник…»

Нет, сейчас девчонки в безопасности: он не отказался от сотрудничества, цены на информацию не задирал, поэтому причин шантажировать его у Андронова нет. Но на будущее…

На будущее нужно быть готовым к побегу.

Деньги и документы.

Руслан мысленно прикинул, сколько у него сейчас свободных средств. Его доля от продажи канистр – двести тридцать два рубля. Доля от патентов – две тысячи сто. Меньше двух с половиной тысяч. Негусто. Фрезе направил письма в Германию и Францию, с предложением купить лицензии, там, возможно, придет денег побольше… Мало. Андронов со своими десятью тысячами очень пригодится. Нет, ссориться с ним нельзя…

Деньги. Деньги на счете в банке, и в случае внезапного бегства можно не успеть их снять. Наверное, нужно перевести их в наличные, в золотые червонцы и держать при себе. Сделать тайник в доме. На всякий случай.

Руслан свернул с улицы Жуковского в Эртелев переулок, наклонил голову, прикрывая глаза от ветра, бросившего в лицо острые снежинки – кажется, начиналась метель, – и зашагал к фабрике.

Через улицу входил в двери дома номер десять старик в длинной шубе. Шуба и солидная седая борода придавали ему вид этакого Деда Мороза.

Суворин, издатель газеты «Новое время», которую он, Руслан, читает каждое утро. Почти каждое.

Издатель жил в доме номер шесть, мимо которого Руслан уже прошел, а в десятом была типография.

«Надо же, – подумал Лазаревич, – случайно узнаю, что фабрика Фрезе совсем рядом с домом Суворина. А с правнучкой Суворина я вместе работал. При этом родилась она на Дальнем Востоке. Причудливо тасуется колода…»

– Доброе утро, Петр Александрович.

Сразу пройти к Фрезе не удалось – Руслана изловил мастер Равиль, и они вдвоем разбирались, как правильнее будет провести тормозные шланги. Так что отмазка по части опоздания у Руслана была.

Впрочем, Фрезе на опоздание особого внимания не обратил: у него был посетитель.

Черноусый поручик, поэт и музыкант. Гурдов… мм… нет, имени-отчества Руслан не вспомнил.

Офицер и Фрезе азартно обсуждали какие-то чертежи. При виде Руслана оба почему-то смутились, как будто он застал их за игрой в солдатики.

– Ну что ж, Павел Васильевич, на сегодня мы закончили, встретимся в другой раз.

Поручик попрощался и вышел.

– Если не секрет, – не выдержал Руслан, – что вы такое обсуждали?

– Да… Вот, взгляните, если желаете.

Руслан повернул к себе желтоватый лист с чертежом. Ух ты…

Автомобиль. Длинный, приземистый, с наклонным лобовым стеклом, низкой посадкой. Дизайн явно придумал сам Фрезе под влиянием увиденных фотографий автомобилей XXI века. «Зализанности», правда, не было, кузов несколько угловат, но все равно, даже в XXI веке было бы не стыдно проехаться на такой зверюге. А уж в 1910 году он произвел бы фурор…

Руслан присмотрелся к двигателю… Автомобиль, говорите…

– Петр Александрович, это же электромобиль?

– Да, – с некоторым вызовом выставил свою бороду вперед Фрезе, – он на электрической тяге. И что?

Руслан сел в кресло.

– Я же вам рассказывал о будущих тенденциях автомобилей. Электрическая тяга бесперспективна…

– Поэтому я не могу конструировать такие автомобили? Потому что вы в своем будущем не смогли их реализовать?

Фрезе выскочил из-за стола и заходил по кабинету.

– Вы в своем будущем отказались строить электрические автомобили. Ваше право, но почему вы теперь запрещаете мне их строить?

– Минуточку.

Руслан вскочил из кресла, прыгнул к двери, распахнул ее и выглянул в коридор. Никого.

– Простите. – Руслан вернулся в кресло. – Давайте продолжим. Петр Александрович, электромобили всегда были сложнее, дороже и хуже, чем бензиновые…

Фрезе ткнул в сторону Руслана пальцем:

– Откуда вы это знаете? Вы проверяли? Вы делали расчеты? Или просто приняли на веру то, что вам сказали? Почему вы верите тем, кто это говорит? Они что, безгрешные ангелы, прости господи? – Фрезе перекрестился. – Они не могут ошибаться, заблуждаться, просто лгать, в конце концов? Вы сами рассказывали о нефтяных лобби в вашем времени, неужели вы думаете, что они не сумели бы подкупить ваших ученых? Почему вы им верите?

– Но, Петр Александрович, – ошарашенно помотал головой Руслан, – так ведь можно начать сомневаться вообще во всем… В том, что звезды не приколочены к небесному своду или в том, что на Руси было иго… Один скажет «иго было», другой «ига не было» – почему я должен верить одному и не верить другому?

«Ничего себе, такие философские вопросы с утра пораньше…»

– В обычной жизни, – поднял палец фабрикант, – я могу верить всему, что мне скажут. Если мне скажут, что вокруг Солнца вращается восемь планет…

«Почему восемь? А, да, Плутон…»

– …и мне будет все равно, восемь их там или восемнадцать. Но в том, что касается МОЕГО дела, я предпочту… Как же он там говорил… – Фрезе защелкал пальцами. – Знать, а не верить.

– Петр Александрович, у вас сейчас нет денег на постройку электромобиля… – Все, что смог сказать на эту тираду Руслан.

Фрезе лихо сел в кресло и подмигнул:

– Сейчас нет, но потом-то будут. Продадим армии автомобили вашей конструкции – деньги будут. Не волнуйтесь, я не собираюсь непременно вкладывать все средства в эту конструкцию. Считайте это моим, как говорят англичане, хобби.

«А ведь в каком-то смысле Фрезе прав. Почему я считаю, что путь, по которому шла наша история, – единственно верный? История – не задачка из учебника, которую можно решить, подсмотрев ответ в конце».

В дверь постучали, и вошел татарин.

– Петр Александрович, там ваше слово нужно.

– Идите, сейчас буду.

Руслан сидел один в кабинете Фрезе, когда в дверь постучали.

– Доброе утро! – в помещение, отряхивая снег, ворвался доктор Брилинг. – Руслан Аркадьевич, – протянул он руку. – А где господин Фрезе?

– Вышел ненадолго.

– Тогда я подожду, – Брилинг сбросил шубу и шапку и плюхнулся в свободное кресло. – Я пришел попрощаться.

Сердце Руслана екнуло.

– В каком смысле «попрощаться»?

Брилинг усмехнулся, на секунду став похожим на развеселого мушкетера:

– У меня ведь служба в Москве. Я и так задержался в столице.

– А…

– Не волнуйтесь! С двигателем все будет в порядке! Даже еще лучше! Пузырев обещал, что после Нового года сделает новый, по моим расчетам. Тридцать сил, но габариты меньше, гораздо меньше нынешнего. Обещайте, что пригласите меня на испытания!

– Обещаю, – улыбнулся Руслан. Энтузиазм доктора заражал, сразу становилось понятно, что у тебя все получится: автомобили будут построены, танки и автоматы пойдут в армию, деньги потекут рекой. Дурные мысли о том, что ничего не выйдет, нужно все бросить и бежать, потому что слишком много сложностей накопилось, улетучились как туман к утру.

Настроение Руслана поднялось настолько, что он задал вопрос, который давно его интересовал.

– Николай Романович, позвольте один вопрос?

– Позволяю.

– Вы ведь были большевиком…

Лицо доктора резко посерьезнело, взгляд похолодел. Он по-прежнему напоминал мушкетера, но как-то сразу вспоминалось, что мушкетеры не только веселились по кабакам, но еще и убивали людей.

– Допустим.

Руслан внимательно посмотрел на Брилинга.

– Зачем? – спросил он.

Брилинг пощипал бородку.

– Ответьте сначала мне на один вопрос, – неожиданно сказал он.

– Давайте, – подобрался Руслан.

– Откуда вы знаете о большевиках?

«Оп-па… Вот тут вы и спалились, господин Лазаревич. Откуда вы знаете о названии одной из фракций нелегальной партии?»

– Позвольте, – сказал он, – я не буду отвечать на ваш вопрос.

– Тогда, – улыбка Брилинга не была такой уж дружелюбной, – позвольте и мне не отвечать на ваш.

Они помолчали.

– Вы просто представьте, – вдруг сказал Брилинг, – что вы живете в стране, которой управляет узкая прослойка людей. У них есть власть и деньги, они владеют всем, что есть в стране, и самое главное – они считают, что их интересы – главное, а остальные люди, живущие здесь же, те, чьими руками и созданы те богатства, которыми владеют власть имущие, для них – всего лишь источник дохода. Представили?

– Представил.

– Что можно сделать в такой ситуации?

Руслан улыбнулся, вспомнив спор с одним приятелем:

– Есть три выхода. Можно покончить с собой, уехать из страны или смириться.

Брилинг неожиданно перегнулся через стол и очень внимательно посмотрел Руслану в глаза:

– Есть и четвертый.

 

Глава 10

Середина декабря. Темнеет очень рано, ведь уже скоро двадцать второе число – самый короткий день в году… Хотя постойте. Сейчас 1910 год, юлианский календарь, и самый короткий день уже прошел, это было девятое. А двадцать пятого будет Рождество. Прямо как в американских фильмах, которые еще не сняли…

В любом случае на улицах было бы темно, если бы не фонари. Яркие электрические, они загорались с наступлением темноты. А ведь Руслан видел на окраинных улицах живого фонарщика. Вернее, ламповщика. Оказывается, это были две разные профессии: фонарщики зажигали вечерами фонари, ловко приставляя лестницы к коротким поперечинам, торчащим из фонарного столба специально для этого, а ламповщики фонари гасили. Подъезжали с тележкой, вынимали из фонаря керосиновую лампу, гасили ее и ставили в тележку, чтобы почистить и заправить.

Ветер утих, только с неба сыпали редкие снежинки. Они падали на быстро шагающего по улице Руслана и слетали, сбрасываемые встречным потоком воздуха.

Лазаревич шел домой. Просто домой, причин торопиться у него не было – Юля недавно звонила от соседа на фабрику Фрезе и сказала, что дома все в порядке, – однако шел он быстро. Руслан всегда невольно убыстрял шаг, когда крепко задумывался над чем-нибудь.

Сейчас в голове у него мысленно повторялся разговор с доктором Брилингом.

Три выхода из ситуации, когда тебе не нравится та страна, в которой живешь, предложенные Русланом – самоубийство, эмиграция и смирение, – выходами, собственно, и не являлись. Всего лишь отказом его искать.

Выходом всегда является только одно.

Действие.

«Понятно, – думал Руслан, – что товарищ Брилинг, как сторонник большевиков, подразумевал революцию. Не нравится власть в стране? Не сиди и не плачь – меняй власть!»

Революция, что и говорить, выходом представляется заманчивым: раз – и все проблемы решены. Но Руслану всегда казалось, что революции сродни хирургической операции – много крови, неизвестно когда заживет и заживет ли вообще.

Не-эт, способов лечить больную страну, как и больного человека, должно быть несколько.

Можно пойти путем терапии: медленно, но настойчиво менять то, что тебя не устраивает, бороться с негативным, развивать позитивное, выращивать прогрессивное… Но, к сожалению, для этого нужно или обладать властью, да не просто властью, а почти безграничной – а никто почему-то не торопился делать Руслана императором, – либо огромным влиянием во всех кругах общества, причем не только светского, а вообще всего, либо иметь огромную кучу денег, миллионы и миллиарды.

Так что – увы. Он, Руслан, не был ни тайным наследником престола, ни гением, ни мультимиллионером, ни Василисой Премудрой, чтоб взмахнул левым рукавом – выросли заводы пулеметные да танковые, поплыли подлодки и авианосцы, взмахнул правым рукавом – наелись досыта все голодные и нищие, и наступила в стране тишь да благодать.

Не получится.

Он – всего лишь человек. Максимум, самый максимум того, что он может, – помочь Фрезе с автостроением, попытаться – всего лишь попытаться – подтолкнуть в нужную сторону появление первых российских танков да рассылать письма с «изобретениями от смертельно больного», авось к его предложениям все-таки прислушаются.

Чертеж, а вернее – эскиз, автомата Калашникова полковнику Федорову уже ушел. Понятно, что тот не оставит свою винтовку и не бросится клепать АК, но, по крайней мере, если он использует принципиальную схему «калаша», то, возможно, к 1914 году у русской армии появится хотя бы пара сотен автоматов. Хода войны они, конечно, не переломят, но спасут хоть чуть-чуть жизней…

Как и другие мысли Руслана из тринадцати ответвлений плана «А». Пусть они не столько усилят армию, сколько облегчат жизнь простого солдата. Из оружия там были только автомат, оптический прицел для снайперской винтовки и граната «Ф-1», простая в изготовлении. А остальное… Камуфляжная полевая форма, противогаз, спираль Бруно, чтобы немцы поцарапали себе… что-нибудь… при наступлении, каски…

В Российской императорской армии солдаты не носили касок! Вообще! Совсем! Понятно, что не нужно подходить к армии начала двадцатого века с меркой двадцать первого, но, вашу машу, каски есть даже у немцев, в каждом фильме они носятся в пикельхельмах – шлемах (пусть кожаных) с острыми наконечниками на макушке. А у русского солдата – суконная фуражка. Авось не попадут.

Правда, самокритично подумал Руслан, не нужно говорить, что о солдате совсем не заботились. Одно из ответвлений плана уже можно выбросить: полевые кухни, которые почему-то казались Руслану созданиями Красной Армии, были изобретены еще в самом начале века и активно внедрялись в армию.

Так что ответвления плана, даже будь они реализованы, не давали русской армии преимущества. Вот танки… Вместе с противотанковыми средствами, потому что Руслан не считал немцев идиотами и полагал, что танки у них появятся разве что чуть-чуть попозже, чем у русских. Главное – подготовиться к их появлению. А между собой танки воюют редко.

Был, конечно, еще купец Андронов с сыном, но на них Руслан в ЭТОМ плане надежд не возлагал. Мелкий – по столичным меркам – провинциальный купец не станет вбухивать деньги в помощь стране. Даже не потому, что он плох. Просто купец – это купец, сиречь человек, делающий деньги. Да, если он узнает от Руслана что-нибудь, что можно внедрить быстро и без особых затрат, получить прибыль и при этом помочь России, – он поможет. А вот станет ли заморачиваться, если прибыль не гарантирована, – не факт. Может, Андронов решит бросить все силы на спекуляции хлебом, поставки в армию втридорога или, в конце концов, по примеру будущих бутлегеров, станет подпольно продавать спиртное во время сухого закона. Пока – до серьезного разговора с купцом – Руслан видел в нем только возможный источник денег. Не более того.

Вот и получается, что ты, господин Лазаревич, никакая не терапия. Если уж и сравнивать тебя с лекарством – то только с гомеопатическим шариком, принимаемым по принципу «А вдруг поможет?».

«Ладно. Посмотрим. Уехать в Америку всегда успеем. А вот если выгорит идея с блицкригом России в Первой мировой – то можно и остаться…»

Америка, собственно, для Руслана никогда целью не была. Цель была – спасение, выживание и процветание семьи. Убытие в Америку – всего лишь средство это процветание обеспечить. А вот если процветать можно будет в России… На кой тогда Америка?

Так что, Лазаревич, не сиди сложа руки. Действуй. И не забывай об одном…

Руслан разжал кулак левой руки. На темной коже перчатки в электрическом свете блеснула небольшая вещица. Мелочь. Пустячок.

Короткая цепочка, сплетенная из десятка граверных шайб.

– Руслан Аркадьевич, – подошел в течение рабочего дня к Руслану один из слесарей, помогавших разбирать УАЗ, по фамилии, кажется, Свиньин, – не подскажете, чего эта шайбочка такая гнутая?

На широкой, серой от металлической пыли ладони лежала пружинная шайба. Гравер.

– Так это же… – начал было улыбаться Руслан. Осекся. Посмотрел на слесаря. Мастера, который о шайбах должен был знать больше, чем Руслан – о мебели.

– Разрешите? – Он подцепил гравер с ладони слесаря и бросился искать Фрезе.

Короткий вопрос, короткий ответ – и все стало ясно. В России – да и в мире – в 1910 году не знали, что такое пружинные шайбы. Если нужно было уберечь гайку от самопроизвольного отворачивания, пользовались контргайками, шплинтами, которые усложняли сборку и увеличивали размеры. И все это потому, что пружинных шайб еще не изобрели.

Шайбы, прекрасно известные ему, Руслану, даже примелькавшиеся в прошлой жизни.

А он разбирает УАЗ, силясь придумать, чего еще такого можно запатентовать, конструирует новый автомобиль, немного гордясь собой. Казалось бы, все, что можно было запатентовать, уже отвинчено, измерено, описано. И тут приходит обычный слесарь и показывает тебе, что в любом плане всегда найдется неучтенная мелочь.

Не нужно считать себя непогрешимым. Все люди ошибаются, и ты – всего лишь человек.

Руслан уже подошел к дверям подъезда, покачал зажатой между двумя пальцами граверной цепочкой, протянул руку к дверной ручке…

Замер.

Всегда есть некая неучтенная мелочь. Пустячок…

Темный силуэт в подворотне дома напротив.

Руслан замер. Кто это может быть? Еще один сотрудник охранки? Конкуренты Андронова? Или… Потрошитель?

Он медленно оглянулся, краем глаза посмотрев в подворотню. Никого. Показалось?

Еле заметное движение – темная фигура на мгновение выглянула из-за угла и тут же спряталась. Не показалось.

Руслан бросил руку в карман шубы и стиснул рукоять «браунинга». Можно не рисковать, пойти домой и каждый раз вздрагивать, проходя мимо подворотен, каждый раз бояться за жену и дочку, оставляя их одних… А можно…

«Действие».

Руслан перебежал улицу и шагнул в сумерки подворотни. Постоял секунду, пока глаза привыкли к темноте.

Скрип снега. ОН там, слева, прячется во дворе. Шагнешь чуть дальше – прыгнет на тебя, ударит ножом.

Руслан шагнул раз, другой… И прыгнул.

Скачками, как кенгуру, он вылетел на середину темного дворика, резко развернулся, направляя пистолет…

На пустой угол. В котором была только запертая на ржавый висячий замок дверь дворницкой.

Посреди совершенно безлюдного двора-колодца стоял тяжело дышащий человек с пистолетом в вытянутой руке.

«Лазаревич, ты дебил. Супергерой, блин. Хорошо еще, там никого не было, а то бы застрелил какого-нибудь несчастного дворника».

Пнув в сердцах кучку снега, Руслан зашагал к дому. Что-то скрипнуло, он бросил туда быстрый взгляд. Нет, никого…

«Иди домой, Бэтмен».

В пустом дворе скрипнуло еще раз. Дверь дворницкой, несмотря на висящий замок, тихо открылась, выпустив во двор двух человек: пожилого дворника в белом фартуке, с лопатой, и высокого, сутулящегося человека, на чье лицо падала тень.

– Спасибо тебе, добрый человек, – произнес незнакомец, с чувством пожимая руку дворнику. – Сам видел, если бы не ты – застрелил бы он меня.

– Как пить дать стрелил бы, – покачал бородой дворник. – Это у меня на дверях замок такой хитрый: все думают, что она закрыта, когда я внутре. Двух воров так изловил, – гордо добавил старик. – Только ты, мил-человек, в следующий раз, когда по девкам будешь ходить, выбирай тех, у которых мужей с левольверами нету.

– Хоро… – незнакомец надрывно закашлялся.

– Простыл, милый человек?

– Ага. Промерз.

– Так, может, чаю? С липовым цветом?

Незнакомец поколебался мгновение:

– Можно. Пойдем.

– Добрый вечер, Руслан Аркадьевич. – На лестничной площадке у дверей квартиры Лазаревича перехватил сосед Покоев, владелец боен, стоявший с какой-то незнакомой Руслану девицей.

– Добрый вечер, Аристарх Яковлевич.

– А я как раз с дочерью к вам хотел зайти.

С дочерью? Руслан внимательнее взглянул на девицу, которую ничтоже сумняшеся в первый момент принял за вполне определенную девицу: Покоев был вдовцом.

Лет семнадцати-восемнадцати, русая коса, круглое румяное лицо, ясные голубые глаза…

Увидев, что на нее смотрят, девица опустила свои ясные голубые глаза и захлопала пушистыми ресницами.

– Моя дочь, Оксана Покоева.

– Добрый вечер, – тихо произнесла Оксана.

– В чем, собственно, дело-то, Руслан Аркадьевич. Дочь у меня учится на Бестужевских курсах, вся в учебе и дома-то не появляется, развлечений никаких, а тут по соседству настоящие американцы живут. Я давно говорил ей: «Давай познакомлю, Руслан Аркадьевич, чай, не зверь, не съест, и жена у него женщина приличная». Попьете чаю, расскажут тебе об Америке, про индейцев…

Руслану стало несколько нехорошо. Бог его знает, что за «бестужевские курсы» (декабристок, что ли, готовят), но, насколько он знал, в России «женскими курсами» называли высшие учебные заведения для женщин. Почему не институтами – бог весть, может, считали, что институт – только для мужчин. В любом случае девчонка должна быть образованной. Не расколола бы… И причин отказываться так сразу не придумать…

– Вы, – понял по-своему его сомнения Покоев, – сейчас Ксюту со своей женой познакомьте, потом она сможет к ней заходить. Все и дочуре веселее, чем над книжками корпеть, и ваша жена, дома с дочерью сидя, того и гляди, зачахнет…

Да, с тех пор как Юля закончила со стихами покойного Чуковского, она откровенно скучала. Того и гляди, что-нибудь выкинет… Спасибо, господин Покоев, за идею.

– Ну что ж, госпожа Покоева…

– Оксана, – посветила та глазами из-под ресниц.

– Хорошо, Оксана. Пойдемте.

Они вошли в квартиру. Оксана скинула шубку, которую Руслан подхватил и повесил на вешалку, и стянула калошки.

– Танюша, а где Юля с Аней?

– Хозяйка с дочкой, – немного сердито произнесла служанка, что для спокойной Танюши было необычно, – в гостиной. Развлекаться изволят.

В карты, что ли, играют? Или читают? Черт! Черт-черт-черт! Только бы не на ноутбуке!

– Позвольте, – он придержал Оксану за локоть, – я войду первым. Не хотелось бы смущать жену, если она в неглиже.

– О, конечно.

Руслан приоткрыл дверь и заглянул в гостиную. Слава богу, ноутбука не было. Вообще никого не было. Только из спальни доносились голоса.

– Юля!

– Мы здесь! – послышалось из-за дверей.

– В доме гости!

– Выхожу.

Слава богу, успел предупредить.

– Проходите, Оксана.

Девушка просеменила в гостиную.

– Сейчас моя жена…

Дверь в спальню распахнулась.

– …выйдет, – убитым голосом закончил Руслан.

Нет, Юля честно вышла. В высоченных сапогах на острых каблуках… Черных обтягивающих джинсах… Черном топике с портретом Че Гевары… И красной бандане с серпом и молотом.

В принципе Юля могла просто ударить девушку по голове шахматной доской – результат был бы тот же. Глаза и губы Оксаны изобразили три одинаково ровных круга.

– А это у нас ролевые игры такие, – ляпнул Руслан.

В чистых голубых глазах Оксаны мелькнуло нечто нескромное.

 

Глава 11

Внутри Руслана уже закипало бешенство – ну сколько можно?! – но его остановило лицо Юли. Белое как мел.

– Прошу прощения, – коротко бросил он гостье и буквально затащил Юлю обратно в спальню.

– Что. Это. Значит?

Юля села на кровать и стянула бандану. Черные волосы рассыпались по плечам. Руслан машинально отметил, что светлые корни не проглядывают, а значит, Юля нашла подходящую краску для волос.

– Мы с Аней играли… – пробормотала жена.

Лазаревич посмотрел на дочку.

– Аня…

Дочь была одета в Сейлормун. А может быть, и нет. Руслан не очень ориентировался в анимешных девочках. Короткая юбка, распущенные волосы, белая блузка, темная накидка.

– Мы играли, – сказала Аня.

– Я понимаю, что вы играли. Зачем было нужно в таком виде выходить перед местной девушкой?! Как теперь объяснять ваш вид?

– Я думала, ты пришел один.

– Я, по-моему, четко сказал, что у нас ГОСТИ!

– Не кричи, – спокойно сказала Юля и встала. – Я решила, что ты имеешь в виду себя. Зачем ты вообще притащил эту девчонку к нам?

– Зачем вы взялись устраивать карнавал с переодеваниями?

Юля подошла к мужу и взяла его за пуговицу костюма:

– А чем нам вообще прикажешь заняться? Мы сидим в квартире безвылазно, без книг, без телевизора, без Интернета. Это ты носишься по городу, общаешься с разными людьми и не представляешь, как мы с Аней тут сходим с ума от безделья.

– Ну почему. – Руслан махнул рукой, указывая на их костюмы. – Представляю.

– Мы развлекаемся, как можем. Ты запретил мне вмешиваться в историю. Ладно. Ты запретил мне встречаться с интересными людьми. Пусть. Ты запретил нам с Аней выходить из квартиры. Теперь хочешь, чтобы мы целыми днями сидели, сложив руки на коленках?

Голос Юли был сух и спокоен.

– Юля, не забывай, – Руслан смотрел в глаза жены, – в городе бродит маньяк. Я беспокоюсь о вас. Я не хочу, чтобы вас убили. Я не хочу вас потерять.

– А ты не боишься, что потеряешь нас другим путем?

Руслан промолчал.

– В Америке многие так ходят? – с интересом спросила Оксана, отпивая глоток из кружки с чаем.

– Ну что вы, – рассмеялась Юля, уже одетая в соответствии с эпохой. – Это – результаты моих экспериментов в одежде. Мой муж, – она указала на хмурого Руслана, – изобретатель и конструктор автомобилей, приходится ему соответствовать.

Руслан молча кивнул. Юля умудрилась развести проблему одежды в пятнадцать минут, рассказав гостье за чаем, что любит создавать некие новшества в одежде, и то, в чем увидела ее соседская дочка, – плод ее творчества. В принципе почему бы и нет?

Правда… Не стоило, наверное, так резко отчитывать жену с дочкой. Между ними теперь как будто пробежала черная кошка. Жирнющая такая кошара, истоптавшая доверие и поцарапавшая любовь.

Аня обиделась на отца и теперь сидела надутая, шумно отхлебывая чай. Юля весело общалась с гостьей, рассказывая той о «своих» моделях одежды, периодически обращаясь к мужу. Со стороны они выглядели как счастливая семейная пара, но он-то видел и чувствовал некое отчуждение.

«Руслан, ты не прав».

А вот эта косынка…

– Бандана. – Юля с Оксаной уже сидели в соседних креслах и болтали как давние подружки. – Эта вещь называется «бандана». Знаешь, как у пиратов…

– О, пираты… – мечтательно вздохнула девушка. – Это так романтично… Каравеллы, сражения, сокровища… Морган, Дрейк, капитан Черная Борода…

– Капитан Джек Воробей, – не выдержала Юля.

– Это кто?

– Один малоизвестный пират, – улыбнулась Юля своей шутке.

Оксана не поняла юмора, но тоже улыбнулась за компанию.

– Кстати, – она опять взяла в руки бандану. – А что означает вот этот знак? Серп… Молоток…

Вот тут Юля запнулась. Она помнила, что серп и молот – символ большевиков. Но вот КОГДА этот символ появился…

– Да кто его знает, – пришел жене на помощь Руслан. – Я где-то увидел, мне понравилось… Есть в нем что-то такое, пиратское.

Он, кстати, тоже не помнил времени появления серпа и молота. Но если они уже появились как символ, то американцы не обязаны разбираться в хитросплетениях российской политики и тонкостях символики. Понравилось – нарисовали.

– А скажите, – Оксане действительно было интересно, – какие еще модели вы придумали? Можно посмотреть?

– Можно. – Юля явно что-то придумала. – В понедельник. Муж уйдет на службу – приходите.

…Вечер. Да какой вечер, ночь на дворе. Аня, молчавшая весь остаток дня, ушла спать. Руслан тоже уже лежал в постели после ванны. Только Юли не было. Что-то она…

Дверь раскрылась. В светлом прямоугольнике проема стояла Юля. В бандане. В сапогах. Все. В принципе, кроме банданы и сапог, из одежды на ней была только золотая цепочка на шее.

– Ролевые игры, говоришь? – прошептала она и, покачивая бедрами, подошла к кровати. – Ну что ж, пацан сказал – пацан сделал.

Руслан отбросил одеяло.

Кто бы отказался?

Воскресенье. Выходной день. В Санкт-Петербурге никто не станет особо следить за тем, ходишь ли ты на службу в церковь, поэтому можно поспать подольше. Если вспомнишь о том, что сегодня – воскресенье.

Руслан мрачно чистил зубы зубным порошком. Мрачно, потому что этой ночью Юля как будто задалась целью замучить мужа если не до смерти, то до полусмерти точно. Других особых поводов для мрачности вроде бы не было.

Деньги потихоньку идут: от канистр, от патентов… Потом будут еще вливания, от тех же патентов, от продажи внедорожников армии…

Руслан посмотрел на себя в зеркало, стер с носа следы порошка и улыбнулся. Вспомнился один из разговоров с Фрезе.

Они рассматривали первую модель автомобиля, еще с двигателем Пузырева, ту модель, которую Брилинг назвал «Крокодилом».

– Значит, – вздохнул Петр Александрович и пощипал бороду, – думаете назвать его «Фрезе»? А не будет это выглядеть с моей стороны нескромным?

– Помилуйте, чего же в этом нескромного? Вы создаете конструкцию, вы строите автомобиль, в чью же еще честь его называть?

– Да вот хоть в вашу.

– В мою?! – Руслан искренне поразился.

– Почему нет? В основе – ваш автомобиль… знаю, знаю, не ваш, но ведь принадлежал он вам, так? Да и Древняя Русь последнее время становится модной. Автомобиль «Еруслан Лазаревич»… Каково?

Руслан задумчиво взглянул на предполагаемого «Еруслана». Огромный двигательный отсек, маленький салон, вся конструкция нескладная и какая-то несоразмерная.

– Вы знаете, сейчас ему больше подойдет имя Евпатий Коловрат.

Фрезе уставился на машину, кашлянул, фыркнул… Не выдержал и рассмеялся в полный голос.

За спиной Руслана протиснулась к полочке Аня, зашуршала, выискивая свою щетку.

– Папа, – хмуро спросила она, – давно хочу узнать: что это за ножичек такой странный?

Дочка держала в руках опасную бритву, купленную еще в Луге и так и не пригодившуюся. Раскрыла ее, закрыла.

– Бритва, – коротко ответил Руслан, оставаясь в своих мыслях.

– Бритва… – задумчиво произнесла Аня. – Бритва…

За утренним чаем Руслан продолжал размышлять.

Деньги придут, в том числе и от лужского купца. В грядущем году будут построены автомобили для армии: при готовом двигателе – останутся мелкие частности.

Появление господина из охранки позволяло решить одну проблемку с изобретательскими «письмами счастья». Обратную связь. Не придешь ведь к тому же Федорову и не скажешь – мол, я тот самый смертельно больной, который вам чертежи автомата прислал. Не скажете, пошли они в работу или в мусорную корзину? А вот охранка вполне может, не привлекая внимания, поинтересоваться такими вещами.

Отличное настроение било ключом, Руслан просто не видел никаких препятствий на пути своих целей. Деньги? Будут! Автомобили? Будут! Военные изобретения? Внедрим! Танки? Построим! Все будет хорошо! Все будет отлично!

И только одна черная тучка портила эту безмятежность.

Маньяк.

Руслан был уверен, что это тот самый Потрошитель, уже прикончивший Мациевича и Чуковского, выслеживает его. Что с ним делать? Прятаться? Не выход. Уход от проблемы ее решением не является.

Сообщить в полицию? Ага, возле моего дома каждый вечер стоит человек. Мне кажется, это тот самый маньяк, про которого в газете писали. Почему так кажется? Мм… да просто кажется, и все. Интересно, сколько таких заявлений полиция получает за день? Десять? Двадцать? Не считая «чистосердечно» сдающихся «маньяков».

Самому ловить? Маньяк псих, но не дурак. Если он следит за Русланом, то подкрасться к нему не удастся. Опять лихим наскоком броситься в парадную, завидев там черную тень? Так можно нарваться. Либо на нож, либо, если вчера вечером в парадной на самом деле прятался маньяк и он умеет делать выводы, – на пулю. Купить пистолет в царской России – раз плюнуть. И никто не гарантирует, что он окажется в руке законопослушного гражданина, а не маньяка.

Оторваться от возможной слежки и сесть в засаду? Не получится. Маньяк, потеряв его, может успеть вернуться к дому раньше. Так что неизвестно, кто на кого засаду поставит. Помощника бы…

Андронова-младшего, что ли, запрячь? Он с отцом должен быть заинтересован в сохранении его, как источника. Заинтересован-то он заинтересован, только где он? Никаких координат, с помощью которых можно связаться с ним, Андронов-младший не оставил. Когда он появится в следующий раз: через день, через неделю, после Нового года? А маньяк как-то нехорошо активизировался и ждать не станет.

Других же людей он, Руслан, в засаду на маньяка сажать не станет. Если и рисковать, то либо профессионалом вроде жандарма, либо самому… Хоть разорвись надвое: одна половина маньяка в город выманивает, вторая – в засаде сидит. Надвое…

Руслан залпом допил чай и поднялся на ноги.

– Девочки, ваш отец сегодня должен уйти. На весь день.

– Руслан, мы надеялись, что хотя бы ОДИН день в неделю ты побудешь с нами… – В голосе Юли шипели и плевались ядом королевские кобры. Пучок.

– Увы. – Лазаревич развел руками и принужденно улыбнулся. – Дело срочное и не терпящее отлагательств.

Он не хотел пугать их и не стал говорить своим девочкам, что отправляется охотиться на маньяка.

Хотя стоило.

Через час из дверей дома, в котором жила семья Лазаревичей, вышел ее глава. Прищурился, пряча глаза от ветра, бросавшегося колючими снежинками, погладил бороду и, низко наклонив голову, зашагал вдоль по улице. Коротко поздоровался с дворником, соскребавшим лопатой снег с тротуара.

В парадной дома напротив никого не было.

Юля металась по квартире, как пантера.

– Сиди дома, значит, – шипела она сквозь зубы разъяренной кошкой. – Всю неделю просидела и еще посиди. А гулять не смей, слишком опасно. Только я тебя защитить смогу…

Аня, полулежавшая в кресле, подняла голову, посмотрела на маму и опять прикрыла глаза.

– Защитить… – Юля уже не только шипела, но и плевалась. – Можно подумать, других защитников не найдется…

Она посмотрела на ладонь, в которой лежал смятый комочек бумаги. Номер телефона и имя. Петр Сергеевич.

К дворнику, продолжавшему мести снег у дома, подошел человек, замотанный шарфом по самые глаза. Прежде чем начать разговор, он долго кашлял.

– Это опять вы, господин, – выпрямился дворник. – Нет вашего знакомого, ушел с утра, когда вернется – не сказался.

Человек в шарфе постоял, размышляя. В будний день было бы понятно, куда отправился странный господин Лазаревич. А в воскресенье? Искать его по городу? Стеречь в парадной? И то и другое рискованно, можно упустить ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ…

Размышляя, человек не заметил подпоручика, подъехавшего на извозчике. Офицер выпрыгнул на землю и скрылся в парадной.

Короткий звонок в дверь. Юля, отпустившая Танюшу на выходные, бросилась к двери, на ходу накидывая шубку.

– Аня, – крикнула она на бегу, – из дома не выходи, я скоро вернусь.

– Хорошо, мама, – безжизненно произнесла девочка вслед закрывающейся двери. – Не выйду.

Юля выбежала на лестничную площадку, где стоял с букетом цветов подпоручик Петр – как же его фамилия? Спрашивать уже и неловко… – и защелкнула замок. Быстро пробежала взглядом окрест. Никого.

– Добрый день, – офицер протянул ей цветы, – признаюсь, ваш звонок был для меня некоторой неожиданностью…

Юля молча обняла подпоручика за шею и поцеловала.

Аня сидела на краю ванны. В ее руках поблескивала сталь опасной бритвы. Девочка машинально раскрывала ее и закрывала.

– Бритва, – почти беззвучно прошептала она. – Бритва…

Девочка потерла покрасневшие глаза и начала расстегивать рукав кофточки.

«Надо же, – человек в шарфе проводил глазами уезжавшую повозку. – Или мне показалось и это была не госпожа Лазаревич?»

– О, – воскликнул дворник. – Вон, кстати, и ваш приятель идет.

Человек резко обернулся. На самом деле, к дому приближался Лазаревич, придерживая шапку на голове: ветер дул ему в лицо.

– Не говорите ему, что я спрашивал о нем. – Человек бросил дворнику серебряный рубль.

– Как всегда, – понятливо кивнул тот.

Человек быстро перебежал улицу и вошел в подворотню. Прошел под гулкой аркой и свернул влево, к знакомой двери в дворницкую. Осторожно выглянул, стараясь не попадаться на глаза американцу.

За спиной скрипнула дверь.

И щелкнул взводимый курок.

– Добрый день, – произнес вышедший из дворницкой Руслан.

Человек замер.

– Медленно достаньте руки из карманов и медленно повернитесь.

Человек повернулся, Руслан увидел его лицо. Лицо человека, которого он меньше всего ожидал увидеть здесь и сейчас.

– ВЫ??!