— Ах! — вскрикнула Ирма. — А-а-а!!! — закричала она через мгновение.

От удара девушка-попутчица сломалась. От шеи по телу, по платью побежали трещины, раздался хруст — вроде того, какой бывает, когда рубят капусту, и девушка развалилась на несколько кусков.

Самым страшным было то, что отвалившаяся голова продолжала улыбаться.

— Якоб! — Ирма прижалась к парню, не думая, что он низкого происхождения, что он крестьянин, что это неприлично, в конце концов. Ей была нужна защита. Слишком много свалилось на девушку в последние дни. — Якоб, что это?!

— Правильный вопрос, госпожа.

Упавшие на дорогу куски бывшей девушки — голова, ноги, рука, туловище с другой рукой — начали темнеть и съеживаться. Через несколько мгновений остались только несколько пятен черной слизи с отвратительным запахом.

Якоб вытер пучком травы медную рукоять:

— Это именно «что», госпожа. Одно из отродий Грибного Короля.

Он тронул волов, объезжая пятна.

— Но… — Ирма старалась не смотреть в ту сторону. — Но ведь мы уже проехали Чернолесье.

— Проехали. Но некоторые твари, как оказалось, могут оттуда выходить.

— Якоб, эта… девушка. Что это было?

— Это Поганка, госпожа. Ядовитый гриб, превратившийся в человека. Отравляет прикосновением, поцелуем, дыханием…

— Оно хотело нас отравить?

— Меня — точно. Насчет вас — не уверен. Госпожа…

— Что ты хочешь сказать?

— Госпожа. — Якоб остановил волов и повернулся к Ирме: — Я хочу сказать то, что хочу сказать. Вас хотели поймать слуги Грибного Короля. Случайность? Ночью к стоянке вышли поющие грибы. Совпадение? При выезде из Чернолесья нас чуть было не схватил Подземник. Повезло?

— Кто схватил?

— Неважно.

— Что?!

— Я сказал — неважно! Не перебивайте и слушайте!

Ирма заморгала. С ней никто никогда так…

— И вот теперь, госпожа Ирма, нас пытается отравить Поганка. Не слишком ли много тут случайностей? Отвечайте! Что от вас нужно Грибному Королю? Я никогда не слышал, чтобы он охотился за одним человеком, ему все равно. Так что в вас такого особенного?

Девушка почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы. Отец предал, муж обманул, а теперь еще и крестьянин на нее кричит…

Она плакала, уткнувшись носом в кожу куртки Якоба, он гладил ее по спине и приговаривал:

— Ну-ну, госпожа Ирма… Ну, успокойтесь… Перестаньте… Вы плачете на глазах какого-то крестьянина…

— Я не зна-аю! — провыла Ирма, вытирая нос. Неблагородно, ладонью. — Я не знаю, зачем за мной охотятся! Я просто девушка, из небогатой невлиятельной семьи. Я не знаю, зачем мне все это!

Якоб протянул девушке фляжку:

— Вот, выпейте.

Ирма потянулась за посудиной:

— А что здесь?

— Шнапс.

Девушка чуть не поперхнулась:

— Шнапс?! Ты меня обманул! Здесь простая вода!

— Да, обманул, — улыбнулся Якоб. — Зато вы развеселились, госпожа.

Ирме на самом деле стало легче.

— Госпожа. — Якоб стал серьезным и церемонным, но Ирма уже знала его достаточно хорошо, чтобы разглядеть искорки смеха в глазах. — Я приношу вам свои извинения за то, что вел себя с вами грубо. Готов понести любое наказание, госпожа.

— В качестве наказания повелеваю тебе рассказать мне, как ты понял, что та девушка — не человек. — Ирма отпила еще глоток и совсем пришла в себя.

— Да очень просто. Никто не ходит в широкополых шляпах, кроме тварей Грибного Короля. Одета она была в крестьянскую одежду, но кожа — слишком белая и гладкая. Девушка просит подвезти, значит, идет издалека, но у нее с собой — ни котомки, ни узелка. И самое главное — запах. Запах плесени.

— А если бы это была все же настоящая девушка? Ну вот так совпало?

— Настоящая девушка получила бы синяк на шее. Я ударил не настолько сильно, чтобы пострадал человек. А для тварей Грибного Короля медь смертельна.

— А почему…

— А скажите-ка мне, госпожа, к кому вы едете в столицу?

— Ну…

— То есть вы не знаете? Вы едете в столицу, не зная к кому? А если тот, к кому вы обратитесь, слуга Грибного?!

— Я думала… Я надеялась…

Она спрятала лицо в ладонях. Якоб задумался, машинально поглаживая волосы девушки.

— Знаете что, госпожа… Сдается мне, для вас самым лучшим выходом будет обратиться к королю.

— Почему? — Ирма подняла мокрое лицо.

— Все просто, госпожа. Вас хотят украсть. Не убить. Украсть. Вспомните, те слуги Грибного Короля, они ведь хотели вас увезти куда-то. Куда?

— Я… я не знаю.

— Скорее всего, назад к вашему мужу. Значит, что? Значит, ваш муж или подпал под влияние Грибного Короля, или же действует вместе с тем, кто под это влияние подпал. Иначе почему слуги Грибного ловят его сбежавшую жену? А ваш муж — противник короля.

— Откуда ты это знаешь?

— Я, кажется, объяснял, госпожа, что раз вас хотели обмануть, говоря, что повезут к королю, значит, король — их враг. Поэтому вы должны пойти к королю. Он точно не связан с Грибным, раз эта нечисть против него. Пойдете к королю, расскажете ему о делишках вашего мужа, король прикажет вашего мужа схватить. Даже если не казнит, то наверняка позволит вам снять узы брака. Будете опять свободной девушкой…

Ирма шмыгнула носом:

— Я не могу.

Якоб замолчал, встряхнул головой.

— Простите, госпожа, я не понял. Вы не хотите уйти от мужа?

— Хочу-у! — Девушка опять начала заливать слезами куртку Якоба.

— Он враг короля и преступник?

— Да-а!

— Значит, если вы сообщите о нем королю, вы сделаете хорошее дело?

— Не-эт!

— Почему нет-то?

— Потому что это доно-о-с!

Якоб задумался:

— Ну да, донос. И что?

— Донос — это плохо-о!

Парень вздохнул:

— Вы давали слово никому не рассказывать?

— Не-эт!

— Ваш муж — хороший человек?

— Не-эт!

— Вы собираетесь его оклеветать?

— Не-эт!

— Тогда почему донос — это плохо?

— Потому что пло-охо-о!

Якоб осмотрел левое ухо девушки. Потом осторожно поднял ей голову и посмотрел в лицо:

— Госпожа Ирма, объясните мне, глупому крестьянину, почему сообщить королю о готовящемся преступлении — плохо?

— Потому что доносить — неблагородно, — всхлипнула девушка. — Доносят только низкородные: горожане, к… кхм…

Понятно. Крестьяне там всякие…

Якоб провел ладонью по лицу:

— Ладно, попробуем иначе. Госпожа, у вас есть в столице знатные знакомые господа, сторонники короля, вхожие во дворец?

«Раз уж вы, госпожа Ирма, так щепетильны, расскажите лучше знакомым о сношениях вашего мужа с нечистью. Они, раз уж вхожи во дворец, должны быть разумными взрослыми мужчинами, а значит, не говоря вам, расскажут все королю. И все будет хорошо».

— Есть. — Ирма вытерла слезы и села прямо, глядя вдоль дороги поверх воловьих рогов. — Есть. Мой двоюродный дядя по матери, граф Вольфганг цу Юстус, бывший глава Королевского Совета, родовые цвета — желтый и красный…

— Погодите, погодите… Вы знаете, где его можно найти?

— Знаю. — Слезы исчезли, как высохшие. — Если я не ошибаюсь, то вон там скачет он вместе со своей свитой.

И в самом деле, кавалькада всадников приближалась к повозке в клубах пыли.

— Налево-Налево! — прикрикнул Якоб, поворачивая повозку к краю дороги.

— Куда ты?

— Знатные господа не любят, когда им перегораживают дорогу.

Ирма встала на повозке и начала прыгать и размахивать руками:

— Дя-дя Вольф-ганг! Дя-дя Вольф-ганг!

Скакавший впереди мужчина в желто-красном камзоле и треуголке с золотой бахромой внезапно поднял своего коня на дыбы рядом с повозкой.

— Ирма?! Ирма, племянница моя? Что ты тут делаешь? Я тебя чуть было…

Дядя Вольфганг смущенно крякнул и убрал плетку.

— Дядя-а-а! — Ирма спрыгнула с повозки и бросилась к мужчине. Свита, человек десять, остановилась, окружив повозку полукольцом. Якоб быстро пробежал глазами по всадникам. Левые уши… Белых прядей нет. Меди не видно, но дворяне ее носят редко. А вот пистолеты есть.

Грибная нечисть, не выносящая запаха сгоревшего пороха, не могла пользоваться огнестрельным оружием.

— Ирма, доченька, что ты здесь делаешь? Одна? В таком виде? — Дядя спрыгнул с коня и обнимал новообретенную племянницу. — Ты же должна была… Твой отец писал, ты вышла замуж.

— Понимаешь, дядя…

— Сбежала?! Сбежала от мужа?! Ах-ха-ха! Узнаю, узнаю кровь сестренки! А отец?

— Отец хотел вернуть меня мужу…

— И его узнаю, старика Альберта! Пусть сгорит мир, но свершится правосудие! Ну, я не такой строгий, но ты должна мне все рассказать. Обещаешь?

— Да, дядя.

— Так чего время терять? У меня тут были дела неподалеку, но раз такая неожиданная встреча — побоку дела. Едем!

На его взмах рукой подвели свободного коня с дамским седлом. Ирма подошла к коню, остановилась…

Неловко взглянула на Якоба.

— Да, а это кто такой? — проследил за ее взглядом дядя Вольфганг.

— Это…

А хочет ли дядя знать, кто такой Якоб? Нужно ли ему даже его имя? Дворяне не интересуются крестьянами. А она — дворянка. Да, за время путешествия она с этим крестьянином несколько сблизилась, но путешествие закончено. Пора вспоминать о дворянском достоинстве.

— Это… крестьянин. Он подвез меня.

— Держи! — Граф щелчком бросил Якобу серебряную монету. — Заслужил!

Ирма попыталась поймать взгляд Якоба, но не успела.

— Спасибо, господин, — поклонился он.

А когда выпрямился, его глаза были спокойны и холодны.

— Но… — Ирма на мгновение замялась.

— Что такое? Или он осмеливался вести себя с тобой грубо?

«…Этот барон — или очень смелый, или очень глупый…» Звон пощечины… «…Не перебивайте и слушайте!..»

Граф понял замешательство Ирмы по-своему:

— Эй, ребята!

— Нет, нет, дядя, что ты! Наоборот, он выручал меня…

Разваливающаяся на куски ядовитая тварь… Шевелящиеся поющие грибы… Клыкастый конь, бросающийся в их сторону… Поднимающийся мертвец с проросшими в мозг нитями грибницы…

— Ну что ж, — сказал граф. — Раз выручал…

Он отстегнул от пояса и бросил Якобу кошелек:

— Доволен?

— Да, господин, — склонился Якоб в поклоне. — Благодарю вас, господин.

— Благодари госпожу, дурень!

— Спасибо вам, госпожа. — Якоб поклонился Ирме. — Вы поступили очень благородно, госпожа.

Кавалькада развернулась в сторону столицы. Ехавшая последней женщина в мужском костюме уколола парня острым взглядом, но он не обратил на это внимания.

«Разве я неправа? — думала Ирма, покачиваясь в седле. — Разве я поступила неправильно?»

«Он — крестьянин. Я — дворянка. Между нами не может быть других отношений, кроме приказов и подчинений. Да, он спасал меня. Но ведь я приказала ему это сделать. Разве смысл жизни крестьян не в том, чтобы исполнять приказы господ?

Чего он от меня ждал? Что я приглашу его в гости? К дяде Вольфгангу? Что я поцелую его, как благородного рыцаря? Что я выйду за него замуж?

Разве я неправа?

Разве я поступила неблагородно?»

«Вы правы, госпожа Ирма, — думал Якоб, под скрип колеса медленно приближающийся к столице. — Вы поступили вполне благородно.

Крестьяне нужны только для того, чтобы господа могли им приказывать, и не должны требовать ничего в ответ. Мы же не благодарим коня, который вспахал нам поле, не так ли, госпожа Ирма?

Благодарность — она для равных. Для таких же господ, как и вы. А для крестьян в лучшем случае монета. Чаще — «Пошел вон!». Именно так поступают благородные господа с низкородными.

Так что вы правы, госпожа.

Вы поступили очень благородно…»

Якоб выпрямился, сморгнул — заходящее солнце резало глаза — и вздохнул.

Скоро столица, но сегодня он до нее доехать уже не успеет. Темнеет. Нужно ехать до ближайшего придорожного трактира. А то на ночлег ночью никто не пустит. Кто знает, вдруг это ночная нечисть стучится в дверь?

Знакомому бы открыли, но кто знает его здесь, в десятках миль от дома?..

— Здравствуй, Якоб.

На дороге стоял немолодой человек в потертой крестьянской одежде. Улыбка блестела из-под полей закрывавшей глаза шляпы. Широкополой войлочной шляпы, какой не носил ни один человек уже лет сто.