Мирослав все ночи проводил рядом с Варварой. Прасковья заметила боль в глазах Мирослава.
– Любишь? – посмотрела она на юношу.
Тот кивнул.
– Тогда давай от тебя часть энергии для нее возьмем. Согласен?
– Конечно.
– Бери ее за руку и помогай мысленно.
Вскоре Мирослав почувствовал, как ослабел.
– Хватит-хватит, – а то и тебя лечить придется. – Прасковья прикоснулась к Мирославу. – У тебя уже рука ледяная. На-ко, выпей горячего чайку.
Несколько ночей подряд Варвара бредила. Просыпаясь в холодном поту, она кричала:
– Уберите его, он меня задушит!
Утром Мирослав пожаловался Прасковье:
– Я чувствую, ее кто-то пугает. Варваре все кажется, будто в комнате кто-то есть.
– Хорошо, сегодня проверим, в чем дело. Бредит Варвара или действительно кто-то нам мешает. Я лягу на печку, а ты продолжай сидеть рядом с Варварой. Если она снова застонет и кого-то испугается, то брось на печку вот эту варежку – мою Кику, – она меня тут же разбудит. Вместе сны посмотрим, – улыбнулась Прасковья, – а ты вот что сделай. Когда Варвара проснется, зажги вот эту лучину – она пропитана зельем, и если кто придет, не убежит далеко – споткнется.
Несколько часов прошло спокойно. Мирослав даже задремал на стуле. Но сразу проснулся, едва Варвара вскрикнула. Юноша внимательно огляделся. Казалось, в комнате никого нет. Тем не менее, Варвара мотала головой, словно хотела избавиться от кого-то. Мирослав немедленно зажег оставленную Прасковьей лучину и бросил варежку на печку. В комнате приятно запахло какими-то травами. Юноша огляделся. Рядом с Варварой никого не было. Прасковья тихо поднялась и взглянула вниз. На полу была отчетливо видна тень огромного мужчины. С большим носом и разведенными в сторону руками.
– Ба! Да у нас гости, – воскликнула Прасковья. – Почему без приглашения?
Она соскочила с печи и подошла к Мирославу.
– Стоять! – скомандовала она, увидев, что тень начала двигаться к двери. – Сейчас поговорим с тобой.
Она воткнула в стену еще две лучины. Теперь тень на полу оказалась в треугольнике и бросала отражения во все стороны.
– Появись! – хлопнула Прасковья в ладоши.
Тень тут же поползла вверх, и в комнате появился огромный босой мужчина.
– Домовой! – понял Мирослав.
Ростом метра два, но, как оказалось, без рук! Тень на полу создавала обманчивое впечатление. Руки ему заменяли длиннющие усы, которые спадали на плечи, а затем расходились в разные стороны. Одет домовой был в какой-то пыльный балахон.
– Привет, Баечник! Зачем пожаловал в мой дом, что тебе надо от моих гостей?
Баечник на вопрос Прасковьи отвечать не стал. Увидев, что она перегородила путь к двери, Баечник шагнул к окну. На его пути оказался Мирослав. Один из усов домового поднялся и отодвинул юношу в сторону. Баечник был почти у окна, но в этот момент, неизвестно откуда, вылетели большие ножницы для стрижки овец и звонко щелкнули. Левый ус упал на землю. Баечник взвыл от боли. Ножницы описали круг и прихватили второй ус.
– Не надо, Прасковья! – взмолился тот. – Ты же знаешь, усы у меня вместо рук – я их десять лет растил.
– Не скажешь, зачем ты здесь, второй ус отхвачу, а затем заколдую, чтобы волосы у тебя никогда не росли.
Баечник сидел и думал. Знал видно, что ему так и так не поздоровится. Наконец домовой вздохнул и сказал:
– Серые ведьмы меня послали. Порчу на рыжую девчонку наводят, через меня болезнь-лихорадку хотят на нее наслать.
– Это те, которые год назад прибыли к нам в Зеленец из Карелии?
Баечник кивнул.
– Болезнь на девушку попала? – спросила Прасковья.
Домовой молчал. Ножницы снова прихватили ус Баечника.
– Нет, нет еще! – завопил тот.
Затем Баечник кивнул на Несмеяну:
– А еще они велели вторую девушку сегодня от тебя унести.
– Не отдам! – заявила Прасковья. – Во-первых, Несмеяна еще очень плоха. У нее все тело обгорело, а во-вторых, они могут сами свою родственницу проведать и забрать, а не тебя посылать. К тому же Дед-Всевед сам доверил мне лечить обеих девушек. Так и передай. А если ты еще раз сюда пожалуешь, то твой второй ус сам отвалится.
При этих словах правый ус Баечника плетью упал вниз и перестал повиноваться домовому.
– Понял?!
– Понял-понял! Прости меня. Все передам, – заверил Баечник.
Он испуганно смотрел на свой поникший ус.
– Заговорен теперь твой ус. Вот передашь все своим хозяйкам – наговор отпущу, а пока так ходи. А если ты все же наслал заразу на Варвару, то тебе конец! Теперь выметайся отсюда! – скомандовала Прасковья и распахнула дверь.
Баечник в ужасе попятился к выходу. Прасковья подошла к отрезанному усу Баечника, лежащему на полу, и взяла его в руки. Ведьма лезвием ножа что-то соскребла с волос:
– Проверим, какую на нем заразу принесли. – Через некоторое время она сказала: – Спорынья, дурман, сонная одурь, белладонна. Да! Лихорадки не избежать. Сколько, говоришь, ночей Варвара просыпается? Значит, Баечник уже три ночи приходит. Интересно, почему девушку лихорадка еще не трясет?
– Я, кажется, знаю, – сказал Мирослав. – Когда на нас бешеные коряги напали, Мерлин нам противоядие какое-то давал и царапины им обрабатывал. Спорынья на кустах была – это точно, а что еще, не помню.
– Ну, тогда буди Мерлина. Узнаем, чем он вас лечил.
Мерлин, как и Мирослав, несколько последних дней провел в заботах о девушках и теперь крепко спал. Он, сонный, вошел в комнату.
– Что ты давал Варваре от бешеных коряг? – спросила Прасковья.
– Прикрыш и тирлич.
Прасковья удовлетворенно кивнула.
– Правильно. Тогда девушке ничего не грозит. Кто же научил тебя знахарской науке?
– Так ты же и научила, – проговорился спросонья Мерлин.
Он опять забыл о времени, в котором находится. Для Мерлина путешествие во времени было делом обычным, и он не придавал этому большого значения.
– Ладно, разберемся. Иди спи! – задумчиво сказала Прасковья. – Если бы не Всевед, добралась бы я до истины прямо сейчас. А теперь займемся подброшенными прокудами. Нельзя, чтобы в мой дом лезли все кому не лень.
– Помочь? – спросил Мерлин.
– Поможете. Никуда не денетесь. Ведь из-за вас на мой дом такое нашествие!
Прасковья поставила в печку огромную сковородку и произнесла какое-то заклинание. Сковородка стала красной от жара. Затем ведьма хлопнула в ладоши:
– Явись передо мной тот, кто без приглашения пришел!
На чердаке и в подвале что-то громыхнуло, и в комнате появились сразу несколько бесов. Они дрожали от страха, предчувствуя расплату.
– В печь! – грозно скомандовала Прасковья.
Прокуд будто кто-то схватил за шиворот и бросил на сковородку. Запахло паленой шерстью. Черти несколько минут прыгали на раскаленной сковородке. Затем Прасковья еще раз хлопнула в ладоши – и черти, отчаянно воя, вылетели в трубу. Через минуту Мирослав услышал всплеск: черти попадали в озеро.
– В доброте ей не откажешь, – тихо сказал Мерлин. – Все же пожалела чертей. Могла бы и оземь их шарахнуть. Тогда бы те костей не собрали.
– Утром и в доме, и на моем огороде займемся прополкой нечисти. Прибавили вы мне забот! – недовольно сказала Прасковья.
Мерлин уже окончательно проснулся. Он щелкнул пальцами, и тут же к его рукам прямо из-под пола потянулись хвосты кроснят. Он дернул за хвосты, и вредные карлики задергались, повиснув в воздухе.
– Чьи будете?
Те визжали, но говорить не хотели. Мерлин раскрутил их с такой силой, что их не стало видно, и отпустил. Кроснята, непонятным образом пролетев через стену дома, так же как и прокуды, плюхнулись в озеро.
– Как же так? – удивилась Прасковья. – Почему у меня не получилось вытащить кроснят?
– Современные методы! – улыбнулся Мерлин. – Ты уж прости нас, Прасковья.
– Научишь! И прощением тут не отделаешься – помогать мне будете. И себе заодно. Не знаю, откуда вы на мою голову свалились, но кто-то на вас очень зол.
Утром Мирослав и Мерлин ходили по огороду, ползали по подвалу. И собирали в корзинки и банки все подозрительное. В подвале Мерлин показал Мирославу несколько необычных фиолетовых мотыльков. Те сидели в сыром углу и дрожали как осиновые листья. Мерлин аккуратно собрал мотыльков в банку и отнес Прасковье. Та покачала головой:
– Сестры ворогуш-лихорадок. Этот ночной мотылек может сесть на губы сонного человека и принести ему болезнь.
Мирослав залез на чердак и там наткнулся на пару странных летучих мышей. Странным ему показался их рот, больше похожий на рот пиявки. Он спустился вниз и описал увиденные существа Прасковье и Мерлину.
– Опойцы! – уверенно сказала Прасковья. – Эти твари впиваются в тело и сосут из него кровь, как настоящие вампиры. Сейчас возьмем дымную пыхалку от пчел, а я туда дурман-травы добавлю. Подставишь под них ведро с водой и окуришь.
Увидев, что юноша колеблется, Прасковья напомнила ему о спящей Варваре, и Мирослав, прихватив пыхалку с дурманом и ведро с водой, снова поднялся наверх.
