Кирилл
Спускаясь по лестнице, застегивал манжеты рукавов рубашки.? В столовой при его появлении, вскочила со стула Серафима. Он удивленно приподнял брови. Девушка мало того, что? почти без косметики, подкрашенные глаза, не считаются, была в простом платье с глухим воротом, чем-то напоминая платье, которое он вообразил себе при их первой встрече.
- Доброе утро! – лучезарно ему улыбнулась. Садясь за стол, удивлялся еще больше. Вместо Раисы Викторовны, ему сейчас кофе наливала Серафима. Взяв чашку, подозрительно покосился на девушку.
- У нас сегодня по прогнозам снег?
- Почему ты так решил?
- Глядя на тебя, готов поверить во что угодно. Ты не заболела?
- Со мной все в порядке!
- Да? – он сомневался в искренности. В столовую вошла мать, и сразу же подтянулся Артем. Пока все рассаживались, желая друг другу доброго утра, Кирилл периодами посматривал на Серафиму, гадая, что она задумала.
- У меня для вас есть заявление! – от этих слов он поперхнулся, схватив салфетку, приложил к губам.
- Ты бременена?
- От кого? – удивилась Серафима, непонимающе на него смотря.
- Ну, точно не от меня, – сурово взглянул на брата. Тот с куском тоста замер и удивленно на них смотрел.
- Я тут тоже ни при чем!
- О чем вообще идет речь? – Полина Ивановна свела брови, по очереди оглядывая всех присутствующих. – Девочка, ты беременная?
- С чего вы взяли? – возмутила Серафима, повернулась к Кириллу. – Прежде, чем делать поспешные выводы, выслушал бы меня.
- За все время, пока ты тут живешь, я не услышал ни одной здравой мысли. Поэтому, извини, продолжай!
- Уже перехотелось, – девушка насупилась, стала энергично размешивать сахар в чашке. Кирилл почувствовал себя виноватым.
- Я же попросил прощения…
- Мимоходом.
- Мне, что на колени встать?
- Было бы неплохо.
- Ты издеваешься? – он не замечал странных взглядов матери и брата, смотрел только на девушку, которая спокойно жевала хлеб, елозя ложкой уже по тарелке с кашей.
- Вот честно, хотелось быть сегодня правильной, умницей, красавицей! Но, блин…
- Не ругайся за столом! – механически заметил Кирилл. Серафима вскочила на ноги.
- Да заткнись ты уже со своими правилами! Ты вообще бываешь нормальным? Или всегда являешься сборником норм поведения и речи? Ты замечаешь, что с тобой порой сложно разговаривать, вечно думаешь о произношении или о значении слова! Ведь иногда так хочется сказать: “Эй, чувак, ты мне нравишься! А от твоей улыбки меня торкает!”…. – он видел, что она хотела что-то еще добавить, но из аквамариновых глаз потекли слезы. Махнув рукой, убежала из столовой, оставив после себя напряженное молчание.
- Кажется, ты ей нравишься, – Полина Ивановна обхватила чашку руками и задумчиво смотрела перед собой. – Как мужчина.
- Это просто смешно. Лето. Гормоны, – Кирилл неуверенно улыбнулся. – Сейчас поплачет, успокоится и будет опять смеяться, как обычно.
- Кирилл, почему ты не допускаешь мысли, что девочка испытывает к тебе глубокие чувства?
- Потому что это смешно. Создала в своей голове какой-то романтический образ и примеряет его ко мне.
- Кирилл…
- Хватит! – стукнул кулаком по столу,? изумив мать и Артема. Он никогда не кричал,? не проявлял своего недовольства по отношению к родным. Но сейчас ему не хотелось, чтобы обсуждали каждое слово из признаний Серафимы, строили какие-то домыслы. “Эй, чувак, ты мне нравишься! А от твоей улыбки меня торкает” – крутилась мысль в голове. И где-то в глубине души, возникло давно забытое чувство теплоты, словно что-то начало там таять. Весь день Кирилл был рассеян, задумчив, вызывая беспокойство среди сотрудников. Они просто не знали, как реагировать на то, что их начальник порой отсутствовал мыслями, физически находясь рядом. Вернулся домой после полуночи, деловой ужин закончился поздно, обнаружил в библиотеке спящую Серафиму. На ней были знакомые ему розовые лосины и туника черного цвета. Во сне она ему показалось еще боле юной, чем на самом деле. Сжавшись в комочек, держа между ногами книгу, спала на диване. Кирилл подошел ближе, вытянул книгу, открыл ее, где был заложен карандаш.
“Один не разберет, чем пахнут розы.
Другой из горьких трав добудет мед.
Кому-то мелочь дашь, навек запомнит.
Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет.
О.Хаям.”
Хмыкнув, отложил книгу в сторону, полюбовался девушкой. Сейчас лицо ее было спокойное, никаких веселых рожиц, широкой улыбки в тридцать два зуба. Волосы она заплела в косу, но несколько прядей выбились. Наклонившись к ней, подхватив на руки. Она доверчиво прижалась к его груди, не проснувшись. Ощущая тяжесть своей ноши, с легкость поднялся по лестнице, ногой открыл дверь в ее комнату. Аккуратно уложив на кровать, на миг застыл над ее лицом. Серафима приоткрыла губы. Возникло дикое, первобытное желание поцеловать. Кирилл, идя на поводу своих инстинктов, приблизил лицо, но в последний момент голос разума возымел действие. Долго колебался, как в итоге поступить, и слегка коснулся губами ее губ, ощущая вкус вишни. Резко отпрянул, когда Серафима пошевелилась, с замиранием наблюдал, как она перевернулась на бок, поджав ноги, продолжала спать дальше. “Ты тоже меня хочешь?” – услышал мысленно насмешливый голос, сжал зубы, а тело напряглось. Он сам не знал теперь ответа на этот вопрос, тело тянулось к этой девушке. Надкусив слегка запретное пирожное, после хочется съесть его полностью. Так себя ощущал Кирилл, направляясь к двери. Ему хотелось прижать ее к себе, ощутить мягкость ее кожи, почувствовать запах цветов от волос. Ему хотелось слышать ее мольбы, стоны, крики, когда он будет ее дразнить, целовать, любить…Чертыхнувшись своим мыслям, Кирилл вышел из комнаты, поклявшись себе, что не переступить черту.