Звонок Саида вообще был некстати, но послать его было нельзя. Я помнил, зачем к нему приходил. И если Каюм позвонил, нужно было все свои переживания, эмоции задвинуть в нижний ящик и явиться перед глазами. Единственная причина, по которой ты не мог прийти к нему — это твоя личная смерть.

Он назначает встречу на яхте, сказав только о небольшой прогулке по морю. Соскучился по родным просторам типа, но тут было все ясно, он хотел поговорить со мною без посторонних людей, которые могли быть на суше. Ему не нужны лишние уши и глаза, впрочем, мне тоже, хотя сам бы не стал назначать встречу на яхте. В случае чего, спасаться было б проблематично, но раз Каюм решил так, значит беспокоиться не о чем.

Каюм ждет на яхте, беседует как всегда с кем-то по телефону, кивает мне в сторону стола, где были напитки, фрукты, легкие закуски. Примерно минуту он еще разговаривает по мобильнику.

— Видок у тебя совсем замученный, — замечает Саид, садясь во главе стола, я промолчал. Шутить, подкалывать настроения совсем не было. Голубые глаза прищурились, внимательно меня оглядели. Взял сигарету и прикурил.

— Как дела?

— По каким фронтам? — наливаю себе стакан воды, смотрю на горизонт, а берег все дальше и дальше.

— По всем.

— Если ты спрашиваешь, нашел ли я что-то на себя, то говорю — нет. Все документы исчезли, теперь даже выписки нет. Залезли в архив, нет ничего. Прям странно все до невозможности. Кто-то очень сильно хочет, чтобы мое прошлое осталось в прошлом.

— А с Власовой что?

— Любовь прошла, завяли помидоры, — о Лере не хочу говорить. Я скучал по ней, но не звонил, не пытался с нею встретиться. Хотя стоило просто поговорить, но понимал, что увижу ее и просто сойду с ума от мысли, если придется отпустить. Не хочу. Не могу! Она мне стала жизненно необходимой, я хотел прийти к ней после того, как решу вопрос с Хищником, когда будет поставлена жирная точка. Нельзя ею рисковать, пока мой враг жив, иначе моя ахиллесова пята будет использована против меня же.

— Хищный в контрах с Власовым, — слова Саида заставляют вскинуть на него глаза, он смотрит на меня, не мигая. — Вполне вероятно, что скоро он его закажет. Они вцепились в один проект, который обещает много денег. Зная Федора, он пойдет по трупам ради своей выгоды. Поэтому, если ты планируешь связаться с семьей Власовых, тебе стоит поговорить с Виктором и уговорить его отказаться от проекта, ради сохранения жизни себе и своим дочерям.

— А девки тут при чем? — холодный пот заструился вдоль позвоночника, когда я осознал смысл сказанного, когда я понял, какая тучка нависла над семьей Леры.

— Ни при чем, просто они как рычаги воздействия. Тебе ли не знать, как начинают давить на человека! Вспомни, когда не понимают словесно, мы начинали подбираться со стороны близких, лишая или калеча жен, детей, братьев-сестер, любимых кошечек и собачек, — от бездушного голоса Саида у меня волосы вставали дыбом во всех местах, я впервые в жизни пожалел, что знаю изнанку жизни. Лучше быть дебилом и верить в существование розовых слоников и мыльных пузырей, чем палачом, который внезапно встал перед выбором.

— Так как Виктор не женат, будут давить через дочерей. Поймают старшую, ибо младшая уже перед людьми Хищника ноги раздвигала и не раз крутилась в их компании, интереса не представляет из себя. Ею и папочка особо не интересуется, зная, какая она блядь и шалава. Ну подумаешь ее трахнут десять мужиков, да она еще пищать будет от удовольствия. Другое дело Лера, жемчужина Власова, тайная его гордость. Девушка с характером и знает, чего хочет, бывают заскоки, типа того, что твой номер сейчас в черном списке, но мы простим ей эту слабость. Женщины, как качели, то вверх, то вниз, особенно любимые.

— К чему ты сейчас ведешь? — Саид открывает папку, что лежит перед ним, швыряет в мою сторону несколько фотографий. На них изображены я и Лера в каком-то кафе. Вполне безобидно, если бы некоторые фотографии не были сделаны, где мы в машине самозабвенно целовались.

— Ты за мною следишь? Какая честь! Я должен быть польщен таким пристальным вниманием к своей скромной персоне! — улыбаюсь, поднимая на Каюма глаза, он не улыбнулся.

— Это не мои фотографии. Это сделали люди Хищника. Под тебя тоже копают, твоим прошлым тоже интересуются, твою биографию изучили вдоль и поперек. Поэтому жди гостей в ближайшем будущем. И тебе придется сделать выбор: спасти семью Власовых или полностью ее уничтожить.

Некоторое время смотрим друг другу в глаза, теперь понимаю, почему мы отправились на яхте, почему вокруг нас только люди Саида, почему нужно было сделать так, чтобы эта встреча осталась только между нами.

— Ты хочешь сказать… — у меня внезапно оскудел словарный запас, чтобы закончить мысль, ибо я не верил в то, о чем мы подумали, но не произнесли вслух.

— Это мои предположения, но, как правило, я редко ошибаюсь. Он захочет обратиться к профессионалу, о тебе ходит хорошая слава, поэтому ничего удивительного не произойдет, если его люди окажутся возле тебя.

— А что если Власов меня закажет на него?

— Власов? — смеется, качает головой. — Откуда ему о тебе известно? Ну максимум, что он может знать, твою связь с криминалом, но кто ты и чем занимаешься, вряд ли. Или ты раскрылся перед девушкой?

— Нет. Но она знает мое прозвище.

— Не сложно узнать, кто ей сказал, даже особо напрягаться не надо, вспомни всего лишь ее сестру. Думаю, Вика просто слышала, как тебя ребята называют и пару раз видела в клубе. Все. Не думаю, что ты с нею трахался.

— Кто знает, я всех не запоминаю, кто отсасывает мой член! — пожимаю плечами, кручу фотографии в руках. — Да по хрену откуда Лера узнала о прозвище, что мне делать, если Хищник пришлет своих людей? Я не буду убивать Власова ни за какие деньги! Скорей всего убью самого Хищника, у меня с ним личные счеты!

Саид вновь потянулся к сигаретам, прикурил, довольно долго молчал, смотря на меня сквозь сигаретный дым. Я отложил фотографии. Да, надо подумать тщательно, как использовать полученную информацию. Как мне при первом визите, расставить сразу же точки. Помнил, что возле Хищника есть верный «пес», значит надо в первую очередь ликвидировать Агата. Мозг начал работать в этом направлении, мысленно составлял себе план, что нужно выяснить, придумать схему, как убрать очень важную преграду на пути к Хищнику.

— Федор никогда не был ни к кому привязан, — задумчиво начал Каюм, смотря на кончик сигареты. — Мы с ним друзьями не были, но часто встречались на общих сходках, старались не лезть на территорию друг друга, ставить палки в колеса. Как-то наши люди умудрялись уживаться без резни. Он один из первых признал мое абсолютное лидерство, когда умер Аркадий, не конфликтовал. Я порой о нем даже забывал, забывал о его существовании, пока кто-то из ребят не напоминал. Мы с ним разные, но одно у нас было общее: зависимость от женщины! — глаза Саида замерли перед собою, а я пытался вспомнить, какую бабу Хищник и Каюм делили, и почему эта история закончилась без крови. Но память молчала, ничего мне подсказывала.

— У него была какая-та девчонка, от которой он сходил с ума. Я за этой историей не следил. Но ребята иногда мне доносили суть происходящего. Хищник зациклился на одной единственной, которая его на дух не переносила. Не получив добровольное согласие быть с ним, он просто насиловал девчонку, отпуская потом на волю, чтобы вновь поймать.

— Ты знаешь, чем все закончилось? — подался вперед, кажется одна и та же история звучала из разных уст. Жадно слежу за тем, как Саид затягивается, стряхивает пепел в пепельницу, задумчиво меня рассматривает. Именно этот задумчивый взгляд заставил меня напрячься, насторожиться. Во мне все замерло, заледенело, вымерло. Никаких эмоций. Пустая голова.

— Я могу только догадываться. Я свечку между ними не держал, дальнейшую судьбу персонажей не отслеживал, — он врал, я видел по глазам, что Саид сейчас откровенно мне врал и не скрывал этого. Нотки иронии в голосе подсказали мне, что как раз этот человек очень многое знал, даже знал то, чего сами люди не знали о себе.

— Откроешь эту папку, читай все без эмоций, — протянул мне картонную папку, я ухватился за нее, как Цербер, потянул на себя, но ее не отпускали. — Я до конца еще не понимаю, правильно ли поступаю или нет. Когда-то все было собрано, чтобы просто было, на всякий случай. Никогда не думал, что «случай» наступит, что все это еще сохранится спустя столько лет.

Саид откидывается на спинку диванчика, вновь берет сигарету и закуривает. Я кладу перед собой папку и не спешу открывать. Еще пару дней назад я бы верещал от радости, что вот-вот узнаю кто я, кто мои родители, а сейчас…а сейчас понимал, что не хочу знать правду. Папка жгла, как уголь в руках. Открываю. На меня смотрит маленький мальчик. С большими злыми глазами. Наверное, зелеными. На этой фотографии ему примерно лет шесть-семь. Усмехаюсь. Дата рождения правдивая, не соврали. Графа мать-отец стоят прочерки. Переворачиваю лист. Отказ от ребенка на следующий день после рождения. Так…читаем без эмоций, но блядь, как же сложно… Убираю руки с бумаг, зажимаю их между ног и читаю фамилию женщины, которая подарила мне жизнь, которая отказалась: Рудова Татьяна Романовна. А сзади лежит копия справки о смерти. Потом фотография. Две фотографии. Сглатываю, беру первую фотокарточку. На меня смотрит серьезная девушка, черноволосая, коса перекинутая через плечо. Ни улыбки, ни игривого взгляда. Вторая была уже знакома: утром такую же фотографию держала Вера Ивановна. Компания молодых людей. Нахожу пару Карениных, неподалеку стоит Таня Рудова, а за ее спиною, как ангел смерти, стоял Хищный Федор. Мрачный, зловещий, с тяжелой энергетикой, которая просачивалась даже сквозь фотографию. Было понятно, почему молодая девушка боялась его до дрожи в коленках, не хотела находить точки соприкосновения. Разве со Смертью обнимаются добровольно?

— Только не говори мне… — боже, нет! Нет!!! Трясу головой, не в силах смириться с реальностью. — Саид! — смотрю с мольбой на Каюма. Тот качает головой.

— Это шутка? Злая шутка? — истерически смеюсь, пролистываю остальные бумаги, там все мои дела из интерната, выписки из ментовки. Нигде нет и слова о том, что мой враг кем-то мне приходится.

— На самом деле у меня нет сто процентной гарантии, что Хищный твой отец, я просто сделал свой вывод. После смерти Рудовой он начал активно шерстить детские дома, что выглядело очень странным, ведь до этого он не интересовался брошенными детьми, благотворительностью не занимался. Я грешным делом подумал, что начал заниматься торговлей детей. Он целенаправленно кого-то искал. Мои люди за ним следили, потому что Федор искал на моей территории, и его одержимость интриговала. Когда он сбил женщину, — смотрит на меня в упор, а я отвожу глаза, закрываю папку, отодвинув ее подальше от себя. — Я приказал ему убраться из города. Историю замяли, скажу честно, не без моей помощи. Эта фигня мне тогда не нужна была с Хищником. Он уехал, больше я его не видел. Потом появился ты, на тебя собрали досье, забыли. До недавнего времени я его даже не читал, но Рома умудрился на самых интересных людей сохранить информацию.

— Значит может получиться так, что я не его сын…а сын Рудова? — в сердце теплится маленькая надежда, о муже Татьяны нет и слова, так может быть он жив, он мой отец.

— Если ты думаешь, что Рудов Егор Вадимович твой отец, возможно. Он жив. Живет в поселке неподалеку от города, держит гостевые домики, женат, двое детей. Адрес найдешь сам, если нужно будет.

— А Хищник?

— Что с ним?

— Он женат? Дети, жена, кошечка-собачка?

— Нет, Шерхан, он никогда не был женат, детей у него тоже нет, скажу больше, он их не может иметь. Наверное, поэтому и искал ребенка.

— Так если он не может иметь, откуда ребенок?

— Я не вдавался в подробности, мне как-то по хрену на возможность его к оплодотворению. Просто ходил слух, вот и говорю. А ты знаешь, что любая сплетня имеет под собой правду, — Саид тушит сигарету, берет свой телефон, мне приходит сообщение. — Это данные Ибрагима, советую вызубрить и удалить сообщение. Если тебе нужно будет укрытие, он тебе поможет. Когда вся херня уляжится, можешь приходить ко мне на чай! — улыбнулся, я усмехнулся.

— Не боишься, что Альку уведу? — Саид вздернул бровь, покачал головой.

— Не боюсь. Она не пойдет за тобой. Даже если внезапно увидит меня во всей чудовищной красе, останется рядом.

— Из-за детей?

— Не только. Просто ей другого не надо. Понимаешь? — голубые глаза смеются, а еще вижу, что он действительно уверен в человеке, что ему и в голову не придет переживать из-за того, что такой не идеальный.

— Она в курсе, чем ты занимаешь?

— А чем я занимаюсь? Я официально пенсионер, ахахах, — его смех заставляет улыбнуться и хмыкнуть. Скажет тоже. Пенсионер! — Нет, Шерхан, она не в курсе, но думаю, что о многом догадывается, ибо каждый раз, когда я ухожу из дома, шепчет свои христианские молитвы. Я просто развлекаюсь, чтобы совсем от скуки не сдохнуть, семья — это круто, особенно, когда ты видишь, как растут твои дети, можешь спокойно без оглядки с ними гулять, правда, все равно в сопровождении охраны, но часть твоей крутой натуры все равно будет искать приключения на задницу.

— Саид! — я ржу, просто понимаю, что он пытается меня расслабить своей иронией. И последующие два часа мы просто болтаем, как старые друзья, которые встретились. Разве я, будучи подростком, думал о том, что когда-нибудь буду сидеть за одним столом с самим Каюмом? Нет, конечно, для меня он был недосягаемой звездой. А сейчас, глядя на то, как он болтал, смеялся, отложив маску серьезного дяди в сторону, проникался к нему обыкновенной человеческой симпатией. Все-таки умеет он быть очаровательным.

— Я завтра улетаю, надеюсь когда-нибудь увижу тебя вновь, живым и невредимым, — мы вдвоем идем по пирсу в сторону берега. Саид шел чуть впереди.

— Если что, приглашение на похороны получишь! — вступаем на твердую землю, Каюм оборачивается ко мне, пристально смотрит. — И потом, ты всегда так «рад» меня видеть, что руки сами тянутся к моей хрупкой лебединой шее!

— Действительно, если тебя не прихлопнет Хищник, знай, что я это упущение быстро исправлю! Сколько можно тебя терпеть уже! — протягивает руку, я некоторое время смотрю на нее, протягиваю свою. — Молитвы тебе в спину шептать не буду, слишком много чести, но пожелаю удачи и поберечь свой наглый хвост!

— Спасибо тебе! За все, даже за это! — трясу папкой, Саид усмехается, мы жмем руки. — На чай зайду, люблю домашнюю выпечку!

— Перебьешься, пожуешь сухарики! — улыбаемся друг другу и расходимся в разные стороны. Его справа ждет джип с еще двумя внедорожниками, меня слева ожидает мой железный конь.