Разглядываю слипики с маленькими тигрятками. Когда увидела этот комбез в магазине, не смогла пройти мимо. Я в воображении уже рисовала, как мои Тигры, большой и маленький, будут друг с другом. Яр будет замечательным отцом, это чувствовалось в его заботе обо мне и нашем ребенке. Не знаю почему, но имя выбрала без согласования с Тигром, очень надеялась, что не будет устраивать бурю в стакане. Последнее время во многом он со мною соглашался, а если что-то не нравилось, как-то корректно до меня доносил свою точку зрения. А еще я за него очень переживала, видела, что у него какие-то проблемы, что-то тревожило изнутри, но мне не раскрывался, приходил домой и, как большой кот, устраивался возле меня, чуть ли не свернувшись клубочком, и мгновенно засыпал. А я не дышала, даже сынок переставал буянить, когда наш папка сладко сопел рядом. Наш защитник.

Зазвонил мобильник. Посмотрела на дисплей. Вика. Сестрица внезапно стала часто мне звонить, навязываться в гости, иногда приходила без предупреждения. Плохо скрывала свое разочарование, когда не заставала дома Ярослава. А она его не заставала, он уходил очень рано, я еще спала, а приходил, когда нормальные люди по гостям не ходят.

— Да.

— Лерусь, ты дома? Я такой обалденный наряд купили племяннику, просто закачаешься, а зная твой фетиш, будешь пищать от восторга!

— Вик, зачем, не стоило, мы решили, что все купим после рождения! — а сама поглаживаю слипик, улыбаясь.

Для всех мы верим в примету, а между собой решили, что я позволяю себе покупать все, что мне понравится. Яр только и успевал переводить деньги мне на карту. С тех пор как я перестала снимать, узнал размеры моих аппетитов, как-то пошутил, что с такими запросами меня очень сложно содержать. Задавать на прямую вопрос, откуда у него приток финансов, не хотела, наивно предполагала, что основной источник — комплекс у трассы. Как-то краем уха слышала о том, что это не просто кафе-гостиница-заправка, а тайный притон проституток, наркоты и еще каких-то махинаций с топливом. Естественно этому не верила. Ярослав не похож на бандита, конечно, временами проскальзывала наглость, скрытая агрессия, властные замашки, но этими качествами наделены все мужчины, кто хоть чуть-чуть имел власть в руках. В остальном он милый, ранимый человек, скрывал от всех свои слабости, передо мною почти обнажался до самых сокровенных тайн, но все равно оставался загадкой. Были темы, которые он не обсуждал. Например, работа. Потом родители.

— Приезжай, у меня как раз запеченная курочка с апельсинами!

— Я тебя не узнаю! Ты никогда не любила готовит! — Вика смеется, а я улыбаюсь. Не стала разубеждать сестру в своих кулинарных способностях. На самом деле это приготовил Яр рано утром, мне оставалось только проснуться от сногсшибательного запаха. Готовка его успокаивала, как и мытье посуды, хотя не раз признавался, что готовить не любит.

Вика приехал ко мне через час. Сразу стало шумно, сестрица трещала, как сорока, перескакивала с темы на тему, задавала вопрос и не ждала ответ, я только местами кивала головой, односложно что-то отвечала или просто мычала. Вике главное слушатель, а не собеседник.

— Ты же в курсе, что в конце недели мы торжественно встречаемся? — Вика приподняла свою идеальную бровь, поглощая курицу с салатом. — Абалденно вкусно! Дашь нашей Петровне рецептик!

— А что за торжество намечается?

— Не в курсе? Шерхан…

— Ярослав!

— Его никто так не называет! — зеленые глаза сверкнули, губы скривились в снисходительной улыбке. — Наверное, мало кто знает, что у Шерхана есть настоящее имя. Ты в курсе, почему его так прозвали? У него на спине тигр, красавчик! Девки до сих пор не могут понять, что он в тебе нашел! А у него были подружки, глаз не отвести!

— Зачем ты мне это рассказываешь? Меня не интересует, что у него было, главное то, что сейчас он со мною! — неприятно было слушать сестру, думать о прошлом Яра, тем более размышлять о настоящем. Секс у нас, как у давно женатой пары, два раза в неделю, если я чувствовала себя хорошо, аккуратно и без страстей, скучно. И именно эта скука меня пугала до мурашек на коже, я придумывала себе все, что угодно, если в восемь вечера Яра не было дома. Если он приходил после двенадцати, ревность сжирала меня изнутри, как пираньи свою жертву, обгладывали до самых косточек.

— Чтобы ты не питала иллюзии, а то мне кажется, что ты на этого мужчину смотришь сквозь призму розового стекла. Помни, что осколки очень больно ранят!

— Никогда за тобою не наблюдала стремления философствовать!

— Я просто за тебя переживаю, папа тоже очень нервничает, с тех пор, как ты связалась с Тигром, съехала и забеременела, он себе места не находит!

— Вам просто нужно смириться с моим выбором, он хороший, — глажу живот, сыночек, наверное, спит, утром кувыркался, мне казалось, что вот-вот вылезет наружу.

— Лер, Шерхан не милый и пушистый, ходят слухи, что он раньше был свободным киллером, убивал за деньги!

— Чушь! Яр не такой, если бы он был убийцей, не стал бы так переживать за своего друга, не стал бы связывать себя по рукам и ногам семьей. Поэтому твои вымыслы не имеют реальной почвы.

— Да? А как ты объяснишь, что у сироты такие бабки? Выиграл миллион и выгодно его вложил? Типа в свой комплекс у трассы, где контролирует проституток и сливает бензин! Мне тебя жаль, Лера, ты обманываешь прежде всего себя, но у тебя есть семья, которая никогда не оставит в беде. Папа так и сказал: «Приму обратно даже с этим ублюдочным ребенком, как никак тоже наша кровь»!

— Пошла вон! — шиплю сквозь зубы, сужая глаз. Злость клокотала в груди, хотелось вцепиться в блестящие волосы сестрицы и выдернуть пару прядей. Сучка крашенная, язык без костей, не соображает, что нужно говорит, а что оставить при себе! Да как они посмели моего малыша обозвать «ублюдочным»!!! Сами такие!

Вика не уходила, а я уже не ручалась за себя, гнев меня душил, еще чуть-чуть и убью сестру, меня оправдают в этом поступке, совершенном в состоянии помутнения рассудка.

— Лера!

— Пошла вон! И больше не приходи сюда, если так плохо думаешь о Ярославе и о ребенке! Уж лучше быть сиротой, чем иметь таких родственников, которые плюют в спину!

— Лера, послушай…

Хлопнула входная дверь. Меня трясет, я обнимаю себя за плечи, сынок недовольно стал копошиться, живот ходит волной. На кухню входит Ярослав, внимательно осмотривает обстановку, потом мельком взглянул на притихшую Вику, уставился не мигающим взглядом на меня, а у меня нет моральных сил посмотреть ему прямо в глаза, смотрю на него куда-то чуть выше бровей.

— Привет, Ш… — Вика запинается на первом слове, замечаю, как Яр предупреждающе сужает глаза. — Ярослав. Я пойду. Приходила сказать Лере, что в пятницу мы встречаемся, так что до пятницы!

Сестра вскакивает на ноги и бочком обходит Ярослава, он даже не сдвинулся с места, нервно передергивает плечами, заходит на кухню и садится на Викино место, отодвинув ее тарелку в сторону.

— Лер! Пакет с подарком я оставлю возле зеркала, провожать не надо! До встречи!

Вика ушла, между вами возникло ощутимое напряжение. Ярослав посидел секунду, потом убрал со стола тарелки в раковину, достал чистую и вернулся за стол. Я смотрела, как он отрезал себе хороший кусок курицы, наложил салата и стал есть.

Ел он медленно, тщательно пережевывая, не поднимая глаз с тарелки, а я смотрю на его брови, на прямой нос, на щетину, которую вчера привел в порядок.

— Почему ты так рано?

— Я все дела сделал и свалил. Ты не рада? — мельком взглянул на меня и вновь вернулся к еде.

— Вика сказала, что в пятницу мы должны увидеться. Я так поняла, ты тоже будешь?

— Да. Семейный ужин. Твои и мои. Типа знакомство семьями, — странно усмехается, потряс головой, словно мысли заняли не свою ячейку.

— Каренины?

— Что? — вскидывает на меня непонимающий взгляд.

— Каренины — твои?

— Нет.

— А кто тогда? — кладу локти на стол и подаюсь вперед к Ярославу, он держит на весу вилку, задумчиво ее крутит.

— Отец.

— Отец? — переспрашиваю, потом смеюсь. — Какой отец? Ты ж сирота! — смех мой застывает на губах, когда наши глаза пересекаются. Веселья в зеленых совсем нет, наоборот, раздражение, досада, кажется даже злость.

— Хорошо, какие еще секреты от меня скрываешь? Может ты еще тайный убийца? — говорю в шутку, но быстрый, пристальный взгляд из-под бровей меня моментально настороживает, сглатываю. — Хорошо, не надо мне твои секреты, а то буду плохо спать! — мне действительно не хочется ничего знать. Улыбаюсь, потом резко встаю и обнимаю Ярослава со спины, утыкаясь лицом ему в шею. Он не смеется, не пытается вывернутся, просто неподвижно сидит на стуле, весь напряженный, натянутый как тетива на луке, готовая спустить свою смертельную стрелу. Очень хотелось верить, что она предназначена не для меня.

— Я люблю тебя! — шепчу, сильно зажмурив глаза, мне страшно, где-то на дне моего сознания, души сидит страх, который кутается в пушистое одеяло и смотрит на мир извне большими темными глазами. Страшно потерять все в одно мгновение. Страшно внезапно осознать, что розовое стекло разбито вдребезги, и я иду по нему босиком, оставляя позади себя кровавые следы. Я знаю, что так и будет, если вдруг реальность вступит в борьбу с моими иллюзиями. И мне страшно… Однажды потерять ощущение стабильности…

— Чтобы не случилось, я всегда буду с тобою, я всегда пойду за тобою, я умру за тебя! Ты для меня все на этом свете, ты и наш сын! Слышь, Яр? Я всегда буду с тобою!

— Даже если реальность окажется слишком…мрачной?

— Даже если ты окажешься сыном самого Дьявола, я от тебя не откажусь! — смеюсь, звучит пафосно, надрывно. Жду, когда Яр поддержит мое чувство юмора, но он молчит, кладет вилку на тарелку, только после этого откидывает голову мне на плечо.

— Я ценю это, Лер, правда, последнее время у меня много проблем, мне не до смеха-шуток, но обещаю, что все наладится! — губы улыбаются, а в глазах безразмерная тоска. Необъяснимая, личная, о которой лучше не спрашивать.

Глажу его по лицу, целую сначала в нос, потом глаза, пальцами черчу изгиб бровей, запоминая каждую черту его красивого лица. Меня накрывает щемящая нежность к этому мужчине, хочется его обнять, если бы была возможно, срастилась с ним, как сиамские близнецы, чтобы никогда-никогда не разлучаться. Быть рядом. Я не могу представить свою жизнь без него, без нас. Я не понимаю, как это люди будучи в паре, могут говорить «я», «он», когда в семье нет личных местоимений, есть только «мы». И это «мы» мне очень дорого, как никогда.

Смотрю на себя в зеркало, нервничаю. С самого утра у меня внутри засела беспричинная тревога, я пыталась объяснить ее самой себе, но не могла. Просто не было причины тревожиться. Ярослав успокоился, он словно, наконец-то, решил свои вопросы и расслабился, теперь не ходил хмурной, вновь стал шутить, подкалывать меня. Много времени проводил рядом, наглаживал живот и играл в «угадай-ку» с сыном, пытался понять, какую часть тела наш ребенок решил продемонстрировать. Счастье- любит тишину, и мы не стремились его ни с кем делить. Соседки одобрительно кивали головами на нас, видя каждый раз вечером после получасовой прогулки. Папа с Викой довольствовались моими звонками, домой я теперь не стремилась и перестала чувствовать себя виноватой в своем уходе. Моя семья теперь состоит совершенно из других людей, которые меня любят, и я их люблю.

С Карениными мы встречались. Ради Яра, даже ради Гриши, который вроде стал чувствовать себя лучше, придерживалась с Леной дружеской политики, мы могли спокойно говорить о детях. Она мне рассказывала о прививках, о первом медосмотре, кажется, ее влюбленность к Тигру сошла на нет, я очень хотела верить, что в моем мужчине она видит только друга своего мужа.

Гриша тянулся к Ярославу, и тот не отказывал ему в посиделках вдвоем, вместе ездили на природу, вместе гуляли по набережной, не каждый день, по возможности. И меня эта внезапная привязанность друга к Яру пугала, словно он хотел насытиться его обществом, заполнить память с файлом «посмотреть потом, когда меня не будет» для Ярика.

— Ненавижу эти галстуки, рубашки, костюмы! — ворчит Яр, стоя возле окна, пытаясь на ощупь завязать сложный узел. Улыбаюсь, подхожу к нему, перехватываю галстук и завязываю сложным узлом. Поправляю его возле ворота рубашки, приглаживаю, поднимаю на Ярослава глаза. Он улыбается.

— Ты сегодня просто красавица! — поднимает руку и гладит меня по щеке. — Моя малышка! Где ты научилась завязывать галстуки?

— Работа фотографом позволяет многому научиться: и галстук завязать жениху, и корсет стянуть невесте, и букет помочь собрать флористу и много-много другого, только вот готовит и прочей домашней лабуды никто не учил!

— Ты и без этой лабуды мне по душе!

— Но я кроме макарон и сосисок ничего не умею готовить!

— Лер, это мелочи, будет желание, научишься не только готовить, но и печь!

— Ты знаешь, как я сильно тебя люблю? — обнимаю Яра за талию, он тянет губы в ухмылке, обнимает меня в ответ, не так крепко, как раньше, ибо между нами наш сын, который сейчас притих.

— До самой Луны и обратно?

— Нет, я просто тебя люблю, моя любовь не имеет ни расстояния, ни размера, ни формы. Просто. Люблю.

— Помни об этом каждый раз, когда я буду косячить! — целует в нос, разжимает руки. — Поехали, не будем заставлять твоего отца и сестру нас ждать! — берет с напольной вешалки пиджак, надевает его, поправляет манжеты.

— Твой отец придет?

— Естественно, это его инициатива собраться и познакомиться, а не моя.

— Ты мне о нем так и ничего не рассказал.

— А нечего рассказывать. Бывают у людей случайные истории, а эти истории порой имеют последствия. Вот я и явился последствием.

— Мне кажется, ты на него злишься?

— Я? — вскидывает на меня глаза, задумчиво молчит. — Нет. Мне плевать на него. Было бы все в моей власти, никогда с ним не общался, но порой некоторые вещи я не в силах изменить, например, родителей. Ладно, поехали!

— Мы не на такси?

— Нет, я хочу по-быстрому соблюсти формальности и смыться оттуда при первой возможности!

Я только вздыхаю, послушно киваю головой, беру свой клатч, последний раз смотрю на себя в зеркало и иду следом за Ярославом.

Ресторан выбран помпезный, самый дорогой, который только был в нашем городе. Чувствую в себе скованность, неуверенность, особенно напрягает равнодушное выражение лица Тигра. Он берет меня под локоть, ведет к крыльцу, возле гардеробной помогает мне снять пальто, сдает наши вещи. Я в это время поправляю прическу, при этом наблюдаю за Ярославом. Он сейчас был мне чужим, закрытым, незнакомым. Таким собранным, без улыбки, без намека на шутку в глазах никогда не видела. Словно рядом со мною совершенно незнакомый человек.

Идя по залу за администратором, издалека вижу папу. На душе становится тепло, да, мы в недопонимании друг друга, но я все еще их люблю, они мои близкие люди. Эту истину поняла, когда папа поднялся со своего места и обернулся ко мне, ласково улыбнулся.

— Лера, солнце мое! — распахивает объятия, и я послушно льну к нему, даже зажмуриваю на мгновения глаза, забыв о том, что он против моего выбора, против моего плана жизни.

— Папа! Ты молодел! Отлично выглядишь! — чмокаю его в гладко выбритую щеку, отступаю назад, чтобы дать возможность ему увидеть Ярослава. Оба сразу напряглись, это прям физически ощущалось посторонним. Даже Вика с тревогой наблюдала за приветствием.

— Виктор Владимирович! — Ярослав протягиваю руку для пожатий.

— Ярослав! — выдыхаю облегченно, когда папа жмет протянутую руку, скупо улыбается. — Рад личному знакомству.

— Взаимно!

Мы рассаживаемся, я радостно улыбаюсь Ярославу, он сдержанно улыбается в ответ, но глаза задорно сверкнули из-под ресниц. Подходит официант, вместе делаем заказ, как только все определились с едой и напитками, папа, прищурено смотря на Яра, спросил:

— А где твои родители? Я так понял, что у нас семейный ужин!

— Сейчас подъедет, у него поздно закончилось совещание, — мельком смотрит на часы, потом в сторону, хмыкает. — А вот и он!

Все повернулись в сторону входа, администратор сопровождал мужчину, перед которым чуть ли не прыгал на носочках. Чем ближе он подходил, тем шире у меня распахивались глаза, впрочем, в шоке была не только я, Вика с папой тоже открыли рот от удивления.

Я знала этого мужчину. Его каждый местный житель знал. Он, конечно, не мэр и не депутат, но власть имел побольше всех взятых слуг народа. Хищный Федор Архипович, местный олигарх, владеющий движимым и недвижимым имуществом в городе. И каким боком он связан с Ярославом? Поворачиваюсь к нему.

— Это…

— Мой отец!

— Но…

— Без комментариев.

— Добрый вечер! — Федор Архипович лучезарно улыбается, я понимаю теперь в кого у Яра такая харизматичная улыбка, впрочем, и смотрят они одинаково: холодно и отстраненно. Папа побледнел, потом покраснел, потом вообще только открывал и закрывал рот, не издав звука. Вика слилась с обстановкой, словно статуя за столом.

— Это как понимать? — наконец-то выдавил из себя отец, Федор Архипович сел между Викой и Яром.

— А что не понятного, Виктор? Ярослав — мой сын, поэтому я пришел на этот семейный ужин знакомства.

— Тигр — сирота, у него нет родителей!

— У всех есть родители, так сложилась жизнь, что Ярослав родился и попал в детдом. Хорошо, что мы нашлись! — смотрит на Яра, тот не обращает внимание на речь своего отца, берет стакан с водой.

— Не поверю в эту чушь собачью, всем известно, что у тебя, Федор, нет детей и не может быть!

— Я думаю мы не будем за столом обсуждать мои личные дела! В конце концов собрались, чтобы вместе порадоваться за то, что вскоре между нами появится один общий человек: внук!

— Черта с два! Лучше скажи, как ты связан с Тигром? Я еще готов смириться с тем, что он промышляет мошенничеством, но вот смириться с тем, что в моей семье появится убийца — ни за что!

— Папа! — восклицаю я, возмущенно на его смотря, но папа не обращает на меня внимания, перевожу взгляд на сестру, та поджимает губы и кажется полностью согласна со сказанными словами. Вынуждена взглянуть на других мужчин и сглатываю. Оба смотрят с одинаковым опасным прищуром опасного зверя, в глазах предупреждение, угроза и жажда, чтобы их ослушались, дабы тут же кинуться в смертельном броске, вцепиться в глотку обидчика. Сейчас я увидела много общих черт Ярослава с Федором Архиповичем, в мимике, в выражении глаз, в исходившей скрытой агрессии. Оба выглядели как два волка, диких, жестоких, мечтающие напасть на жертву при первой возможности. Они ждали провокацию, при этом не провоцировали сами.

— Виктор, давай как цивилизованные люди поговорим, поужинаем, оставим наши терки за пределами жизней детей!

— Я не буду с тобой что-либо обсуждать! — папа резко встает. — Вика, Лера, мы едем домой!

— Я не отпускал свою жену! — цедит сквозь зубы Ярослав, даже не поменяв звериное выражение лица на человеческое. — Уйдете, забудьте, что у вас была дочь, ибо я не позволю ей трепать нервы!

— А ты бы вообще попридержал язык, щенок! И не жена она тебе, сожительница, любовница, даже не потрудился поставить штамп в паспорте, прежде, чем обрюхатить! Думаешь о твоих делах никто не в курсе??? Да каждая местная собака знает, какие дела творятся в твоем комплексе на трассе! И это я еще вплотную не поинтересовался твоей биографией! Сам факт того, что ты якшаешься с Каюмом говорит не в твою пользу! А насколько мне известно, то этот, — кивает в сторону Хищного Федора Архиповича, — делил с ним в свое время криминальную кормушку!

— Власов, обвиняя нас в нечистоте репутации, вспомни свою, идеальный ты наш, только я в отличие от тебя, не стану обличать при детях, сохраню твое достоинство и авторитет в глазах дочерей!

— Да пошел ты! — папа вспылил, хватает меня локоть и выдергивает из-за стола. Я находилась в какой-то прострации, не понимала, что мне нужно делать, в голове все смешалось от полученной информации, вернее от ее кусочков.

— Лера! — Яр меня окликает, я беспомощно оборачиваюсь и смотрю на него, он злился, это было видно по подрагивающим губам, по напряженной позе.

— Лера! — шипит мне на ухо папа. — Мы без него воспитаем ребенка, нам не нужны в семье криминальные авторитеты, а тут яблоко от яблони недалеко упало!

— А еще он киллер! — так не к месту встревает до этого времени молчаливая Вика. — Ребята мне рассказали, что раньше он убивал на заказ, брал огромные деньги, это, конечно, ходит как слух, но никто не сомневается в правдивости этого домысла!

— Ты ж не хочешь вечно жить в страхе за свою жизнь и жизнь малыша? — я вздрагиваю, перевожу растерянный взгляд на папу, он пристально смотрит на меня. — Такие люди всегда несут с собою опасность, угрозу! Ты никогда не будешь рядом с ним в безопасности! Я пойду тебе навстречу, Лера, мы все продадим и уедем в столицу, как ты в свое время и мечтала, подальше от этих людей!

— Лера, послушайся в кое-то веки папу! — Вика по-родственному меня обхватывает с другой стороны, вместе ведут к выходу. — Мы справимся, я не хочу однажды не проснуться, потому что недруги Ярослава решат надавить на него через родственников! А эти люди ничем не гнушаются, им все равно кого калечить, убивать, пугать!

Мы выходим из зала, я все еще нахожусь в каком-то ступоре, словно меня накачали какими-то веществами, все понимала, а предпринять самостоятельные действия не могла. Вика бежит в гардеробную за вещами, возвращается, помогает мне надеть пальто.

— Завтра я займусь продажей дома и поиском жилья в Москве, думаю до твоих родов все вопросы решим! — папа придерживает меня, когда покидаем ресторан. На улице похолодало. Вздрагиваю. Холод пробирает не только до костей, холод пробирается ко мне в душу.

— Мне рожать в середине марта, — зачем-то проясняю ситуацию с моим сроком. Холод все же приводит мои мысли в порядок. — Но я не хочу никуда ехать! — убираю папины руки с локтя, отступаю назад. — Я не верю в то, что тут наговорили. Это просто небылицы какие-то. Криминал, киллер, махинации- вы поменьше смотрите детективов!

— Лера! — слышу сзади голос Яра, поворачиваюсь. Он без верхней одежды, бежит ко мне. Хватает меня за руку и притягивает к себе, при этом заглядывая в глаза. — Я не отпущу тебя!

— Я и не собиралась уходить!

— Вот и отлично! Поехали домой! — пытается улыбнуться, но губы не слушаются, получается какая та кривая ухмылка. Я протягиваю пальцы к его щекам и прикасаюсь к нему. Он судорожно вздохнул, незаметно склонил голову. Глаза смотрят на меня с теплотой, с обезоруживающей нежностью, я бы даже сказала беззащитной нежностью, которую хочется спрятать от окружающих. Она личная. Она персональная.

— Лера! — громыхает голос папы, я вздрагиваю, испуганно смотрю на родителя через плечо. — Подумай хорошо головой, не слушай его сладкие речи! Я буду тебя завтра ждать, позвони, за тобою приедут!

— Еще одно слово, однажды не проснетесь! — холодно, без каких-либо эмоций произносит Яр, а я дергаюсь в сторону, сводя брови к переносице. Почти так же сказала Вика. Он смотрит на меня с мягкой улыбкой, ощущение, что передо мною два разных человека. Я отступаю назад, я понимаю, что запуталась. Понимаю, что не могу удержать свои розовые очки, которые еще держатся на кончике носа, но вот-вот слетят вниз.

— Лера… — он тянется ко мне, пытается взять мои ладони, сжать их, а я смотрю на него, и в голове проносятся все, на что очень долго закрывала глаза: ночные звонки, поздние приходы, нервы, когда сгорел ресторан, ощущение, что за мною следят, постоянное чувство тревоги, я списывала ее за счет беременности.

Отворачиваюсь, иду к машине Яра, он идет следом, придерживаясь расстояния, давая мне время побыть в своей личной зоне без постороннего вторжения. Открываю переднюю дверь, сажусь, жду, когда Ярослав займет свое место у руля. Выдерживаю еще несколько минут, пока машина не выехала на дорогу.

— Скажи, все что было сказано в ресторане — это правда?

— Что именно? — быстро реагирует Ярослав. Он видимо ждал моего вопроса.

— Киллер, махинации, криминал?

— Лер, — осторожно начинает Яр, не спуская глаз с дороги, — понимаешь, в этой жизни есть не только белое и черное, существует множество оттенков…

— Это ты кому объясняешь? Фотографу со стажем! — иронизирую, он поджимает губы, постукивает пальцами по рулю. — Давай по существу и правду.

— Ты обещала мне, что останешься, даже если я окажусь сыном Дьявола…

— Ближе к теме, Яр!

— Да, он убивал.

— А ты?

— Я? — перестает контролировать дорогу и смотрит на меня тяжелым взглядом. Я смотрю и жду. Жду ответа на вопрос, ответа, который определит мое восприятие мира. Взгляд длится секунду, сердце мое замирает, сердцебиение замедляется, в легких постепенно заканчивается кислород, а новый вздох почему-то не получается сделать. Я живу мгновение. Мгновение…

Машина внезапно резко подает в сторону, Ярослав прерывает наш зрительный контакт, хмурится, с беспокойством смотрит на панель приборов.

— Че за хрень! — слышу его шепот, вижу, как давит на тормоз, а педаль словно проваливалась в пол и не давала никакого эффекта. Машина как раз набиралась скорость, мы катились с небольшой горки. Яр перестает жать тормоз, хватается за ручник, резко его дергает и… ноль реакции. Машина неслась вниз, а впереди был перекресток. Я с ужасом смотрю мигающий предупреждающий сигнал светофора. Впереди все затормозили.

— Сука! — шипит сквозь зубы Ярослав, выруливает на встречку, пока она пустая. Я хочу кричать, но крик застревает в горле, поэтому я просто хватаюсь за ремень безопасности и с широко открытыми глазами смотрю, как мы летим на стоящую машину. Ужас отражается на лице водителя, который начинает лихорадочно отстегиваться, выскакивает из машины. Яр резко выкручивает руль, машину заносит, вижу в боковом зеркале, как из-под колес повалил дым. У меня начинает болеть живот, а я не могу поменять позу, не могу отцепить руки от ремня, не могу даже моргнуть. Ярослав выворачивает джип вновь в каком-то в пируэте. Кажется, мы остановились. Я пытаюсь облегченно вздохнуть, воздух с трудом проникает внутрь, дерет меня. Мельком смотрю на дорогу. Джип стоит посередине перекрестка. На нас несется «газелька», лихач только сейчас обращает внимание на то, что все стоят, видит нас, начинает тормозит, но видимо скорость была выше, чем положено.

— Яр! — обреченно шепчу, не зная, что делать, молиться или признаться в любви. Он поворачивает голову.

— Твою ж мать! — начинает дергать мой ремень, чтобы отстегнуть, но замок заедает. Я не вижу, что происходит, я только слышу скрежет металла. Яр накрыл меня собою. Время остановилось. Не дышу, не живу, вернее живу, но звуки реальности доходят до меня запоздало. Кто-то кричит, кто-то требует вызвать спасателей, полицию, «скорую». Мне страшно пошевелиться. А еще оказывается успела закрыть глаза, теперь боялась их открыть. Чувствовала на своем лице рваное дыхание Ярослава. Живой! Хоть и дышит как-то странно.

— Лер! — зовет он меня глухим голосом, осторожно касается пальцами моего лица. Хочу ответить, но во рту сухо, слюней нет, настоящая пустыня. Пытаюсь все же подать голос, но горло сводит спазмом, приступ удушья или что со мною?

— Лера! — рявкает Ярослав, встряхивая меня за плечи, вынуждает открыть глаза. Медленно приподнимаю веки. Голова кружится, его лицо расплывается перед глазами. Мне плохо. Боль внизу живота становится какой-то адской, невыносимой.

Не дождавшись от меня какой-либо вразумительной реакции, Яр исчезает из поля зрения, слышу много мужских голосов, чувствую, что он меня оставил. Ненадолго.

— Лера. Открой глаза! — приказывает, властно, без возможности не подчиниться, и я заставлю себя открыть глаза. — Давай, детка! Все хорошо. Отделались лишь испугом! — слышу нотки наигранной веселости. — Придется нам некоторое время походить на своих двоих, ты как раз жаловалась на лишний вес, но милая, основная масса твоего лишнего веса схлынет по весне. Будешь у меня стройняшкой-няшкой!

— Какой срок? — врывается в его монолог строгий женский голос.

— Двадцать пять, вроде, — почти угадал, пытаюсь поправить, но боль изнутри режет меня на части, сжимаюсь и глухо стону. — Что с нею? — в голосе тщательно скрытая истерика, которая жестоко контролировалась.

— Для родов еще рано, но кажется пережитый стресс сыграл злую шутку, — женские руки задирают подол платья, прикасаются ко мне между ног. — Вася, носилки, срочно в первую больницу, предупреди там, чтоб готовили сразу операционную.

Руки Яра осторожно меня вытаскивают из машины, никто не стремится ему помочь, я даже слышу, как он утробно рычит, как тигр, защищавшее свое. Собираю остатки сил, открываю глаза. Он перехватывает мой взгляд, улыбается. С кровоподтёками на лице, белая рубашка полностью пришла в негодность, ее можно только окрашивать в алый цвет, дабы закрасить следы крови.

— Яр… — он сжимает мою руку, не отпускает даже, когда носилки подкатили к машине. Сел вместе с фельдшерами.

— Яр…

— Я здесь! — вновь сжал мои пальцы, смотрит без каких-либо эмоций, стеклянным взглядом.

— Ребенок…

— Все хорошо!

— Я хотела его назвать Леней. Львенок, — улыбаюсь, вижу, как у него дергается кадык, шумно выдыхает. Молодой парень в форме фельдшера что-то вкалывает мне в вену, через пару минут я заснула. До последнего ощущая ладонь Яра в своей ладони.