Лера сладко спит, уткнувшись мне в плечо. Поцеловал ее в макушку, осторожно переложил голову на подушку и встал.

Мы только вчера приехали ночью из романтического путешествия, который устроили сразу, как только диагноз Леры не подтвердился. Меня с самого первого дня грыз червяк сомнения. Я не верил, что поставили диагноз по врачебной ошибке, как-то странно все это было. Когда болел Гриша, его заставляли в больнице появляться чуть ли не каждый день. И вряд ли тут была загвоздка в работе Лены. Поэтому, как только Лера радостная упорхнула наводить себе красоту в салон красоты, я позвонил Тиму и попросил его узнать, как все начиналось и какую преследовали цель. Именно преследовали, кто-то специально всю эту кашу заварил, чтобы моя малышка оставила мысль быть со мною. У меня были подозрения на одного человека, и разговор с Тимом накануне развеял все сомнения.

Спускаюсь на первый этаж. В доме стоит тишина. Лера отказалась заселяться в отель, а моя недвижимость продалась, у меня было куча денег и не было крыши над головой, поэтому скрепя сердце, согласился погостить у ее отца и сестры. Родственники как-никак.

Покрутил кольцо на безымянном пальце. Как-то за три недели быстро привык к золотому ободку, как и к тому, что Лера теперь не Власова, а Тигр. Да, теперь она моя жена по всем законам. Просто расписались в Москве, без формального торжества. Были только я и она. И еще букет пионов. Именно бюрократические дела заставили нас вернуться в Сочи для смены всех документов.

Иду на кухню, замедляю шаг, вижу в коридоре, где расположен кабинет Власова, горит свет. Моментально разворачиваюсь в сторону темноты, почувствовав чье-то присутствие. Напрягаюсь, как перед нападением.

— Чего ты бродишь ночью по дому, пугая домашних? — раздается хриплый голос Власова.

— Тоже самое могу адресовать и вам, Виктор Владимирович!

— Я у себя дома, имею право ходить, когда хочется и где хочется!

— А мне нужно для этого у вас спрашивать разрешения? — хмыкаю, скрещивая руки на груди. Власов выходит из темноты, поджимает губы. — Это было жестоко, Виктор Владимирович, играть на чувствах и здоровье своей дочери.

— Ты! — сжимает зубы, не отрицает ничего, не оправдывается, зло сверлит меня взглядом. — Ты самое худшее, что может у нее быть!!!

— Это вы так считаете, а ваша дочь думает совершенно по-другому!

— Моя дочь думает одним местом, а не головой! Будь моя воля, убил тебя!

— Не сомневаюсь, но кишка слишком тонка, а вот у меня даже рука не дрогнет, когда сожму вашу шею своими пальцами!

— Истинный сын своего отца, — ухмыляется, презрительно окидывая меня взглядом. Я злюсь, делаю шаг вперед, Власов назад и упирается спиной в стенку. Еще шаг и нас разделяет расстояние вытянутой руки.

— Да, истинный сын своего отца, поэтому каждый раз, когда будет открывать рот для оскорблений в мою сторону, подумай о том, что у вашей машины могут случайно отказать тормоза или налоговая зачастит к вам на фирму. А может быть случайно возникнет инфаркт, а следом инсульт.

— Ублюдок! — шипит Виктор Владимирович, моя рука рефлекторно вскидывается в верх и перехватывает его шею. Сжимаю пальцы, с удовольствием наблюдая, как смуглое лицо начинает краснеть.

— Отпусти! — молит о пощаде, разжимаю пальцы, Власов откашливается, косится на меня с опаской.

— Убить мало!

— Ты думаешь я бы стал собственную дочь гробить таблетками???

— Нет, конечно, я в курсе, что она глотала витаминчики, но вот играть на ее чувствах…это был запрещенный прием!

— А что я должен был делать? — вскричал пожилой мужчина. — Моя любимая дочь влюбилась в бандита, у которого руки по локоть в крови, который всю жизнь только и зарабатывал заказными убийствами! А эта странная дружба с Каюмом тоже навевает на определенные мысли, учитывая, что Саид приезжает не на солнышке греться! Я хотел ее только обезопасить, уберечь!

— Теперь это моя забота ее безопасность. Еще раз подобная выходка, о дочери будете только вспоминать, даже по скайпу не разрешу ей с вами общаться и показывать внуков.

— Внуков? — глаза моментально меняют выражение, с гнева на надежду. — Лера, беременна?

— Пока нет, но это дело времени. Как только она получит все документы, мы покидаем город.

— Но…какой смысл жить в другом городе, как я и Вика здесь. Лера родилась в этом городе.

— А мне плевать, отныне я ее семья, она будет жить там, где скажу я, а вы будете приезжать строго по расписанию.

— Это несправедливо!

— Несправедливо было ей внушать мысль о том, что ее жизнь сегодня-завтра закончится. Вы думали, что меня посадят на двадцать лет и под шумок рак внезапно излечивается? И тут же собирались подсунуть ей какого-нибудь смазливого мальчика, выбранного именно вами?! — вижу, как Виктор Владимирович опускает глаза, словно я только что прочитал его сценарий действий.

— Но увы и ах, я на свободе, более того уже являюсь тем самым смазливым мальчиком, который на ней женился, правда не с вашего позволения и благословения.

— Ярослав, — голос дрожит, мое имя далось ему с трудом. — прошу тебя, не отнимай у меня дочь!

— У вас есть еще одна, которая совсем отбилась, вот и пристройте ее в надежные состоятельные руки, глядишь перестанет прыгать по чужим койкам и иметь славу шлюхи. Не надо выделять одну, на вторую забивать, они обе ваши дочери, в каждой течет ваша кровь. Поэтому подумайте над своим поведением, Виктор Владимирович. Попробуйте оценить то, что имеете, ведь вы не знаете, каково это всю жизнь не иметь семьи, думать о том, что у тебя никогда не будет родной фамилии, ты казенный ребенок, выросший за счет государства и воспитанный чужими людьми, которым все равно, что творится у тебя в душе, о чем мечтаешь, какие у тебя цели.

Минуту я молчу, изучаю этого мужчину, который от моей отповеди как-то ссутулился, уменьшился в размере, постарел.

— Я многое в этой жизни видел, я знаю то, о чем люди предпочитают молчать, скрывать. Всю жизнь играют, носят чужие маски, свою игру считают просто блеском, а в темноте, где видят только звезды, наряд снимают, сшитый не по меркам. Вот вы отец, у вас две дочки, которых нужно холить и любить, но почему-то вы хороните одну живьем, вторую превращаете в дешевку. Подмена ценностей, утратились основы, сейчас все ищут выгоду и нужную картинку, а между мной и Лерой совсем иные чувства, вам остается это лишь принять.

Мы смотрим друг другу в глаза, мне совсем не жаль этого немолодого человека, который жил по не понятным для меня правилам, создавал проблемы самым любимым людям.

— Ваша выходка, ваша самоуверенность в правильности поступков стоила Лере нервов, слез, отчаянья и бог знает еще чего. Вы ее чуть не угробили своим липовым диагнозом. Я не буду говорить ей, какую роль сыграл родной отец, пусть думает, что диагноз неправильно поставили по халатности врачей, но доверия у меня к вам совершенно нет.

— Когда у тебя появятся собственные дети, ты меня поймешь! — голос Виктора Владимировича дрожит, я усмехаюсь.

— Не надо свою роль примерять на меня, начнем с того, что мне и в голову такая ересь бы не пришла. И своей дочери бы желал только счастья, видя ее живые глаза, скрепя сердце благословил, даже если ее выбор мне до печенок бы не понравился. Я умею ценить родных, любимых людей! — еще раз взглянув на отца Леры, направился на кухню, где выпил стакан воды. Возвращаясь, в коридоре уже было темно, поэтому пришлось на ощупь подниматься на второй этаж. Имела ли эффект наша беседа? Надеялся, что да, я больше хотел обратить внимание отца на Вику, чтобы отстал от Леры с чрезмерной опекой, которую тщательно прятал. Только уважение к Лере, к ее искренней вере, что ее семья не идеальная, но это семья, удерживали меня от радикальных мер по отношению к своему тестю.

— Где ты был? — сонно бормочет Лера, когда я ныряю в теплую кровать и прижимаюсь к телу своей жены. Утыкаюсь носом в ее волосы, жадно вдыхая клубничный аромат.

— Пить захотел.

— Аааа, — протянула Лера, устроившись удобно под моим боком, моментально заснула, а еще долгое время лежал, не шевелясь, вслушиваясь в ее спокойное дыхание.

Губы растянулись в улыбке, на мгновение представив, что теперь у нас впереди еще много таких совместных ночей, не только страстных, но и спокойных, когда она просто спала в моих объятиях, а я просто стерег ее сон.

— Ты уверен, что хочешь пойти один? — Лера с беспокойством всматривается мне в лицо, вздохнула, когда я качнул головой, давая ей понять, что уверен. Мне это нужно.

— Хорошо. Только звони. Я так поняла, ты сегодня решил раздать последние долги перед отъездом, — смотрит на меня с пониманием, я осознаю окончательно за что ее люблю. За чуткость, за деликатность и за то, что не нужно тратить время на не нужные объяснения. Она перегибается через подлокотник, целует в губы, улыбается, нежно погладив меня по щеке.

— Люблю тебя. — еще один нежный поцелуй, выходит из машины, махнув мне рукой. Провожаю глазами ее худенькую фигурку до кафе, где она встречалась с Викой и с местными подружками, трогаюсь с места.

Ехал недолго, чуть больше получаса с учетом пробок. Заглушил машину, несколько минут сидел в салоне и не решался выйти. Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, мне хотелось развернуться и никогда не узнавать, где находится ее могила, с другой стороны, меня тянуло хоть раз побывать рядом с нею. Пусть в таком варианте. Да, я приехал на кладбище, с целью найти могилу матери. Тим мне примерно объяснил, где она находится, но до конца я не был уверен, что найду ее. Беру букет. Сегодня, если верить документам, у матери день рождение, по этому поводу были куплены сто одна красная роза. Банально, но ничего другого в голову не пришло. В цветочном магазине на меня заинтересованно косились, наверное, думали, что для девушки.

Иду между могил, всматриваюсь в памятники, ищу глазами знакомую фамилию. Торможу, увидев неподалеку мужичину, который спокойно убирается на могиле, ставит в кованую вазу тоже красные розы. Интуиция подсказывает мне идти в этом направлении, и, подойдя к оградке, читаю на памятнике: Рудова Татьяна Романовна. Мои поиски подошли к концу. Под ногами хрустнул гравий, мужчина оборачивается, удивленно рассматривает мое лицо, скользнув внимательным взглядом по букету и его губы трогает понимающая улыбка. Кажется, без каких-либо объяснений он понял, кто я такой.

Первое желание, как у маленького ребенка, развернуться и уйти от этого места. Далеко и подальше. Но пересилив себя, делаю шаг, прохожу мимо Рудова, а это был именно он, замираю перед могилой, жадно рассматривая изображение на черном граните. Она смотрит на меня с озорным блеском в глазах, с хитрой улыбкой. Наверное, такой была до встречи с Хищником. Он ее сломал, вряд ли после него Татьяна смотрела на мир с таким озорством, как на портрете памятника.

Кладу цветы возле светильника, в котором горела свеча, незаметно касаюсь пальцами золотых букв ее имени, чувствую, как по щеке скользит предательская слеза. Какой-то сентиментальный стал, мать его! Почти готов простить ее предательство, но обида не дает это сделать здесь и сейчас, во мне еще живет маленький Ярик, от которого мать отказалась сразу же после рождения. Тру ладонями лицо, выпрямляюсь. Нужно уходить, у меня не было цели присаживаться на скамейку и предаваться грусти, ибо никаких воспоминаний с этой женщиной у меня не было. «Спасибо, что родила», — шевелю губами, отворачиваясь от памятника, встречаюсь с глазами Рудова.

— Егор Вадимович, — он протягивает мне руку.

— Ярослав, — пожимаю широкую ладонь с огрубевшей кожей. — Спасибо.

— Она, конечно, совершила много ошибок, но некоторые были не по ее воле, — склоняет голову набок, задумчиво рассматривает мое лицо. — Когда я узнал, что ребенок жив, что он не от меня, я потребовал у Тани его забрать, — грустно усмехается, я иронично качаю головой. Наверное, он хороший мужик, возможно стал бы мне отличным отцом. Но это всего лишь предположения.

— Чеж не забрали?

— Она не хотела, боялась навредить, по-своему защищала тебя от родного отца, который имел репутацию тирана, — кажется о Хищнике он тоже был в курсе и о его характере, и о его деятельности.

— Понятно, — бросаю через плечо взгляд на памятник. — Защитила, — ирония жизни. Мать пыталась защитить, а в итоге я всю жизнь ненавидел своего отца, не зная, что он мне отец, а когда все стало известно, рука не поднялась его уничтожить. Хотя ведь было за что: за Полину, за мать.

Поспешно достаю из внутреннего кармана жилетки телефон, открываю банковское приложение.

— Егор Вадимович, я уезжаю из города, хотелось бы как-то финансово помогать вам в плане поддержания могилы в порядке…

— Не надо, — Рудов мягко улыбается, качает головой. — Ничего не надо, своими силами справимся, умершим все равно, какое надгробие стоит на их могиле, а живые не должны цепляться за значение атрибутов. Главное не таи на нее обиду в своем сердце, прости от души и иди с Богом.

На мгновение я теряю способность говорить, да и сказать нечего было, растерянно смотрю на мужчину. Киваю, но в душе не ощущаю легкости, с этой обидой мне еще предстоит разобраться, потом все уляжется и будет просто грустно. Сейчас обида напоминала мне старый зарубцевавшийся шрам, который давно пора удалить лазером, но ты настолько к нему привык, что морально не готов с ним навсегда расстаться.

Мы киваем друг другу на прощание, я последний раз смотрю на памятник, ухожу, ни разу не оглянувшись.

Дальше мой путь лежал на другое кладбище. Там я сразу иду на могилу к Грише, ему принес небольшой букет красных гвоздик, несколько минут сидел перед памятником, рассматривая счастливое выражение друга. Гриша…Как же мне тебя не хватает. Не хватает наших телефонных разговоров, плоских шуточек, не хватает наших общих воспоминаний.

— Надеюсь тебе там хорошо… — ком в горле не позволяет мне говорить дальше вслух, да и не хотелось быть услышанным кем-то. хотя вокруг не было ни души. Но почему-то в таких местах, где время словно останавливается, заставляет задуматься о смысле жизни, о ценности семьи, так много хочется сказать, и так бесстыдно мало слов, только голые эмоции, которые рвали душу на части, заставляли плакать, стыдясь и, в тоже время, не стыдясь этих слез. В моей жизни не будет больше такого друга, который протянет свой пирожок и на последние деньги купит молока. Гриша был такой один и его никто не заменит. Это как первая любовь. Один раз и навсегда.

Теперь мне предстояло навестить еще одного человека на этом кладбище, к которому я так и не разобрался, как относится. Многолетняя ненависть испарилась, словно ее и не было, а звонкая пустота непривычно тревожила меня внутри. Слишком мало мы говорили друг с другом, слишком много нужно было еще сказать и, как обычно в жизни, откладывая «на потом», не успевали. Нужно говорить сразу, не копить в себе обиды, не продумывать неделями разговор, не создавать сценарий реплик.

Возле могилы Хищного небольшая кучка людей в темных костюмах. Тим мне сказала, что париться о том, что Федора забудут не стоит. Всегда найдутся люди, которые будут присматривать за могилой, как за самым родным и любимым родственником. Его уважали даже после смерти.

Незнакомые парни с прищуром покосились, но никто не преградил дорогу, никто не задержал. На меня в упор с мрамора смотрит Хищник своими пронзительными глазами, озноб пробегается вдоль позвоночника. Художник поработал на славу, ощущение, что они живые и видят тебя насквозь. Я сразу же вспоминаю нашу первую встречу, как я, маленький пацан, нападал на опытного хищника, с уверенностью, что победа за мною. В итоге эта война мне так и не принесла облегчения, умиротворения, я зря столько лет подпитывался ненавистью, ведь стоило просто правильно разобраться в ситуации. Как жаль, что назад время уже не повернешь, не исправишь ошибки, не изменишь мнение.

Море цветов, все живые и свежие, ни одного искусственного цветка. Все тут аккуратно выложено плиткой, стол с двумя скамейками, сразу было понятно, что захоронен очень состоятельный человек. Кто-то обо всем позаботился, чувствовалось, что вкладывали душу в обустройстве. Мне стало стыдно. Прямой его наследник, его единственный сын, впервые побывал на могиле отца, ни разу не подумал с момента его смерти о том, как облагородить могилу, подсуетиться. Даже мысли не было. И сейчас, ощущая затылком цепкие взгляды незнакомых людей, передернул плечами.

Посторонние люди нервировали, я не стал задерживаться на могиле, прощение можно попросить и наедине с самим собою, не обязательно быть возле места, где погребено тело. Поэтому сразу же поспешил уйти, но в последний момент обернулся. Солнце как раз в этот момент посветило прямо на портрет, я никогда не верил в какие-то знаки, но сейчас захотелось перекреститься, хотя не знал, крещенный я или нет. Мне показалось, что застывшие губы Федора слегка приподнялись в улыбке. Понимал, что это игра света, блики, но вместо неприятного озноба, ощутил тепло в груди. "Покойся с миром, папа!" — мысленно ему пожелал, улыбнувшись изображению. Родителей не выбирают. Однажды я прощу и мать, и отца, отпущу свою обиду, ненависть, развею ее, как пепел.

_______________

— Все хорошо?

— Да, — обнимаю Леру, прижимаю к груди, она устраивается на кровати поудобнее. Завтра мы вылетаем в Лос-Анжелес. Точнее мы сначала летим в Москву, а оттуда в Америку. Пока мой план таков: попробовать себя во вражеской стране, найти себе занятие и жить, как обычные люди. Можно попробовать завести собаку.

— Яр, а может мы останемся в России? — осторожно спрашивает, поднимая на меня свои зеленые глаза.

— Лер, давай не будем, поживем пока там, благо финансы позволяют вообще не работать, потом будет видно.

— Яр, я бы хотела, чтобы ты не трогал деньги своего отца и свои.

— В смысле? — отодвигаю Леру от себя, хмурюсь. Без денег в Америке делать нечего.

— Понимаешь, — мнется, вижу, что не хочет говорить, но набирается храбрости и выпаливает:

— Они ведь не совсем законные, я бы их назвала "грязными". Давай оставим их в банке или пожертвуем какому-нибудь детдому или фонду, но будем жить на те деньги, что заработаем сами, честным трудом.

— Лер, ты шутишь?

— Нет, у меня есть сбережения, на квартиру копила, нам хватит на первое время, как на продолжительный отпуск, а там ты определишься, чем будешь заниматься, и все наладится. Яр, — обхватывает мое лицо, смотрит в глаза, — ради нашего спокойствия. Я не хочу дергаться от каждого шороха за спиною. Я хочу спокойно спать и не переживать за тебя, за себя, за детей.

— Лер, — убираю ее ладони, сжимаю, потом перебираю пальцы, ласково улыбаясь, — я уже не занимаюсь незаконными делами, но отказываться от своих денег я не собираюсь. Это глупо. Нам жизни не хватить столько заработать.

— Хорошо, я не буду спорить, я просто высказала свое мнение по данному вопросу.

— Ты немного не тем забиваешь свою красивую голову! — улыбаюсь, тяну женушку на себя, целую изгиб шеи, прикусываю кожу зубами. Сейчас мне совсем не хотелось обсуждать будущее, ибо сам его еще не представлял. Рука по-хозяйски забирается под футболку с изображением какой-то белой кошки, обхватываю ладонью грудь. Кажется, размерчик увеличился. Лера шумно дышит, выгибается в мою сторону с жаждой получить еще больше ласки.

— Яр, мне надо кое-что тебе сказать… — молчу, ибо мой мозг уже занят эротичными фантазиями, которые требовали воплощения в реальности. Укладываю Леру на спину, нависая над ней, задираю футболку до ее подбородка и припадаю в жадном поцелуе к грудям, вбирая в рот сначала один сосок, потом уделяю внимание другому. Она стонет, выгибает спину дугой, запускает пальцы мне в волосы.

— Яр… — шепчет, раздвигая шире ноги в разные стороны. — Я хотела тебе сказать… — прикусываю сосок, стонет, замолкая на мгновение. Медленно скольжу языком между холмами, потом вниз, строго по центру, замираю над пупком.

— Я беременна! — слышу где-то над головой шепот, мне даже показалось, что я ослышался. Вскидываю глаза, Лера жмурится, потом осторожно приоткрывает сначала один глаз, потом другой. Мысли о сексе мигом испарились, утупив место потрясению.

— Это правда? — смотрю на ее плоский живот, испытываю страх и радость, ужас и счастье одновременно. Осторожно прикасаюсь пальцами к животу, нежно его глажу, потом прижимаюсь щекой. Сейчас я был полностью уверен, что все у нас получится. Будет полноценная семья. Будет мама, папа и ребенок. Собака. Куда ж без нее.

— Я люблю тебя, малышка! — приподнимаюсь, обнимаю Лерика, пряча свою счастливую улыбку в ее волосах. Она гладит меня по спине, уткнувшись мне в шею, чувствую ее улыбку, которая отпечатывается на моей коже.

— Я тоже тебя люблю! — тихо признается Лера, так тихо, словно боялась, что об этом узнает весь мир, когда такие важные слова предназначались только для меня.

Впереди новая жизнь. С новыми правилами. С любимым человеком, в котором сконцентрирован весь я, с которым у меня одно дыхание за двоих. И с маленьким человечком, который еще не подозревает, как сильно мы его ждем, любим. И собака…Черт, надо заняться этим вопросом!

Конец