Неспешно пробираясь по кем-то пробитой тропе, Боб Клейтон сначала замечал кровавые следы, затем они пропали. Здесь двое несли раненого, а вот здесь его перевязали. Срубили пару тонких деревьев - наверно, сделали носилки. Дальше уже не было никаких следов. Шли аккуратно. Даже не понять, сколько их было. Возможно, в другое время Клейтон не рискнул бы идти по чужой тропе. Тем более, по тропе, оставленной многочисленными и опытными противниками. Такие ребята вполне могли подстраховаться и оставить на тропе засаду, чтобы прикрыть спину. И если бы он пытался их настичь, то пустил бы погоню двумя группами, охватывая противника с флангов. Но сейчас у него не было двух групп, да и не думал он о погоне. О другом надо было думать~
Клейтон внимательно прислушивался к перестрелке. Он различал звуки одних и тех же винтовок. То были маузеры. Складывалось впечатление, что стреляют только испанцы, прочесывавшие лес. Никто не отвечал им из револьверов или дробовиков, как обычно бывало, когда солдаты зажимали в кольцо банду «мамби». Нет, там, впереди, шел бой равных противников. Потому-то Боб Клейтон и не торопился. Он никогда не ввязывался в чужую драку.
Клейтон провел детство в горах Вайоминга, где все занимались овцеводством. Дед его пас баранов, и отец его пас баранов, и Бобу тоже пришлось бы стать пастухом, если б он вовремя не смекнул, что в жизни есть и более интересные занятия. Однажды зимним вечером в их дом напросились переночевать двое заплутавших путников. Наутро они попросили отца дать им проводника до станции, и отец, получив с них доллар, послал с чужаками Боба, младшего сына. До станции было почти двадцать миль, туда-то он добрался на чужой лошади, сидя за спиной всадника и подсказывая дорогу. А обратно предстояло топать пешком. В метель. По горам. Бобу тогда было четырнадцать лет. Наверно, у него наступил тот самый возраст, когда гудки паровозов заставляют сердце биться сильнее обычного. Особенно если в этом сердце накопились обиды на отца и братьев. И Боб решил не возвращаться. Вместо того чтобы мерзнуть на горной тропе, он забрался в уходящий вагон с бычками. И уехал куда-то еще дальше на запад.
А потом - обычная история. В Юте за кражу лошади он получил год тюрьмы. За решеткой люди сходятся накрепко или не сходятся никак. Он сдружился с ребятами из Колорадо и, выйдя на свободу чуть раньше них, несколько месяцев околачивался возле тюрьмы, чтобы дождаться освобождения друзей. Они служили стрелками у «мясных баронов», а за решетку попали из-за того, что в этот раз их хозяевам не удалось отмазать ребят от суда. Стрелять-то приходилось часто, и стрелять приходилось первыми, и обычно судья соглашался, что это была самооборона. Но раз на раз не приходится~
Бобу Клейтону везло с самого начала. Его, малолетку, приняли в команду опытных стрелков. Приняли сразу, не отправив для проверки на ранчо, коровам хвосты крутить - да он бы и не задержался там, удрал бы куда-нибудь еще. Нет, главарь быстро раскусил мальчишку, который бежал из дома не для того, чтобы стать ковбоем. И прислуживать в хозяйском доме он тоже не останется, хотя о такой жизни многие могли только мечтать. Многие, только не он. Его глаза загорелись, когда он увидел оружейные шкафы, целый лес винтовочных стволов, гирлянды патронташей. Он несколько дней не вылезал из арсенала, самозабвенно начищая старые винчестеры, которые давно валялись в углу. Это было трофейное оружие, и ему пришлось долго выводить кровавые пятна, въевшиеся в приклады. Но Боб Клейтон не боялся крови. Он боялся только одного - что его не возьмут на дело.
Но его взяли, и в первом же налете на ферму упрямого ирландца Боб с перепугу застрелил батрака, который опрометчиво замахнулся на него вилами. Сам же ирландец остался жив только потому, что застыл на месте. Через день на ферме не было ни души - работники разбежались, семья подалась в Оклахому, а земля досталась хозяину Клейтона.
Боб ожидал, что его посадят за убийство, но ничуть не боялся этого. «Подумаешь, тюрьма! За батрака не повесят. Отсижу и вернусь», - думал он. Но его не посадили. Правда, главарь заставил его целыми днями упражняться в стрельбе. Боб сжег, наверно, ящик патронов, прежде чем научился без промаха бить из кольта и винчестера. И с тех пор уже никого не убивал случайно, как того батрака.
А убивать приходилось часто. Долины на стыке Вайоминга, Колорадо и Юты были ареной непрерывных боев. Огромные стада порой меняли владельцев несколько раз за месяц. Ковбои, завидев налетчиков, разбегались по прерии, как испуганные воробьи. А через день-другой по следу угнанного стада шла команда Клейтона. Шла тайно, не торопясь. Настигнув угонщиков, устраивала засаду. Перебив всех, возвращалась. А стадом уже занимались ковбои, которые следовали за ними на дистанции суточного перехода.
Бобу нравилось это занятие, хотя платили стрелкам столько же, сколько простым ковбоям. Ему было все равно, сколько ему платят. Коня дали, патронов - море, что еще нужно? К еде и выпивке он был равнодушен и никогда не брал трофеев. По крайней мере, поначалу.
Это уже потом, повзрослев, он стал не таким разборчивым. И когда приходилось кого-то спровадить на тот свет, то Боб не гнушался забирать себе коня или оружие убитого. В конце концов, если бы противник оказался более удачливым, то точно так же стянул бы с Боба сапоги, пока тот не окоченел. И в этом не было ничего дурного. Больше того, Клейтон даже никогда не испытывал ненависти или хотя бы злобы к тем, в кого приходилось стрелять. Ведь они были одной с ним породы - волчьей.
Люди, как думал тогда Боб Клейтон, делились на две породы. На волков и баранов. Баран живет, не поднимая головы. Он не видит ничего, кроме травы и собственного дерьма. Он идет туда, куда погонят. И безропотно отдает свою шерсть. Или так же безропотно подставляет горло под нож.
А волки сами ищут свой путь. И делают только то, что хотят.
Примерно так рассуждал Клейтон в молодости. Прошли годы, прежде чем он смог расширить свое представление о человеческом роде. Оказалось, кроме волков с баранами есть еще и племя свиней.
Свиньи владеют этим миром. Вся земля принадлежит им. И даже вольные гордые волки подчиняются свиньям, превращаясь в цепных псов.
Сам-то Клейтон себя по-прежнему считал волком. А вот испанцы для него были как собаки. Впрочем, надо отдать им должное, то были отличные собаки. Гончие, или какие там еще? Борзые? В общем, нормальные охотничьи собаки.
Капитан Солано глядел на Клейтона неприязненно, словно угадав его мысли.
- Где ваши люди? - отрывисто спросил он, не тратя времени на приветствия.
- Отдыхают, - ответил Клейтон.
- Мои солдаты тоже устали. Но я не собираюсь ждать здесь до утра.
- Кто заставляет вас ждать? - Клейтон пожал плечами. - У вас своя работа, у меня - своя. Кого вы ловите на этот раз?
Капитан Солано глянул на него озадаченно:
- Мой посыльный должен был все вам рассказать. Кстати, где он?
- Какой еще посыльный?
- Гомес. Я послал его к вам.
- Не было никакого Гомеса. Я просто услышал пальбу и решил посмотреть, кто тут воюет. - Клейтон, не дожидаясь приглашения, сел рядом с капитаном под натянутый между деревьями плащ, потому что снова пошел дождь. Он раскурил огрызок сигары и повторил: - Не было никакого Гомеса. Так с кем война, Хавьер?
- С вашими ублюдками, Роберто. Русские бежали с плантаций. Не знаю, как они справились с охраной. Но мистер Коэн очень встревожен.
- Много их?
- Не прикидывайтесь простаком. По стрельбе могли бы и сами понять, что их много, и они вооружены. Такого бунта давно не было.
- Давно, - согласился Клейтон. - Я даже припомнить не могу, когда такое случалось, чтобы рабы убегали, прихватив оружие. Не было такого.
- Мистер Коэн просил сохранить как можно больше живых, - сказал капитан Солано. - Придется ждать, пока у них не кончатся патроны. Мы прижали их к обрыву. Им некуда деваться. Будем ждать. Но не слишком долго. Мои солдаты устали. Было бы разумно, если бы ваши люди тоже подошли сюда.
- Да, это разумно. Пожалуй, мы так и сделаем. Можете уводить солдат. Я сам пригоню ублюдков обратно на плантацию.
Капитан Солано улыбнулся:
- С моей стороны было бы ужасно невежливо переложить на ваши плечи работу, которую мистер Коэн поручил лично мне.
«Да, - подумал Клейтон, - ужасно невежливо терять сотню-другую долларов. Кто приведет беглецов обратно, тому и заплатит Коэн. Да только мне-то плевать на деньги, а ты за них готов всех своих парней тут положить. Ну, это твое дело, амиго».
- Так вы приведете свой отряд сюда? - спросил капитан Солано. - Думаю, вам лучше всего будет занять позицию вон там, со стороны бухты, чтобы пресечь попытку прорыва. Кто знает, на что еще могут решиться эти русские.
- Договорились, - кивнул Клейтон. - Как только мои парни будут готовы, мы займем указанные вами позиции.
- Вы немного запачкались. Вот здесь, - Солано показал на свое плечо. - Похоже на кровь.
- Да нет, просто грязь. - Клейтон встал, чтобы уйти, пока капитан не принялся задавать лишние вопросы.
Но капитан Солано его окликнул:
- Постойте, Роберто! У вас кровь на спине! Где вы так испачкались?
- Сам не знаю, - небрежно ответил Клейтон.
Трудно было бы не испачкаться, прикрываясь трупом от пуль. Во время боя у пещеры, когда на выручку бандитам подоспела какая-то новая шайка, Клейтон едва уцелел в этом шквале губительного огня. Парни валились рядом с ним один за другим, и стало ясно, что надо удирать. Клейтон взвалил себе на спину одного из раненых ребят и так побежал сквозь лес, и пули несколько раз долбанули сзади. «Эти чертовы кубинцы наконец-то научились стрелять», - думал он с досадой. Выйдя к берегу, Клейтон не дождался больше никого. Парни, с кем он штурмовал пещеру, остались в лесу. Убитые, или раненые, или заблудились - неважно. У него не было времени их ждать, потому что вместо своих из леса могли выйти чужие. Те самые, которые умеют стрелять.
Он пошел искать вторую группу, тех, кто чуть раньше ушли на прочесывание склона и слишком долго не возвращались. Там, на склоне, пару раз вспыхивала перестрелка. Парни могли бы уже вернуться. Но где-то застряли. И вместо них Клейтон нашел только испанцев. Значит, парни попали в переделку похлеще той, что была у пещеры. В лесу завелась какая-то нечисть. Неуязвимые невидимки, бьющие без промаха. Если парни напоролись на эту нечисть, то они вряд ли вернутся.
Естественно, он не стал ничего рассказывать испанцу.
- У вас все в порядке, Роберто? - спросил капитан Солано.
- Все отлично. Сейчас я приведу свое войско.
С той стороны, где расположились солдаты, вдруг послышались крики.
- Сеньор капитан! Сеньор капитан! Гомес вернулся! Они его отпустили, сеньор капитан!
* * *
Шпаковский продемонстрировал глубокое знание испанского, допрашивая солдата. Затем в разговор вступил Орлов. Но солдат ни разу не сбился, не запутался в показаниях, твердя одно и то же: Карденаса убил не он, а беглых рабов обязательно вернут на плантацию. «Ну, тех, кто останется в живых», - неизменно добавлял он.
- Рядовой! Вы говорите с капитаном первого ранга, - сказал Шпаковский. - Это примерно соответствует званию испанского пехотного генерала. По вашему, я - беглый раб?
- Мы только выполняем приказ, - пробормотал солдат.
- Чей приказ? Генерала Агирре?
- Никак нет. Старший по гарнизону сейчас команданте Мантилья.
- Кто? Сильверио Мантилья? Он все еще здесь? Это приятно слышать. Наверняка он будет очень расстроен, узнав, против кого послал своих отважных солдат. Ты знаешь, кто мы такие?
- Никак нет. Я тут недавно. Мы все тут недавно. От старого гарнизона почти никого не осталось.
- Возвращайся к своим командирам, - сказал Шпаковский. - Передай им привет от русских. Скажи, что никаких беглых рабов здесь нет. А есть русские офицеры. Союзники. Так и передай.
Есаул Жигарев скрипнул зубами.
- Станислав Леопольдович, позвольте заметить~
- Отпустите солдата, - Шпаковский махнул рукой и перешел на русский, отвечая есаулу: - В нашем положении пленных брать бессмысленно. Кто станет его стеречь? Каждый человек на счету. Пусть идет с богом.
- Он все видел, - возразил Жигарев. - Он мог нас сосчитать. Видел наши позиции. Нельзя его отпускать.
- Пусть идет. Может быть, Мантилья одумается. Не станет же он воевать против союзников!
- У него приказ, - угрюмо произнес есаул. - Ему незачем думать. А нам теперь несладко придется.
- Пусть идет! - твердо повторил Шпаковский. - Верните ему винтовку. У Мантильи утрата оружия приравнивается к дезертирству.
- Может быть, ему и патроны отдать? - осведомился Жигарев.
- Патроны нам самим нужны. И вот еще что, есаул. Позаботьтесь о белом флаге для парламентеров. Думаю, Мантилья вышлет к нам своих представителей, и наши парламентеры должны выглядеть достойно. Не сомневаюсь, мы сможем договориться.
- С беглыми рабами не ведут переговоров, - проговорил Жигарев. - Да и где ж я вам тут найду белый флаг? Разве что у пленного штаны отнять? А что, чем не флаг? Разрешите произвести конфискацию, ваше превосходительство?
* * *
Но испанец уже кое-как спустился по камням и затрусил вдоль ручья в гору. Глядя ему вслед, Орлов подумал, что он бы ни за что не отпустил пленного. В конце концов, его можно было бы обменять. На что? Да хоть на тела Карденаса и Луиса. Это был бы жест устрашения. Точнее, демонстрация боевого духа. Если противник заботится о своих покойниках, значит, уверен в победе.
Странно, но капитан Орлов был уверен в победе. Зажатый на краю пропасти с горсткой изможденных бойцов, он знал, что все равно победит. Помощи ждать неоткуда? Обойдемся своими силами. Враг со всех сторон? Отступать некуда? Значит, будем наступать. Будем делать то, чего не ждет противник. И победим.
Победить будет трудно. Пожалуй, даже невозможно. Очередная ошибка в расчетах: думали оторваться от шайки Клейтона, а оказалось, что по следу идет испанская армия. Все ходы и приемы, годные против бандитов, не годятся против регулярных войск. Теперь все решают цифры. Верх одержит тот, у кого больше солдат, у кого больше патронов, у кого больше запасов еды и воды. Штурма не будет. Возьмут на измор.
Сопротивляться? Отстреливаться? Ну, разве только, чтобы потешить самолюбие. Отступать некуда, за спиной - голые камни карьера, где уже есть одна братская могила. Значит, надо сдаваться.
Логично? Логично. Орлов все это понимал. И точно так же понимал, что люди, с которыми он ушел с банановых плантаций, не подчиняются законам логики. Как и он сам.
- Сколько у тебя патронов? - спросил его Кирилл.
И капитан Орлов почувствовал себя так, словно его сбросили с белого коня мордой в грязь. Патроны~ Они кончатся рано или поздно. Новых никто не поднесет.
Он провел пальцем по патронташу, затем выгреб горсть патронов из кармана.
- Двадцать три винтовочных, шестнадцать для кольта.
* * *
- Негусто. У меня та же история.
К ним подошел Жигарев, на ходу перезаряжая револьвер - и где он успел его раздобыть?
- До темноты дожить не дадут, - сказал есаул. - Я обрыв осмотрел, вроде ничего особенного. Спускаться надо сейчас, пока они там разбираются.
- Как спускаться? - спросил Кирилл. - Голая стенка. Сорвешься на камни, кости переломаешь.
- А мы потихонечку. Спустимся, выйдем на берег и - в атаку.
- А пушки? А пулеметы?
- Заладил одно и то же! Кинемся россыпью, попробуй в нас попади. Да тут бежать-то - один бросок!
Орлов спросил:
- Хотите пойти на абордаж?
- А нам больше ничего не остается, - ответил Кирилл. - Но я предлагаю дождаться темноты. Прилив начнется, они все будут заняты. Стащить такую тушу с мели - нешуточное дело. Аврал. Все носятся. А тут - мы. Как снег на голову. Ну, Павел Григорьевич, что думаешь?
- Да я, как только этот пароход увидел, думаю об одном и том же. Как бы его захватить, - признался Орлов. - Сам понимал, что это невозможно. Но из головы не уходило. А теперь, когда он тут, рядом~
- Вот-вот, - сказал есаул. - Пока рядом. Пока к нему и лесенки приставлены, и на берегу стоит. Айн момент - и мы в дамках. А поднимется вода? Лесенки уберут, трапы подтянут. Как прикажете на борт сигать?
Кирилл показал рукой на другой край карьера:
- Вон там у них пулеметы. Нас могут накрыть, как только мы полезем вниз.
- Не достанут! А если кого и зацепят, такая, видать, его планида.
- Как у тебя, Прокофьич, все просто, - усмехнулся Кирилл.
- Да нет, - Жигарев помотал головой. - У меня-то все как раз очень не просто. Горячку пороть не люблю. Но момент упускать нельзя. Потом всю жизнь корить себя буду. Клейтона упустил, Иуду-Лукашевича упустил. Если еще и пароход упущу - лучше бы мне и на свет не рождаться.
Их спор оборвали выстрелы.
- По цепи! В ноги, - послышался чей-то властный голос, - товсь, пли!
И мощный залп отозвался эхом от скалистых берегов бухты.
«Вот и все, - подумал Орлов. - Вот и ответ на проявленное благородство. Вот тебе и союзнички. Цепью идут. Значит, их много. Гораздо больше, чем нас. И они это знают. Не надо было отпускать пленного».
Есаул скрипнул зубами:
- Доигрался пан Шпаковский! Нашел место для рыцарских забав! Эх, яти ж ежа косматого против шерсти волосатого!
Жигарев, матерясь, перебежал к своим. А Орлов с Кириллом остались на краю обрыва.
Глядя вниз, Орлов понимал, что по откосу невозможно спуститься без веревок. А веревок нет. Кроме того, внизу спустившихся неизбежно накроет пулеметный огонь. «Все там и останемся, - подумал он. - А кто добежит до берега, получит свое от корабельных пушек. И так конец, и эдак конец. Что-то не хочется мне в плен к Лукашевичу. И под пулеметы лезть тоже неохота. Но придется выбирать».
- Хватит мечтать, - сказал он. - Пойдем, постреляем, что ли. Душу отведу.
- Мне испанцы не враги, - сказал Кирилл. - С чего бы мне в них стрелять?
Орлов удивился.
- А если они сейчас сюда ворвутся?
- Не ворвутся. Им это ни к чему. Они подойдут поближе, залягут и оттуда будут нас поливать. Огнем вторую цепь прикроют. Потом, может, и третья подойдет. И будут перестреливаться, пока у нас патроны не кончатся. Я им говорил, чтоб зря не стреляли. Но разве их удержишь? Такого натерпелись~ - Кирилл махнул рукой. - Давай лучше прикинем, как Илюху спускать будем.
- Куда спускать?
- Пойдем, покажу.
- Ну, пойдем.
«Пойдем» означало, что они поползли вдоль края обрыва, невольно останавливаясь, когда пули били в землю где-то поблизости.
Там, где обрыв плавным выступом поворачивал к бухте, росли высокие мясистые лопухи. Кирилл, не вставая, помахал перед собой мачете, чтобы углубиться куда-то внутрь зарослей. Он оглянулся и поманил Орлова:
- Так и есть. Здесь ручеек.
- Ну и что? Хочешь набрать воды?
- Нет. Хочу, чтоб вода нам дорогу показала. Я еще в первый день, когда со шхуны берег осматривал, этот уголок приметил. По зелени тут должна быть вода. Но сток из бухты не виден - ни ручья, ни водопада. - Кирилл говорил, взмахивая мачете, чтобы пробить себе тропу в густой зелени. - Вот я и думаю: куда вода уходит? Только к морю, верно? Только вниз. Это же закон физики, Паша. Вода течет вниз~
Орлов пополз за ним, утопая локтями в грязи. Но вот Кирилл сказал: «Смотри», подвинулся в сторону, пропуская его вперед, - и перед ним неожиданно распахнулась бухта. Крейсер стоял так близко, что можно было разглядеть ряды заклепок на борту. Сверху было видно, что на палубе находились только двое, они неподвижно застыли у пулеметов. Работников на берегу уже не было. Зато на другой стороне корабля слышалась какая-то возня. Вот из-за кормы показалась шлюпка. Она медленно двинулась поперек бухты, направляясь к обугленным сваям причала.
- Неужто вельбот нашли? - прошептал Орлов.
- Нет. Трос заводят. Или якорь. Будут лебедкой сдергивать. И как додумались?
- Там же Беренс~ Ну, и что ты мне хотел показать?
- Спуск. Направо посмотри.
Орлов выдвинулся еще немного вперед, так, что грудь его свесилась с обрыва. Повернул голову - и восхищенно выругался.
- Увидел наконец-то! - засмеялся Кирилл.
Узкий, шага в три шириной, скальный выступ полого, ступенями, спускался прямо в воду. «По нему можно будет спустить носилки», - решил Орлов и глянул ниже. Там, где со скалы срывалась белая струя ручейка, зеленело довольно обширное пятно камышей.
- Думаешь, туда можно спрыгнуть? - спросил он, хотя про себя уже решил, что можно.
- Ну, если испачкаться не боишься. А ничего другого все равно не найдем. Кто желает спускаться по ковровой дорожке, может оставаться.
- Ладно, спрыгнули, а дальше?
- А дальше Жигарев что-нибудь придумает.
* * *
Они поползли обратно и наткнулись на Холдена. Точнее, это он на них наткнулся, едва не наступив. Репортер шагал во весь рост, словно не замечая шелестящих в воздухе пуль.
- Вот вы где! Джим, Крис, выручайте. Нигде не могу найти бутылку.
Кирилл привстал и бесцеремонно повалил Холдена на землю.
- Жить надоело?
- А, все равно недолго осталось, - репортер раздвинул в улыбке бесцветные дрогнувшие губы. - Мне бы бутылку, парни. Надо спасти мои заметки. Брошу в море. Когда-нибудь их обязательно выловят.
- Что за чушь, - сказал Орлов. - Мы не собираемся помирать.
- Луис и Эрнесто тоже не собирались. Но их не спросили. Так что я хочу хоть как-то приготовиться. Надо довести до конца начатое дело. - Он переводил взгляд с одного на другого. - Знать бы, кто из вас уцелеет. Я б отдал ему записки. Их надо непременно переправить в газету. Может, кинем жребий? Хотя бы один из вас должен выбраться, парни. Иначе все впустую. И никто не узнает правды о том, что тут делается. Ну, кинем жребий? Только я - пас. Мне один черт не уйти на моих копытах.
- Все нормально, Панчо, - бодро сказал Орлов. - Тебе не придется далеко идти. Мы тут кое-что придумали. Ты в детстве читал книжки про пиратов? Сейчас мы захватим вражеский корабль и уйдем на нем. Тебе где будет удобнее сойти на берег, в Ричмонде или Нью-Йорке?
- Мне, пожалуйста, билет первого класса до Бостона. - Холден помотал головой. - Я никогда не читал книжек про пиратов. И сказки ненавижу с детства. Не забивай мне голову героическим бредом. Нас тут всех поубивают. Я знаю. Мне сказал Луис сегодня утром. Он сказал, что воздух пахнет смертью. Она близка. Она рядом. Но я не дам ей убить мой труд. Понимаешь? Мой труд - это больше, чем я. Это важнее, это лучше, чем я. Мои записки должны попасть в редакцию.
- Это я беру на себя, - сказал Кирилл. - Давай сюда. Репортер недоверчиво глянул на него. Полез за пазуху и извлек самодельную тетрадь.
- Ты уверен?
- Если бы не был уверен, не взялся бы. Просто у меня есть свои подходы к редакциям. Я знаю, где такое может быть напечатано. В свободном журнале с хорошим тиражом, на который подписываются все фермеры и торговцы от Оклахомы до Небраски. - Кирилл аккуратно свернул страницы в трубку и спрятал в нагрудный карман. - Не волнуйся, Панчо. Если останешься жив, через полгода прочитаешь свои заметки. Куда перевести гонорар?
- Себе оставь.
- Ну, что ж. Это справедливо. - Кирилл улыбнулся. - Будет на что выпить за твое здоровье. Но тебе придется кое-что сделать, если ты хочешь, чтобы я дошел до редакции.
- Сделаю все, что смогу. Но я могу так мало~
- Ты же здорово говоришь по-испански, верно?
Холден отрицательно помотал головой:
- Скорее, по-кастильски. Кубинцы говорят немного не так, как я. На всех, кто говорит на «кастильяно», они смотрят косо, и это сильно мешало мне поначалу.
- А вот сейчас это как раз не помешает~
* * *
Клейтон сидел под навесом, безмятежно покуривая сигару. Ему не было дела до того, что рядом шел бой. Он отдыхал. Он обдумывал, как бы вернуться на плантацию. Да и стоит ли возвращаться? Уж больно рискованно. Две смертельные угрозы подстерегали на обратном пути. Те подонки, что перебили всех его бойцов, были, конечно, опасны. Но еще больше следовало опасаться Эйба Коэна.
Хозяин каждый день напоминал Клейтону, что главное богатство - это люди. Что людей надо беречь. Что на место каждого умершего работника он обязан привести двоих живых. И так далее.
Но где же их взять, работников? Все окрестные деревушки уже были вычищены до последнего пацаненка. А тут еще и русские выкинули номер, удрать решили. «Они ведь не вернутся, - подумал Клейтон. - Они будут до последнего стоять, раз уж дорвались до оружия. Не завидую я капитану Солано».
Словно в подтверждение этих мыслей, над цепью залегших солдат разнесся крик:
- Гонсалеса убило! Убило Гонсалеса!
Винтовки затрещали чаще, словно озлобившись. И вдруг выстрелы оборвались.
- Сдаются! Сдаются, что ли? Прекратить огонь! Белый флаг! Кто-то идет с белым флагом, сеньор капитан!
Клейтон встал, с любопытством вглядываясь в пороховую завесу между деревьями, за которой мелькала белая тряпка.
- Парламентер?
Но тот, кто шел с белым флагом, не остановился на полпути, как сделал бы переговорщик, чтобы на нейтральной полосе дождаться представителей противника. Нет, он продолжал, хромая, приближаться к позициям испанцев.
- Сдается, сукин сын?
- Не стрелять! - приказал капитан Солано.
Клейтон подошел к нему:
- Хавьер, кажется, дело идет к концу?
- Ну, они же там не безмозглые бараны. Наверно, хотят договориться. - Солано одернул китель, стряхивая прилипшую хвою. - Ведите его сюда!
Через пару минут солдаты подвели к ним бледного длинноволосого человека, ступни которого были обмотаны тряпками.
- Буэнас диас, кабальерос! Я Гарольд Рочестер, британский корреспондент, - заявил он по-испански. - Они отпустили меня с одним условием. Я должен убедить вас воздержаться от напрасного кровопролития. Можно мне присесть? У меня изранены ноги.
Капитан Солано кивнул, и журналист опустился на корягу.
- Да, они отпустили меня, - он оглянулся. - Но я не стану уговаривать вас. Я буду рад видеть, как вы перестреляете всю эту сволочь. Я, конечно, должен соблюдать нейтралитет, но в душе я всегда был на стороне Испании. Сеньор капитан, эти люди недостойны того, чтобы с ними воевали по правилам войны. Никаких правил! Перебить их всех до единого!
- Как вы оказались здесь? - спросил капитан Солано.
- Я, по заданию редакции, направлялся в расположение Второй дивизии. Имел при себе письмо для команданте Мантильи от нашего военного атташе. Письмо пришлось уничтожить, когда по дороге на Санта Клару меня захватили эти негодяи. Что делать, мне пришлось разыгрывать перед ними спектакль. Я представился американским репортером. Они ведь любят американцев, не так ли? Да, любят. И все оружие у них американское, и консервы, и даже штаны у них с бирками американских магазинов. Они каким-то образом получают из Штатов все, чего ни потребуют.
- Позвольте, сеньор Рочестер, - остановил его Солано. - Но о ком вы говорите? Какие повстанцы? Ведь они беглые рабы. Они только вчера сбежали с плантаций.
- Вы про этих, в соломенных шляпах? Ну да. Мои бандиты соединились с вашими рабами. Сейчас они все там, у обрыва. Им некуда деваться. Перебейте всех, сеньор капитан!
- Сколько их? - спросил Клейтон, тоже по-испански.
- Роберто! - Капитан Солано недовольно покосился на него. - Не торопитесь! Наш гость и сам все расскажет в свое время. Мы же не собираемся допрашивать представителя нейтральной державы, не так ли? Позвольте мне самому с ним побеседовать, мой драгоценный Роберто!
Клейтон отступил, скрывая усмешку. Он подобрал белый флаг и принялся его рассматривать. Льняное полотенце, окаймленное вышитым узором, было испещрено кровавыми пятнами. «Наверно, сняли перевязку с раненого», - подумал он.
- Итак, сеньор Гарольд Рочестер, продолжайте. Что вы можете сказать о численности этих негодяев?
- Там разные негодяи, - морщась и растирая ступню, заговорил журналист. - Шайка, которая удерживала меня, насчитывает примерно три десятка. Они пришли сюда, чтобы соединиться с бандой Карденаса, я часто слышал это имя в их разговорах. Они встретили здесь, в бухте, какое-то судно, которое доставило им оружие. Винтовки и патроны, много ящиков с патронами. А также консервы и обувь. Да, кубинцев примерно три десятка. И примерно столько же этих беглых, в соломенных шляпах. Но они не кубинцы. Они говорят между собой на языке, которого я не понимаю. Возможно, они греки. Здесь могут быть греки?
- Странно, - сказал капитан Солано. - По моим данным, их там всего человек сорок.
- Это вам тот солдат рассказал, которого они захватили? Он ничего не видел. Он лежал лицом вниз, когда они его допрашивали. Мои кубинцы хотели его растерзать, снять кожу с живого, чтобы напугать вас его воплями. Но греки не позволили.
- Они не греки, - не выдержал Клейтон и тут же замолк под гневным взглядом капитана Солано.
- Почему они решили отпустить вас? - спросил капитан.
- Я их убедил это сделать, - гордо ответил журналист. - Я им объяснил, что если они считают себя не бандитами, а армией, то и должны подчиняться тем же законам, которым подчиняются все армии, в том числе - испанская. Например, нельзя убивать пленных. И нет ничего зазорного в том, чтобы вести переговоры. Я много чего им рассказал о военных правилах. Слушали, разинув рот. Но они здраво рассудили, что если пошлют на переговоры кого-то из своих, с ним испанские солдаты не станут разговаривать. Следовательно, на роль парламентера годился только я. А мне только и надо было, что убежать от них любым способом. И вот я здесь. А они скоро окажутся на том свете.
- Вы проявили мужество и находчивость, достойные воина, - улыбнулся капитан Солано. - Но позвольте спросить, наверно, эти бандиты передали с вами какие-то свои требования?
- Конечно. Но какое это имеет значение? Вы же не собираетесь их выполнять?
- И все-таки, расскажите, чего они хотят?
- Ну, они хотят, чтобы вы отступили, чтобы дали им возможность покинуть этот лес. Они обещают, что уйдут вдоль берега на соединение с частями американского корпуса. И обещают, что по дороге не будут нападать ни на испанские гарнизоны, ни на мирные поселения. Они хотят одного - уйти и соединиться с американцами. Но ведь вы не станете верить их обещаниям?
«А я бы поверил, - подумал Клейтон. - Парни рассуждают здраво. Силы примерно равны. Для штурма нужен значительный перевес. Значит, штурмовать их бессмысленно. Но и прорваться через цепь испанцев они тоже не могут. По той же причине. Что остается? Остается разойтись в разные стороны. Пусть они уйдут. При переходе вдоль берега их можно будет уничтожить, если к Солано подойдет подкрепление. Да только кому это надо? Испанцев послал сюда Коэн, и ему не нужны бандиты. Ему нужны работники. А те, конечно, уйдут вместе с кубинцами. И тогда мне придется отвечать на целую кучу неприятных вопросов мистера Коэна. И придется все начинать сначала - набирать новых бойцов, отлавливать новых рабов~ Нет, мистер Коэн, это не мне, это вам придется искать себе новых людей. Например, нового шерифа».
- Конечно, им нельзя верить, - заявил Солано. - Кубинцы вероломны по своей сути. Потомки рабов и шлюх, кто им поверит? Безусловно, я не выпущу их отсюда. Пусть думают, что я готов согласиться на их условия. А я тем временем дождусь подкрепления. И скину это отребье со скал.
- Уверен, что вы преподадите им великолепный урок воинского искусства, - сказал репортер. - Но, сеньор капитан, нет ли среди вас врача или фельдшера? Я опасаюсь за свои ноги. Мне нужна срочная медицинская помощь. Как бы не началась гангрена.
- Что у вас с ногами?
- Мне пришлось долго шагать босиком по скалам. Я их изранил, они гноятся, они причиняют мне массу страданий.
Клейтон коснулся локтя капитана Солано:
- Хавьер, могу я кое о чем поговорить с тобой наедине? Мистер Рочестер, безусловно, простит нам эту бестактность.
Они отошли в сторону, и Клейтон спросил:
- Ты ему веришь?
- Сначала не очень, а теперь полностью, - кивнул Солано. - Мы ждали репортера-англичанина. Они тут часто ошивались в начале войны. А теперь, когда уже виден конец, тоже могли появиться. Генерал Агирре оставил нам четкие инструкции, как себя вести с этой шатией-братией.
- И как же?
- Ничего не рассказывать, никуда не допускать, держать при штабе под охраной. Сейчас я его отправлю в штаб. Заодно потребую подкреплений.
- Ты прав. Полностью с тобой согласен. - Клейтон чувствовал, что надо бы добавить еще пару комплиментов, но времени не было. - Но, может, будет удобнее отправить его не в штаб, а на плантацию? На виллу Коэна? А оттуда телефонировать в штаб. Так будет гораздо быстрее.
- Эх, если бы по телефонным проводам могли домчаться сюда и солдаты! - с горькой усмешкой воскликнул Солано. - Что ж, может быть, я так и сделаю. Не то, пока в Сендрильясе соберут отряд, да пока все обсудят, наступит темнота. Выдвинутся только утром, а за ночь эти подонки могут здесь такого натворить~ Да, я думаю, нужно звать помощь по телефону.
- Я мог бы тебе помочь, Хавьер. Репортер идти не сможет, ты сам видел. А у тебя есть лошадь~
- Я не отдам какому-то англичанину своего коня, - отрезал Солано.
- Во-первых, не отдашь, а только предоставишь на время. Я отвезу его на виллу, сдам под охрану своим ребятам. Свяжусь по телефонной линии с Мантильей. Все ему распишу в самых жутких красках, чтоб он отправил к тебе не взвод, а весь батальон. И тут же вернусь. Через пару часов ты уже увидишь своего ненаглядного коня. О чем тут беспокоиться?
- Я и не беспокоюсь, - смягчился Солано. - Но обещай, что не будешь вести лишних разговоров с репортером. Сам знаешь, чего от них можно ожидать, от этих иностранцев. Скажешь им одно, а напишут совсем другое. Не говори с ним вообще ни о чем, ладно?
- Обещаю, - важно сказал Клейтон. - Ты же меня знаешь, Хавьер, мое слово - это мое слово.
И он сдержал свое слово. Ведя за собой лошадь с неловко сидящим в седле репортером, Клейтон не оглядывался и не вступал в разговоры.
Молчал и репортер. Только когда они выбрались из леса и пошли поперек склона вдоль колючей проволоки, он спросил по-испански:
- Далеко ли еще до Лас-Сендрильяс, амиго?
Но и тогда Клейтон ничего не сказал в ответ, только рукой махнул. И лишь остановившись в овражке возле ручья, там, где их уже никто не мог ни увидеть, ни услышать, Боб Клейтон разжал стиснутые губы и произнес:
- Тут хорошая вода. Надо напиться. Потому что дальше воды не будет очень долго.
Он первым встал на колени перед ручейком и напился из подставленной под струю пригоршни. Репортер, кряхтя, спешился и тоже подошел к ручью. Клейтон встал. Сделал два шага назад и дождался, пока журналист опустится на колени. Еще подумал: «Пусть напьется напоследок». И самому стало смешно от этой идиотской мысли.
Он выстрелил в висок, сбоку, чтобы репортер не упал в ручей: не хотелось портить воду кровью. Обыскал труп и был страшно разочарован. Ни денег, ни блокнотов с записями. Репортеры, которые приезжали к Эйбу Коэну, всегда имели при себе пару блокнотов и запас золотых монет, универсальной валюты. У этого оборванца не было ничего.
Впрочем, он и не рассчитывал поживиться. Ему был нужен только конь.
«Прощайте, капитан Солано, - подумал Боб Клейтон, взлетев в седло. - Прощайте, мистер Коэн. Кажется, у вас обоих наступают трудные времена».
Он направил коня на запад, в сторону Сьенфуэгоса. Месяц-другой можно будет отсидеться у знакомой веселой вдовушки. А там, глядишь, у него снова появится работа. Боб Клейтон не останется без работы, пока растут бананы и сахарный тростник, пока рабы будут гнуть спины на плантациях, и пока свиньям будут требоваться волки, чтобы стеречь баранов~