Ночью в кают-компании собрались почти все офицеры, свободные от вахты, и Виктору Гавриловичу пришлось выдержать нелегкое испытание. Вырвавшиеся из плена моряки воспринимали Беренса прежде всего как источник новостей - ведь он побывал за пределами их тесной бухты, в мире больших городов, газет, телеграфа. Четыре года они узнавали о событиях на родине только из редких писем и старых газет, доставляемых раз в год с курьером, а последние месяцы провели в полнейшей изоляции. Виктор Гаврилович попал в затруднительное положение. Сведения, полученные им из газет и, в основном, из бесед с российским военно-морским агентом, не доставили бы радости его товарищам. Молчать он не мог, обманывать не хотел. Что делать? Пришлось отвечать, с медицинской скрупулезностью отмеряя дозы горькой правды.
- А что слышно о строительстве порта на Мурмане? - спрашивал его Шпаковский. - Покойный император завещал укрепиться на Кольском полуострове. Как продвигается дело?
- Понемногу, - отвечал Беренс. - Начата прокладка железной дороги.
- Но позвольте! Дорогу стали вести еще при нас. Следует ли вас понимать в том смысле, что с мурманским портом решено подождать? Неужели наследник склонился к Либаве?
Давний спор о том, где строить главную военно-морскую базу, на Балтике или на Кольском, решился в пользу Либавы. Конечно, адмиралов можно понять. Гораздо приятнее и легче расширять старый порт, чем строить новый, да еще в столь диком месте, на берегу Баренцева моря.
- Да, склонился, - кивнул Беренс. - Точнее, его к этому склонил великий князь Алексей Александрович.
- Но это же катастрофа! Иметь главную базу в двух шагах от границы? Германцы займут ее в первые же дни, если не часы, войны. Со всеми ее припасами и выходами на железные дороги. Противнику ничего не стоит запереть наш флот в Балтике. В то время как из незамерзающего порта на Мурмане мы бы имели постоянный выход в Атлантику~ - Шпаковский махнул рукой. - Простите за неуместную риторику. Ну, а что слышно о восточных базах? Обустроили их? Или по-прежнему сибирская эскадра стоит в японских портах и в Сан-Франциско?
- На Востоке никаких перемен. Если не считать того, что мы взяли в аренду изрядный кусок Кореи и Китая. Сейчас наша передовая база там - Порт-Артур.
- Порт-Артур? Не самый удачный выбор, - сухо заметил Шпаковский. - Но как нас туда пустили китайцы?
- Наши дипломаты объясняют все просто. Мы пообещали, что будем защищать китайские порты от германских поползновений. Немцы как раз незадолго перед этим захватили Циндао. А наше присутствие положило предел их дальнейшему продвижению. Мол, как только немцы уйдут, мы тоже выведем войска.
- Трудно поверить, что китайцев удовлетворили столь примитивные объяснения.
- Тем не менее, они были вполне удовлетворены. Говорят, все решили деньги. Раздали взятки мелким чиновникам, получили выход на крупных. Одному генералу - сто тысяч, другому - пятьдесят. Естественно, в золотых рублях. И китайский гарнизон живенько вышел из крепости. Затем стали подкупать сановников рангом повыше, чем генералы. Министру внешних сношений - пятьсот тысяч, наместнику - двести пятьдесят. Вот и завоевали Порт-Артур без единого выстрела. К всеобщему удовольствию.
- Так уж и к всеобщему? А как же Япония? Стерпела? Это же неприкрытый вызов - держать военные корабли у нее под брюхом.
- Молодой государь относится к японцам не так, как его великий родитель. Для Николая Александровича они суть варвары узкоглазые, макаки желтолицые.
- Значит, будет война, - то ли спросил, то ли заявил Шпаковский.
- На мой взгляд, определенно.
- Вовремя же мы поднялись с насиженного места. Засиделись. Я так понимаю, про Атлантическое направление в Морском министерстве сейчас уже и не помышляют. Так?
- Очень похоже на то, - осторожно ответил Беренс и увидел, как помрачнели лица офицеров.
Подтвердились самые худшие их опасения. Четыре года были потрачены впустую. Сотни жизней были отданы напрасно. Напряженный труд не принес никаких плодов.
- В Атлантику мы еще вернемся, - продолжил Виктор Гаврилович. - Нам бы сначала на Востоке закрепиться. По достоверным сведениям, японцы заказали в Англии серию крейсеров. Восьмидюймовые орудия. Броня до ста пятидесяти миллиметров повсюду - башни, палуба, борта. Новейшие котлы и машины. Ничего подобного нет ни у самих англичан, ни у американцев. Первый корабль из этой серии уже готов к спуску на воду. Против кого направлено такое масштабное перевооружение, надеюсь, объяснять не надо? А у нас на Тихом океане - жесточайшая нехватка кораблей и экипажей.
Его слова возымели действие. За столом оживленно заговорили о старых болячках - развал флота и портовых служб, безалаберность начальства, несовершенство вооружений, слабая подготовка личного состава~
«Ничто не воодушевляет русского человека так, как возможность безнаказанно обругать вышестоящего начальника», - думал Беренс, слушая, как офицеры наперебой делятся воспоминаниями о службе на Востоке.
В конце концов пришли к единодушному мнению, что воевать и в самом деле придется скорее с Японией, нежели с Англией.
- Ну и ладно, - Шпаковский пригладил усы. - С японцем так с японцем. Надеюсь, успеем.
- Да уж без нас не начнут, - добавил есаул Жигарев.
* * *
Разошлись далеко за полночь. Барометр все падал, предвещая шторм. «Орион» брал волну легко, не зарываясь. Беренс, прежде чем отправиться спать, еще раз спустился в отремонтированные отсеки. Течи не было. Но как поведет себя корабль при сильной качке? Выдержат ли наложенные заплаты, не разойдется ли пробоина, когда волны начнут скручивать и выгибать корпус судна? Он поручил вахтенному каждые полчаса осматривать отсеки и докладывать на мостик. А когда уже укладывался спать, подумал, что за полчаса между осмотрами может случиться все что угодно. И едва не вскочил с койки. «Это уже психоз какой-то! - обругал себя Беренс. - Все что угодно может произойти в любую секунду. Ну, так что с того! Думай о том, что происходит. Помни о том, что произошло. Но не жди того, что может произойти. Потому что произойдет как раз то, чего ты никак не ожидаешь».
На рассвете предсказания барометра сбылись в полной мере. Непроницаемая завеса дождя скрыла горизонт, волны высоко поднимали многотонное судно и забрасывали палубу пеной. В работе машин слышались перебои, когда «Орион» задирал корму, обнажая из воды винты.
Беренс чувствовал, что это только начало. После стольких лет, проведенных на Кубе, ему были хорошо знакомы все признаки надвигающегося урагана. Ветер становился все сильнее. Под его порывами стонали мачты, и тросы натягивались до звона.
Необходимо было искать укрытие. Но не возвращаться же назад? Их мог бы защитить остров Пинос, но подступы к нему были слишком мелководны. Сесть на мель во время шторма - верная гибель.
Беренс поднялся на мостик. Шпаковский стоял рядом с рулевым, напряженно глядя вперед сквозь залитое водой стекло.
- Станислав Леопольдович, а ветер-то крепчает.
- Будет и больше! - прокричал Шпаковский в ответ. - Надо переждать. Песчаные острова помните? Идем к ним!
- Они низкие, никакой защиты от ветра, - напомнил Беренс.
- А мы еще восточнее примем! Укроемся за Малым Попугаем, там, помнится, была прелестнейшая бухта!
Никаких Песчаных островов и Малых Попугаев не было на общепринятых картах Карибского бассейна. Такие названия были в ходу только среди русских моряков, обследовавших эти места в начале девяностых годов.
Сквозь завывание ветра и удары волн вдруг донесся треск пулеметной очереди. Беренс кинулся было на выход, но Шпаковский его удержал:
- Это Орлов своих курсантов муштрует.
- Каких курсантов?
- Ах да, вам же не доводили. Я просил Павла Григорьевича не включать вас в боевой расчет, - сказал Шпаковский. - Он почти всех офицеров распределил по командам. Кого к пулеметам, кого в орудийную прислугу. Учредил, можно сказать, курсы пулеметчиков. Я дал добро на учебные стрельбы. Но вас, Виктор Гаврилович, попрошу сосредоточиться на прокладке курса и вообще штурманской работе.
Стрельба очередями, то длинными, то короткими, сливалась с шумом шторма. «Надеюсь, до пушек Орлов сегодня не доберется, - подумал Беренс. - Должен же сам понимать, что нам незачем привлекать к себе внимание канонадой ».
Остров показался неожиданно. Разом прекратился ливень, и впереди, над зубчатой линией волн, вдруг выросла белая выпуклость песчаного холма. Беренс поднес к глазам бинокль. Пальмы гнулись под ветром так, что их длинные перистые листья хлестали по волнам, которые обрушивались на пляж.
- Глубины тут раньше были хорошие, почти до самого берега. Но все же~ - Шпаковский скомандовал: - Машина, малый ход!
Беренс увидел, что возле носового орудия появился Кирилл. Одной рукой придерживая шляпу, другой ухватившись за леера, он что-то высматривал впереди. Вот он обернулся к мостику и дважды махнул шляпой вправо.
- Право руля! - отозвался Шпаковский. - Так держать.
Спустившись на раскачавшуюся палубу, Виктор Гаврилович пробрался к Кириллу.
- Пройдем, - сказал тот громко, перекрывая шум бури. Но голос звучал спокойно, словно они входили в просторную гавань, а не в бурлящую протоку между рифами. - Но вы посмотрите, что делает прибой. Еще год, другой, и от острова ничего не останется.
- Да, здесь такое место, - согласился Беренс. - Лоция устареет раньше, чем ее издадут.
Волна ударила в борт и обдала их фонтаном брызг.
- Хорошо идем, - даже не поморщившись, сказал Кирилл.
Вода струилась по его волосам, лицу и одежде. Беренс тоже промок насквозь и порадовался, что оставил последнюю сигару на штурманском столе, в пенале для карандашей.
- Все-таки у пароходов есть одно преимущество, - сказал Кирилл. - Они меньше зависят от ветра. На шхуне было бы тяжелей в такой шторм проскочить за острова.
- Зато шхуне не нужен уголь.
Еще один фонтан брызг. Кирилл вытер лицо ладонью.
- А много угля съедают машины?
- Не знаю. Бункера довольно большие. Не знаю, с чем это связано - с прожорливостью топок или с нацеленностью на дальние переходы.
- Но ведь и паруса имеются? - Кирилл показал на мачту. - Уголь можно приберечь на крайний случай. А когда выйдем на Гольфстрим, то поймаем ветер, и~
Он обернулся к мостику и снова замахал шляпой, показывая, что надо отвернуть влево. Беренс, сколько ни вглядывался в пляску волн, не мог разглядеть никаких признаков мели или рифа. Но через минуту заметил справа по курсу мощный всплеск. Вода в том месте приобретала сероватый оттенок, и пена расходилась по ней не полосами, как везде, а кругами.
- Не травите душу, Кирилл Андреевич, - сказал Беренс. - Мне и самому жаль бросать корабль. Я его с рифа снимал. Чинил, латал, чистил. Он мне теперь не чужой. Но расстаться все же придется.
Он стоял, держась за один из маховиков орудия, иначе давно соскользнул бы с мокрой палубы, уходящей из-под ног.
- А жаль, жаль, - сказал Кирилл. - Я так понимаю, что корабль-то изначально не военный. Вроде - китобой. Только гарпунную пушку на баке заменили. На более мощную. Как думаете, это из нее «Палладу» потопили?
- Сомневаюсь. Шестидюймовка Канэ - орудие сложное. Управиться с ней может только хорошо обученная прислуга. Таковых среди команды судна я не приметил. Чтобы точно послать снаряд на пять-семь миль, нужны опытные дальномерщики. Требуются расчеты, замеры, таблицы. Никаких артиллерийских таблиц я на судне не обнаружил. Судя по внешнему виду~
Их обоих снова накрыл ливень из брызг, и, смахнув воду с лица, Беренс продолжил:
- Судя по копоти, из орудия производились выстрелы, но я сомневаюсь в их эффективности. Разве что открывали предупредительный огонь? Чтобы противник остановился? Может быть. Сейчас производят снаряды, которые разрываются при ударе о воду. Хороший фонтан, даже с перелетом в пару кабельтовых, любого заставит сбросить ход. Но я все же думаю, с «Палладой» они покончили пушечками правого борта. Подошли поближе, наставили прожектор и били прямой наводкой. Примерно так же, как наш Оконечников чуть позже подавил огонь на берегу. Пушка Норденфельда, она крутится во все стороны, заряжается легко, снарядами патронного типа, а наводил он, как старый охотник, по стволу. Так, на глазок, на авось, и накрыл пулемет. Но в море такие номера не пройдут, это я вам заявляю определенно. В море нам на артиллерию рассчитывать не приходится.
- Но вид, согласитесь, солидный. Напугать можем. - Кирилл поглядел вперед из-под руки. - А вот и Кайо-Негро. Там и отсидимся.
- Кого же вы вознамерились пугать шестидюймовкой?
- Я никого не пугаю. Сами испугаются, когда увидят у нас на носу эдакое украшение. - Кирилл обернулся к нему, улыбаясь. - Я к тому, что незачем нам патрулей опасаться. Американцы - люди здравомыслящие, себе зла не желают. Увидят нас - и отвернут. Знаете, по правилам салунного этикета. У кого морда шире, тот и прав.
- Причем здесь патрули?
- А при том, что на таком пароходе я не погнушался бы и в Одессу прийти.
- Так-таки и в Одессу? - Беренс, усмехнувшись, покачал головой.
- Знаю, что не получится, через проливы не пропустят. Но идея сама по себе ведь хорошая, а, Виктор Гаврилович?
Беренс не ответил, рассматривая показавшийся на горизонте кособокий треугольник острова. Кайо-Негро, он же Малый Попугай, был самым большим и высоким из цепи островков, покрытых мангровыми зарослями. Посреди его возвышалась темная скала, служившая отличным ориентиром для тех, кто отваживался войти внутрь мелководного архипелага. «Скоро мы укроемся за этой скалой, - подумал Беренс. - Надеюсь, успеем, пока шторм не превратился в ураган».
- А почему именно в Одессу? - спросил он, продолжая разговор под аккомпанемент ударов волн.
- Мы же с Ильей оттуда родом.
- Ах да, я и забыл. И что, тянет на родину?
- В последнее время все сильнее, - с улыбкой признался Кирилл. - В море еще ничего. А дома~ Иногда накатывает. Каждую ночь снится. Не понимаю. У меня ведь все есть. И все равно чего-то не хватает. Хочется - знаете, чего? Чтобы у меня было все, что сейчас есть. Но чтобы все это было у меня в Одессе.
- Я не знаю никого, кто бы вернулся из Америки. Уезжают многие. Никто не возвращается.
- В том-то и дело. - Кирилл переступил, ухватившись за леера двумя руками. - А качает-то все сильнее, не находите? Шли бы вы на мостик, я тут и один присмотрю.
- Хотел спросить, когда вы успели так хорошо изучить эти места?
- Да уж, была возможность. Прошлой осенью чуть не каждую неделю ходили сюда из Тампы. Дело такое, незаконное. Пару раз попадались береговой охране. Говорят, у испанцев были свои агенты в каждом кабаке. Агенты доносили консулу, консул связывался с губернатором, тот требовал мер от полиции. Но вы сами знаете, какие уже тогда были настроения. Мало ли чего там испанцы потребуют? Ну да, остановят нас, скажут, что нечего на Кубе делать. Заставляли вернуться. Ну, мы ложились на обратный курс, делали круг по заливу - и снова сюда. А вон там, за Кайо-Негро, ждали рыбацкие шхуны. Забирали груз и людей.
- Каких людей?
- Кубинцев. Во Флориде тогда собрались сотни кубинцев, которые хотели вернуться. Ну, вот мы им и помогали. Так что дорожка здесь натоптанная.
В низких тучах вдруг появился просвет, и солнечные блики заиграли на зеленых волнах, испещренных пенными полосами.
- Плохо, - сказал Кирилл.
- Что плохо?
Вместо ответа Кирилл вытянул руку, показывая влево. Виктор Гаврилович посмотрел из-под ладони и поначалу не видел ничего, кроме косых столбов далекого ливня.
- Дым видите? - спросил Кирилл. - Дым. Кто-то штормует вместе с нами. Как бы они и отсиживаться вместе с нами не надумали.
* * *
На судне, возможно, не хватало многого, чтобы сделать плавание более приятным. Но главное было в избытке. А главным для Орлова были патроны и лимоны. Лимоны помогали справляться с тошнотой. А патроны требовались, чтобы научиться стрелять из пулемета. С механикой-то он разобрался уже к полуночи. А вот стрельбу пришлось отложить до утра.
Утром же началась изнуряющая качка. Держа в зубах лимонную корку, Орлов закрепил ствол пулемета с понижением от горизонта, чтобы пули гарантированно уходили в воду. Как только судно проваливалось в яму между волнами, он давил на гашетку и расстреливал вздымающиеся перед ним горы воды. Истратив две ленты, он счел, что уже способен и других научить.
Собрав свободных от вахты офицеров, Орлов, перекрикивая шум моря, без лишних предисловий объяснил и показал, как заряжается пулемет, как он наводится на цель и, самое главное, как устраняются задержки в стрельбе. Ученики быстро разбились на пары: первый номер стреляет, второй придерживает и подает ленту. Пара очередей, и номера меняются местами. Никакой суеты, все вопросы задавались по делу, и ответ находили совместными усилиями. Так, например, выяснилось, что даже у закрепленного ствола имеется небольшой люфт, поэтому на рукоятки затыльника при стрельбе нельзя давить ни вверх, ни вниз - чего, впрочем, было довольно трудно добиться при качке.
Когда урок для первой партии подошел к концу и «выпускники пулеметных курсов» разошлись, на палубе показался Остерман. Акимов вынес его на палубу и, прикрыв брезентом, оставил возле Орлова.
- Не могу взаперти! - пожаловался Илья. - Первый раз в жизни такое. Заблевал весь угол. Позор на мою седую голову.
- Возьми лимон, - Орлов кивнул в сторону корзины, стоящей между патронными ящиками.
Илья выбрал лимон позеленее, откусил чуть не половину, не поморщившись, и сказал:
- С ногой у меня плохо. Не чувствую ногу. Петрович говорит, что дело поправимое. Нужно только подождать немножко. Немножко - это у него может быть и год, и десять лет. Он же старый, как Мафусаил, что ему десять-двадцать лет? Как для нас неделя~ - Илья прожевал остаток лимона. - Вроде веселей стало. Вот, Паша, видишь, до чего я дожил? Вместо того чтобы выпить бочонок рома, лимончики жую. Так и до микстур докатиться недолго. А дай-ка я постреляю, а?
Балансируя на шаткой палубе, Орлов усадил его на патронные ящики, показал, куда смотреть и на что нажимать. Стрельба из «максима» привела Илью в восторг.
- Вот так игрушка! Ничего делать не надо! Сиди себе, покуривай, а она косит и косит! Паша, да теперь войнам конец. Кто же попрет на такую машину? И двух шагов не пробежишь, как на том свете окажешься. - Он дал еще очередь. - Нет, я думаю, политиканы запретят пулеметы. Им без войны не прожить. А пулеметы оставят их без армии в первую же неделю боевых действий. Запретят, попомни мое слово, как говорит Лука Петрович. А какая дальность?
- Патрон винтовочный, - ответил Орлов. - Полагаю, дальность не меньше, чем у винтовки.
Лицо Остермана избавилось от зеленоватого оттенка, свойственного всем страдающим от морской болезни. Что оказало целебное воздействие: лимонная кислота, или морской воздух, а может быть, запах пороха, - так и осталось неизвестным, но Илья заметно приободрился. Не обращая внимания на качку и фонтаны брызг, он замер, склонившись к прицелу.
- Справа по курсу дымы! - крикнул наблюдатель с мачты. И еще через минуту: - Прекратить огонь!
- Только этого не хватало, - пробурчал Илья, с неохотой выпуская рукоятки пулемета. - Дымы? Кого еще по морю носит? А если патруль? Хотя, если даже и патруль? Мы теперь и сами с усами. А, Паша? У тебя с собой нет заветной фляжки?
- Нет. Ты на лимоны налегай.
- Лимоны~ А Петрович всех отваром отпаивает. Народ ворчит, но пьет эту мерзость. А куда денешься? - Илья усмехнулся. - Представь, Паша, мое состояние, когда очухался. Слышу - вокруг все по-русски говорят. И как говорят! Наверно, Петрович кому-то перевязку менял засохшую. Там такие загибы слышались! Ничего понять не могу - где я? Потом понемногу освоился, вспомнил все. А тут и за меня старик принялся, начал ногу прижигать. А нога, на ней же не видно, где она чувствует огонь, а где нет. Я терпел, терпел, потом он ткнул куда-то, у меня аж в глазах потемнело. Как заору! И понимаю, что ору как-то неправильно. По-русски орал я, понимаешь? Я и слов таких не знал, сами посыпались! Такое я только от матросов мог слышать, в Одессе. Дрались они с рыбаками, а мы, пацанята, издалека смотрели да слушали, вот и запомнилось. Надо же, когда пригодилось!
Он засмеялся.
Волна перехлестнула через борт и ударила их по ногам. Орлов схватил Илью под мышки и оттащил от пулемета к надстройке. Они уселись на патронные ящики. Теперь, когда Орлов не был занят делом, он стал замечать качку. Он знал, что нельзя смотреть на волны, но взгляд сам возвращался к их пляске. А тут еще снова ожил желудок, собираясь вывернуться наизнанку. Надо было срочно найти какое-нибудь занятие, и он спросил:
- Петровичу помощь не нужна? Из меня, правда, санитар неважный, но~
- Да он близко никого не подпустит! Колдует сам. Там пятеро вроде меня, поцарапанные. А один плох. Три пули в бок, одна в плечо. Не довезем.
- Ты-то откуда знаешь?
- Да я видел, чем его Петрович угощает. Есть у него особый порошок. Сонный. Ладно, Паша, любишь ты ненужные вопросы задавать! Ты лучше ответь, что это за пароход?
- Хороший пароход, - ответил Орлов, торопливо разрезая лимон. - Крепкий.
- Чей он?
- Теперь - наш.
- И куда мы на нем идем?
- Домой.
Он разжевал крупную дольку, брызнувшую жгучим соком. Стало легче. Орлов встал, держась за скобы на стене надстройки, и подумал, что в такой шторм не мешало бы привязываться, когда находишься на палубе.
Корабль то взбирался на водные горы, то скользил с них вниз. Но сейчас Орлову казалось, что горы эти стали помельче. Или он привык, и уже не замечает их крутизны?
Однако ветер-то оставался все таким же крепким и так же свирепо завывал и свистел в снастях.
Но волны и в самом деле уже не вздымались выше борта. И цвет их изменился - если раньше они были словно бутылочное зеленое стекло в белых трещинах пены, то теперь стали матовыми, оливковыми, и все чаще мелькали желтые и бурые лохмотья водорослей.
«Берег близко», - понял Орлов.
- Землей пахнет, - произнес Илья. - К островам идем. Прятаться. Значит, дело серьезное. То-то меня так выворачивало.
- Я думал, что при сильном шторме суда, наоборот, уходят в открытое море, подальше от берега, - сказал Орлов.
- Смотря какой берег. И смотря какой шторм. А если ураган, то от него нигде не укроешься. Но лучше быть выброшенным на берег, чем кормить рыб. По крайней мере, есть надежда, что похоронят по-человечески.