— Вот так встреча, — сказал он. — И как мне вас теперь называть?

— Здесь меня называют «сеньора Октавия Гарсиа». Но мое имя… Я была уверена, что вы знаете… Меня зовут Татьяна.

— Так значит, это вы меня сюда вытащили?

— Пришлось. Извините. Кроме вас у меня никого не осталось, — она порывисто поднялась, держась за перила обеими руками. Голос ее дрожал. — Проходите в дом. У меня сейчас урок, но я отпущу детей.

— Какой урок?

— Русский язык. Что еще я могу преподавать? Проходите же.

— Собака не будет возражать? Она не привязана.

— Это не собака, это наказание мое. А вы что, боитесь собак?

— Ужасно боюсь, — признался Гранцов.

Пока он шел через двор, дворняга трусила рядом, обнюхивая его ноги и виляя хвостом. В доме слышалась какая-то возня, и когда он вошел в комнату, женщина предложила ему сесть на единственный свободный стул. Остальные стулья, кресла и даже кровать были заняты детьми. Полуголые или в нарядных стареньких платьях, босые и в драных кедах, черные и белые, бритоголовые и с миллионом косичек — здесь собралась целая рота детей, и все они смотрели на Гранцова.

Словно что-то толкнуло его изнутри, и он сказал:

— Здравствуйте, ребята.

— За-да-ра-са-ти, — пропел неслаженный хор.

— Скажите что-нибудь еще, — попросила Татьяна.

— Меня зовут Вадим Гранцов. Я из Советского Союза.

— Из России, — поправила она, повернулась к детям и заговорила по-испански.

Дети бесшумно поднялись и чинно-благородно выскользнули из комнаты. «Пришибленные какие-то», — подумал Гранцов, но стоило первому ребенку пересечь порог, как раздался дикий визг освобождения, к нему присоединились индейские вопли, и нормальный детский крик на лужайке заставил собаку забиться обратно под машину.

Татьяна включила электрический чайник и достала из шкафчика две большие чашки. Гранцов обвел глазами просторное помещение, которое служило и классом, и спальней, и кухней. Он испытал глубокое разочарование, не обнаружив ни кофейника, ни кофеварки. Вместо них на полках стояли три большие банки растворимого кофе и две коробки с чаем в пакетиках.

— Когда я смогла уехать из России, мне пришлось какое-то время скрываться, — рассказывала Татьяна, накрывая на стол. — Я пожила немного в Ирландии, а потом перебралась в Америку. Мои старые связи пригодились, и меня приняли на работу в Глобо Торизмо. Простым гидом. Ведь я еще в Ленинграде работала групповодом. Так что, как видите, даже профессию не пришлось менять. «Посмотрите налево, посмотрите направо». Только вместо памятников Ленину и «Авроры» — водопады и древние развалины.

Деньги свои я сохранила, смогла купить маленькую квартиру в Аризоне. Городок со смешным названием Бисби. На самой границе. Глушь, конечно, но все же — Штаты. Структура предоставила мне эту небольшую виллу. Работать приходится мало, сюда редко кого отправляют. Но я пока обхожусь своими запасами. Экономлю, конечно, но не голодаю.

— Подрабатываете уроками?

— Что вы! Дети — это для души… — она села напротив него, задумчиво поглаживая пальцем золотой ободок чашки.

— Значит, это вы организовали мою поездку, — Гранцов счел, что лирическое вступление затянулось, и вернул разговор в нужное русло. — Зачем?

— Да, я. А зачем… Понимаю, что вас мало интересует моя жизнь. Извините, что никак не могу начать говорить о деле…

— Я вам помогу, — сказал Гранцов. — Кто просил вас связаться со мной?

— Никто не просил. То есть просил, но не конкретно с вами… — Татьяна отодвинула чашку и заговорила, сцепив пальцы замком. — Итак. Осенью прошлого года, когда я только освоилась на новом месте, во время изучения маршрута я натолкнулась на двух мужчин в лесу. Один был без сознания, другой тащил его на себе и выбился из сил. На джипе я привезла обоих к себе домой.

Они были страшно худыми. Волосы длинные и свалявшиеся, словно они несколько лет не стриглись.

«Внимание, — сказал себе Гранцов. — Кажется, перед нами ловушка. Сейчас она скажет, что эти двое были русскими разведчиками».

— Им нужна была медицинская помощь, но Макс… Забыла сказать, один из них назвался Максом. А его друг так и не пришел в сознание, и умер вот здесь, на этом диване.

Макс пытался его похоронить тайком от меня, но смог только дойти с телом до леса, а там потерял сознание. Он тоже был на грани смерти… В общем, я его откачала.

Он сказал, что они бежали из лагеря. В лесу находится концлагерь для заложников, за которых не получили выкупа. Еще там содержат сумасшедших. Вместе с нормальными людьми. Охрана состоит из каких-то религиозных фанатиков. Как я поняла, лагерем владеет международная секта.

— Вроде вашего Института? — не удержался от вопроса Гранцов.

— Еще хуже, — спокойно ответила Татьяна. — Мы, по крайней мере, не держали своих волонтеров за колючей проволокой.

— Так вот почему вы вспомнили обо мне. Хотели показать новую секту?

— Нет. Не поэтому. Дело не в секте. Дело в том, что Макс и его друг… Они были русские. Понимаете? Они были из России.

— Были?

— Да, были. Макс через две недели попытался уйти. И погиб. Он украл лодку, поплыл по реке, и легионеры расстреляли его, когда он попал на мель под мостом. Легионеры — это местная самооборона. То есть просто солдаты губернатора.

— Незаконное вооруженное формирование, — кивнул Гранцов. — Ну, а с чего вы решили, что эти ребята были русскими? Они что, в бреду матерились?

— Ну что вы, Макс говорил на очень приличном испанском. Я была уверена, что они откуда-то из Европы. Пока он не убежал. Дело в том, что он сам мне это сказал перед уходом.

— И что же он сказал?

— Он просил меня связаться с какой-нибудь российской организацией. Например, с культурным центром или с посольством. И сообщить, что несколько десятков российских граждан находятся в руках бандитов. Он записал паспортные данные того, кто умер, чтобы я их передала. Я запомнила фамилию. Куликов. На том же листке бумаги он начертил место, где находится этот лагерь.

— Минутку, — остановил ее Гранцов. — Тот, кто умер — это Куликов. А Макс кто? Он тоже русский?

— Думаю, что русский, — неуверенно ответила она.

— Почему вы так думаете?

— Почему? Не знаю. Потому что это как бы само собой подразумевается. Иначе зачем ему спасать русского и беспокоиться о других русских?

— То есть пока это только ваша догадка, а не факт, — заключил Гранцов. — Теперь еще одна деталь. Вы сказали, что они были длинноволосые. А можете уточнить, какой именно длины были волосы? До плеч? Или до ушей?

— Это имеет значение? Дайте вспомнить… Пожалуй, не до плеч. До ушей, наверно.

«Совпадает», — подумал Гранцов. Если эти ребята попали в плен весной, то к осени они должны были обрасти именно так.

— А почему вы об этом спрашиваете?

— Привычка. Хочу создать зрительный образ. Извините, что перебил. А почему этот Макс ушел от вас? Почему не попросил, например, вас, чтобы его отвезли в город?

— Я предлагала, — быстро ответила она, вскинув голову. — Но он сказал, что это слишком опасно. Если нас перехватят по дороге, то убьют обоих. А потом, когда он погиб… Я ездила в ваше посольство. Они меня выслушали и обещали позвонить. До сих пор не позвонили… Я знаю, что три месяца — это не срок для наших бюрократов. Можно было бы еще ждать. Тем более, что помогать уже, в принципе, некому… Но я подумала, что, если этим никто не будет заниматься, люди будут и дальше гибнуть в этом концлагере, страдать и гибнуть. И тогда мне пришла в голову эта идея. Сначала идея казалась фантастической. Потом, когда я изучила возможности Глобо, замысел принял вполне реальные черты. Я вышла на базу данных Академии Меры и Чисел. Связалась с сохранившимися подразделениями Института. И вот, как видите… Вы — здесь!

— Да, я здесь. Но зачем? — спросил Гранцов. — Что я должен, по-вашему, сделать?

— Не знаю. Я хотела, чтобы вы узнали об этом лагере. И рассказали о нем всему миру.

— А вы не могли это сделать без меня?

— Могла. Но я хочу жить, — просто ответила Татьяна.

«Так вот куда они пропали, те ребята из Большого Дома», думал Гранцов, следя за тем, как она размешивает кофе в чашках. «Их захватили так же, как меня. Но не стали требовать выкуп, а сразу перебросили в лагерь. Молодцы мужики, смогли удрать. Но кто же их подставил? Прокололись на чем-то, или их заложила какая-то крыса? Теперь это не имеет значения. Теперь имеет значение только одно — я должен вернуться как можно скорее. И рассказать обо всем».

— Вам с сахаром? — Татьяна повернулась к нему.

— Где их могилы? — спросил он, и она едва не выронила сахарницу.

— Могилы? Ах, вот вы о чем… Тело Куликова я зарыла в лесу. Макс помогал копать, но и сам тогда еле держался на ногах. Он просил, чтобы могила была незаметной. Не думаю, что мы сможем ее найти. Здесь все так быстро зарастает… А сам Макс упал в реку, его унесло течением.

— Он мог выплыть где-нибудь? — спросил Гранцов без малейшей надежды.

— Ну, я не хотела вам говорить такие подробности… Легионеры рассказали, что он не всплыл. Все-таки они в него стреляли. Если даже не убили, то ведь в реке есть пираньи…

— Понятно. Да, мне с сахаром.

— Что — с сахаром?

— Кофе, кофе, пожалуйста, — напомнил Гранцов.

Татьяна рассказывала о том, как тяжело и одиноко ей было первое время на новом месте, ведь она привыкла находиться в гуще людей, рассказывала о чем-то еще, но Гранцов только вежливо кивал и сочувственно улыбался, думая о своем. Если это провокация, то чем она должна закончиться?

Дезинформацией? Слишком сложно и дорого. Для запуска «дезы» существуют проверенные и безотказные средства, которые называются журналистами.

Может быть, это только прелюдия к вербовке? Он живо вспомнил, как прошлым летом эта Татьяна, она же «Восьмая», разговаривала с ним. Тогда ее тон был совсем другим. Она была важной птицей в Институте, а он — простым работягой. Она говорила снисходительно и безапелляционно, ему оставалось только поддакивать, послушно кивать и вообще прикидываться дурачком. А сейчас перед ним сидит совсем другая женщина. Во-первых, именно женщина, а не важная птица. По-своему красивая и без амбиций. Во-вторых, в каждом ее слове и в каждом жесте читается одно — она рада ему, и она просит помощи.

А может быть, все это — правда?

Есть только один способ проверить свои догадки.

— Раз уж я сюда приехал, — сказал Гранцов, — давайте действовать по программе. Как насчет экскурсии по водопадам?

— Вы серьезно?

— Вполне. Хочу посмотреть на концлагерь хотя бы издалека. Вы сказали, что знаете, где он находится.

— Нет. Я знаю границы района, где может находиться лагерь, только и всего.

— Значит, я хочу посмотреть на эти границы, — Гранцов встал из-за стола. — Спасибо за кофе.

— Вы даже не допили чашку.

— Вернемся — допью.

Татьяна сноровисто собрала свой рюкзак и подхватила штормовку.

Старая «тойота» долго пробиралась куда-то в гору по узкой лесной дороге, где ветви смыкались над головой и барабанили по крыше. Вадим развернул было свою туристическую схему, пытаясь сориентироваться, но тут Татьяна без слов откинула крышку бардачка и вывалила ему на колени целую охапку карт, сложенных гармошкой, по-армейски.

Они остановились на берегу быстрой реки, у водопада, и Татьяна молча обвела на карте тот район за рекой, о котором сказал ей Макс.

— Это здесь. А мы — здесь.

— А что — там? — спросил Гранцов, показывая пальцем вверх, откуда с десятиметровой высоты выгибалась грохочущая стена воды и пены.

— То же самое. Река, деревья, птицы.

— Оттуда, наверно, далеко видно.

— Наверно, но туда не поднимается джип.

— Мне не нужен джип, — сказал Гранцов, доставая из сумки связку веревок. — Попробую забраться без джипа.

— Интересно, как вы будете подниматься на этих веревках.

— На веревках я буду спускаться, — сказал Гранцов. — Знаете, почему кошки часто застревают на дереве? Потому что забираются туда без веревок. Как говорят альпинисты, подъем труден — спуск опасен.

— Очень интересно, — сказала Татьяна. — Я тоже хочу. Не беспокойтесь, я не буду мешать. Я умею и подниматься, и спускаться.

Он на секунду задумался. По плану сейчас он должен действовать один. Ему не нужен попутчик, чтобы обследовать намеченный участок наверху. Тем более, женщина. Но если там кто-то есть, без гида он не сможет объяснить свое появление. А так — просто турист, в меру любопытный, в меру беспечный.

— Пойдем в связке, — сказал Гранцов. — Я поднимусь первым и буду страховать.

Он обвязал веревкой ее крепкую талию, накинул связку на поясной карабин и ухватился за выступающий камень. Еще внизу он наметил себе путь и сейчас поднимался легко и уверенно. Пара шагов влево, подтянуться, десяток шагов вправо, вот и корень кстати торчит, сразу метра два выигрываем по прямой, еще подтянуться, ногу выше, (а растяжка-то уже не та, батенька…), возьмем левее, край уже совсем рядом. Он прижался спиной к одной стенке расщелины, а ногами уперся в другую, и так выбрался наверх.

Снизу послышались свист и хлопки. Татьяна крутила над головой шляпой, смеялась и кричала «браво». Он перекинул веревку через плечо и пояс, нашел надежную опору для ноги и крикнул, перекрывая шум водопада:

— Теперь ты! Запомнила, где я поднялся?

— Да!

— Вперед!

Она оказалась ловкой и смелой, и только в последнем камине замешкалась, но тут он ухватился покрепче и просто вытянул ее на веревке.

Вид отсюда открывался замечательный. За кронами деревьев виднелся аэродром: длинное серое поле, две группы разноцветных вертолетов, диспетчерская башенка, сверкнувшая стеклом (наверно, открыли окно).

— Я живу здесь полгода, — сказала Татьяна. — Почему я раньше не поднялась сюда? Спасибо, Вадим.

— И тебе спасибо, — сказал он. — Давай посмотрим, что тут хорошего.

Хорошего оказалось мало. Стоило немного отойти от берега в лес, как они наткнулись на старую колючую проволоку. Гранцов изучил заграждение и, не обнаружив признаков электричества или сигнализации, просто подставил сук и первым прополз под проволокой.

— Наверно, сюда нельзя, — сказала Татьяна, отряхиваясь.

— Почему это? До концлагеря еще далеко.

— Раньше здесь были солдаты. Военная база. Они искали партизан, герильерос.

— Мы не очень похожи на герильерос?

— Это ничего. Солдаты давно уехали. Но после них могли остаться мины. Рассказывают, что в лесу до сих пор гибнут люди из-за мин.

Татьяна положила на землю планшет с компасом, огляделась и поставила на карте крестик. Потом отстегнула от пояса свой «навигатор», вытянула антенну.

— Хорошая вещь, — с завистью сказал Гранцов.

— Не всегда, — ответила она, затеняя дисплей ладонью. — Старый компас не обманывает.

— У тебя на планшете другая карта, — сказал он. — Ты мне ее не показывала.

— Это специальная карта. Ее никто не понимает. Только я. Куда пойдем? Надеюсь, тебя не интересует военная база?

— На военных базах можно найти много интересного, — сказал Гранцов.

— Мы время теряем. Пошли отсюда. Мне не нравится это место. Чувствуешь запах?

— Я пойду один, — сказал он. — Подожди меня у реки. Через час я вернусь, мы спустимся к машине и поедем дальше.

— Нет, не стоит разбиваться, — сказала она. — Здесь лучше держаться вместе. Давай пойдем, куда ты надумал идти. Но запах…

Запах трудно было не заметить. Где-то недалеко явно находился ротный сортир, причем действующий. Отличный ориентир, хоть и невидимый пока. И прекрасное место для засады.

— Тебе нравится здесь жить? — спросил Гранцов.

— Здесь хорошо.

— Лучше, чем в Ленинграде?

— Иногда лучше, иногда хуже. Иногда в Ленинграде мне было лучше, чем в Париже. А лучше всего бывает в Лос-Анджелесе. Иногда. Но я не могу там долго жить.

— Почему?

— Почти все мои знакомые в конце концов оседают именно в Эл-Эй. Не хочу никого видеть. И возвращаюсь к себе в Бисби, штат Аризона.

— Понятно, — сказал Гранцов. — Постой, давай пометим место, чтобы потом не блудить.

— Блудить? Хорошее слово.

Он пригнул длинную ветку и надломил ее.

— Ты хороший скаут, — сказала она. — Мог бы работать проводником не хуже меня.

— Я и работаю проводником, — сказал Гранцов и остановился, подняв руку.

Они увидели прогалину между деревьями и широкую траншею, поперек которой были положены несколько досок. Это было бы похоже на мостик, если бы не дырки, прорубленные посредине. Сортир трехместный открытого типа. Дно траншеи густо заросло, и через дырки уже выглядывали верхушки высокой травы вроде камыша.

— Вот уж никогда не думала, что это может пахнуть так долго, — сказала Татьяна.

— А давно здесь были солдаты?

— Их увезли еще до меня, в позапрошлом году. Новый президент остановил войну против герильерос. Была гражданская война, теперь гражданский мир.

— Насколько я понимаю в этом деле, прошлогоднее так не воняет, — сказал Гранцов, оглядываясь.

Гарнизонные уставы всех армий мира единодушны в отношении полевой гигиены и санитарии. Отхожие места могут оборудоваться по-разному, с учетом национальных особенностей, но расстояние до палаток не бывает больше пятидесяти метров. Да еще в этом промежутке, примерно на полпути, устанавливают умывальники. Здесь же не было видно не только остатков умывальников, но и натоптанной тропинки к отхожему месту.

— Дай, пожалуйста, бинокль, — попросил он. — Хочу оглядеться с высоты.

Он забрался на дерево и только оттуда увидел, наконец, источник вони. Это была дощатая будка, покрытая сверху сухими ветками. От будки вела дорожка к ручью, а за ручьем, за высокими кустами виднелась желтая макушка палатки. Еще дальше он увидел, что между деревьями натянуты веревки, на которых болтаются одинаковые рубашки и штаны.

Гранцов спрыгнул с дерева и тщательно отряхнулся от муравьев.

— Все понятно, дальше не пойдем, — сказал он.

— Слава Богу, — сказала Татьяна. — Очень не хотелось туда углубляться. Я еще подумала, что здесь могут быть мины. Солдаты всегда оставляют после себя минные поля.

Они уже выбрались за проволоку, как вдруг Татьяна спросила:

— А где бинокль?

— На ветке забыл, — Гранцов хлопнул себя по лбу. — Склероз проклятый. Подожди, я мигом!

Нехитрая уловка сработала. Он развернулся и побежал обратно. Бинокль действительно висел на ветке, и Гранцов воспользовался им, чтобы еще раз тщательно оглядеть лагерь за ручьем. Затем он подкрался к будке и осмотрел ее. Дощатый пол был посыпан хлоркой. Из стены торчал длинный гвоздь, на который были насажены тонкие тетрадки, предусмотрительно надорванные поперек. Он снял пару тетрадей и успел увидеть, что надорванные страницы исписаны русскими буквами. Это была удача, о которой он даже боялся мечтать.

Найти аэродром в джунглях и выяснить его возможности вполне могли ребята из космической службы. Но именно Вадим Гранцов нужен был для того, чтобы найти вот эту грязную тетрадку.

Конечно, невелика заслуга — выйти в квадрат, вычисленный в Москве парой бледных «биномов», и найти там хоть какой-то русский след. Просто повезло. Может быть, ему повезет еще больше, и эти тетрадки помогут связать в один узел и аэродром, и краденое оружие, и тысячи безвестно пропавших людей, и попытку переворота, и много разных других событий… Вот теперь он мог возвращаться домой. И больше того — теперь он должен был вернуться.

Приближаясь к проволоке, Гранцов перешел на резвый бег, чтобы показать Татьяне, как он торопился. Но ее не оказалось на месте.

Листва под ногами была изрыта и смешана с землей. Компас сверкнул из-под куста своим продавленным стеклышком.

Ему хватило секунды, чтобы вспомнить незаметную тропинку вдоль колючей проволоки. Он не придал ей значения — и теперь был наказан за этот промах. Тропинка означала, что вдоль проволоки ходят. И ходят часто. Кто? А вот сейчас разберемся.

Гранцов, пригнувшись, кинулся вперед, вглядываясь в следы. На несколько мгновений он замер, прикрыв глаза и напряженно прислушиваясь. Снова кинулся, но уже правее, бесшумно скользя между деревьями вдоль реки. Шум водопада становился сильнее и заглушал его шаги, но он отчетливо слышал, как хрустит и чавкает мокрая галька под ногами тех, кто тащил к водопаду тело женщины.

Их было трое. Двое с обритыми головами, в грязно-зеленых балахонах держали Татьяну под руки и волокли ее к обрыву. Третий, тоже обритый, в таком же балахоне, но перехваченном поясом с подсумками, шагал впереди с винтовкой за плечом.

Гранцов обогнал их, и успел изготовиться. Лежа в высокой траве, он повернулся на левый бок, вытянув правую руку с ножом вдоль тела. Они шли прямо на него.

Когда до противника осталось пять шагов, Гранцов легонько свистнул. Бритоголовый с винтовкой остановился, оглядываясь. Вадим приподнялся на локте и метнул нож. С такого расстояния он не промахивался по неподвижной мишени. Раздался характерный хлюпающий звук — клинок вошел в горло между ключицами. Тело с плеском рухнуло в воду.

Один из бритоголовых наклонился над упавшим и подобрал винтовку. Гранцов кинулся к нему, но тот не собирался стрелять. Отбросив трехлинейку на берег, он с неимоверной быстротой развернулся и с треском проломился в кусты.

Третий противник не остановился. Он даже прибавил шагу, подтаскивая Татьяну к обрыву, и не обращая никакого внимания на Гранцова, который бежал за ними.

Он бежал по гальке и видел, что ему не успеть. Существо в балахоне все быстрее тянуло Татьяну за собой, словно собираясь вместе с ней свалиться вниз, на камни, в пену и водовороты.

Вадим успел поднять из-под ног скользкий голыш и метнуть его, когда противник уже стоял на самом краю и подтягивал к себе безвольное тело женщины.

Камень угодил в лицо, и существо вскинуло руки, отступило и провалилось за край водопада.

Татьяна осталась лежать на самом краю, и Гранцов, осторожно ступая по шатким камням, подобрался к ней. Он опустился на четвереньки и ухватился за край ее штанины, чтобы стянуть с опасного края. Тело скользнуло в воду, пена накрыла лицо, и Татьяна ожила. Отплевываясь и откашливаясь, она выдала длинную, но однообразную фразу.

— А ты здорово ругаешься, — сказал Гранцов, когда она сделала паузу, набирая воздух в грудь.

— Твари! — закричала она. — Поганые твари!

— Тихо, тихо, — говорил он, на руках вынося ее из воды. — Все хорошо…

— Ничего хорошего, — сказала она уже спокойнее, и обняла его за шею. — Посмотри, что у меня с головой!

— На голове шишка, — сказал Гранцов после короткого осмотра. — Крови нет. Мозги на месте.

Он бережно опустил ее на сухую траву за кустами, спиной к реке, чтобы она не увидела труп.

— Спасибо. Я сама виновата. Отвлеклась. Ты ушел, а я начала причесываться, как идиотка, — Татьяна, не вставая, стянула с себя мокрую майку и принялась ее выкручивать. — Даже не заметила, как они подкрались. А когда увидела, хотела тебя позвать… Но постеснялась.

«Грудь демонстрировать ты не стесняешься», — хотел сказать Гранцов, но не поддался на провокацию.

— Куда они делись? Ты их прогнал?

— Прогнал, прогнал. Посиди пока, не вставай. Тебе нельзя делать резких движений, — он укрыл ее мокрые плечи своей курткой.

Он подошел к убитому. Надо было вытащить финку из раны, а тело незаметно для Татьяны сбросить в реку. Будем надеяться, что при падении с водопада оно не застрянет на камнях, а поплывет дальше, и там, в реке, такому подарку будут рады зубастые обитатели.

Кровь красным шлейфом вымывалась из-под головы. Гранцов наклонился и ухватился за голые лодыжки поверх стоптанных грубых ботинок. Он шагнул назад, и течение раздуло бесформенный балахон, а потом закатило его кверху, обнажая жилистые ноги и выбритый лобок. Женский лобок.