Рубеж, намеченный Гранцовым для огня по взлетающему самолету, располагался на склоне горы. Следовало ожидать, что на пути к нему придется пересечь несколько заградительных линий. Но Вадим не наткнулся ни на забор, ни на хотя бы колючую проволоку. Это было странно. Аэродром был явно построен и оборудован при участии специалистов. Как же можно было оставить без защиты ВПП? Положим, снайперы сюда не каждый день являются. Но ведь из леса на взлетно-посадочную полосу мог выйти какой-нибудь зверь или чокнутый сектант, и столкновение с ними могло закончиться печально, причем не только для зверя или для чокнутого.
Гранцов зря беспокоился о безопасности ВПП. Когда он заметил датчики системы слежения, было уже поздно.
Вертолет вынырнул из-за горы, окатив лес грохотом и свистом своих двигателей. Деревья принялись размахивать ветками, кусты пригибались к земле, когда вертолет медленно, задрав нос, снизился над краем взлетной полосы. Из него выпрыгнули трое, вслед за ними на веревке опустили собаку в корзине.
Гранцов наблюдал за ними, скорчившись под корягой и размазывая по лицу грязь.
Вертолет поднялся и перелетел метров на семьсот, и там высадил еще одну группу.
Значит, они не знают, где я, подумал Вадим. Будут прочесывать квадрат. И пока они мельтешат в зоне действия датчиков, я тоже могу спокойно передвигаться.
Пригибаясь, Гранцов побежал вверх по склону. По пути он обламывал ветки и взрывал ногами листву. Оглянувшись, он с удовлетворением обнаружил, что следы остались достаточно четкие. На ходу порывшись в сумке, он нашел обрезок капронового шнура. Пришлось задержаться, чтобы натянуть его поперек своей тропы — один конец к ветке, другой под кучку листьев. Если за ним послали не придурков, а солдат, то они заметят эту «растяжку». И потеряют какое-то время — если не на разминирование, то на почесывание в затылке и совещания с начальством. А он тем временем успеет проложить тропу еще дальше, и они будут идти по ней все медленнее, опасаясь новых сюрпризов.
Он все рассчитал правильно, но забыл про собаку. Просто забыл, что ее могут спустить с поводка. На нее все эти военные хитрости не действовали, и она догнала его.
Это была некрупная черная собака, вроде боксера, и она летела вверх по склону, не лая и не рыча, бесшумно, словно не касаясь ни листвы, ни веток. Гранцов успел услышать ее дыхание и оглянулся.
Собака коротко зарычала и кинулась на него так стремительно, что он не успел даже скинуть винтовку с плеча. Челюсти со страшной силой впились в его руку ниже локтя. Гранцов поднял руку, отрывая собаку от земли, и развернулся. Собака висела на его руке, он чувствовал, как ее зубы проткнули рукав гимнастерки, разрезали кожу и мышцы и сдавили кость. Он крутнулся на месте, и по длинной дуге с размаху хрястнул собаку о ствол дерева. Удар пришелся как раз по середине хребта, и задние ноги собаки залетели за ствол, и он увидел ее беззащитный розовый живот. Что-то хрустнуло, и челюсти на его локте разжались. Собака свалилась на землю, и он схватил ее за заднюю ногу, снова раскрутился и повторил удар об другое дерево. Она успела коротко взвизгнуть, валяясь у него под ногами, и впилась в его левую руку, когда он наклонился к ней. Но силы в укусе уже не было, и он быстрым движением задрал ее морду и перерезал горло ножом.
Надо было перевязаться, но времени на это уже не оставалось. Он бесшумно двинулся вниз по склону, в стороне от своей тропы, по которой, он знал, навстречу ему спешили трое.
Первый из них слишком оторвался от товарищей. Гранцов поджидал его, стоя за широким стволом. И как только противник поравнялся с ним, он сзади ударил его прикладом под затылок. За ноги оттащил труп в сторону и двинулся дальше вниз по склону.
Со стороны летного поля уже ревели турбины самолета. Вадим различил звуки выстрелов. Наверно, группы прочесывания стреляли по подозрительным кустикам.
Двое оставшихся легионеров шли рядом, напряженно вглядываясь вперед. Гранцов пропустил их. С двумя вряд ли удастся справиться без шума. А шум помешает выполнению главной задачи.
Он дождался, когда они отойдут повыше, и снова продолжил спускаться. Ему хотелось бежать, скакать, катиться кубарем, чтобы успеть на огневой рубеж — но он ступал плавно и осторожно, отодвигая носком ноги хрупкие ветки, прежде чем сделать новый шаг.
Гранцов устроился под корнями поваленного дерева, забросав себя ветвями и листвой. Кое-как перетянул рану, и порадовался, что собака не цапнула за кисть или запястье. Пальцы оставались послушными, хотя, шевеля ими, Вадим чувствовал боль в предплечье. Боль на выстрел не влияет, подбодрил он себя, оттягивая и проворачивая в боевое положение курок трехлинейки. Винтовка готова к стрельбе. Стрелок тоже готов.
Отсюда ему хорошо было видно поле. Четкий силуэт «Ила» с устало провисающими длинными крыльями. Казалось, подвешенные снизу турбины непосильной своей тяжестью оттягивают крылья книзу. Что-то насторожило его, пока он выцеливал сверкающую кабину. Поле. На поле стояли машины. Уазик на дальнем краю, рядом с самолетом. И еще пара уазиков, словно забытых на летном поле. Что-то темнело между колес. Он разглядел, наконец, что из джипа свисали ноги.
Да здесь была заварушка, подумал он. Не по кустикам стреляли.
Самолет заревел громче и начал двигаться. Гранцов плотнее придавил винтовку к опоре, прижался к прикладу. Потом разберемся, что тут было. Сейчас главное — дать ему разогнаться.
Краем глаза он заметил еще какое-то движение сбоку. На летное поле выкатился открытый «хаммер» с пулеметом на стойке. Пулеметчик был в красной рубашке и соломенной шляпе. Он неловко возился, заправляя ленту. Водитель, с черными очками на лбу, вскочил со своего места, нетерпеливо размахивая руками.
— Уйдет, уйдет! — кричал он по-русски.
«Ну вот, еще явились по мою душу», подумал Гранцов. «Сейчас как начнут лупить из пулемета по площади».
Но пулеметчик развернул ствол в другую сторону — в сторону разгонявшегося самолета.
— Не уйдут, гады, — сказал пулеметчик и развил свою мысль с помощью мата. — Надо было Кирсанова твоего сразу кончить, как только он приехал. Не за тем мы гонялись, не за тем. Может, и не было никакого Гранцова, а, Рон?
— Это все потом, Серый! — прокричал водитель, в котором Гранцов с удивлением узнал самого Романа Старицына. — Ты мне сейчас Кирсанова не упусти! Если они улетят, нам конец!
«Какого Кирсанова?» — Вадим не верил своим ушам. — «Марат? Он в самолете? Что ему там делать? Что тут у вас вообще творится! Что за стрельбище устроили на летном поле!»
Гранцов, затаившись под своей корягой, услышал сзади голоса и шум шагов. По склону спускалась группа прочесывания.
Старицын повернулся в сторону легионеров и закричал что-то на их языке. Ему ответили тревожными и озлобленными криками. Шаги звучали все громче. Легионеры прошли рядом с укрытием Гранцова и подбежали к «хаммеру». Это были те самые двое солдат, которых он пропустил мимо себя в лесу. Старицын отдавал команды, показывая рукой на «Ил», и до Гранцова отчетливо долетело слово «руэдас», колеса.
Солдаты сняли автоматы и изготовились для стрельбы с колена. «По шасси будут бить», догадался Вадим.
— Ну, брат Кир, приехали! — выкрикнул Старицын, тряся кулаком над головой.
* * *
— Поздно, поздно, поздно, поздно, — повторял Роман Старицын, следя за тем, как начинает разгоняться самолет. — Все из-за тебя, Серый.
— Еще не вечер, — сказал Сердюк, неловко заправляя ленту в пулемет. — Сейчас как врежем по бакам, и все дела. А шуму-то будет, шуму… Давай, держи ленту вот так. Да не дергайся, подавай ровно.
— Что ты возишься! Надо было взять с собой пулеметчика.
— Где ж его взять? Все ушли на фронт, — спокойно ответил Сердюк. — Да ты не переживай. Что ж я, пулемета в руках не держал?
— Непохоже, что держал. Уйдет, уйдет самолет!
— Где-то тут предохранитель. Ага. Опа! Готово!
— Жалко машину, так жалко, — простонал Роман Старицын.
— Да, самолет-красавец, — поддакнул Сердюк.
— Да я про «Лендровер»! Просто плакать хочется.
— А ты поплачь, легче станет. — Сердюк опустил ствол. — Ну что, по кабине врежем? Или по колесам?
— Да стреляй хоть куда-нибудь, стреляй, уйдет! — закричал Роман Старицын, теребя его за рубашку.
— Не дергай ты, мать твою…
И тут Роман Старицын услышал близкий выстрел и какой-то странный удар. Что-то брызнуло ему на щеку, и он выронил ленту, испуганно вытираясь. Лента со звоном скользнула на пол джипа.
— Стреляй, Сердюк, ну стреляй же! — закричал он.
Но Сердюк не ответил ему. Он сидел, привалившись к дверце, и его голова, с вмятиной в виске, свешивалась наружу.
Сзади ударил еще один выстрел, и еще один — и автоматчики повалились на бетон, с лязгом выронив автоматы.
Первый раз в жизни Роману Старицыну стало страшно до тошноты. Он выпрыгнул из «хаммера» и хотел поднять руки, но все его тело сковал смертельный холод. Ноги его подкосились, и он повалился на бетон, в ужасе зажав лицо ладонями.
* * *
Самолет оторвался от земли, пронесся над рекой, над водопадом и скрылся в облаках.
А Вадим Гранцов вышел из-за своей коряги, держа наперевес винтовку с последним патроном.
Ему не хотелось его тратить.
«В катере найдется место для четвертого пассажира», — подумал он, глядя на Старицына, дрожащего у его ног. «А если не найдется, места, найдется камень на шею. И — на дно».
Гранцов нашел в «хаммере» аптечку и вколол Старицыну обезболивающее.
— Ты меня слышишь? — спросил он.
Тот закивал, не отрывая ладоней от лица.
— Я засадил тебе кубик яда. Начнет действовать через сорок восемь часов. Если хочешь получить противоядие, веди себя хорошо.
— Не… Не убивайте меня, я все скажу!
— Да я, вроде, ничего и не спрашиваю. Подъем! — приказал Гранцов.
Он подобрал с земли автоматы убитых легионеров. Один закинул себе на плечо, другой, разрядив его, повесил на шею Старицыну. Вынул из его кобуры пистолет и, довольно хмыкнув, сунул «беретту» себе за пояс. Обыскав Старицына, нашел в заднем кармане брюк паспорта Василя и Марата.
Гудение самолета за облаками становилось все слабее, а потом исчезло, растворившись в шуме листвы.
Гранцов подмигнул вслед самолету. Счастливо, Марат. Не знаю, от какой конторы ты действовал, но сработал четко. За конспирацию — пятерка с плюсом. А твой паспорт мне еще пригодится, чтобы вывезти отсюда Макса. Впрочем, он такой же Макс, как ты — Марат. Счастливой посадки, сержант!
У него не было времени, поэтому он просто повесил на Старицына патронную ленту от ПК. Эта сотня патронов пригодится для трехлинейки, которую еще рано выбрасывать.
А пулемет он портить не стал, рука не поднялась. Просто отстегнул ствол и забросил подальше в кусты.
Ему очень жалко было бросать «хаммер», и очень не хотелось снова тащиться пешком через лес. Но выбора не было. И он легонько пнул Старицына под зад:
— Пошли, директор. Вперед. И ни звука. Понял?
Старицын закивал так, что его черные очки слетели со лба.