Никита Андреевич Котляр был не просто одним из начальников Алины. Возглавляя российское отделение фонда «Юнона», он жил в Штатах, лишь изредка наведываясь в Москву. Тот факт, что Котляр лично приехал на открытие бассейна, лишний раз свидетельствовал о важности проекта. И Алина была поражена, когда прямо в сауне, в перерыве между заходами в парилку, Никита подписал акт приемки. Высокие договаривающиеся стороны, обернувшись простынями и освободив уголок стола от бутылок и бокалов, раскрыли папки с тиснением и оставили свои подписи на документе ценой в пятнадцать миллионов долларов. Именно такая сумма будет переведена в банк Раисы Георгиевны, которая, в отличие от мужиков, не куталась в простынку, а щеголяла в неизменном махровом халате.

Папки были спрятаны в сейф, бутылки и бокалы вернулись на прежнее место, и банное веселье продолжилось по раз и навсегда установленному сценарию.

Никита все время держался рядом с Алиной. Она заметила, что Артем ревниво поглядывает на них, развлекая драгоценных американцев. А когда Котляр попросил Алину показать ему массажные кабинеты, то Голопанов пролил пиво мимо бокалов.

Она сменила мокрый купальник на сухой и вышла с Котляром в коридор. Ближайший кабинет оказался заперт изнутри. В следующем на диване валялась чья-то одежда. Только третий кабинет был свободен, и Никита завел туда Алину, заперев за собой дверь.

Увидев, что она нахмурилась, Котляр смешно замахал руками:

— Хотел поговорить без посторонних, не подумай чего-нибудь! Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться и уехать?

— Куда уехать?

— Сначала домой, в Москву. За день свернешься? Завтра с утра сдашь все банковские дела Артему и улетаешь в Москву первым дневным рейсом. Чтобы вечером уже была дома.

— Почему такая спешка?

Он подобрал концы простыни, волочившиеся за ним по ковру, и прошелся по кабинету, придирчиво оглядывая стены. В шкафчике с массажными принадлежностями нашел авторучку и тетрадку, вырвал страницу и что-то написал, после чего поднес бумажку к лицу Алины: «Вокруг компании криминальная возня. Нужна зачистка».

— Спешка, не спешка, а ты свое дело сделала, — сказал он, аккуратно сложив страницу и разорвав на множество клочков. — Тебя ждет новое назначение. Не знаю, согласишься ли ты, но я бы хотел, чтобы на это место поставили именно тебя. Нам нужен представитель фонда в Латинской Америке. Будешь жить на острове Аруба. Международный курорт.

— Что я там буду делать?

— То же, что и здесь. Контролировать процесс обслуживания русских туристов. Наших клиентов, естественно.

— Аруба? А это где?

— Карибское море.

— Далековато…

— Как у твоего сына с английским?

— С трех лет учит.

— Значит, возьмешь с собой, там есть школа для детей иностранного персонала.

— Неужели нельзя послать кого-то другого? — спросила Алина. — Я ни по-испански, ни по-английски не говорю. И только-только компанию на ноги поставили, столько работы еще…

Никита приложил палец к ее губам, и она замолчала.

— Обсудим это в Москве, — сказал он. — Я вылетаю сегодня ночью. Послезавтра утром жду тебя в «Юноне», свежую, отдохнувшую, полную сил и новых планов. А кабинет у вас, ребята, роскошный. Даже жалко выходить.

Она дошла с ним до сауны, но у самых дверей вдруг остановилась:

— Никита Андреевич, можно мне уйти? Там уже и без меня весело, а мне еще собираться…

— Понимаю, — сказал он серьезно. — Не держу. И — не прощаюсь.

Он пожал ей руку и снова напустил на себя безмятежный и пьяноватый вид, заходя в сауну.

Алина переоделась и вернулась в директорский кабинет. Ян Стрельник сидел в кресле, рассеянно глядя на экран телевизора.

— Почему ты здесь? — спросила она.

— Тебя жду. Сама же просила, чтобы я отвез тебя домой.

— А если бы я задержалась до утра? Ждал бы всю ночь?

— Ночь еще не началась, — пожал он плечами. — Так мы едем или как?

Она оглядела длинный стол. Выбрала пару нетронутых салатов и, поставив одну салатницу на другую, попросила Стрельника:

— А ты захвати шампанское. Поужинаем у меня.

Она все решила. Теперь она чувствовала себя легко и свободно. Предстоящие сутки были расписаны по минутам, но отсчет начинался с утра. А ночь еще не кончилась. Ночь еще даже не началась.

Предложение Никиты означало, что Алина уже никогда не сможет взять у инструктора Стрельника уроки экстремального вождения. Что будет с компанией «Мадлен Руж»? А с лагерем? Как погиб Корш? С кем будет кататься по городу Стрельник? Эти вопросы еще будут преследовать Алину какое-то время, пока не скроются под грузом новых проблем, новых вопросов.

— Как прошла презентация? — спросил Стрельник.

— Что? Какая презентация? Ах, ты про бассейн… — она тряхнула головой. — Все прекрасно. Ты был бесподобен. Настоящий директор.

— Когда ты уезжаешь?

— Что? А почему ты спрашиваешь?

— Хочу знать, сколько мне еще быть директором. Я же сказал, как только ты уедешь, я увольняюсь.

— Не торопись, — попросила она. — Покатай меня по городу. С этой работой все на свете забываешь. Живу в таком месте, такая красота вокруг, и всё мимо пролетает. Обидно.

— Начнем нашу экскурсию с набережных, — голосом старого гида произнес Стрельник.

Машина бесшумно катилась по опустевшим улицам, залитым теплым светом. Казалось, что это сияние излучают сами стены домов.

— До чего красиво, — повторяла Алина, любуясь городом. И вдруг спохватилась: — Так можно и до утра кататься. Нет, поехали скорее домой.

Дома она сменила надоевший костюм на длинную майку и шорты. Стрельник аккуратно повесил пиджак на плечики в прихожей, закатал рукава и ослабил узел галстука.

— Проходи, садись в кресло у камина, — пригласила Алина.

— Шампанское открыть?

— Ой, я и забыла, — обрадовалась Алина. — Конечно, открывай! Отпразднуем.

«И попрощаемся», — мысленно добавила она, раскладывая салат в две тарелки.

— Что ты думаешь про Корша? — спросила она. — Есть идеи? За что его убили?

— Есть вещи, о которых лучше никогда не знать, — неохотно ответил он.

— Нет таких вещей. Знать надо все. Я не настолько сентиментальна, чтобы переживать из-за смерти акционера, — сказала она. — Извини, я понимаю, что это близкий тебе человек. Но для меня он прежде всего деловой партнер, понимаешь? И его смерть нарушает наши планы, мешает нашему делу, это гораздо серьезнее, чем личные переживания.

— Я понимаю.

— Это тебе только кажется, что ты понимаешь, — сказала Алина. — Ты видишь только верхушку айсберга, а семь восьмых остались под водой. И вот эти-то семь восьмых и топят всякие «Титаники».

— Мы уже тонем? Так быстро? — он наполнил бокалы. — Но выпить-то мы успеем?

Алина погрузила губы в шипящую пену. Стрельник не пил, глядя на нее.

— Душно здесь, — сказал он.

— Я включу кондиционер.

— Не надо. Лучше откроем окно.

Он распахнул высокие створки. В комнату ворвался свежий ночной воздух, насыщенный запахом скошенной травы. Наверно, в парке стригли газон.

— Хорошее место, — Стрельник уселся на широкий подоконник. — Люблю я Таврический сад. Даже не верится, что это центр города.

Он развязал галстук и расстегнул верхние пуговицы сорочки. Алина увидела треугольник загорелой кожи в проеме воротника. От шампанского у нее всегда начинала немного кружиться голова. Так было и сейчас, но при этом ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к шее Стрельника, вот к этому открытому месту… Она села рядом с ним.

— Странно, — сказала она. — У меня такое чувство, что я с тобой знакома очень давно. Что мы уже живем с тобой тысячу лет. Мне легко с тобой.

— Мне с тобой тоже, — ответил Стрельник. — Хотя — ты первая женщина, которая все решает за меня. Обычно бывает наоборот. Но я не могу с тобой спорить. Потому что ты всегда права.

— Скажи это еще раз, — попросила она тихо.

— Что именно?

— Последнее предложение… Ну?

— Ты думаешь, я его помню? — он пожал плечами и соскочил с подоконника, уворачиваясь от ее рук.

Но она все-таки настигла его, схватила за горло и принялась душить, задыхаясь от смеха.

— Повтори, что я всегда права!

— Неужели… я мог… такое сказать…

Отступая, Ян наткнулся на диван, и они повалились в постель. Алина оказалась сверху. Она выпрямила руки, упираясь в его плечи, и ее груди под майкой раскачивались перед его лицом.

— Повтори, что я всегда права!

— Дорогая, ты всегда права, — сказал Ян, запуская руки под ее майку, чтобы остановить это возмутительное раскачивание.

— Ну, хватит, — сказала она дрогнувшим голосом. — Ну, отпусти… Нет, еще минуточку полежим…

Когда Алина сказала «минуточку», это означало ровно шестьдесят секунд. Ян успел только пару раз поцеловать ее грудь, когда она тряхнула головой и поднялась с дивана.

— На чем мы остановились? — она поправила майку перед зеркалом и пригладила волосы. — Так вот, об айсбергах. Тебе не надо увольняться, потому что компания просуществует недолго. Она нерентабельна. Когда хозяева увидят счета за свет, тепло и аренду земли, они бросят эту дорогую игрушку. И ты будешь свободен. Но я хочу, чтобы к этому времени у тебя уже наладилось свое дело. Например, лагерь. Ты мог бы его поднять. Сделать из него что-то вроде турбазы. Или еще что-нибудь. Только не теряй время. Деньги на счету есть, и большие деньги. Постарайся истратить как можно больше и как можно быстрее.

— Это мы умеем, — кивнул Ян, не вставая с дивана. — А зачем ты причесываешься? Мы опять пойдем гулять по городу?

Она растрепала волосы и снова легла рядом с ним.

— Я просто не вижу, что можно еще для тебя сделать. Кстати, ты будешь жить в этой квартире. Вместо меня. Я договорюсь с Голопановым. И машина моя останется у тебя. Держи ее в форме, чтобы мне было на чем покататься, когда приеду.

— А когда ты приедешь? — спросил Ян, бережно отводя ее волосы со лба.

Она закрыла глаза. Теплые кончики его пальцев скользили над бровями.

— Я еще не уехала, — прошептала Алина и потянулась навстречу его губам.

Горячие пальцы ласково сжали ее подбородок, поднимая лицо. Она ощутила его жаркое и свежее дыхание. Сухие упругие губы прижались к щеке, у самого уголка рта. Потом осторожно коснулись закрытых глаз. Он целовал ее виски, шею, подбородок — и Алина сама, не выдержав этой сладкой пытки, поймала его губы своими.

Они набросились друг на друга жадно и молча. Пальцы пробивались сквозь одежду к горячей ласковой коже. Оказавшись под ним на ковре, Алина только успела шепнуть: «Осторожнее… Я сто лет этим не занималась…» Его ласковый смех сменился жарким неразборчивым шепотом, а потом она уже ничего не слышала и не видела, ошеломленная взрывом страсти…

Первым очнулся Ян. Он привстал на локте, проводя по ее губам пальцами, и она попыталась схватить их зубами.

— Ага, кусаешься, — удовлетворенно заметил он. — Значит, живая.

Алина села, оглядываясь.

— Какой ужас. Что мы натворили, — она, смеясь, схватилась за голову.

По всей комнате была разбросана одежда. Ян прошелся, собирая ее в охапку, и развесил на спинках стульев.

Потом снова опустился на ковер рядом с Алиной. Она погладила его плечо, стряхивая налипшие ворсинки.

— Теперь можно и шампанского, — сказал он и повалился на спину, раскинув руки.

— А я умираю от голода, — призналась Алина.

Они мылись под душем, по очереди поливая друг друга. Потом сидели на кухне, обмотавшись полотенцами. Салат был изумительно вкусным, но Стрельник ничего не ел. Он не сводил с нее глаз. Алина сокрушенно вздохнула:

— Я всё съела одна. Теперь ты будешь думать, что я обжора. Да, я обжора.

— Это незаметно. Ты худая и легкая, как котенок.

— Нет, я растолстела. Вот раньше я была и в самом деле, как котенок. Как мышонок.

— Ты была манекенщицей или это только слухи?

— Была. Давно. В другой жизни, и не надо об этом.

— Я думал, что в манекенщицы берут только высоких девчонок.

— А я высокая.

— Ты — малышка. Крошка. Мышонок.

— Что? Да я выше тебя, если встану на каблуки! Ну-ка, встань! Встань, встань!

Она вытянула его из-за стола и встала перед ним на носки. Да, они были почти одного роста, потому что ее нос был как раз на уровне его губ, и Стрельник тут же цапнул ее за кончик носа.

Алина не успела возмутиться, как он подхватил ее на руки.

— Высокая ты, высокая, — успокаивал он ее, унося из кухни. — Высокий котенок.

Он носил ее по комнате, пританцовывая. У Алины кружилась голова, и она боялась, что он уронит ее. Но сильные руки держали ее уверенно и крепко, и ей казалось, что она и в самом деле легка, словно котенок…

— Включи музыку, — попросила она.

Не выпуская ее из рук, он подошел к музыкальному центру. Зазвучало радио.

— Ночью в эфире почти нет рекламы, — сказал Ян. — Потому что основные ее потребители давно спят. А те, кто не спит, все равно забудут к утру, какой сорт моторного масла лучше всего отбеливает зубы и удаляет перхоть…

Он опустил ее в кресло и встал перед ней на колени. Алина перебирала его волосы, пока он покрывал поцелуями все ее тело, от шеи до кончиков пальцев на ногах. Потом он отнес ее в постель. Ее голова свешивалась с края дивана, и Алине казалось, что она то падает в пропасть, то взлетает… Он был ласков и осторожен, но настойчив. Ей не хотелось шевелиться лишний раз, чтобы не спугнуть блаженство, однако она уступила ему и перевернулась, и легла животом на подушку. Оказалось, что так даже лучше… И теперь она безропотно подчинялась властным рукам, а его атаки становились все яростнее. Они снова оказались на ковре, и Алина услышала, как он зарычал от наслаждения…

Слушая его ровное дыхание, Алина вдруг подумала: «Завтра я уеду. Нет, уже сегодня. Что я наделала… Думала, станет легче. Но стало еще тяжелее».

— Я заснул? Извини, — он поцеловал ее волосы. — Ты что-то сказала?

— Нет.

— Значит, мне это приснилось.

— Что?

— Твои слова. «Завтра я уеду», сказала ты.

— Я не знаю, что будет завтра, — она прижалась к нему, пытаясь спрятаться на его груди. — Никто не знает, что будет завтра. Но эту ночь у нас никто не отнимет. Правда? Ты со мной?

— Я с тобой, — сказал он.

— Ты ведь даже не знаешь, кто я, — она подняла лицо. — Я и сама этого не знаю. Наверное, я живу уже в третий или четвертый раз. У меня было другое имя, другая фамилия, у меня был сначала один муж, потом другой, я жила в одном городе, в другом, в третьем…

— И все равно, — сказал он, — ты — это ты. Самая очаровательная, самая прелестная, самая желанная женщина на свете. Алька, не мудри. Ты — богиня. Ты вечная, бессмертная. Поэтому у тебя в голове все и перемешалось. Афины, Рим, мрачное средневековье, костры инквизиции. Тебя сжигали на кострах, помнишь?

— Все было гораздо хуже, — улыбнулась она, чувствуя, что готова разрыдаться. — Знаешь, почему я сменила имя? Мужу надо было срочно уехать в Штаты. Он хотел ехать со мной, только со мной. А мне не дали визу. Без комментариев. Просто — отказ. Наверно, из-за первого мужа. Там были очень серьезные проблемы. Тогда мы решили сменить фамилию и попытаться снова, по новым документам. И снова отказ. Муж уехал, а я осталась. Я теперь — невыездная.

— Ты его очень любишь? — сдержанно спросил он.

— Очень любила. Он был замечательным человеком. Он меня спас. Да, я его безумно любила.

— А теперь?

— А теперь его нет. Я даже не знаю, жив он, умер, ничего не знаю.

— Почему он уехал?

— Чтобы выжить. Тут его могли убить.

— Он у тебя кто? Авторитет?

— Нет, что ты. Он финансист. Банкир.

— Понятно. Банкиры очень любят жить.

— А ты не любишь?

— Сейчас — очень люблю. А без тебя…

— Не надо, — она закрыла ладонью его губы. — Не болтай глупости.

— Вам надо было развестись, — сказал Ян. — Устроить тебе фиктивный брак с евреем. Эмигрировать на его историческую родину. Через год вы бы снова встретились в Штатах.

— Мне нечего делать в Штатах.

— Бедный мой котенок, — он гладил ее по голове, и Алина чувствовала, как горячие капли сползают по щекам. — Не плачь, Алька. Мы пробьемся.

Она вытерла слезы.

— Знаешь, я сегодня улетаю в Москву. Потом — еще дальше. Но я уже сейчас мечтаю о том времени, когда снова приеду в Питер. Мне было очень хорошо с тобой. Честно. Просто сидеть с тобой в машине. Никогда не забуду, как мы ездили с тобой в лес. Как нас чуть не убили какие-то бандиты. Как ты приехал на заправку, когда я там в аварию попала. Я страшная трусиха, особенно за рулем. Всегда боюсь кого-нибудь стукнуть, зацепить. В Москве ездила очень осторожно. А тут вдруг, в чужом городе, врезалась в такую дорогую машину… Чуть не умерла от страха. И вдруг приезжаешь ты, такой спокойный, веселый, все моментально уладил… Я тогда подумала, что мне всю жизнь не хватало вот такого человека, как ты.

— Теперь хватает? — спросил Ян.

Она прижалась щекой к его груди и услышала, как ровно и сильно бьется его сердце.

— Да, теперь ты у меня есть. И это неважно, что я улетаю. Все равно — ты есть, ты будешь…

— Есть, — подсказал он. — Ты есть, и ты будешь есть.

Она рассмеялась вместе с ним и шлепнула его по губам:

— Я серьезно, а тебе все шуточки.

— Да какие там шуточки. Меня просто трясет от злости, — проговорил он, ласково перебирая и потягивая ее волосы, и Алина зажмурилась от удовольствия. — Сколько времени потеряли. Я готов был на тебя наброситься в первый же вечер, как только зашел в эту квартиру. Прямо в прихожей.

— Почему не набросился?

— Ну да. На президента компании?

— Я чувствовала, что ты готов, — призналась она. — И если бы нам тогда не помешали…

— Но сейчас никто не мешает, — сказал он. — Набрасываюсь.