Он и сам не мог бы объяснить, зачем вернулся. Какой-то план, конечно, вырисовывался. Ян Стрельник рассуждал примерно так: «Враги хотят меня подставить. Но я знаю об этом. А они не знают, что я знаю. Поэтому у них ничего не получится. А я смогу все выведать. И увижу Алину в последний раз».

Несмотря на всю абсурдность этого плана, он был реализован почти на сто процентов. Ян увидел Алину. И у врагов ничего не получилось. Вот только выведать Ян ничего не успел. И отличную бутылку кубинского рома использовал не по прямому назначению.

— Ты убил его, — тихо проговорила Алина.

— Да непохоже, — ответил он, обыскивая Голопанова. — Пьяного не так легко убить. Черт, это от машины ключи, эти — от дома, а где от наручников?

— У второго посмотри, — подсказала Алина.

— Точно. Как же я сам не догадался.

Он расстегнул наручники на ее запястье и не удержался, поцеловал глубокий рубец.

— Больно?

— Не чувствую руку, — чуть не плача, ответила она, встряхивая кистью.

— До свадьбы заживет.

Наручники защелкнулись на руках Голопанова. Локти полковника Ян связал брючным ремнем. Алина тем временем быстро собирала со стола какие-то бумаги.

— Готова? Полетели, пока шум не поднялся.

Она прижала к груди портфель и остановилась перед зеркалом, поправляя одежду.

— Как мы выйдем?

— Легко и непринужденно. Ты готова?

Он внимательно посмотрел в ее глаза. Взгляд был осмысленный. Никаких слез. Губы плотно сжаты. Дыхание ровное.

— Что ты меня разглядываешь? — спросила она.

— Просто так. Давно не видел. Я тебя люблю.

— Нашел время, — сердито нахмурилась Алина.

— Повторяю, мы с тобой идем к выходу легко и непринужденно. Ты президент компании. Я твой водитель. Шестерки на выходе ничего не знают.

Спускаясь по лестнице, Ян слышал, как гоблин медовым голоском разговаривает по телефону со своей ненаглядной Юлечкой.

— А ты? А она? Вот сучара! А ты?

Второй гоблин мирно спал, развалясь в кресле. Ян придержал стеклянную дверь, пропуская Алину вперед, и шепнул:

— Иди сразу к воротам. Откроешь, и стой за ними.

— А где твоя машина? — так же шепотом спросила она.

— Сейчас увидишь.

Он задержался на крыльце, поставив ногу на урну и завязывая несуществующий шнурок. Краем глаза Ян следил за гоблинами. Как только он услышал знакомый скрип ворот, шнурок наконец завязался. И урна сдвинулась в сторону ровно настолько, чтобы заклинить входную дверь. Гоблин продолжал сладко щуриться, улыбаясь в телефонную трубку. А Ян небрежной походкой подошел к голопановской «Тойоте», поигрывая трофейными ключами. Садясь за руль, он приоткрыл правую дверь для Алины. Сзади раздался характерный шум. Гоблины все-таки заметили, что в хозяйскую машину сел чужак. И теперь они в бессильной злобе бились об стекло, как мухи, подпрыгивая и разбегаясь снова.

Зашелестел могучий турбодизель, и Ян плавно подкатил к Алине.

— Ворота закрывать? — спросила она.

— Прыгай! — закричал он, увидев в зеркале, что гоблины собираются таранить стеклянную дверь креслом.

Алина оказалась рядом, с мягким чавканьем захлопнулась дверь, и «Тойота» понеслась напрямик через газон к набережной.

— Зачем ты угнал джип? — спросила Алина. — Они же сейчас заявят об угоне, и нас остановят. Где твоя машина?

— Вот моя машина, — Ян похлопал по рулю. — Чтобы заявить угон, надо, как минимум, добраться до телефона. И мне почему-то кажется, что для начала они все-таки вызовут скорую помощь. Кстати, что там со вторым? Одного я приложил бутылкой, а второй уже был в нокауте, и весь в шампанском. Это ты его?

— Я. Думаешь, это не опасно? Они там не помрут?

— К сожалению, нет. По всем правилам полагалось бы их добить на месте, — сказал Ян. — Мы проявили преступную мягкотелость.

— Не говори глупости. Только убийства нам не хватало. Тем более что он полковник милиции.

— Семь бед, один ответ.

Он постарался вложить в эту нехитрую реплику весь оставшийся запас беспечности. На самом деле то, что он сделал, не так уж сильно отличалось от убийства. Вырубить таких крутых типов, какими, несомненно, были те двое в кабинете, — такое деяние тянет на высшую меру по бандитским понятиям. На этом фоне угон выглядел невинной шалостью.

— А что за бумажки ты прихватила?

— Сама не знаю. Потом разберемся. Какие-то банковские махинации. На несколько миллионов.

— Замечательно.

Ян еле-еле справился с приступом истерического смеха. Приложить бутылкой по черепу — это невинная шалость на фоне кражи банковских документов. Теперь на один ответ приходилось не семь бед, а примерно семьсот.

— Как быстро растут цены, — сказал он. — Сегодня утром на меня вешали сто пятьдесят тысяч. А теперь уже миллионы. Интересно, сколько я буду стоить к утру.

— Не понимаю, чему ты радуешься.

— А я всегда радуюсь, когда тебя вижу. Они тебе ничего не сделали?

— Ничего, — Алина вдруг разрыдалась, прижав ладони к лицу. Вздрагивая всем телом, она повторяла: — Ничего, ничего, ничего…

— Если нас кто-то увидит, подумает, что мы сбежали из дурдома, — сказал Ян. — Один псих сияет идиотской улыбкой, а другая плачет.

— Я не плачу, — проговорила она сквозь пальцы. — И ты, пожалуйста, перестань улыбаться. Ничего смешного. Нас убьют. Понимаешь? Нас просто убьют.

— Этого не может быть. По гороскопу я умру примерно через семьдесят лет в объятиях жены.

Ян Стрельник обычно не верил гороскопам. Но сейчас вдруг вспомнил слова одной из своих подружек. Та обладала третьим глазом, снимала порчу и предсказывала судьбу по расположению волос на спине. Именно эта трехглазая ворожея и предрекла ему столь доблестную кончину. Безусловно, она могла и ошибиться, но только лет на десять, не больше. В ту или иную сторону.

Нет, его не могут убить. Опасаться следовало другого. Визит следователя, плюс патроны в унитазе Амурского, плюс эта странная фраза о ментах, которых так притягивают ягодицы Стрельника — все это складывалось в очень неприятную картину.

Никто не может быть назван преступником до того, как суд вынесет приговор. Но в ожидании этого приговора обычно приходится какое-то время посидеть в тюрьме. Если приговор будет обвинительным, то вас назовут преступником, и вы будете спокойно сидеть дальше. Если приговор окажется — вдруг — оправдательным, то вас выпустят из тюрьмы и преступником называть не будут.

Ян Стрельник обычно не интересовался вопросами правосудия. Но в тюрьму ему не хотелось. Сейчас ему больше всего хотелось поехать с недозволенной скоростью по полосе встречного движения, стараясь в кратчайшие сроки максимально удалиться как от гоблинов Голопанова, так и от соратников зашибленного полковника, а также от вопросов правосудия, в которых оба эти коллектива предпочитали простые решения.

По фильмам о буднях милиции Ян знал, что убегающие преступники обречены на неизбежную поимку в рамках операции «Перехват». Уже несутся, наверно, в эфире ориентировки на «крузер» с такими-то номерами, движущийся в таком-то направлении, а за рулем такой-то и растакой-то, так что при задержании можно не церемониться. В фильмах о буднях милиции с преступниками и правда не церемонились, причем не дожидаясь никакого решения суда. Ян Стрельник не был уверен, что фильмы правдиво отражают действительность. Но проверять это на собственной шкуре он не собирался. Поэтому и надеялся исчезнуть бесследно и быстро.

— Куда мы едем?

— В надежное место.

— Они нас найдут везде.

— Везде? А мы не будем прятаться везде. Мы будем рядом.

Он посмотрел на часы. Петрович, наверно, уже собрал вещи в дорогу. Консервы, запас лески и крючков, набор инструментов — что еще может понадобиться на лесном кордоне? Жаль, но Петровичу придется в одиночку добираться до Карелии. Ян не может сейчас бросить Алину, а в лес она с ним не поедет.

— Мне надо попасть в Москву, — сказала она, словно услышав его мысли. — Ты поедешь со мной. Там они нас не достанут.

— Ты уверена?

— Я уже ни в чем не уверена. Но выбирать не приходится.

— Нам нельзя показываться на вокзале или в аэропорту. А пешком, наверно, недели за две дойдем.

— Ян, ты можешь хотя бы сейчас говорить серьезно?

— Серьезно я могу только молчать.

— Тогда молчи.

«Тойота» свернула с дороги и покатила по траве вдоль канала. Впереди над кустами высились мачты. Вот показались лодки, ржавый катер и ободранные корпуса яхт, лежащие на берегу. Ян опустил стекло и помахал сторожихе, которая сидела возле поднятого шлагбаума.

— Петрович пришел? — спросил он, притормозив.

— Убежал куда-то. Как угорелый, — проворчала бабка, не отрываясь от вязания.

«Не выдержал дед, — подумал Ян с легкой обидой. — Не дотерпел, не дождался. Впрочем, оно и к лучшему. Обойдемся без лишних слов. Да и незачем ему знать, куда я делся. Поеду с Алиной в Москву, потом можно будет и на кордон».

Домик сторожа запирался на большой гаражный замок, ключ от которого покоился, вероятно, в глубинах Финского залива. Во всяком случае, Петрович всегда отпирал замок отверткой, монеткой или кончиком ножа. Сегодня Ян обошелся пилкой для ногтей, которая болталась на связке голопановских ключей.

— Ну и избушка, — Алина остановилась на пороге, оглядывая бревенчатые стены.

— Не избушка, а памятник зодчества.

Ян откинул крышку рундука. Здесь хранились тельняшки, робы, фланелевые матросские штаны с застежками сбоку. Этим списанным, но вполне приличным бельем расплачивался с Петровичем хозяин одного из катеров на стоянке яхт-клуба. Другие судовладельцы, пользовавшиеся стоянкой, тоже предпочитали оплату натурой. Поэтому в гараже инженера Амурского не переводились запчасти и материалы, а запасов бензина и. консервов хватило бы до окончания третьей мировой.

Но сейчас Яна интересовала записка, которую должен был оставить Петрович. Должен был, но не оставил. «Интересно, как же я его найду? Значит, кордон отпадает», — с досадой подумал Ян. Он не ожидал, что инженер Амурский будет настолько охвачен паникой, что забудет обо всем на свете. Забудет о нем. Товарищ, называется. Да, друзья познаются тогда, когда этого, меньше всего ожидаешь.

— Мы будем отсиживаться здесь? — спросила Алина.

— Здесь можно не просто отсиживаться, а еще и оборону держать, — бодро ответил Ян, вытаскивая из рундука тельняшку и комбинезон. Он давно уже мечтал избавиться от парадного костюма. — Алька, ты не хочешь переодеться?

— Хочу. Ой, у меня же все мои вещи с собой! В «Тойоте». Как удачно получилось!

— Да уж, повезло так повезло.

Невесело рассмеявшись, она обняла его:

— Ладно, будем жить дальше.

Она деловито оглядела комнату, убрала со стола посуду на полку, переставила стулья, поправила занавески — и в доме вдруг стало уютно. «Хозяйка, — подумал Ян. — Если запустить ее в мою берлогу на полчаса, она и там бы устроила гнездышко. Наверняка она умеет здорово готовить. Только ей все некогда. Она ведь у нас — президент. Занимается всякой ерундой, вместо того чтобы сидеть дома, готовить мужу обед, кормить детей… Наших детей».

— Ночью ты будешь спать на рундуке, а я в кресле, — сказал Ян.

— Какой рундук, о чем ты говоришь? — она покачала головой. — Ты хоть понимаешь, что случилось?

— Есть вещи, которых лучше не понимать. Зачем голову забивать? Все равно ничего не изменится оттого, понимаешь ты или нет, — сказал Ян. — Вот я понимаю, что скоро ночь, значит, надо приготовить постель. Завтра будет день, тогда и будем что-то делать. А ночью надо спать.

Алина прижалась к нему. Ян гладил ее волосы, успокаивающе приговаривая:

— Все нормально, Алька, мы пробьемся. Все нормально…

— Ты ни капельки не злишься на меня? — глухо позвучал ее голос, и она подняла к нему заплаканное лицо.

Он поцеловал ее глаза, соленые от слез.

— Я злюсь только на себя. Не надо было мне уходить сегодня утром. Если бы я остался, с тобой ничего не случилось бы.

— Да нет, все равно бы это случилось. Ты ни в чем не виноват, но теперь будешь мучиться вместе со мной.

— Лучше мучиться вместе с тобой, чем без тебя. Алька, это же справедливо. Должен же я чем-то расплатиться за такое счастье.

— Какое счастье?

— Ты — мое счастье. Сопливое заплаканное счастье. С синими глазами, золотыми волосами и чудесным характером, — сказал он, вытирая своим платком ее глаза. — Этот страшный день кончился. Ночь пролетит быстро. А утром все будет в порядке.

Алина забрала его платок, чтобы вытереть нос.

— Просто удивительно, как с таким отношением к жизни ты еще жив, — вздохнула она. — Ты что, серьезно? Спокойно ляжешь и заснешь?

— Если ты ляжешь рядом, то я не засну.

— Не говори глупости. Можно позвонить?

Она подсела к старинному черному аппарату, а Ян вернулся к машине. Он достал из багажника чемодан и сумку, посмотрел, чего бы еще оставить себе на память. От машины надо поскорее избавиться. Загнать ее в какой-нибудь укромный уголок между старыми катерами, откуда ее, может быть, сегодня же ночью и угонят. Такие машины недолго остаются без присмотра.

В избушке требовательно затрещал телефон.

— Не бери трубку, — почему-то шепотом попросила Алина.

— А вдруг это Петрович? — обрадовался Ян.

— А вдруг это Голопанов?

— Вот и проверим.

Они оба ошиблись в своих предположениях, но Ян был гораздо ближе к правильному ответу.

У бывшей жены инженера Амурского был такой могучий голос, что она вполне могла бы обойтись без телефона, если бы просто встала у окна и взяла рупор. Пролетев над гладью залива, ее крик достиг бы ушей Яна так же успешно, как и посредством телефонной сети.

— Амурский, слушай меня внимательно! — раздалось в трубке так громко, что Ян невольно отстранил ее подальше от себя. — Ты сгубил мою молодость, а теперь хочешь лишить покоя и в старости! Сиди у телефона и никуда не выходи! Тебя по всему городу ищет милиция! Если они тебя схватят, советую не выкручиваться и не сочинять фантастику, они все про тебя знают! Про тебя и твои темные делишки! Они нашли следы оружейной смазки на нашем унитазе! Амурский, зачем ты прятал оружие в моем унитазе? Я отдала тебе свои лучшие годы, а теперь ко мне приезжает милиция с обыском! Я все про тебя рассказала! Они спрашивали, откуда у тебя оружие, и я все рассказала! Все! Про ваш кооператив телохранителей, про тир, про бандитов ваших, я все рассказала! Мне нечего скрывать! Амурский, вместо благодарности за все, что я для тебя сделала, ты смылся, и оставил только следы оружейной смазки на моем унитазе! Знаешь, я…

— Это не смазка, — перебил ее Ян Стрельник. — Вам надо было самой хотя бы понюхать то, что они нашли. Не было там никакой оружейной смазки.

— Кто говорит, Яшка? Как это «не было»! Я сама видела, на ватке у эксперта!

— Это были фекалии, — сказал Ян. — Вас жестоко обманули. Вы сказали им про яхт-клуб?

— За кого ты меня принимаешь? Я сказала, что. Амурский уехал к друзьям, на лесной кордон, в Карелию. Пусть ищут его там. Яшка, у вас есть продукты? Я могу привезти ночью. Что вам нужно? Крупа, соль, сухари?

— Спасибо, у нас все есть. Больше не звоните сюда.

— Понимаю, — прокричала Амурская. — Яшка, повлияй хоть ты на этого недотепу! Главное, не пейте там! Слышишь, не давай ему пить!

Ян бросил трубку и сказал Алине:

— Милиция уже была на квартире Петровича. Наверно, и у меня дома побывали. Может быть, и засаду оставили. Ты хотела куда-то позвонить?

— Уже позвонила. В Москву. Кстати, где мой мобильник?

Он отдал ей телефон и спросил:

— Ну, и что говорит Москва?

— Говорит, сиди спокойно, мы за тобой пришлем роту спецназа.

— Роты маловато будет, — Ян задумчиво подошел к окну и окинул взглядом залив. — Пока твоя рота доберется, много чего может произойти… Вот что. Сейчас мы сядем в лодочку и выйдем в залив. Покатаемся. С воды понаблюдаем за обстановкой. Если увидим неприятных типов рядом с избушкой, то спокойно отгребем подальше и высадимся где-нибудь в зарослях. Или вообще попросимся на борт проходящего судна, как жертвы кораблекрушения. Ты не против морской прогулки?

— Я уже ничего не соображаю, — махнула рукой Алина. — Делай то, что считаешь нужным.

— Нужно одно — остаться на свободе. Никого они не найдут, — продолжал размышлять Ян. — У них в распоряжении только Хорьков. Петрович смылся, Магду я предупредил…

— Вот, — сказала Алина, уперев палец в его грудь. — Вот о ней ты беспокоишься. Ты обо всех беспокоишься, всех готов на руках носить.

— Нет, очень даже не всех.

Он подхватил ее на руки и закружил по комнате. Алина обвила его шею руками и зажмурилась, улыбаясь. Но тут же открыла глаза и спросила:

— Ты с ней спал?

— Нет, — твердо сказал Ян и уточнил: — С кем?

Она схватила его за горло.

— Когда-нибудь я тебя задушу.

— Взаимно, — прохрипел Ян, выкатывая глаза и язык.

— Но не сейчас, — она снова обняла его. — Сейчас ты мне нужен. Будешь мои сумки таскать. Ты никогда не хотел побывать на островах Карибского моря?

— Был я там. Проездом.

— Шутишь?

— Я много где был, — сказал Ян. — Шарик — он маленький. А продукция ленинградских машиностроителей пользуется большим спросом в Южной Америке. Колумбия, Венесуэла, не говоря уже о Кубе. Так что места эти мне знакомы. Ты что, предлагаешь мне эмиграцию?

— Нет, командировку. Фирма отправляет меня туда. Надолго. Попробую убедить начальство, что мне нужен помощник.

Ян опустился в кресло-качалку, усадив Алину на колени.

— С тобой я готов хоть на Канары, хоть на Курилы.

Она вдруг встала, беспокойно оглядываясь.

— Где здесь туалет?

— Не туалет, а гальюн. По-морскому.

— «По-морскому», — передразнила она. — Лучше бы ты знал, как сказать «туалет» по-испански.