Обсуждение присяжных затягивается вплоть до следующего дня. Мы все подъезжаем к зданию суда с утра пораньше на оглашение вердикта. Я и Джей особо не разговариваем, но зато происходят многозначительные переглядывания, с моей стороны наполненные невысказанными вопросами.

Брайан Скотт уже там со своей командой, а вот Уны Харрис нигде не видать. Утром в новостях было сообщение о том, что после скандала со взломом телефона и электронной почты, Дейли Пост собираются закрыть. Катализатором выступила даже не история с Джеем, а вызвавшая гнев по отношению к издательству история Уны с разоблачением личной жизни Виктора Нюгента, за которой вскоре последовало его самоубийство.

Всю страну привел в негодование тот факт, что Уна получила информацию незаконно, и читатели полностью бойкотируют Дейли Пост. Если газета закроется, то более сотни людей потеряют работу, и я не уверена, как мне к этому относиться.

По требованию судьи, председатель присяжных встает, чтобы огласить вердикт. Секретарь спрашивает ее, пришли ли присяжные к единому мнению, на что она просто отвечает: «Да».

— Находите ли вы ответчика виновным или невиновным? — спрашивает секретарь.

— Виновен, — отвечает председатель присяжных.

— Это единогласное решение?

— Да.

Вот так сюрприз. Но под «сюрпризом» я подразумеваю, что в этом нет ничего удивительного. Джей с папой пожимают руки и похлопывают друг друга по плечу в знак победы. Я рада за них, правда. Папа кажется таким счастливым, и это так замечательно. Я не видела, чтобы он так улыбался со смерти мамы.

Брайан Скотт излучает потоки ненависти на Джея через весь зал одними лишь глазами. Хотя Джей этого не замечает, в основном потому что его внимание зафиксировано исключительно на мне. Он кажется... опасается.

Как я сказала, признание виновности неудивительно. Что удивительно, так это сумма денег, которую получает Джей в качестве компенсации. Два. Миллиона. Евро. Нет, я не шучу. Очень много для этой страны. Я ожидала сотню тысяч, может, две, но чтобы два миллиона? Вау.

Как только у Джея появляется возможность, он оказывается возле меня с засунутыми в карманы руками.

— Ватсон, нам нужно поговорить.

— Я... я неважно себя чувствую. Кажется, мой грипп еще не прошел. Поеду домой и прилягу.

— Но я всех угощаю праздничным обедом. Ну же, я хочу, чтобы ты там присутствовала.

Глядя в его глаза, у меня не поворачивается язык сказать ему «нет», поэтому я слегка киваю. Он кладет свою руку мне на поясницу и выводит из здания суда. Пресса толпой ожидает нас, и Джей настаивает, чтобы я была рядом с ним, пока он делает заявление.

Я немного ошеломлена, потому что обычно ни за что бы не согласилась появиться вот так в телевизионном эфире. Уверена, этим вечером заявление Джея будут показывать на каждом новостном канале. И я буду там же с ним, вероятно, с комически растерянным выражением лица.

Все происходящее после вынесения вердикта кажется размытым. Не успела я опомниться, как сижу в милом итальянском ресторане с Джеем, папой и Уиллом, поедая пасту карбонара и пытаясь понять, почему у меня каша в голове. Как будто я заключена внутри одной из тех вращающихся оптических иллюзий, которые вызывают головокружение лишь от одного взгляда на них.

В темных уголках моего мозга находится информация, которая просто жаждет прорваться, чтобы помочь мне понять, что происходит на самом деле.

Джей почти не отводит от меня свой пытливый и напряженный взгляд. Папа с Уиллом дружно болтают об успехе дела, когда я отодвигаю стул и встаю под предлогом похода в дамскую комнату.

Но туда не иду.

Вместо этого выхожу из ресторана и ловлю такси до дома. Однако, добравшись до места, перспектива оказаться внутри кажется мне удушающей, поэтому решаю прогуляться и проветрить голову. Я перехожу дорогу и иду в сторону променада, а найдя пустую лавочку, сажусь на нее и смотрю на воду.

Не знаю, сколь долго я просидела там, как что-то падает рядом со мной. Я кошусь влево и вижу стопку старых писем, перевязанных веревкой. Чувствую, как кто-то нависает надо мной. Джей.

Я не поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

— Что это? — спрашиваю я с любопытством, подбирая их и раскладывая на коленях.

— Письма, написанные моей мамой, — отвечает он. — Почему ты вот так убежала из ресторана? Мы беспокоились о тебе, а ты не отвечала на телефон.

Прячу лицо под ладонью.

— Блин. Прости. Он на беззвучном режиме. Мне просто нужно было немного свежего воздуха. Письма?

Он обходит скамейку и садится, устраивая руку на спинку. Я чувствую его жар.

— Да, хочу, чтобы ты прочла их. Когда я был еще ребенком, мне казалось она писала дневник, но это не так. Она писала письма моему дяде. Она писала ему каждую неделю, а этот мерзавец никогда не отвечал ей. Он читал их, а затем откладывал. Думаю, для него это был эксперимент, чтобы посмотреть, как долго она продолжит писать, ни разу не получая ответа.

— Немного жестоко. Это тот дядя в Америке? К которому ты уехал жить?

Он заправляет мне прядь волос за ухо, и от этого прикосновения по телу пробегает приятная дрожь.

— Да. Просто прочти их. Они обрисуют тебе более ясную картину. Затем я объясню все остальное.

Я снова опускаю на них взгляд.

— Ладно.

Он печально и ласково улыбается мне.

— Давай. Отведем тебя домой. — Беря меня за руку, он помогает встать.

— Почему ты выглядишь таким печальным? — останавливаюсь и кладу руку ему на грудь, глядя на него.

Глаза у него слегка слезятся, и он шепчет:

— Потому что боюсь тебя потерять. А если ты решишь, что не хочешь меня, не уверен, что смогу отпустить тебя.

Меня разбирают эмоции.

— Джей.

— Просто прочти письма, — умоляет он.

Я собираюсь с духом, молча киваю, и мы возвращаемся домой. Когда мы заходим в прихожую, я поворачиваюсь к нему, но он исчез, вечный иллюзионист.

Желая уединения, иду сразу в свою комнату и развязываю веревку, которая скрепляет всю пачку писем. Я просматриваю их и замечаю, что они были сложены по датам. Я с осторожностью вскрываю первое и разворачиваю лист.

Дорогой Киллиан,

Не слышала о тебе месяцами. Знаю, ты наслаждаешься своим уединением, но я скучаю по нашим беседам. Детьми мы были очень близки. Ты помнишь? Мы заставили папу перенести твою кровать в мою комнату, чтобы не спать по одиночке. Я скучаю по этим дням. Детство кажется таким тяжким, но потом оглядываешься назад и понимаешь, это были самые легкие дни в твоей жизни.

В прошлом году мы переехали в новый дом. Он нуждался в ремонте, но с небольшим косметическим ремонтом мы смогли его неплохо обновить. Ничего такого восхитительного, но местность здесь чудесная. Так тихо. Мирно. Правда район стал довольно популярным. Совсем недавно приходил застройщик и предложил выкупить место. Я пригласила его на чай, и он рассказал мне о своих планах построить новый отель прямо там, где стоит наш дом. Он был замечательным мужчиной.

Иногда я забываю, что бывают хорошие мужчины. Я столько времени с Люком, что кажется будто они все монстры. Не знаю, как долго я еще смогу быть за ним замужем. Теперь он причиняет боль не только мне. Он взялся уже и за Джейсона и Джека.

Я хочу продать дом, взять половину денег и убежать от него, забрав с собой мальчиков. Когда я рассказала Люку о предложении, он позвонил этому человеку и сказал, что продаст дом по двойной цене. Он ведет себя совершенно неразумно, и я не думаю, что он получит такую сумму денег за это место.

Боже, как же хорошо рассказать тебе обо всем. Излиться. Пожалуйста, напиши мне ответ, если есть время. Я бы позвонила тебе, но Люк до сих пор не подсоединил телефон, а я ненавижу пользоваться общественными телефонами.

Кстати слышала о твоей новой работе преподавателем в университете. Тетя Мойра приезжала несколько недель назад в гости и рассказала мне. Должно быть очень волнительно. Хотелось бы узнать, как ты там справляешься.

Твоя любящая сестра,

Филлипа.

Из всего письма я зациклилась на части: "Теперь он причиняет боль не только мне. Он взялся уже и за Джейсона и Джека." Мои глаза наполняются слезами. Я читаю следующие несколько писем. В них больше описывается как Филлипа, мама Джея, борется с депрессией и справляется с физическим насилием со стороны своего мужа. В них несколько раз упоминается, что застройщик приходил к ним домой, когда муж был на работе. Я понимаю, что их дружба растет и превращается во что-то большее.

Филлипа ни разу не упомянула его имя до седьмого письма. Она страшится, что ее муж узнает, но застройщик желает продолжить их тайную связь. И вот тогда-то она наконец упоминает его имя.

Брайан.

Я долгое время смотрю на имя, пытаясь понять, простое ли это совпадение или что-то значит. Затем вытаскиваю телефон и гуглю «Брайан Скотт». Разумеется на его страничке в Википедии расписано как он пришел из бедного рабочего класса и что по слухам в молодые годы был ростовщиком, прежде чем вступил в сферу недвижимости, а вскоре создал свою газету Дейли Пост.

Боже.

У матери Джея была интрижка с Брайаном Скоттом.

Я перехожу к следующему письму, замечая, как они становятся все более и более отчаянно вопрошающими совета. Похоже, этот Брайан не принц из сказки, как она изначально думала. Судя по всему, он теперь угрожает, что расскажет ее мужу об их связи, если она каким-то образом не убедит того подписать бумаги и продать их дом. Она также упоминает, что однажды заявилась девушка Брайана, ругаясь и крича на Филлипу, чтобы та держалась подальше от ее парня.

Все это становилось для нее перебором.

Она пытается заставить своего мужа подписать бумаги, но он упрямый, жадный человек и отказывается продавать дом, если Брайан не готов заплатить за него непомерную сумму денег. Брайан на это не ведется. Похоже, он такой же упрямый и жадный. Филлипа подумывает взять ту небольшую сумму, что она припрятала и скрыться вместе со своими мальчиками. Она больше не может выносить происходящего.

Она хочет исчезнуть.

На этом письма заканчиваются. Мое сердце колотится. Что произошло между последним письмом Филлипы и ее смертью? Судя по датам, оно было написано незадолго до гибели семьи Джея и его вынужденного отъезда жить со своим дядей. Мне просто нужно знать.

Я надеваю туфли и вызываю такси, указывая водителю ехать прямо к апартаментам Джея. Пару месяцев назад он дал мне запасной ключ, сказав, что так честнее, поскольку у него до сих пор был ключ от нашего дома. Я поднимаюсь на лифте до самого верхнего этажа и выхожу, иду по коридору и останавливаюсь, дойдя до квартиры Джея.

Мне не приходится использовать ключ, потому что дверь выбита.

Мое потрясение длится лишь мгновенье, затем я заставляю себя действовать, вытаскиваю телефон и набираю экстренную помощь. Я шепчу в трубку на случай если человек или люди, которые ворвались в квартиру все еще там. Женщина на другом конце заверяет, что полиция уже в пути.

Я должна выйти наружу и ждать их прибытия. Так будет логичней всего. Но, похоже, логика мне отказывает, потому что я перешагиваю через выбитую дверь. В моей сумке до сих пор лежат сигнализация при нападении, перечный спрей и швейцарский армейский нож. Я вытаскиваю перечный спрей, который скажем так не совсем легален в нашей стране. А под «не совсем легален» я имею в виду нелегален. Мне пришлось заказывать его в интернете, решив, что нарушение закона было необходимым злом, чтобы защитить себя. Снова эта фразочка. Возможно, мы с Джеем больше похожи, чем я думала.

Все тихо, когда я делаю шаг вовнутрь, но затем слышу громкие и отчаянные голоса. Они исходят с террасы. Медленно двигаясь по квартире, я подхожу к двери, которая ведет на балкон, но останавливаюсь на пороге, прячась за дверной рамой.

Если раньше мое сердце скакало, то теперь оно вылетает в стратосферу.

Джей стоит у перил, окружающих террасу, а перед ним обезумевший на вид Брайан Скотт с нацеленным прямо на Джея пистолетом.

— Зачем ты это сделал, а? Зачем?! — вопрошает Брайан.

То, насколько мастерски он держит оружие, заставляет меня подумать, что это не первый раз, когда он угрожает кому-то под дулом пистолета. Тем не менее в нем есть какое-то безумство, что далеко непрофессионально. Даже не сомневаюсь, что он сейчас настолько зол, что может воспользоваться оружием.

— Отпусти эту чертову штуковину и я расскажу тебе, — говорит Джей резким голосом, и все же слишком спокойным для подобной ситуации. Он смотрит на Брайана, который не опускает пистолет, вздергивает бровь и садится на шезлонг.

— Нет? Ну ладно тогда, продолжай нацеливать его на меня, если от этого твой член кажется тебе больше.

— Ты уничтожил мой бизнес, мою карьеру, мою жизнь! Я воспользуюсь им. Клянусь, я сделаю это, — кричит Брайан.

Джей смотрит на него как на истеричную домохозяйку, чей чистый ковер затоптали грязными башмаками.

— Я не сомневаюсь в тебе, Брайан. Человеку оставшемуся ни с чем, нечего терять, верно? — говорит он и в его словах сквозит злобный тон.

Джей вытягивает сигарету из за одного уха и спичку из за другого. Чиркая спичкой по подошве ботинка, он подносит ее к сигарете и прикуривает, выпускает большое облако дыма и поглядывает на Брайана. После этого его глаза меняются, лицо превращается во что-то жесткое и загадочное. Чистая ненависть сочится из его пор, полностью направленная на человека, стоящего перед ним.

Никогда не видела его таким. На ум приходит хамелеон, который может стать кем-то другим одним лишь изменением мышц лица. Он выглядит опасным. Впервые я чувствую, что могу мельком увидеть измученную, болезненную душу, которая была спрятана под поверхностью. И она такая же реальная, как и остроумный очаровашка, которого я узнала.

— Полагаю, я должен начать с простой части, — говорит Джей. — Филдс была девичья фамилия моей мамы. Хочешь рискнуть предположить какая у меня была фамилия от рождения?

— У меня нет времени играть в загадки, — выплевывает Брайан.

Джей выдыхает еще один клубок дыма и стряхивает пепел.

— Нет, я на это и не рассчитывал. Моя настоящая фамилия МакКейб. Джейсон МакКейб, припоминаешь?

Глаза Брайана расширяются и его хватка на пистолете на секунду ослабевает, затем он берет себя в руки.

— Ты лжешь.

— Нет. Тогда ты хотел купить дом моих родителей. Отец артачился по этому поводу, поэтому ты решил завести интрижку с моей мамой, затем шантажировал ее этим, чтобы она заставила отца продать дом. Ты не рассчитывал, что отец окажется таким злым говнюком, и когда он начал выдвигать требования, ты разозлился. Ты хотел что-нибудь сделать, что заставило бы мою семью покинуть дом, и вот тогда твоя маленькая подружка Уна стала нашептывать тебе на ухо.

— Мне нравится думать о ней как о твоей личной леди Макбет, но с более низким IQ. Уна ревновала к времени, которое ты проводил с моей матерью. На самом деле она ненавидела маму за то, что отвлекала твое внимание от нее. Она хотела убрать ее с пути, поэтому убедила тебя, что поджечь наш дом будет хорошей идеей. Что пожарные прибудут вовремя, чтобы спасти наши жизни, но как только наш дом будет уничтожен, родители сразу же продадут тебе землю. Поэтому как мужчины во всем мире, которые позволяют своим членам руководить собой, ты сделал как предложила Уна. Вот только пожарные не приехала вовремя, верно, Брайан?

Джей уже на ногах и делает шаг в сторону собеседника, его пыл растет с каждой секундой.

— Ты организовал все это, потому что тот пожар убил твою семью? — отвечает Брайан, отступая на шаг, лишившись почвы под ногами.

— Да, но погоди, есть еще кое-что, — говорит Джей. — Ты заполучил наш дом, но тебе необходимо было купить еще один, чтобы твой проект продвинулся. Семья, жившая по соседству, была также непреклонна в продаже дома, потому что они слишком любили его, чтобы переезжать куда-то еще. Тебе не впервой было угрожать, чтобы получить желаемое, поэтому ты приказал своим людям однажды ночью ворваться к ним в дом, чтобы нагнать на них страху. Но один из твоих людей перегнул палку и выстрелил в жену. Ты знаешь чья это была жена?

— Это было очень давно, — бормочет Брайан, на его лбу проступает пот.

— Я и не думал, что ты вспомнишь, что только доказывает — ты заслужил всего, что я тебе сделал. Знаю, что мы не единственные, кто пострадал от твоих деяний. Ты испортил столько жизней, что уже потерял им счет. Отдаю должное, это сделало тебя богатым. Но знаешь, как говорят, Брайан, за каждым большим богатством скрывается большое преступление, а твои преступления неоспоримы. До сих пор не имеешь представления, чья это была жена?

Брайан поднимает пистолет выше.

— Иди к черту. Мне плевать. Мне пофиг. Ты хорошенько меня поимел.

Джей тушит сигарету и встает с места. От его дальнейших слов мне кажется, я упаду в обморок.

— Это была жена Хью Брэндона. Того самого человека, который представлял меня в суде. Тот, кто разнес твою газету, все то, что ты построил за счет своего эгоизма, злобный выродок. Вполне поэтично, не находишь?

Я разворачиваюсь и оседаю на пол, кусочки пазла сами собой соединились в голове. Когда я была маленькой, дом соседей сгорел, а Джей был тем мальчиком, с которым я играла и за которым присматривала. Уна Харрис и Брайан Скотт были виноваты, что тот дом сгорел. Они были причиной развала моей семьи из-за смерти мамы.

Вот почему Джей это устроил.

Он сделал это ради нас. Ради моей и своей семьи. Мои глаза наполняют слезы, скорбь и признательность сливаются в единое целое.

Теперь голос Брайана более спокойный, но не в хорошем смысле. Я пытаюсь собраться, достаточно, чтобы уделить внимание происходящему. Медленно встаю, осматривая квартиру Джея в поисках чего-нибудь напоминающего оружие. У меня в руке все еще сжат перечный спрей, но не уверена, что он поможет. Что если Брайан рефлекторно нажмет на курок, когда я прысну в него?

К сожалению, если то что он говорит правда, то он все равно его нажмет.

— Спасибо, что все прояснил мне, Джейсон. Теперь я могу сделать то, за чем пришел сюда, — готовит Брайан мертвым монотонным голосом.

— Ты собираешься стрелять в меня? Валяй, — говорит Джей, и вот тогда его глаза смотрят на меня. Все это время он знал, что я здесь! Он делает едва заметный кивок на спрей, что я держу, но я не понимаю, что это означает. Он хочет, чтобы я воспользовалась им? Или наоборот?

У меня лишь доли секунд, чтобы решить, и как раз перед тем как Брайан спускает курок, я выскакиваю на балкон, целясь ему прямо в глаза. Брайан скулит, когда спрей достигает цели, и пистолет выстреливает. Джей отскакивает прямо через край балкона и я ахаю от потрясения. Думаю, пуля все таки его настигла. Брайан роняет пистолет, хватаясь за свое лицо и я подбираю его.

С меня градом течет пот, грудь вздымается и сердце колотится. Мне никогда не приходилось держать оружие, но я направляю его на Брайана, как раз когда несколько человек в форме врываются в квартиру. Они забирают у меня пистолет, и я отдаю его, все еще находясь в шоке. Они надевают на меня наручники, но у меня нет слов, чтобы объяснить им что произошло. Я таращусь на перила, через которые перескочил Джей, но затем замечаю руки, держащиеся за край.

Меня окатывает облегчение, когда он подтягивается обратно на балкон.

Он не прыгнул, а держался за решетку. На рубашке кровь, в том месте, где его задела пуля. Я сосредотачиваюсь на этом, пока он в гневе разговаривает с офицерами, веля им сию же минуту снять с меня наручники и объясняя, что пистолет принадлежал Брайану, а я только защищала себя. Как только их сняли, Джей ведет меня к дивану и усаживает, успокаивающе потирая мне плечи и глядя на меня проникновенно и выжидательно. Слышу, как он говорит офицерам, что на террасе есть камера наблюдения, и они смогу увидеть на пленке все, что произошло.

Проходит время.

Я остаюсь на своем месте, пытаясь понять, как худощавый, беспризорный мальчик, с которым я играла будучи ребенком, мог быть тем же человеком, с которым я познакомилась поближе. Как я не узнала его? Понимаю, он выглядит совсем не так как раньше, но мне нравится думать, что что-то в его глазах заставило бы меня вспомнить.

Что-то в его озорной улыбке.

Потому что, вспоминая об этой улыбке, я вдруг понимаю, что это та самая улыбка, которую он часто демонстрировал мне, когда мы играли детьми. Слезы снова просятся наружу, сердце стучит.

Он не был в моей жизни так долго, но я так сильно о нем заботилась. Вспоминала о нем, как об одном из самых важных друзей моего детства, о нем и его брате. Его бедный младший брат, который погиб из-за Брайана и Уны.

В тот самый момент, когда я впервые увидела его тогда в офисе, я почувствовала связь. Но даже предположить не могла, что это потому что я знала его. А он знал меня.

Теперь я все понимаю. Понимаю, почему Джей совершил все это. Я понимаю его потребность в возмездии. Но почему он не рассказал мне с самого начала? Почему хранил секрет все эти месяцы?

Не успела я опомниться, квартира уже была убрана, Джей кое-как вставил дверь до прихода мастерового утром, и мы одни. Он тихо подходит и вытирает мои слезы подушечками пальцев.

— Почему ты не рассказал мне? — шепчу я, пытаясь поймать его взгляд. Я хочу смотреть на него часами, просто впитывать контуры его лица. На короткую минуту, там на балконе я подумала, что он мертв. Наступает момент молчания. Он смотрит на меня, пока я снова не поднимаю на него взгляд, затем начинает говорить.

— Потому что хотел, чтобы ты увидела меня, настоящего меня. Не хотел, чтобы глядя на меня, ты вспоминала побитого, худощавого, печального ребенка с умершей семьей.

— Мне нравился тот ребенок. И мне нравится этот мужчина. Это бы ничего не изменило.

Джей пробегает рукой по волосам и встает с места. Он проходится по комнате, а затем снова садится обратно, крепко берет мои руки в свои и смотрит в глубину моих глаз, очень-очень глубоко.

— Если бы я рассказал тебе кто я, тогда пришлось бы поведать весь план. Ты бы ни за что на него не согласилась. В тебе слишком много чести, а я не хотел вовлекать тебя ни в какие темные дела, которые мне пришлось совершить, чтобы устроить этот судебный процесс. Поэтому же я держал тебя на расстоянии. Не хотел, чтобы то что было между нами строилось на секретах, которые я не мог тебе рассказать. Ты бы рассказала отцу, и тогда он бы ни за что не согласился представлять меня в суде. А мне было необходимо, чтобы он это сделал. Мне было необходимо, чтобы именно он низверг Брайана и Уну, потому что это они разрушили вашу семью, разбили его жизнь. Знаешь ли, я наводил много справок о твоем отце, прежде чем вернулся сюда. Он выпустился как самый лучший в своем классе, выиграл несколько громких дел до того, как умерла твоя мама. А затем все покатилось к черту. Его уверенность резко упала. Я хотел вернуть ему хоть что-нибудь из того что он потерял.

Я смотрю на него с открытым ртом, сердце сжимается. Он сделал это ради моего папы. Я никогда не думала, что кто-то действительно заботился о нас, кроме нас самих. Но это было неправдой. Был мальчик, выросший в мужчину, который достаточно заботился, чтобы бороться за нас. И теперь я кажется снова заплачу.

— Тише, родная, не плачь, — говорит Джей, слезы в моих глазах его расстраивают.

Он подносит мою руку к той стороне своей груди, где набита тату шестерки червей. Он по-прежнему без рубашки, после того как приехали парамедики и забинтовали рану, где его задела пуля.

Он берет мой палец и кладет на одно из татуированных сердец.

— Вот это ты, Матильда. — Передвигает его к следующему. — А это я. — И к следующим. — Вот это мой брат. Это мама. Вот это твой папа, а это твоя мама. Шесть сердец, помнишь? Шесть людей, о которых я больше всего забочусь. Я сделал это для всех нас.

Он снова двигает мою руку к другой стороне груди, где нарисован кубистический дизайн и проводит моим пальцем по нему в форме буквы «М», тут я вдруг понимаю, что тату это иллюзия, а в этой иллюзии спрятана первая буква моего имени.

— Вот это тоже ты, самая важная часть, — бормочет он и я вздыхаю.

— Ты сделал ее для меня? — шепчу я, не веря своим ушам.

— Да, Матильда. Я могу сказать тебе, что ты моя, но тебе необходимо знать, что это и меня касается. Я тоже принадлежу тебе.

Сердце колотится. Не могу найти подходящих слов.

Он подносит руку к моей шее, к моему шраму и начинает потирать.

— Я дал тебе лишь половину из тех писем. В остальных — гораздо больше подробностей об Уне и Брайане. Однажды в кабинете дяди я искал деньги, чтобы сбежать и наткнулся на них. Убежав я забрал их с собой, а после прочтения внутри меня начала образовываться черная дыра. Я знал, что должен что-то предпринять, чтобы исправить то, что произошло с моей мамой и братом. Они были для меня целым миром. На отца было плевать. Он мог хоть в аду гореть. Годами во мне копился гнев. Потом я начал профессионально заниматься магией и встал на ноги. Начал наводить справки о Брайане с Уной, узнавая где они сейчас, и понял, что должен с ними расправиться. Они были на вершине успеха, и из того что я мог понять, чтобы попасть туда, они разрушили жизни многих людей.

Затем я вспомнил вашу семью, как проведенные в вашем доме вечера стали самыми счастливыми в моей жизни. Мне стало любопытно и я поискал информацию о вас и обнаружил газетную статью о взломе, описывающую как твоя мама была застрелена, а вы с отцом избиты и ранены. Я представил тебя маленькой девятилетней девочкой атакованой взрослым мужчиной и так разозлился, что мог кого-нибудь убить. Я расследовал дальше и выяснил, что твой дом был продан компании Брайана, и понял, что это он стоял за взломом. Тогда-то мой план и разросся. Я собирался отомстить уже не только за себя, но также за тебя и твоего отца.

Он все еще потирает мой шрам.

— Папа ведь знает? Об этом вы спорили той ночью.

Джей вздыхает.

— Да, пришлось рассказать ему. Дошло до того, что половина имеющихся у меня улик не имела для него никакого смысла, поэтому ему нужно было знать.

— Ты должен был мне рассказать.

— Ты ведь знаешь, я не мог. Все должно было пройти гладко. Я не мог рисковать.

Я отстраняюсь от него.

— Глупости. Я бы никому не рассказала, сохранила бы твой секрет.

Он не обращает внимание на мой гнев, просто продолжает говорить:

— Впервые я увидел тебя уже взрослой два года назад, на улице перед офисом твоего папы. Ты несла охапку кофе на вынос, едва справляясь чтобы не уронить. Боже, ты была такой чертовски красивой. Мне хотелось подойти и помочь тебе, представиться, но необходимо было подождать. После я много раз за тобой наблюдал, надумывая себе причины, чтобы пойти и проведать тебя. Ты никогда не видела меня, пока я не пришел на назначенную встречу. Мои чувства к тебе начали расти. Сначала мне казалось, я заботился о тебе как о сестре, но потом я увидел в тебе женщину и пропал. Ты была красива... и я тонул.

— Ты… ты следил за мной без моего ведома?

Он прочищает горло.

— Не говорю, что это было логично или хорошо с моей стороны. Но мне нужно было видеть тебя, даже если и издали. Я стал зависим. А потом реально понял, что не мог рассказать тебе о своем плане, пока все не закончится. Я не мог рисковать. Мне нужно было, чтобы ты влюбилась в меня, потому что сам уже был по уши влюблен в тебя.

Мое сердце останавливается, вот прям буквально перестает биться.

— Что? — шепчу я.

— Я был влюблен в тебя, — повторяет Джей. — Я люблю тебя. Думаю, я любил тебя еще будучи ребенком.

В его глазах я вижу насколько искренние его слова.

Эпичная любовь.

Вдруг до меня доходит. Эпичная любовь, которой мне всегда хотелось, все это время была со мной, и она совсем не похожа на то, что я представляла. Она лучше, потому что настоящая. Она не идеальная или красивая. Она полна ошибок и самопожертвования, а иногда даже уродства. Неожиданно я понимаю, что все плохое, что совершил Джей в прошлом, не имеет значения. Мои чувства к нему, вот что важно, и ничто в этом мире этого не изменит. Я снова не нахожу слов и меня трясет.

Джей продолжает:

— Если бы я прямо с порога сказал тебе кто я такой и что делаю, возможно, ты бы не захотела иметь со мной ничего общего. Поэтому я стал твоим сожителем. Твоим другом. Мы узнали друг друга. И даже если ты сама себе не признаешься, я знаю, что ты любишь меня, родная. Я вижу это прямо там, в этих восхитительных голубых глазках.

Он берет мое лицо в руки, большими пальцами поглаживая линию подбородка, его голос приглушенный. Я дрожу.

— После того как моя семья погибла в пожаре, я остался у вас дома. Возможно, ты не помнишь, но я плакал в подушку. Ты зашла ко мне в комнату, залезла в кровать рядом со мной и всю ночь обнимала меня. Я никогда этого не забуду. Мы были еще детьми, но думаю, в ту самую ночь ты уже украла кусочек моего сердца.

Слезы начинают катиться по щекам, но он вытирает их.

— Я помню. Слышала, как ты плачешь. Подумала, тебе снится кошмар, поэтому я зашла, чтобы тебя проверить.

— Мне никогда не снятся кошмары, когда ты со мной, Матильда, — говорит он.

— У меня... — комок в горле встал. — У меня так много вопросов.

Его глаза становятся печальными, и на секунду кажется, что я сказала что-то не то. Но печаль быстро исчезает, и он притягивает меня глубже на диван, к себе на колени.

— Тогда спрашивай.

Мы сидим так часами, и он мне все рассказывает. Как у него ушли годы, чтобы придумать свой план. Как в начале он вообще не думал, что тот сработает, но сама мысль о мести, об освобождении была утешительной для него. Вероятность того, что однажды он воздаст всем по заслугам. Каждую ночь он вышагивал подле кровати, перечитывая свой план, иногда добавляя новые детали и это помогало ему заснуть.

Затем пришло время тяжелой части. Он знал, что для осуществления задуманного ему понадобится помощь сомнительных личностей, поэтому пытался установить связь с человеком по имени Симус Краули, могущественным криминальным авторитетом в городе. Это был тот же человек с подозрительными охранниками, которого я видела той ночью в доках. Тот, что подходил ко мне в парке.

Джей заплатил Симусу, чтобы он посодействовал с подделкой документов о смерти Дэвида Мерфи. Он также помог Джею с исчезновением этих документов перед началом судебного процесса. Вот почему он взял кое-что у Брайана Скотта в тот день перед зданием Дейли Пост. Это была его карточка доступа, и она нужна была Джею, чтобы проникнуть в архив газеты. Мысль о том, что Джей как-то связан с боссом мафии вызывает у меня беспокойство, но он заверяет, что его долг перед Симусом был полностью оплачен. Угроза Симуса в мою сторону была лишь демонстрацией силы, чтобы гарантировать, что Джей оплатит свой долг.

Дэвид Мерфи и оператор, который якобы был осведомителем Уны Харрис, были частью плана. Как и Джесси, они много лет дружат с Джеем, обязаны ему за многие услуги, которые тот для них сделал, поэтому они согласились ему помочь. Блейк стал работать осведомителем Уны задолго до того, как они начали снимать, зарабатывая ее доверие, чтобы она точно поверила ему про информацию о смерти.

Касательно ТВ шоу, Джей работал над ним только с небольшим количество людей, которым он мог доверить секрет относительно смерти Дэвида Мерфи. Телевидение приостановило шоу только после выхода статьи Уны Харрис, а Джей позволил им ей поверить, просто ни разу не поправив, что на самом деле Дэвид жив. Поскольку изначально в шоу были инвестированы в основном его деньги, канал особо не потерял, когда в итоге программу отменили за несколько месяцев до судебного процесса.

И если на то пошло, как он вообще узнал, что Уна захочет написать об этом историю? Сейчас я под строгим наказом об этом не распространяться. Но скажу так:

Неожиданный интерес папы к обновлению нашей комнаты и сдачи ее в аренду был НЕ его решением. Как и не было решением трех волонтеров на шоу Джея написать название группы, книги и картины, которые они написали. Все это очень умно, а сила подсознательного внушения поразительна. Так что нет, Джей на самом деле не волшебник и не обладает «божественным даром суперчтения мыслей» (Джерри Бурк, 2013, Hotmail). Давайте просто скажем, что если бы вы смогли раскрыть мозг этого мужчины и посмотреть внутрь, то это стало бы по-настоящему просветляющим опытом.

На самом деле к тому времени, когда он заканчивает все рассказывать, у меня уже болит голова.

— Не могу поверить, что ты столько времени посвятил этому, — говорю ему. — Столько усилий, я чувствую себя недостойной этого.

Рука Джея покоится на спинке дивана. Он проводит другой по моим волосам.

— Никогда не сомневайся в своей ценности для меня, Матильда. Вся моя жизнь, вся моя карьера — это вложение большого количества времени для получения единственного результата, который иногда длится всего лишь мгновенье. Каждая иллюзия отнимает часы, недели, месяцы планирования, и каждая из них того стоит. Во многом то, что я делал чтобы воздать справедливость ради наших семей было зеркалом этого процесса, и я не жалею об этом ни минуты. Знаешь почему?

— Почему? — шепчу я.

Он встречается со мной взглядом.

— Потому что каждый шаг привел меня сюда. К тебе.

Его рот так близко ко мне, что я практически чувствую его вкус. Наши дыхания сливаются, наполненные нуждой, которую мы так долго подавляли. Я облизываю губы, и он с жадным взглядом наблюдает за этим движением. А уже в следующую секунду его рот опускается на мой, и он целует меня с безудержной страстью. Мое тело льнет к его, руки хватаются за ремень в желании, чтобы его брюки исчезли.

— Прошло чертовски много времени, — бормочет он, посасывая мою шею. — Ты знаешь, как сильно я хотел поцеловать тебя, распробовать тебя за эти последние несколько месяцев?

Я стону.

— Сильно.

— Да, сильно, — сипит он. — Так сильно, что мне можно уже выдавать диплом по мастурбации.

Меня разбирает смех.

— Джейсон, пожалуйста, больше никогда не говори «диплом по мастурбации».

— Почему нет? Хорошо звучит. — Его рука опускается мне между ног, под юбку, и прямо сквозь трусики. Я скулю, когда он глубоко просовывает в меня пальцы и громко выругивается.

— Мне это не нравится.

— Ты любишь это. — Один толчок.

— Нет. — Еще один.

— Да, любишь. — Теперь его пальцы двигаются быстро вперед-назад, и больше мне не хочется разговаривать. Но все же я не могу оставить последнее слово за ним.

— Нет.

— Да. Ты чертовски любишь это и меня ты тоже любишь.

Я вздыхаю, наши глаза скрещиваются. Он смотрит на меня, все еще лаская меня пальцами.

— Попробуй только возразить. Пожалеешь, — продолжает он с потемневшим сексуальным взглядом.

— Я...

Он кладет другую руку мне на рот, чтобы я замолчала, подхватывает меня и несет в свою комнату. Я была в его спальне лишь несколько раз, и когда он кладет меня на кровать, прежде чем снять с меня каждую вещичку, то вся трепещу.

Я лежу, грудь вздымается, а он отходит от меня. Но уже через секунду он восхитительно обнаженный вновь забирается на меня, разводит мои ноги, а его рот сразу опускается к моей киске. Я вскрикиваю, как только его язык касается моего клитора.

Джей прав. Прошло слишком много времени.

Он в безумии работает надо мной, мы оба отчаянно жаждем друг друга. Он поднимает на меня свои тлеющие глаза, и мои щеки вспыхивают. Мне нравится, как быстро он может раздеть меня догола, буквально и фигурально. Я с обожанием запускаю пальцы ему в волосы, мое сердце настолько переполнено, что может разорваться. Мое тело напрягается и я знаю, что скоро кончу.

Оргазм накатывает быстро и мощно, и когда меня сотрясает удовольствие, я страстно выпаливаю:

— Я люблю тебя, Джей. Очень сильно люблю.

Он улыбается мне своей изогнутой эффектной улыбкой и отвечает:

— Да, любишь. Я тоже люблю тебя, Ватсон.

— Иди сюда, — бормочу я, отстраняя его от своего тела и притягивая к губам.

Наши языки переплетаются, а его эрекция дразнит меня между ног. Одним движение, сильным толчком бедер он оказывается глубоко во мне. Мы разрываем поцелуй и смотрим друг на друга.

Одной ладонью он прихватывает мое лицо, в его глазах благоговенье.

— Ты мой дом, Матильда, — выдыхает он, его слова как клятва. — Теперь я чувствую себя умиротворенным. Ты моя.

Я стону, а по телу пробегают мурашки.

— Скажи это, — требует он.

— Я твоя, — выдавливаю я, чувствуя, что готова взорваться любовью к этому человеку, которая бежит во мне. — Я твоя.

Восхитительная улыбка играет на его губах, а на висках блестит легкая испарина. Его рот на моем, когда он шепчет:

— Все верно, а я твой.

Часами он поглощает меня своим телом, его страсть безгранична, а душа — идеальная пара для моей. Он занимается со мной любовью до самого рассвета, обозначающего совершено новый день.