Мы с Редклифом не поднимали вопрос о совместно проведенной ночи. Не знаю, какие у него на то были причины, а мне было неудобно, так как в этот раз именно я была инициатором.

Едва мы пришли в себя после задания, Фордайс разыграл целый спектакль о том, какая я неопытная и что за мной нужен глаз да глаз, а моя рана сыграла ему только на руку. Я, посопротивлявшись, согласилась на общие задания.

Какие бы решения я ни принимала, я просто люблю его, и ничего уж с этим не поделаешь. И как бы ни старалась держаться подальше, меня все равно как магнитом к нему тянет, и я не в силах совладать с этим. Я нуждалась в нем, он был лучшим из мужчин, ближе и роднее, чем кто бы то ни было.

Но на первый план вышли другие волнения. Предатель папы так и не был найден, и Редклифа, как и меня, это сильно мучило. Поэтому мы решили не тратить время по пустякам. Фордайс составил список близких друзей отца, естественно, не включив себя. Глядя на три имени, я подумала: «Негусто».

Проверить их довольно просто, но меня все равно что-то смущало. Что, если мы что-то упустили? Постоянно казалось, будто от нас что-то ускользает. Мне в голову пришла одна идея, и я решила напроситься к маме на ужин.

Я выполнила обещание, данное сестре, Галя уехала учиться, и теперь мама с отчимом остались одни. Может, и не такая плохая мысль разбавить их одиночество.

Своими сомнениями я поделилась с князем, предложив составить мне компанию.

– Не уверен, что меня там ждут, – поморщился он.

Внимательно на него посмотрев, я решилась задать вопрос, который давно не давал мне покоя:

– Ты влюблен в мою мать?

У Редклифа аж челюсть отпала.

– Ты в своем уме? С чего ты это взяла?

– Ну, ходят слухи… – расплывчато ответила я.

– Вот не знал, что ты любительница посплетничать, – съязвил Фордайс. – Ты поэтому хочешь, чтобы я пошел с тобой на ужин?

– Нет, я полагаю, мама может, сама того не ведая, что-то знать о предателе. Ведь она находилась к отцу ближе всех.

Князь сверлил меня глазами.

– К сведению, Настя: если бы я испытывал чувства к твоей матери, то мы бы не оказались с тобой в постели, – процедил творец. – Вечером я заеду за тобой.

Хлопнула дверь, и в гостевой комнате корпорации воцарилась тишина.

Обиделся… Черт!

* * *

Ужин проходил странно. Мама была рада мне и не рада Фордайсу, тот испытывал такие же чувства, но по отношению ко всем, кроме меня. Отчим был не рад мне и князю, а я… Я пыталась сгладить острые углы.

Вот в такой теплой компании, натянуто улыбаясь и не показывая виду, мы общались весь вечер, скрывая истинное настроение за масками.

Единственный, кто не собирался хоть как-то вести себя прилично, был Фордайс. Прилюдно, в гостях, он впервые на моей памяти вел себя оскорбительно. Безупречная выдержка изменила творцу, и он весь ужин лишь задавал Евгении прямые вопросы.

Маме это не нравилось, Филипп скрипел зубами, но терпел такую бесцеремонность. Едва мы доели десерт, отчим, хмуро посмотрев на Фордайса, процедил сквозь зубы: «Мне нужно работать» – и ушел к себе в кабинет.

Сегодня буфером весь вечер была я, и непривычно было осознавать, что непонятно почему мои отношения с отчимом наладились. Он изменился или я?

– Редклиф, к чему все эти вопросы о прошлом? – спросила мама, едва мы оказалась в гостиной.

– Юрия предали, и именно потому он погиб.

Какие мы сегодня тактичные!

Я попробовала сгладить слова князя, но мама уже вскинулась на Фордайса.

– И ты считаешь, что его предала я? – прищурившись, поинтересовалась она.

Я порадовалась, что мы не в столовой и тут нет ножей.

– Если бы мы так считали, то я ни о чем тебя не спрашивал бы.

– Мы?.. – Мама резко развернулась ко мне.

Спасибо, Редклиф!

– Ты тоже считаешь, что я предала твоего отца?!

– Мама…

– А вы не подумали в первую очередь на свою корпорацию? Это ее задание он выполнял!

– Мы уже проверили. Лемнискату ни при чем. Осталось ближнее окружение, – сообщил князь.

– Плохо проверяли!

– Ты забыла, кто мы? Поверь, лучше проверить было невозможно!

– Ну что ты, как можно забыть… – съязвила мама.

– Мам, просто расскажи нам то, о чем мы спрашиваем.

Я видела, как ей больно. Если бы я оказалась на ее месте, потеряв Редклифа… Но отступить мы не имели права.

Мама вздохнула, сдаваясь.

– Думаю, его сиятельство уже просветил тебя, что друзей у нас было немного. На момент гибели Юрия с нами контактировали Евдокия, моя подруга Ника, Юрин друг детства Леонид, одна семейная пара, которая жила в селе недалеко от резиденции, и Лариса, моя подруга детства, которая возобновила общение только из-за того, что охотилась на князя.

Фордайс заерзал в кресле, ему явно было не по себе.

– И кто из них мог?..

Например, Лариса очень подозрительная, подумала я.

– Кроме Ники и Ларисы, все остальные знали об истинной деятельности корпорации. Лариса, так и не добившись взаимности от Фордайса, отправилась на Таити и, подхватив там какую-то заразу, умерла за неделю до гибели Юрия.

Может, это и нехорошо, но я испытала облегчение от неудачи навязчивой девицы, ну и от того, что ее нет с нами.

– Остальные – наиболее вероятные кандидаты.

Мы с творцом переглянулись и, еще немного пораспрашивав маму о подробностях тех дней, решили откланяться. Все равно вечер был безнадежно испорчен.

Но когда Редклиф вышел, мама остановила меня и замешкалась, внимательно разглядывая.

– Настя, ты видела в прошлом отца? – хрипло спросила она.

Я не стала скрывать:

– Да.

Она сжала крестик на груди, его подарок.

– Как бы я хотела… Ты счастливая.

Я горько усмехнулась:

– Счастливая? Знаешь ли ты, что это такое – прыгнув в прошлое, смотреть издалека на родных людей, которых ты любишь, и понимать, что они умерли и никогда не будут с тобой. Несмотря на мой дар, я не могу быть рядом с ними, жить с ними, только смотреть и вспоминать… Ты даже не представляешь, как это больно.

По щекам мамы текли слезы, а я, не выдержав, разрыдалась и выбежала из квартиры, услышав рык Фордайса:

– Евгения!..

* * *

События на личном фронте и в расследовании наполнили мою жизнь до краев, и я не знала, на что в первую очередь обращать внимание.

В любви все было сложно. После ужина у мамы Редклиф отвез меня в мою квартиру, был нежен и внимателен. Но в то же время и далек. Он обижался на меня за мои подозрения о нем и маме, вернее, за то, что я подумала, будто он может любить ее и быть со мной. Но я чувствовала – было что-то еще.

И конечно, все усложнил мой план с Дубовым! Не знаю уж, как помог ему наш ужин, но когда Геннадий звонил мне последний раз, его голос был радостным. К тому же он, как мы и договорились, регулярно присылал мне охапки цветов.

Надо ли говорить, что это не вызвало понимания у Редклифа. Я чувствовала, что князь ко мне неравнодушен, ревнует и бесится, но, черт возьми, я хотела от него слов любви и полной ясности, я хотела знать, что он мой со всеми потрохами. Чтобы наши отношения были открытыми для всех, а не скелетом в шкафу.

Но не с пистолетом же у его виска мне стоять? И эти букеты от Дубова… Сама ведь все затеяла. Эх, знать бы, где соломки подстелить!

Переломить ситуацию не давало и то, что много времени уходило на работу и расследование.

Из разговора за ужином мы не узнали ничего нового, но он дал повод для размышлений. Загадка все еще ускользала от меня. Сегодня Фордайс отправился в прошлое начинать проверку.

Он старался отговорить меня от прыжка, мол, есть большой риск пересечься с гениями или с ним самим.

Я не настаивала. После вчерашнего разговора мне еще больнее будет видеть отца живым. К тому же я считала, что мы идем по неверному следу.

В свободное утро, навестив подругу, я по пути зашла в любимую кофейню. Усевшись у окна, смотрела на людей, живущих в центре города, но мыслями была далеко.

Делая глотки горячего, обжигающего кофе, я старалась выкинуть все ненужное из головы и, сконцентрировавшись на главной проблеме, найти ответ…

– Привет, – прозвучал рядом знакомый голос, и напротив меня уселась высокая, изящная, с идеальными формами брюнетка. Собранные в конский хвост волосы делали тонкие черты лица еще выразительнее. Ярко выделялись черные, будто пронизывающие насквозь глаза и губы кораллового цвета.

Рядом с ней опустился на стул хорошо сложенный высокий рыжеволосый мужчина. Бледная кожа очень красиво оттеняла цвет волос, делая спутника женщины не просто красивым, а идеальным. На меня взглянули зеленые, совсем как у меня, глаза.

– Ольга, Алексей, – прошептала я, не в силах поверить.

– Я рада, что ты нас узнала, несмотря на наш несколько изменившийся стиль.

Окинув их взглядом, я и вправду отметила, что от прежних изысканных и элегантных леди и джентльмена не осталось и следа.

Сейчас стиль одежды был удобным, спортивным и неформальным.

– Чума! – только и смогла промолвить я.

Пара рассмеялась, переглянувшись, рука Алексея легла на спинку стула Ольги, и творцы с любопытством стали меня рассматривать.

– Я так странно выгляжу? – спросила я, улыбаясь.

– Так близко мы видимся впервые, – раздался бархатный голос Алексея.

Ах, если бы он не был моим прадедом и если бы мое сердце не было занято – влюбилась бы!

– Что значит «впервые»? – озадачилась я.

– Погоди, Алексей. Давай я расскажу, ты, как всегда, не с того начал.

Творец жестом показал, что дает своей жене карт-бланш.

– Думаю, не скажи Алексей о нашем наблюдении, твой первый вопрос был бы: «Почему мы живы?»

– Пожалуй…

– Ты ведь нашла мой дневник?

Я кивнула.

– Эх, а я так надеялся, что нет! – воскликнул Алексей. – Оля там описала все излишне подробно. Тяжело осознавать, что некоторые поступки, о которых я и сам жалею, могли быть восприняты в штыки.

Посмотрев на Алексея, я вздохнула.

– Признаться, я и правда не одобряла твоих… м-м-м… методов, но что, если бы все случилось не так, то кто знает, что бы произошло.

– Она говорит как истинный творец, – улыбнулся прадед, а Ольга шикнула на него:

– Ты опять перебиваешь. В любом случае я знаю одно: как изменился бы мир, мне все равно, но мы бы все равно были вместе.

Я лишь приподняла бровь.

– Это моя теория, – с полной уверенностью кивнула мне прабабка. – Так что ты имей в виду на будущее.

И они с такой любовью посмотрели друг на друга, что я завистливо вздохнула.

– Но мы снова отвлеклись. После того, как мы изменили реальность, наше привычное окружение изменилось, а мы остались прежними. Это очень тяжело. Не играй с историей, Настя, цена всегда слишком высока.

– Но корпорация…

– Они знают, что делают. Лемнискату существует не одну сотню лет, и правила они взяли не из воздуха. Творцу нельзя знать, какое будущее должно быть, и тогда все будет правильно.

– Вы пожалели?

– Нет… Тогда это было необходимо ради нашей жизни и жизни наших детей. Сложно было оставаться на своем месте и жить среди чужих, но у нас был долг и, отработав в корпорации долгое время, мы решили пожить для себя.

– Не путешествуете в прошлое или будущее?

Ольга и Алексей переглянулись.

– Не совсем так… Конечно, мы прыгаем в прошлое и… отдыхаем… – Алексей смотрел в окно, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Но это не несет опасности, если не вмешиваться в течение событий. К тому же, не зная, что конкретно должно случиться, не навредишь. Впрочем, мы осторожны.

Понятно, развлекаются… Я улыбнулась.

– Это наша природа, и от нее никуда не деться, – вздохнула Ольга. – Решив больше не работать на корпорацию, мы инсценировали свою смерть и скрылись.

– А то, что вы здесь со мной… – заволновалась я.

– Не переживай: отработав много лет в Лемнискату, мы знаем, как обойти корпорацию.

– Но зачем рисковать? Нет, я рада, что вы здесь…

Супруги снова переглянулись.

– Мы старались оставаться в стороне от Лемнискату, но всегда приглядывали за своими потомками. Однако Юрия не уберегли… – потупилась Ольга. – Но очень хотим, чтобы ты осталась жива.

Я, конечно, была рада их желанию, но сказано оно было таким тоном…

– Вы знаете про дуовитов?

– И не только, – нахмурился Алексей. – Мы знаем ответы на вопросы, которые тебя занимают. Нужно поспешить и использовать время с толком. У нас есть план, который поможет покончить с проблемой навсегда, и ты должна помочь его осуществить.

– Вместе с вами?

– Пока без нас. Но если потребуется, мы выйдем из тени.

Если учесть, что у нас с Редклифом сейчас вообще ни плана, ни информации, помощь пригодится любая.

– Я слушаю…

* * *

На следующий день первым делом я решила обезопасить людей, которые были мне дороги. А значит, пора отправляться с дружескими визитами и подарками.

Первой, к кому я решила зайти, была бабуля. Начинался капитальный ремонт городского особняка, и это давало мне прекрасный повод сделать подарок.

Бабушка встретила меня с распростертыми объятиями.

– Настя, – расцеловала она меня в обе щеки, когда я нашла ее в столовой. – Как я рада тебя видеть! Почему ты так долго не заходила?

– Было много работы, – улыбнулась я, присоединяясь к бабушке за завтраком.

– У тебя роман с Дубовым? – ни с того ни с сего спросила она.

Хорошо, что я не успела отпить из чашки кофе, иначе непременно бы подавилась.

– С чего ты взяла?

– По корпорации ходят слухи, что он тебе не только цветы охапками шлет, но еще и в рестораны водит. – И бабуля продемонстрировала мне газету, где на первой полосе красовались я и целующий мне руку Геннадий.

– А что, мы неплохо получились, – пробормотала я и ответила уже нахмурившейся бабушке: – Не переживай, у меня с ним нет ни романа, ни каких-либо других отношений.

Я спокойно встретила пытливый взгляд бабушки. Та, поняв, что я не лгу, заметно расслабилась:

– Прекрасно. Неподходящая он для тебя пара.

Они что, сговорились?

– Ба, я пришла сегодня, потому что скоро начнется ремонт. И в связи с этим не хотела бы ты съездить погостить к Джорджу?

Бабушка сама рассказывала мне о старом друге, который проживал в Лондоне и разделял ее страсть к антиквариату. Друг действительно замечательный – да и живет далеко.

– Почему к нему? Есть и поближе места, где можно пожить…

– Не-е-ет. Тогда ты будешь часто сюда наведываться и во все вмешиваться, мешая работать дизайнеру. Маргарита рассказала, как ты появилась в резиденции, когда меня не было. Ремонт был закончен и расставляли мебель, так ты чуть не решила начать все заново.

– Эх, я бы там все отделала по-другому.

– Вот и я о том же говорю, – закивала я, вгрызаясь в тост. – Поэтому я уже договорилась с Джорджем и купила билет. Загранпаспорт у тебя есть.

– Все предусмотрела?

– У него новое приобретение, – как бы случайно обронила я и, увидев, как вспыхнули глаза бабушки, поняла, что победила.

Мирно закончив завтрак и оставив на столе конверт с билетом, я отправилась к Ирине, с которой уже давно не виделась. Открыв дверь в мастерскую, я застала ее целующейся с Димой и, зажмурив глаза, застыла на пороге.

– Я не вовремя?

Парочка разлепилась и улыбнулась мне.

– Проходи. Мы всегда тебе рады, – пригласила Ирина. – Хотя уже и не верили в удачу увидеть тебя, ты очень редко стала появляться.

Я виновато потупилась:

– Извини, с этой работой времени на хобби совсем не остается.

– Понимаю, поэтому и наняла помощницу. Дела идут хорошо, – радостно делилась новостями подруга и разливала чай.

А я посмотрела на усевшегося напротив Диму.

– Так, признавайтесь, что между вами происходит? Вернее, как далеко это зашло?

– Ну… – засмущалась Ирина. – Я послушалась тебя и решилась.

– А именно? – выпытывала я.

– А именно – ты приглашена на свадьбу. Планируем весной.

– Поздравляю! – расплылась я в улыбке. – Значит, мой подарок придется как нельзя кстати.

Пригубив чай, я протянула конверт.

– Что это? – с любопытством спросила Ирина, а Дима уже вскрывал подарок.

– Поездка в Африку.

Друзья непонимающе посмотрели на меня.

– Рассказать ничего не могу. Просто поверьте, две недели на юге – это то, что вам нужно. Вылетаете завтра.

Друзья сидели ошарашенные.

– Я так понимаю, что это Лемнискату?.. – нерешительно начал Дима.

– Дело не в корпорации. Но вам может угрожать опасность, хотя я и не уверена. Но просто съездите, отдохните, чтобы я лишний раз не волновалась.

Некоторое время друзья пристально смотрели на меня, а потом Дима нерешительно протянул:

– Ну, у меня как раз давно не было отпуска…

– И помощница здесь без меня справится, – добавила Ирина, но было видно, что они за меня волнуются и знают, что все равно ничего не расскажу.

– Как хоть у тебя с твоим князем? – спросила подруга.

– Не спрашивай, – махнула я рукой, Ирина тяжело вздохнула.

Мне подлили еще чаю, и мы перешли к новостям об общих знакомых, а я сидела и не могла оторвать взгляда от переплетенных рук влюбленных.

* * *

Посидев с друзьями некоторое время, я отправилась дальше по своему маршруту. Последний визит был самым сложным.

Я вновь попросила главу Лемнискату об аудиенции. От волнения у меня подгибались ноги. Как скрыть от него существование Ольги и Алексея, как не выдать плана? А если вспомнить наш последний разговор по душам… Ох…

Видимо, его помнил и Фордайс-старший, так как встретил меня приветливо, но настороженно.

– Настя, у вас ко мне снова срочное дело?

– Можно и так сказать, – нерешительно начала я, присаживаясь напротив. – Я… Вы поможете мне убрать из страны отчима, маму и сестру?

Глава корпорации несколько минут обдумывал мою просьбу, затем выдал неожиданное:

– Я не против. Но почему вы настаиваете?

Почему-то я полагала, что его придется долго убеждать в необходимости такого шага, а тут все так просто.

– Ну… Редклиф рассказал мне про дуовитов, и в последнее время меня все больше мучит мысль, что родные могут попасть под удар, когда те попытаются до меня добраться. Может, это из-за отца.

Фордайс-старший кивнул своим мыслям.

– Это ведь не единственная причина.

Я напряглась:

– Что вы имеете в виду?

– Замешаны ли здесь отношения с моим сыном?

Он решил, что я отправляю родителей, чтобы они не мешали нам с князем?

– Отчасти, – уцепилась я за этот предлог.

– Что ж, я устрою это. И снова хочу спросить вас, Настя: какие отношения вас связывают с Редклифом?

Вздохнув, я призналась:

– Не знаю.

Видно, от такого ответа глава растерялся.

– Правильно ли я понял?.. Вы еще окончательно не определились? Не станете же вы отрицать, что между вами все… очень лично.

Сидя напротив мужчины намного старше меня, да еще и начальника, я чувствовала себя в крайней степени неуютно. Но какой у меня выбор?

– Настя, я никоим образом не пытаюсь влезть вам в душу. Но поймите и меня правильно, для меня важно счастье сына, а он в последнее время сам на себя не похож. Редклиф вообще очень изменился с того момента, когда вы нашлись. Я же вижу, как он мучится, но не понимаю причины.

Теперь я слушала главу с открытым ртом.

– Почему вы не можете принять моего сына как спутника жизни?

– Я?! – воскликнула я, так как накипевшее рвалось наружу. – Проблема не во мне, а в вашем сыне.

Я забарабанила пальцами по столу.

– Думаю, Редклифа останавливает то, что вы дочь Юрия.

– Уверены ли вы? Почему вы не допускаете возможности, что, кроме привязанности и м-м-м… некоторых физических реакций из-за того, что мы оба творцы, я не вызываю у него глубоких эмоций?

С минуту Фордайс-старший молчал и рассматривал свои руки.

– Может, я и пожалею…

Неожиданно глава корпорации подскочил и направился к выходу, поманив меня за собой. Ничего не понимая, я чуть ли не бегом понеслась следом. Путешествие наше было недолгим – ровно до кабинета творца. Кивнув его секретарю, глава спокойно открыл дверь и вошел внутрь.

– А разве у Редклифа не единственный ключ? – удивилась я, следуя его примеру.

– Нет. Я могу зайти куда угодно в зданиях корпорации и не только в них.

– О-о… – уважительно протянула я, смотря, как Фордайс-старший, открывая один ящик стола за другим, что-то ищет. Потом он перешел к полкам стоящего около стены шкафа и с одной из них вытащил толстую папку.

– Я знал, что она здесь. Редклиф мало бывает дома, проводя больше времени здесь. Проводил… Посмотри, – протянул он мне папку.

– А можно? – Я нерешительно взяла ее.

– Несомненно. Я сейчас оставлю тебя здесь все внимательно посмотреть, но должен сказать тебе кое-что. Твое право верить мне или нет… За всю свою жизнь сын не имел ни одной серьезной привязанности к женщине. Мы, его родители, знали бы, если бы это было не так. Но с того самого мгновения, как ты появилась в его жизни, еще будучи маленькой, ты стала занимать в ней очень большое место.

Я слушала с недоверием.

– Сначала это была привязанность к ребенку, желание заботиться и оберегать. Он был сильно привязан к тебе и все годы, несмотря на нежелание твоей матери, следил за тобой. Редклиф знал, что происходит в твоей жизни, заботился о том, чтобы тебя никто не обидел и у тебя было все, что хочется.

– Вы полагаете, это возможно…

– Поверь, у главы творцов Лемнискату есть такие возможности. Он даже поспособствовал отчислению девушки, которая украла у тебя научный проект и лишила выгодного места практики.

Я смутно припомнила историю, случившуюся на втором курсе… Да, девушку, которая обвела меня вокруг пальца и присвоила мою работу, отчислили через два месяца, по нелепой причине.

– Но я получила другое назначение, ничуть не хуже, – растерянно протянула я.

– Да, но не просто так. Редклиф следил, чтобы у тебя было все из того, что не могли дать родители, просто ты многого не хотела. Всегда была очень самодостаточной девочкой.

Я все еще не верила.

– Но уверен, тогда он был просто привязан к тебе, но еще не воспринимал тебя как свою спутницу жизни. Однако когда в тебе проснулся дар и ваши жизни соприкоснулись… мой сын начал меняться, в нем пробудилось чувство, и ты лучше меня представляешь, как творцы любят. Вы – другие, и когда в вас рождается чувство, оно меняет вас, порабощает и остается до самой смерти. Это я наблюдал между твоими прабабкой и прадедом и наблюдаю сейчас между тобой и Редклифом.

Я стояла растерянная, не в силах осознать, поверить…

– Я позабочусь о твоих близких, а ты позаботься о моем сыне.

– Я постараюсь…

Кивнув, Фордайс вышел, оставив меня наедине с папкой. Она была большой и очень толстой, и едва я развязала тесемки, как из нее вылетел верхний листик.

Опустившись на пол, я осторожно взяла его и перевернула. Это был рисунок карандашом, еще не законченный… На нем была изображена я, сидящая на подушках, точь-в-точь таких, какие были на последнем задании…

Положив папку на пол, я потянула за листок снизу и резко выдохнула. На меня смотрела маленькая девочка с моих детских фотографий. С отцом, на руках мамы, с бабушкой… И чем дальше я смотрела, тем больше понимала, что вся моя жизнь поэтапно запечатлена на этих рисунках – цветных, черно-белых.

Вот изображение, где я сижу на крыше дома, когда мы с ним виделись. Вот изображение, когда во мне проснулся дар. Рисунков было очень много, и на каждом какие-то моменты моей жизни.

Редклиф рисовал потрясающе и очень одухотворенно. Картинки были словно живыми и готовыми сойти с листа. У него феноменальная память, раз он смог все так четко изобразить.

«Мне легко даются языки», – вспомнила я его слова и улыбнулась. Теперь понятно почему.

Тут взгляд упал на большой серый конверт. Я открыла его – у меня перехватило дыхание. В конверте тоже были мои рисунки, вот только я на них была без одежды. Он зафиксировал каждый миг, когда видел меня обнаженной, и даже мой первый прыжок в прошлое.

Значит, он уже встретился со мной. Интересно, когда?

Закрыв папку, я прислонилась виском к компьютерному столу и, прикрыв глаза, рассмеялась. Душа парила – не было в моей жизни более счастливого момента.

Рисунки были красивые, очень талантливые, но самое главное, в каждый из них были вложены такие чувства, которые ощущались физически.

Теперь Фордайс никуда от меня не денется. Его любовь вселила в меня невероятную уверенность, которой я собиралась воспользоваться.