Жизнь круто обошлась с ней. Тех бед, что на нее свалились, хватило бы на несколько крупных, сильных женщин, а она была среднего роста, по меркам женщин, худенькой, с рано поблекшим лицом, но невероятно активной и подвижной. Отца и матери она не помнила. Во сне они являлись к ней молодыми, красивыми и ласковыми. А, просыпаясь, она, как ни старалась, не могла воссоздать их черты. Пыталась даже нарисовать, а получилось, черт знает что. Родители ее погибли под бомбежкой, когда они бежали от немцев на Восток. Ей было четырнадцать, она осталась одна, не зная, что делать. Решила добираться к бабушке Дарье, живущей где-то в Калаче. Она шла долго, в кровь разбив ноги. У нее ничего не было, пришлось побираться. Свет не без добрых людей — давали.

До бабушки она, слава Богу, добралась, и здоровой, и с отменным аппетитом. Прожитые с бабушкой годы счастливыми не назовешь, но они были, как у всех, заполненными учебой и работой. Она закончила сельхозтехникум, Там же, в техникуме, она познакомилась с парнем, Игнатом Горюшкиным, который стал ее мужем. У обоих, кроме маленьких чемоданов с носильными вещами, ничего не было. Надо было начинать с нуля. Игнат потянул к себе, на Орловщину, где в селе Горюшкино Никольского р-на председателем колхоза был его брат, Степан Горюшкин. Недаром село называлось Горюшкино, около половины его жителей носили эту фамилию. Чтобы отличать как-то Горюшкиных, им давали клички. Кличку получила и она. Ее стали называть почему-то Дукой. Она вскоре к этой кличке привыкла и легко откликалась на нее. Работала она помощником зоотехника. Родила двух детей, мальчика и девочку. С Игнатом они построили избу, купили корову и завели гусей. Гусей было очень выгодно иметь. Гуси не требовали за собой ухода. Все относительно теплое время года они проводили вне дома, приходя самостоятельно домой.

Быт налаживался. Все бы ничего, но Дука стала замечать, что муженек стал заглядываться на соседку Настю. Да, оно и понятно, Настя — баба сильная телом, статная; что личико, что нога под ней — все ладно. Начались и скандалы. Да, она уже и не помнит, как оказалась в психушке. Там год и провела, пока врачи определили, что она практически здорова и выписали. За год тот многое случилось. Муж оформил развод и женился на Насте. Наше законодательство позволяло, в случае психического заболевания одного из супругов, оформлять развод в одностороннем порядке. Так Дука и не узнала, кто ее туда запер, но, то что это не случайно догадывались многие, но вслух своих догадок не высказывали. Игнат продал дом, распродал хозяйство, забрал детей и с новой женой уехал на постоянное жительство в город Советск Калининградской области. Вернулась Дука, а ни двора, а ни кола, ни мужа, ни детей. В таком положении и свихнуться не трудно. А вот она — выдюжила. Но, с чего-то начинать нужно было. Она заняла у подруг денег, знать, доверяли ей, и поехала в Москву за товаром. Накупила там дешевого женского трикотажа, и домой.

На Ливенском рынке все распродала, и опять в Москву. Несколько поездок, и она рассчиталась с долгами. Появились денежки и свои. Она продолжала курсировать между домом и Москвой (к тому она и собственным домиком обзавелась, не велик дом — а свой).

Теперь она снабжала село не дорогими, но нужными по дому вещами. Продолжала б и еще Но получила вызов к начальнику милиции. Шла туда со страхом великим, а все обошлось. Разговор получился душевный, человеческий. Начальник смотрел на нее доброжелательно.

Слова те, что он сказал тогда, долго помнила: «Вот, что Дука, со спекуляцией кончать надо.

Не остановишься, загудишь туда, куда Макар телят не гонял. Я, и то, смотрел до поры, до времени, сквозь пальцы на твою торговлю, видел, не с жиру бесишься, входил в твое положение. Теперь у тебя появился достаток. Порви с этим, и — в колхоз. Специальность у тебя дефицитная, нужная, уважаемая. Баба ты работящая, не пропадешь! Да, вот еще, что я тебе скажу, ты имеешь право на часть того имущества, которым распорядился твой муж, пока ты находилась в больнице. Обратись в суд с иском, разберутся»

Она так и поступила. Суд присудил в ее пользу 10000 рублей, сумму, скажем, немалую.

Денег, правда, она пока не получила, а вот тучки над головой стали понемногу сгущаться.

Грозы пока не было, Бог миловал, но вот телом всем своим чувствовала надвигающуюся опасность. Она написала заявление в милицию о том, что за нею следят, что ее собираются убить. Старого начальника, ее благожелателя уже не было, в Кромы перевели, на его месте был другой, новый. Новый ее заявление и рассматривать не стал, полагая, мало что может померещиться той, которая в психушке побывала. Не дождавшись ответа, Дука написала второе, потом третье и пошло… Чем больше она жаловалась, тем более ей не верили. Теперь ее заявления и не регистрировали. Последнее, написанное ею накануне исчезновения, дежурный просто бросил в стол и тут же забыл о нем. А Дука исчезла бесследно. Тут и вспомнили о ее письмах и, чтоб не навлечь на себя неприятностей при очередной инспекционной проверки, даже сделали видимость проверки. Поискали для вида, соответствующие бумажки создали, и все. А ведь не только Дука исчезла, пропала ее корова, вещи…

Последним ее видел сторож колхозного правления, когда она повязывала голову платком, прежде, чем направиться домой. Время было позднее, около 22-х часов, вот до какого времени прозаседали члены правления колхоза (одним из них была и Дука) Заметил сторож, что перед уходом Дуки из своего кабинета ушел и председатель, Степан.

Дука была не в духе. Непонятно, почему так долго заседали, не решив практически ни одного вопроса. Ей бы уже давно пора домой, и корову попоить надо, и корму подкинуть,

Хорошо, хоть уходя из дому, подоила ее. Что-то сегодня не так, что-то неясное, но тревожное. Беспокоило и то, что сегодня приходиться идти самой. Под пустяковым предлогом задержал Степан. Вышла наружу, темень, не видно ни зги. Пришлось постоять, пока глаза пообвыкнут. Вот она уже различает контуры предметов. Тревожно на душе, до ужаса страшно идти в такое время домой одной, Глушь, нападут и крика не услышат. Путь домой далек, половина его проходит вдоль берега реки Кшень. Не глубокая река уже покрыта льдом, правда, еще некрепкий. Половина пути пройдена, появилась надежда, что опасность осталась позади. И в этот момент к ней метнулись огромные черные тени. Она хотела крикнуть, но от страха перехватило горло. Она пригнулась, закрыв лицо руками, и. страшный удар обрушился на ее голову. Тело обмякло и опустилось наземь. Его схватили и потащили к реке. Спустить под воду не удалось. Тогда ее потянули к правому высокому берегу реки.

Труп Дуки так и не был найден. А коль нет объекта, и возбуждать уголовное дело нельзя.

Были подозрения о причастности кого-то к ее исчезновению? Да, были. И главным подозреваемым был председатель колхоза. Но, вот как к нему подобраться, если он член обкома партии, орденоносец. Может, кто ни будь из рядовых колхозников и знал кое что,

Да помалкивал, посапывая в две дырочки. Постепенно тема исчезновения Дуки потеряла остроту. Вспоминали о ней в милиции тогда, когда туда поступало анонимное письмо, в котором милицию упрекали в пассивности поисков Дуки. Письма регулярно поступали каждый год в мае месяце. И после каждого письма активизировался ненадолго поиск. В доме Дуки был сорван пол и на глубину 1,5 метра перерыто подполье, изрыта усадьба, но следов Дуки не найдено

Вот и сегодня с утра оперативники Никольского РОВД были собраны начальником. Получено очередное анонимное заявление, седьмое по счету. Да, с момента исчезновения Дуки минуло семь лет. На этот раз начальник выглядел увереннее обычного. Он привел с собой молодого мужчину и представил его сотрудникам, не называя его фамилии.

«Сегодня я вас познакомлю с тем, кто, надеюсь, нам поможет найти тело Дуки. Нам поставлено одно условие, его фамилия не должна ни разу быть упомянута в деле.

Участковый уполномоченный, в участок которого входило село Горюшкино, скептически окинул взглядом фигуру неожиданного свидетеля. Уж слишком ненадежный. Дурачком по селу слывет, хотя и имеет незаконченное высшее образование.

«Я хочу, что вы выслушали Виктора Ивановича, потом зададите вопросы, если они у вас найдутся!» — закончил начальник РОВД.

Молодой человек спокойно, словно ему каждый день приходилось выступать перед сотрудниками милиции, начал говорить:

«Я не знаю где была убита Дука, Я так же не знаю, как убивали ее, но знаю, что она убита, знаю кто убивал и знаю примерно, где нужно искать труп. Обо всем этом я узнал совсем случайно месяц тому назад. Я понимаю, что вы скажите, почему я молчал все это время.?

Начну с того, что я живу там, где, чуть ли не половина людей находится в родстве с убийцами, а я там, человек чужой. У меня практически нет друзей. Это общество отвергло меня потому, что я не похож на них, потому что много читаю, потому что говорю о том, в чем они не разбираются. Наверное, поэтому меня на селе считают чудаковатым, даже с какой-то придурью. А кто ж такому поверит. Но вернусь к тому, как и что я узнал.

Совсем случайно я оказался в компании с двумя здорово напившимися мужиками, они нездешние, но прежде, лет шесть тому назад здесь проживали, сюда они приехали в гости, чтобы проведать родственников и друзей. Меня они не опасались, считая за дурачка, поэтому говорили со мной откровенно, даже хвастаясь тем, что они такие особенные, живут в городах и никто не знает, что они когда-то здорово помогли председателю колхоза, а за это тот и отблагодарил их, выдав им паспорта и дав возможность обстроиться на другом месте. Мне, кажется, удалось узнать, где они проживают постоянно, один живет в Мурманске, другой в Сочи. Они, идя со мной из вечеринки, похвалялись, что менты в жисть не найдут Дуки, хоть пусть все село перероют. Мы ее припрятали хорошо, вон там, в овраге. Вот и все, что я знаю.

«Будут вопросы? — спросил начальник милиции.

«Можете показать нам это место? — спросил один из оперов.

«Только овраг, да и то я нарисую вам его, мне появляться с кем-то из вас вблизи села не безопасно» — ответил свидетель.

Потом ему дали бумагу, и он карандашом набросал план местности, набросав схему расположения оврагом и обозначив галочкой тот, где следует искать.

Вооруженные лопатами и щупом группа сотрудников уже много часов подряд, сменяя друг друга, занимались поиском места захоронения Дуки. Практически обследовали весь овраг.

Собирались уже уходить, когда в одном месте щуп легко прошел через слой песка и во что-то уперся. Взялись за лопаты. Песок легко поддавался. Вдруг с лопатой песка были выброшены несколько мелких косточек. Их сложили в пакетик и нарочным направили к судебно-медицинскому эксперту. Было решено до его приезда раскопку прекратить.

Было часов 18, когда ко мне нагрянули «гости» из Никольского РОВД. Мне был вручен пакетик с просьбой определить, кому принадлежат эти кости. Я высыпал косточки на газету. Одного взгляда было достаточно, чтобы сказать, что это — фаланги пальцев человеческой стопы.

«Тогда доктор собирайтесь, поехали!» — сказал один из них.

Когда я приехал к месту раскопок, то увидел, что здесь собралось 9 милицейских работников. Бригаду возглавлял зам прокурора Ливенского р-на Локшин. Меня это не удивило, я знал, что на период отпусков прокуроры заменяют друг друга. После моего сообщения о характере костей, раскопки продолжились. Постепенно из песка стал вырисовываться белый, лишенный каких-либо мягких тканей скелет. Состояние почвы и дожди сделали свое дело, за семь лет он так был очищен и отбелен, что хоть сейчас бери его и используй, как наглядное пособие по строению человеческого скелета. Скелет лежал на правом боку, с подогнутыми ногами, лицевая часть черепа была обращена в сторону склона оврага. Я попросил два небольших картонных ящика, их вскоре доставили, и стал разбирать скелет, складывая правые кости в один ящик, а левые в другой. Позвонки и череп такого разбора не требовали. В теменной области, на границе затылочной и теменных костей виден был вдавленный перелом, позволяющий, по форме своей, предположить что удар был нанесен очень большой гайкой, привязанной к проволоке (в виде кистеня). Иных повреждений не было. Удар, последствия которого привели к смерти, был один. Уже вечерело, продолжать раскопки не имело смысла. Решено было вернуться сюда позднее. Решено было заночевать в Горюшкино, чтобы утром со свежими силами продолжить работу. Выбор ночлега был прост. Остановились у бригадира, у него и дом был побогаче, да и сам он как-то покультурнее выглядел. Что-то мне в нем не нравилось, взгляд какой-то нетеплый. Старший оперуполномоченный угрозыска Черенков сказал, обращаясь к хозяину дома: «Ну, что пора и за стол?»

На что хозяин холодно ответил: «А у меня ничего нет!»

«Но я же тебя предупреждал, — укорял Черенков хозяина, — нам разносолов не надо, картошка в мундире, капустка, хлеб, соль.

«А у меня и хлеба-то нет!» — мрачно сказал хозяин.

Я был до глубины возмущен. Чтобы в Орловщине жили такие жадюги, мне еще не приходилось видеть! Орловщина славилась хлебосольством, а тут на тебе…

Возмущенный, я сказал хозяину: «Я видел в твоих сенях гору картофеля, ты не обеднеешь, если отваришь ведро. Приедешь в Ливны, я за это ведро мешок картошки отдам, Там же я виде горку лука, ты не обеднеешь, если выделишь пять луковиц!»

Не знаю, устыдился ли он моих слов, но через час мы ужинали отварным картофелем с луком и солеными огурцами. Мы начали устраиваться на ночлег. Мне и Локшину предоставили кровать, все остальные спали на полу, разложив солому. Я опасался за сохранность черепа, единственного материала, который играл самую решающую роль при оформлении судебно — медицинского заключения. Поэтому, укладываясь спать, я поместил его под подушку, а сверху покоилась моя голова. Спать было крайне неудобно, я ворочался без сна. Среди ночи, часа в 2 я услышал крадущиеся шаги в сторону нашей комнаты. Дверь тихонько приоткрылась. Я рявкнул: «Кого тут черт носит!»

«Да это я пришел узнать, как устроились!» — услышал я голос хозяина дома.

«Закрой дверь с той стороны!» — зашипел я.

Под утро я проснулся. Хозяйка готовила на огромной сковороде картошку, вместо масла, используя сметану. Сметаны было мало, больше было воды. Локшин стал вызывать жителей села на допрос. Мне делать было нечего, и я решил еще рас посетить место раскопок. Это было метрах в триста. Когда я шел туда, позади меня пристроился мужичишка в защитной гимнастерке и галифе, на ногах его были старые резиновые калоши. Я хотел повернуться к нему лицом, но он предупредил меня словами:

«Товарищ начальник не поворачивайтесь ко мне и послушайте, что я Вам скажу. Вы остановились в доме дяди убийцы. Не вызывайте туда людей, они в том доме ничего не скажут!»

Мужичок продолжал идти вперед, а я вернулся, подошел к Локшину и сообщил все, услышанное мною. Не дожидаясь завтрака, мы отправились все в здание клуба. Собрали все деньги, сколько у кого было, купили дешевых рыбных консервов и хлеба. Позавтракали и принялись за допросы. Допрашиваемых было так много, что роль следователей выполняли все, в том числе и я. Документы оформлялись от лица Локшина.

Люди стали смелыми, говорили открыто. Убивал сам председатель, помогали два племянника, их потом этапировали из Мурманска и Сочи. Председатель был арестован в тот же день, как мы закончили работу. Убивали, как я и предполагал большой гайкой, прикрепленной к проволоке. Поводом для убийства Дуки послужило письмо Игната из Советска брату. Жалко стало расставаться с десятью тысячами. Мне оставалось ответить на вопросы, о возрасте, росте, поле скелета, о причине смерти. Об орудии убийства.

О взаимном расположении нападавшего и потерпевшей. На все эти вопросы я дал исчерпывающие ответы, как на стадии предварительного следствия, так и в суде. Они не противоречили материалам дела.