До поры, до времени судьбы людей, живущих друг от друга на сотни и тысячи километров, вдруг сталкиваются, пересекаются, рождая горе. Прутков приехал из Украины, чтобы помочь уборке урожая хлеба в Орловской области. Прощаясь с молоденькой женой и целуя полуторагодовалого сына, он не знал, что его ожидает смерть от юнца из Калинина, у которого чуть пробились усы, и который, будучи призван в армию, будет послан в артиллерийский полк, расположенный в Русском Броде Орловской области. Прутков, шофер, вывозил хлеб из-под комбайна на русско-бродский элеватор. Отдыхать приходилось мало, стремились убрать и вывезти хлеб, пока позволяла теплая и сухая погода. Надоедали длинные очереди при разгрузке хлеба, измучивали жара, густая пыль и езда по ухабистым грунтовым дорогам.
Семенову исполнилось 16 лет, он был приемным сыном генерал-лейтенанта, живущего в Калинине, которому Господь Бог, не даровал радости появления своего собственного чада.
Когда берешь ребенка из приюта, то это, в какой-то мере, напоминает игру в рулетку, как повезет. Не ведом был генетический код приемного сына, не ведомы заложенные в нем наклонности. Они могут проявиться, а могут и не проявиться. Все зависит от того, в какую среду попадет ребенок. Похоже, у Семенова были пороки, заложенные в наследственном коде и только ждущие времени, чтобы проявить себя в полной мере. Приемные родители души в нем не чаяли. Приемный отец, значительное время уделяя службе, не замечал ничего дурного в Гоше, а приемная мать, не растратившая материнские чувства, видела в нем только доброе. И вырос эгоист. Оттепель, возникшая при Хрущеве, отменила жесткие законы общежития, бывшие при Сталине. В Москве и близких к ней регионов чувствовали себя вольготно. Стал юным фарцовщиком и Гоша. Чтобы спасти пасынка от тюрьмы, генералу пришлось договориться об отправке его в армию, недалеко от центра, в закрытом гарнизоне. Выбор пришелся на Русско-бродский артиллерийский полк. Семенов не забыл легкой жизни, шальной иностранной валюты. Он не просто тяготился условиями солдатской жизни, он сейчас ненавидел отчима, сославшего его в такую глухомань, в какой и редкое увольнение не знаешь чем заполнить. Уйти бы, куда ни будь, хоть к черту на рога, от отцов-командиров. Не раз возникала мысль о побеге, он никак е мог от нее отделаться. Она жила внутри, заполняя все больше и больше его душу, и жаждала осуществления. Плохо зная географию, он решил бежать на Юг, не представляя даже, что это такое. В его мыслях возникал Кавказ, который он представлял в том виде, который был изображен на пачках папирос «Казбек». Сегодня был воскресный день. Часть солдат была в увольнении, поэтому появление солдата на улице не вызвало бы пристального внимания к нему. Большинство офицеров проводили воскресенье в кругу семьи. Семенов сегодня был часовым у ворот гарнизона. Оставив свой пост, он с оружием вышел за ворота и чуть ли не бегом стал удаляться подальше от территории воинской части. Он понимает, что его исчезновение не может долго оставаться незамеченным, скоро начнутся поиски, а пешком далеко не уйти. И тут он видит идущий по дороге самосвал. Семенов становится поперек дороги. Машина тормозит, несколько метров не доезжая его. Из кабины выходит рослый, крепкий шофер и кричит: «Ты, что, очумел! Ты, что, не знаешь, где нужно стоять, останавливая автомобиль!
Семенов в ответ зло: «У нас из гарнизона дезертировал солдат срочной службы, командир послал меня искать его! Садимся и едем!»
«Никуда я с тобой ехать не собираюсь, — говорит водитель Прутков, — я только полтора года, как отслужил и знаю, что и как! Едем к твоему командиру, попросит преследовать, поеду!»
«А я тебе приказываю! — взъярился Семенов.
«Да пошел ты со своими приказами!» — говорит Прутков, собираясь садиться в кабину самосвала.
Семенов снимает автомат с предохранителя и одиночным выстрелом ранит водителя, Нет, он не хотел убивать шофера, стреляя по ногам. Водитель падает. Семенов садится в машину и уезжает. Но далеко уехать не смог. За Ливнами он пропорол скат, тот спустил. Семенов бросает машину на дороге и бежит. Навстречу ему попадается пожилая женщина, идущая домой. В руках у нее сумка с продуктами, Семенов отбирает сумку и скрывается в роще, собираясь отсидеть там день, а ночью двинуться в путь. В этом лесочке его и возьмут через несколько часов «тепленьким», когда он разморенный уснет в тени дерева. Он еще не знает, что шофер, раненый им, погибнет от массивной кровопотери, спасти ег не удастся, раненой оказалась бедренная артерия, один из крупнейших сосудов тела, Оказать помощь было трудно, рана располагалась ближе к паховой области.
Всю картину побега я рисовал, слушая показания свидетелей в военном трибунале, судившем Семенова. Труп погибшего Пруткова я вскрывал, Кроме ранения артерии у водителя была раздроблена бедренная кость. Ранение было слепым, деформированную пуля я извлек для трассологической экспертизы. Откровенно говоря, мне ничуть не было жалко Семенова. Его наглое поведение в суде меня раздражало. Еще более раздражал председательствующий. Уж очень он открыто пытался помочь подсудимому, задавая свидетелям такие вопросы, что они становились в тупик, не понимая, чего от них хотят.
Я не стал дожидаться окончания, и после дачи своего заключения, ответив на все вопросы
Состава суда, попросил удалиться, ссылаясь на занятость. Понимая, что межрайонный судебно-медицинский эксперт временем не избалован, суд отпустил меня. Я уходил довольным тем, что не выслушал приговора, поскольку был уверен в несправедливости его.