В конце концов, Иония уже пытался сделать это другим способом. Тогда у него была жена, красивая персиянка, но Бог не захотел, чтобы у него была другая жизнь, он пожелал, чтобы Иония искал истину в блуждании, и что ж, именно этим он теперь и занимается. В конце концов, бывает, что ты сам ведешь свою линию, но бывает, что линия ведет тебя.

Итак, он удалился в красивый домик, где был маленький кабинет и стол, заваленный исписанными листками бумаги. Никто не выражал ему соболезнования. Иногда в такие моменты, как этот, его навещала покойная жена. Он не знает почему, но он всегда беседует с ней, задает ей вопросы, нежно отвечает и говорит ей, что она до сих пор очень красива. Очень стыдно, когда весь мир видит, как взрослый мужчина вслух разговаривает в пустой комнате, но он всегда очень хорошо видел вдаль, а это тоже кое-что да значит.

Они поженились в маленькой синагоге в Иерусалиме. Она была мусульманкой, верной суфийским правилам, и ей не было в общем-то никакого дела до еврейского дома поклонения. У них были поддельные документы и подкупленный раввин, но она верила в брак, также как верят в рождение или смерть, в то, что надо обнимать врагов и дать любви пройти сквозь тебя, мимо тебя или над тобой, и кто мог бы спорить с этим? Спустя семь месяцев она была мертва.

Ее отец был одним из первых сторонников аятоллы Хомейни, из-за этого он сам, его два сына и горячо любимая дочь переехали в город Хом. Отец говорил им, и в это верили многие, что Хомейни был двенадцатым имамом, Давно Ожидаемым, который исчез в девятом веке, ровно тысячу лет назад, а теперь вернулся, и они должны жить в Хоме, вероятно, самом безобразном городе мира, в бетонной коробке только для того, чтобы положить жизнь на служение ему.

«Если он чего-то хочет от меня, то пусть подождет еще тысячу лет». Так было написано в записке, которую она оставила, покинув дом, город, страну. Она познакомилась с Ионией в Иерусалиме, они полюбили друг друга, и она никогда не жалела об этом. Несколько месяцев им понадобилось на то, чтобы удостовериться в том, что это и правда любовь, еще два ушло на сохранение тайны, и только через две недели после этого они нашли уединенную синагогу и раввина, так вот все и было. Отцу понадобилось семь месяцев, чтобы выследить ее.

Это не должно было стать убийством, он хотел ограничиться похищением; ей связали руки, засунули в мешок, бросили в машину и снова привезли к нему. Она была мусульманкой, Хомейни — пророком, вот так все и делалось. Была поздняя ночь, светила луна, она лежала головой вниз в пеньковом мешке, и голова ее разбилась о каменные ступени, хотя за все, что она сделала, она заслуживала несколько синяков. В конце концов, это был несчастный случай.

Иония не ходил на похороны, поручив это дело полиции. Он сидел дома, пил вино и думал, что прежде жизнь отняла у него прошлое, а теперь забрала и будущее. Чудо заключалось не в том, что он выжил, люди выживают и после худших вещей и после куда более тяжких потерь, но в том, что он хотел выжить. Он и после несчастья продолжал ценить чудо любопытства и жажду познания.

И вот теперь, почти семь лет спустя, она снова стоит перед Ионией в колорадском коттедже. Он замечает ее не сразу. В это время он рассматривает фотографии; прыжки на лыжах под самыми разнообразными углами, снимки лиц в полете; у Кристианы такое безмятежное лицо, словно она ест салат. Он поднимает глаза и видит, что у камина стоит его жена.

— Добрый вечер, Сорайя, — говорит Иония, но она не говорит с ним с самой своей смерти, и он не ждет, что она заговорит сейчас. Ее черные волосы почти до пояса. Сначала она появлялась в свадебном платье, а позже в пеньковом мешке, в котором нашла свою смерть. И тот, и другой наряд вызывали у Ионии дрожь, и он сказал, что если она не сменит одежду, то пусть больше не приходит. Подействовали эти слова или что-то другое, но с тех пор она является к нему в длинном вечернем платье с глубоким вырезом и в жемчужном ожерелье. После смерти кожа ее стала бледнее. Иония до сих пор помнит ощущение от прикосновения к ее шее.

— Это тринадцатая гексаграмма. Самое распространенное толкование — единение, общность; она подчеркивает коллективный поток, стойкость — свойства просвещенного человека. Это последнее ограничивает шансы, если ты спросишь мое мнение.

Он всегда говорит с ней так, словно делает запись, может быть, она уже привыкла к такому стилю общения.

— Еще одна попытка послужить ближнему, очевидно, с участием Койота?

Иония раскладывает на полу фотографии, их почти сотня, размером 8 на 10, маленькие кадры из пробника, они почти целиком покрывают ковер.

— По моей просьбе в роще спрятался фотограф. Шестая черта гексаграммы. Думаю, что если бы все знали, что их снимают, то это исказило бы картину.

Он чувствует, что она подошла к нему сзади и тоже рассматривает фотографии. Ей нравится быть рядом с ним, наблюдать, как он живет без нее.

— Липучка и Габриаль беседуют. Я и Койот идем на лыжах после приземления. Койот в полете. Небо — до того и после того, как мы прошли трассу. Я в воздухе. Вот Кристиана — она почти такая же красивая, как ты.

Он продолжает перебирать снимки, но Сорайя смотрит только на фото Кристианы. Она долго всматривается в нее, потом переводит взгляд на Ионию, протягивает руку и касается его щеки. Он не чувствует ничего, ни малейшего трепета, он закрывает глаза, чтобы не видеть, как она проходит сквозь него. Когда он открывает глаза, ее уже нет.